Текст книги "Сокровище души"

Линда Ховард
Сокровище души

Часть 1. Грейс

Пролог

Декабрь 1307 года

Франция

В потайном каменном подземелье стояла такая промозглая сырость, что от нее не спасали ни две маленькие жаровни, ни одежда, – холод пробирал до самых костей. Пара дымящих факелов освещала двух человек, которые не обращали внимания на озноб и, казалось, были полностью поглощены происходящим.

Один стоял, другой опустился перед ним на колени, хотя смиренная поза явно не соответствовала гордому повороту головы и широким плечам. На его фоне стоявший казался совсем не высоким. В свои пятьдесят с лишним лет Валькур уже не чувствовал себя тем могучим воином, каким был когда-то: каштановые волосы и борода изрядно поседели, худое лицо исполосовали глубокие морщины. Он многие годы нес бремя долга и ответственности, пришло время переложить его на плечи молодого льва. В Ордене нет лучшего воина. Во всем христианском мире не было лучших воинов, чем в Братстве, лучших из лучших и на поле брани, и на турнирах.

Теперь это в прошлом.

Минуло лишь два месяца с той пятницы 13 октября 1307 года от Рождества Христова, когда Филипп IV Красивый и его марионетка папа Климент V в угоду собственной алчности уничтожили самый могущественный из когда-либо существовавших орденов – рыцарей Тампля. Некоторые из братьев спаслись бегством, другие приняли ужасную смерть, многие из попавших в плен умерли, потому что не пожелали отречься от своей веры.

Великий магистр не оставил без внимания угрожающие признаки, однако предпочел заботиться не о собственной безопасности, а о том, как понадежнее укрыть сокровища Ордена. Возможно, Жак де Молле чувствовал приближение катастрофы, ибо уже несколько раз беседовал с Валькуром о флоте, который не должен попасть в руки Филиппа. Тем не менее и сам магистр, и второе после него должностное лицо в Ордене, приор Жоффруа де Шарни, прежде всего беспокоились о выборе хранителя сокровища. После многочасового обсуждения он пал на Ниала Шотландского. И причиной тому были не только его доблесть и искусство владения мечом, в котором ему не было равных. Главным достоинством было его доброе имя.

И все же Великий магистр сомневался в правильности выбора. Шотландец своенравен, непредсказуем. Хотя он и принес клятву на верность Господу и Братству, слова его порой звучали неубедительно, особенно когда этот человек давал обет целомудрия. Он должен вступить в члены Братства, и монах уже никогда не станет королем, ибо король обязан продолжать свой род, иметь наследников престола. А молодой воин статен, горд, умен, хитер, безжалостен, прирожденный лидер, короче, обладает всеми качествами великого короля. Но он должен служить Господу, поэтому выбор тут прост: или убить его, или лишить возможности стать королем.

Ход мастерский. Встав, хоть и вынужденно, под знамена Тампля, Ниал закрыл себе дорогу к шотландскому трону. Если же он захочет нарушить клятвы, данные Ордену, то навсегда покроет себя позором и все равно лишится короны.

Пусть шотландец не пригоден к монашеской жизни, зато он прекрасный воин. Если его будет одолевать похоть, значит, он станет еще более неистово сражаться, а если его взгляд и задержится на чем-то запретном – не беда. По мнению Великого магистра, Ниал все-таки не нарушит данные клятвы. Он человек слова.

Это, а также боевое искусство шотландца послужили де Шарни достаточным основанием для того, чтобы избрать Ниала следующим хранителем сокровища. Если Великий магистр глава Ордена, то приор, несомненно, самый влиятельный из рыцарей. К тому же де Шарни сам много лет был хранителем, так что последнее слово за ним, а он выбрал Ниала Шотландского. Валькур от души одобрил его выбор. Теперь молодой воин отвечает за сокровище собственной жизнью.

– Возьми это, – прошептал он, чувствуя смятение Ниала и не зная, чем его утешить. – Что бы ни произошло, сокровище не должно попасть в чужие руки. Братство всегда было предано нашему Господу и его помазанникам, мы без колебаний обязаны выполнять свой долг.

Холодный каменный пол студил колени шотландца, но тот едва ли это замечал. Густые черные волосы, коротко подстриженные по уставу, блестят, несмотря на холод подземелья, от тела исходит жар. Когда он медленно поднял голову, в темных глазах отразилась горечь.

– Даже теперь? – спросил Ниал с сомнением в голосе.

– Особенно теперь, – улыбнулся Валькур. – Мы служим Господу, а не Риму. Кажется, святой отец забыл ату разницу.

