Текст книги "Очки для секса. Побег первый, столичный. «Уйти, чтобы…»"

Аня слушала и не верила ушам. Потом стала смотреть на Глеба и думать: «А что, собственно, такого из ряда вон выходящего произошло? Можно подумать, я делаю мучительный нравственный выбор между любовью и деньгами. И выбрать нужно „или-или“. Выбора-то на самом деле нет. Я абсолютно свободна. Так свободна, что, если честно, аж противно. Да, предложение нетипичное по форме, но по содержанию – абсолютно стандартное. Да, такого стремительного и сразу замужества у меня еще не было. Но это не значит, что и быть не должно. Что-то в этом стремительном прагматизме есть…»

– Знаешь, я всё-таки не понимаю, зачем сразу кольцо. Здесь должен быть какой-то расчет, кроме силы воздействия на женщин. Есть масса более экономичных вариантов повлиять так же сильно, а ты не стал бы тратиться без нужды.

– У меня нет времени на ухаживания. Кольцо – своего рода компенсация.

– Сейчас. Зачем кольцо?

– Хорошо, – Аня впервые увидела, как Глеб улыбается, – сейчас мы выпьем шампанского и поедем ко мне. Заселяться.

– Это понятно. Зачем сейчас кольцо?

– Чтобы у тебя внезапно не возникло сомнений и возражений. Очень не люблю, когда женщина начинает рефлексировать в самый неподходящий момент. Есть разные стратегии: кто-то с возражениями работает, я же стараюсь их предупреждать.

– Если ты настолько можешь всё просчитать, почему раз в полгода меняешь жену? Куда делась твоя последняя из бывших?

– Получила отступные и съехала.

– Почему?

Повисла пауза. Он не стал уточнять вопрос: почему получила отступные или почему съехала.

– Мне стало с ней не комфортно, – показалось, будто он приподнял шляпу с глаз.

– Аргумент, прямо скажем, никакой.

– Какой есть.

– А изначально комфорт был?

– Казалось, что будет, что уже вот-вот появится. А поскольку это были вторые отступные за год – я задумался.

– Неужели увидел причину в себе?

– Конечно, нет. Был неверно выбран алгоритм подбора. Обе были взяты с вечеринок, хотя и закрытых, на которые контингент тщательно отбирается. Я понял, что мне нужна женщина из другой целевой аудитории. И нужен другой алгоритм поиска. Решил воспользоваться служебным положением, и результатом я доволен – не прошло и недели, а мы уже «на ты».

– Конкурс был большой? Уточняю, чтобы мне не промахнуться, что заказывать: медаль или сразу орден, – Аня не знала, как реагировать.

– Орден заказывай, не ошибешься.

– Но почему я?

– Ключевая компетенция.

– В смысле?

– Ты правильно ее выделила.

Было непонятно: шутит он или говорит серьезно. Слишком много и слишком уж нетипичной информации – Анин мозг требовал передышки.

– А как мы будем с тобой жить? – Аня решила ему подыграть.

– Хорошо мы будем жить. С комфортом.

Комфорт наступил сразу, как и предсказал Глеб. Наступил и окружил, когда Аня зашла в дом. Вообще она думала, что Глеб – житель городской, а он оказался сторонником загородной недвижимости. Дом был почти одноэтажный и очень большой. Второй этаж возвышался небольшим островком над дальней частью дома. Островок оказался кабинетом хозяина, под кабинетом – спальня, а под первым этажом – подвал метр в метр с надземной частью дома. Впечатлило. Очень. Непонятно, откуда лилась музыка. Большой оркестр играл вальс. Громко. Быстро и молча Аня прошлась по первому этажу, а когда вернулась в малую гостиную, музыка стала играть тише. Нужно было что-то сказать хозяину – Глеб ждал.

– А сколько ты последней бывшей дал отступных?

– А что? – Глеб открывал какую-то бутылку. Он явно рассчитывал услышать что-то другое, но не обиделся.

– Продешевить боюсь… – Аня изобразила мечтательность на лице.

– Обычно, думая про деньги, девушки начинают говорить о любви, – пробка хлопнула, шампанское лилось в бокал.

– Ах, вот так обычно? – Аня нахмурила лоб.

– Верить в эти слова – смысла нет, но слушать – всё равно приятно, – было видно, что игра Глебу нравится.

