Текст книги "Предатели крови"

Глава шестая

В голове не осталось ни единой мысли – после заявления Навока разум словно застыл. Но потом все внутри панически затрепетало, и под грохочущий стук сердца Кива попыталась припомнить разговор с Зуликой в темнице под Речным дворцом.

«Ты выходишь замуж за короля Навока? – потрясенно спросила тогда она. – Таков уговор?»

«Мама не знала про Королевскую Триаду, не знала, что есть другой законный способ», – ответила в свою защиту сестра, а потом поделилась планом объединить силы повстанцев с войсками Мирравена, чтобы помочь им захватить Эвалон и гарантировать, что на трон сядет Корентин – пусть даже Корентин в браке с Килдарионом.

Только теперь Кива осознала, чего сказано не было: Зулика не подтверждала, что мать обещала выдать за Навока именно ее в этой проклятой сделке. Вопрос Кивы остался без ответа, ей не дали ни единой подсказки насчет того, что ждет Киву в случае, если северный король наложит на нее лапы.

– Да ты потрясена, – ворвался Навок в водоворот мыслей Кивы.

Она была не потрясена. Она была в ужасе.

– Если уж честно, – продолжал он, – Тильда в самом деле собиралась сочетать нас с твоей сестрой. Но я видел, как отчаянно она хочет добраться до тебя, так что быстро прикинул: она верила, что ты самая сильная из ее дочерей – а значит, ты-то мне и нужна. – Он рассмеялся. – С чего она взяла, что я соглашусь на меньшее?

Стремительно, как молния, Навок выбросил руку и провел пальцами по щеке Кивы. Она отшатнулась от его прикосновения, едва не свалившись в камин, чем изрядно повеселила короля.

Стараясь отодвинуться, Кива обогнула кресло и сразу же почувствовала себя гораздо лучше, когда оказалась вдалеке от камина, который так и норовил поджечь ей платье, а заодно и от короля. Ее нареченного.

Боги, ее мутило.

– Тут какая-то ошибка, – хрипло произнесла Кива. – Я не сильнее Зулики. Даже не близко. Уговор там или нет, но…

– Все уже готово. – Навок махнул рукой, прерывая ее, вернулся в кресло и отпил из кубка. – Все приготовления завершены, свадьба через два дня.

Два дня?

Кива покачнулась.

Навок вновь молниеносно оказался рядом и подцепил амулет у нее на груди.

– В письме Зулика просила, чтобы он остался у тебя. Говорит, в качестве напоминания. Но твоя сестра мне не указ, и меня не радует, что ты таскаешь герб моего врага. – Он помрачнел. – Носи, пока мы не обручимся, а потом я не желаю его видеть. Понятно тебе?

Кива уставилась на него, не успевая осознать его слова, вообще ничего не понимая. Кое-как она выдавила:

– Зулика приедет на… на… – Помоги ей вечность, это слово она произнести не могла, особенно теперь, узнав, какая роль ей уготована.

Навок ухмыльнулся.

– На свадьбу? Нет. Твоя сестра в Валлении, разгребает дела рук своих. Как и следовало ожидать, подданные не горят желанием ей подчиняться. Ну и, наверное, тебе интересно – твой брат не представляет, где ты, не говоря уже о грядущем бракосочетании.

Кива упала духом: все ее надежды разбились, он правда ни о чем не знает.

– А вот моя сестра приедет, кстати, – продолжал Навок. – Едет из Терифа со своим женихом, Вошеллом. На весну я отправил ее погостить у них, но завтра они должны вернуться, как раз к нашему счастливому дню.

Вопреки всему Кива нахмурилась.

– Я думала, раз Миррин стала королевой, ты согласишься разорвать помолвку сестры, чтобы они могли быть вместе?

Навок вновь отхлебнул напитка, разглядывая Киву над краем кубка.

– Серафине лучше с Вошеллом.

Кива сощурилась:

– Хочешь сказать, Мирравену лучше заключить союз с Карамором через эту свадьбу?

