Текст книги "Цветок папоротника"

Цветок папоротника
Лилия Кондрашкина

© Лилия Кондрашкина, 2024

ISBN 978-5-0064-0782-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЦВЕТОК ПАПОРОТНИКА

Глава первая

СУМЕРКИ

Багровым шаром садилось на западе солнце. По темнеющему небу неспешно плыли опаленные закатом облака. Их стреловидная форма предвещала теплый завтрашний день. Завтра. Наступит ли оно для сегодняшнего мира? Мира, обреченного людьми на ежедневное выживание. Вроде бы то же согревающее солнце, то же синее небо, но под ними, здесь, на земле все изменилось, все стало чужим. Свой чужой мир, к которому невозможно привыкнуть, кажется, уже никогда. Даже вот этот березовый лес лишь выглядит по-прежнему родным. К белым с черными полосками деревьям нельзя прикасаться ночью – это верная и мучительная смерть. Каждая береза с наступлением ночи зажигает свои черные вкрапления, отчего в лесу наступает почти что день. Зрелище завораживает дух. Понадобилось два десятка жизней для понимания опасности ночной красоты. Днем же березы, как березы: любуйся, трогай, руби на дрова, заготавливай розги для нерадивых детей.

Двенадцатилетний Генка с шестилетним Пашей шли по лесу. Солнце еще освещало деревья, что делало путь безопасным. Однако пора было возвращаться в деревню. Мальчиков, наверняка, уже потеряли.

– Пора возвращаться, не то скоро березы зажгутся, – уже в который раз напоминал Паша. Он уже начинал хныкать.

– Мы просто не будем их трогать.

– А если случайно?

– Засунь руки в карманы. Через одежду яд не действует, – почти сердился Генка.

– Откуда ты знаешь? – Паша был так удивлен новостью, что даже остановился.

– Проверял.

– На себе?! – удивлению не было предела.

– А то, – гордо подтвердил старший брат.

– Тебе не было страшно? – продолжал расспросы Паша.

– В нашем мире не боятся лишь дураки.

– Все равно пора возвращаться, – вернулся к первоначальной теме мальчик. – Папа строго-настрого запретил гулять так долго. Накажет ведь.

– Так не ходил бы со мной. Я бы один справился.

– Я тоже посмотреть хочу на цветок.

– Ты же в него не веришь, – усмехнулся Генка.

– Не верю в цветок, но верю, что от каждой болезни на Земле есть лекарство.

Генка резко остановился, так что Паша наткнулся на него.

– Глубокая мысль, – согласился старший брат с младшим. – Все-таки нам пора возвращаться.

Дома мальчиков, действительно, ждали.

Никанор – отчим Генки и родной отец Паши – хмуро ходил по большой комнате, заложив руки за спину. Он то и дело останавливался возле окна, выходящего на главную дорогу деревни. По ней должны были вернуться мальчики. Другого пути к дому не существовало. Уже темнело, но никого видно не было. Никанор продолжал ходьбу по комнате.

– Они могли зайти к кому-нибудь в деревне, – раздался слабый женский голос, когда мужчина в очередной раз подошел к окну.

Никанор обернулся.

В проеме, ведущем в соседнюю комнату, стояла его жена – Нина. Она держалась за косяк правой рукой, чтобы не упасть, да и весь ее вид говорил о трудности стоячего положения. Впалые щеки на бледном лице, тусклые глаза с красными белками говорили о болезненном состоянии женщины. Она выглядела лет на пятьдесят пять, хотя ей было всего тридцать два года. Болезнь нового мира съедала ее живьем. Болезнь, от которой не было создано лекарства, как не было самого названия болезни.

Никанор смотрел в краснеющие глаза жены и гадал, сколько времени у них осталось. Полгода? Год? Возможно, больше. Может быть, даже сегодняшняя ночь станет последней в их совместной жизни.

Никанор с Ниной сошлись не по любви. У каждого из них было по сыну, лишившемуся второго родителя, что по законам их деревни считалось основанием для брака. Ребенок до совершеннолетия – восемнадцати лет – должен воспитываться в полной семье. Деревенский глава строго соблюдал сей непреложный закон. Умри Нина сейчас, Никанору пришлось бы выбрать другую женщину либо отдать сыновей на воспитание.

