Текст книги "Волчья луна"

– Джереми?

Оглянувшись на этот призыв, Логан увидел, как, поднявшись с кресла, к нему приближается мужчина с кожаным ранцем в руке. Когда человек вышел на освещенную часть площадки, Джереми слегка запоздало испытал потрясение, узнав старого приятеля.

– Рэндалл!

Мужчина улыбнулся и пожал Логану руку.

– Рад, что ты еще узнаешь меня.

– Ты почти не изменился.

И действительно, хотя Логан не видел друга два десятка лет, Рэндалл Джессап выглядел почти так же, как во времена студенчества в Йеле. Слегка поредела, возможно, рыжевато-каштановая шевелюра, да загорелое лицо с появившимися в уголках глаз морщинками явно свидетельствовало, что его обладатель много времени проводит на природе, однако от всей этой высокой и стройной мускулистой фигуры исходило почти осязаемое ощущение молодости, а в глазах горело извечное выражение задумчивой озабоченности.

– Мне сообщили, что ты заходил сюда, но не захотели выдать, где именно ты остановился, – пояснил Джессап.

Он был одет в оливковые рубашку и брюки, экипирован, как лесной рейнджер, песочного цвета шляпой с полями военного образца и широким поясом с кобурой.

– Соизволили только признать, что ты будешь жить в одном из здешних домиков, – добавил он, – служба безопасности здесь строга как в Кэмп-Дэвиде[7]7
  Кэмп-Дэвид – загородная резиденция президентов США в штате Мэриленд.


[Закрыть].

– Да, я поселился тут рядышком. Пошли… сможем нормально поболтать в моей берлоге.

Логан прошел по газону и свернул на дорожку к своему дому. Открыв дверь, он отступил в сторону, сделав Джессапу приглашающий жест.

– Славное местечко, – признал Джессап, сумев сразу оценить обстановку благодаря оставленному Логаном освещению.

«Роскошная монашеская обитель», – подумал Логан.

– Я еще не успел распаковаться, поэтому понятия не имею, какие здесь есть припасы. Хотя сам предусмотрительно захватил с собой бутылку водки. Выпьешь со мной по стаканчику?

– С удовольствием, – откликнулся Джессап, положив ранец на пол.

Покопавшись в своем багаже, сложенном у подножия лестницы, Джереми извлек бутылку «Бельведера» и, пройдя на кухню, заглянул в буфет, быстро обнаружил там пару граненых стаканов, бросил в них по горсти льда из морозилки и плеснул в каждый водки на пару пальцев. Вернувшись из кухни, он вручил один стакан Джессапу, распахнул окно, и они вдвоем удобно устроились в одном из углов гостиной на угловом кожаном диване. Рядом стоял торшер с абажуром, сделанным из расписной бересты, и Логан, потянув за его цепочку, обнаружил, что лужица рыжевато-коричневого света залила их угол комнаты.

Пока они потягивали выпивку, Логан углубился в воспоминания о Джессапе. На предпоследнем курсе обучения в Йеле они довольно близко сошлись, Логан тогда специализировался на истории, а Джессап изучал философию – и относился к собственной персоне, как это часто бывает с перспективными философами, весьма серьезно. В тот год он открыл для себя особую группу писателей – Торо, Эмерсона, Октавия Брукса Фронтингама – и глубоко увлекся трансцендентализмом[8]8
  Трансцендентализм – философско-художественное течение в США в XIX веке, опиравшееся на многие идеи немецкого идеализма: бог как нравственный закон, природа как живой, обладающий духом организм и пр. Указанные авторы принадлежали к этому течению.


[Закрыть]. Часть выпускного курса он провел вне стен университета, работая на берегах Юкона над какой-то исключительной программой. Они потеряли связь, когда Джессап перешел на факультет лесного хозяйства и экологических исследований.

– Расскажи немного о себе, – предложил Логан. – Ты женат?

– Да. У меня двое ребят: Фрэнклину двенадцать, а Ханне – девять.

Логан мысленно ухмыльнулся. Даже дети, похоже, названы в честь философов[9]9
  Видимо, имеются в виду американский ученый Бенджамин Франклин (1706–1790) и немецко-американская исследовательница Ханна Арендт (1906–1975).


[Закрыть].

– А ты? – спросил Джессап.

– Был.

– Развелся?

– Нет, – Логан покачал головой, – она умерла несколько лет назад.

– О, боже. Извини.

– Все нормально. – Логан кивнул на экипировку друга. – Догадываюсь, что ты приобщился к лесу. Подальше от безумной толпы и прочих безумств цивилизации. Ты начал работать здесь сразу после Йеля?

– Нет, – Джессап снял шляпу и положил ее на диван между ними, – год-другой я скитался по миру… Индия, Тибет, Бирма, Бразилия, Непал. Вволю побродил по лесам, покорил много горных вершин. Много читал, много размышлял. Потом вернулся домой. Знаешь, я же вырос в этих краях, милях в пятидесяти отсюда, в Платтсбурге. Лет шесть я проводил лето на здешней турбазе около озера Таппер и успел довольно прилично узнать весь Адирондакский парк. Поэтому я и устроился сюда в команду лесных рейнджеров. – Он выдал шутливую самоуничижительную улыбочку.

– И ты дослужился до лейтенанта, по крайней мере так я слышал.

