Текст книги "Бегущие в Рай. Они воплощают бессмертие"

Бегущие в Рай
Они воплощают бессмертие
Лим Ворд

Не знаешь, что делать? Читай эту книгу

Пока не запретили

Дизайнер обложки Александр Лопатин

© Лим Ворд, 2017

© Александр Лопатин, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-1984-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Интересно знать, как выглядит обобществленное сознание, способное стать основой совершенного мира. Люди – компьютеры, включенные во Всемирную Сеть, общающиеся со всеми, ныне, или в прошлом: что это? Знающие, могущественные, бессмертные; быстрее всех прибежавшие в Рай.

На этом пути может быть немало отступлений.

…Периодически поднимается идея: в человека будущего вживлен чип; определитель месторасположения, являющийся паспортом, кошельком, медицинской картой, СНИЛСом, и тому подобным.

Связь с ним, однако, легко экранируется слоями металла, бетона, воды или земли. Помехи могут быть вызваны грозами, магнитными бурями, пространственной удаленностью устройств.

Поэтому следующим шагом мировой порядок предполагает исход человечества в единственный, рассчитанный на несколько миллиардов человек, Дом. Жить вне его пределов запрещено.

Все пространство здесь охвачено вай-фаем, так, что любой человек постоянно находится на контроле Правительства. Если он начинает делать что-то не так, его очень быстро остановят.

Но человеку свойственно стремление к разнообразию. Иначе жизнь становится просто-напросто невозможна. И, Дом разделен на обособленные Сектора. В каждом из них свой уклад жизни, архитектура, температура и влажность. Иногда, в согласии с некими принципами, жители перемещаются в другие места. Обитатель технологически развитого, напоминающего офис УниверСити переводится в Сетан, стилизованную Среднюю Азию, с финиками и жарой. Счастливый рантье АурумСити проваливается в ЭкзоСити, тюрьму с сугробами и похлебкой, за которую надо жестоко драться. Такое положение вещей устраивает хозяев Дома – ведь игра судьбами никогда не придается.

Руководит Домом Пан – от греческого слова «всеобщий», ассоциирующийся с древним божеством. Практически все, что рассказывалось о нем и Доме, осталось в удаленных шести главах.

По всему Дому расположены Ай-Ди Терминалы. Чтобы жить, люди регулярно должны перерегистрироваться. Нечто подобное этому обычаю уже распространено. Так устроены все социальные сети. Периодически вы «теряете» свой пароль. Система отвергает старье, хотя никакой ошибки быть не может. Вы восстанавливаете его, запросив код подтверждения, который приходит на ваш ходовой мобильный телефон.

Сегодня пользователи «регятся», чтобы войти в Сеть, а послезавтра будут регистрировать всего себя у устройств, несколько напоминающих современные платежные терминалы.

При регистрации мы вводим «каптчу» – набор букв и цифр. Стоит несколько отклониться от психической нормы, и это уже довольно трудно.

На смену ей придет интерактивный фильм. Буквы и цифры мелькают на экране, складываясь в невидимые вопросы. Наблюдая ответную реакцию, машина определяет ваши настроения и мысли. Подобное психотехнологическое устройство (MindReader) создано уже в начале девяностых годов. Программа диагностирует умонастроение в объеме, неведомом даже самому обладателю мозга. «Распахни душу. Будь ребенком. Настройся на добро» – после этого призыва, машина запросто извлекает из вас все, о чем вы думаете, что помните и что давным-давно забыли.

Во всеобщем употреблении Терминалы появятся сначала в корпорациях и правительственных структурах. Затем займут аэропорты, вокзалы, улицы, супермаркеты и перекрестки.

Вряд ли на роль Терминала подойдет обычный компьютер. Социальная роль устройства слишком велика, требует некоторого внешнего почитания. Ноутбук, регулярно подвергаемый воздействию пролитого кофе, не может вызвать подобающего уважения. Терминалы Личности установят в общественных местах, где они будут, по крайней мере, защищены от вандализма.

Избежать этого вряд ли возможно. Природа любит проверять все на собственном практическом опыте.

Благодаря программе Сильного Интеллекта, повзрослевшие смартфоны смогут общаться со своими хозяевами, советовать и направлять. Мобильный Друг разумно распоряжается деньгами, подыскивает работу, спутника жизни и наиболее приемлемый путь. Начнется все это с того, пожалуй, что мобильные телефоны будут выдавать контекстную рекламу не только читая то, что мы пишем, но и подслушивая.

