Текст книги "Пурпурные кружева"

Ни он, ни она не представляли, что сказать после этого замечания незнакомки. Все еще испытывая неловкость, Лили откашлялась и насмешливо произнесла:

– Муж и жена… Да мы скорее убьем друг друга, чем поженимся! – И прежде чем Морган успел вставить хоть слово, добавила: – Нам надо поторопиться, если мы не хотим потерять детей!

Магазин Мейси находился поблизости, и очень скоро они уже входили в него. Морган еще придерживал дверь, пропуская внутрь Лили, когда оба услышали возглас:

– Лили! Лили Блэкмор! Неужели это ты?

У стола с рулонами ткани стоял высокий мужчина лет тридцати. Рядом с ним они увидели миниатюрную женщину, которая была чуть моложе его.

– Так это действительно ты, – сказал мужчина с большим воодушевлением. – Сколько же лет мы не встречались?

– Ну, я точно не знаю, – ответила Лили. – Поскольку я никак не могу вспомнить ваше имя, мне трудно сказать, когда мы виделись в последний раз.

Мужчина откинул голову назад и рассмеялся:

– Ах, узнаю, узнаю нашу Лили Блэкмор! Ты нисколько не изменилась! Да это же я, Барт Мэйхью.

– О, мой Бог, действительно Барт Мэйхью! – Лили протянула ему руку. – Не пойму, как это я не узнала тебя сразу.

Барт и Лили с большой теплотой пожали друг другу руки.

– А ты помнишь мою сестру Эдит?

– Конечно, помню. Мне очень приятно вновь видеть тебя, Эдит.

– Взаимно, – натянутым тоном ответила изящная молодая женщина. – Здравствуйте, мисс Блэкмор.

Морган невольно обратил внимание на то, что кислая мина на лице сестры никак не соответствует приподнятому тону ее брата.

– Я просто глазам своим не верю, – сказал Барт. – Ты – здесь, у Мейси, как будто мы расстались только вчера!

Морган, в раздумье покачав головой, уже направился было к прилавку, чтобы заняться поиском нужных ему вещей, как вдруг заметил, что черты у Лили смягчились и лицо прояснилось. Он был поражен, когда понял, что девушка действительно счастлива оттого, что случайно встретила здесь эту пару. Даже демонстративная холодность Эдит ее не смутила. Неужели Лили, охваченная порывом радости, не разглядела, что в то время как Эдит Мэйхью смотрит на нее с презрением и осуждением, братец этой особы окидывает ее с головы до ног взглядом похотливого развратника?

Морган почувствовал непреодолимое желание как следует отделать этого повесу, но, привычным усилием воли овладев собой, все-таки удержался от того, чтобы дать волю кулакам. Он заставил себя отвернуться от Лили и брата с сестрой и отошел в сторону.

– Я был искренне огорчен, узнав о смерти Клода, – продолжал Мэйхью.

– Барт, – с непроницаемым видом напомнила о себе Эдит, – нам пора идти. В экипаже нас ждет мама.

– Да, конечно, Эдит. Лили, могу я нанести тебе визит? Я бы с удовольствием заглянул как-нибудь. Кстати, мама и Эдит в самое ближайшее время собираются устроить небольшой прием. Я уверен, они будут в восторге, если ты тоже приедешь. Не так ли, Эдит?

Прежде чем повернуться к Лили, Эдит медленно подняла голову и внимательно посмотрела брату прямо в глаза, словно желая убедиться, что тот не шутит. После секундной паузы она довольно сухо сказала девушке:

– Да, мисс Блэкмор. – На ее губах появилась снисходительная улыбка. – Мы пришлем вам приглашение. – Эдит натянула перчатки. – Пойдем же, Барт! Нельзя заставлять маму ждать так долго.

Звякнул дверной колокольчик – брат и сестра отбыли. Лили стояла совершенно неподвижно, как зачарованная. Морган ожидал чего угодно, но только не этого. Он думал, что стоит лишь Барту и Эдит Мэйхью удалиться, как она подобно вихрю бросится к нему и детям и отпустит в адрес бывших друзей одну из своих язвительных шуточек. Но девушка лишь взволнованно выдохнула:

– Прием… Я пойду на прием!