Несмотря на принудительное сочетание браком, Никанор с Ниной через год полюбили друг друга. Еще через год женщина заболела. Никто не знал способа излечения. Были лишь разговоры стариков, что заболевшему человеку поможет настой из цветков папоротника. Однако никто никогда не видел цветка папоротника даже в этом изменившемся мире.

– Зачем ты встала? – Никанор подошел к Нине, заботливо помог дойти до лавки под окном.

– Я хочу присутствовать при возвращении мальчиков.

– Боишься моей несдержанности? – мрачно спросил мужчина.

– У меня нет для этого оснований, – ответила Нина и тут же поправилась, – до сих пор не было.

– Я же пообещал тебе не трогать Генку без твоего разрешения, хотя он давно уже заслужил, – Никанор перевел взгляд на розги, стоящие в углу слева от окна. – Дурацкий закон, запрещающий наказание не кровных детей без согласия кровных родителей.

– Ему тяжело видеть меня в таком состоянии, – оправдывала сына Нина.

– Нам всем тяжело, – напомнил Никанор.

– Я знаю, – Нина привалилась к груди мужа. Тот обнял ее левой рукой за плечи.

Женщине в такие минуты казалось, что болезнь отступает, что впереди еще годы счастливой жизни с мужем и детьми.

– Генка плохо влияет на Пашу.

– Они совсем как родные братья. Ему станет не по себе, если ты накажешь Пашу.

– Ты умеешь уговаривать.

Родители, говоря о детях, не заметили, как те прошли по дороге мимо окна. Они лишь услышали шаги в сенях. Затем открылась дверь в комнату.

Вошедшие мальчики замерли у порога, чувствуя себя виноватыми.

Отец встал. Мать осталась сидеть.

– Ну, подходите, – проговорил мужчина.

Мальчики переглянулись и несмело подошли к родителям.

– Где вы были так долго? Мы уже начали волноваться, – голос Никанора звучал спокойно, но братья знали, что внешнее спокойствие может окончиться неприятностями.

Родительская любовь не отменяет наказания, о чем свидетельствовал прут в углу. Хотя Генка ни разу не был наказан так строго, он волновался за брата. Его не стоило брать с собой и на этот раз.

– В лесу, – вместе ответили братья.

Генка увидел, как омрачилось лицо матери при этом ответе.

– Я же запретил вам гулять там в сумерках. Солнце почти не освещает берез, – Никанор переводил хмурый взгляд с одного сына на другого.

– Сегодня можно найти цветы папоротника.

– Его не существует, пойми это, Генка, – голос отца повысился, брови сошлись к переносице.

– Я верю, – упрямо тряхнул головой мальчик.

– Я тоже верю, – подал голос Паша.

Никанор смерил младшего сына холодным взглядом. Паша опустил глаза в пол. Теперь он точно будет строго наказан. Надо было промолчать, как советовал Генка в сенях. Не послушался старшего брата. Слов назад не возьмешь. Остается терпеть.

– Генка, помоги маме, – приказал отец, глядя на Пашу.

– Но папа…, – начал говорить Генка и умолк под взглянувшим на него мужчиной. Взгляд отца ясно говорил о большом желании наказать и его, но мешает молчаливое несогласие матери.

Генка подошел к маме, помог встать.

Женщина молча смотрела на Никанора. Она не могла помочь младшему сыну и защитить его от наказания. Паша всецело принадлежал ее мужу. Лишь проходя мимо, Нина наклонилась и поцеловала мальчика. На ласку он имела право в любой ситуации.

– Держись, – пожелала она и, умоляюще, взглянула на мужа.

Тот отрицательно помотал головой, давая понять об окончательно принятом решении.

Нина вышла в сопровождении Генки, опираясь левой рукой о его плечи. На пороге Генка обернулся и кивнул Паше, смотревшему на их уход.

– Я ведь предупреждал тебя, что не надо верить Генке, – напомнил Никанор, когда они остались одни в комнате.

– А если цветок папоротника, действительно, существует и сейчас цветет? – робко спросил Паша.

