Текст книги "Под сенью апельсиновых деревьев"

Когда Карл Леевкен немного погодя зашел в кабинет Вильгельма Ванденберга, тот поначалу лишился дара речи. Перед ним стоял не похожий на крестьянина владелец плантации, а мужчина, одетый в аккуратный костюм, сшитый из дорогой ткани. За ним, словно темная тень, следовал здоровенный чернокожий парень, который принял у своего хозяина шляпу и пальто, чтобы сразу же послушно и незаметно занять место у двери, в то время как Леевкен подходил к Вильгельму. Хозяин дома несколько секунд изумленно рассматривал чернокожего слугу, на котором хоть и была европейская одежда, но не было обуви. Затем Вильгельм вспомнил о своем госте. Сейчас он не имел права проявлять удивление, в конце концов, он хотел произвести на Леевкена впечатление уверенного в себе человека. Однако уже во время приветствия Вильгельм почувствовал со стороны Леевкена такую волну уверенности в себе, которая окончательно лишила его спокойствия. Тон Леевкена не допускал сомнений в том, что этот человек привык повелевать.

– Мийнхеер Ванденберг, как приятно познакомиться с вами! Давайте присядем.

Вильгельм почувствовал, что у него отнимают роль хозяина. Что только вообразил о себе этот человек? Пока Вильгельм обходил свой письменный стол, чтобы снова тяжело опуститься на сиденье, Леевкен уже уселся, расслабленно откинулся на спинку стула и забросил ногу за ногу. От Вильгельма не укрылось, что его гость быстро и оценивающе оглядел помещение. Хорошо, что он принимал Леевкена дома, в своем рабочем кабинете, который выглядел намного презентабельнее, чем его контора. Тем не менее Вильгельм чувствовал себя как-то непривычно неуверенно, хоть и старался изо всех сил не подавать вида. Он решительно поднял глаза и внимательно посмотрел на визитера.

Леевкену на вид было около сорока лет. У него была слегка загорелая кожа, темные волосы и выразительные зеленые глаза. Статный, импозантный мужчина, хотя и гладко выбритый, в то время как в Европе вошло в моду носить усы и бороду.

– Разрешите предложить вам выпить? – спросил Вильгельм твердым голосом и указал на графин.

Однако, прежде чем он успел оглянуться, черный слуга его визитера уже очутился возле стола и стал разливать напиток в стоявшие на нем бокалы. Леевкен кивнул ему, и негр моментально вернулся на свое место.

– Пожалуйста. – Вильгельм указал на бокал, стараясь не комментировать поведение слуги.

Однако он чувствовал себя не в своей тарелке. Кто хозяин этого дома?

– Мийнхеер Ванденберг, давайте сразу же перейдем к делу. В расчетах, которые вы нам предоставили, мы обнаружили некоторые неточности. Речь идет о весьма значительной сумме. – Леевкен пристально посмотрел прямо на Вильгельма, и его зеленые глаза на миг, казалось, потемнели.

Вильгельму тут же стало ясно, что примитивные оправдания, которые он подготовил для тупого «лесного человека» с плантации, не стоили ломаного гроша. Леевкен знал, чего он хочет, и приехал сюда не для того, чтобы довольствоваться мелочами, не говоря уже о том, чтобы выпрашивать их. В голове у Вильгельма промелькнула мысль о том, что уровень жизни в колониях далеко не так низок, как принято считать.

Вильгельм постарался собраться с мыслями. Наверное, ему не следовало пить. Его реакция немного ослабла. Он посмотрел в направлении окна, чтобы сосредоточиться. На улице шел снег.

Вильгельм напрягся и уселся поровнее. Леевкен не должен был подумать, что перед ним не равный ему собеседник.

– Мийнхеер Леевкен, я чрезвычайно сожалею, что вы проделали столь дальнее путешествие, чтобы… Мы могли бы урегулировать это в письменном виде…

Леевкен прервал Вильгельма с неким подобием ухмылки:

– Мийнхеер Ванденберг, я приехал в Европу ни в коем случае не из‑за вас. У меня есть дела поважнее. Но раз уж я здесь, у нас есть возможность выяснить и это.

