Текст книги "Периоды"

Полина Андрукович
Периоды

С логическим элементом

Нейтральное и как бы «научное» слово «Периоды» – исключительно точное название для этой новой книги, ключ к восприятию и формы, и внутренней логики, и авторской интонации, настолько же уникальной, как форма и логика.

Поэзия Полины Андрукович скорее не коммуникация-диалог или аутокоммуникация, а регулярное и максимально ответственное наблюдение развивающихся процессов и сюжетов (как правило, самовоспроизводящихся, идущих именно периодами) – и постоянная проверка простых и строгих законов, по которым всё развивается: можно назвать это законами природы, или мышления, или искусства, потому что (одна из важнейших вещей, которую каждый раз требуется доказать) у искусства законы те же самые.

 
этот театрик молчит —
              старый,
       он – обида или
              оскорбленитенет оскорбление
весь,
весь – тишина
 

Из семени растёт дерево, выбрасывает собственные семена, из них растёт несколько деревьев той же породы, и постепенно получается лес, в котором не может быть двух совсем одинаково выглядящих веток; день идёт за днём, и повторяются, никогда не повторяясь в точности, повседневные простые действия, впечатления и то, что называется мыслями: работа и игра ума, в котором непосредственно мир взаимодействует с памятью и время от времени, часто совершенно непроизвольно, оказывается переведён на слова.

 
в тишине под облаками
слово «свобода» звучит
               странно
 
 
кто бы его ни произ
       носил
 

Тексты Полины Андрукович – неразрывное растущее целое, и давно отмечено одно уникальное их свойство – следствие уникального же творческого метода: здесь не бывает неточных и лишних слов: ни в стихотворении из одной строчки, ни в самой большой поэме. Дело, видимо, в том, что поэт, в отличие от многих других, не «конструирует» (в сконструированном тексте, самом верном по мысли и сильном по форме, всегда будет несколько слов-подпорок и слов-заплат, изобличающих «рукотворность») – не «конструирует», а «растит», как можно растить цветы на подоконнике или кристаллы в лаборатории. Если говорить о «метасюжете», растит и наблюдает, в конечном счёте, собственную жизнь, и, за счёт этого (в самом конечном счёте), – весь мир, всю реальность.

 
…нет, это не я «пою», это
 
 
просто поток течёт сквозь
меня
в нём
время
перемешано с
мгновениями, а мгновения в нём
перемешаны с
вечностями
 

Читатель оказывается тоже в позиции наблюдателя – совершенно наравне с автором, то есть встречает редкостное уважение и доверие, не будучи подвергаем никаким манипуляциям: он здесь ни советчик, ни врач, ни на лестнице колючей разговор: не пытаются из него сделать ни ученика, ни друга, ни то, что в идеологиях называется «единомышленником». Он просто – равный, равный перед лицом правды.

Отсюда – второе свойство: о каких бы событиях и явлениях человеческой внешней и внутренней жизни, сугубо персональных, ни прочитал читатель, он не только не смущается как «подглядывающий», а чувствует (чтобы не сказать – празднует) победу над собственным страхом ума, или победу над стыдом тела.

Искусство всегда демонстрирует мгновения гармонизованного хаоса, именно на мгновения и замирающего; автор же раз от раза сталкивается с чем-то неуправляемым – но сталкивается не намеренно, а просто будучи человеком, – и получается, что искусство, как и вся жизнь – не только своего рода исследовательская наука, но и как бы военное дело, а самая правдивая поэзия оказывается, по сути, и самой «приключенческой».

 
в  облаках идёт война
их много-много
         и  они непрерывны
 
 
а  Пустота победила
 
 
и  материя победила
 
 
их победа непрерывна
 

Специфические, автономные образы и знаки здесь полупрозрачно существуют поверх и внутри повседневности, как бы всё время туда-сюда сквозь неё пролетают и, сделавшись привычными, не остаются незамеченными; они переживают непрерывные метаморфозы: то захватывающие, то спокойно и радостно следующие логике особого рода философского юмора, то навязчивые и утомительные, но ни в каком случае стихи не «драматизируют», не «повышают голоса»: ни удивляясь, ни радуясь, ни отчаиваясь.

