Текст книги "Не заиграйся, детка!"

Не заиграйся, детка!
Автор: Лилия Сурина

Аннотация

Ради жилплощади и острых ощущений я ввязалась в ролевые игры с одним сексуальным нахалом. Моим бывшим студентом. Смешная цена – по роли за каждый квадратный метр. Только знать бы наверняка, куда это нас приведет…

Пролог.

– Я убираю ширму, – предупреждаю Киру, которая грациозно растянулась на боку, подпирая белокурую голову рукой, и тащу ширму в сторону, создавая как можно больше шума.

Кира прерывисто вздыхает, но не протестует. Сейчас в ее воображении она почти обнаженная перед толпой мужиков, которые пристально ее разглядывают и делают наброски на своих полотнах. На деле же ширма была не одна, и девушка все так же скрыта от сальных мужских взглядов, только она об этом не знает и буквально сочится смущенными эмоциями.

Наблюдаю, как румянец красит ее щеки, спускаясь на шею и грудь, как мотылек часто дышит от волнения, не подозревая, что всё так же наедине со мной сейчас.

– Успокойся, художники привыкли рисовать с натуры, они внимания не обращают на личность, – подливаю масла в разгорающийся костер, с удовольствием глядя, как кончик розового языка обводит пересохшие губы. Так и хочется помочь ей увлажнить ротик, провести по маленькой красивой губе своим языком. Склоняюсь к самому ее лицу, чтобы воплотить задуманное. – Тем более тебя здесь никто не знает…

– Можно еще немного оголить второй сосок? – раздается хриплый мужской голос из зала, там помощница моя показывает вопросы на карточках, которые нужно произнести художнику вслух. Откладываю ласки.

Чужой голос действует на Киру, ее будто плеткой задели, она вздрагивает, отчего простыня немного съезжает, открывая моему взору второй возбужденный сосок, не могу налюбоваться этой истинной красотой. Я еще больше отодвигаю белую ткань.

– Так? – спрашиваю, обернувшись в сторону зала.

– Да. И будьте любезны, ножку немного подвиньте, а гроздь красного винограда положите на лобок девушке.

– Ок, – проделываю все запрошенные манипуляции, попутно касаясь шелковой ткани белых трусиков в том месте, где находится клитор. Мотылек закусывает губу, боясь испустить стон.

– Я сейчас тоже буду тебя рисовать, – шепчу девушке с завязанными глазами, – но у меня нет мольберта и бумаги, есть только кисти и краски из шоколада. Поэтому рисовать буду прямо на твоем теле. Лежи смирно, иначе получится некрасиво.

Легкий кивок головой, и язычок снова касается нижней губы. Срываю спелую сочную ягоду винограда и выдавливаю сок на самый кончик языка. Почувствовав сладость, Кира ловит капли, соблазнительно открывая рот.

– А можно простынь совсем убрать? – спрашивает другой мужчина, судя по голосу совсем молодой. – Лучше побольше винограда разложить… и бутылку вина поставить у животика.

– Гога с перебрал вчера, опохмелиться мечтает! – сразу несколько мужиков смеются шутке.

Тяну простынь, полностью открывая обнаженное тело мотылька, она же вцепилась в край, как в спасительный круг и шипит на меня. Смешно, я упиваюсь ее эмоциями, которые смешиваются с моими, возбуждающий коктейль разливается по венам. Я уже готов раскрыть все Кире, но впереди самая интимная часть игры. Выхожу из-за ширмы, делаю знак Оксане, помощнице моей.

Через минуту она приносит кисти и маленькие термоса с теплым растопленным шоколадом разных цветов. Классическая музыка затихает, раздается другая, сексуальная, которая будоражит кровь, заставляя кожу покрываться мурашками. Она гораздо громче. Так нужно, чтобы Кира не услышала, как мужики с кисточками уходят прочь. Оглядываю зал, мы с моей девочкой остаемся совершенно одни.