Вильгельма бросило в пот.

– Разумеется… В любом случае, я рад вашему визиту. – Он откашлялся, лихорадочно думая о том, как ему дальше вести разговор. – Я уже отдал указание своему отделу рассчетов еще раз проверить прохождение всех платежей. Вы же понимаете, что в таком большом деле, – он сделал выразительный жест, – я не имею возможности заниматься всем лично. К сожалению, потребуется еще несколько дней, пока не будут предоставлены все документы. Я надеюсь, что у вас будет возможность и время еще раз зайти ко мне.

Леевкен кивнул:

– Я пробуду в Амстердаме еще некоторое время. Думаю, что тогда мы сможем устранить эти недоразумения. Всегда очень неприятно, когда бухгалтерия не сходится из‑за чьей-то некомпетентности.

Вильгельм чувствовал себя так, будто ему дали пощечину. Леевкен не мог бы выразиться яснее по поводу того, какого мнения он был о Вильгельме. Вильгельма разозлило то, что его унизили, но он старался, несмотря на злость, мыслить ясно. А что, если взять и отказаться от сотрудничества с Леевкеном? Эта мысль показалась ему весьма заманчивой, однако Леевкен был надежным поставщиком и товар у него был первосортный. Вильгельм не мог от него отказаться. Понадобится много месяцев, чтобы найти ему замену, а Вильгельму не хотелось проявлять свою слабость и, будучи импортером, переходить на дешевый сахар из сахарной свеклы. Вильгельм со страхом понял, что у него нет другого выхода, кроме как занять деньги и отдать их Леевкену или на чем-то сэкономить. Только вот на чем? В душе Вильгельма происходила борьба, однако сейчас ему надо было в первую очередь как-то умилостивить этого Леевкена. Тем более что он пока что не был уверен в том, что его отдел расчетов сможет достаточно быстро исправить это «недоразумение».

– Мийнхеер Леевкен, двадцать третьего декабря мы даем ужин и будем рады принять вас в качестве гостя, – сказал Вильгельм так любезно, как только мог, хотя все в нем противилось этому приглашению.

Леевкен поднялся:

– С удовольствием. Значит, через несколько дней мы увидимся снова. Я дам о себе знать.

Черный слуга тут же подошел к своему хозяину, протянул ему шляпу, пальто и открыл дверь.

Вильгельм вынужден был поторопиться, чтобы успеть выйти вслед за ними. Краем глаза он увидел, как Маргрет исчезла в двери в конце коридора. Вот любопытная баба! Каждый раз, когда Вильгельм принимал посетителей в своем доме, она кралась по коридорам в надежде получить хоть немного информации для сплетен с дочерьми. Этот Леевкен был для нее, конечно, именно тем, что надо.

В тот момент Вильгельм еще не знал, что Леевкен в ближайшем будущем даст им намного больше тем для разговоров.

Глава 3

Вскоре после того, как карета выехала за границу города, Юлии захотелось вернуться назад, в маленький уютный Эльбург, а еще лучше – поехать в деревню к своей подруге. Амстердам всегда казался Юлии непонятным, необозримым, серым. Этот город производил на нее впечатление места, в котором царят грязь и хаос. Неисчислимое количество людей шлялись здесь в полутьме по улицам, а снег, валивший в это время с неба, на немощеных улицах и дорогах превращался под многочисленными лошадиными копытами и колесами карет в коричневую, похожую на суп массу, которая брызгала вверх, долетая до маленьких окошек кареты.

Уже наступил вечер, когда карета проехала через каменные ворота имения Ванденбергов. Справа и слева от въезда красовался ухоженный парк, обрамлявший дорогу, которая, несмотря на густой снегопад, все же производила хорошее впечатление. Юлия снова не преминула оценить имение как величественное и почти кичливое. В городе было не много домов, рядом с которыми росли бы сады. Дом же ее дяди красовался посреди большого земельного участка. Это было широкое трехэтажное здание из красного камня с белыми окнами. К входной двери вели многочисленные ступеньки, а над ними возвышался широкий, опирающийся на толстые колонны балкон. Интересно, что сказал бы ее дядя, если бы когда-нибудь увидел ее маленькую комнатку в пансионе? Впрочем, это, казалось, его вообще не интересовало…

Юлия отбросила печальные размышления и приготовилась выйти. Карета, проскрипев колесами по дорожке, усыпанной мелким гравием, остановилась, и кучер открыл перед Юлией дверь.