Средства связи превратятся в домашних питомцев. Сейчас они призывают нас мерцанием и вибрацией, в будущем могут подойти и укусить. Будут сопровождать вас везде, помесь кальмара и краба, обвивая вашу плоть. Такие они, станут Ассистентами, способными провести линию связи между Правительством и человеком.

…В новом, насквозь контролируемом мире Дома, у людей не хватает бессмертия. Прежние религии забыты или не воспринимаются всерьез. Веры в посмертное существование нет.

Состоятельные люди желают достичь вечной жизни самостоятельно.

Души пяти человек из созданной в СССР группы Хранителей, просыпаются в гуще Мирового Порядка. Их вычисляют через Ай-Ди Терминалы. Предлагают возглавить дело воскрешения заказчиков-Трастов из любой степени разложения. Ведь только граждане бывшей супердержавы обладают неким Знанием. Им предоставляется неограниченное финансирование, материалы и работники на выбор.

И, они соглашаются.

Хант – механик третьего уровня.

Харт – служитель Скорой Помощи.

Стела – танцовщица Дико, психолог. Погибает от «болезни Свалки». Агент «Лазарета» в потустороннем мире.

Тим – офисный работник, мечтающий стать шпионом с лицензией на убийство.

Дори – тинэйджер, не желающий стареть.

Еще есть Алекс Тур, тринадцатилетний ученый, от лица которого ведется рассказ о Лазарете, его компаньоны и Друзья: Детка, Ливи, Эри, Хетт, Кайра, Агата, Бинга, Макс Груденер, и другие.

Они еще не собрались. Живут в разных углах колоссального Дома.

Дом – крепостное право, выросшее из системы контрактов, подобных тем, что ныне применяются к профессиональным спортсменам. Феодальные отношения, социализм, коммунизм и фашизм, разделенные крепкими переборками, на фоне развитого технократического общества. Нечто подобное есть на фотографиях китайского города Коулун-сити – сросшиеся многоэтажные здания с парой внутренних дворов. Необъятная коммуналка.

Население – миллиард человек, в здании столь высоком, что на верхних этажах уже не хватает воздуха для дыхания. Зачем Дом создан? Защита от терроризма, в условиях того, что бомба, подобная по силе ядерной может быть создана на кухне, дошедшая до абсурда охрана окружающей среды, контроль над капризным человечеством. Но, наверное, об этом лучше знают те сервисы, которым всегда так хочется знать ваше местоположение, номер телефона, много чего, которым удобнее иметь дело с людьми, постоянно обитающими в пронизанном вай-фаем пространстве.

1

2

1. Коулун-Сити (смотрите в Сети по ключевым словам)

2. Дом. Перерисуй, Иллюстратор, как видишь.

Свалка и Воспоминания. Телефон для разговоров с умершими

…Чтобы избежать неприятных встреч с особами высшего статуса, Хант заказал лифт на одного.

Минус 25 единиц за некоммуникабельность, – отреагировал Прилипала.

Может, сегодня это позволительно?

Непривычно быстро проявилась окраина квартала. Здесь можно встретиться с юным собой. Зачерпнуть хоть немного смысла из детства. Сейчас это важно, увидеть вкусное прошлое.

На перекрестке коридоров Хант несколько минут рассматривал люк в Сетан. Всего в паре метров скрыт совсем другой мир. Часть Дома, устроенная под патриархальную жизнь с инкубаторами детей для производства работ в цивилизованных Секторах. Средневековая Азия. Стоит как-то открыть люк, сделать несколько шагов, и в лицо дохнет новизной; запахом песка, наметённого на бетон, инжира и соленой крови. Невообразимые для УниверСити толпы родственников, неотличимое от настоящего мясо, финики, халва, непререкаемая власть главы семьи и торговые лавки без ценников.

Кроме Сетана Хант бывал лишь в Экзо, по приглашению, предоставленному Прилипалой. Патрубки холодильных установок, тюремные камеры, похожие на котлы, слезы и ярый хохот ещё более бесправных, чем он сам, заключенных. Аттракцион для тех, чье тайное желание мучиться и сбегать.

