Текст книги "Проклятие Батори"

Глава 12

Карбондейл, штат Колорадо

6 декабря 2010 года

До отъезда Бетси поговорила со своей соседкой Мартой, хозяйкой мексиканской лавки, где продавали продукты и одежду, и та пылко пообещала заботиться о Ринго всякий раз, когда Бетси придется куда-нибудь уехать.

– Поездка предстоит недолгая, – сказала ей Бетси. – Всего на несколько дней в Нью-Йорк.

– No hay problema[22]22
  Никаких проблем (исп.).


[Закрыть], – ответила Марта, и два ее мальчика-подростка с улыбкой кивнули, продолжая составлять ящики со свежими овощами. Из переулка доносился запах свежеподжаренного перца, и зеленые стручки пузырились в металлическом цилиндре над пропановой горелкой.

– Мы будем выгуливать Ринго, кормить, поить. Доктор может не беспокоиться, – сказал старший, Луис, и обнял Бетси своей медвежьей лапой. Она не встречала такого громадного, но весьма вежливого и обходительного молодого человека. Ребята-латиноамериканцы звали его Арболон – Большое Дерево.

Потом Марта прогнала его, поцеловала Бетси в щеку и наградила щедрым abrazo[23]23
  Объятие (исп.).


[Закрыть]. От нее пахло сладким кукурузным тестом от тамале[24]24
  Тамале – острое блюдо мексиканской кухни; лепешка из кукурузной муки с начинкой из мясного фарша с перцем, обернутая кукурузными листьями.


[Закрыть].

– Луис и Карлос позаботятся о вашей собачке.

Бетси оставила им ключ от дома, мешок собачьего корма, поводок и телефонный номер ветеринара в этом же квартале.

И на всякий случай еще номер своего мобильника.

Несколько раз днем и один раз ночью Карлос или Луис выводили Ринго в парк, иногда давая ему побегать без поводка, когда были уверены, что рядом нет полицейского, который их сразу же оштрафовал бы за это.

Однажды вечером, сразу после захода солнца, на тротуаре Луиса остановила девочка с черными как смоль волосами, в черном шерстяном пальто и черных башмаках.

– Откуда у тебя эта собака? – спросила она. – Это ведь не твой пес.

– Доктора Бетси, – ответил парень, оглядев ее с головы до ног. – Эй, а где сегодня похороны?

– Что?

– Где похороны, девочка? Ты вся в черном.

– Не смешно, – отмахнулась Дейзи.

Луис пожал своими могучими плечами.

– Ты знаешь дока Бетси?

– Да. Я ее… подруга. И как раз собиралась к ней зайти.

Он молча посмотрел на нее. Подруга, тоже мне… Нет, она наверняка одна из ее locos[25]25
  Сумасшедшие (исп.).


[Закрыть]. Впрочем, неважно. Под этим черно-белым макияжем девочка была bastante guapa[26]26
  Довольно красивая (исп.).


[Закрыть].

– Хорошо. Подруги докторы – мои подруги, – подмигнул Луис. – Заходи выпить со мною пива, amiga[27]27
  Подруга (исп.).


[Закрыть]. Докторы не будет в городе еще пару дней.

Луис заметил выступающую из-под макияжа царапину у нее на брови.

– Ты, я и «Текате»[28]28
  «Текате» – сорт пива.


[Закрыть], bruja[29]29
  Ведьма (исп.).


[Закрыть].

– Мне нельзя. Я… несовершеннолетняя.

– Да? Круто. Я тоже. Заходи, похоронная девочка. Взбодримся стаканчиком cerveza[30]30
  Пиво (исп.).


[Закрыть].

– Нет, мне в самом деле нельзя. Эй, дай мне погладить собаку, а?

– Конечно, конечно. Девочки всегда любят щенков.

Ринго придвинулся к Дейзи и начал лизать ей руки, а она стала чесать ему уши. Луис смотрел, как Ринго изогнулся и вовсю завилял хвостом.