Она торопливо стала подниматься по ступенькам наверх, изо всех сил стараясь не поскользнуться на голом камне. Для защиты от снега девушка набросила на голову платок, чтобы во время свидания с семьей своего дяди не произвести плохого впечатления. Ветер и снег на миг ослепили Юлию. Опустив голову, она вбежала в открывающуюся дверь холла и очень перепугалась, чуть не столкнувшись с каким-то мужчиной, который как раз выходил из дома.

– Ой, извините! – Юлия неловко шагнула в сторону и сразу почувствовала, как натолкнулась на кого-то спиной.

Она повернулась и увидела перед собой яркие белки глаз человека с иссиня-черной кожей. Девушка отпрянула.

– Извините, – услышала она свое бормотание.

– Джульетта! Прекрасно, что ты здесь.

За спиной незнакомца в двери показалось лицо дяди, так похожее на лицо ее отца. Но как он располнел за прошедший год! Его дряблые щеки свисали, а огромный двойной подбородок не могла скрыть даже борода. А тут еще и эта наигранная любезность… У Юлии мороз пробежал по коже.

В этот момент ей стало ясно, как неуклюже она ввалилась в дом. Ей надо было подождать, пока ее пригласят.

– Извини, дядя, что я так… – Юлия почувствовала, что краснеет. – Там такой сильный снегопад, дядя Вильгельм, – пробормотала она.

Юлия, как подобает, слегка присела перед Вильгельмом Ванденбергом и перебросила свой покрытый снегом платок на руку. Затем она украдкой взглянула на гостя.

Вильгельму Ванденбергу, выражение лица которого было довольно кислым, не оставалось ничего иного, кроме как представить друг другу Юлию и гостя.

– Мийнхеер Леевкен, это моя племянница – Джульетта Ванденберг.

Мужчина уже сделал шаг навстречу Юлии и поцеловал ей руку.

– Чрезвычайно рад познакомиться с вами, – сказал он приглушенным голосом, не отрывая глаз от лица девушки.

Юлия смущенно смотрела на свою обувь, под которой уже образовались небольшие лужицы от тающего снега. Она до сих пор ужасно стеснялась взрослых мужчин, особенно когда они обращались к ней с соответствующей ее положению вежливостью, а не приветствовали ее, как ребенка.

Снаружи послышался негромкий звон лошадиной упряжи. К дому вверх по дороге подъезжала еще одна карета.

Вильгельм недовольно наблюдал за этим.

– Ваша карета подана. Значит, мы увидимся через несколько дней, – сказал он, пытаясь как можно скорее распрощаться со своим визитером.

– Мийнхеер Ванденберг. Мейюфрау Ванденберг.

Леевкен обернулся и, прежде чем отправиться через снежную круговерть к своей карете, бросил на девушку короткий взгляд. Чернокожий слуга последовал за ним и закрыл дверь.

Вильгельм покачал головой:

– Босиком! И чего только не позволяют себе эти колонисты по отношению к своим слугам!

Затем, однако, он вспомнил про Юлию, которая все еще смущенно стояла в холле. Теперь дядя уже не старался, чтобы его слова звучали вежливо.

– Мы ужинаем в шесть, не опаздывай! – бросил он.

Юлия заставила себя улыбнуться.

Дядя еще в холле перепоручил ее домашней служанке, которая провела девушку в одну из комнат, предназначавшихся для гостей. По дороге Юлия с любопытством рассматривала все вокруг. И снова роскошная обстановка дома произвела на нее огромное впечатление. На полу лежали мягкие ковры. Картины в золоченых рамах украшали стены коридоров. Каждый раз, приезжая сюда, Юлия обнаруживала несколько новых предметов мебели, причем очень изысканных. Казалось, что тетка Маргрет очень любила менять обстановку.