Как бы Кива ни злилась на Миррин за то, что та натворила, она все равно сочувствовала принцессе: в каком же та сейчас раздрае, предала всю семью ради любви, а Навок не выполнил свою часть сделки.

Король пожал широкими плечами и ответил с хитрецой во взгляде:

– Мы просто пешки в игре под названием жизнь. Моя сестра знает себе цену и понимает, как важна ее жертва для королевства. Вошелл – слабак. Серафина еще слабее. Когда они станут королем и королевой, то прибегут за помощью ко мне; править их королевством буду, по сути, я. Мирравен, Карамор, Эвалон – три величайшие державы Вендерола окажутся у меня в кулаке. Другим странам останется только склониться передо мной. – У него заблестели глаза, будто имелись и другие планы, еще более амбициозные, но больше он ничего не добавил.

Кива была так ошарашена, что произнесла лишь одно:

– Эвалон еще не твой.

– Практически мой, – возразил он.

– Их войска не допустят вторжения, – настаивала Кива.

– Ты забываешь, что эти войска теперь подчиняются твоей сестре. А если они не признают ее власть, путь расчистят повстанцы.

Она покачала головой.

– Джарен и Кэлдон тебя остановят. И Эшлин.

Сестра Кэлдона командовала войсками Эвалона. Судя по всему, что Кива о ней слышала, она ни за что не допустит победы Мирравена.

Навок усмехнулся:

– Пусть попробуют.

Кива сменила тактику:

– Ты не знаешь Зулику. Говоришь о пешках, но теперь корона у нее, и она ни за что ее не отдаст.

Взгляд Навока помрачнел еще сильнее.

– Какой у нее выбор? – Он осушил кубок. – Понимает она это или нет, но она просто греет мне новый трон.

Кива фыркнула. Королю, очевидно, еще не доводилось узреть магию смерти Зулики. Может быть, после этого он осознает наконец, что выбрал себе не ту сестру.

– Смотрю, тебя это потешает, – сказал Навок. – Если думаешь, что я не знаю о… способностях… твоей сестры, то ты горько заблуждаешься. Но у меня есть свои способы ответить на это. И ты, дорогая невеста, – один из них.

Всю насмешливость Кивы как рукой сняло.

Но она не успела уточнить, что он имеет в виду, – он продолжил уже более спокойно:

– Кстати об этом: у меня есть для тебя свадебный подарок.

Он ухватил ее за локоть и потащил вперед.

– Пошли, – сказал он, не обращая внимания на ее попытки вырваться. – Думаю, тебе понравится.

Не оставив ей выбора, Навок вывел ее из залы для приемов, и двое часовых, которые стояли на посту у дверей, отправились вслед за ними.

У Кивы оставалось еще очень много вопросов, но после всего, что она только что узнала, в голове образовалась пустота; осталась лишь одна задача – выжить. Пока они шли через весь замок и спускались по длинным каменным лестницам, она молчала, собираясь с мыслями и с духом, чтобы встретиться с тем, к чему вел ее король.

Лишь глубоко под землей Кива снова начала вырываться, потому что наконец поняла, куда ее вел Навок.

В темницы.

– Уймись, – буркнул он, крепче стискивая ее руку. – Говорю же, свадебный подарок. Мы ненадолго – просто повидаешься с ним и пойдем обратно.

«С ним?»

Кива прекратила вырываться, охваченная любопытством и страхом.

Пробравшись по запутанному лабиринту стылых каменных коридоров и миновав множество Серых гвардейцев, которые патрулировали столько камер, сколько Кива никогда не видывала в одном месте, даже в Залиндове, Навок наконец остановился.

Перед ними были ржавые железные прутья, а за ними – клетушка, освещенная одиноким люминиевым фонарем на обсидиановой стене. В углу камеры виднелись хлипкие нары, заваленные каким-то тряпьем – по крайней мере, так думала Кива, пока эта кипа не пошевелилась.