Хант подошел к перегородке, отделяющей мир от Свалки одного из внутренних дворов Дома, масштабной, доходящей почти до Крыши. Когда то здесь располагался парк с фонтаном посередине.

Свалка поражала воображение. Она похожа на иссохший в свете сверхновой звезды океан. Барханы тряпья, некогда бывшего чьей-то одеждой. Эта цистерна – кит без хвоста, а если вывернуть точку зрения – смятый батискаф. Посуда, бытовая техника, разворошенная мебель. Некоторые из вещей, снабженных собственными источниками питания, издают странные звуки, будто призывая отреставрировать их и вернуть к прежней жизни.

Кости безымянных людей, те, которые не были переработаны на утилизирующих заводах, образуют обширные геологические пласты. Дыхание труб вентиляции заставляет пепел порхать, словно рваное конфетти. Если сейчас проползти по сети щелей вниз, можно отыскать раритет – гнутый лазерный диск, телевизор с вакуумным кинескопом или даже бумажную книгу.

В воздухе кричат птицы с неряшливыми крыльями, помесь ворон и летучих мышей. Они дерутся с насекомыми за кусок добычи, теряя перья и довольно верно выговаривая ругательства, услышанные от мальчишек.

– Нам пора! – заявил Друг. – Свалка – это не наше. Штраф за нестандартное поведение 355 единиц. Смотреть – рекламу нового Белого со Специями, 3 минуты.

Зайти в лифт 349, маршрут 34.

Но, сейчас Хант не мог пропустить общение с Мусорным Океаном, хотя и подозревал, что это желание ухода от существования. Или, точнее – начала жизни, где нет повторения многократно пройденного, уже потерявшего краски и вкус. В-общем, это интересно, медитировать на такую беспорядочную, с привкусом свободы, мандалу.

– Люмм. Рюмм. Реми, – напел Хант.

Реми. Так звали его в той детской жизни. Почему – никто не подскажет.

«Привет, лаз! Не зарос еще кристаллическим бетоном?»

Через технологический люк, оставленный еще, наверное, строителями Дома, пробирались на Свалку юные школьники, искатели Эвин, Ри, Реми и Жанна. Вот, кто мог бы помочь вспомнить все. Всего десять, или, будем честными, пятнадцать лет назад, они были здесь вместе.

Хант пробрался между щитов, покрытых граффити, выдающим намерения маленьких любопытных бандитов. Отодвинул лист.

– Это противозаконно! – напомнил Ассистент. – Сегодня ты совершил три ошибки. Следуй заданному системой маршруту. Проверь преданность Пану в Терминале.

Экскаватор с лихо врытым в грунт ковшом, может быть, ровесник самого Дома, легендарно стоял на склоне холма. Точно как тогда, когда Реми было тринадцать лет. Память услужливо продвинула Ханта внутрь громоздкой машины. В моторном отсеке просторно, будто конструкторы позаботились о комфорте для десятков механизмов. Тёмное жирное масло. Прямоугольники пахнущих кислотой аккумуляторов. Все угловатое, но мучительно приятное. Здесь, вдали от преподавателей, телекамер и микрофонов, всего, что ябедничало, мальчишки, прокрадывающиеся в экскаватор поодиночке, снимали груз наступающей половой зрелости, будто оплодотворяя бездушные механизмы.

В сколотой трубе, некогда пропускавшей через себя вагоны метро, можно скатываться в груду песка, высыпанного из гигантских предохранителей. С верхней точки этого аттракциона маленький Хант впервые увидел особую девочку с белыми волосами, обитающую в тщательно изолированной половине Приюта. Конечно, линзы из органического стекла искажали действительность, окружая предметы розовой аурой, но, несомненно, существо было неправдоподобно красивым. Существо (так Реми назвал незнакомку), заметив Ханта с самодельным биноклем, однажды дружески махнуло рукой. Поговорить с этой девочкой Реми не мог, а может быть, опасался этого.

С брюнеткой Жанной, которая училась с Хантом вместе, отношения строились намного проще. С ней можно было бродить по Свалке, болтать, собирая механизмы для постройки аэроплана. В поисках рычагов, колёс, труб, воздухонепроницаемой ткани, они забредали до самого Чёрного Озера, на поверхности которого в жаркие дни извивались щупальца того, кого удачно назвали Кальмароидом.