 
видела в монастыре человекоподоб
ных аистов, их прямые человечьи
бёдра были сильными, покрытыми
густым пушистым оперением бе
лым, а один был с рыжими пя
тнами. В монастыре мы мнет искали
компромат на некоего политика,
но нашли только белый хрусталь
ный шар и унесли его – на пам
ять. А цветы надо поливать, и я верн
улась: солнце освещало картинки на сте
не.
 

И – метаморфоза: усталость оборачивается силой, озадаченность – глубиной постижения вещей действительно сложных, неразрешимых и не до конца понятных; растёт невыдуманный и неповторимый поэтический мир.

 
и  это –  то, что после
всего (и после Ангелов) —
это невозможно
вспомнить,
потому что
мы это не
забыли
 

Василий Бородин

Лето 2020 г.

Москва

часть 1:
ВОЗВРАЩЕНИЕ

Неравномерное
поэма

 
Я твёрдо решился и тут же забыл,
На что я так твёрдо решился.
День влажно-сиренево-солнечный был,
И этим вопрос разрешился.
 

Георгий Иванов. «Я твёрдо решился и тут же забыл…»

 
18окт.14; низкий слой серых тёмных
облак близко к стеклу окна в
9 утра; в час дня (чуть раньше) скв
озь них белый солнечный свет пя
тнами широкими;
 
 
когда около 17-ти включила элек
тричество, это было уже выше и как
довольно грубая мягкая кисея
чуть смятая. Я такая же.
 
 
Я почти такая же..;
 
 
к вечеру, после того, как заглянула в
эл. почту, – способна только смотреть. В
голове разрушение; весь день не вых
одила, – домашнее «платье». Кому-то —
движение. Мне – дно и поверхность
покоя, пото́м «всё» (или «ничего», что одно
и то же) завтра тоже можно не выхо
дить (почти можно – может, поедем на
чердак, но друга моего не завнет не застанем, на
верное, его друг, которого провожать,
возможно, поедем, уез
жает в 21 час, а друг
только-только проинет приедет к этому
времени)
 
 
время не лжёт, время есть или нет,
непонятно. Будто кто-то о нём жнет лжёт;
 
 
отведать эту ночь на полный оборот
сна, отдать её себе, спать совсем, но
трудно забыть для этого об утре, когд
а какие будут облака? – подождать
 
 
подождать ещё час и заснуть (могла бы
и сейчас, енет но как-то неудобно)
 
 
снились цветы азалии (ама́
льрии, амальри́и, анамальрии)
 
 
19окт.14; проснулась в 9.15 – солн
це на абсолютно чистом бледно-
голубом. Так и было – подарил уч
итель нарисованные азалии
во сне – бордовые; густо-бордов
ые, тёмные; густо-бордовые на бл
едно-голубом.
 
 
Днём – не помню, в ко
тором часу, – смазанн
ое ощущение о смаз
анных облаках слое
м – этот слой ощущений в расслаб
ленной к вечеру голове, – в него пров
аливаешься
 
 
не поехали на чердак, как-то это бы
ло бы слишком беспокойно. Ещё
запах варёного лука днём от супчика
старой тёти отца, который я не ем, – вс
ё смешано, и открыта форточка.
 
 
Пара «миниатюр» (абстрактных), как
и вчера. На третью не хватает сосред
оточенности вечером, а, может, хват
ит, если я найду её в сига
рете при ветерке из форто
чки, немного.
Немного, как дыма всегда не слиш
ком много, сколько ни кури, а дру
зья сейчас, наверное, как раз пров
ожают друга моего друга, и что-то нео
пределённое в этом определении «м
оего»; или это только дополнение…
 