Морган и Роберт обменялись понимающими взглядами, и мальчик пожал плечами.

– Что это за женщина? – Чтобы хоть как-то поддержать разговор, спросил Морган.

– Это Эдит Мэйхью, я знаю ее с самого детства. Милая, добрая Эдит Мэйхью!

– Так значит, она милая и добрая?

– Да, конечно. И она пришлет мне приглашение на прием. Морган посмотрел на Лили. Непостижимо! Неужели эта женщина действительно настолько наивна? В порыве удивления он приоткрыл было рот, чтобы возразить ей, но в последний момент заставил себя промолчать.

– Поторопитесь, дети! – обратился он к подопечным Лили. – Мы не можем провести здесь весь день.

Морган усадил Лили и детей в конку, следовавшую на север, и прошел к тому месту, где в ожидании пассажиров стояли маленькие двухколесные экипажи. Мысли о Лили не покидали его. Пока они переходили от прилавка к прилавку в магазине Мейси в поисках нужных вещей, девушка не переставая говорила об Эдит Мэйхью и приеме, приглашение на который ей так хотелось получить.

Морган нисколько не сомневался в том, что Эдит Мэйхью не была искренней с Лили. Она относилась к Лили точно так же, как те люди, что написали имя девушки кричаще-красной краской на стене веранды. Он готов был поклясться, что верно прочел мысли этой маленькой чопорной женщины. Ему было достаточно одного взгляда на Эдит Мэйхью, чтобы разгадать ее. Маска лицемерной вежливости не могла скрыть от Моргана ее истинное лицо. Слишком часто его собственная жизнь зависела от того, насколько внимательно он подходил даже к самым незначительным мелочам, от которых зависел дальнейший ход событий. Моргану было совершенно ясно, что Лили никогда не получит приглашение на прием от Эдит Мэйхью.

Лили ошибалась, решив, будто Морган направляется в банк. Собственно, он и не говорил, что собирается туда. Он лишь упомянул о предстоящей встрече с банкиром, а это было правдой. Ему действительно необходимо было встретиться с банкиром по имени Бьюфорд Тисдейл, о котором прежде в высшем свете говорили как о женихе Лили.

В течение последних нескольких недель Морган постарался узнать об этом человеке как можно больше. Ему стало известно, что Тисдейл все-таки женился и теперь работал в банке, принадлежавшем его семье. Но Морган не собирался посещать финансиста в его офисе. Он направлялся в элитарный клуб, где, как выяснилось, Тисдейл неизменно появлялся по средам после ленча.

Конечно, самому Моргану следовало больше времени уделять поиску доказательств преступной деятельности Джона Крэндала, и он понимал это. Но Крэндал до сих пор ни разу не появился в Блэкмор-Хаусе. Правда, Морган подозревал, что Марки и Жожо посланы этим мерзавцем в дом Лили неспроста. Должно быть, они выполняют какое-то его поручение, но пока Моргану не удалось найти хоть малейшее подтверждение этой догадке. Да это и не казалось ему особенно важным: разве можно вменить в вину человеку то, что он прислал кому-то ни на что не годную прислугу?

Морган улыбнулся. Самой Лили, казалось, не было никакого дела до того, хорошо или плохо справляются ее работники со своими обязанностями. Эта женщина просто беззаботно порхала по жизни подобно бабочке. Должно быть, она считала, что мелочам вроде приготовления завтраков, обедов и ужинов вообще не стоит придавать значения, поскольку еда все равно каким-то образом появится на столе. Самое удивительное, что в Блэкмор-Хаусе именно так и происходило.

Кеб остановился на пересечении Пятой авеню и Тридцать девятой улицы, прямо перед входом в клуб. Пройдя через двойные двери, Морган оказался в большом пустынном фойе, которое скорее напоминало холл респектабельного жилого дома, чем место, где собираются мужчины, вырвавшиеся на время из семейных гнезд, чтобы почитать газеты, поиграть в карты и обсудить важнейшие проблемы политики и экономики. И тем не менее Морган знал, что именно здесь, а не в административных кабинетах Вашингтона принимается множество важнейших решений, влияющих на жизнь такой огромной страны, как Соединенные Штаты, а порой и всего мира.

