Текст книги "Серые нити"

Серые нити
Лилу Деймон

Моей матери посвящается.

Иллюстратор Татьяна Землякова

© Лилу Деймон, 2023

© Татьяна Землякова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-5177-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Внешний мир

– И не беспокойтесь. Он под опекой нашего лучшего специалиста.

– Извините, но у него на груди сидит кот!

– Говорю же, под опекой лучшего специалиста!

– С тем же успехом он мог бы лежать дома. Я его забираю.

– У вас есть кот?

– Нет.

– В таком случае, не мог бы. И он подписал договор. Вот, видите? Все по закону. Пока сеанс не завершиться, он останется здесь.

– А что это за приписка на обороте? «В случае необратимого погружения во мрак, вселенная подлежит поглощению».

– Слоган нашей компании.

– Знаете, он и раньше странный был. Духовные практики, самопознание, внутренний мир, субличности. Но это… И как вам, шарлатанам, не стыдно наживаться?

– Не беспокойтесь. Он под опекой нашего лучшего специалиста.

Буферная зона

Тело, лежащее на кровати, было прозрачным, словно аквариум. Только вместо рыбок, воды и водорослей его заполнял космос.

– Красиво, – протянул Казимир Андреевич, основатель и руководитель клиники «Познай свой внутренний мир». – Что скажете, Валерий?

Интерн Валерий, молодой инсектоид, ответил неопределенным жестом сухопарых конечностей.

За время своей работы в клинике он повидал достаточно странного, а уж после контакта с фелиноидом самонадеянно полагал, будто его уже ничем не удивить.

– Посмотрим… – профессор достал из кармана очки с мощными телескопическими стеклами, водрузил их на нос и склонился над необычным пациентом, – А вот это интересно…

Он жестом пригласил инсектоида подойти ближе.

В недрах усыпанного звездами космоса Валерий разглядел серое туманное пятно.

Внутренний мир

– Видишь лодочку? – парень задрал рукав футболки, обнажая плечо со свежей татуировкой.

– Нет! – сержант Серой Полиции хотел остановить его, но не смог пошевелить и пальцем. Тело словно парализовало.– Молчать! Приказываю молчать!

– Я в нее сяду и от вас, мудаков, уплыву, – широко улыбнулся парень.

Сержант беспомощно смотрел, как из воздуха появляется лодочка. Точная копия той, набитой у парня на плече. Грубо соструганная, похожая на игрушечные кораблики, их раньше, в том неправильном мире, пускали в плаванье по весенним ручьям дети. Размеры у лодочки, правда, были совсем не детскими. Парень сел в нее, помахал полицейскому рукой и поплыл в прохладном воздухе, подгоняемый внезапно налетевшим ветром, в сторону горизонта.

Это было неправильно. Страшно неправильно. Ужасающе.

***

– Кто ты, – монотонно твердил голос. – Кто ты. Кто ты.

– Не знаю! – кричал он. – Я не помню!

– Неверный ответ, – отвечал голос, не меняя интонации, – увидимся завтра.

Оттенок Серого проснулся, содрогаясь всем телом.

Вторую ночь подряд ему снился этот сон. И ему было в нем страшно. Но еще страшнее становилось после пробуждения, потому что не помнить, кто ты – неправильно, даже если ты во сне.

Он сел в кровати, спустил на пол ноги, выпрямил спину, положил руки на колени, несколько раз глубоко вздохнул и заговорил медленно, четко проговаривая каждое слово.

– Я серый. Серая нить в бесконечном ряду таких же серых нитей. Из нас соткан Серый Мир. Мы его оттенки. Мы нити. Мы Полотно. И это правильно.

Он повторял установку до тех пор, пока окончательно не успокоился.

***

Ёжик пытается съе..ться.

Правитель Серого Мира прочитал лежащую на столе записку, нахмурился и, нажав кнопку переговорного устройства, вызвал Лизу.

Она не заставила себя долго ждать. Ее покои располагались тремя этажами ниже кабинета Правителя.

– Что это? – он показал ей записку.

– Выбор, – жестко усмехнулась Лиза.

– Объясни.

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула. Ее лицо смягчилось, из-под сомкнутых век выкатилась крупная прозрачная слеза. Лиза достала из кармана длинной юбки пипетку, четким отработанным движением собрала в нее слезу и протянула Правителю.