 
20окт.14; утром – на газонах и на крышах сн
ег (первый в городе), облака – светло-серая,
будто взбитая в мусс масса лёгкая, звон
ила другу, «как поживаете», – «да так…» – ве
сь день течёт с кры
ш, но воздух прозрач
ен, будто небо голубое, хотя оно белёсое,
чуть сероватое, но так и не опустилось
больше, – пустое, прозрачное, между неб
ом и землёй, – пространство слушает,
не верит, будто кто-то лэнет лжёт ему о вр
емени, – движение – кому-то другому нап
равлено, снет моё ли, чуждое ли, – рассказ
о нём обречён на бесконечность, а я путаю
сь сегодня в этом взбитом небе с разны
ми непонятно какими и чьими чувст
вами, дышу – ими
 
 
вечером, в темноте, неравномерный д
ождь
 
 
21окт.14; чуть неровное серое в 9 утра —
неровное за счёт материи. Сгустки
материи – лёгкие, мокрые, полупрозра
чные – дома́, деревья; и в небе тоже —
почти невидимые, – можно только ощ
утить глазами наощупь прикосно
вения; вчера лист А4 белый фиолет
ово-коричневой тушью и миниатю
ра, сегодня – пока что – миниатюра
фиолетово-коричневой тушью на бе
лом, тонированном в
серое обрывке – тоже «сгу
сток», но требовательны
й. Потом – второй такой же
почти. К 17-ти часам кое-где
расслоилось в небе – над нами дно
огромного серого ровного облака, на «го
ризонте» (над крышами на уровне де
ревьев) светлое облако, – из светлых обл
аков поменьше (как кажется), и всё
это изменяется, но очень медленно,
будто кто-то лжёт о времени; сде
лала рукописную книжку из обрыв
ков неудачного рисунка, в ней стран
ички скреплены степплером
 
 
снег вчерашний растаял
 
 
практически это начало
 

 
21окт.14; величие и величина света;
угасающего. Ходила по асфальту (про
дуктовый, хозяйственный, но сначала
аптека). Там, внизу, как будто ничего, —
всё 1нет всё в небе; тянется.
 
 
Тянется, происходит. Происходит
во времени и вне его; ложное и исти
нное – срослись. Бывало тнет и опаснее, и
хуже, – это когда ложное и ис
тинное были раздельны;
светится на горизонте, без
дна
 
 
величие бездны, как по линейке от
мерено, но линейка очень длинная;
тянет прекратить, но не развлекаться
же
 
 
многажды повторная песенка
 
 
вторая на диске, а слов не помню;
монеты во сне солнечные, лёгкие, ма
ленького номинала, но крупные (и
лёгкие, как бумага); «выйти из событ
ия» – и я выхожу из со-бытия́, но
что-то вспоминаю; о магазине?.. —
 
 
только чёрточки прошедшего, – лишь жес
ты, мой друг носит большое золотое ко
льцо ни с кем, просто кольцо его оте
ц когда-то сделал, другу на все пал
ьцы велико, рассказывает, будто оно од
но, второе, наверное, у его мамы, но она
уже умерла, не знаю, где. О детстве, – и
о детстве, конечно, тоже; отец думал, что
тот, с кем я играю, был мальчиком, а э
то была девочка. С отцом на чердак ех
ать ли послезавтра к
друзьям? Свет под
нимается и тускне
ет; под крышами
сгустки энергий
 
 
к ночи – ветер, мелькают вокруг (сов
сем маленький «круг») фонаря горящ
его говорящие в молчании острые
почему-то зелёно-коричневые (светл
ые) листья де́рева ещё совсем не опа
вшие, вокруг черно, в черноте тоже
сгустки энергий; всё говорит, я слы
шу только песенку, гармоничную, —
значит, я не слышкнет не слышу этого
 
 
22окт.14; тёплое бе
лое небо, чуть то
нированное в
холодное серое; танцуют, конечно, снеж
инки – ещё не «снег» (второй день мин
усовая температура), небо просвечивает
чистым белым там, где должно бы
ть солнце – чистым белым, – не тёп
лым и не холодным, – спокойным;
довольно высоко. К 2-ум часам дня —
разрывы облак, а сами облака большие,
те, что контр-жур к невидимому са
мому солнцу – жёлто-серо-синие, там
ветер (движение), а в деревьях ниже
покой; исчезли снежинки, – будто кто-то
солгал и кончил лгать; всё нерезко.
 