Аня будто бы заговорила сама с собой:

– Ага… Значит, сначала про любовь, а потом про отступные. Ага, про любовь…

Аня начала шарить в карманах, потом заглянула в сумочку, потом подняла к потолку глаза, будто ищет что-то в уме. Лицо оставалось сосредоточенным. Еще немного, и она бы аргументированно опровергла теорию относительности. Она набрала побольше воздуха в грудь и выдала на выдохе:

– А хочешь, я тебе яичницу пожарю! Даже глазунью…

Она продержалась еще секунд пять, но потом начала хохотать. В шампанском хохотали пузырьки, звуки вальса хохотали в своем танце, Аня хохотала на диване. И только Глеб просто смеялся. Громче обычного, но не хохотал.

– Таких возвышенных слов о любви я еще не слышал.

– И я так вдохновенно про любовь еще никому не говорила.

Глеб устроил Аню в рекламный отдел местного филиала Лукойла. И всё было хорошо. Очень хорошо. На таком «хорошо» обычно все сказки заканчиваются. Наступило настоящее «сало в шоколаде» – чего еще желать? Кажется, что такое необычное и вкусное сочетание можно есть каждый день и всю жизнь. И в шок повергает то утро, когда сало в шоколаде есть, а есть его не хочется. Сало и шоколад – всё те же, да уже не те. И что произошло – непонятно.

Часы протикали, что пора мыть кружку и делать ноги из этой панорамной обители. На душе стало вроде бы легче. Какая-никакая, а точка поставлена. Но без осадка не обошлось – пришлось признать этот факт. Очень захотелось написать светлую историю со счастливым финалом. После уборки двора Аня до вечера стучала по клавишам. Потом пришла Майя. Читала, смеялась до слез и плакала от умиления. Было принято коллективное решение, что надо этот опус куда-нибудь заслать. Майя предложила себя на роль почтальона. Аня подумала, сказала, что пусть текст сутки полежит. Потом его подчистит, а потом будем отправлять.

Ночью, после уборки панорамного офиса, Аня с опаской включила бук. Так придирчиво она еще свои опусы не читала. На третьем абзаце перестала оценивать узор из букв критически, а просто читала его с любовью. Ей самой нравилось. Такой психотерапевтический рассказик получился. Быстро скинула текст на флешку, быстро убрала кружку, сложила бук с проводами. Утро подмигивало и что-то обещало.

Двор убирала как-то особенно бодро. Потом пела в ду́ше. И в душе́ тоже. Первый раз за последние два месяца сделала макияж, укладку. Юбку! Надела и сапоги с каблуками. Даже очки для солидности. Всё-таки в мэрию, и не как будущий дворник, а как начинающий литератор идет. Так нарядная Аня и пришла к Майе. Подруга ее даже не узнала.

– Ну можешь, когда захочешь! Я надеюсь, это первые признаки выздоровления?

– Нет, это из уважения к написанному рассказу. Надеюсь, из-за того, что я в юбке и на каблуках, ты не откажешь мне воспользоваться твоей электронной почтой?

– Слушай, в юбке ты становишься занудой, – Майя нервничала, – если так, то продолжай лучше носить брюки!

– Я тоже тебя люблю, – Аня была спокойна и готова поделиться своим спокойствием с подругой.

– Давай уже свою чудо-флешку! Я работать с утра не могу, будто сама в писательницы собралась.

– Ага, сейчас, – Аня стала рыться в сумке, – Май, нет флешки…

– Куда делась?!

– Либо потеряла, либо ночью в офисе оставила – других вариантов нет.

– А если кто рассказ присвоит?

– Другой напишу. А флешку жалко, она с брелоком таким красивым – сердечко на цепочке.

– Брелок ей жалко! Иди в офис, может, правда, хоть брелок найдешь… – Майя чуть не плакала. Ей казалось, что она пробилась в театр на премьеру, расстегнула пальто и увидела, что забыла надеть платье.

Днем офис – тесный муравейник. Красоты нет. Романтики тоже. Панорамное остекление без огней – почувствуйте себя в аквариуме. Аня оценивала ситуацию: «Так, это строительная компания. Вот новость! Она никогда не читала, что написано на табличке. Можно прикинуться клиентом». Она направилась к кабинету, где могла лежать ее пропажа. Ее окликнули:

– Девушка, Вы куда?

– Меня интересует покупка квартиры. Добрый день.

– Здравствуйте, – офис-менеджер сразу потеплела голосом, – Вам в другой кабинет. Пойдемте, я Вас провожу.

– А здесь что же? – Аня растерялась.

– Здесь юридический отдел. А отдел по работе с клиентами дальше. Пойдемте.