В этот момент дверь, ведущая в одно из смежных помещений, распахнулась, и Морган настороженно замер. Он не был членом этого клуба, хотя ему не раз доводилось посещать его и он неплохо помнил внутреннюю планировку здания. Однако уже в следующее мгновение Морган вздохнул с облегчением при виде человека, направлявшегося к нему.

– Морган! А я-то надеялся, что ты не придешь.

– Неужели? – с улыбкой спросил Морган.

– Да, я очень на это рассчитывал.

Марио Респаччио был крупный мужчина лет под сорок. Он работал в этом клубе уже лет десять.

– Ну, можешь считать, тебе не повезло, – ответил Морган, все так же тепло улыбаясь и пожимая протянутую руку Марио. – Как Магдалена?

– Отлично! Родила мне еще одного малыша после того, как мы виделись в последний раз. Ты просто обязан как-нибудь зайти к нам – кто-то же должен накормить тебя как следует!

Морган рассмеялся, затем снова стал серьезным.

– Он уже здесь?

Марио недовольно поморщился:

– Да, здесь. Даже не верится, что я сам позволяю тебе делать это. Помогая тебе в прошлый раз, я чуть не лишился работы.

– Ты отлично знаешь, что это не так.

– Нет, меня бы точно уволили, если бы тебя поймали.

– Да у них не было ни малейшего шанса, и тебе это известно не хуже меня.

– Ну-ну!.. Положим, так. Но когда-нибудь удача изменит тебе, Морган, Дружище. Кто-нибудь обязательно вспомнит, что видел, как ты управлял кебом, изображая кучера, или представлялся содержателем публичного дома. Твоя жизнь полна опасностей.

– Меня очень трогает твоя обеспокоенность, – ответил Морган, криво усмехнувшись.

– Я беспокоюсь только за себя и свою семью! – резко сказал Марио. Но даже грубоватый тон не мог скрыть любовь, которую он испытывал к другу. – И поскольку я работаю в этом клубе, то не хочу, чтобы ты устроил здесь какую-нибудь заварушку. В моем доме полно голодных ртов.

– Можешь не волноваться, Марио, сегодня ничего подобного не случится. Здесь до меня никому нет дела, и никто не собирается выяснять, кто я такой. А теперь покажи мне Тисдейла, – успокоил приятеля Морган и похлопал Марио по спине. – Я только узнаю у него, что мне надо, и мгновенно исчезну с твоего горизонта.

Морган вошел в небольшой кабинет, где перед низким столиком, заваленным свежими газетами, сидел Бьюфорд Тисдейл.

Запах дорогих сигар, элегантный костюм, туфли из кожи великолепной выделки, а также вальяжная поза этого человека, позволившего себе расслабиться уже в три часа дня, свидетельствовали о том, что он богат и любит удовольствия. Морган заметил в клубе лишь нескольких посетителей – большинство бизнесменов и политиков еще в своих офисах. К тому времени, когда здесь станет многолюдно, он должен уйти.

Опустившись в глубокое кожаное кресло напротив Тисдейла, Морган небрежно взял последний выпуск «Тайме». Тисдейл поднял взгляд и кивнул Моргану в знак приветствия, прежде чем вновь погрузиться в чтение. Морган так же вежливо слегка кивнул головой в ответ и занялся своей газетой.

Через несколько минут появился Марио.

– Ваше бренди, сэр, – объявил он, преподнося Моргану рюмку на серебряном подносе. Он говорил с подчеркнутым почтением и держался совсем не так, как при их встрече в холле.

Морган взял хрустальную рюмку, затем откинулся на спинку кресла и вздохнул:

– Ах, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, – какой славный денек!

Тисдейл вновь посмотрел на него, и Морган, встретив его взгляд, слегка качнул головой, словно несказанно удивился:

– Тисдейл? – спросил он. – Бьюфорд Тисдейл? Тисдейл был явно озадачен такой реакцией.

– Ну да, – ответил он несколько неуверенно.

– Бог мой, дружище, сколько же лет прошло?! – воскликнул Морган, поставил рюмку на столик и, привстав, протянул банкиру руку.

– Извините, я никак не могу вспомнить ваше имя. Морган весело рассмеялся.

