Текст книги "Сны Лютевилля"

Яблоневая ветвь

***

25 декабря обычно трезвонившие в этот день колокола непривычно молчали: некому и не для кого было разносить предупреждающие важные вести, торговать газетами и праздничными вкусностями на закрытом базаре, окутанном, как и весь Лютевилль, безмятежным покрывалом сизого тумана. Жители, маленькие и взрослые, так долго мечтавшие о ярких праздничных днях и увеселительных развлечениях, большую часть дня уже провели в измятых постелях, а не за длительными прогулками по наряженному городу. Обеденное время подходило к концу, приближался скорый вечер, подгоняемый ветрами и сочным закатом, похожим на разлитый по горизонту малиновый сироп, стекающий в лёгкой дымке по тёмным, заснеженным крышам домов и фабрик.

Чёрный сверкающий порошок, облетев весь город, покружил у главной праздничной ёлки, вернулся в старый дом к старухе в серой шляпе и высыпался ручейком обратно в открытую, зелёную, местами поржавевшую банку.

Тем временем сама старуха, укутавшись дырявым платком, посмотрелась в зеркало, изучив все глубокие морщины и водянистые глаза под шляпой, и, покинув дом, двинулась в сторону Вересковой пустоши. По пути она сбила слепленный накануне кем-то белоснежный снеговик и расплылась в кривой улыбке. Злоба, охватившая её несколько недель назад, выплёскивалась на всё, что попадалось навстречу.

Достигнув пустоши, старуха заметила стаю трёх рыжих лисиц, резво прыгающих по рыхлому сияющему снегу. Так и не уснувшие, как и другие животные, они забавно резвились, но, заметив пожилую женщину, ринулись врассыпную. После, воссоединившись, лисицы опасливо зашустрили к центральной площади города, где было необыкновенно прекрасно и на удивление безлюдно. Забавляясь в нижнем ярусе фонтана, который был засыпан снегом и украшен маленькой скульптурой оленя и, как и весь спящий город, большими гирляндами, они довольно фыркали и пищали, распугивая глупых птиц, не улетевших в тёплые страны.

Кроме старухи в потрёпанной серой шляпе и мистера Люта, не спали ещё восторженная мисс Бамбл и её подруга Белинда Скотт, управляющая редакцией издательского дома «Омела и шершень». Каждая, лёжа в постели, перечитывала пилотную версию долгожданной книги Евандера Ли, которую автор так и назвал – «Говорящая книга». Основной тираж, напечатанный в типографии города Шлюгге, ещё накануне вечером должны были доставить в башню «Чёрного клевера», где располагался издательский дом и множество других компаний, но что-то пошло не так.

Перечитывая снова и снова, не отрываясь от захватывающего сюжета, женщины совсем не хотели спать. Они вчитывались в каждое слово с особенным трепетом – возможно, в силу специфики своих профессий, и даже сквозь заклинания старухи слышали обволакивающий шёпот Евандера, рассказывавший об удивительных приключениях и страшных животрепещущих историях, что переплетались, как паучий шёлк, в затейливом сюжете.

Неожиданный грохот в доме заставил Белинду встрепенуться и на секунду оторваться от чтения. Она посмотрела в окно и на спящего мужа, не в силах сориентироваться, который сейчас час, и стала спускаться вниз, по пути заметив уснувшую в гостиной горничную Хилари и не выключенную сияющую ёлку с гирляндами. За дребезжащим звоном стояла яблоня, разбившая окно в одной из комнат дома. Раскрошив стекло на мелкие кусочки, она протянула крупную многоярусную ветвь к постели садовника Ленокса, заставляя толстый ствол тяжело сгибаться в движении. Возможно, ещё чуть-чуть – и уже слегка оголившийся корень яблони совсем вылез бы наружу, но добравшаяся до спины и головы мужчины ветвь затормошила человеческого друга, робко постукивая, до тех пор пока Ленокс не открыл глаза и от испуга не подпрыгнул на постели… Добившись поставленной цели, ветка медленно ускользнула через зияющую дыру в стекле, и дерево заняло прежнее положение под одобрительный шелест соседних голых кустарников.