– Он тебя любит, – сказал он.

– Да. И я его тоже.

– Почему бы тебе не пойти со мною? Мне нужно его покормить.

Дейзи выпрямилась.

– У тебя есть ключ от кабинета? То есть от ее дома?

– Да, есть. Она доверила мне собаку, дом… Все, – проговорил Луис, гордо выпятив грудь.

Дейзи колебалась лишь мгновение.

– Ладно, почему бы и нет?

Замигал светофор, и они пошли. По улице, кусая за уши, пронесся порыв холодного ветра с гор. Дейзи натянула шерстяные перчатки.

– Фью! Как бы хорошо сейчас оказаться в Веракрусе[31]31
  Веракрус – штат в Мексике.


[Закрыть]. Пили бы cerveza, ели севиче[32]32
  Севиче – блюдо латиноамериканской кухни: кусочки сырой рыбы или креветки, маринованные в соке лимона или лайма.


[Закрыть]… Смотрели бы на девушек в бикини. Всем жарко, все пьют, отрываются… Играет мариачи…[33]33
  Мариачи – жанр мексиканской народной музыки.


[Закрыть]

Как только они пошли к дому, Луис вынул из кармана ключ, но около входа Ринго тихо зарычал. Луис схватил его за морду и заставил замолчать.

В окне кабинета за осиной Дейзи заметила какое-то движение и схватила Луиса за локоть.

– Там кто-то есть!

Луис весь напрягся, его тело затвердело, как камень. Он вытащил из кармана пружинный нож и щелчком раскрыл клинок.

– Подожди здесь и подержи собаку.

– Черта с два! Я с тобой.

Они вместе подкрались к окну.

Над письменным столом Бетси склонился какой-то человек в черном.

– Что он делает? – спросил Луис.

Дейзи прищурилась в темноту.

– Роется в ее бумагах.

Ринго снова зарычал; Луис попытался сдавить ему морду, но пес вырвался и начал неистово лаять, а потом с рычанием прыгнул на окно.

Луис бросился к двери и принялся вставлять ключ в замок, оставив Дейзи с собакой. Ринго, не переставая лаять, бросался на стекло.

Незваный гость, услышав лай, оглянулся. Его глаза были бледно-бледно-голубые, цвета вылинявшего неба, а кожа пепельная с синеватым оттенком – как у мертвеца.

Этот человек посмотрел Дейзи прямо в глаза, словно прекрасно видел в темноте. А потом улыбнулся.

Она громко вскрикнула, и казалось, что вся улица услышала этот крик…

Глава 13

Дневник Дейзи Харт

Аспен, штат Колорадо

Когда я увидела этого типа, то так растерялась, что ни о чем думать не могла, а хотела только поговорить с Бетси.

Но там ее не было. Когда я нуждалась в ней больше всего. Черт возьми, и когда я была нужна ей больше всего! У меня возникло жуткое чувство. Кто-то хочет ей страшно навредить.

У чувака, что рылся в ее столе, были выцветшие голубые глаза, цвета замерзшего озера. Зловеще голубые. И он что-то искал – готова поспорить, не деньги.

Я провожу некоторое исследование, пытаюсь взять в толк, кто такая доктор Бетси, зачем она придумала мне этот дневник. И «погуглила» Юнга. Он клевый чувак – пишет, как блуждал в темноте, когда еще только изобретали автомобиль и все такое. Но я все поняла. Думаю завести блог, специально для готов. Особенно про сны.

С тех пор как я занялась с Бетси, мои сны стали более… тревожными. Раньше я помнила только отрывки, странные фрагменты – изразцовый пол в шашечку или каменную зубчатую стену замка. Красные туфли.

А теперь сны стали интенсивнее. Краски кричат, и каждая деталь прямо шипит.

А есть один сон, которым я не могу поделиться ни с кем.

Мне снится кровь. Чаны с кровью. С человеческой кровью. Какая-то женщина из белого мрамора соскальзывает в блестящую латунную ванну с широкими медными стяжками. В ванну, полную крови.