– Сэмюэл Уитли, – ответил он.

– Уитли? – переспросил явно смущенный Тисдейл.

– Только не говори, что не узнаешь меня. Гарвард. Мы одновременно получили диплом. Боже, как я тоскую по тем дням! Помнишь Тедди Рузвельта? Ты с ним часто встречаешься? – Морган снова уселся в кресло и взял рюмку с бренди. Прежде чем Тисдейл успел ответить, он позвал Марио: – Бренди для моего друга, милейший.

Бренди появилось перед Бьюфордом Тисдейлом, пожалуй, чересчур быстро, но он этого не заметил, поскольку все еще безуспешно пытался вписать лицо Моргана в изрядно поблекшую картину собственных воспоминаний о днях, проведенных в Гарварде. Морган же прекрасно понимал, о чем сейчас думает Тисдейл, поскольку проделывал этот фокус уже не раз.

– Мы беседовали с Рузвельтом как раз на прошлой неделе, – продолжал Морган, зная по опыту, что упоминание имени человека, который стремительно приобретал все большее влияние в среде нью-йоркских политиков и должен был вот-вот возглавить ключевой пост в городской администрации, обязательно вызовет живой интерес Тисдейла.

– Неужели? А я не встречался с ним давным-давно. Хотя, конечно, слышу разговоры о нем на каждом перекрестке. Должен сказать, дела у него идут просто отлично.

– Да, истинная правда. – Морган покачал головой и сделал глоток бренди. – А как ты? Я слышал, ты проводишь какие-то грандиозные преобразования в своем банке.

Бьюфорд гордо приосанился и откинулся на спинку кресла. Отпив из своей рюмки, он утвердительно кивнул:

– Да, я действительно ввел кое-какие новшества. Они касаются чеков и баланса. – И, оседлав любимого конька, Тисдейл принялся подробно рассказывать Моргану о сути своих нововведений.

Морган, удобно расположившись в кресле, вполуха слушал его, не перебивая, примерно четверть часа. Наконец ему показалось, что банкир заметно подустал и почти исчерпал волнующую его тему. Теперь можно было переходить к тому, что интересовало самого Моргана.

– Как печально, что нас покинул Клод Блэкмор… – начал он издалека и тяжело вздохнул.

Бьюфорд, соглашаясь, кивнул:

– Да, он был еще так молод. Моложе меня. – Тисдейл сделал большой глоток бренди. – Есть над чем задуматься, скажу я тебе.

– Я слышал, его сестра вернулась в город.

– Лили? – удивленно спросил банкир.

– Да, а я и забыл, как ее зовут. Постой-ка, ты ведь, кажется, ухаживал за ней?

Бьюфорд замер, взгляд его затуманился.

– С тех пор прошла целая вечность. Как будто это было не со мной. Не могу поверить, что Лили действительно вернулась, и сомневаюсь, что она останется здесь надолго.

Теперь замер Морган.

– Ну что ты, она непременно останется, – сказал он с большей горячностью, чем следовало.

Он сам не раз думал, что Лили совершенно далека от ведения домашнего хозяйства и ничего не знает о воспитании детей, но ему никогда не приходило в голову, что эта женщина способна сдаться и уехать из Нью-Йорка.

– Ты знаешь, ведь Клод оставил на ее попечение детей. Она просто не может уехать.

Теплая улыбка неожиданно осветила лицо Бьюфорда.

– Возможно, ты и прав. Но Лили никогда не делает то, чего от нее ожидают. Она непредсказуема. – Он с сомнением покачал головой. – И к тому же величайшая упрямица из всех, кого я когда-либо знал. Боже, как она была красива!

Морган с раздражением отметил, что его больно задевает то, как этот денежный мешок рассуждает о Лили. Это было тем более странно, что основная цель проникновения в клуб толстосумов и политиков и состояла в том, чтобы разговорить банкира. Но как бы то ни было, теплота тона, даже некоторое благоговение, с которым Тисдейл произносил имя Лили, заставили Моргана испытать нечто вроде ревности.

– Думаю, именно из-за своего упрямства она и влипла в эту историю, – сказал он, желая продолжить тему.