Теперь и я берусь за дело, макая кисточку в теплый шоколад, рисую на белом девичьем теле замысловатые узоры, едва сдерживая вожделение, так и рвущееся наружу. Хочу ее, уже на грани, едва сдерживаю себя. Но я просто обязан довести игру до конца, поэтому протяжно выдыхаю и стискиваю зубы.

Глава 1.

Кира

Что там сейчас училки носят? Так, что же выбрать? Волнуюсь ужасно, даже руки трясутся. Достаю из шкафа наряды и откидываю их в сторону. Ничего путного нет. Блузку надо и юбку… юбку, ниже колен нужно. Застегиваю молнию на длинной черной вещи и морщусь, глядя в зеркало. Монашка, да и только!

– Ну что это такое?! – слышится от двери, где, уперев руки в бока, стоит моя сестренка Ришечка, это ей я обязана метаниям, она сосватала меня на эту работу, подсказав ректору, кто бы мог заменить заболевшую преподавательницу. – Хочешь, чтобы тебя освистали и тухлыми помидорами закидали?

– Пом… мидорами? Вы носите эту мерзость в универ? – я почти верю сестре. Кто их знает, что там сейчас на уме у студентов.

Сестренка роется в куче барахла на кровати и жестом фокусника выуживает мини-юбку и блузку с рукавами в три четверти.

– Ну вот! Теперь секси! А если еще чулки наденешь…

– Риша! Я не в клуб собираюсь! Я педагог в твоем универе, если ты забыла.

– Да, педагог. Но с твоей комплекцией сойдешь за свою, если наденешь это. А если ту халабуду натянешь, то тебя всерьез никто не примет. Ну смотри!

И я смотрю. Арина встает рядом, и я понимаю, что из нас двоих она больше походит на преподавателя – высокая, статная, строго одетая и с очками на хорошеньком носике.

– Так, ладно, разберемся… – отхожу от сестренки и собираю разбросанную по кровати одежду, маскируя уборкой едкое чувство зависти к своей младшенькой. Вот у кого уверенности бы занять, всех на крючке держит. Кстати… – Риша, а расскажи-ка мне, есть в вашей группе такие, на кого мне нужно обратить особое внимание? Ну… кто проблем мне доставит.

– Ой, да есть парочка типчиков, – плюхается в кресло моя золотая бестия. Причем золотая во всех смыслах – цвет волос, успеваемость, умение дружить, да и командовать.

Слушаю ее краем уха, вся погруженная в завтрашний день. Первое сентября. Вдох-выдох… божечки, как страшно! Я и сама только два года как окончила это учебное заведение, работаю секретарем у мирового судьи, с бумажками разбираюсь. И вот в конце августа ко мне прямо домой пожаловал сам ректор вуза, рассказал, что педагог по гражданскому праву сломала ногу и моя сестричка порекомендовала на замену меня, потому что я отлично знаю предмет.

Найти кого-то еще просто времени не было, последняя неделя перед учебным годом, всё-таки. Я с первого сентября как раз в отпуск ухожу, так что не смогла отказать в просьбе ректорши, до сих пор дрожу перед ней от страха, особенно когда так зыркает глазами. На месяц я снова в ее власти. Теперь же жалею, чувствуя неуверенность, хотя подготовилась к занятиям. Но не готова морально. Мне гораздо ближе судебные приказы и протоколы, чем молодёжь, пытающаяся освоить столь серьёзную профессию.

– Так что, всё нормуль, – вплывает в моё сознание смех сестренки. – Только Шипилко не совсем адекватный у нас, будто не от мира сего, замороженный какой-то.

– Шипилко? За что же вы его так прозвали? Шипит все время? – пытаюсь юморить, неловко, как всегда.