– Не мудрено, – сердито проворчал шотландец. – Он не Господу служит, а вылизывает задницу Филиппу, когда король ему это позволяет.

Его мрачный взгляд скользнул по коллекции древностей, похищенных Тамплем в Иерусалиме более сотни лет назад. Он глядел на них и чувствовал, как болит его душа. Хороший человек принял ужасную смерть, защищая эти… вещи. Король Франции со святым отцом истребили Орден ради суетных благ, золота и серебра, однако Братство дорожило этими вещами больше, чем своим золотом. Именно они были истинным сокровищем.

Чаша, гладкая, со следами царапин. Покров с таинственно запечатленным образом. Трон, непонятный, языческий. Стяг, драгоценный и непобедимый, обладающий, как считалось, чудодейственной силой, несмотря на потертую от времени ткань. Древний текст, написанный на смеси еврейского и греческого, в котором изложены таинства веры.

– Оба, Филипп и Климент, могли бы пасть от моего меча, – произнес Ниал, все еще думая о тексте, затем посмотрел на Валькура беспощадными глазами воина. – Тогда ничего подобного не случилось бы и наши братья остались бы живы.

– Нет, мы не должны рисковать сокровищем ради своих целей. Эти письмена можно использовать только во имя Господа.

– А есть ли Бог? – мрачно спросил Ниал. – Или мы просто глупцы?

Валькур положил руку на голову молодого воина, то ли благословляя, то ли утешая. Он чувствовал силу, исходящую от мускулистого тела, которое не нуждалось в доспехах. Шотландец словно отлит из железа, ничто не может сломить его: ни битвы, ни тяжкие испытания; рука, держащая меч, неутомима, воля несгибаема. У Господа нет более могучего воина, чем этот грозный шотландец, в жилах которого течет королевская кровь. Не просто благородная, а королевская. Именно она дала ему право вступить в члены Ордена, ибо Великий магистр мудро рассудил, что в данных обстоятельствах кровь важнее остальных требований. Ради нее, ради безопасности Ниал должен уехать на родину, в свою горную страну, куда не смогут дотянуться кровавые, алчные руки Климента.

– Мы веруем, – сказал наконец Валькур, отвечая на простой вопрос шотландца. – И веруя, ценой собственной жизни защищаем это. Ты освобожден от всех прочих обетов, но кровью своих братьев должен поклясться, что посвятишь жизнь охране святых реликвий.

– Клянусь, – твердо произнес Ниал. – Только ради них. И никогда больше ради Него.

Во взгляде тамплиера мелькнула тревога. Безверие ужасно само по себе, но еще ужаснее в годину бедствий. Не все братья сохранили верность, некоторые повернулись спиной к Ордену, к Господу, хотя всегда честно служили им. Друзья, братья замучены, четвертованы, сожжены на кострах, Орден распадается… и все это из-за золота. Сейчас трудно верить во что-либо, повсюду предательство и месть.

Но Валькур, как в раке, сохранил в себе долю непорочности и убежденности, без которых вера ничто. Если он перестанет верить, тогда придется признать, что много хороших людей умерло напрасно, а этого он допустить не может, просто не в состоянии будет с этим жить.

Так что выбора нет. Если бы Ниал сумел найти в этом утешение! Однако шотландец слишком бескомпромиссен, сердце воина различает лишь белое и черное, он много времени провел в битвах, где выбор прост: убей или убьют тебя. Валькур тоже сражался за Господа, только никогда не был солдатом, вроде Ниала. В пылу битвы зрение как бы обостряется, извлекая сущность жизни и помогая выбрать наипростейшее решение.

Орден нуждается в шотландце, чтобы исполнить величайший и самый тайный обет. Братству приходит конец, во всяком случае прежним оно уже никогда не станет, однако священный долг остается, и Ниал его избранный защитник.

– Что бы ни произошло, сохрани наши святыни, – пробормотал Валькур. – Это истинные сокровища Господа. Если они попадут в руки злодеев, тогда получится, что кровь наших братьев пролита напрасно. Сделай это, если не ради Него, то хотя бы ради них.

– Клянусь жизнью, – ответил Ниал Шотландский.

Декабрь 1309 года

Крег-Дью, Шотландия

– К нам присоединились еще три рыцаря, – сказал Ниал брату.

Они сидели у камина, в котором потрескивал огонь, в личных покоях Ниала. На столе горели толстые свечи, остальная часть комнаты терялась в полумраке. Здесь было тепло и безопасно, ибо холод не проникал сквозь щели, которые тщательно замазали глиной, каменные стены завесили тяжелыми гобеленами, крепкую дверь надежно заперли.