Аня прошла в клиентский отдел, взяла какие-то проспекты, визитку и пошла на выход. Было очевидно, что в кабинет юристов она сможет попасть только ночью. Было чувство, что ночью – это поздно, что надо найти решение сейчас. Они с Майкой до ночи сойдут с ума. Без особого повода, но сойдут. Решила всё еще раз обдумать на нейтральной территории. Думала по дороге к лифту, в самом лифте и когда направлялась к выходу. Остановилась почти у дверей.

В здание заходил молодой мужчина. Аня могла бы его заметить, если бы смотрела не сквозь предметы и людей, а на них. Плюс ко всему взгляд ее бродил хаотично. Потолок. Пол. Правая стена. Опять потолок. Опять пол. Именно поэтому, когда она взглядом уперлась прямо перед собой, она неожиданно увидела ботинки. Потом что-то сверкнуло на полу, на том месте, где только что были ботинки. Это показалось очень важным. Несколько стремительных шагов – и Аня подняла запонку. Снова обрела способность видеть предметы, а не смотреть сквозь них. Обернулась, нашла на полу ботинки и окликнула их.

– Вы обронили, – она подняла глаза и увидела мужчину.

Он проверил манжеты.

– Спасибо. Я – Ваш должник, – он вернул запонку в манжету.

Аня внимательно следила. «Должник», – она повторила за ним про себя.

– Да-да! Именно! – у нее появилась идея.

– Что именно? – мужчина насторожился.

– Вы – мой должник. И чтобы не откладывать в долгий ящик момент расплаты, я попрошу ответную услугу прямо сейчас.

– Вы всегда так стремительны? – он явно не рассчитывал, что его слова воспримут так буквально.

– Вам неслыханно повезло. Вы попали именно в такой редкий момент.

– Чем могу служить, простите? – он уже прикидывал, не дешевле ли было бы потерять запонку.

– Э-э-э, Мария.

– Меня зовут Виктор. Чем могу Вам помочь, Мария?

– Только, пожалуйста, не спрашивайте «почему» и «зачем», хорошо?

– Мне уже пора начинать волноваться? – он еще пытался острить, но беспокойство пробивалось сквозь шутки.

– Поздно. Вы работаете в этом здании?

– Да.

– У Вас есть знакомые в строительной компании на двадцатом этаже?

– Да.

– Тогда Вам не составит труда самому или через знакомого забрать флешку с брелоком-сердечком на столе у окна в юридическом отделе. Это не воровство. Это моя вещь.

– Как же она туда попала, если Вы сами не можете ее оттуда забрать?

– Вы согласились не спрашивать.

– Спорное утверждение, ну да ладно. За лифтом есть кофейня – подождите меня там.

– Вам какой кофе заказать? – Аня была уверена в успехе. Вот на сто процентов была уверена.

– Без сахара.

Аня заказала кофе. Себе сладкий каппучино. Второй – без сахара. Пирожных. Съела всё. Заказала снова. Уже без пирожных. Прошло полчаса. Уверенность, что всё получится, стала улетучиваться. Она уже почти смирилась с мыслью, что Виктор не придет, что придется оставить две нетронутые чашки кофе. Потому что кофе этот уже не лезет. Как в дверях появился мужчина небесной красоты. Небесной красоты были на нем очки и костюм. Слово «небесный» возникало невольно, как только удавалось пересечься с этим пепельным блондином взглядом. Глаза у него были синими, как… его же костюм. Собственно, если бы не костюм, то глаза не были бы так заметны сквозь очки. Ему было лет тридцать пять. И было в нем что-то военное. «Штирлиц», – подумала Аня. Две чашки кофе снова приобрели актуальность: «Есть повод задержаться…»

Штирлиц тем временем приближался. Он был такой высокий, что пока Аня опустила глаза с очков до ботинок, она успела дважды «вдруг» подумать: «Штирлиц… А я – будто бы жена Штирлица. Мы сейчас посидим за соседними столиками, помолчим каждый о своем. Выпьем кофе. И разойдемся на долгие годы, но эту встречу будем помнить всегда».

Глаза уперлись в ботинки. Мозг зафиксировал: «Ботинки. Мы знакомы? Виктор!»

– У Вас такой вид, будто Вы разочарованы, – Виктор сел за столик.

– Просто я только что познакомилась с Вами второй раз за сегодня.

– Надеюсь, оба знакомства оказались приятными?

Аня пододвинула ему чашку кофе.

– Извините, но он уже остыл.