Тряпье вдруг оказалось человеком, который, заметив, что к нему пришли, принялся неспешно подниматься. Стража избивала его: обветренное лицо покрывали синяки и отеки, на ногах он держался некрепко. К облегчению Кивы, она вовсе не узнавала его – ни грязные лохмы до плеч, темные с проседью, ни неопрятную бороду на тяжелой челюсти. Но полные чувства карие глаза не отрывались от нее, и в них читалось потрясение.

– Кива? – прохрипел он. Глубокий голос было почти не слышно: он редко говорил.

Кива, сама того не замечая, попятилась, пока рука Навока ее не остановила.

– Позволь представить: Голдрик Шоу, – произнес король; по красивому лицу было заметно, что он с нетерпением ждет реакции. – Может быть, ты о нем слышала: он был близким другом твоей матушки. Он может поведать тебе все, что ты хочешь узнать о ней и о тех десяти годах, что вы были разлучены.

Навок махнул в сторону избитого пленника свободной рукой:

– Допрашивай вволю, когда пожелаешь.

Кива уставилась на узника, осознав, кто он такой: бывший командир повстанцев, учитель и друг ее матери. Невозможно было поверить, что он стоит перед ней.

В первую очередь потому, что его считали мертвым.

«Голдрик первым заметил, что она уехала, и отправился за ней – может, хотел остановить, – вспомнила она слова Торелла, когда тот рассказывал, как Тильда сбежала из лагеря повстанцев и отправилась в Мирравен. – Но он не вернулся. Мы нашли лишь его плащ, весь в крови».

Тор и Зулика решили, что Голдрика убила Тильда – говорили, что под конец она была не в своем уме. Но напала на него Тильда или нет, он, очевидно, выжил, а потом, видимо, отправился вслед за ней в Задрию.

Кива быстренько прикинула в уме, что Тильду привезли в Залиндов шесть месяцев назад. Значит, Голдрик сидел в темнице Навока уже полгода, а учитывая, что мятежники считали его мертвым, у него не было никакой надежды на освобождение.

– Это правда ты? – прохрипел Голдрик, ковыляя ближе к решетке. Он осмотрел ее, а потом прошептал: – В самом деле. У тебя мамины глаза.

У Кивы перехватило дыхание, когда она поняла, что этот человек знал ее маму, пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было. Он видел, как Тильда превратилась из женщины, не желавшей применять дар, в ту, что лечила всех направо и налево, а потом обратилась ко злу и стала чудовищем. Он стал свидетелем каждого шага на этом пути. Он мог ответить на вопросы, которые Кива даже задать не осмеливалась.

Но… Ей не хотелось ничего спрашивать в окружении стражников, и уж тем более не при Навоке, который навострил уши.

– Я бы хотела поговорить с ним наедине, пожалуйста, – сдавленно выговорила Кива.

– Не сегодня, – ответил король.

Он потащил ее прочь.

– Нет, постойте…

– Не сегодня, – твердо повторил он. – Ты проделала долгий путь. Отдыхай, а завтра снова навестишь его.

Кива обернулась через плечо – Голдрик смотрел ей вслед, пока ее уводили прочь по коридору. Он не окликнул ее, не молил о свободе. Но во взгляде было обещание.

И боль.

Боль не от синяков – от того, что он увидел ее. Что бы он ни чувствовал, когда смотрел на нее, ему было больно. Может быть, от того, что сделала ее мать, а может, он просто очень скучал по Тильде – без сомнения, они были очень близки. Точно ясно только одно: ему не терпелось поговорить с Кивой.

Завтра, сказал Навок. Можно и подождать еще один день.

Но пока ее тащили по бесконечным лестницам наверх, в комнату, она поняла, что больше ждать нельзя. Потому что через два дня ее насильно выдадут замуж, а значит, следует убраться из замка Блэкмаунт до того, как ее навеки привяжут к его хозяину.