Играли в путешествия на Лифте Времени, морлоков с элоями и разбирательства с одноклассниками из враждебной группы.

На Свалке постоянно проявлялись все новые виды неопознанных живых существ. Для того чтобы подобрать им их правильные собственные имена, приходилось серьезно напрягать воображение. Химикаты и митохондрии порождали неприятные, но странно притягательные виды. Пауки походили на ящериц, а ящерицы с суставчатыми ногами, на ядовитых арахнидов. Собаки с вытянутыми челюстями забыли, что обязаны лаять и только чавкали, задумчиво поглядывая на людей. Кошки, обладательницы пёстрых пучков перьев, следили за птицами и пробовали следовать их примеру. Обладательница кипучей фантазии, подруга Жанна так и не смогла найти им подходящее название.

Ещё они играли в одинаковые привычки. Одновременно прищёлкивать пальцами. Носить телекамеры под очками, так, чтобы на фоне яви просматривать полупрозрачное то, что видит другой. Реми представлялся ей. Жанна воображала себя им, даже, когда Хант мылся в душе. Было всерьез весело.

Жанна. Неплохой друг. Жаль, она пошла на Свалку с другим одноклассником, и уже не вернулась. Камеры еще три дня показывали участок стены, бетонную плиту и обрывок серого неба.

Именно тогда, когда Жанна позвонила ночью и радостно принялась говорить что-то невнятное, Реми стал набрасывать схемы аппарата для общения с мертвыми. Чем-то это устройство напоминало обычный телефон. Только вместо цифр на кнопках, как представилось в сновидении, находились особые знаки. Надо нажимать их много раз, чтобы связаться с нужной тебе душой.

Итак, человек, которому не придумано лучшего имени, чем Хант, идет по кварталам Дома, согласно наставлениям электронного Ассистента, «Прилипалы». И, начинает следовать сигналам своих проснувшихся Друзей. Он видит мир их глазами, чувствует настроения. Странные ассоциации, мысли и воспоминания ведут туда, где произойдет нечто важное.

Так получается, что люди, спутанные особой связью, рано или поздно встречаются в одной критической точке.

Система контроля поняла, что человек размышляет неправильно. Терминал выдал команду на устранение объекта. Такого рода операции выглядят как добровольное пожелание. В этой книге неформатные люди выводятся на арену Амфитеатра, так, как, если бы они дали заявку на участие в опасной игре. Хант направляется к месту казни. Здесь он встречается с неизвестными Друзьями – Дорианом, странником, «Лисом», врачом Хартом, неким Тимом, желающим ликвидировать всех злых индивидов и Стелой, танцовщицей Дико. Вместе они ускользают из неприятных объятий смерти. Объединенное сознание новых людей творит чудеса, вплоть до полета силой общего желания.

Всех, кроме Тима захватывает организация «Лазарет», цель которой – воскрешение Трастов, ее основателей, в большинстве своем уже мертвых. Их завещания тем не менее, имеют силу. Людям с необычными способностями предлагают возглавить новый отдел «Лазарета».

…Согласно наставлениям Эрни Белла, штатного психолога и священника компании «Фарма», в которой работал Харт, следует подстроиться к дыханию человека, имитировать манеры, чтобы установить с ним долгосрочные взаимоотношения. Установить отношения.… Звучит, будто требуется нудно вычислять многоэтажную дробь. Но, этот финт можно попробовать в разговоре с биологом старого «Лазарета».

– …Отчего сперматозоиды и яйцеклетки не подвержены дегенерации? Если они передаются другим организмам, живут вечно. Их ДНК прыгают из протерозоя в мезозойскую эру, палеозой и вторую половину кайнозоя.

Харт не был уверен, что правильно перечислил геологические периоды. Если да, это могло произвести впечатление.

Профессор Юм говорил о своём, без связи с идеями Харта. Рассказы о своих выдающихся достижениях, публикациях в престижных изданиях, перемещения функции в фикцию и обратно.

– Первые ключевые эксперименты свидетельствовали, будто, о неограниченной способности клеток к делению, – выговаривал Харт. – Однако позже распространилось убеждение, что Каррель просто неудачник, а клетки, согласно лимиту Хейфлика, делятся никак не более восьмидесяти раз.

Юм рисовал в уголке листа аппетитные русалочьи изгибы.