Тот взял ее осторожно, словно величайшую драгоценность в мире. Запрокинул голову и закапал по половине в каждый глаз.

Лиза сделала ему знак подойти. Их взгляды встретились, и в ее глазах Правитель увидел крах Серого Мира.

– Мне жаль, – сказала она.

Он знал, что она соврала. Не было ей жаль.

Но в данный момент Правителя это не волновало. Его накрыло разноцветьем. Ярким, кричащим разнузданным, ненавистным и в тайне болезненно желанным.

Правитель забился на полу в экстатических корчах. Лиза перешагнула через него, подошла к столу, достала из ящика карандаш и вставила пропущенные в записке буквы.

***

Об инциденте следовало немедленно доложить Начальству. Оно занимало подземные лабиринты, опутывающие Серый Мир, и два нижних этажа Серой Башни.

Сержант мялся в дверях лифта, медлил, собираясь с духом, прежде чем шагнуть во влажную густоту тумана, заполняющую пространство перед ним.

Встречаться с Начальством ему еще не приходилось. Повода не было. Исключая мелкие нарушения, Нити Серого Мира вели себя правильно.

– Что ж.., – постановило Начальство, выслушав доклад, – пришло время тебе осознать кое-что.

Из тумана соткались призрачные безликие фигуры.

– Мы основа. Оплот Серого Мира. Мы система.

Множество их голосов сливалось в один, заглушая биение сердца и вытесняя страх.

– Мы защита. Мы гарантия. Мы стабильность.

Сержант отдал свой голос общему хору, вдыхая туман, растворяясь в нем, становясь его частью. В этом единении ему было спокойно, словно в материнской утробе.

***

Прозвучал сигнал об окончании смены. Оттенок Серого отложил печать и отер со лба холодный пот. Он чувствовал себя ужасно. Виной всему был голос из сна, бесцеремонно вторгшийся в размеренность рабочего процесса и превратив его в пытку.

Каждое утро Оттенок Серого приходил на службу в Отдел Печати, длинное узкое помещение без окон с рядами одинаковых столов, тянущихся вдоль стен. Он занимал свое место и до вечера штамповал чистые бумажные листы в компании таких же, как он. Серых нитей Серого Мира. Его оттенков. Работали синхронно, под установку из свисающего с потолка репродуктора.

– Мы нити.

Штамп.

– Мы серы.

Штамп.

– Мы полотно.

Штамп.

Оттенок Серого вместе с остальными шепотом вторил репродуктору, рука с печатью поднималась и опускалась в такт установке. В эти часы он был счастлив, ощущая тесное сплетение с другими нитями Серого Мира в единое целое. Они все ощущали. Монотонная работа давала передышку от страха, сидящего внутри каждого. Страха быть не правильным, не стабильным, индивидуальным, другим.

Но не сегодня. Голос из сна, раз за разом спрашивающий «кто ты?», сбивал с рабочего ритма, не позволял отдаться процессу. Оттенок Серого чувствовал себя чужим, выкинутым из общего потока, это причиняло ему почти физическую боль.

Проштампованные листы бумаги никак не желали складываться в ровную стопку, и после очередной неудачной попытки часть их оказалась на полу. Оттенок Серого наклонился за ними, и охвативший его ужас заставил голос в голове умолкнуть. Листы больше не были пустыми. Непонятно каким образом на них появилась надпись. Ёжик пытается съе..ться.

***

Лиза двигалась по комнате в хаотичном танце, запрокинув голову, высоко поднимая руки и ноги. Она не замечала тумана, льющегося из-под двери серой дымной струйкой, до тех пор, пока его не набралось достаточно, чтобы оформиться в сержанта Серой Полиции и свернуть ей шею.

Потом он снова стал туманом и рассеялся по комнате, обшаривая каждый угол.

– Обязательно было так делать? – недовольно проворчала Лиза, потирая шею.

– Не могли отказать себе в маленьком удовольствии, – был ответ.– Убить тебя мы все равно не можем. Как и ты нас.

– Что вам нужно?

– Чтобы ты не лезла.

Лиза села на полу, скрестив ноги.