Ее тело погружается по плечи, и она удовлетворенно вздыхает. «Аххх! – говорит она. – Аххххх!»

Как будто в долбаном джакузи.

Она черпает кровь руками и плещет на свое каменное лицо; красная жидкость свертывается у нее на ногтях, окрашивая кончики пальцев.

Это все долбаная готика, но меня просто выворачивает. Я просыпаюсь и вскакиваю с безумным визгом.

Подбегает мама и кричит: «Проснись, милая, проснись!»

Но я не могу забыть последний образ из сна: каменная женщина с улыбкой медленно погружается в ванну, пока не скрывается в крови вся целиком.

Глава 14

Где-то в Словакии

7 декабря 2010 года

Грейс ощутила, как из открытой двери тянет холодом, и услышала гулкое эхо чьих-то шагов. Ничего не видя с мешком на голове, она попробовала сосредоточиться. Шаги гулкие. Сквозняк был холодный, несмотря на огонь, тепло которого она явственно ощущала и даже слышала потрескивание дров. Наверное, она в каком-то большом здании – слишком просторном, чтобы хорошо отапливаться. Чувствовался запах, затхлый, густой – и холодный. Пчелиный воск, кедр, острый дух древних ковров и заплесневелых гобеленов, отсыревших от постоянных дождей. Запахи старинного замка…

– Ну, теперь вы уже готовы говорить, доктор Пэт? – спросил какой-то человек на беглом английском, хотя и с акцентом.

Кто-то снял ей с головы мешок, взъерошив ее седые волосы.

Она осмотрела помещение. Перед ней стояли три исхудавшие женщины и смотрели на нее глубоко ввалившимися глазами. Они выглядели болезненными – истощенные и бледные.

Грейс поморгала, пытаясь получше рассмотреть их. Лица женщин были покрыты белилами. Во взглядах явно читалось недоедание – словно у изголодавшихся зверей, рыщущих в поисках добычи.

Она обернулась к говорившему и удивленно вздрогнула. Это был тот самый мужчина, который без какой-либо видимой причины угостил ее шампанским в Пьештянах – всего за час до похищения. У незнакомца, высокого человека с седыми волосами, была бледная, как у мертвеца, кожа, за исключением багряных губ.

– Почему я здесь? Что вам от меня нужно? – спросила она, нахмурившись.

– Мне нужно лишь встретиться с вашей дочерью, – сказал он, сложив перед собой руки. – Полагаю, у нее есть то, что по праву принадлежит мне.

– Кто вы такой?

– Можете называть меня графом.

Грейс растерянно захлопала глазами. Человек казался пятном белой кожи с чувственными губами.

– Изволите попросить ваши очки? – спросил он.

«Изволите попросить», – подумала она. Его акцент был похож на венгерский. Наверное, учился в Англии или в детстве имел англичанина-гувернера.

– Да. Пожалуйста, – с трудом выговорила она.

Одна из худых, как оглобля, женщин расстегнула кожаный портфель Грейс, вынула оттуда очки и протянула ей.

Женщина помедлила, глубоко вдыхая. Было отчетливо слышно, как она втягивает носом воздух, словно принюхиваясь.

– Не эти, – буркнула Грейс. – В кошельке. Эти только для чтения.

Женщина посмотрела на графа. Тот коротко кивнул. Женщина с волосами цвета фуксии вытащила из темноты портфеля кошелек.

– Да, те, что в бисерном футляре.

Скелетообразные руки надели Грейс очки. Когда женщина отошла, доктор Пэт взглянула на ее руки. Фиолетовые и желтые синяки, сморщенная кожа.

– Где я? – спросила пленница и огляделась. Гранитный камин XV века с мраморной отшлифованной веками облицовкой. В кессоне потолка виднелась поблекшая фреска с изображениями римских императоров и габсбургских правителей. «Венецианский художник, – решила она. – Пятнадцатый, самое позднее – шестнадцатый век».