Бьюфорд задумался над этими словами, затем пожал плечами:

– Возможно. Но в глубине души я всегда чувствовал, что увлечение живописью не доведет ее до добра. Если бы она не стала ходить на занятия в этой школе искусств, то, думаю, мы с ней… – Он резко оборвал себя и опустил взгляд на хрустальную рюмку, как будто видел в ней, как в магическом кристалле, нечто совсем иное, нежели бренди.

– Какая еще школа искусств? О чем ты? – спросил Морган, подавшись вперед. – О какой школе ты говоришь?

– О школе искусств миссис Гарднер. Ты должен ее помнить.

Но Морган не помнил. Он никогда не слышал о школе искусств миссис Гарднер, однако не в его интересах было признаваться в этом.

– Конечно, теперь я припоминаю.

– Миссис Гарднер закрыла школу буквально через несколько месяцев после скандала. Еще бы ей было не сделать этого! После того, что произошло, ни один добропорядочный отец не послал бы туда своего ребенка. Вот Мельве Гарднер и пришлось отойти от дел. С тех пор я больше ничего о ней не слышал. – Бьюфорд усмехнулся. – Знаешь, говорили, что у Лили был настоящий талант.

– Значит, школа закрылась? – с нескрываемым волнением переспросил Морган, на мгновение забыв о том, что ему не следует столь отчетливо проявлять интерес к прошлому Лили Блэкмор.

Это было ошибкой. Морган сразу понял, что допустил ее, как только поймал настороженный взгляд Бьюфорда.

– Ты должен был слышать об этом. Все только об этом и говорили, – прищурившись, проговорил банкир.

Произнося слово «все», Бьюфорд, конечно, имел в виду своих друзей, принадлежавших к верхушке нью-йоркской знати. К высшей касте Манхэттена. Морган и раньше догадывался, что эти люди, среди которых вращалась когда-то Лили, никогда не допускали в свой круг посторонних и никогда не доверяли своих секретов тем, кто находился вне этого круга. Теперь он окончательно понял, почему то, что произошло на поминальном приеме десять лет назад, так и не стало известно ни газетчикам, ни простолюдинам. Изгнав Лили, городская знать обволокла ее имя завесой молчания. Вне своей среды эти люди никогда не говорили о том, что послужило причиной ее осуждения.

– Конечно, я слышал кое-что. Просто позабыл после стольких лет, – беспечно махнул рукой Морган.

Но Бьюфорд уже явно насторожился, весь его вид выражал сомнение. Больше у него ничего узнать не удастся, понял Морган.

– Да, то, что случилось, было просто немыслимо. Я до сих пор содрогаюсь, когда вспоминаю об этом. – Морган покачал головой и вздохнул. Затем, словно спохватившись, достал из жилетного кармана часы. – О, надо же, как бежит время! Мне пора, – сказал он, вставая. – Было очень приятно встретиться с тобой, старина. Надеюсь, скоро увидимся снова.

И прежде чем Бьюфорд успел задать ему хоть один вопрос, Морган стремительно вышел из комнаты. Массивная деревянная дверь с шумом захлопнулась за ним.

Глава 7

Вскоре после случайной встречи с Байтом и Эдит Мэйхью в магазине Мейси, казалось, весь Нью-Йорк уже знал о возвращении Лили Блэкмор. Через каких-то три дня после поездки за покупками в Блэкмор-Хаусе с утомительным для всех его обитателей монотонным постоянством стали появляться многочисленные визитеры. Морган то и дело слышал недовольное ворчание Марки, спешившего на звук дверного колокольчика: «Следовало бы просто оставить эту чертову дверь открытой».

Морган был склонен согласиться с дворецким в том, что касалось чрезмерного числа посетителей. Но в отличие от Марки он предпочел бы не оставлять дверь распахнутой, а крепко-накрепко заколотить ее гвоздями. За всю свою жизнь ему не довелось увидеть такого количества лощеных, самодовольных болванов, как за эти несколько дней. Все посетители Блэкмор-Хауса были, конечно, мужчины. Ни одна респектабельная дама до сих пор так и не переступила его порог и не оставила Лили свою визитную карточку.

Однако это, казалось, нисколько не заботило хозяйку родового гнезда Блэкморов. За неполных два месяца, проведенных здесь, Морган еще не видел Лили в лучшем расположении духа.