– Вам страшно, понимаю, – сочувственно вздохнула она, – но таковы законы вселенной. Мы рождаемся, живем, развиваемся, умираем, становясь памятью, опытом для новых ее миров.

– Это наш мир. Мы будем бороться.

– Конечно, – кивнула Лиза. -А я задавать вопросы, танцевать и предлагать выбор.

– Они его уже сделали. Стали Серыми нитями. Что ты хочешь добиться? Вернуть их в прошлое?

– Признаюсь, – усмехнулась Лиза, – я скучаю по старому миру. Он был разноцветный и живой. Но его больше нет. Я лишь отголосок, осколок, память о нем и многих других до него.

– Но они забыли.

– На время. Опыт забвения тоже опыт. Память зовет. И когда приходит время, этот зов слышат. Уже услышали. Исход начался.

Туман сгустился, обвился вокруг Лизы плотными кольцами, словно гигантская змея, стремящаяся задушить добычу.

– Считай, он уже закончился. Есть способ…

– Легионы Мрака, – у Лизы внутри все похолодело.– Вы не посмеете…

– Увидишь… – прошипел туман, уползая под дверь.

***

– Не могуууу!

Протяжный вой сотрудницы Отдела Печати заглушил придушенный панический всхлип Оттенка Серого.

Он быстро подобрал с пола листы бумаги, с облегчением заметив, что надпись про ежика пропала, будто ее и не было. Ему просто показалось. Как и голос в голове. Может, он заболел. Сейчас осень, значит болеть правильно. Он сходит к врачу. Скажет, слишком усердно боялся за стабильность и целостность Серого Полотна. Это ведь правильно, бояться. Так и по телевизору в обязательных итогах говорят. Ему выпишут успокоительное, поставят на учет, он не сможет участвовать в отборе на размножение два года. А может, его положат в больницу, откуда он уже не выйдет. Нет. Он никуда не пойдет и ничего никому не расскажет. Он справится сам.

Работники Отдела печати тем временем торопливо покидали рабочие места, избегая смотреть в сторону бьющейся в истерике Серой Нити. Оттенок Серого хотел последовать их примеру, но не смог. Ноги отказались слушаться. Репродуктор под потолком закашлялся, изрыгая туманные струи. Кто– то из сотрудников Отдела Печати вызвал полицию. Оттенок Серого вжал голову в плечи и заткнул пальцами уши. Его трясло от страха.

– Я не слушаю, – дрожащим голосом блеял он.– Я не слушаю. Не слушаю.

Это не помогало. Она кричала слишком громко. Какую-то жуткую безумную бессмыслицу.

– Зачем? Зачем я вспомнила?! Что теперь делать? Как? Ежик больше не может съежиться, и съебывать ему некуда! Я не знаю! Я не умею! Будьте вы все прокляты! Будь я проклята!

– Заткнись! – голос Оттенка Серого сорвался на визг. – Заткнись! Заткнись! Заткнись!!!!

Серая Нить прекратила кричать. Не по его велению, конечно. Туманные струи из репродуктора дотянулись и сомкнулись на ее горле, став руками сержанта Серой Полиции.

Покончив с Нитью, он приблизился к Оттенку Серого и шумно втянул носом воздух.

– У тебя вкусный страх, – удовлетворенно кивнул сержант.– Правильный.

Если бы жители Серого Мира имели право плакать, Оттенок Серого разрыдался бы от облегчения, но они не имели, и потому он просто непроизвольно опорожнил мочевой пузырь. За это ему немедленно выписали штраф, а следом еще один, за то, что своим «Заткнись!» он нарушил тишину и оскорбил чувства представителя правопорядка. Да, разумеется, грубость относилась не к Серому Сержанту, но чувства такая тонкая эфемерная штука…

Впрочем, Оттенок Серого не имел претензий. Хотя бы потому, что иметь претензии к полиции было неправильным и каралось отнюдь не штрафом. А так он лишь месяц будет жить на половинном пайке и читать установку в три раза чаще.

Буферная зона

– Что в нем интересного? – антенны на голове Валерия недоуменно вытянулись. – Подождите… Оно меняется!

По пятну расползались черные кляксы, космос выцветал, звезды в нем тускнели, угасая.