Леди Белинда, поправив причёску, разбудила Хилари и позвонила мисс Бамбл Аддингтон, которая была моложе Белинды на добрых два десятка лет. Если бы мисс Бамбл спала, возможно, она бы не услышала телефонный звонок, потому что имела привычку отключать телефон на ночь, но, встрепенувшись, как птица, сидящая на жёрдочке, она вскочила и отложила книгу. Поговорив с Белиндой и ужаснувшись, она разбудила соседку Клавдию, которой снился возлюбленный, но уже достаточно охладевший к ней Ливий, и зубного врача Менделя Гробера. Открыв янтарные глаза, Мендель попытался вспомнить, что ему снилось, но не смог, кривясь от боли в горбатой пояснице… Собравшись с мыслями, он позвонил пожилым сестрам – Блуме и Фруме Гробер, жившим вместе. Близорукие, весьма необычные милые старушки нацепили очки и поспешили заваривать чай. На столе в гостиной уже лежал подготовленный накануне для семейного просмотра фотоальбом и праздничные блюдца с орехами и сухофруктами, украшенные золотистыми колокольчиками.

Тем временем близнецы Криус и Ливий проснулись. Победив наконец гигантского спрута, они разбудили всю семью. Мистер Уилбер догадался позвонить Адорэбелле, с которой много лет дружил, а та в свою очередь – старому знакомому, Мистеру Ньюману, который долго не брал трубку, приходя в себя после удара тяжёлым предметом по голове… Терри разбудил отец, которого уже успела разбудить жена… Все жители начали будить друг друга по цепочке, восстанавливая естественный порядок вещей, хотя что-то восстановить было, конечно, нельзя.

Разбудив Грега поцелуем в щёку, Белинда отправилась на вокзал Лютевилля «Серые врата» вместе с помощником, чтобы решить вопрос с запоздавшей доставкой книг в башню «Чёрного клевера», которые так пришлись бы кстати днём раньше… пока большие часы на башне продолжали ход и стрелка часов еле заметно зашаталась и подтянулась к девяти вечера.

…Игла граммофона, съехавшая с пластинки, проигрывающей мелодичные песни в доме мистера Евандера, издала громкие икающие звуки, разбудив хозяина и несколько соседних домов в округе. Эта часть Лютевилля тоже постепенно возвращалась к жизни…

Пока просыпался город, недалеко от берега моря застывшая вода, покрывшаяся местами тоненьким льдом, всколыхнулась, точно кто-то постучал изнутри. Проступивший на её обледеневшей поверхности рисунок паутины разросся, и наружу, освободившись из плена морских пучин, вынырнул задыхающийся раненый Мелвилль. Выплёвывая воду изо рта, он поплыл в ледяной воде к берегу. Зрачки мужчины, отражающиеся в тёмно-синих волнах, были абсолютно нормальными, но тело покрывали раны и маленькие язвы. Он отчаянно грёб руками в надежде скорее добраться до тёплого дома. Доплыв до берега, Мелвилль в изнеможении обернулся назад: на одном из розоватых камней, защищающих берег и покрытых сочным мхом, были чётко видны оставленные им пятна крови и кровавый отпечаток руки. Мел окинул взглядом море и, заметив раздробленные куски тонкого льда, предположил, что окончательно сошёл с ума. А чуть позже, поднявшись из последних сил на утёс, и вовсе не нашёл своей одежды…

Десятилетняя Вера, осматривающая в чужом доме светящуюся ёлку, впервые засомневалась в правильности когда-то принятого решения принести в тот знаменательный день коробку с игрушечным гномом домой. Она точно пробудилась от заклятья, но ещё не успела поделиться этим с Розой, разглядывающей горящие свечи.

Просыпающиеся лютевилльцы, как ошпаренные, спешили по своим делам. Выходя из дома, они оборачивались на висящие на дверях венки и предвкушали поедание всевозможных сладостей и новогодних деликатесов, ожидая яркие фейерверки и хороводы у ёлок. Теперь, казалось, всё именно так, как должно быть.

За окнами домов зашелестели снежинки. Внезапно лежащая под веткой ели кукла Джюель резко привстала, распахнула глаза, пошевелилась и покрутила ожившим игрушечным тельцем, а затем, минуя спящего кота, вышла из приоткрытой двери дома старухи. Кот, урчащий во сне, лишь несколько раз хлопнул хвостом по полу.