– Нет никакого цветущего папоротника, а вот провинившегося мальчика я отлично вижу. Сколько раз ты не слушался меня?

– Двадцать раз, папа, – вздохнул мальчик. – Сегодня двадцать первый.

– Отлично умеешь считать, – похвалил отец. – Тогда я сказал, что ты уже большой и будешь наказан розгой. Я правильно говорю?

– Правильно, папа, – снова вздохнул Паша.

– Что ж. Не будем терять время. Слово нужно держать, каким бы тяжелым ни было его выполнение.

– Согласен, папа. Генка говорит то же самое.

– Правильно говорит старший брат.

Паша подошел к лавке, лег на живот, руки сунул под голову.

Никанор нагнулся, спустил с сына штаны, повыше задрал рубашку. Эти прикосновения перед наказанием означали, что отец по-прежнему очень любит сына, что его строгие действия всего лишь часть воспитания хорошего человека.

Мальчик напрягся. Он еще не знал порки, только слышал рассказы ребят. Все дружно говорили о сильной боли, причиняемой прутом – веткой березы.

Никанор потрепал голову сына. Затем выпрямился, взял из угла розгу.

– Будь терпелив.

Отец взмахнул прутом и оставил на теле красную полосу. Мальчик взвизгнул от боли. Еще одна отметина легла рядом. Третья, четвертая. Боль усиливалась. Паша мысленно дал слово, никогда не провинятся. По щекам текли слезы. Не обращая внимания на плач сына, Никанор продолжал наказание.

На улице раздался колокольный звон.

Никанор остановился.

– Опять лезут! Вы, кажется, их привели за собой.

– Мы никого не слышали, – всхлипывая, проговорил мальчик.

– Они двигаются бесшумно, – напомнил Никанор, бросая розгу в угол. – Если это из-за вашей прогулки, то тебе снова достанется завтра, – пообещал отец, уже держась за ручку входной двери.

Паша медленно поднялся с лавки, подтянул штаны.

В душу проник страх за отца, ведь он может не вернуться вообще. Лучше снова перенести наказание розгой, чем потерять родного человека. К тому же следующий папа может оказаться суровее.

Так размышлял шестилетний мальчик, медленно идя к маме и старшему брату.

В березовом лесу, деревья которого сейчас превратили ночь в день, жили монстры – новые животные нового мира. Опасность, исходящая от них, превышала опасность от прежних животных. Угрожающим был не столько размер чудовища, сколько способность изменятся в каждом следующем поколении. Они словно изучали людей и накапливали опыт уничтожения ими себя, передавая его потомству.

На деревню напали летающие шарагалы – порождения шаровой молнии и березового леса. Внешним видом шарагал напоминал шар, собранный из зеленых листьев диаметром до метра. Существо обладало энергией шаровой молнии. Коснувшись любого теплокровного животного либо человека, шарагал бил его разрядом электрического тока, вследствие чего наступал в течение трех часов паралич. Затем монстр собирал энергию жертвы. Убить шарагала можно, облив его водой и лишив энергии. Сделать это невероятно трудно, потому что существо обладало разумом и, казалось иногда, читало мысли противника, не подпуская на близкое расстояние.

Обычно шарагалы довольствовались жителями леса. Вероятно, мальчики по дороге пересеклись с этим ночным чудовищем и привели его в деревню. Именно поэтому строго запрещалось находиться в лесу в вечернее время. Правило, за нарушение которого Никанор наказал так строго младшего сына.

Когда Никанор выбежал из дома на улицу, он увидел пять летающих чудовищ и спрятавшихся кто где людей. Монстры искали их – больших источников тепла и энергии. Благодаря светящемуся лесу и полной луне на чистом небе, света хватало. Один из шарагалов залетел за дом. Оттуда послышалось мычание коровы. Шарагал прикоснулся к ней и пустил заряд тока. Одним источником молока стало меньше. Никанор пожалел хозяина коровы и своего друга. Мужчина взглянул направо в сторону колодца. Возле единственного источника воды и борьбы с врагом никого не было.