– До сих пор экспериментаторы выращивали крупные куски ткани. Отщипывали от ломтя мяса, выделяли отдельные клетки, исследовали структуру. Это ошибка.

Профессор оторвался от рисования. Судя по тронувшей губы улыбке, посмеялся над сотрудником провинциальной «Помощи».

– Кусочки плоти можно представить густонаселенными странами, – продолжал Харт. – Если выяснится, что разобщённые клетки тканевой культуры преодолеют лимит в сто делений, следующим ходом исследований нужно определить фактор самоустранения индивидуума во имя общества. Мы уничтожим старение, если братство клеток куска мяса обойдёт лимит Хейфлика. Особи, на которых не давит груз обязательства перед потомками, дадут рецепт эффективного противоядия.

Профессор рисовал.

– …И, знаете, для начала можно устроить условия обитания, в которых отсутствует борьба за статус и питание, и все остальное. Вы знаете нашего Дори? На вид лет тринадцать, хотя за сорок.

Надо внушить людям, что они венцы творения. Идея бессмертия проникнет в клетки и выключит механизм самоубийства во имя общества. Найдите того, кто возьмется за эксперимент.

Юм не торопился вдумываться в ход вещей мысли. Начал грубить. Назвал своих руководителей «подопытными организмами».

Уходя из исповедальни в спальный угол, Харт воспроизвел выражение лица студента, реанимировавшего птиц и котят. Такой парень мог бы растормошить сонных профессоров ветхого Лазарета.

Также Харт вспомнил мальчика, решившего совершать добрые поступки. По правде говоря, себя. Как он пробовал презентовать чужой девочке соевый батончик. Просто, чтобы проявить волшебное сочувствие. Она, почти как этот профессор, качала головой, и волокла бронебойное «не надо».

Что это тут, в шкафу? Надпись на латыни.

Раковое образование.

Его можно трогать уже без перчаток. Разговаривать, укорять и допрашивать.

Существо вроде того зуба, с которым Харт вёл переговоры год назад. Так вот, персонифицируя органы, рекомендовал бороться с болезнями Эрни Белл. Поговори с ними, расспроси, убеди, и выздоровление неизбежно.

Мистер Зуб приобрел облик шута, соглашался с доводами, обещал подождать еще сутки до открытия отдела бесплатной стоматологии, но мучительствовать не переставал даже во сне.

Пока его не вытянули сверкающие клещи хирурга.

Опухоль болтала с Хартом за столиком ресторана, не переставая что-то глодать. Беседовали через броневое стекло, как на свидании в тюрьме. Так воображение нарисовало переговоры с опухолью. Импозантная, не однозначная особа. Что она говорит о свободе отношений? Харт напрягся, понимая, что должен видеть нечто другое.

Дама выронила трубку и выплыла из поля зрения.

Может подойдет такой вариант?

Раковые букашки стремятся множиться, питаться, захватывая всё новые пищеблоки Организма. Замедленные картины микромира. Нагромождение клубков, сеток и перегородок. Столовая, где всё бесплатно.

В активе существ неограниченный кредит доверия.

Организм пронизывает новообразования кровяными сосудами, нервами, прослаивает мягким жиром, не замечая творящегося беззакония.

Почему?

Видение показало, что сигнал к самоликвидации организма дали процессы в зоне зрительного отдела. Хронический страх за благополучие, имущество, здоровье приобрел свое материальное воплощение. Стал продуктом железы внутренней секреции. После некоторых колебаний она выделила первую угловатую молекулу смерти. Немного кислоты в скулах и под языком.

В большинстве случаев ферменты были нейтрализованы, превратились в безобидные круглые атомы.

Но там вон, на конце капилляра со сгустившейся кровью, проступил вензель дьявола. Утомлённая правилами корпоративной жизни, получившая повестку об освобождении, клетка решила передохнуть.

Вспомнила эру вулканов, атмосферу из угарного газа, и то, что может жить без кислорода. Отрастила хвостик, чтобы отыскивать все новые кусочки еды. Приняла вид бактерии.

– Свобода и вечность, – прошептал Харт.

Дориан нежно, по-кошачьи, притронулся к саркоме.