Тем не менее оба говорили вполголоса и по-французски. Слуги-шотландцы не понимали этого языка – им владели благородные господа. И хотя в этой неприступной крепости, удаленной от центра горной страны, находились только преданные Ниалу тяжеловооруженные всадники, осторожность была не лишней.

Братья держали в руках кубки, и Роберт, задумавшись, рассеянно тянул французское вино. Он сидел в высоком резном кресле, а Ниал устроился на тяжелой скамье у очага так, чтобы видеть лицо гостя. Взглянув на брата, Роберт вдруг осознал, почему тот занял именно это место: даже здесь, в собственном замке, Ниал не терял инстинктов воина, ему нужен был обзор, чтобы никто из неожиданных противников не мог застать его врасплох.

Роберт криво усмехнулся. Проведя годы в битвах с Англией, он и сам многому научился, однако сейчас, в этом неприступном замке, позволил себе расслабиться. Но брат никогда не расслабляется, постоянно в боевой готовности.

– Кто-то из рыцарей ищет другое убежище?

– Нет, все останутся здесь, другого убежища, кроме этого, не существует. Хотя они знают, что скоро должны уйти, иначе такое количество воинов может привлечь внимание к Крег-Дью, а этого они хотели бы избежать. – Черные проницательные глаза Ниала остановились на брате. – Я не собираюсь ни о чем спрашивать, у тебя достаточно своих забот, но мне необходимо знать: ты намерен применить против нас эдикт Климента?

– Но ты все-таки спросил! – От гнева Роберт даже перешел на гэльский, однако брат не отвел глаз, и он взял себя в руки.

– Тебе нужен союз с Францией, – спокойно ответил Ниал. – Если Филипп нападет на мой след, то ни перед чем не остановится, чтобы захватить меня в плен. Он даже попытается давить на Эдуарда. Ты не можешь рисковать. – Он не сказал чем. Шотландии нужен этот союз, а интересы родины для брата превыше всего.

– Да, – вздохнул Роберт и продолжил по-французски:

– Это нанесло бы ощутимый удар. Однако я уже потерял трех братьев в резне с Англией, мои жена и дочь, наши сестры три года находятся в плену, я даже не уверен, живы ли они, увижу ли я их снова. Я не хочу потерять и тебя.

– Ты же меня едва знаешь.

– Конечно, мы редко бывали вместе, но я тебя знаю, – возразил Роберт.

Знает и любит. Никто из остальных братьев не мог оспаривать у Роберта корону, но им с отцом давно известно, что из десяти братьев этот незаконнорожденный обладает всеми качествами короля, присущими и самому Роберту. Тем не менее ради блага Шотландии они не могли допустить распрей между собой. Пусть даже Ниал рос, не выказывая никаких притязаний на престол, он обладал неоспоримым обаянием и силой духа, способными привлечь к нему народ. Обстоятельства его рождения хранились в тайне, но все тайное когда-нибудь становится явным.

У претендентов на трон было в обычае убивать того, кто мог им помешать, однако ни Роберт, ни его отец эрл Керрик даже мысли такой не допускали: это было бы все равно что погасить яркое пламя и остаться в темноте. Ниал зажигал всех своей энергией, весельем, жизнелюбием, людей тянуло к нему словно магнитом. Он всегда был вождем, бесстрашно втягивал сверстников в озорные проделки, а потом так же бесстрашно принимал вину на себя.

В четырнадцать лет его начали интересовать девушки. У него уже изменился голос, раздались плечи и грудь, из мальчика он быстро превратился в мужчину. Ниал прекрасно разбирался в оружии и доспехах, а постоянные упражнения с тяжелым мечом укрепили его тело. Роберт не сомневался, что брат редко проводит ночи в одиночестве, поскольку его не обделяли вниманием ни молоденькие девушки, ни женщины, в том числе и замужние. Конечно, он изменился. После случившегося с тамплиерами это неудивительно. Его обаяние не уменьшилось, но теперь Ниал посуровел, черные глаза оставались мрачными, даже когда он улыбался. Брат уже не был тем неугомонным беззаботным юношей – сейчас Роберт видел перед собой зрелого мужчину, бесстрашного воина. Ниал научился терпению, он чем-то напоминал хищника, замершего в ожидании жертвы.

– Шотландия не собирается преследовать тамплиеров, – осторожно сказал Роберт.

Взгляд черных глаз брата снова пронзил его.