Комната для гостей не шла ни в какое сравнение с той маленькой комнатушкой в пансионе, в которой жила Юлия вместе с Софией. Здесь была большая, выложенная кафелем печь, дающая приятное тепло, а маленькие серебряные светильники заливали светом просторное помещение.

– Я сейчас распоряжусь, чтобы наверх внесли ваши вещи. Желает ли мейюфрау Ванденберг еще чего-нибудь? – Девушка-служанка вежливо поклонилась, но Юлия только покачала головой. Очевидно, это было достаточным поводом для того, чтобы покинуть комнату, и служанка быстро удалилась.

Юлия некоторое время стояла посреди комнаты, пребывая в нерешительности, затем умылась и, после того как ее багаж принесли в комнату, переоделась. Ей не хотелось предстать перед семьей дяди в измятом дорожном платье. Вскоре служанка снова постучала в дверь и провела Юлию вниз, в столовую. Вот и наступил момент, перед которым девушка всегда испытывала тайный страх: первая встреча.

Тетка Маргрет коротко и довольно холодно поприветствовала Юлию, окинув ее испытующим взглядом:

– Как прекрасно, что тебе удалось приехать к нам.

Юлия чуть не рассмеялась. «Удалось приехать…» Можно подумать, что у нее был выбор!

Ее кузины послушно стояли рядом с теткой Маргрет и оценивающе рассматривали Юлию. Марта была невысокого роста, и хотя она была всего лишь чуть-чуть старше Юлии, однако выглядела, словно точная копия своей матери. Ее волосы были гладко зачесаны назад и собраны в пучок. На Марте было платье с накрахмаленным твердым воротничком, который, как сразу отметила про себя Юлия, уже не соответствовал моде. Доротея же пошла в отца: она была почти на целую голову выше матери и сестры, и у нее были очень широкие бедра. Она улыбнулась Юлии глуповатой, беспомощной улыбкой во все свое широкое, краснощекое, похожее на луну лицо. Доротея была далеко не такой проворной, как Марта, и мать с сестрой держали ее в ежовых рукавицах. К Юлии она тоже не испытывала особой симпатии.

В этот момент из комнаты, находившейся рядом, вышли Вильгельм и его сын. У Вима был несколько разгоряченный вид, и он в первый момент даже не заметил Юлию.

– Отец, я уже сказал ему, так что прошу тебя! Неужели ты запретишь мне пригласить в дом своего друга?

Маргрет обратилась к сыну с легким упреком в голосе:

– Вим, у нас гости!

Только теперь молодой человек заметил Юлию. Он неуклюже, с отсутствующим видом коротко поздоровался с ней, чтобы снова сердито взглянуть на отца. Тот же вскинул руки, словно защищаясь:

– Вим, позже…

Юлия сдержалась, чтобы не улыбнуться. Ее кузен совсем не изменился.

Юлия сидела за столом, бросая взгляды по сторонам и стараясь не дать заметить никому из присутствующих, что она тайком их всех рассматривает. Маргрет и Марта сидели очень прямо и манерно ковырялись в своих тарелках. Доротее предоставили место рядом с Юлией, и она, не стесняясь, набирала себе в тарелку всяких лакомств, для того чтобы немедленно и с наслаждением их проглотить. Вильгельм и его сын вполголоса спорили. Они обсуждали празднование Нового года, однако подробностей Юлия разобрать не могла. Вим, казалось, не уступал отцу, что заметно раздражало Вильгельма.

Наконец тихий спор мужчин вывел Маргрет из себя.

– Вильгельм, если Виму непременно хочется пригласить этого Хендрика, то пожалуйста… разреши ему.

Вильгельм сразу же умолк, а на лице Вима отразилось удовлетворение. Он не смог удержаться, чтобы не поддразнить отца:

– Ты ведь тоже пригласил гостей!

Коварный удар достиг своей цели: Маргрет тут же вопросительно взглянула на мужа. Изменения в планах и в списке гостей, особенно когда речь шла о столь важном празднике, всегда повергали ее в ужас. Юлия уже знала об этом и втайне радовалась, наблюдая за унижением дяди. Тот бросил на сына грозный взгляд, сделал большой глоток из своего бокала и пожал плечами:

– Ну, этот Леевкен… Раз уж он находится здесь, в Европе, было бы невежливо не позвать его на ужин. Он заедет, и я приглашу его на новогодний бал.