Удивительно, но она выглядит вполне счастливой, думал он как-то утром, задумчиво расхаживая по холлу с чашкой кофе в руке. Теперь она не ходила, а словно летала по дому, и ее беззаботный смех звучал тут и там.

Но рано или поздно ее радостное возбуждение исчезнет, а надежда на возвращение в высший свет будет безжалостно растоптана каким-нибудь безмозглым и жестоким хлыщом. Морган был абсолютно уверен в этом. Рано или поздно Лили поймет, что все мужчины, которые приезжают в ее дом, появляются здесь отнюдь не для того, чтобы серьезно ухаживать за ней и впоследствии представить своим матерям. И конечно, она догадается, почему ей не наносят визитов бывшие подруги.

Морган ощущал сильнейшее раздражение при виде того, как увиваются вокруг Лили лицемерные светские львы, но где-то в самой глубине его души таилось совершенно иное чувство. Нечто похожее на облегчение. И как ни пытался он не обращать на это внимание, как ни скрывал от самого себя, он все-таки был вынужден в этом признаться. Но признать – еще не означает принять. Что, черт возьми, с ним происходит? Неужели он действительно доволен тем, что Лили не может рассчитывать на брак, и даже испытывает от осознания этого факта облегчение? Нет, в нем говорит всего лишь похоть. Какое ему дело до того, как в дальнейшем сложится жизнь Лили Блэкмор? Да, он действительно все еще испытывает к ней непреодолимое влечение. Он желает ее так, как никогда не желал женщину. Ни одну женщину! Каждую ночь он только и думал о том, как в страстном порыве переплетутся их тела, и просто сгорал от желания обладать ею, а когда просыпался по утрам, не мог сдержать бессильный стон ярости оттого, что это не возможно. Но им движет всего лишь плотское влечение, и ничего больше, мысленно повторял он…

Нью-йоркская знать не спешила распахивать двери своих гостиных перед Лили, а то, что обещанное приглашение на прием в особняке Эдит и Барта Мэйхью так и не пришло, лишь доказывало, что он не ошибся в своих предположениях. Морган проклинал себя, понимая, что готов лично пойти к этому глупцу Барту Мэйхью и силой заставить того отправить Лили это чертово приглашение.

Он поморщился от досады. Дьявольщина! Похоже, он начинает терять голову.

Солнечный свет едва проникал сквозь пыльные и кое-где треснувшие стекла окон. Пройдет немало времени, прежде чем кто-нибудь еще встанет; в доме удивительно тихо и спокойно. Решив отвлечься наконец от мыслей о хозяйке Блэкмор-Хауса, Морган переключил внимание на расколовшуюся мраморную колонну. Чтобы привести ее в порядок, потребуется несколько дней, а то и целая неделя.

На лице Моргана отразилось негодование. Вместо того чтобы заниматься делом Крэндала, он почти все свое время тратит на бесконечный ремонт этого дома! Стоит ему решить одну проблему, как тут же возникает другая, не менее серьезная.

Сколько раз он говорил себе, что пора перестать обращать внимание на этот полуразвалившийся особняк и заняться тем, ради чего он и появился здесь, – сбором информации о Джоне Крэндале. Но несмотря на это, ему вновь и вновь приходилось делать какую-то срочную работу по дому.

Ну разве мог он не попытаться хоть на какое-то время наладить буквально рассыпающийся на части бойлер? Ведь без ремонта это пузатое сооружение, установленное в подвале, непременно бы взорвалось, если не через неделю, то уж через месяц точно. А колонна? Потолок, который она подпирала, угрожающе провис, и Морган опасался, что один неверный шаг – и кто-нибудь из детей или даже сама Лили провалится со второго этажа на первый через дыру в полу.

Морган покачал головой: его переполняли раздражение и негодование. Необходимо полностью сконцентрироваться на поиске улик против Крэндала, а он продолжает беспокоиться о Лили и детях. Приходится признать: он попал в ловушку, ему ни за что не достать Крэндала, если он покинет дом. А поскольку Морган вынужден находиться в Блэкмор-Хаусе, то не может не заниматься этим трижды проклятым ремонтом. И не может не обращать внимания на Лили.