– Вы у меня дома. В Словакии. Добро пожаловать, доктор Пэт.

– Добро пожаловать? Да как вы смеете! Вы же меня похитили!

– Похитили? Какое недружелюбное слово! Я пригласил вас погостить в моем замке.

– Зачем? Что вам от меня нужно? Я историк, что я могу?..

– Еще раз повторяю: что мы можем сделать, чтобы убедить вашу дочь приехать к нам?

Грейс сделала вид, что не расслышала.

– Зачем вы держите меня в плену?

Граф поднял брови.

– Затем, что вы можете мне пригодиться. Боюсь, ваш муж не принес мне пользы.

«Пользы». Это слово зазвенело у Грейс в ушах. Звук ударов – ее сердца? – оглушал ее.

– Мой муж погиб в автокатастрофе десять лет назад!

– Да. Мы думали, это может заставить вашу дочь снова приехать сюда. Скоропостижная смерть, но необходимая.

У Грейс пересохло во рту. Пытаясь заговорить, она лишь издала щелкающий звук и с трудом глотнула.

– Повторите, что вы имеете в виду?

– Ах, вы забыли… Много лет назад, когда ваша дочь была ребенком – сколько ей тогда было? пять или шесть? – вы взяли ее с собой на какую-то научную конференцию в Братиславе. Конференция была посвящена эпохе правления Матьяша Второго.

Грейс лихорадочно вспоминала. Там было столько исследователей и специалистов… Сотни людей. В какой-то момент она в панике обнаружила, что Бетси рядом нет, девочка куда-то пропала…

И тут она вспомнила, тот эпизод многолетней давности вдруг ясно всплыл у нее в голове. Высокий элегантный мужчина с тростью с серебряным набалдашником держал девочку на колене, заглядывая ей в глаза. «Кто это такой?» – подумала она тогда. Когда Грейс поспешила к нему забрать дочку, в воздухе прозвенел голос: «Ах, граф Батори, мало того, что вы завоевываете женские сердца в Чехословакии и Венгрии, так вы еще пленяете своими чарами сердца американских девочек, столь юные и нежные?»

– Граф Батори, – прошептала Грейс, глядя на человека, в плену у которого оказалась. – Я вспомнила: вы держали мою дочь…

– Вот и прекрасно. Значит, теперь вы вспомнили меня. Мне было довольно обидно, когда ваш муж притворился, будто не может меня вспомнить. Особенно после всего… проведенного вместе времени.

Резкая боль пронзила ее грудь, и она закрыла глаза.

– Я слышал, вы изучаете моего знаменитого предка – графиню Батори. Вы же помните, что всего через несколько дней грядет весьма знаменательная годовщина?

Грейс уставилась на своего похитителя.

– Конечно, вы знаете…

– Что вам нужно от меня и моей дочери? – перебила она его.

– Это мое личное дело, – ответил граф. – Скажем так: у нее может быть то, что очень нужно мне.

Его лицо помрачнело, свет в глазах потускнел.

Потом он выдавил улыбку и раздвинул свои яркие губы, обнажив длинные белые зубы.

Глава 15

Чахтицкий замок

7 декабря 1610 года

Из стрельчатой бойницы цитадели Зузана подглядывала за новым конюшим. Она знала его еще юношей в Шарварском замке на равнинах Нижней Венгрии, но прошло уже тринадцать лет с тех пор, как она видела его мальчишеское лицо.

Он повзрослел – окреп физически и приобрел уверенность в себе. Ее первое воспоминание о Яноше рисовало молчаливого мальчишку, попивающего пиво в углу, пока их отцы обменивались сплетнями, похлопывая друг друга по спине.

Но это было еще до того, как он стал ее лучшим – самым верным – другом детства. Этот мальчик научил ее ездить верхом.

Теперь она смотрела, как он уверенно разговаривает со стражником, несмотря на свое безбородое лицо.