– Спасибо, – он сделал глоток, – и в холодном кофе есть своя прелесть.

У Виктора был такой взгляд, будто глазами он начинает говорить раньше, чем голосом. И заканчивал позже, чем голосом. В общем, слушая его, невольно думалось, что голосом он что-то не договаривает. А если смотреть ему в глаза, то их синева не позволяла сосредоточиться и понять, о чем эти его глаза говорят.

– Ну и задачку, Мария, Вы мне задали, – Виктор что-то добавил взглядом, но Аня только еще раз поняла, что глаза у него безумно синие и безумно красивые.

– Что такое? – она старалась не терять нить хотя бы словесного диалога.

– Ваша флешка произвела фурор, – он говорил без восклицательных знаков, но они подразумевались. – Захожу – все офисные жители что-то активно читают и обсуждают. Работа стоит. Они обнаружили флешку, решили посмотреть, что на ней, чтобы понять – кому возвращать. Там оказался рассказ. Безымянный, но довольно смешной. Началось расследование: как эта флешка попала на стол начальника юротдела. Кажется, мне удалось их запутать.

В кофейню стали стягиваться странно смотрящие на Аню-Марию и Виктора люди.

– Уж, извините, не удержался, поддался общему настроению и прочел. Понял, что правдивой истории мне не придумать. Пришлось сочинять на ходу – спасибо упавшей запонке, – что это вчера флешка выпала у меня из кармана – благо я к ним вчера заходил. Что это рассказ одной моей знакомой. У меня есть друг – редактор, и я пообещал ему ее рассказ показать. Чушь полная. Но главное – результат. Вот Ваш брелок с сердечком. Рассказ Ваш, я угадал?

– Мой. Спасибо, Виктор. Будете еще кофе? Без сахара.

– Спасибо, мне достаточно. Откройте тайну, как Ваша флешка оказалась в святая святых – юридическом отделе, если Вы в нем не работаете и не промышленный шпион? Вы же не шпион?

– Не работаю и не шпион. Это случайность. Вчера приходила выбирать квартиру и выронила.

– Тогда почему сами не решились забрать?

– Не знаю. Еще не приняла решения о покупке – не хотелось раньше времени появляться.

– Логично. Но не правда.

– Но и не ложь, – Аня улыбнулась, – это версия, выдумка. Среди версий одна – правда, остальные – ложь. Но все они – версии.

– А если теперь я Вас угощу чем-нибудь, Вы мне скажете правду?

Аня открыла сумку, чтобы положить флешку, и увидела зажигалку. Доставать ее не стала, но быстрое совещание провела.

– Нет, – Аня опять улыбнулась, – спасибо еще раз. И я, пожалуй, пойду. Людно здесь как-то стало. И либо у меня мания преследования, либо эти девушки только вид делают, что пьют кофе. Ощущение, что под лупой нас рассматривают.

– Значит, я был совершенно не убедителен, когда врал про Вашу флешку.

– Это прекрасно, что Вы не умеете врать. Всего доброго!

– Мария, а может быть?

– Предлагаю не делать новых долгов.

– Как скажете.

Аня уже не видела, как выглядел Виктор при этом «как скажете». Но слышала, что в его интонации было многоточие. Что-то он явно не договорил.

Майя как тигрица ходила по кабинету.

– Ну что? – в этом вопросе была вся Майя.

Майка, если бы она была городом, попала бы в известную всем категорию «город контрастов». Она вся состояла из несовпадений. Её внешние данные просто обязывали к яркой и насыщенной личной жизни. Коллеги по работе сломали голову, гадая, во-первых, кто эти загадочные поклонники, которые добиваются расположения такой женщины. А во-вторых, как ей удается так хорошо их прятать, чтобы никаких – ну, никаких вообще! – следов этих загадочных поклонников невозможно было обнаружить.

Майке это всё, конечно, льстило. Потому что ей не хотелось, чтобы кто-то узнал о реальном положении вещей. Майка пресекала на корню все попытки мужчин поухаживать за ней. То она не видела в претенденте собственно мужчину, то видела какую-то корысть в его ухаживаниях. Почему она решила, что статус «коренная москвичка» и «работник мэрии» должны привлекать корыстно настроенных мужчин – непонятно. Потому что жила она с родителями в обычной двушке, и не в самом центре. А в мэрии от нее не зависело распределение финансовых потоков, да и вообще никакое распределение от нее не зависело. Но, будучи человеком решительным по природе, Майя решила, что ее работа накладывает определенные ограничения на ее личную жизнь. Что она, Майя, должна быть безупречна, и ее романы должны быть безупречны – и ей стало легко. Всё, что не было безупречным, отметалось сразу. В результате – отметалось всё. Так она служила своему идеалу. Вслух продолжая мечтать о большой и светлой любви.