 
Между нами, по-французски можно
срифмовать «шанс» со «страданием» («chan
сe – souffrаnce»), боголюбивы они, эти сло
ва, как старые учителя из советской ш
колы: главное – дать задание, а резул
ьтат неважен, «но Вы, главное, работа
ли над собой».
 
 
После заката, ночью, абсол
ютно чёрная ночь. Совету
ют подождать. А движение
во мне им только показ
алось;
 
 
…движение во мне – всегда было
ложью, данью времени и кому-то;
я их обманывала. Аллергия на дви
жение; и снова начало. Поедем днет поедем ли з
автра на чердак? И так внутренне с
другом вместе, а увидеть его – значит
убедиться глазами и ощущениями,
что мы – два разных существа;
 
 
23окт.14; в 10 утра – или – в 9? – помню
обрывки – или завязи – облак, совсем
небольшие, отдельные, прозр
ачные и лёгкие в солн
це. Друг моего друга при
едет только завтра, поэтому сегодня
мы не поедем на чердак; одна мин
иатюра фиолетовой тушью по обрывку
белой, чуть тонированной в серое бумаг
и – на тонированном в серо-зелёное
паспарту, не то, чтобы «сгусток», ско
рее, обрывок (жизни)? —
 

 
23окт.14; пропущенный день, про
пущенный сквозь меня (себя) ден
ь, про день: Чистые Пруды с перв
ым – совершенно гладким слоем
ледка (не везде), по которому сил
ьный ветер гоняет скользящие
коричневые (одинокие) листья; э
то на солнце ненавязчивом, ещё
греющем чуть. Мину
с 7; а снега совс
ем нет, не похоже
ни на что знакомое, и мой друг
уже как будто не похож ни на
что знакомое; мой друг, кстати,
не провожал тогда своего друга, —
не успел с работы, только позво
нил уже в поезд;
 
 
(…)
 
 
24окт.14; около 10-ти утра видно, как
движутся рваные облака сплошн
ым потоком с Северо-Востока; ин
огда – через дыры – блеск
 
 
к полудню облака набухли, но всё
равно иногда – блеск; а к 14-ти – го
лубое, только над самыми (невыс
окими) крышами белое кусками,
вытянутыми ветром на Юго-Запад;
другой донет другой друг моего друга уехал, а тому,
первому его другу, который приехал, сегодня неудобно, —
может, завтра, а, может, 26-ого? —
в воскресенье? Ветер всё вычистил наверзнет наверху,
хотя на уровне деревьев
его нет, – солнце и глубокое синее
в зените, а солнце не в зените, – низ
ко ходит
 
 
25окт.14, суббота; нет,
не сегодня. В 9 утр
а тонкая белесо
ватая плёночка у горизонта крыш,
а в остальном – низкое ясное сол
нце, и бледно-голубое в небе; внет к 10-
ти «плёночка» исчезает, – просто
солнце
 
 
к 16-ти часам – с Запада пришёл
край облак на всё небо, только
у горизонта осталось на Востоке
синее, чуть тонированное в зеле
нь и в желтизну; потом край об
лачного слоя зашёл за край гори
зонта и стало всюду бело-серебряно-мяг
ко, с рассеянным свечением,
 
 
в эту ночь (последний раз) переводят
время на час назад, если раньше
рассвет был около половины девято
го, то теперь он будет около поло
вины восьмого и я буду его просып
ать, – и поэтому, конечно, буду лг
ать, – если и не о времени (хотя
и о нём, наверное), то обо всём др
угом, и завтра воскресенье и мы встр
ечаемся на кладбище с моим отц
ом и с другом моего друга (и, м. б.,
и мой дуг подъедет) у
могилы нашего общ
его друга – там недавно поставили
памятный камень, а эти друзья (и я)
его ещё не видели (я видела – на фо
тографиях, которые сделал там оте
ц), и после, вроде, поедем к ним на
чердак (в мастерские, где они жи
вут), может ли это быть ложью? —
 