– А это не прозвище, это фамилия его. Зовут Артём. Ты его сразу узнаешь, одинокий всадник на «камчатке», – Ариша встает и снова вытаскивает мои вещи из шкафа. Оказывается, за мыслями я ее собрала в один большой ком и запихнула как попало. Сестра цокает и укоризненно качает головой.

– Ну вот чего ты переживаешь? Не навсегда же тебя завербовали в педагоги, месяц пролетит, ты и не заметишь. Снова закопаешься в свои бумажки, а тут хоть повеселишься.

Грохот и отборный мат вклинивается в наш разговор, сердечко моё делает болезненный скачок. Муж явился, снова в «хорошем» настроении. Аришка подхватывает свой рюкзачок с кресла, поправляет очки на носу и подмигивает.

– Мини-юбку и чулочки! И не трусь! – улыбается она и поворачивается к двери. – Полетела, пока твой птеродактиль общается с фаянсовым другом, не хочу с ним встречаться.

Н-да, с моим супругом друзьями они так и не стали, Ариша его в открытую ненавидит и конфликтует, заступаясь за меня. Сбегает, потому что у нее чешутся кулаки, настроенные подправить физиономию моему неверному благоверному. И ведь подправит когда-нибудь, недаром ходит на уроки по вольной борьбе.

Итак, с завтрашнего дня я педагог по Гражданскому праву у второкурсников. И меня ждет там какой-то отмороженный Шипилко. Ладно хоть временно, всего на месяц…

Утром одеваюсь по совету Ришечки, только вместо капроновых чулок, которых у меня и нет, я надеваю тонкие колготки телесного цвета. Недовольно закусываю нижнюю губу и морщу нос. Будто подросток-переросток. Так и придется отправиться по магазинам, а пока меняю юбку на синее строгое платье и влезаю в разношенные лодочки.

Я недовольна своим видом! И комок из светлых волос на голове меня раздражает. Но как еще добиться строгости?

И вот торжественная линейка позади, пришло время познакомиться со своими студентами.

Закрываю за собой дверь, отделяя шум в коридоре от гомона в аудитории. Мельком глянув на меня, каждый из присутствующих продолжает заниматься своими делами, совершенно не обращая внимания на присутствие преподавателя, и что занятия только что начались. Смех и даже музыка поддерживают единый громкий шепот, сплетенный из множества голосов.

– Здравствуйте! – произношу нормальным голосом, оглядывая первый ряд, опасаясь смотреть на последние места, где обитает загадочный неадекватный Шипилко.

Шум не стих, даже еще больше шуршат и гул повышается, отдаваясь в моем мозгу набатом. Ришечка задерживается по делам профсоюза и поддержки ждать неоткуда. Вдруг я непроизвольно кидаю взгляд на самый последний стол в левом ряду и вижу одиноко сидящего парня, листающего тетрадь. Он ни на кого не обращает внимания, просто на автомате двигает пальцами, перебирая белые листки.

Неожиданно он бросает терзать тетрадь и пристально смотрит мне в глаза. Никаких эмоций на лице, но я чувствую его раздражение, просто осязаю кожей. В его темном взгляде сквозит вселенская ненависть ко всему женскому полу, я для него будто мерзкая гусеница, не более. Как ни странно, его этот взгляд злит меня, я ни в чем перед ним не провинилась, чтобы так смотреть. Злость придает сил и уверенности.

– А ну заткнулись все и расселись по местам! – рявкаю я настолько громко, что у самой сердце екает и убыстряется. Зато мгновенно наступает благословенная тишина. Я расправляю плечи и, гордо вскинув голову, обвожу взглядом притихших студентов. – Если вы собираетесь служить закону, то не ведите себя как стадо безмозглых баранов!

Снова ловлю темный взгляд с «камчатки». Надо же, даже улыбается, будто одобряя. Одним уголком губ. Он кажется мне опасным. И притягательным в то же время, прямо магнетическим. Моё тело обдает жаром, платье неприятно липнет к коже, но мне становится легче, когда я отцепляю свой взгляд от его. Встав перед своим столом, опираюсь на него пятой точкой, скрещивая руки на груди.