Аня чувствовала во всем этом что-то искусственное. Её чутье подсказывало, что причина была в другом. Хотя бы по взгляду, которым Майка иногда смотрела внутрь себя. Она в такие моменты была очень похожа на колдунью. Если бы они существовали, то одной из них была бы Майка. Но Майка то ли сама не могла понять, в чем дело, то ли упорно не хотела об этом говорить. Аня уважала ее право хранить молчание. У каждого среди скелетов в шкафу есть тот, который не показывают даже на презентации скелетов.

– Всё в порядке. Нашлась пропажа, – Аня была несколько растерянна.

– Слава Богу! Отправляй и пошли кофе пить.

– Слушай, кофе я больше пить не могу. Лучше чего покрепче. И вообще, пошли прогуляемся. В кои-то веки я в юбке и при макияже.

– Ну, коли не шутишь, пошли.

Они вышли на Тверскую. Ноги сами понесли в сторону Патриарших. Шли медленно, потому что гуляли. На Малой Бронной нашли новое заведение – Grand Cru.

– Винный ресторан, – сказала Майя.

– Всё, как заказывали, – сказала Аня.

– Место для счастливого безделья, – у Майи появилась интонация экскурсовода, – я в Интернете читала. Подумала, что для особого случая надо иметь в виду – вот и представился такой случай.

– Так ты здесь уже была? – Аня заподозрила подругу в измене.

– Нет, но уже хотела.

Маленький зал и нет посетителей. Стеллаж с бутылками во всю стену. Заняли столик у окна. Аня по привычке положила на стол зажигалку. Подошла приветливая девушка, принесла меню и предупредила:

– Извините, у нас не курят.

– Прекрасно! Мы и не курим. А эта зажигалка не для сигарет, – Аня пыталась придумать аргумент.

– Вы не волнуйтесь, это элемент психотерапии. Девушка лечение проходит, доктор ей прописал: держать перед глазами зажигалку, – выручила Майя. – Вы нам вина белого разливного принесите, пожалуйста.

– Хорошо, – девушка улыбнулась, – и еще раз извините.

Музыка была лаунж, и вино было легким. Всё оказалось как нельзя кстати. Напряжение уходило. Про Виктора Аня почему-то молчала. Вообще все события утра отодвинулись куда-то далеко.

– Ань, ты чего молчишь?

– Я что-то так расслабилась, Май. Еще чуть-чуть и усну.

– Ань, хорош просто так вино тянуть! Тост уже скажи, – Майя поняла, что Ане сейчас нельзя давать молчать, а то и впрямь уснет.

– Ну, за хороший фон!

– В смысле?

– Смотри: музыка звучит фоновая?

– Фоновая.

– Интерьер здешний – фон?

– Фон.

– Вино – фон для еды или разговора?

– Фон.

– Нам хорошо?

– Хорошо.

– Нам нужно, чтобы сейчас кто-нибудь пришел, что-то произошло? Нам нужны сейчас события?

– Не-е-ет, – Майя даже помахала рукой.

– Ну, так выпьем за хороший фон! При таком фоне собственно события можно и даже нужно отменить.

Ждать ответа из журнала стало гораздо легче. И вечер наступил как-то неожиданно. Неожиданность номер два: Ане не хотелось снимать юбку и каблуки. Но бежать четыре квартала туда и обратно удобнее всё-таки в кроссовках.

В офисе было по-ночному тихо. Как обычно, горели огни улиц. Хорошо слушался пылесос. Стучать по клаве сегодня не хотелось. Хотелось просто посидеть, задрав ноги. Послушать музыку. Саксофон очень гармонично должен был звучать сегодня. Именно так он и зазвучал. Блюу-у-уз. У-у-у-блюз. И вот Аня расслабилась в кресле. Зажигалка мерно постукивала по столу.

– Кофе будете?

Ане чудом удалось избежать переломов при падении с кресла. Зажигалка, слава Богу, не пострадала.

– Вечер перестает быть томным… – попыталась она пошутить.

– Итак, что Вы, Мария, делаете в моем кресле? – Виктор был очень доволен собой.

– Любуюсь ночным городом – разве непонятно. У Вас очень хороший вид из окна.