– Я снова буду говорить как взрослый. Это …выводок созданий, не склонных ни к каким взаимным обязательствам. Новообразования принуждены тянуть соки из несправедливого, но функционального мира Организма. Никто еще не предложил Рай, верно сочетающий свободу и вечность. Когда мы все узнаем?

Харт прислонился к колонне.

Если тихо тронуть ее лбом, чувствуешь приятную прохладу. Немного не рассчитаешь – в переносице проявляется боль, солёный вкус самого себя. Минута жизни без всяких мыслей.

Все должно быть взвешено и выполнено. Но, можно ли поднять в воздух Железный Самолёт?

Будто впервые Харт увидел приборы на стеллажах огромной лаборатории Ангара. Внутри вакуум, золотые и платиновые пластины, каленое лабораторное стекло. Неуклюжие солдаты, автоматические големы, созданные для сражений за жизнь. Их нужно вымуштровать и поднять на штурм.

Быстро.

Харт вдруг осознал, как сильно ненавидит само это слово. Отвращение вызывают любые мысли о необходимости соединения сотен, тысяч деталей в соответствии с пухлыми томами инструкций. Хочется лишь выговаривать красивые слова, молиться, и тогда все хорошее пусть происходит само собой.

Само собой.

Харт пробовал представить красивое будущее, выглядывающее из молчаливой лаборатории, но не мог переспорить карлика в голове, звенящего бубенчиками: «Все не то, мне смешно…».

Вновь полетать?

Харт вспомнил о своей невероятной способности как о приятном сне. Парить под потолком Ангара сейчас всё равно, что глотать шампанское во время сумасшедшей гонки.

Дори разбил чашку об пол. Собрал осколки, отчаянно взметнул вверх.

– Ты хотел знать обо мне? Я желаю перегнать смерть.

Когда человек долго живёт на одном месте, его быстро берет на прицел старость. Помогает ускользнуть от нее лишь постоянное движение. Человек убегает от порядка, всегда вынуждающего освобождать место наследникам. Некоторые Лисы утверждают, что им двести лет. Нужно идти, не узнавать знакомых, бежать и шагать, никогда не останавливаясь надолго.

В Доме есть такая Лавка Сто. Там ничего не меняется. Никогда. Местоположение – да. Выкладка товара, сувениров и продуктов, состав и вид константны. Когда отдаляешься от детства, – вспоминаешь эту Лавку. Чтобы найти ее, бродишь, отпустив разум, забредаешь туда случайно, и забываешь о зрелости. Выливаешь плохой жир из крови. Другие люди заходят, милые, узнаваемые. Шутки, фокусы, будто смотришь счастливый сон. Запрещено оставаться надолго. Поешь, попьешь, поболтаешь и выходишь. Через пару лет вновь ищешь лавку Сто. Но, не пропусти точку невозврата.

Рекламные фирмы используют нас, безумных флаерщиков. Дают бесконечную транспортную карту. Мы рисуем значки их товаров. Ночуем в гостиницах «пол-звезды». Не застреваем в серьёзных воспоминаниях. Всем нравятся красивые дети с мыслями животных.

– Нам нужны люди с детскими сердцами. Такие как мы, умные, но исполняющие все распоряжения и молитвы.

– И мы могли бы их хвалить.

Дори собрал взгляд в фокус, вновь стал нахохленным, вычурно красивым лисёнком.

Разговор осёкся. Так бывает, когда фраза закругляется и ни у кого не находится особенных возражений.

В Ангар, новую лабораторию прибывают работники. Понравится ли талантливым подросткам работа в Лазарете? Вместо того чтобы резвиться, слушать лекции и работать, работать самим?

Я невысокого мнения о тинэйджерах, как основе научного прорыва. Дети зачастую просто не задумываясь копируют взрослых. Вряд ли из них создашь команду, способную решить важную проблему. Другое дело, что у них еще не так сильно развит психический иммунитет и вообще говоря, дифференциация. Пребывая в некоем едином формообразующем поле, они, подобно клеткам растущего плода, способны создать работоспособный, практически всемогущий организм.

Общество Лазарета можно сравнить со школой-заводом Макаренко. Помните книгу, написанную в тридцатых годах прошлого века? За четыре года от трех станков для ремонта обуви, колония пришла к заводу фотоаппаратов, стоящему миллионы золотых рублей. Дисциплина и свобода. Иерархия и равенство. Работа и развлечения.

Послушаем рассказ новобранца: