Текст книги "Прямое попадание"

3

Когда я поставила джип на свое место – рядом с местом для автомобиля окружного прокурора, – перед моим офисом на Хоган-плейс все еще стояли несколько машин. Большинство из них принадлежало юристам, что работали в суде в ночную смену. Была пятница, шесть сорок пять утра. Я пересекла Полис-Плаза, срезав путь мимо полицейского управления, и прошла вдоль неприлично дорогого нового здания федерального суда, откуда часто бросали камни в наш огород; несмотря на вбуханные в него деньги, там плодились грызуны и тараканы, которые, очевидно, кормились исключительно «Комбатом». Все это вместе напоминало судебные учреждения стран третьего мира. Я остановилась у тележки, которую каждый день выкатывал на угол уличный торговец, и купила два стаканчика черного кофе, прекрасно зная, что та бурда, что подают в холле, рядом с залом заседаний, слишком слаба, чтобы вдохнуть в меня жизнь.

Один за другим стали подъезжать черные «Форды» с красными проблесковыми маячками на приборных панелях, все они заруливали в охраняемый гараж-парковку под полицейским управлением. Это съезжались начальники округов Северного Манхэттена, верхней половины острова. Я прошла мимо въезда в гараж и взбежала на три пролета гранитных ступенек, затем свернула к главному входу в здание, где показала пропуск полицейскому у двери и провела сумочку через металлоискателъ.

– Восьмой этаж, – сказал охранник. – Лифт в конце коридора за поворотом.

Но я и без него знала дорогу. За десять с лишком лет работы прокурором я бывала в этом здании бессчетное количество раз. Иногда меня посылали на заседания, созванные начальником полиции, на которых не хотел присутствовать сам окружной прокурор; другой раз я приходила, чтобы помочь найти стратегию расследования какого-либо дела, что никак не поддавалось управлению; довольно часто являлась сюда, чтобы попросить людей для мероприятий, где их не хватало; но чаще всего забегала, чтобы – несмотря на жесткий контроль за бюджетом – посмотреть, как моего знакомого переводят на более высокую должность.

Когда в начале девяностых «Компстат» только ввели в эксплуатацию, он произвел революцию в отчетности начальников участков. Несколько раз в месяц в семь утра начальники одного из подразделений должны были явиться в полицейское управление, чтобы в течение трех следующих часов отчитаться перед главой «Комлстата» и двумя его верными помощниками. Лишь одно направление кривой преступности устраивало нашего мэра – а именно «вниз», – и поэтому каждый начальник нес ответственность за каждое преступление, совершенное в его юрисдикции, а значит, каждый старался немного подправить цифры, которые затем сообщал прессе заместитель по связям с общественностью.

Двери лифта раскрылись на восьмом этаже, и я увидела множество спин в синих форменных мундирах – это начальники спешили в штаб, напирая друг на друга, в то время как гости, не являющиеся членами департамента, заворачивали за угол, чтобы занять зрительские места там же до приезда шефа Лунетты.

Чэпмен окликнул меня прежде, чем я успела его заметить; он был зажат между двумя дородными инспекторами, которые смеялись какой-то его шутке.

– Эй, Куп! Познакомься с Ленни Макнабом. Его только что перевели, чтобы навести порядок в тридцать третьем. Рассмотри его хорошенько, потому что после этой встречи у него вряд ли будет время присесть в ближайшие пару недель.

Макнаб кивнул и пожал мне руку. В газетах много писали о череде краж из винных магазинов на участке Макнаба. Если он не сможет сегодня отчитаться об этом деле, трое наших Великих Инквизиторов выставят его полным идиотом.

С лестничной площадки раздался звучный голос Лунетты:

– Заходите, заходите, парни. Нам есть что обсудить.

Его свита прошествовала мимо нас, и мы послушно втянулись в штаб.

Комната 802 была похожа на пещеру: двухуровневые потолки и встроенное электронное оборудование – центральный командный пункт на случай террористического акта или стихийного бедствия в Нью-Йорке. Три гигантских мультимедийных экрана закрывали переднюю стену комнаты, на этом же Уровне располагались скрытые ниши – для кризисных руководителей в тяжелые времена или для простых наблюдателей в более благоприятных ситуациях. – другая же стена была украшена полицейскими значками и фресками с флагами различных силовых структур. В центре стояли два стола на всю длину помещения; за этими столами расселись начальники округов и их заместители, тут же были несколько детективов, которых могли попросить рассказать о состоянии какого-либо расследования, привлекшего внимание прессы.

Прямо под огромными экранами находился подиум, куда глава «Компстата» мог по своему усмотрению вызывать ораторов. Обычно Лунетта сам говорил программисту, сидящему рядом, какой график выводить на все три экрана, – обычно начинали с карты участка и графика кривой преступности за предыдущий месяц, затем выводили диаграмму статистики наиболее жестоких преступлений за последние недели; кражи были отмечены красными флажками, изнасилования – синими, грабежи – зелеными.

Лунетта и его замы сели за стол, перпендикулярный тем, за которыми сидели начальники и их люди, все при параде. Лунетта был высоким и худым, с заостренными чертами лица и черными волосами, которые зализывал назад и стриг на военный манер. В своей темно-синей форме он выглядел просто отлично и знал это.

Мое место было в одном из трех рядов складных стульев за спиной Лунетты. Там сидели те, кто не являлся членом полицейского управления Нью-Йорка. На каждом стуле висел листок бумаги с именем, вырванный из обычного блокнота. Извинившись, я протиснулась между двумя юристами из федеральной прокуратуры, мимо четырех копов из других управлений и опустилась на стул рядом с женщиной, которая представилась исследователем криминальных тенденций при министерстве юстиции. Я сняла крышку со стаканчика и отпила кофе, а между тем Лунетта вызвал на подиум первую группу полисменов.

К микрофону подошел Фрэнк Гаффри с двумя подчиненными по бокам. Он был умным малым, его любили и полицейские, и судейские. Он славился своей суровостью; год назад его перевели из Восточного Гарлема на тепленькое местечко на Уолл-стрит, а потом снова бросили на баррикады в двадцать восьмой участок, известный высоким уровнем преступности.

– Доброе утро, шеф. Я хочу отчитаться за период, который закончился тридцать первого июля, – Гаффри улыбнулся и сделал небольшую паузу, раздумывая, не вставить ли тут шутку. – Я рад снова быть с вами на Севере после короткого путешествия на Южный Манхэттен, сэр.

Лунетта не остался в долгу:

– Надеюсь, ваша радость не улетучится после нашей встречи.

– Прежде всего отмечу общую тенденцию к снижению преступлений. – Несомненно, Гаффри знал, как себя вести. Именно таких слов от него и ждали. – Однако за указанный период было зарегистрировано небольшое увеличение количества краж, но…

Никакие «но» уже не помогут» парень. Я смотрела, как Лунетта повернул голову на девяносто градусов и дал команду программисту, что сидел у него за правым плечом. Через пару секунд на всех трех экранах высветились новые графики. На центральном появилась карта двадцать восьмого участка.

– Ну-ка поподробнее, инспектор! – рявкнул Лунетта. – Разложите мне их по дням недели, а затем по часам.

Не успел Гаффри заглянуть в бумаге, чтобы дать ответ, мы увидели цифры на экранах. Команда главы «Компстата» поддержала атаку своего начальника.

– Я хочу понять, откуда у нас такие всплески Гаффри. Объясните. Мы хотим знать причины.

Я заметила, как краска бросилась Фрэнку в лицо, а остальные начальники участков смотрели на него с большим сочувствием.

– Некоторые из этих краж похожи на работу одной банды, шеф, – начал Гаффри. – Кривая поползла вверх, когда два латиноса совершили серию квартирных краж на Бродвее, к северу от «Макдоналдса». Один и тот же почерк. Заходят в квартиру обманом – женщина звонит в дверь и спрашивает свою сестру. Затем убегает, а парни связывают жителей проводами и…

– Наркоманы?

– Скорее всего. Только вот на прошлой неделе, двадцать девятого…

– Это вы про тот случай, когда они пытали владельца ресторана утюгом? – Лунетта не мог упустить шанса, чтобы дать всем понять, как хорошо он информирован о деталях сотен дел, которые ему кратко излагают помощники, и как легко он ориентируется в расследованиях, как будто сам ведет их.

– Да. Мы думаем, это была ошибка. Они зашли не в ту квартиру. У меня здесь Луис Робертсон. Это его дела, он может рассказать вам о них, хотите?

– Только если у него есть ответы на вопросы, Гаффри. Извинений и отговорок я и так слышу предостаточно. А мне нужны ответы. Вы, наверно, делаете все как обычно? Прогоняете отпечатки пальцев через «Сафис»? – Это новая автоматизированная система для сличения отпечатков пальцев, она помогала раскрыть сотни дел, ведь не приходилось корпеть над сравнениями вручную. – Узнаете, не было ли подобного на соседних участках? Опрашиваете условно-досрочных, тех, кто на испытательном сроке, и информаторов? Полагаю, вам следует более внимательно изучить эти графики и решить, как с большей пользой распределить человеческие ресурсы и действовать активнее.

Гаффри ответил, что его люди делают все из вышеперечисленного и что они, естественно, изучат временные графики. По остальным категориям преступлений он отчитался безболезненно и вернулся на место, практически не пострадав.

Следующей была инспектор Джаффер. Глоток свежего воздуха для управления. Я осмотрела присутствующих. Джоан Джаффер и Джейн Перл были единственными инспекторами женского пола в зале. Молодые, умные и привлекательные, они сумели изменить представление о начальницах-полицейских, которого придерживалось большинство заслуженных офицеров-ветеранов с закосневшими мозгами.

Цифры, представленные Джаффер по двадцатому участку, были замечательными. Верхний Вест-Сайд всегда был одним из самых безопасных районов на Манхэттене. Кражи, грабежи и угоны машин – уровень преступности был ниже, чем когда-либо. Ни одного убийства за шесть месяцев. Единственной проблемой участка был серийный насильник, которого не могли поймать вот уже два года – в его действиях не было системы. Эти изнасилования долгое время не объединяли в серию, пока не получили результаты ДНК, подтвердившие, что недавние нападения совершил тот же человек, что и двадцать месяцев назад. Батталью попросили выступить перед общественностью по этому поводу, и он будет рад, если я изложу ему позицию главы «Компстата».

Джаффер закончила выступление и стала отвечать на вопросы Лунетты по делу о насильнике.

– Сколько случаев у вас зарегистрировано, инспектор?

– Восемь, сэр, – решительно ответила она. – Это только те, о которых нам известно. Восемь с одинаковым почерком, и в четырех обнаружена одна ДНК. Отдел серологии работает еще над двумя образцами.

– Почему вы сразу не увидели связи между этими случаями? У вас что, в участке работают слепые?

Джаффер начала было отвечать, но тут поднял руку сержант Приджен. Он был главой оперативной группы, ведущей это дело. К нему эти дела попали задолго до того, как за них взялась Джаффер, и он жаждал принять часть огня на себя.

Лунетта его проигнорировал. Я знала, что он хочет заставить Джаффер отдуваться, и даже скрестила пальцы, чтобы у него ничего не вышло.

– Шеф, мы ждали, пока серологи дадут нам ответ. Как только обнаружилось «попадание», мы тут же начали работать.

Она отвечала кратко и по существу. Расследование сдвинулось с мертвой точки, лишь когда патологоанатомы сделали компьютерное сравнение между образцами ДНК, оставленными насильником на телах жертв около двух лет назад, и теми, что были собраны недавно, и получили положительный результат – на развивающемся языке генетических отпечатков пальцев известный как «прямое попадание». Полицейские, которые спорили по поводу того, связаны ли старые нападения со свежими преступлениями, были ошеломлены возможностями базы данных, запросто доказавшей, что изнасилования совершил один и тот же преступник.

– А почему серологи не могут назвать нам имя преступника? – поинтересовался Лунетта.

– Потому что база данных создана совсем недавно и в нее заложена информация только по Нью-Йорку. Они работают лишь с прошлого года, и там меньше ста образцов от осужденных насильников и убийц.

После принятия соответствующих законов генетические базы данных были созданы в штатах по всей стране, но немногие лаборатории оборудованы всем необходимым, чтобы обрабатывать информацию об арестованных и создавать архивы, при помощи которых можно сразу найти рецидивистов. Такая возможность появилась лишь недавно. Машина не смогла выдать нам имя серийного насильника, рыщущего по улицам Манхэттена, потому что если он и был когда-либо арестован, то до того, как закон разрешил брать у осужденных образцы крови для базы данных.

Джаффер продолжила рассказ о том, как ее команда работала над этим делом. На прошлой неделе полицейский художник, опросивший нескольких жертв, закончил портрет преступника, который развесили во всех магазинах и жилых кварталах участка. «Типичный ниггер», – говорил про таких подозреваемых Мерсер. С виду совершенно обычный: не худой и не толстый, среднего роста, от двадцати пяти до тридцати пяти лет, возможно, носит усы, коротко стриженный, особых примет не имеет: ни шрамов, ни родинок – ничего. Не пройдет и двух дней, как каждый совершеннолетний афроамериканец, оказавшийся в квадрате между 60-й улицей с севера, 86-й с юга, между Централ-парк-вест и Риверсайд-драйв, будет задержан и доставлен в участок. А жители района будут доносить на своих посыльных и лифтеров, и честных граждан станут обыскивать нервные и усталые полицейские, надеющиеся на чудо и мечтающие поймать маньяка-насильника.

– Хватит прыгать на месте, Приджен. Сейчас я займусь вами. Что еще предпринимает ваша группа?

Сержант поднялся:

– По нашей просьбе дорожная полиция во время ночных рейдов раздает повестки владельцам незарегистрированных машин и тем, чьи номера кажутся подозрительными. Кроме того, район патрулируют конные полицейские, особенно по выходным, потому что это его излюбленное время нападения.

Хоть я и смотрела Лунетте в затылок, но поняла что после этих слов он закатил глаза. Конные полицейские, разъезжающие по Вест-Энд-авеню в ночь с субботы на воскресенье! Можно подумать, они носят шапки-невидимки. Даже насильник-маньяк сообразит, что к чему, и внесет изменения в планы.

Приджен продолжал:

– Мы заказали Центру в Квантико составить психологический портрет преступника и…

Стоит произнести это волшебное слово, и вы увидите, как золотой петушок спустится с небес и клюнет Лунетту прямо в лоб.

– Федералы? Вы обратились к федералам?! Кому же пришла в голову эта замечательная мысль? Вы что, сами справиться не в состоянии? Ответьте, Приджен, чья это идея?

От Лунетты не ускользнуло, как Приджен бросил взгляд в мою сторону.

– Значит, в этом деле вы – лишь марионетки окружного прокурора, сержант? Просто просиживаете свои штаны, пока другие дяди разбираются с этой проблемой вместо вас, да? А может, у вас есть дела поважнее, чем выполнение своих служебных обязанностей? У нас как раз открылась вакансия в отделе, занимающемся машинами, отправленными на штраф-стоянку, возможно, эта работа подойдет вам больше? Да и как это вы, парни, позволяете Купер вертеть собой? Она просто водит вас на поводке! Предупредите меня, если собираетесь лечь кверху лапками и заскулить на луну.

Дама из министерства юстиции прикусила губу и посмотрела на меня в ожидании реакции. А я не знаю, покраснела ли из-за Приджена или из-за себя. Я вырвала листок из блокнота и написала Лунетте записку с просьбой дать мне слово, чтобы я могла объяснить нашу стратегию в этом деле. Получив и прочитав бумажку, он предпочел проигнорировать мою просьбу и продолжил закидывать Приджена ехидными вопросами. Если он и хотел вызвать меня, то записка решила мою судьбу: зачем ему слушать того, кто сможет ответить на его вопросы?

– А нападение на прошлой неделе – это снова была женщина, возвращающаяся из какого-то бара на Коламбус-авеню?

– Нет, сэр, – ответил Приджен.

– А откуда она шла?

– На самом деле приятель подвез ее до дома около двух ночи. Высадил из машины примерно за пол квартала до ее дома, на углу. И дальше она пошла одна. Когда она открыла дверь вестибюля, насильник впихнул ее внутрь.

– Надеюсь, она порвала со своим парнем. Да, настоящие рыцари давно перевелись, согласны, сержант? Я хочу, чтобы к следующей нашей встрече это дело сдвинулось с мертвой точки. Садитесь. Теперь послушаем представителя тридцать четвертого участка, и не забудьте нам рассказать про ночное убийство.

Некоторое время слышался звук отодвигаемых стульев, затем на подиум взошли новые жертвы – лейтенант Петерсон и Чэпмен, сопровождающий своего начальника на лобное место.

Вообще-то, показатели участка были не так плохи. Лунетта был доволен, что один из копов выступил по местному кабельному телевидению «Que posa NY?»[4]4
  «Как дела, Нью-Йорк?» (исп.)


[Закрыть] и рассказал о том, как действует шайка грабителей. В результате благодаря показаниям граждан преступников удалось быстро задержать, Лунетта одобрял такой подход, называя его «креативной защитой правопорядка». А вот сарказма не переносил ни под каким видом, даже в то время – больше десяти лет назад. – когда был начальником Чэпмена в отряде по борьбе с уличной преступностью.

– Кто расскажет нам о вчерашнем убийстве?

Петерсон кивнул в сторону Чэпмена и отошел в сторону. Майк положил на кафедру записи и запустил руку в свои густые черные волосы. Затем убрал руку в карман блейзера и стал рассказывать о том, как его вызвали на место преступления. Отчет был основателен, насыщен деталями и профессионален, но я все равно ерзала на стуле и не могла найти места ногам, особенно когда он подошел к концу, описав, как доктор Флейшер велел грузить Герту в труповозку.

– Герта? Я не знал, что ее личность уже установили. – Лунетта был очень недоволен. Он покачал головой и тихо переспросил у помощников, почему они не предоставили ему последние данные по этому громкому преступлению. Вся желтая пресса города поместила информацию об этом случае на первые страницы, и он, разумеется, должен был в первую очередь узнать подробности о несчастной жертве.

– Нет, шеф, ее еще не опознали.

– Но ведь ее зовут Герта, да?

Ты ступил на зыбкую почву, шеф, подумала я на своей галерке. Все, кто работал с Майком, знали, что он дает имена всем жертвам в тех делах, над которыми работает. Он всегда так делал и часто называл убитых своими кличками даже тогда, когда личность уже была установлена, – таким вот странным образом персонифицировал их.

– Это я так ее назвал, шеф, чтобы у нее был не просто номер в сводке статистических таблиц для мэра. Я назвал ее в честь Гертруды Эдерль – трехкратной олимпийской чемпионки, переплывшей Ла-Манш. Мне показалось, что раз кто-то так стремился отправить нашу Герту на корм рыбам, а она все равно сумела всплыть, то она достойна носить имя великой пловчихи.

В зале раздались смешки, но большинство присутствующих уже знали, что так не стоит разговаривать с главой «Комлстата».

Лунетту не так-то легко было сбить с толку. Он задал следующий вопрос:

– И что вы собираетесь делать дальше?

– После того как мы сегодня получим результаты вскрытия, мы составим заявление для прессы и ее портрет.

– А вы не можете послать в газету фото с места преступления – крупный план лица? Разве так не будет проще ее опознать?

– Вряд ли то, как она выглядела, когда ее вытащили из воды, порадует любящих родственников. Мы сотрудничаем с отделом розыска пропавших и другими участками.

– А вы проверяете районы, прилегающие к заливу? Возможно, что убийство все-таки произошло в Бронксе, Чэпмен. Тогда это испортит их показатели.

– Мне все равно, где ее сбросили в воду, шеф. Ведь нашли ее мы.

На-ка, выкуси, Лунетта! Хотел, чтобы это убийство списали на другой район, чтобы манхэттенские показатели порадовали мэра? Не выйдет. В этом вопросе я полностью согласна с Чэпменом. Нашли ее на нашей территории, и независимо от того, где она была убита, это дело подпадает под нашу юрисдикцию.

– Из документов я вижу, что на место преступления вызвали мисс Купер. Значит, вы, детектив, тоже выбросили белый флаг? Тоже собираетесь позвать федералов? Я просто не могу понять, зачем вам карманная помощница окружного прокурора на таких делах? Может, вы носите ей помаду или расческу? – Шеф повернулся на пол-оборота, чтобы одновременно одарить мерзкой ухмылкой и унижаемого им детектива, на которого он смотрел сверху вниз, и меня.

Но такими приемчиками Чэпмена не смутить. Он мастер шутить в подобных ситуациях, даже за мой счет.