– Логично. Так как насчет кофе? А зажигалку придется убрать – курить здесь нельзя.

– А я и не курю.

– Вы ждали удобного момента, чтобы поджечь офис?

– Вы что-то говорили про кофе? Хотя, спасибо, еще утром приняла дневную норму.

– Уже следующий день начался.

– Логично. Зачем Вы здесь, Виктор?

Аня убрала зажигалку в карман.

– Вы не поверите: это моё кресло. Я начальник юротдела, который в этом кабинете располагается.

– Жопа какая.

– Очень точное определение ситуации. Мне нужно было выяснить, как Вы умудрились забыть свою флешку на моем столе и… – Виктор хотел еще что-то сказать, но Аня его прервала.

– Потанцуем? – она присела в реверансе.

– С удовольствием, – он подал ей руку.

Парить над городом под медленный джаз – это редкое счастье.

– Вы не похожи на уборщицу. Кто Вы?

– Ночная уборщица.

– Вот теперь всё стало абсолютно понятно, – Виктор отступал, но не сдавался.

– Вот видите, Виктор, какое важное значение в нашей жизни имеют прилагательные.

Они смеялись. У Виктора нашелся хороший коньяк. Стало еще теплее и веселее.

– А я отправила сегодня рассказ в «Женский журнал».

Он как будто не услышал и сказал:

– А у меня есть дома телескоп, и я в него смотрю, – он подумал и решил договорить, – на звезды.

– А почему у Вас какая-то почти военная выправка? – Аня подхватила эту игру в игнорирование.

– Думаю, его напечатают, – Виктор менял правила на ходу.

– Уже открыли свою звезду?

– Мой отец был военным, видимо, его влияние.

– Правда? – Аня думала, поймет он, к чему относится это ее «правда» или нет.

– Да, мне понравилось. И всем моим коллегам тоже. Ваш рассказ стал хитом сегодняшнего дня в нашем офисном здании.

На секунду ей стало даже страшно, насколько в унисон они думают.

– Ответа ждать месяц. Это если положительный будет, – Аня не знала, как себя вести, когда твои мысли сходу прочитываются.

– Подождем. Это Ваш диск играет? – Виктор сделал вид, что перестал подслушивать, о чем она думает.

– Да. Люблю джаз. Или Вам не нравится?

– Нравится. И музыка тоже.

Пауза показалась неловкой. У Ани было странное чувство. Это как смотреть в телескоп. Ты видишь звезду. Отчетливо видишь. Ты знаешь, что она точно существует. И, в принципе, до нее можно дотронуться. И тебе кажется, что она твоя. Ты смотришь в телескоп, и ты уверен, что она твоя. А потом, когда отрываешься от телескопа, понимаешь, что она для тебя не более реальна, чем сон. Достать ты ее не сможешь. И для мира в целом ее существование важно, а для твоей жизни – не имеет никакого практического смысла. Оба эти момента совсем рядом. В какой из них ты заблуждаешься? Когда чувствуешь «моё» или «не моё»?

– Который час? – другого спасительного вопроса она придумать не смогла.

– Четыре часа. У нас есть шанс встретить рассвет.

– Виктор, мне пора. Уже четыре утра, и через полчаса мне надо быть на другой работе.

– В полпятого? Мария, побойтесь Бога, – опять в интонации был намек на восклицательный знак.

– Правда. В полпятого.

– Я Вас подвезу.

– На чем?

– На машине, хотя, на чем скажете.

– Какая у Вас машина?

– А8, а что?

– Я могла бы догадаться. А цвет какой-нибудь синий с серым?

– Точно. Так как?

– Я езжу только на красных авто, Виктор. И с детства не люблю авосек.

– Вы когда-нибудь бываете серьезны?

– Вот сейчас будет. Вот сейчас: не надо меня подвозить. Спасибо. Здесь близко.

Он опять что-то сказал глазами, но Аня опять не поняла, что именно.

– И кто же это начинает работу в столь ранний час?

– Дворники.

– Вы опять шутите?

– Нет, утром Золушка превращается не всегда и не сразу в принцессу, а сначала в женщину с метлой, и только после этого иногда в принцессу.

– И всё-таки, Мария, Вы шутите.

– Виктор, согласитесь, это логично! Ночь заканчивается, джаз заканчивается – нужна финальная шутка. Вуаля! – Аня с усилием произносила восклицательные знаки.

– Вы пообедаете со мной сегодня?

– Я Вам позвоню, Виктор.