Глава седьмая

Когда Навок втолкнул Киву в дверь и без лишних слов ушел, Бринн уже ждала в комнате.

Жених, очевидно, не собирался ее очаровывать, но Кива и так уже поняла, что от нее ему нужно только кровное родство с хранителями трона Эвалона. И возможно, еще он использует ее как оружие против сестры. Вот это точно была не лучшая затея. Ее подмывало задержаться в Блэкмаунте просто, чтобы посмотреть, как он неизбежно схлестнется с Зуликой, но это искушение меркло перед риском выйти за него замуж. Нет, надо покинуть замок и бежать от Мирравена как можно дальше.

– Вы так бледны, госпожа… эм, Кива, – заметила Бринн, бросаясь навстречу Киве, чтобы проводить ее к кровати. В напряженном взгляде серебристых глаз читались тревога и забота. – Он вас ударил?

Этот вопрос и заинтересовал, и испугал Киву. Бринн предупреждала, что Навок известен скверным нравом, но Киве и в голову не приходило, что он может ударить ее.

– Нет, все в порядке, – ответила она, рухнув на бархатистое одеяло и борясь с искушением обнять подушку в утешение. Сейчас не время поддаваться чувствам или гадать, почему мать преподнесла ее Навоку на блюдечке. Чувства и вопросы подождут, а сейчас ей нужен план.

Еще было нужно, чтобы Бринн ушла: хоть интуиция и подсказывала, что горничной можно доверять, вероятность, что она информатор, была слишком велика.

Почуяв, что Бринн собирается спросить, как прошла встреча с Навоком, Кива быстро сказала:

– День был долгий. Хочу побыть одна.

Бринн виновато уставилась на кроваво-красный ковер:

– Простите, но мадам Мерит велела мне остаться с вами. На случай, если вам что-нибудь потребуется ночью.

Она указала в дальний угол роскошной комнаты, где стоял тюфяк, который Кива до этого не приметила.

– Обещаю, вы и не заметите меня, пока не понадоблюсь.

Неудивительно, что Киву не стали запирать – а она-то поражалась оба раза, когда ее оставляли в комнате одну. Бринн сразу бы заметила, попытайся она сбежать.

Кива приглушенно выругалась, но затем заставила себя сделать глубокий вдох, мысленно примиряясь с этим и говоря себе, что уже поздно и что в голове все слишком перепуталось, чтобы решать что-то прямо сейчас. Все еще нужно поговорить завтра с Голдриком, так что придется ждать до тех пор, прежде чем что-то делать, а потом…

«Что – потом?» – спросила у себя Кива. Даже если в самом деле получится сбежать из Блэкмаунта – хотя стражница сказала, что это невозможно, – что дальше? Нужно вернуться в Эвалон, но родина казалась далекой, как луна.

– Прошу прощения, – сказала Бринн, врываясь в мрачные раздумья Кивы, – я просто…

Она робко оборвала себя, затем начала снова:

– Мне говорили, что я слишком уж любопытна для горничной. Ужасный изъян. – Она сплела и расплела пальцы, собралась с духом и спросила: – Вы ведь не знали про свадьбу? Вы раньше спрашивали, когда назначена их свадьба. Не знали, что она ваша.

Горничная была, может, и любопытная, но еще и наблюдательная.

– Понятия не имела, – признала Кива. – Я думал, он возьмет в жены мою сестру.

– Разве это не хорошие новости? – обнадеживающе спросила Бринн, как-то пронзительно вглядываясь в Киву. – Вы из Корентинов. Ваша семья теперь правит Эвалоном. Женитьба с королем Навоком объединит два королевства по праву крови.

Кива устало покачала головой.

– Я уже говорила: моя сестра захватила престол. Он не наш. Чем раньше Валлентисы вернутся на трон, тем лучше. И поверь, меньше всего мне охота выходить за человека вроде Навока. Может планировать сколько вздумается, но я ни за что не помогу ему в захвате Эвалона.