 
26окт.14; в 8-10 утра, вместе с солн
цем, поднимался с Юго-Востока
белый прозрачный слой облачного
тумана, чуть ниже его шли дли
нные узкие тени отдельных
облак; там же – белая полоса следа са
молёта наискось; к 10-ти и в зените
уже был облачный туман, тонкий-тон
кий, прозрачный в солнечном свете; к 15-
ти часам – широко размазаны полу
прозрачные белые полосы под го
лубым; И-Цзин обещает «Помрачение
света», – может ли это оказаться
ложью? «Mal aimе́е» из шансонетки —
ложь? В городе эмигрировавший
и приехавший обратно на несколько
дней человек, ко
торого я любила,
возможно, что
завтра я его увижу, отдам ему его
портрет, написанный мной 6 лет на
зад, достаточно удачный; поэтому ли я
лгу? – эмигрировав и родив, он стал
настоящим, и я, возможно, его косн
усь и перестану лгать? – на кладби
ще сегодня (возможно, коснусь его в
последний раз) будет лёгкое солн
це и мой друг вряд ли успеет туда
 
 
и мне не хочется туда ехать
 
 
так заранее (за полтора-два часа) говор
ить о «лёгком солн
це» значит ли лгать
 
 
он не успел на кладбище; на кладб
ище мы были уже́ – мы, внизу, – в тени
края Земли, лёгкое солнце было то
лько в небесах, и лёгкие розовые
полосы в голубом на Западе, ког
да уходили; он (мой друг) приехал на
чердак, куда мы пошли, только часа
через полтора, – чем-то постыдный ук
ол «желания», когда здоровались, а по
том он удивлялся, что никак не мо
жет напиться допьяну, и пришли ещё его
подруга со своим другом, а мы с отц
ом в полдесятого уже ушли
 

 
27окт.14; в 8.30 – густые (одно густое)
облака наверху и сияние на Восто
ке сквозь пелену, к полудню – блед
но-голубое небо с солнцем сквозь
тонкую кисею бледную, – даже не об
лака, а просто очень лёгкая занаве
сь, договорились с тем человеком «на
после 16-ти» ещё созвониться, у меня
фотографии в цифровой зеркалке с кл
адбища и с чердака вчерашних и
ощущение «продолжения», но движен
ие уже затихает, будто оно было
ложью; вчера, на обратном пути в мет
ро, разные люди впервые в жизни
не были похожи на меня
 
 
к половине четырнадцатого всё бледно-
голубое расчерчено следами самолёт
ов белыми, а понизу на Востоке и Ю
го-Востоке – почти белое, чуть дымчатое
высоким туманом недвижным
 
 
ветер у памятника Пушкину в 6 вечера,
всё тёмно-чёрное, и
одежда полисменов
тоже, – снега так и
нет
 
 
он говорит «этого никто никогда до
конца не узнает – настоящий он уже́
или нет»
 
 
и я никогда не узна́ю, навсегда ли
мы попрощались. Нет снега. Плюс 6. Е
сли ничего не утверждать точно, – можно ли
избежать лжи? Теперь, кажется (неточ
но), не хочется звонить моему другу (а
утром звонила, но он не подошёл, – ут
ром ещё точно знала, что хочется звон
ить) так ли всё и оставить… не знаю
не знаю. Если «не знать» (не утверж
дать точно), то можно ли избежать лжи? —
 
 
28окт.14; серое сплошное, мятое чуть,
в 9 утра; к 10-ти оно чуть выше и
чуть светлее. К 15-ти 30-ти – бело-желт
оватая рябь наверху мягкая; дывнет движе
ние во мне – несосредоточенное, хаоти
чное, бесцельное, наверное, неточное,
наверное, свободное, и, м. б., свободное
ото лжи
 
 
но хорошо ли это? – мне, так, неуютно, —
неуютно безо лжи? – без того, что я сч
итала «ложью», – т. е. без
каких-то «светлых
идеалов» (сосредот
оченности)
значит, «ложь», сдерживая
меня, была благом
 
 
лгать ради инстинкта самосохранения
 
 
вряд ли я смогу вернуться к этому
 
 
29окт.14; в 9-10 утра – рябят облачка
в «зените», как скисшее молоко,
серо-серебряные, с бледным золото
м, а понизу на Юго-Востоке – поч
ти сплошные.
 