Отец Яноша Анастатиуш Силваши – конюший графа Надашди – был близким другом ее отца Алеша Бенде. Алеш работал в замке кузнецом, и конюший особенно ценил его искусство в подковывании лошадей из обширной графской конюшни. Сильваши и отец Зузаны вместе участвовали во многих походах на турок. Обслуживая Надашди и его кавалерию, Бенде следил, чтобы кони были всегда хорошо подкованы.

Всем было известно, что конюший, разделяя скудную трапезу с семьей, любил погружать черпак в бочку с пивом. А брат Зузаны, Ладислав, за свою короткую жизнь уже успел поработать в конюшнях и был его любимым конюхом.

– Твой брат умеет обращаться с лошадьми, – говорил старший Сильваши. Он щекотал маленькую Зузану под подбородком, несмотря на ее изрытую оспой кожу и глубокие рубцы, сажал к себе на колено и качал, будто она скачет на пони. Девочка визжала от восторга. Ничего на свете она так не любила, как лошадей.

– Думаю, мой сын Янош тоже имеет дар, но время покажет. – Конюший Сильваши брал Яноша с собой, и не по возрасту серьезный мальчик молча слушал, как двое мужчин, кузнец и конюший, обменивались новостями о коневодстве, о вторгшихся турках, о политике Габсбургов и об участии рода Батори-Надашди в австро-турецкой войне.

Зузана, которой было тогда всего пять лет, смотрела через комнату на мальчика. А тот не обращал внимания на малышку, к тому же с изуродованным лицом.

– Ты что, свалилась в яму с углями? – однажды спросил он ее.

– Нет, – в замешательстве ответила она. – С какими еще углями?

Мальчик протянул к ее лицу левую руку, и впервые она увидела белый шрам у него на краю ладони.

Янош, пощупав край глубокой оспины у нее на лице, печально рассматривал рубец. Схватив за запястье, Зузана убрала его руку от своего лица.

Детскими пальчиками она ощупала свою кожу, выгнув шею и опустив подбородок.

– Мама говорит, что это оспа. Меня спасли ангелы.

– Ангелы? Нет, это, наверное, чье-то колдовство спасло тебя от смерти. Ты просто родилась счастливой.

Янош Сильваши стал единственным, кто назвал ее счастливой.

* * *

На следующее утро Зузана проснулась от страшного холода. Глотать было ужасно больно, из носа непрерывно текло, и она вытирала его тряпкой.

Как я смогу прислуживать графине в таком состоянии?

Она напудрила свой распухший и покрасневший нос и засунула в передник тряпку, всеми силами стараясь не шмыгать носом.

Графиня уселась на свое кресло с высокой спинкой для совершения утреннего туалета и в зеркало посмотрела на служанку.

Зузана не удержалась и чихнула, подняв руки, чтобы закрыть лицо.

– Что такое? Зузана, ты заболела! Как ты посмела приблизиться ко мне в таком состоянии?!

– Извините, графиня.

– Я не позволю тебе прислуживать мне с таким шмыгающим носом и слезящимися глазами, – проговорила та и пальцем указала на дверь. – Прочь, сейчас же! Поработай на кухне, наноси воды, затопи очаг. Делай все, что велит повариха Брона.

– Да, графиня.

– Вернешься, когда полностью выздоровеешь. И ни минутой раньше.

– Но кто же будет прислуживать при вашем туалете?

Графиня помолчала в нерешительности. Провела пальцем по лицу, рассматривая в зеркале кожу.

– Пришли сюда Виду. Пусть прислуживает мне, пока ты снова не поправишься.

Зузана побежала по холодному коридору за Видой. Та еще валялась на своем тюфяке, в ее черных волосах застряла солома.

– Скорее просыпайся! Причешись. Сегодня утром тебе выпала честь прислуживать при утреннем туалете графини.

Вида еле встала на ноги, и Зузана увидела, как ее лицо исказилось страхом.