В парадную дверь громко постучали. Поскольку никого из слуг поблизости не было, Морган направился к выходу.

Плотный рослый человек в опрятной рабочей одежде стоял на пороге, держа в руках шляпу.

– Я доставил вещи для Л. Блэкмор, – сказал он, взглянув на клочок бумаги.

Морган переступил через порог, посмотрел на тяжело груженный фургон и замер от удивления. Но не многочисленные коробки и ящики привлекли его внимание, а небольшая платформа на колесах, с которой другой мужчина сводил по сходням великолепную черную лошадь.

Росту в ней было никак не меньше семнадцати ладоней[3]3
  Ладонь – мера, применяемая для измерения роста лошадей, примерно 10 сантиметров.


[Закрыть], и она была ошеломляюще красива. Гордая! Независимая!

«Как Лили!» – внезапно подумал Морган.

– Кому принадлежит эта лошадь? – спросил он, хотя был уверен в том, что уже знает ответ на этот вопрос.

Человек обернулся и тоже посмотрел на породистое животное.

– Л. Блэкмор, я думаю, поскольку так написано в квитанции. Однако она горячая как огонь, – добавил он. – Просто не представляю, у кого хватит смелости проехаться на ней верхом.

Прежде чем Морган успел что-то сказать, на крыльцо выпорхнула Лили. Лили, никогда не встававшая раньше одиннадцати утра. Та самая Лили, которая никогда не обращала внимания на скучные домашние дела вроде доставки почты или каких-то вещей.

– Полночь! – с восторгом воскликнула она.

При взгляде на девушку Моргану стало абсолютно ясно, что она одевалась в ужасной спешке. Об этом свидетельствовало совершенно невообразимое сочетание предметов ее туалета. И она даже не побеспокоилась о том, чтобы надеть туфли. Хотя, подумал Морган, следя за тем, как она стремительно сбегает со ступеней, это гораздо лучше, чем если бы она опять нацепила свои жуткие шлепанцы-мулы.

Подобрав юбку, Лили понеслась по двору. При виде ее обнаженных лодыжек Морган вновь почувствовал, что в нем проснулось желание. Но оно, как обычно, тут же повлекло за собой острое раздражение. Однако на этот раз гнев Моргана очень быстро сменился удивлением – раньше он и предположить не мог, что эта женщина способна на столь сильные и искренние чувства. Он был поражен, когда на его глазах Лили обвила руками длинную, стройную шею лошади и приникла к своей любимице, не в силах сдержать чувств.

Морган был тронут. Перед ним предстала совершенно другая Лили Блэкмор. Нежная. Любящая.

Руки Лили с неожиданной уверенностью пробежали по холке и крупу лошади, ощупали ее ноги. Девушка проверила, на каждой ли есть подкова, и только потом успокоилась. Она расцвела счастливой улыбкой и посмотрела лошади прямо в глаза. Морган готов был поклясться, что если бы лошадь могла улыбаться, то непременно улыбнулась бы своей хозяйке, потому что была счастлива не меньше Лили.

Удивительно спокойным тоном, которого Морган никогда прежде у нее не замечал, Лили что-то говорила этому прекрасному сильному животному, а лошадь негромко ржала, словно отвечая.

Еще ни разу Моргану не приходилось видеть, чтобы Лили так явно выражала свою любовь. Трепетное отношение этой женщины к животному удивило и взволновало его до глубины души.

– Разве она не прекрасна? – неожиданно обратилась к нему девушка.

– Вы правы, она великолепна, – ответил Морган, пытаясь скрыть волнение.

– У нее замечательная родословная. В ней течет кровь Брендона Великого, – сказала Лили, когда немного успокоилась. – У меня есть еще один жеребец, связанный с Брендоном по боковой линии. Удивительно, насколько они разные!

– У вас есть еще лошади? – удивленно спросил Морган.

– Да, у меня их немало! – Лили направилась к дому. – И я бы непременно привезла сюда еще нескольких, если бы в конюшне было больше места. – Она мечтательно улыбнулась. – Я очень надеюсь, что вы в самом ближайшем будущем доберетесь и до конюшни – там есть что отремонтировать. Я, знаете ли, развожу лошадей и хотела бы – ох!.. – Лили резко приподняла ногу и замерла.