– Быстрее к колодцу! – раздался крик Василия – главы деревни. Он кричал откуда-то издалека, – Бесполезно отсиживаться и ждать ухода шарагалов! За ночь они убьют нас всех! – голос двигался. Глава пробирался к колодцу.

Никанор взглянул на ближайшего к себе шарагала, зависшего над дорогой. Оценил свою возможность благополучно достичь колодца и побежал. До сруба он добрался благополучно. Монстр висел на прежнем месте. Возможно, он был занят каким-то пойманным зверьком. У мужчины было немного времени, чтобы набрать воды и незаметно подойти к шарагалу.

Рядом, тяжело дыша, опустился Василий.

– Нужно быстро набрать воды, – проговорил он. – Люди потратили домашние запасы.

– Скольких убили?

– Троих.

– Наши все живы?

– Пока что, – Василий никогда не говорил утвердительно, ведь все менялось в считанные секунды. – Постовые сказали, что видели твоих мальчишек выходящими из леса.

– Я уже выпорол Пашу.

Мужчины, не теряя времени, принялись за дело.

– Что они там делали так поздно?

– Генка твердит про цветок папоротника, задурил младшему голову.

Подбежал кто-то из жителей деревни.

– Еще двоих убили, – сообщил радостно и, слив воду в свое ведро, убежал.

– Что Нина? – продолжил разговор Василий.

– Генку защищает.

– Завтра же поговорю с сестрой. Я должен наказать племянника за нарушение правила. Ты же понимаешь? – в голосе Василия слышалось сожаление, но он являлся, прежде всего, главой деревни, поддерживающем порядок. Родственные узы отступали на второй план.

– Конечно. Наказание пойдет на пользу. Теперь мне пора полить вон того шарагала.

Взяв ведро с водой, Никанор рысцой стал приближаться к, все еще висевшему над дорогой, непрошеному гостю. Сердце бешено стучало о грудную клетку. Было страшно. Чудовище в любое мгновение могло закончить еду и ринуться на мужчину. Шарагалы летали стремительно. Гораздо быстрее, чем успеешь воспользоваться мокрым оружием, сейчас оттягивавшем руку. Пять метров. Четыре. Три. Существо внезапно дернулось в сторону Никанора и быстро пошло на сближение. Мужчина оказался проворнее. Быстро перехватив ведро, плеснул водой в шарагала.

Смерть лесного жителя сопутствовала яркой вспышкой, от которой Никанор зажмурился. Открыв глаза, он увидел на земле лишь кучку березовых листьев. Все, что оставалось от шарагалов.

Мужчины выходили из своих укрытий, спрашивали про раненых.

– Все живы? – громко спросил Василий.

– Двое раненых и убита корова одинокого Игната, – прозвучал скорбный ответ и омрачил радость победы.

– Немедленно умертвить всех троих и освежевать, – распорядился глава и, повернувшись, хмуро глядя на Никанора, добавил. – Ты, конечно, герой сегодня, но, если бы не Генка, то люди остались бы в живых.

– Я понимаю. Закон один для всех.

– Один из раненых…, – сообщивший горькую новость стоял возле и переминался с ноги на ногу.

– Говори, – приказал Василий.

– Твой Николай.

Василий вздрогнул.

– Где он?

Родной брат Василия Николай лежал на траве возле своего сарая. Он еще не был парализован, но дышал с трудом. Мужчина слышал приказ брата, да и сам отлично понимал свою судьбу. Лекарства от шарагала не существовало. Он все равно обречен, так лучше стать едой для соплеменников, чем бесполезно гнить в могиле. Николай просил людей не говорить о нем, пока его не убьют, но никто не смел тронуть брата главы деревни.

– Коля, как же так?! – воскликнул Василий, падая на колени рядом с братом.

– Пока купал одного, сзади просмотрел, – пытаясь шутить, ответил Николай.

– Отнесу тебя домой, – сказал Василий. Он стал поднимать брата.

– Нет, – возразил тот. – Пора на площадь, пока не поздно.

– Что ты такое говоришь? – по щекам Василия текли слезы. Он не стеснялся их, прижимая голову брата к груди.

– Ты должен поступить со мной так же. Сам же говорил, что закон един.