Кива торопливо захлопнула рот, спохватившись, с кем говорит, но потом поняла, что ей все равно. Навок знает о ее чувствах, и оттого, что она выболтала все горничной, хуже уже не станет.

Бринн смотрела на нее все так же пронзительно, долго рассматривала ее, а потом заявила:

– Вы не шутите, да?

– Говорю чистую правду. – Кива потерла лицо. – Бринн, я устала. Давай не будем…

– Конечно. Прошу прощения, – ответила горничная, поспешила к шкафу и вернулась с чистым ночным бельем. – Разберу вам кровать. Вам нужно набраться сил перед грядущим.

Бринн и не представляла, насколько права. Но как бы Киве ни хотелось иметь назавтра свежую голову, все равно, когда она залезла под одеяло, еще несколько часов ворочалась, пока наконец не провалилась в изнеможении в сон.

* * *

Наутро Киву разбудил грохот в дверь. Она подскочила в кровати. Ей казалось, что она и минутки не проспала, мысли путались, как паутина.

Она кое-как разглядела, как Бринн спешит к двери, но створка распахнулась раньше, и в комнату ворвался король Навок.

Киве пришлось решать, что делать, за долю секунды. В кровати она чувствовала себя уязвимой, хотела встать, но вспомнила свой шелковый наряд и передернулась при мысли, что он увидит ее в таком виде. Тогда она натянула одеяло до подбородка, бросая на короля гневные взгляды, в которых читалось все, что она думает по поводу этого раннего визита.

Бринн, как заметила Кива, напряженно прижалась к стене, потупив взор и словно пытаясь слиться с ближайшим гобеленом. Киве и самой хотелось поступить так же.

– Все еще в постели, – заметил Навок.

Даже понимая, как это неразумно, Кива не удержалась от ехидного замечания:

– Разве? Точно?

При свете дня король был все так же хорош собой, даже когда скалился на нее.

– Вставай, – приказал он. Развернулся на каблуках и бросил через плечо: – Не появишься в тронном зале через полчаса – вернусь за тобой. И поверь, тебе не хочется, чтобы я возвращался.

Он исчез за дверью так же стремительно, как и явился.

Кива судорожно вздохнула и выбралась из кровати навстречу Бринн.

– Нужно было разбудить вас… – Горничная заламывала руки. – Но вы так плохо спали, что я…

– Ты не виновата, – заверила ее Кива. – Ты не знаешь, что ему понадобилось? Свадьба же… – она подавилась этим словом, – только завтра.

Бринн собрала свежую одежду для Кивы и поторопила ее в ванную комнату.

– Да что угодно. Сегодня должны приехать его сестра и принц Вошелл. Может, уже приехали, и ему хочется познакомить вас с ними?

Кива надеялась, что дело в этом. Ей было интересно посмотреть на королевскую семью, особенно на девушку, в которую была влюблена Миррин. Но даже если так, ей не хотелось тратить время зря. Каждая упущенная минута – это минута, которую она могла потратить на поиск пути из замка.

Бринн ловко помогла Киве надеть новое платье, на этот раз черное. Ткань прилегала к телу, обрисовывая медленно возвращающиеся изгибы и намек на мышцы, которые Кива пыталась нарастить.

– Тут вообще есть нормальная одежда? – спросила Кива, хмуро рассматривая очередной разрез на бедре. Но на этот раз, к ее счастью, прикрыто было больше: только разрез, а верх платья диагонально проходил через грудь и поднимался на одно плечо, оставляя другое обнаженным.

– Извините. Его Величество…

Кива вздохнула:

– Дай угадаю: сам выбирал.

– Погодите, вы еще свадебное платье не видели, – буркнула горничная полным отвращения тоном, принимаясь укладывать Киве волосы.

Киву слегка замутило при этих словах, но вот то, как они были сказаны…

– Ты не слишком-то любишь Навока, да?