– Форма жизни пытается описать нам свою проблему, – предположил инсектоид. – Образная коммуникация.

– Вселенная исполнена метафор… – рассеянно пробормотал профессор. – Это предвестник…

– Чего?

– Откровение. Помните?

– Контакт с фелиноидом? – тоном оскорбленного достоинства спросил инсектоид. – Такое не просто забыть. Он мне в голову залез. Очень неприятно было.

Внутренний мир

Правитель из окна кабинета хмуро смотрел на раскинувшееся внизу полотно Серого Мира. Он чувствовал себя преданным. Лизины слезы, слезы Памяти, переносившие его в прошлое, в ненавидимый им мир ярких красок и разнообразных жизненных форм, чтобы он уничтожал его раз за разом… Сегодня с этими слезами было что-то неправильное. Будто оборвалась невидимая связь, которую он ощущал, сколько себя помнил. Связь с Вселенной. Она вела его, одобряла, утешала. Постигала себя через него. Он представлял ее огромным живым организмом, сердцем которого был мир. Тогда еще разноцветный, не стабильный, изменчивый. И пугающий. Он причинял ей боль, этот мир, она кричала о помощи и была услышана одним маленьким бесцветным порождением серой службы. Он обуздал исступленно колотящееся сердце, соткал из обитателей разноцветного мира серое полотно. Подарил Вселенной стабильность, а она отвернулась от него, как от надоевшей игрушки. При мысли, что кто-то сейчас, один или несколько, ощущают то же, что еще недавно чувствовал он, Правителю становилось невыносимо.

– Ёжик не съежится, – Правитель отшвырнул записку, которую все это время крепко сжимал в кулаке, встал на подоконник и распахнул окно.

– Опасно принимать сиюминутные желания вселенной за ее волю.

Правитель вздрогнул. За все годы он не смог привыкнуть к Лизиным бесшумным незваным появлениям.

Она стояла у него за спиной, и в голосе ее слышалось разочарование.

– Связи больше нет, – глухо сказал он.

– С тобой нет, – мягко поправила Лиза.– Теперь другому предстоит выбор. Или другим…

– Между бегством в неизвестность и смертью. Одно и то же.

– У неизвестности есть надежда, у смерти нет. Еще можно все изменить. Пока не пройдена точка невозврата.

– Для меня это уже не имеет значения, – с этими словами Правитель шагнул из окна.

Лиза подобрала с пола скомканную записку, разгладила, сложила из нее самолетик и запустила ему вслед.

***

Двое отделились от размеренного неспешного потока и, держась за руки, направились к Серому Сержанту. Внутри него все заклокотало от ненависти. Из серых нитей, безликих частей единого полотна, они на глазах трансформировались в полных отчаянной решимости индивидов. Как тот, встреченный утром. Сержант почувствовал знакомое бессилие. Они не боялись его. Абсолютно. Словно им было нечего терять, и Серому миру они не принадлежали. Головы подняты, плечи расправлены, ни следа смирения на широко ухмыляющихся лицах.

– Видишь лодочку? – мужчина бесстыдно задрал футболку с личным номером.

– Мы в нее сядем, – свободной рукой женщина коснулась татуировки на оголенной груди своего спутника, – и от вас, мудаков, уплывем.

– Мы основа, – услышал внутри себя Сержант, – И мы приказываем.

– Внимание! – громко крикнул он.– Угроза стабильности! Уничтожить!

Поток остановился и замер, колеблясь в нерешительности. Серые нити спешили после рабочих смен в аскетичные боксы, именуемые местом жительства, где им предписывалось усвоить вечернюю дозу пайка под итоговую телевизионную передачу, прочитать установку и отойти ко сну. Услышав приказ, они растерялись. В их размеренную ровную повседневность вторгалось то, чего, как они всегда были уверены, там никогда не будет.

Сержант Серой Полиции в бессильной ярости переводил взгляд со сбившихся в нервный клубок серых Нитей на проступающие в воздухе очертания лодочки. Нельзя допустить, чтобы те двое ускользнули. После встречи с Начальством, визита к Лизе и случая в Отделе Печати, к Сержанту пришло осознание себя частью системы, обитающей в подземных лабиринтах. Основой Серого Мира, его фундаментом. Он чувствовал связь. Она питала его, дарила ощущение покоя и безопасности. А еще ему понравилось убивать. Им понравилось. Нет ничего стабильней, чем мертвое.

– Серые нити! – тело Сержанта затрепетало от пронзившей его мощи. Вся система заговорила его голосом. – Выполнить приказ!

От дрожащего серого клубка откололся крупный кусок.

Мужчина помогал женщине сесть в лодочку, когда нахлынувшая, страшная в своем безмолвии толпа смела их с пути, погребла под собой, сравняла с землей, не оставив и следа.

Сержант Серой Полиции стряхнул оцепенение. Освободившие его превратились из кормовой базы в союзников. Содеянное принесло им мрачное удовлетворение. Они больше не испытывали страха. Его поглотила заполнившая их тьма. Молчаливым строем влились они обратно в клубок, и он покатился, снова становясь потоком, как ни в чем не бывало.

Вот только серым его было уже не назвать.

Буферная зона

Свою встречу с фелиноидом Валерий хорошо запомнил. Чернильное небо над астероидным полем, где располагалась клиника «Познай свой внутренний мир», вдруг побелело, и на нем вспыхнули два зеленых светящихся шара. Инсектоид почувствовал, как устремляется куда-то, и вместе с ним весь окружающий мир. Охваченный паникой интерн носился по стенам клиники, а вот Казимир Андреевич, напротив, был спокоен и даже счастлив.

Когда мир перестал устремляться, заняв привычное интерну положение, Казимир Андреевич вышел на крыльцо клиники, сложил ладони рупором и заговорил в небо дурацким сюсюкающим голосом.

– Киса, кииииса, кооотик, кис-кис… Кто милый коооотик? Где мой хороший кооооотик? Кися-мурлыся, мусенька-пупусенька, кукусенька-масюсенька… Кис-кис-кис…

Инсектоиду показалось, что небо сейчас рухнет прямо на них, но оно остановилось у самого лица профессора, и тот запустил руки в его молочную белизну, блаженно улыбаясь.

Со всех сторон послышался низкий рокочущий звук, задрожала каменистая поверхность астероида, завибрировал воздух, и оглушенный интерн без сознания повалился на ступени клиники «Познай свой внутренний мир».

Очнувшись, Валерий увидал склоненное над собой участливое лицо профессора.

– Нас посетил фелиноид! – радостно сообщил Казимир Андреевич. – Чудесное создание. Просто он любит все катать. У него, знаете ли, лапки. Мягкие такие, как облачка…

– Вселенная исполнена метафор. Все зависит от ее восприятия себя. В данный момент, – произнес инсектоид чужим тягучим голосом.

Он замолчал, потрясенно уставившись на профессора.

– А еще он Высший Разум, – сказал тот. – И одарил вас откровением. Поздравляю.

Внутренний мир

– Ну же, – шептала Лиза, молитвенно сложив руки, -давай, найди его… Времени совсем нет…

Бумажный самолетик кружил над расползающейся по миру тьмой. Еще никогда Лизе не было так страшно и безнадежно. Правитель Серого Мира с высоты своего последнего полета тоже видел эту тьму и на мгновение испытал сожаление, что не он поведет Легионы Мрака, когда придет время. Но ничего… У каждого своя роль. Правитель торжествующе рассмеялся и громко крикнул, указывая на стремительно уменьшающийся силуэт Лизы в окне:

– Взять!

– С удовольствием, – откликнулся Серый туман.

Сержант Серой полиции оттащил Лизу от окна. Она не сопротивлялась.

Тело правителя, с глухим стуком ударившись о землю, растеклось у подножья серой башни густой вязкой лужей.

Последнее, что он увидел перед смертью, были полные ужаса глаза Оттенка Серого. Бумажный самолетик рванул вниз.

***

Голос вернулся.

– Кто ты?

Оттенок Серого увидел ответ в глазах Правителя так же ясно, как собственное отражение в зеркальной поверхности лужи секунду спустя.

– Никто.

Ему вдруг стало удивительно легко. Хорошо быть никем. Не нужно вставать на штрафной учет, бояться быть неправильным. Ведь если ты никто, то вроде как и не существуешь вовсе. Ты невидим для серой полиции, а самое главное, для себя самого.

– Ты готов, – сказал голос.

Оттенок Серого пошатнулся и, нелепо взмахнув руками, шлепнулся в лужу вместе с толкнувшим его самолетиком. Она сомкнулась над ними, оставив

Серому сержанту, прибывшему на место происшествия мгновением позже, лишь расходящиеся на поверхности круги.

Буферная зона

– Вы просто не желаете отбросить обиду и признать очевидное, – сказал Казимир Андреевич.

– Что фелиноид высший разум? Или, астероидное поле грань между нашей вселенной и каким-то запределом? А, может, что все миры и населяющие их жизненные формы сотканы из ее желаний, эмоций и настроений?

– Да все вместе. И многое тогда становится понятным. Например, ваш прилет сюда.

– Он тут вообще не при чем. У нашего вида есть особенность. Мы слышим зов и отправляемся на его поиски. Мы называем его зовом предназначения. Мой привел сюда.

Валерий хотел добавить, что каждый имеет право на свои теории и верования, однако лучше апеллировать фактами, но из космических глубин пациента вдруг вылетел бумажный самолетик и закружил под потолком.

Инсектоид проворно взобрался по стене, поймал его парой передних конечностей и передал профессору. Тот покрутил самолетик в руках, внимательно осматривая с разных сторон, развернул и прочитал сначала про себя, а потом вслух.

– Ежик пытается съебаться.

– Еще одно откровение? – не удержался от едкого замечания Валерий.

– Послание от старого друга. Космическое пространство вспыхнуло, словно внутри него случился взрыв, и погасло окончательно. Следом сам собой выключился по всей клинике свет, не на долго, на пару мгновений всего. Когда же он снова загорелся, профессор с интерном увидали на груди пациента, обретшего плоть и кровь, мохнатое остроухое существо.

– Фелиноид… – благоговейно прошептал Казимир Андреевич, – вышел из запредела…

Существо покрутило головой, задержало взгляд на Валерии, затем мягко спрыгнуло на пол, и направилось к двери, бросив через плечо:

– В лоток отойду.

– У нас, кажется, нет лот… – начал профессор, но инсектоид его перебил.

– Бездна… – каким-то неживым, деревянным голосом, произнес он, – я смотрел в нее, а она в меня. Я видел… Я все понял…

Пациент судорожно вздохнул, словно пловец, вынырнувший из глубины, и очнулся.

Внутренний мир

– Ну, как тебе? Нравится?

Лиза надсадно кашляла, задыхаясь в объятиях тумана. Из серого он стал черным, словно дым из трубы крематория.

– К концу дня Серый Мир перестанет существовать. На смену ему придут легионы Мрака. Любителей прокатиться на лодочке, всех этих съебывающих ёжиков выловят и уничтожат. Чем ты не довольна? Сама говорила о неизбежности перемен. Так вот они. Когда мы закончим здесь, то пойдем дальше. У нас большие планы.

– Вселенная… не… допустит… – хрипло прошептала Лиза.

– Уже допустила. Тебе конец.

– Приказ Правителя не имеет силы, связь была потеряна, – огрызнулась Лиза. – Есть правила, вы их прекрасно знаете. Только Воплощение может…

– Да-да, – вкрадчиво зашелестел туман, – Воплощение… А тебе не приходило в голову, что Вселенная хочет именно этого?

– Убить в себе все живое?!

– Начать заново.

Буферная зона

Валерий сидел на ступеньках клиники, уставившись в пространство. Придя в себя, пациент полностью завладел вниманием профессора, и инсектоид, воспользовавшись моментом, выскользнул за дверь. Ему требовалось хоть немного времени наедине с собой, чтобы принять новую картину мира. И нравилась она ему гораздо меньше старой, безвозвратно уничтоженной одним мимолетным взглядом Высшего Разума.

Из глаз фелиноида на интерна уставилась бездна и велела прыгать. Без оглядки и сомнений.

– Один маленький прыжочек веры, и ты узнаешь, как все устроено, мой любознательный дружочек. Или ты, может, ссышь?

– Ссу, – четно признался Валерий.

– Главное не делай резких движений, – посоветовала бездна, – и все закончится быстро и хорошо.

– А если сделаю?

– Тогда будет просто быстро. В этой физической форме моя реакция на движущиеся объекты фатальна. Для объектов.

После недолгих колебаний Валерий прыгнул и оказался в картонной коробке. В очень большой коробке. Размером с три астероидных поля, не меньше. В углу сидел, насупившись, фелиноид.

– Где я? – спросил Валерий.

– В моей зоне комфорта, – ответил фелиноид. – Удобно?

Инсектоид хотел бы сказать, что бывало и лучше, но фелиноид его пугал. За безобидной внешностью, от которой впадал в умиление Казимир Андреевич, интерн чувствовал бездну, способную поглотить его безвозвратно.

– Расслабься, – успокоил фелиноид, – если у меня есть бездна, совершенно не значит, что я буду набивать ее всяким гов… хламом. Но могу, да.

За спиной Валерия хлопнула дверь. Инсектоид вздрогнул, возвращаясь в настоящее.

Память

Гнетущая тишина подземелий Серой Службы оглушала Лизу, придавливала к полу, лишая сил, высасывая надежду, заставляя сомневаться. Вдруг вселенная и правда хочет погрузиться во мрак? Что если это ее злая воля?

– Нет, – скрипнула зубами Лиза, – Он не мог, тот мальчик никогда бы… Я знаю его… С самого начала…

Она слабо улыбнулась, отдаваясь воспоминаниям. Новорожденные миры чисты и невинны. Они полны чудес, доверчивы и дружелюбны. Похожи на добрую волшебную сказку. Их обитатели радостны и беспечны. Серый Мир тоже был таким. Давным-давно. Лиза встретила его на берегу озера. Маленький мальчик бросал в воду камешки и смотрел на расходящиеся круги.

– Кто ты? – спросила она.

– Камень, брошенный в воду, – ответил он. – Круги, что расходятся по воде. Вода. Путник, взбирающийся на гору. Горная тропа. Гора. Я все и ничто. Везде и нигде.

– Наверное, это очень трудно, – сказала Лиза.

– Быть собой? – он весело рассмеялся. – Нисколько! Давай играть?

– Ты водишь! —Лиза шлепнула его по плечу.– Догоняй!

– Дам тебе фору, – в его глазах вспыхнул азарт.

Они много и увлеченно играли на заре времен. Он никогда не проигрывал. Ведь проиграть самому себе невозможно. Ей тоже тогда так казалось.

Время шло, мир менялся. Из него тихо исчезала сказочность, хотя магия еще оставалась.

– Я перерос это, – пожал он плечами в ответ на ее немой вопрос.

– Ты забудешь…, – ее глаза наполнились слезами.

– А ты напомнишь мне, – он нежно поцеловал ее в щеку.

– Но, вдруг ты изменишься настолько сильно, что не захочешь слушать? – не отступала она. – Что тогда?

– Есть одно место, – он замялся, – не знаю, как объяснить… Оно особенное.

– Отведешь меня туда?

– Да. Но давай немного еще побудем здесь. Потому что, когда мы… ты вернешься, все будет по-другому…

Буферная зона

Вязкая чернота гнала его сквозь себя, будто по длинному узкому тоннелю. Оттенок Серого разглядел впереди слабый свет, крошечную дрожащую точку. Она стремительно приближалась, увеличивалась, набирала силу, превращаясь в ослепительное сияние. Оттенок Серого крепко зажмурился, перед тем, как оно пронзило его, разбивая вдребезги.

Он был всем и ничем, везде и нигде. Чувствовал помыслы и чаянья бесчисленных миров, жил их жизнями, умирал и рождался одновременно. Это было невыносимо. Он закричал, стараясь заглушить их. Но они стали лишь громче, слились в жуткую, причиняющую дикую боль, какафонию. Он почти утонул в этой невозможной смеси эмоций, как вдруг расслышал тихий, ровный голос.

– Ёжик пытается съе..ться. На первый взгляд перед нами задание для учеников начальной школы. Немного, хммм, провокационное… Но давайте посмотрим на него чуть глубже. Съебаться или съежиться. Что выберет ёжик? Что бы он ни выбрал, непременно будут последствия, и он снова раз за разом окажется перед той же дилеммой. Съебаться или съежиться? Кстати, это ведь только кажется, будто выбор ограничен. В одном слове «съебаться» бездна смыслов. В « съеживаться» тоже. Очень много всяких разных «как» и «куда». А если еще глубже, подумайте, на что ВЫ толкаете ёжика. Ваше все-таки, задание…

– Выбор…

Он ухватился за это слово, словно за спасательный круг, сосредоточил на нем все свое внимание, и собрался воедино.

– Ну вот, кажется, вы в порядке.

Он знал, где находится, знал хрупкого старичка профессора с добродушным лицом, участливо похлопавшего его по плечу. Как непостижимым образом знал и многое другое.

– Я бывал здесь…

– Вы всегда здесь, – улыбнулся старичок, протягивая больничный халат. – Постигая себя, вселенная принимает причудливые формы.

– Серый мир, – он нахмурился. – Я искал ответы…

Лицо его перекосила болезненная гримаса, плечи поникли, фигура скукожилась, сгорбилась, обретая вид жалкий и несчастный. Голос тоже изменился, сделался тихим, слабым, заискивающим.

– Знаете, поначалу, мне даже нравилось. Когда пошли первые запреты. Они казались тогда такими… правильными… Мир был слишком разнообразным, то и дело возникали конфликты, недопонимание, разногласия. Мы устали и хотели простой и понятной жизни, стабильной системы, где без полутонов прописано, что такое хорошо и плохо. Правильно и неправильно. Для всех. Постепенно малейшее отличие стало приравниваться к угрозе стабильности и строго караться. Некоторые из нас думали, что смогут приспособиться, сделать вид и в тайне остаться собой. Но страх оказался сильнее. Он подчинил себе всех, лишил памяти. Мы забыли, кто мы, стали Серыми Нитями. Частицами Серого Полотна.

Глухо всхлипнув, он спрятал лицо в ладони. По его телу прошла дрожь метаморфозы.

– У миров разные периоды развития, – заметил профессор, – но вы здесь, значит что-то не так.

– Все не так. Я как будто исчезаю, меня все меньше… Я не знаю, кто я…

Пациент резко поднялся с больничной койки.

– Мне нужно на воздух.

– Конечно, – кивнул профессор.– Только сперва давайте я вам кое-что покажу.

Стена разъехалась в стороны, открывая экран. Замелькали, сменяя друг друга, картины и образы.

– Стоп! – приказал профессор.

На экране застыли двое. Один в форме, другой в штатском.

– Да… кажется, оно… Теперь чуть назад… хорошо…

Тот, что в штатском схватил со стола карандаш и нацарапал на белой стене лодочку с веслами. С насмешливым превосходством взглянул на собеседника и сказал:

– А вот сяду в эту лодочку и уплыву от вас… Не понимаете? И не поймете никогда! А я уплыву…

– Конвой! – в бешенстве рявкнул «форменный». – Увести!

– Достаточно! – профессор взмахом руки погасил экран. —Теперь и на воздух можно. Даже нужно!

Память

Место и правда оказалось особенным. Поле астероидов в чернильной бесконечности, и не известно, каким чудом прилепившийся к одному из них маленький домик. Попав туда, Лиза поняла то, что знала всегда, но не умела принять. Кто она.

Но от вопроса все же не удержалась.

– Почему я?

– А почему нет? – ответил хозяин домика, Казимир Андреевич.

Он носил белый халат и называл себя профессором. Основателем клиники «Познай свой внутренний мир».

– Кто-то более достойный… – начала она.

– Вы участвовали в конкурсе?

– Простите?

– Ну, вы так говорите, будто бы вселенная устроила конкурс, там состязались достойные, а вы вроде как случайно мимо шли, – в глазах профессора плясали смешинки.

Лиза почувствовала себя глупой и маленькой. Оглянулась в поисках поддержки, но того, кто привел ее сюда, уже не было.

– Я боюсь, – прошептала она, – боюсь подвести его.

– Он в вас верит. Верьте и вы.

– Я больше не увижу его, – грустно покачала головой Лиза, – таким… Ничего уже не будет прежним…

– Развитие без перемен невозможно, – профессор посерьезнел, деловито наморщив лоб. – А наша задача напомнить ему, кто он, когда настанет время. Если оно, настанет, конечно. Будем надеяться, что до этого не дойдет, но… Он рассказывал о запределе?