– Замолчи, пожалуйста, я не могу отдать тебя, – горю Василия не было предела. Любимый брат умирал, а он не имел права даже похоронить его. Он должен отвести его на площадь и отдать мясникам на заготовку. – Будь проклят этот мир! – закинув голову, прокричал в небо Василий.

– Ты сможешь, – уверенно возразил Николай. – Не стоить винить целый мир. Он ведь ни в чем не виноват. Виноваты мы, те, которые подобно детям с песочным домиком, разрушили свой мир. Мне иногда казалось, что вместе с разумом Земля дала нам тягу к саморазрушению. Мы же оказались не в силах противостоять этой силе, – Николай замолчал, собираясь с силами. – Я заговорился, а нам пора идти. Когда-то ты помог мне появиться на свет. Теперь провожаешь в последний путь, – говорящий невесело усмехнулся.

Помогая встать Николаю на ослабевшие ноги, Василий повел его на деревенскую площадь. Улица была пуста. Кто-то из мужчин ушел домой к семьям, кто-то ждал на площади окончания ситуации с Николаем.

Толпа расступилась перед мужчинами.

Впереди открылись три плахи. Около одной из них стоял второй раненый при поддержке двоих мужчин. Возле второй дожидался смерти Игнат. После потери коровы и жизненно необходимого молока, он становился обузой деревни. Они не хотели умирать, не узнав судьбы Николая.

– Так ты с нами, – улыбнулся раненый.

– Конечно, – Николай улыбнулся в ответ. – Разве ты сомневался.

– Признаться, да.

Мужчины подбадривали себя подобной беседой. Им была невыносима мысль о смерти.

Василий передал брата еще паре подошедших мужчин. Он уже не плакал. Слезы успели высохнуть на его лице. Жители смотрели на своего главу с уважением, ведь он не изменил правилам даже ради родного брата.

– Прости, Игнат, – Василий подошел к третьему приговоренному.

– Все хорошо, я прожил веселую жизнь, – мужчины обнялись.

– Ты – лучший охотник в деревне. Мы осиротели.

Четверо мужчин помогли раненым опуститься на колени возле плах. Они поддерживали их за руки, заведенные назад. Раненые опустили головы. Игнат опустился возле своей плахи.

Мясник с топором подошел вначале к соседу Николая и отрубил голову. Затем лишил жизни Игната. Он думал получить приказ от Василия насчет брата. Не получив его, мясник обезглавил брата главы деревни.

Глава вторая

НАКАЗАНИЕ

У жителей деревни долгое время не рождались дети. За десять лет после Катаклизма ни одна женщина не могла забеременеть. Да, они выжили. Быть может, благодаря лесам, окружавшим их и принявшим удар на себя. Березы изменились, дав людям возможность остаться собой. Только что делать дальше с подарком леса? Без детей жизнь обречена на вымирание.

Помог людям случай. Одна молодая женщина порезалась ножом во время приготовления пищи. Кровь попала в еду, позже съеденную ей вместе с мужем. Какого же было удивление, когда в скором времени женщина поняла, что ждет ребенка. Интуитивно к ней пришло понимание связи между двумя событиями. Женщина поделилась своими мыслями с мужем. Оба были несказанно счастливы подобным способом иметь детей. Однако радость оказалась недолгой. Через некоторое время у женщины случился выкидыш. Тогда супруги поняли, что недостаточно одной капли крови. Для продолжения рода необходимо ввести в рацион женщины человеческое мясо! Лишь подобным жутким способом можно выжить.

Многие женщины отказались от материнства. Деревенский глава быстро вразумил непокорных. Он приказал отрубить головы нескольким из их мужей и насильно напоить вдов кровью. Жестокая мера воздействия помогла. Поплакав над своей участью, женщины стали есть своих казненных мужей.

Встал новый вопрос. Где брать людей на съедение, не разрушая семьи? Опыт показал, что мясо стариков и больных не годилось. Здоровый человек должен быть не старше пятидесяти лет. Тогда и стали умерщвлять раненых в боях с чудовищами нового мира. Одного человека хватало на одну женщину. Путем проб и ошибок выяснили, что достаточно ста граммов мяса в неделю. В связи с частыми столкновениями людей и монстров человечины хватало. Лишь изредка приходилось пользоваться убийством каждого десятого мужчины. Люди выстраивались в строй, и сам глава деревни досчитывал до десяти и выводил человека к плахе. Порой среди выведенных людей оказывался родственник главы, что не отменяло приговора. Интересы общества становились выше родственных уз.