– Я! Ухаживать за кожей графини? Но она велела никогда больше не подходить к ней…

– Я разложила все мази и пудры. Могу тебя научить. Сначала берешь клочок шерсти ягненка и очищаешь кожу маслом из серой амбры…

– Зузана! Я ведь слышала, как она набрасывается на тех, кто ей не по нраву. Однажды она в кровь расцарапала лицо девушке, которая случайно дернула ее за спутавшуюся прядь волос.

– А ты не дергай. Ты должна без умолку говорить комплименты, развлекать ее, потакать во всем перед зеркалом. После масла из серой амбры – береги его, оно дорогое – приложи специальную грязь, что я приготовила в малиновом стеклянном кувшине. Эта грязь делает кожу белой. Оставь ее на четверть часа, чтобы грязь сотворила свое чудо. Потом смой розмариновой водой. Она в синей фляжке. Потом…

* * *

Собравшись с духом, Вида подошла к двери, ее сердце было готово выпрыгнуть через горло.

– Графиня, я имею удовольствие…

– Где ты болталась столько времени?! Огонь в камине погас. Я замерзла и, вероятнее всего, заболею, как та несчастная изъеденная оспой девка, что оставила меня здесь.

– Госпожа, я пришла тотчас же, как только усвоила все наставления Зузаны, – побелев, проговорила Вида. Она поспешила к камину и подкинула на еле тлеющие угли сухого хворосту. – Сейчас разгорится, – сказала девушка, раздувая огонь.

– Эй, девка, принеси мне скорее горностаевый мех! – велела графиня, поеживаясь.

Вида посмотрела на угли, все еще тусклые и не желающие разгораться. Веточки хвороста только дымили. Графиня закашлялась и замахала рукой, отгоняя дым.

– От тебя действительно никакого толку. Мои меха, сейчас же…

– Да, графиня.

Вида открыла кедровый сундук и, вытащив гладкую меховую мантию, обернула ею плечи Эржебет.

Батори увидела в зеркале, как мягкие белые руки служанки поправляют мантию, и при этом слегка коснулись ее руки.

Маленькие белые руки, упругие от своей юности. Белые, как фарфор. Совершенные, как у куклы.

Она посмотрела на свои и спрятала их под горностаевой мантией.

– Неуклюжая девка! Как посмела ты коснуться меня своими мужицкими руками?

– Простите…

– Принеси мне горячего пряного вина. Кипящего, дымящегося. Сейчас же!

– Да, графиня.

Графиня Батори рассматривала в зеркале лицо девушки. Ее кожа была безупречна и влажна, как у многих словацких служанок. Щеки разрумянились от возни у камина. Молодая грудь трепетала, как раненая птица, которую графиня однажды, еще девочкой, держала в руке. Птичка налетела на свинцовое стекло замка в Эчеде, где графиня жила в детстве.

Она держала птичку в руках и рассматривала ее. Потрясенная птаха открытым клювом хватала воздух. Через несколько мгновений она пришла в себя и часто задышала от страха. Эржебет сжала ее и улыбнулась, ощутив пальцами биение маленького сердечка.

Глаза графини похолодели, и их янтарный цвет напугал служанку.

Она все сильнее сжимала птичку, пока крохотное сердечко не остановилось.

– Разве я не велела тебе разжечь огонь? Не говорила, что замерзла до костей? Что с тобой, глупая, тупая девка? – прошипела она. – Будешь наказана. Я скажу поварихе Броне, чтобы не давала тебе есть. Ты кажешься мне слишком толстой и ленивой.

– Да, графиня. Я разожгу огонь и попрошу принести горячей медовины, чтобы прогнать холод.

Девушка опустилась на колени у камина и стала что было сил раздувать огонь. Хворост разгорелся. Она стала подкладывать одну за одной хворостины, а потом выбежала в дверь.

За дверью она наткнулась на Зузану.

– Она терпеть меня не может! – заплакала Вида. – Она велит поварихе уморить меня голодом.