– Для начала познакомимся. Желает кто-то рассказать о себе, или будем по алфавиту узнавать друг друга? – делаю голос нарочито грубым.

Божечки! Я так умею?!

Глава 2.

Артём

Странный день сегодня. Первое сентября. Отстоял линейку и рванул в кабинет сразу, устроился на своем, уже законном месте. Ничего нового, будто и не было лета. Работа и учеба стали моим смыслом жизни после… после чего? Чувствую, что что-то случилось, и не помню. Какой-то провал в памяти, частичный.

Я раньше жил в городе Сочи, но год назад вернулся на малую родину, в столицу. Поближе к семье, к матери и сестре, которая совсем еще малышка. Так вот, я помню, как жил за два года до переезда, где жил, но вот с кем? Женщин своих не помню, а их у меня всегда немало было, начиная с семнадцати лет. Вот тех, которые были у меня до того, как я стал жить в приморском городе помню, а после, нет. Будто провал. Чем больше времени проходит, тем больше это пятно в памяти меня угнетает. Проклял меня кто, что ли?

И вот снова начинается учебный год. Всё как всегда. Листаю тетрадь в ожидании скрипучего голоса смешливой старенькой преподавательницы. Она мне нравится, старушка делает нудные лекции по Гражданскому праву незабываемыми, а то эту толпу остолопов никак не заинтересовать предметом. Мне тоже больше по нраву Уголовное право, прямо манит, но стараюсь по всем предметам успевать. Так и живу – после пар иду на работу, охранником тружусь в фитнес центре, до полуночи, потом спать и с утра в вуз.

– Здравствуйте! – вдруг слышу неуверенный девичий голосок. Я удивленно пялюсь в сторону доски, пытаясь продраться взглядом сквозь прыгающую и вопящую гурьбу переростков.

И вот вижу чудо, в синем старушечьем платье, с опущенной головой и пучком светлых волос на макушке. А где же наша старушка? Блондинка будто ищет что-то, ёрзая затравленным взглядом по первым рядам. И вдруг смотрит прямо на меня. Чувство, что она меня знает, никого так не разглядывает больше. И происходит метаморфоза, она будто расцветает! Хрупкие плечики распрямляются, голова на изящной шейке поднимается.

Мне мешает ор в кабинете, отвлекает от созерцания превращения гусеницы в прекрасную бабочку. Только собираюсь встать и гаркнуть на орущее стадо, как она сама справляется, рявкнув так, что все тут же притухли. Я удивлен, так резко и мощно собраться с силами и навести порядок, не каждая зрелая баба сможет, куда уж тут такому милому цыпленку.

В тот день я впервые пропустил лекцию мимо ушей. Сначала просто разглядываю новую преподшу, а потом постепенно у меня в голове начинают генерироваться мысли и видения весьма интимного характера. Мысленно я распускаю белые локоны по ее обнаженным плечам, рву неприглядное старушечье платье в синие клочья, высвобождая изящное фарфоровое тело из кокона. И когда я уже добираюсь до трусиков, в своем воображении естественно, слышу знакомую фамилию. Свою.

Понятно, я остался последним в списке фамилий. Надо бы встать, но у меня встало кое-что другое от откровенных фантазий, поэтому я только удобнее располагаюсь на стуле, прикрывая ветровкой каменный стояк, посетивший меня впервые за три последних года, похоже.

– Шипилко? – повторяет девушка и смотрит прямо мне в глаза снова.

– «Ну что ты делаешь?» – снова мысленно выругиваюсь я, глядя как она медленно, покачивая бедрами, плывет ко мне. Да, именно так мне кажется.

– Может, познакомимся ближе? – задает вполне себе невинный вопрос, но мне он кажется таким провоцирующим, что хочется выскочить из кабинета и отсидеться до следующей пары в темном уголке, чтобы остыть заодно.

– Артем Шипилко, двадцать восемь лет, москвич коренной, – рапортую я довольно четко, заметив, как девушка кивает головой, отмечая каждый факт моей биографии.

Вдруг она поднимает мой карандаш со стола и вертит его в руках. Я понимаю, что ей от неловкости просто руки деть некуда, но, когда вижу, что училка делает с ним дальше, я просто теряю дар речи. Ее тонкие пальцы с аккуратным маникюром начинают ласкать карандаш, проводя подушечками пальцев по желтым деревянным граням. Понимаю, что делает она это неосознанно, но от этого действие только еще эротичнее выглядит. Голосовые связки отказываются служить мне, а глаза так и наблюдают за пальцами.

– Ладно, познакомились со всеми, – заявляет девушка, устав ждать продолжения моего рассказа, – напоминаю, меня зовут Кира Павловна, я буду замещать педагога по Гражданскому праву, пока она не поправится. Еще я являюсь куратором вашей группы, если какие вопросы возникнут, то милости прошу.

Слова эти она произносит, всё еще лаская мой карандаш, потом возвращает вещь на место и идет к доске. И вот именно в этот момент, глядя на ее маленькую соблазнительную попку и рождается в моей голове жгучее желание поиметь храбрую бабочку на ее учительском столе, поиграть с нею.

Хм… поиграть… а что, мне нравятся мои мысли сегодня, наконец они просыпаются от трехлетней спячки и текут в правильном направлении.

Глава 3.

Кира

И почему Риша сказала, что он странный и замороженный? Вполне обычный, наглый и дерзкий, иду к своему столу и прямо чувствую, как он тискает глазами мою задницу. Даже не встал, когда преподаватель, то есть я, подошла знакомиться. И орать через весь кабинет мне не хотелось, поэтому и подошла. А он развалился на стуле, похоже этому Шипилке чужды приличия и уважение.

Но первый день меня взбодрил, все оказалось не так страшно, как казалось. После занятий отправилась по магазинам. По самым дешевым, шиковать не на что, отпускные еще не выплатили, а муж всё что зарабатывает, работая охранником, пропивает с дружками и нашей соседкой, в чьей квартире мы, по сути, живем.

Четыре года назад я вышла замуж за высокого статного красавца, который только вернулся из армии, где служил по контракту в войсках ВДВ. И тогда я, влюблённая по уши, даже не подозревала сколько у него друзей из тех же войск. Братаны в полосатых тельняшках и голубых беретах постоянно терлись в нашей комнатушке в общаге, а потом благополучно переехали с нами в коммуналку, где мы приобрели жилплощадь на свадебные деньги.

До самой ночи я всегда отсиживалась в кухне или у хозяйки, потому что братаны вспоминали прошлые подвиги и накачивались пивом за наши семейные деньги. В комнату приходила только спать, если мое место рядом с мужем на хлипком диване не было занято. Но в последнее время это случалось редко, в основном я видела цветные и эротические сны на своей любимой раскладушке все в той же кухне.

В первый год семейной жизни я летала на крыльях любви, но постепенно муж мне их обломал, в фигуральном смысле. Красавец постепенно превратился в опухшего и вечно чем-то недовольного пузана, мне кажется, если его потрясти хорошенько и приложить ухо к тугому как барабан животу, то можно услышать, как плещется пиво внутри. И так редкие минуты любви упали до моментов, вот поистине я отдавала супружеский долг, в последнее время испытывая тошноту от липких мерзких прикосновений супруга, хорошо хоть случалось это всё реже и реже. Я даже теперь была рада, что братаны постоянно зависали в нашем доме с ночевкой, давая мне маленькую свободу.

До сего дня я не замечала других мужчин, полностью утонув в рутине и быту, но один парень перевернул мое сознание одним только взглядом. Я почти всю пару тайком разглядывала Артёма Шипилко, сравнивая его со своим мужем. Ни одного попадания, они совершенно разные. Артём серьезный, привлекательный и прекрасно сложен, видно, что ухаживает за собой. Почему мой не такой?