Вторым необходимы продуктом питания являлось коровье молоко. Без него люди сходили с ума и становились опасными для соплеменников. К сожалению, надои резко сократились, так что оставшийся без коровы мужчина был обречен. Его так же отправляли на заготовку человеческого мяса. Женщин берегли, как продолжательниц рода. Они вместе с детьми по закону должны были перейти к другому одинокому мужчине. Либо женщины кормились всей деревней до следующей подросшей телки.

Узнав от Никанора о гибели Николая, Нина проплакала всю ночь. Женщина понимала, что ее сыну Генке грозит суровое наказание. Возможно, даже смерть на той же плахе. Василий очень любил брата. Он не сможет простить Генку никогда, несмотря на то, что детей не казнили ни за какие преступления. Неизвестно, кто победит в Василии – глава деревни или брат. До сих пор первый был выше второго.

Нина не отпускала Генку от себя. Тут же прижимался к брату Паша. После завтрака все трое сидели в комнате матери. После бессонной ночи и страха за сына женщина слегла, не в состоянии даже сидеть в постели. Генка присел на край кровати. Паша рядом на стул. Никанор снова мерил шагами соседнюю комнату. Они лишь слышали его ворчание. Мужчина корил себя за мягкость в отношении детей. Не следовало отпускать их в лес так поздно.

– Тебя же не убьют? – спрашивал снова и снова младший брат.

– Не знаю. За невольное причинение вреда людям грозит смерть. Ты же знаешь, – Генка потрепал пшеничные волосы брата.

– Детей не казнят, – возразил горячо Паша. – Как и женщин. Вы должны продолжить род. Так всегда учит Василий. Скажи, мама.

– То, что произошло вчера, не было раньше, – Нина сдерживала слезы, но глаза ее блестели. – Мы должны быть сильными и принять любое решение нашего главы.

– Нет, – замотал головой Паша. – Я не стану принимать плохих решений. Я… Я лучше вообще не буду слушаться Василия.

– Паша! Так нельзя. Мы все в деревне подчиняемся Василию.

– Тогда нам нужно уйти, – предложил мальчик.

– Куда? – спросил Генка.

– В лес.

– В лесу не прожить. Лес смертелен для обычных людей. Слишком много монстров живет в лесу. В первую же ночь нас съест шарагал.

– Как же свободные люди живут среди лесных чудовищ?

– Они не такие, они стали мутантами, – ответила сыну мать.

– Кем? – удивился Паша. Он впервые слышал это название людей.

– Мутанты – люди, изменившиеся внешне и внутренне так, что лес принимает их за своих жителей и не трогает.

– Тогда я тоже хочу стать мутантом, – мечтательно произнес мальчик, чем вызвал смех матери с Генкой.

– Нет, Паша, – возразила Нина, – мутантом быть плохо. Говорят, что они потеряли почти весь разум. Даже разговаривать разучились. Мутанты стали больше походить на зверей, чем на людей. Некоторые из них превратились в хищников. Лишь внешностью они все еще походят на нас. Понимаешь?

– Да, мама, – кивнул Паша, завороженный и притихший от маминого рассказа. – Я больше не хочу быть мутантом и жить в лесу. Что же тогда нам делать?

– Идите ко мне.

Женщина протянула руки. Мальчики тут же прижались к ней.

– Василий любил Николая. Он поймет мою любовь к вам. Нам надо быть сильными.

На пороге комнаты возник Никанор.

– К нам идут люди Василия. Генка, подойди ко мне.

Мальчик оторвался от матери, подошел к отцу. Тот положил руки на плечи Генки. Посмотрел пристально в глаза.

– Тебе страшно?

– Да, папа, – признался Генка.

– Запомни: что бы ни произошло, ты не умрешь. Лучше я умру, чем отдам тебя. Василий знает это и не откажет мне.

– Я понял, папа, – кивнул Генка. – Мне все же предстоит наказание, – мальчику хотелось прижаться к отцу и заплакать, но он знал, что тот любит твердость характера в трудную минуту.

– Да, наказания тебе не избежать. Если бы ты был послушным, как твой брат.

– Я только искал цветок папоротника, чтобы вылечить маму.

Никанор вздохнул.

– Мне стоило наказывать тебя, несмотря на мамин запрет, – Никанор перевел взгляд на жену. – Довольна?

– Я не думала, что так выйдет. Откуда взялся шарагал при еще не севшем солнце? Они ведь вылетают лишь в полной темноте.

– Я тоже думал так. Выходит, они трансформировались.

– Не сделай мир дневных шарагалов, тогда лес совсем станет для нас опасным.

Послышались шаги вошедших посланников от Василия. Они имели право заходить без разрешения.

– Хозяин, – позвал громко один из них.

– Иду, – откликнулся Никанор и повел Генку за собой.

Нина снова заплакала.

В комнате ожидали двое крепких молодых братьев, выполняющих различные поручения Василия. Иногда поручения касались наказания провинившихся жителей деревни, что случалось не часто. Поговаривали, братья – внебрачные дети главы деревни, поэтому и взяты Василием к себе.

– Здравствуйте, – поздоровались Никанор с Генкой.

Братья ответили.

– Василий приказал привести к нему твоих сыновей, – сообщил один из братьев.

Никанор опешил. Он не думал, что и Паша будет позван. Генка ужаснулся при мысли, что из-за него пострадает брат. Пусть его казнят, только бы Пашу не трогали. Он хотел возразить, но отчим строго взглянул на него. Он сам скажет, что следует. Сыну лучше молчать. Генка и без того натворил бед.

– Паша слишком мал для публичного наказания.

– Не советую тебе спорить с Василием. Он зол на мальчишек, из-за которых монстры пришли в деревню, а мы лишились троих мужчин.

– Я вовсе не спорю, – возразил Никанор. – У меня есть право не разрешать наказания ребенка до десяти лет.

– Разбирайся сам с Василием, – сказал второй парень. – Мы лишь выполняем приказ. Хочешь применения силы?

Никанор нахмурился. Он должен был подчиниться посланнику главы деревни беспрекословно. В противном случае, неповиновение может навредить Генке. Он и так переживает.

– Твоему сыну тоже шесть лет, – напомнил Никанор. – Разве ты позволил бы его наказывать на площади?

– Мой сын никогда не сделает того, что вчера сделали твои дети.

– Все знают твое воспитание, – согласился Никанор. – Не слишком ли в нем мало любви?

– Я воспитаю достойных членов общества, которые не запятнают семью проступком. Зови Пашу. Нам пора идти.

– Паша, – позвал Никанор. Стало плохо при одной мысли, что мальчика поведут как преступника.

– Что? – вбежал мальчик.

– Тебя тоже зовет Василий, – Никанор обнял крепко сына.

До того не сразу дошел смысл сказанного.

– Не надо, папа! – заплакал Паша.

– Не бойся. Я поговорю с Василием. Сразу, как он поговорит с вами. Тебе ничего не грозит.

Паша оторвался от отца.

Мальчики подошли к парням, повернулись спинами. Те завели им руки за спины и связали веревками.

Все четверо вышли из дома.

Василия – Светлана – с утра молчала, что означало крайнее недовольство. Женщина громче обычного стучала посудой. Она была не согласна, ни с решением Василия о брате, ни с его желанием наказать мальчиков.

Василий молча переносил настроение жены. В конце концов, это он – глава деревни, обязанный соблюдать правила. У него умер любимый младший брат, а его еще и попрекают. Наказание Генки пойдет ему на пользу, так даже отец сказал. Раз мать не дает наказывать сына. Про Пашу он еще не решил. Возможно, лишь припугнет.

Когда в очередной раз Светлана чем-то стукнула, Василий не выдержал:

– Уймись, Светка! – рявкнул он.

– А в чем дело?! – в тон мужу крикнула женщина. – Что ты мне мешаешь? Я же в твои дела не лезу.

– Еще как лезешь!