– Я все слышала, – сказала Зузана, вытирая нос промокшим носовым платком. – Я все время прижимала ухо к двери.

– Тогда принеси медовины, скорее! – воскликнула Вида. – Мне нужно вернуться, пока огонь снова не погас.

– Сначала масло из серой амбры, – через плечо крикнула Зузана, убегая по коридору. – Следи за всем, что делаешь, и не капни чем-нибудь на ее горностаевую накидку, а то тебе крышка!

Глава 16

Аспен, штат Колорадо

8 декабря 2010 года

– Интересно, что ты делаешь во время солнцестояния? – спросил Кайл, останавливаясь у шкафчика Дейзи. – Что делают готы в свой особый праздник?

Дейзи не встречала его с тех пор, когда он врезался в нее на Рио-Гранде-трейл.

– Тебя ведь зовут Кайл? Верно?

Он покачал головой.

– Ты и так знаешь. Мы с августа учимся в одном классе. Не дури!

Дейзи обиженно задрала подбородок. Неужели он предполагал, что она помнит его имя? У них ведь ничего общего. Он спортсмен, она готка. И точка.

– И все-таки ты не ответила на вопрос. Что ты делаешь?

– В солнцестояние? Парень, до него ведь еще пара недель.

– А вообще что вы, готы, делаете?

– Да ничего особенного, – ответила она, захлопывая свой шкафчик. – Слушаем музыку, можем встречаться с друзьями-готами. Сидим дома и канализируем энергию.

Он вроде бы был разочарован, и Дейзи не поняла, почему ее это задело.

– В полночь идем на кладбище, – сочинила она.

Его лицо просветлело. «Как долбаная рождественская елка», – подумала девочка.

– Эй, а можно пойти с вами?

Дейзи многозначительно покосилась на него. «Какого хрена?» – явственно говорил ее взгляд.

– Зачем? Ты не из готского сообщества, – произнесла она вслух

– Может быть… но мне любопытно. И я читаю твой блог про все эти готические дела.

У Дейзи отвисла челюсть, отчего густой белый макияж сморщился. Что этому парню известно про нее? И почему он заинтересовался?

Дейзи огляделась, не слушает ли их кто-нибудь посторонний.

На них выразительно поглядывали две общительные девочки, но они были слишком далеко, чтобы расслышать разговор.

– А что это за ненормальную книгу ты скачиваешь, со всеми этими расчерченными картинками? – шепнул он, наклонившись так близко, что она ощутила запах тропических фруктов от его жвачки.

– «Красная книга».

– Это какое-то извращение – все эти иллюстрации. Дикие краски. Слушай, а он не ширялся или что-нибудь такое?

– Может быть, он был «ненормальным», когда рисовал их. Он исследовал свою психику и свою душу.

Ничего не сказав, Кайл посмотрел в ее накрашенные глаза.

– Я хочу провести солнцестояние с тобой.

– Со мной? Ты уверен?

– Да. Уверен.

– Почему бы и нет? – сказала Дейзи. Ее клык вылез на губу, и она изо всех сил старалась не улыбнуться.

* * *

Бетси подавила зевок. Ее полет из Нью-Йорка задержали на четыре часа из-за очередной снежной бури.

Ожидая, когда Дейзи придет на сеанс, она вынула из кармана и положила на стол карту с Девяткой Мечей. От вида рыдающей девушки по спине пробежали мурашки.

– Что это? – спросила Дейзи, бесшумно проскользнув в дверь.

Бетси подскочила и, схватив карту со стола, спрятала ее в ящик стола.

– Ничего, так…

– Это карта Таро, верно? Девятка Мечей. Бетси, будьте начеку! Особенно после того, как тот кошмарный тип вломился в дом…

– Давай забудем про тот эпизод, – сказала Бетси. – Это не имеет к тебе отношения.

Тут она увидела в руке у пациентки бежевую книгу.

– Что там у тебя?

– Это «И цзин»[34]34
  «И цзин», или «Книга перемен» – древняя китайская книга, состоящая из 64 гексаграмм и предназначенная для гадания.


[Закрыть]. Типа готический бестселлер. Так или иначе, я прочитала предисловие. Вы знаете, что его написал этот ваш парень? Карл Юнг.

– Нет. То есть да! Я забыла, что это он написал предисловие.

– Я думала о своих снах и теории синхронии Юнга, – сказала Дейзи. – Я много чего просмотрела в Интернете. Мне и в голову не приходило, что Юнг был таким потрясным чуваком.

– И зачем ты принесла «И цзин»? – спросила Бетси. – Сейчас у тебя час терапии, Дейзи. Присядь.

Она не села, а на лице у нее возникла загадочная улыбка, под которой открылся кривой клык.

– Ой, только не говорите мне, что знаете про доктора Юнга все, – ответила она и хлопнула ладонью по книге. – Он страстно верил в совпадения.

– В синхронию, – поправила Бетси. – У него есть труд «Синхрония: принцип беспричинной связи».

– Да, верно. Помните, вы мне про это рассказывали?

Разве она говорила?

– Вы мне говорили, что синхрония – это вроде совпадения. Как монеты или кости, выпадающие определенным образом с практически нулевой вероятностью. Или колесо рулетки, останавливающееся снова и снова на одном и том же числе. Или принцип, на котором основаны карты Таро. Многозначительные совпадения. «У-у, у-у, у-у!» – она издала комический зловещий вой и зашевелила нарисованными черными бровями.

Беседа вызывала тревогу, но, взглянув на забавное личико Дейзи, доктор Пэт рассмеялась.

– И какое отношение это имеет к терапии, Дейзи?

– Вы не объяснили, что этот парень Юнг был крутым чуваком. В оккультизме, мандалах и буддизме. И прошлых жизнях.

Бетси задумалась. Почему внезапный интерес Дейзи к Карлу Юнгу вызывает у нее тревогу?

– Он верил в исследование бессознательного, Дейзи. В то, что, исследуя мир твоего бессознательного, можно узнать причины твоего поведения, твоих верований и страхов. Юнгианский анализ…

– Нет, он был гот. Он верил в мир духов. Призраков. В шепот прошлого… – Дейзи величественно выпрямилась. – Он верил в коллективное бессознательное вселенной…

Она откинула назад свои эбеновые волосы и страстно встряхнула головой. Потом открыла «И цзин» и ткнула пальцем в предисловие.

– Да, Бетси, верил! Верил в призраков. А коллективное бессознательное? Здрасте! Совершенный гот. А дикие видения…

– Юнг испытывал «угрозу психоза», как он это назвал, – осторожно сказала Бетси. – Это было для него мрачное время, он тогда утратил восприятие реальности.

– Что такое реальность? – спросила Дейзи. – Это реальность – когда слышишь призраков или без всякой причины захлебываешься собственной слюной?

Бетси заерзала в своем кресле, отчего скрипнули старые половицы.

– Он просто потрясный чувак. Расскажу о нем всем моим друзьям-готам.

Дейзи решительно захлопнула книгу, и этот хлопок разнесся по всей комнате. Ринго вопросительно взглянул на нее своими карими глазами.

«Навязчивая идея», – подумала Бетси. Ее пациентка, похоже, помешалась на Юнге.

– Хорошо. Ты изложила свою точку зрения, Дейзи, – сказала она, и в ее тоне начинало сквозить раздражение. – На меня произвели впечатление твои исследования и то, сколько времени ты потратила на знакомство с Карлом Юнгом. А теперь пора приступить к нашему сеансу.

– Хорошо, Бетси, – ответила Дейзи, с победной улыбкой на напудренном белом лице падая в кресло с высокой спинкой. – Спрашивайте, что хотите.

Бетси кивнула.

Кто же эта сидящая напротив незнакомка, столь приветливая и открытая?