– Прими мою благодарность… и еще то, чем сможешь воспользоваться. – Невысказанное им, казалось, повисло в полутьме комнаты.

– Еще? – Роберт пригубил вино.

Он не смел надеяться… видимо, Ниал предложит ему золото. Больше всего Шотландии сейчас нужны средства для борьбы против господства Англии.

– Братья – лучшие воины в мире. Им нельзя появляться в моем замке, но их воинское искусство не должно пропадать зря.

Уставившись на огонь, Роберт обдумывал заманчивое предложение. Значит, Ниал готов дать ему не золото, а нечто более ценное: умение и опыт. Пусть высокомерные, отлученные от церкви рыцари уже не носят на одежде красных крестов, но они продолжают оставаться лучшими воинами, какими были до тайного сговора папы и французского короля, задумавших уничтожить Орден. Бесконечная война с Англией истощила и без того скудные ресурсы Шотландии, временами приходится драться чуть ли не голыми руками. Несмотря на храбрость своих людей, особенно диких горцев, Роберт знал, что ему требуется больше средств, больше оружия, больше обученных воинов.

– Возьми их в свое войско, – тихо сказал Ниал. – Пусть обучают твоих людей, дают тебе советы, словом, используй их. А они без колебаний умрут за тебя и Шотландию.

Тамплиеры! При одной мысли о том, чтобы получить таких бойцов, у Роберта кровь закипела в жилах, однако тут же пришло сомнение. Что может сделать кучка даже самых прославленных воинов?

– Сколько их здесь? Пятеро? – спросил он.

– Здесь пятеро. Но еще сотням нужно убежище.

Сотни. Ниал предлагал сделать Шотландию пристанищем для рыцарей, которые успели бежать и теперь скрываются по всей Европе и у которых только один выбор: предать братьев или умереть на костре. Некоторые объединялись, готовые дорого продать свою жизнь.

– Ты можешь призвать их сюда?

– Могу. – Ниал встал со скамьи и подошел к огню.

Его массивная фигура отбрасывала на пол громадную тень. Густые черные волосы падали на плечи, лицо по кельтскому обычаю обрамляли пряди заплетенных в косички волос, а клетчатый килт, белая рубашка и нож на поясе делали его похожим на истинного горца.

– Единственное, чего я не могу, так это присоединиться к ним, – произнес он.

– Знаю. И понимаю, что не должен спрашивать почему. Но ты в большой опасности, тебе может потребоваться помощь. Для меня вполне очевидно, что какую бы миссию ни возложил на тебя Тампль, довести ее до конца способен лишь ты. Если нужна будет помощь тебе или рыцарям, которых ты предоставляешь в мое распоряжение, немедленно дай мне знать.

Ниал молча кивнул в знак согласия, однако Роберт не сомневался, что этот день никогда не наступит. Отдаленный замок, окруженный с северо-запада суровыми горами, с отрядом приученных к дисциплине рыцарей и тяжеловооруженных всадников представляет собой неприступную крепость, способную отразить любую атаку.

О Крег-Дью шла молва, и сельские жители подтягивались сюда в поисках защиты. Они прозвали хозяина замка Черным Ниалом. Обычно шотландцы так называют кого-то по внешним признакам, но в данном случае прозвище больше относилось к характеру Ниала, чем к цвету его волос и глаз.

Роберт, знавший родословную брата, видел явное сходство между ним и своим лучшим другом Джеми, которого из-за дурной репутации тоже прозвали Черным Дугласом. Это обстоятельство очень беспокоило короля. Мать Ниала происходила из рода Дугласов, следовательно, брат и Джеми были кузенами. Джеми тоже широкоплечий, высокий, хотя не так высок и силен, как Ниал. Но разве можно, увидев их вместе, не заметить этого сходства?

Конечно, все заметят, что Ниал обладает физической мощью Брюсов и прославленной красотой Дугласов. Смешанная кровь сделала его тем необычным человеком, какие рождаются на земле раз в столетие. Ради его безопасности, во имя миссии, возложенной на него погибшим Орденом, никто и никогда не должен узнать, что Черный Ниал – любимый брат короля Шотландии и внебрачный сын Катрионы Дуглас. Иначе ее муж ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить плод неверности своей жены.

Ниал был тамплиером, отверженным. По распоряжению папы в случае пленения его ждет смертная казнь. Но с другой стороны вряд ли найдется глупец, который отважится штурмовать Крег-Дью. В выборе места Орден не ошибся.