Мужчина, доставивший груз, направился было к ней, но Морган опередил его.

– Что случилось на сей раз? – пробормотал он, подхватывая ее на руки.

– Я просто наступила на камень. Сейчас же опустите меня вниз!

В этот момент на крыльцо высыпали Марки, Жожо, Роберт, Пенелопа и Кэсси. Вид у всех был заспанный. Но Морган не обратил на них никакого внимания. Он был полностью погружен в мысли о Лили. Лили, которую он не понимал. Лили, которая еще совсем недавно таяла в его объятиях… Внезапно он чуть не выронил девушку – с такой неожиданной силой она стукнула его в левое плечо.

– Я сказала, опустите меня! – упрямо повторила она.

– Зачем? Чтобы вы поранили другую ногу? Вы никогда не спрашивали себя, для чего люди носят туфли? Настоящие туфли?

– Опустите меня, – снова сказала она сухо.

Но Морган, казалось, не слышал ее. Он опустил ее вниз только тогда, когда они добрались до крыльца и оказались прямо перед группкой заспанных домочадцев.

– Позвольте мне осмотреть вашу ногу.

Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее лодыжки, но Лили оттолкнула его:

– Оставьте меня в покое, Элиот!

Ее резкий тон не смутил Моргана. Он вновь попытался взглянуть на ее ногу, но на этот раз получил удар в грудь.

– Вам что, больше нечем заняться? Неужели не надо забить какой-нибудь гвоздь или закрутить винт?

Морган смерил ее долгим внимательным взглядом, затем пожал плечами и кивнул в сторону фургона:

– Похоже, сначала придется внести в дом все эти ящики и коробки. – Он посмотрел на Марки, Жожо и Роберта: – Давайте-ка, ребята, разгрузим фургон.

В этот момент всеобщее внимание привлекло шуршание гравия под колесами небольшого экипажа, приближавшегося к Блэкмор-Хаусу. Кучер остановил лошадь позади фургона. Из экипажа выбрался человек в ливрее и быстро направился к дому.

– Приглашение для мисс Лили Блэкмор!.. – торжественно возвестил он, не предполагая, что стоявшая перед ним босоногая девушка и есть та самая леди, ради которой он здесь появился.

Лили приоткрыла рот от удивления и уже двинулась было к нему, но ее ловко опередила Пенелопа:

– Я передам его мисс Блэкмор, – сказала девочка. Слуга в ливрее кивнул и вернулся к экипажу. Пенелопа же повернулась к Лили и с раздражением протянула ей конверт:

– Надеюсь, что в следующий раз, когда захочешь представиться кому-то, ты будешь по крайней мере одета как положено. Мы должны думать о репутации нашей семьи.

Морган ожидал, что Лили зальется краской стыда и раскаяния после столь откровенного упрека, однако девушка лишь откинула волосы назад и рассмеялась с озорным видом:

– Да, Пенелопа, любовь моя, мы действительно должны об этом думать.

Сказав это, Лили быстро повернулась и устремилась к входу в дом танцующей походкой. На лице ее отражалось радостное волнение.

– Отнесите все вещи в мою комнату, – распорядилась она и прошла в холл, едва заметно прихрамывая. Не выпуская из рук приглашения, она поднялась по лестнице и исчезла.

Лили сидела на краешке большого кресла, занимавшего весь угол гостиной. Она все еще держала в руках приглашение, но до сих пор не вскрыла конверт. Как ужасно, что этот клочок бумаги так много значит для нее! Она презирала себя за то, что безумно обрадовалась приглашению на прием, и за то, что возлагала на него такие надежды. Ей следовало бы бросить этот конверт из дорогой веленевой бумаги с ручным тиснением прямо в лицо чопорной Эдит Мэйхью! И конечно, она не должна была бы мечтать о том, чтобы вернуться в привычный круг нью-йоркской знати. Лили прекрасно это понимала, но все-таки не могла противиться своему желанию перечеркнуть прошлое. Она безумно хотела пойти на этот прием и столь же сильно хотела верить, что люди, которых она когда-то называла своими друзьями, вновь готовы поддерживать с ней отношения.