К удивлению Кивы, Бринн не испугалась и не бросилась защищать короля, а фыркнула:

– Его не назвать всеобщим любимчиком. Даже собственная сестра ему не рада, а она – самое милое и доброе создание на свете. Что говорит о нем лучше?

Уважение Кивы к горничной вмиг возросло. Она осторожно спросила:

– Ты вчера рассказывала, что работаешь здесь всего несколько месяцев. Он… Он что-то сделал, чтобы заслужить такое мнение о себе?

Пальцы Бринн замерли, и она повернулась, чтобы взглянуть Киве в глаза.

– Нет, ничего такого. – Она указала на свое платье горничной. – В таком наряде я все равно что мебель. Могу быть хоть его покойной матушкой, а он и не заметит, потому что ни разу на меня не посмотрит. В его мире слуги – низшие существа, и относится он к нам соответственно: как будто нас вовсе не существует.

Ее глаза озорно блеснули:

– Я так часто убиралась у него в покоях, а он продолжал совещания, даже не замечая, что я в комнате. Я такого наслушалась, не поверите!

И будто не признавшись только что в том, что знает вещи, за которые ее можно обвинить в государственной измене, Бринн вернулась к прическе Кивы – замысловатому многослойному сооружению, украшенному блестящими бусинами.

– А это не слишком? – вяло спросила Кива, смотрясь в зеркало.

– Вы невеста короля, – ответила Бринн, провожая ее из ванной обратно в спальню, куда уже принесли завтрак: блюдо, полное фруктов и булочек. – Это мелочи!

Кива состроила гримасу и принялась за еду. Аппетита не было, но в планы на день входил побег, так что следовало хорошенько подзаправиться перед долгой дорогой обратно в Эвалон.

Превозмогая тошноту, она съела весь завтрак, закончив только когда Бринн сказала, что пора идти. Затем горничная вновь провела ее по замку – обе молчали всю дорогу, погрузившись в собственные мысли.

– Будут какие-нибудь еще советы? – спросила Кива, когда они подошли к большим золоченым дверям, у которых снова статуями застыли двое гвардейцев.

Вместо ответа Бринн коснулась пальцем амулета на шее Кивы – надеть его было дерзостью, учитывая, что король уже выразил свое неудовольствие на этот счет. Но он разрешил носить его до свадьбы, а Киву не волновало, выдает ли это ее истинные чувства к нему.

– Я слышала, про амулет Валлентисов всякое говорят. Считается, что он умеет хранить в себе защитную магию.

– Умеет, – подтвердила Кива. – Но он иссяк. Сейчас в нем нет никакой силы.

Лицо Бринн застыло.

– Тогда вот ответ на ваш вопрос: все, что я сказала в прошлый раз, плюс все, что только придет в голову. Навок, может, и симпатичный, но он опасен, и чего бы он от вас ни хотел… – Горничная покачала головой. – Просто будьте осторожнее, Кива. Он не потерпит непокорности, даже от невесты.

Бринн выглядела так серьезно, что внутри у Кивы все сжалось.

– Лучше ступайте, – сказала горничная, которую, кажется, вовсе не радовала необходимость оставить Киву одну. – Я буду ждать вашего возвращения в комнате.

Кива была благодарна ей за поддержку, но уже вовсю размышляла, как бы ей улизнуть по пути от Навока в покои. Может быть, получится придумать какую-нибудь отговорку для конвоя и…

«Голдрик!» – вспомнила Кива, вспотев. Перед побегом еще нужно попасть в темницу.

Зайдя пока что в тупик, она отвернулась от Бринн и дала знак Серым гвардейцам, чтобы те распахнули дверь. Затрепетав, она стремительно зашагала по алой ковровой дорожке, которая укрывала черный мрамор плитки и бежала через всю комнату до обсидианового возвышения, на котором разместился серебристо-алый трон. С потолка свисали многочисленные знамена, каждое с черной пантерой на красном поле – она стояла на задних лапах, оскалившись и выпустив когти. На стене за троном был герб Килдарионов – та же пантера напротив своего зеркального отражения, а между ними щит с двумя перекрещенными мечами. Другие стены прорезали большие арочные окна, все выходящие на гору над городом. Кива лишь мельком взглянула на этот вид и встретилась взглядом с Навоком – король восседал на троне и наблюдал за каждым ее шагом.