Маргрет вздохнула и жеманно промокнула салфеткой уголки рта.

– Надеюсь, что он хотя бы оставит в гостинице своего слугу, а не то этот негр распугает мне всех гостей, – ядовито сказала она.

Каждое ее слово следовало воспринимать всерьез.

Юлия внимательно прислушивалась к разговору за столом. Леевкен? Не тот ли это мужчина, с которым она столкнулась, входя в дом в день своего приезда?

Предновогодние дни в доме Ванденбергов были полны хлопот. В связи с этим все, казалось, полностью забыли о существовании Юлии, что ее, однако, не особенно опечалило – она привыкла к тому, что в доме дяди никто не проявлял к ней интереса. Девушка молча наблюдала за подготовкой к ужину.

Двадцать третьего декабря каждого года Ванденберги открывали завершавшие год праздники, приглашая компаньонов по торговле и знакомых. Юлия с любопытством ожидала появления вышеупомянутого Хендрика. Судя по словам Вина, речь шла о его школьном товарище, который был весьма интересным молодым человеком. Каждый раз, когда Вим говорил о Хендрике, его глаза загорались. Этот молодой человек учился в том же пансионе, что и Вим, и явно являлся для него примером для подражания. Время от времени Хендрик писал статьи для амстердамских газет, то есть выполнял работу, которая вызывала восхищение Вима, к огромному неудовольствию Вильгельма, который не раз выражал надежду на то, что сын пойдет по его стопам.

Хендрик приехал с утра и действительно оказался весьма приятным собеседником. Уже во время обеда Юлия заработала сердитый взгляд и ядовитое замечание со стороны Маргрет, когда решилась заговорить с Хендриком о правах женщин.

– Этому вас учат в пансионе, Джульетта? – въедливо поинтересовалась тетка.

Юлия предпочла не отвечать на этот вопрос, зато теперь в глубине души радовалась предстоящему ужину. Благодаря Хендрику вечер, конечно же, будет интересным. А Леевкен с его экзотической аурой послужит волнующим дополнением к этому весьма скучному в прочих отношениях событию.

Первый час ужина, однако, прошел как всегда скучно. Дядя Вильгельм, очевидно, дал Хендрику и Виму указание вести себя за столом сдержанно: Хендрик ограничился вежливой беседой, и Вим тоже не пытался как-то оживить разговор. Юлия тоскливым взглядом обвела собравшихся за столом и на другом конце, рядом с дядей, увидела Леевкена. Во время их новой встречи, состоявшейся несколько часов назад, его обаяние приковало к нему ее внимание. К тому же его смуглое лицо выделялось на фоне благородной бледности остальных гостей. Юлии нравилась манера поведения Леевкена – она исподволь рассматривала его, когда он с независимым видом приветствовал остальных гостей. При этом дядя Вильгельм не отходил от него ни на шаг. Леевкен, казалось, был для него особо важным гостем, да и остальные проявляли к владельцу плантации внимание и любопытство, ведь он был так не похож на бесцветных пожилых гостей.

Словно почувствовав на себе взгляд Юлии, Леевкен посмотрел прямо на нее. Затем он слегка кивнул ей, подняв при этом бокал. Сердце Юлии вдруг замерло, а затем подпрыгнуло. Она тут же вспомнила о хороших манерах: порядочной девушке не пристало так пристально смотреть на мужчину. Она быстро отвела взгляд и постаралась сосредоточиться на разговоре.

Когда общество после трапезы удалилось в салон, Леевкен уселся в одно из кресел и приказал подать себе вина. Хендрик и Вим присоединились к нему.

У Хендрика проснулось любопытство журналиста, и он начал расспрашивать Леевкена:

– Значит, у вас есть плантация сахарного тростника в Суринаме?

– Да, молодой человек, это так, – коротко ответил Леевкен.