За раздумьями не замечаю как заканчиваю с ужином. Муж на смене сегодня и настроение мое взлетает до ста. Я пою и пританцовываю, почти счастлива. Почти, потому что утром муж вернется с суток и устроит очередную тусу, у него зарплата сегодня.

– Добрый вечер, Кирочка! – вползает в кухню хозяйка квартиры.

Тяжело дыша и опираясь на палочку, прошуршала к окну и уселась на табуретку, кряхтя и постанывая. Я без слов вытаскиваю ее тарелку из шкафа и наливаю суп, ставлю перед пожилой женщиной. В последнее время мы часто ужинаем с ней вдвоем, причем приготовленным мной и из моих продуктов. Но что поделать, сама она не готовит уже полгода, как вышла после инсульта из больницы, куда загремела после попойки с моим мужем и братанами по службе.

Теперь при всяком удобном случае она попрекает меня в том, что мой супруг споил ее и сделал калекой, так что я поневоле ухаживаю за ней, отрабатывая еще один несуществующий долг. Интересно, Толик ее связывал и заливал спиртное в горло? В ее семьдесят шесть лет нужно вести здоровый образ жизни по максимуму, а не курить трубку и пить водку с пивом. Но не мое дело.

– Кирочка, у меня дело к тебе, – говорит Любовь Аркадьевна и мило улыбается мне. Я сразу генерирую в мозгу кучу догадок, но как оказалось, не угадываю. – Я уже стара, мне нужен уход…

– Я и так уже вам мою полы, стираю и готовлю, – перебиваю старушку, едва сдерживая раздражение. – Что вам еще нужно?

– Выслушай сначала. Ты хорошая девушка, я вижу, как вы с Анатолием живете, поэтому вот, – она вытаскивает из-под кофты цветной лист в файле и протягивает мне.

– Завещание? – удивленно спрашиваю, разглядывая бумажку, где написано, что мне соседкой завещана жилплощадь в четырнадцать квадратных метров. – Что за это я должна сделать?

– Не бросать меня, а потом похоронить, когда я… – губы женщины трясутся, на глазах выступают слезы. Она отворачивается к окну и шмыгает носом. А мне ее жалко, обнимаю, успокаивая.

– Я и так вас не брошу, – шепчу ей. – Но у вас есть кому завещать свою комнату.

– Я не надеюсь на внука, охломон. За все время как я продала вам комнату и отдала деньги ему на бизнес, он навестил меня пару раз всего. Сдохну, он и не узнает, – злится старушка, стучит палочкой об пол. – Так что, помру, комната тебе достанется, все же не в кухне спать на раскладушке.

Впервые соседка растрогала меня своей заботой. Я не могу подобрать слов, чтобы поблагодарить ее. Протягиваю лист с завещанием обратно ей.

– Спрячьте у себя, пожалуйста, не хочу, чтобы муж увидел… и, спасибо вам огромное. Только живите подольше, не болейте!

– Нет, лучше сестре отдай, а то мало ли чего, – толкает бумажку мне.

Дверь кухни снова распахивается и в проеме появляется наш еще один сосед. Потягиваясь со сна, почесывая голый торс, является лохматый и довольный Валентин. Снова всю ночь тусил со своим воздыхателем по прозвищу Перчик, а потом дрых весь день.

– М-мм-м… как вкусно пахнет! Накормишь, Кирюш? – плюхнувшись на мое место, томно растягивает слова и взлохмачивает темную шевелюру наш нетрадиционный сосед.

– Накормлю уж, куда же я денусь-то, – лезу снова за тарелкой в шкаф, попутно глядя на стол, где лежало завещание. Листка на месте уже нет. Испарилось. Ну или оно показалось мне…