– Нет, нет, сэр. К своей помаде она меня и близко не подпускает. Вы же знаете, шеф, меня, как волка, ноги кормят. Поэтому я отвечаю за ее запасные колготки. Как только у нее появляется стрелка, я тут как тут – подаю ей новую пару. Это лучшая помощь, которую я могу ей оказать.

Некоторые из моих знакомых, сидящие в зале, с опаской подняли на меня глаза, чтобы проверить, как я все это воспринимаю. Но для меня происходящее не было проблемой. Я прошла хорошую школу у Баттальи. Я прекрасно держала себя в руках, зная, что большинство шпилек, полученных от главы «Компстата», смогу ему вернуть. Кроме того, в этом мне вполне может помочь и сам окружной прокурор.

Помощник Лунетты наклонился к нему и что-то прошептал на ухо, одновременно перелистывая бумаги в папке на начало. Шеф бросил взгляд на документы и посмотрел на Чэпмена.

– Как вы полагаете, тело, что было найдено в Ист-Ривер в прошлом месяце, как-то связано с вашей вчерашней находкой? То дело ведь еще не раскрыто, не так ли?

– Да, еще не раскрыто. Но связи нет. То тело обнаружила какая-то бомжиха, что ловила рыбу. Она закинула удочку и вытащила из воды оторванную руку. Потом на дно послали водолазов, которые и достали остальное. К трупу были привязаны бетонные блоки. Тело пролежало в воде больше полугода. Ноги связаны, удавка на шее. Там поработала мафия – так шепнули наши осведомители. Мы знаем, кого искать, просто еще не нашли.

Прекрасное самообладание, Майки. Он сумел сдержаться и не уведомить Лунетту, что ту жертву окрестил Венерой. Однорукая итальянка на цементном постаменте – она могла именоваться только Венерой Милосской.

Помощник снова что-то прошептал Лунетте.

– В прошлую среду у нас тут отчитывались парни из Южного Бронкса. У них в новостройках завелся маньяк-насильник. Я думаю, вам стоит проверить, нет ли общего почерка.

Чэпмен не выразил ни малейшего интереса. Вероятность того, что такая холеная, одетая в шелка дамочка под условным именем Герта имеет что-то общее с происшествиями в нищем гетто, которое к тому же не подпадало под его юрисдикцию, слишком мала и поэтому не вызвала у Чэпмена ни крупицы энтузиазма.

Далее Лунетта зачитал достойный детектива-новичка список того, куда надо обратиться и что сделать по этому расследованию. Майк терпеливо выслушал и заверил шефа, что, как только они установят имя убитой, он тут же сбегает по всем указанным адресам.

– Уверяю вас, мы выясним ее имя еще до конца дня.

– Это было бы замечательно, Чэпмен. В таком случае я буду рассчитывать, что арест вы произведете уже к концу недели. И, возможно, в следующий раз более успешно выполните свои обязанности и отгоните фотографов с места происшествия. Я полагаю, что о подобных делах газеты должны писать только в том случае, если вы просите их о сотрудничестве в опознании тела и предоставляете им фотографию. Теперь же эти заголовки будут будоражить общественность еще несколько дней.

Прекратив бичевание Чэпмена, Лунетта осмотрел присутствующих и объявил:

– Полагаю, джентльмены, вы знаете, как начальник полиции не любит подобные происшествия. Туристов не пугают разборки наркоторговцев или перестрелки бандитов. Но если окажется, что эта женщина была невинной жертвой преступника… не мне вам говорить, каким образом это скажется на городе. На вчерашнем благотворительном обеде мэр как раз говорил своим сторонникам, что уровень преступности в Нью-Йорке низок, как никогда за последнюю четверть века, когда ему сообщили об этом жутком преступлении, – Лунетта пробуравил взглядом сидящих перед ним полицейских. – Цель наших с вами собраний – если вы не забыли – заключается в том, чтобы показать всем, насколько безопасен наш город. Здесь совершается так же мало убийств, как и в 1961 году.

Чэпмен, собирающий свои бумаги, пробормотал себе под нос и одновременно в микрофон:

– Не хотелось бы портить ваш мед ложкой дегтя, но мне кажется, что все эти цифры – небольшое утешение для Герты, что лежит сейчас на холодной полке в морге, ожидая вскрытия.