Юлия незаметно подошла чуть ближе. Может быть, ей удастся узнать больше об этом человеке? Суринам… Неужели она не слышала о нем раньше?

Между тем Хендрик с ожиданием взирал на Леевкена:

– Вы возделываете свои земли с помощью рабов?

На лице Леевкена появилось насмешливое выражение, и он небрежно забросил ногу на ногу.

– Разумеется, – сказал он с улыбкой и пригубил вино.

– А что вы думаете по поводу того, что некоторые из членов правительства собираются высказаться за отмену рабовладения в колониях?

Хендрик не стеснялся затрагивать неприятные темы.

Юлия почувствовала, что в атмосфере возникло легкое напряжение.

Однако Леевкена, казалось, это нисколько не смутило.

– Вы знаете, Хендрик, я думаю, эти люди не отдают себе отчета в том, что тем самым они лишат колонии экономической основы. Без рабов мы не сможем сохранять высокую производительность труда, и до тех пор, пока правительство не найдет альтернативы, оно определенно поостережется принимать решение об отмене рабства.

Он говорил спокойно, глубоким, властным тоном. Было видно, что этот человек не позволит втянуть себя в дискуссию.

– Однако разве вам не кажется, что существуют другие пути, помимо применения рабского труда? Можно ведь было бы привлечь рабочих из Европы.

Теперь уже Леевкен слегка нагнулся вперед и внимательно посмотрел на Хендрика:

– Если вас интересует информация на эту тему, то вам должно быть известно, что такие попытки уже предпринимались и все они потерпели позорное фиаско, связанное с телосложением европейцев, а также с их нежеланием трудиться.

Хендрик вспотел, когда Леевкен продолжил:

– Негр сам по себе, благодаря своему телосложению и физическому состоянию, просто создан для работы на плантации. Тем более что эти люди намного лучше, чем европейцы, переносят тамошний климат. При правильном руководстве, соответствующем их умственным способностям, они выполняют намного больше заданий, чем любой светлокожий рабочий.

Вим сердито посмотрел на Леевкена:

– Однако рабство унижает достоинство человека!

Леевкен рассмеялся:

– С чего вы это взяли? Рекомендую молодым господам сначала самим нарисовать картину содержания рабов, прежде чем они будут высказываться против рабства. Мы даем этим неграм работу, жилье и питание. Если же предоставить их самим себе, как это уже случилось в некоторых странах, они сразу же вернутся к прежнему, дикому образу жизни, который для большинства из них заканчивается нищетой и алкоголизмом. Рабство обеспечивает безопасность этого народа. Тем более, как я уже сказал, землю в жарких странах лучше всего обрабатывать с помощью негров.

Хендрик презрительно фыркнул. Однако прежде чем он что-либо ответил, к их кругу примкнул Вильгельм Ванденберг. Вероятно, он опасался, что Хендрик и Вим досаждают его гостю неуместными темами.

– Вим, Хендрик, мийнхеер Штреевер хотел бы поговорить с вами. Вы не могли бы оказать ему эту честь?

Юлия усмехнулась про себя, отметив тактический ход дяди. Мийнхеер Штреевер владел не только торговым домом, но и небольшой типографией, которая главным образом распространяла экономически важные новости. Несомненно, Вим и Хендрик тут же изъявили желание поговорить с ним. «Touché[4]4
  Туше, удар, нанесенный по всем правилам фехтования (фр).


[Закрыть], дядя Вильгельм, ты освободил мийнхеера Леевкена от них обоих», – подумала Юлия.

– Мийнхеер Леевкен, я надеюсь, что эти молодые люди не слишком вам досаждали? – Дядя Вильгельм жестом приказал долить вина Леевкену.

– Никоим образом… – Леевкен поднял бокал в честь хозяина дома. Тут к ним присоединились еще два гостя, и дядя Вильгельм был вынужден отвлечься на них.

Юлия со смущением заметила, что она вдруг осталась за столом наедине с Леевкеном. Тот пригубил из своего бокала, уселся поудобнее и обратился к Юлии:

– Мейюфрау Ванденберг, рад видеть вас снова.

Юлия почувствовала, как ее ладони увлажнились и сердце забилось чаще.