– Ты не спешила, – заявил он, когда она остановилась перед ним.

Она не отвела взгляд и не присела в поклоне.

– Я не опоздала.

Навок не шелохнулся: один локоть он удобно устроил на алом бархатном подлокотнике, кулаком подпер щеку, ноги вытянул вперед. Он был напряжен, несмотря на расслабленную позу, так напряжен, что Кива невольно отшатнулась.

Он изогнул губы в улыбочке, будто ее реакция польстила ему.

– Хочу посмотреть, на что ты годна, – сказал он. – Покажи.

Кива моргнула:

– Прости, что?

Навок махнул рукой.

– Твоя магия, – пояснил он. – Хочу посмотреть. Давай.

У Кивы вырвался неверящий смешок.

– Вот так запросто?

Король сощурил карие глаза:

– Второй раз просить не буду.

Веселье испарилось, Кива скрестила руки на груди.

– Вы ранены? Или больны?

– Нет.

– Тогда скажите на милость, что мне лечить? – Ее тон сам за себя говорил, что она думает о его глупом требовании.

Навок помрачнел.

– Последний шанс, невеста моя.

Кива бросила на него сердитый взгляд и не удержалась:

– Не называйте меня так. И я не собираюсь ради вас колдовать. Даже если бы хотела – а я не хочу, – магия так не работает.

Король поднялся и так быстро шагнул к ней, что она попятилась, но он оказался проворнее – схватил ее за руку и удержал на месте. Пальцы впились ей в предплечье стальными оковами, и она вскрикнула, почувствовав, как скрежещут кости.

– Мы еще мало знакомы, так что давай-ка я кое-что поясню, – склонившись, прошипел он ей на ухо. – Когда я велю что-то сделать, ты выполняешь. Ты не споришь – ты слушаешься. Ясно тебе?

Пальцы стиснулись так, что у Кивы на глазах вскипели слезы, но она сжала зубы, не желая показывать, как ей больно.

– Я задал тебе вопрос, – тихо, угрожающе произнес он. – Отвечай.

Киве было очень страшно, но она ответила:

– Я думала, мне запрещено спорить.

Кива знала, что это не слишком мудро, но она слишком многое пережила, чтобы теперь ее унижал жадный до власти королек. Навоку предстояло стать ее мужем – если не учитывать, что она не собиралась дожидаться свадьбы, – и намеренно или нет, но он уже признал, что она нужна ему в неминуемой стычке с Зуликой. Следовательно, ей он не навредит – в общем и целом.

Услышав ответ, король выпустил ее, подарив Киве мгновение самодовольства.

Но потом поднял руку…

И наотмашь ударил ее по лицу.

Удар был настолько сильным, что Кива с криком упала на колени, прикрывая рукой щеку, а на глаза опять набежали слезы. Мельком она заметила, что на предплечье уже расцветает отпечаток руки, но сейчас куда сильнее беспокоила пульсация под глазом, где кожа на скуле уже начала опухать и натягиваться.

– Вставай! – безжалостно приказал Навок.

Кива прикусила язык, чтобы не ляпнуть что-нибудь и не усугубить ситуацию, и неуверенно встала.

– Давай, вылечись, – велел он.

Кива покачала головой, но не потому, что вновь ему отказывала – она была не такой дурой, – но потому, что ее дар не сработал бы на ней самой.

– Я не могу. Она не будет…

– Все упрямишься? – в ярости перебил ее Навок.

Не дожидаясь ответа, он отошел к трону. Позвонил в колокольчик, вновь уселся и сказал:

– Кажется, тебе просто не хватает мотивации.