Роберт вздохнул. Он сам ничего не мог сделать для брата, только сохранить его тайну и предложить свое королевство в качестве убежища разрозненным и гонимым рыцарям. Совсем не много, если учесть, что получает взамен Шотландия.

– Мне пора. – Он допил вино и отставил кубок. – Уже поздно, твоя красотка заждалась, наверное, потеряла терпение и отправилась искать себе другую постель.

Брат полностью отрекся от тамплиерских обетов бедности, целомудрия и смирения, особенно от целомудрия. Роберт даже удивлялся, как он мог целых восемь лет обходиться без женщин, несмотря на свою очевидную чувственность. Брат и монашество. Человека, более неподходящего для подобной роли, трудно себе представить.

– Возможно, – спокойно ответил Ниал, не выказывая ни ревности, ни сомнений.

Очаровательную Мег полностью устраивало положение его любовницы, на большее она не претендовала.

Роберт засмеялся и обнял брата за плечи:

– В холодной темноте, в седле своего коня я буду завидовать твоей скачке на теплой красотке. Храни тебя Бог.

Хотя выражение лица у Ниала не изменилось, король инстинктивно почувствовал внезапную холодность и понял, что это реакция на его последние слова. Иногда вера служит людям опорой и защитой, будь то простолюдин или король, но когда церковь отреклась от Ниала, брат отказался от веры.

– Призывай рыцарей сюда, я окажу им радушный прием.

Роберт Брюс, король Шотландии, надавил на камень с левой стороны большого очага, и целая плита ушла внутрь, открывая проход. Взяв факел, он покинул Крег-Дью так же незаметно, как и вошел в замок.

Ниал дождался, пока плита встанет на место, слившись с каменной стеной, потом взял кубок брата, протер его и снова наполнил вином. К своему кубку он во время разговора едва притронулся. Поставив оба у кровати, Ниал отодвинул дверной засов и отправился на поиски Мег.

Его настроение отнюдь не улучшилось, хотя Роберт и предложил убежище гонимым рыцарям. Будь проклят Климент, будь проклят Филипп, будь проклят Бог, которому столь верно служили рыцари и который бросил их на произвол судьбы, когда они больше всего нуждались в Его помощи. Если за подобное богохульство ему уготовано место в преисподней, пусть так и будет, однако Ниал же не верил в ад. Вообще ни во что не верил.

Он избавится от черной тоски, утонув в сочном, податливом теле Мег, в сплетении упругих рук и ног. Чем грубее любовная игра, тем больше она ей нравится.

Найти ее не составило труда. Она притаилась на верхней площадке каменной лестницы, но тут же с улыбкой вышла, едва Ниал поставил ногу на первую ступеньку, и, подобрав юбки, бросилась к нему. Не дожидаясь, пока Мег спустится, он пошел обратно в комнату, слыша за спиной ее торопливые шаги и прерывистое дыхание.

По дороге она успела снять шаль, даже ухитрилась распустить шнурки корсета. Ниал смотрел, как она лихорадочно сбрасывает одежду, высвобождает для него свое розовое тело, и его возбужденная пульсирующая плоть даже приподняла килт.

Заметив наполненные кубки, Мег улыбнулась. Он знал, о чем она подумала, но разубеждать не стал. Пусть лучше считает, что он готовился к встрече с ней, лишь бы не догадалась о ночном госте, а тем более о том, что им был сам король.

Мег взяла кубок, пригубила благородное вино и ощутила удовлетворение, ибо до сих пор всегда пила нечто кислое и водянистое. Отблески пламени играли на ее обнаженной груди, окрашивая соски в цвет того же превосходного вина, углубляя тени на пупке, которые терялись в густых завитках между ног.

Ниал не хотел больше ждать. Он выхватил у нее кубок, облив при этом вином, и Мег сначала взвизгнула от неожиданности, а потом, когда он швырнул ее на кровать и грубо раздвинул коленом ноги, засмеялась.

– Ты не собираешься освободиться хотя бы от башмаков? – хихикнула она, берясь за тесемки его рубашки.

– Зачем? Они же у меня на ногах, а не где-то еще.

Хихиканье мгновенно перешло в восторженный смех, и Ниал, выхватив из-под килта готовое к бою орудие, всадил его во влажную цель.

Мег затихла под обрушившейся на нее тяжестью, смех тут же умер, и она, казалось, умерла вместе с ним, пока ее тело впитывало в себя эту неистовую силу.

Черная тоска отступила перед наслаждением. Пока он держит в объятиях женщину, можно забыть и предательство, и сокрушительное бремя ответственности, давящее ему на плечи.