– Когда это я лезла в твои дела? – Светлана уперла руки в боки, с вызовом глядя на Василия.

– Сейчас прямо вмешиваешься в мои дела.

– Как это? Я ничего тебе не говорю.

– Зато поведением своим выражаешь недовольство, – объяснил Василий.

– Да, выражаю, – согласилась Светлана. – Могу и словами добавить.

– Не мог я иначе поступить. Понимаешь, не мог?

Светлана села за стол. Пристально посмотрела на мужа.

– Ты мог всех троих спасти, но не стал.

– Они бы все равно умерли.

– Тогда бы ты похоронил их, и у тебя было бы место, где вспомнить Николая.

– Замолчи, – глаза Василия наполнились слезами, – мне и так тяжело.

– Как же сейчас тяжело родителям, детей которых ты обвинил в смерти брата и хочешь наказать.

– Я их наказываю вовсе не за смерть брата. Света, как ты могла такое подумать? – Василий даже возмутился мнению жены о нем.

– Тогда зачем ты послал за ними?

– Они нарушили правило деревни своей прогулкой в сумерках по лесу. Из-за них на нас напали шарагалы. Мальчики заслужили суровое наказание.

Женщина горько усмехнулась.

– Правила. Зачем они нужны?

– Чтобы жить по-человечески, людям нужны правила, – Василий не понимал Светланы.

– Мир стал настолько хрупок, что неизвестно будет ли завтра. Мы живем здесь даже не зная, есть ли где еще люди, кроме наших нескольких деревень, – Светлана вздохнула.

– Я уверен, что выжили не только мы.

– Где же они? Почему не приходят?

– Не могут далеко уйти, как и мы не покидаем своего убежища, – Василий говорил уверенно. Он действительно так считал.

– Глядя на детей, я каждый раз спрашиваю себя: зачем мы их рожаем, что им дальше делать?

– Жить и рожать новых детей. Восстанавливать человеческий род.

– Наш мир уже никогда не даст нам того пространства, что было до Катастрофы. Земля больше не колыбель человечества. Она превратилась в клетку без дверцы. В некий квест без возможности что-то получить в конце пути.

Оба вздохнули от той безысходности, в которой жили, пытаясь не думать о ней. Где-то в глубине души Василий сам понимал, что все их усилия по сохранению рода напрасны, что их дети проведут свои жизни в том положении выживания. Мир изменили люди, и люди же пытаются измениться под него.

Философско-жизненный разговор супругов прервали вошедшие мальчики в сопровождении одного парня.

Мальчики поздоровались с Василием и Светланой. Они хмуро смотрели на главу деревни, не ожидая ничего хорошего от предстоящего разговора. Руки по-прежнему были связаны за спинами.

– Оставьте нас, – приказал Василий. На приветствие он лишь коротко кивнул.

Прежде чем выйти из комнаты, Светлана подошла к мальчикам, по-матерински обняла обоих, поцеловала лбы. Она не могла отговорить главу деревни от наказания.

Василий терпеливо ждал окончания проявления ласки.

Наконец, Светлана покинула комнату вслед за ушедшим парнем.

– Вы вчера слишком поздно вернулись из леса, – начал разговор Василий.

– Моя вина, – признался Генка. – Отпусти Пашу.

– Вы оба там были, что привело к страшным последствиям.

– Мне жаль, что на деревню напали шарагалы, – Генка говорил искренне. Он переживал последствия своего поступка. – Я искал цветок папоротника.

– Никанор рассказал мне про твои желания. Однако цветка не существует в отличие от нарушенного правила и страшных последствий, – Василий вздохнул.

– Я готов понести любое наказание, но Паша не должен быть наказан.

– Здесь я решаю, – повысил голос глава деревни, – кого наказывать, а кого прощать. Ваш проступок привел к смерти троих человек. Ваше наказание будет примером для деревни, чтобы остальные дети никогда не посмели ослушаться родителей.

Паша не выдержал и заплакал.

– Меня уже наказал папа. Я не хочу снова розог.

– Ты только начинаешь жить. Поверь моему опыту, тебе еще не раз придется их терпеть.

Мальчик замотал головой.