 
Вечером, естественно, приходит ночь.
 
 
Вечером звоню моему другу, спрашив
аю, – нет, он завтра до упора в теат
ре, пнет репетирует, не сможет сходить со
мной на выставку. Я передаю ему пр
ивет от своего кота, который играл, рас
сказываю, как он играл; друг говор
ит «жизнь бьёт ключом?» – я говорю,
что мы-то можем удовлетвориться др
уг другом (и друг замечает, что это
замечательно), а у кота нету знаком
ых котов; друг говорит «пусть выйдет
на улицу» – я говорю «представляю се
бе… нет, мы домашние…» – друг говор
ит «ну, да, мы в ответе за тех, кого пр
иручили?» – чуть с
насмешкой (не
лжёт, знает (неточно), что я не могу жить
с ним, потому что коту у него бу
дет плохо), и я не лгу, когда приблизительно пон
имаю (не лгу себе), что это конец
дружбы с моим другом; желаю ему
сил и удач, он передаёт привет моем
у отцу, и мы прощаемся; мне спок
ойно не лгать, даже не «жаль» и не «гр
устно», только хочется курить и спать,
и мой друг знает это;
 
 
ему, очевидно, хочется того
же. Мы друзья.
 
 
30окт.14; в 7 утра, когда убирала за
котом (он сделал все «дела») – абсол
ютно чистоненет чистое небо, рассвет; к
половине одиннадцатого поднимают
ся с Юго-Востока в зенит, не достигая его, тонкие
горизонтальные полоски облак; солн
це белое и яркое, такое яркое, что, конечно, больно см
отреть; а небо бледное.
 
 
Но к 11-ти «тонкие полоски» станов
ятся широким слоем (полупрозрачн
ым) очень маленьких сплошь облач
ных образований, идущих фронтом, и закры
вают солнце; эти комочки – серо-
фиолетовые, меж ними, по краю кажд
ого – светлое золото, даже, скотреенет скорее, сер
ебро, я пытаюсь «вернуться» к другу
моему, но у меня совсем нет сил,
и я даже не рисую, просто пью
чай
 
 
рисовать, сейчас, значило бы солгать,
то есть сказать что-то точно и
определённо и твёрдо
 
 
они точно знают, который
час, значит, они лгут;
 
 
день светлый, сирень на картинке в ежедневнике,
плюс 7, кот греется у батареи унет центр
ального отопления;
 

 
30окт.14; к половине 17-ого – к зака
ту – на Юго-Востоке серо-розовое облако
на полгоризонта над невысокими кр
ышами, – растянутое с Востока на Ю
г, тонкое и совершенно гладкое
снизу (то, что я вижу); в зените
бледный серо-голубой воздух; без друга мо
его – нет никакой цели, так – бо
лее неточно и, наверное, так —
меньше лжи; и меньше вре
мени, о котором
лгать, и больше
времени, которое
не лжёт о себе
 
 
…памятник Бродскому на Садов
ом, чуть смешной, в темноте, зап
омнилось дерево рядом, – ветви
голые подсвечены зелёным и бор
довым; парень, крупный, в рясе
чёрной с капюшоном, подпоясан
ной верёвкой, на скейте, с друзьями на ск
ейтах вокрушнет вокруг памятника, холод
ный ветер ве́чера
 
 
перед этим – художник, чья выстав
ка (уверенная, красивая выставка), – руко
пожатие (давно знакомы), он всё с
кем-то (с девушками) говорит, я быст
ро делаю несколько кадров с ним (от
ошлю ему завтра-послезавтра) и
убегаю. Потом – вечером, ночью, – теп
ло телу с головы до ног, физическа
я усталость чуть и чувствую с удо
вольствием сердцебиение, хорошо,
 
 
31окт.14; густая высокая мгла равномерная в не
бе; солнце сквозь неё как мягкая
белая монета (расплавленная) к
половине 10-ого; к 10-ти солнце
исчезает, а мгла, в свою
очередь, чуть светлеет и ст
ановится облачным ровным небом;
 
 
сегодня – две миниатюры, а не одна, как
было последние дни