У него было такое выражение лица, что Кива поняла: слушать он не станет, даже если она попытается объяснить. Она прикинула, далеко ли успеет убежать, если попробует рвануть из тронного зала. Но не успела она сделать и шага, как двери распахнулись и вошел незнакомый мужчина, темнокожий и темноволосый, с глазами будто бездонные черные провалы.

– Tua Carem, – поприветствовал он короля по-мирравенски, низко кланяясь.

Подобно Навоку, он с головы до пят был одет в черное, но в отличие от короля, чей наряд был парадным с алой оторочкой, одежда незнакомца больше походила на кожаную броню, какую надела бы Наари, только оружия не было видно.

– Geh nerro eh jakoweh ken darra?

– Встань, – велел ему Навок на общем. И обратился к Киве таким дружелюбным тоном, будто забыл, что только что ударил ее: – Это Ксуру. У него есть особые таланты, которые кажутся мне особенно ценными, когда дело касается моих недругов. И, судя по всему, моей непокорной невесты тоже.

Кива сглотнула и снова прикинула, не стоит ли рискнуть и сбежать. Но Навок догадался, о чем она думает, и, кликнув Серую Гвардию, приказал им встать у внутренних дверей, перекрыв ей выход.

Затем король обратился к Ксуру на мирравенском. Предвкушение, отразившееся на лице новоприбывшего, дурным предчувствием отозвалось у Кивы в груди.

Повернувшись обратно к Киве, Навок заявил:

– Мое терпение иссякло. Покажи мне свой дар – или ты не оставишь мне выбора, и мне придется тебя заставить.

«Ну, удачи», – подумала Кива, но сочла за лучшее придержать на этот раз язык, лишь кивнула и подняла руки. Себя ей исцелить не удалось бы, но она все равно могла покориться приказу Навока и показать, что ее дар в самом деле существует, а заодно не дать Ксуру применить его «таланты».

Но… Кива еще ни разу не пыталась призвать силу, когда ей не нужно было кого-то исцелить. А в последний раз, когда она пыталась – чтобы вылечить Кресту в Бездне, – ничего не вышло.

Сейчас было не время сомневаться в себе, так что она стиснула зубы, невзирая на боль, расходящуюся по лицу, и обратилась к магии в крови. Всего лишь искорка золотого света – этого хватит, чтобы показать ему. И он бы от нее отцепился.

По спине катился пот, пока Кива пыталась вытянуть дар наружу, но он словно игнорировал ее, отказывался подниматься к поверхности. Будто знал, что здесь нечего лечить – а если и было, он не желал принимать в этом участие.

«Пожалуйста! – про себя молила Кива, с ужасом представляя, что именно король может приказать Ксуру, если она не справится. – Пожалуйста!»

Кажется, она целое столетие выманивала силу наружу, и все без толку. Но только она собралась уже взмолиться о пощаде, как вдруг почувствовала. Покалывание в кончиках пальцев, тепло по рукам, а затем – едва заметное золотистое мерцание, исходящее от ладоней. Ничего подобного слепящему сиянию настоящего исцеления, но и это доказывало, что она владеет магией, и она победно взглянула на короля, прежде чем сияние не развеялось полностью.

Он изогнул бровь:

– И это все?

Кива не проронила ни звука, не желая вновь столкнуться с его гневом.

– Твоя мать заявляла, что ты сильна. Невероятно сильна. А ты мне что? Огонечек? – фыркнул Навок. – Жалкое зрелище.

Он кивнул на Ксуру, вновь бросил ему что-то на мирравенском, затем вновь повернулся к Киве и закончил:

– Кажется, тебе все-таки не хватает мотивации.

Это было единственное предупреждение, которое получила Кива, прежде чем Ксуру поднял руки и взмахнул ими. Жест мог бы показаться нелепым, если бы не огненный шар, который возник из ниоткуда и рванул к Киве.

Когда ее ударило пламя, она успела подумать о трех вещах:

Ксуру владел стихийной магией.

Он был аномалией.

А она горела.