– Звучит более солидно, чем есть на самом деле. – Джессап рассмеялся. – По существу, я прошел всего лишь полпути по иерархической лестнице к тотемному столбу. Формально я присматриваю за порядком на участке Пять А – Пятой зоны. Под моим началом служат шесть рейнджеров. – Он помедлил. – Догадываюсь, о чем ты думаешь. Мне следовало бы уже дослужиться до капитана. Серьезно, ведь я здесь околачиваюсь уже пятнадцать лет. Конечно, мне предлагали… Но я просто не хочу протирать штаны в кабинете. Мы живем на природе рядом с озером Саранак, входящим в мою юрисдикцию. Я сам построил себе дом. Здесь не нужно много денег, чтобы хорошо жить, Сюзанна и дети счастливы.

Логан понимающе кивнул. Похоже, Джессап не изменился, остался таким же самоуверенным и самодостаточным, как в студенческие времена.

Он понял, что у старого друга есть что-то на уме – сам факт того, что он дважды сегодня зашел повидать его, говорил о многом. Логан обладал даром проникновения в чувства людей и обладал интуитивным чутьем, когда надо воспользоваться этим даром, позволить себе почувствовать в большей или меньшей степени эмоции и мысли своего собеседника. Пока он предпочел не применять свои способности; он знал, что Джессап сам выскажется, когда будет готов.

Поэтому, спокойно сделав очередной глоток выпивки, Джереми спросил:

– Как же мы вообще подружились? Не могу вспомнить.

– До того как стать друзьями, мы схлестнулись как соперники. Энн Брэнниган… помнишь ее?

– Нет… Ах, да… У нее еще на рюкзаке были нашиты луна и звезда, и она стала веганом задолго до того, как вообще изобрели это прозвище.

– Точно. – Джессап опять рассмеялся и глотнул водки. – А ты, значит, осел в Йеле.

– Да, после защиты докторской в колледже Магдалины в Оксфорде. Провел несколько лет в своих собственных скитаниях по миру, но не заглядывал в такие экзотические места, как Непал или Бирма, – в основном торчал в старых библиотеках, в монастырях и церквях Англии и континента. Вернувшись в Йель, я начал вести коллоквиум на тему «Черной смерти»[10]10
  «Черная смерть» – пандемия чумы в XIV в.


[Закрыть], поскольку заболел профессор, который собирался вести его. – Он пожал плечами. – Мне не оставили выбора.

– А я слышал нечто другое, – тихо произнес Джессап.

– Ты имеешь в виду мое аховое хобби?

Джессап кивнул.

– Согласен, странное хобби. Из-за него моя физиономия то и дело попадает в газеты.

Джессап опять кивнул.

– Ты ведь увлекался этим еще в Йеле. Я помню наш выпускной курс, когда ты доказал, что привидение, якобы посещавшее Сэйбрукский университет, было просто тайной традицией, передаваемой от одного посвященного аспиранта другому избраннику. – Помедлив, он добавил: – Пару лет назад я ознакомился с твоей биографией в «Пипл».

– Да уж, они поместили там ужасную фотографию. На ней я выгляжу настоящим толстяком.

– Ты сам назвал себя своего рода…

– Энигматологом. На самом деле кто-то предложил мне такой термин, но он, видимо, прижился.

– Да, я помню его описание в той статье. Там говорилось, что ты изучаешь явления, не имеющие нормальных научных объяснений: исследуешь странное и необъяснимое, доказываешь реальные истоки того, что большинство людей склонны называть мистическим или сверхъестественным.

– Или опровергаю ту же мистику… как в случае с Сэйбрукским призраком.

– Верно. – Джессап нерешительно помедлил, казалось, набираясь решимости. – Слушай, Джереми… ты, вероятно, догадался, что я заявился к тебе не просто ради возобновления старой дружбы.

– Мне, разумеется, приятно вновь видеть тебя, однако, ты прав, такая мысль приходила мне в голову.

– В общем, ты не против, если я поделюсь с тобой одной историей? Только между нами… по крайней мере до поры до времени.

– Конечно.

– Могу я сначала попросить добавки? – спросил Джессап, погремев льдом в опустевшем стакане.

– Виноват, моя оплошность.

Забрав его стакан в кухню, Логан плеснул на лед еще порцию водки и, вернувшись, отдал обратно Джессапу. Рейнджер сделал глоток, чуть помедлил, окинув взглядом комнату, и, глубоко вздохнув, начал говорить.

5

– За последние три месяца в нашей округе совершено два преступления, – сообщил Джессап, – убили двух туристов, любителей пеших походов.

Логан молчал, ожидая продолжения.

– Между этими убийствами обнаружилось много сходства. Оба мужчины были молоды, в отличной форме и хорошо знали опасные тропы и проблемные парковые зоны. И оба они являлись членами Адирондакского клуба покорителей «Сорока шести вершин».

Логан понимающе кивнул. Членом этого клуба мог стать только человек, забравшийся на все сорок шесть самых высоких вершин Адирондакского горного массива, чьи высоты превосходили четыре тысячи футов. Условия вступления также включали подъем на горы как с проложенными туристическими тропами, так без оных, и, кроме того, как ему помнилось, хотя бы одно зимнее восхождение. Много лет назад они с Кит питали надежды вступить в этот элитный клуб, пока реальная жизнь не помешала их походам.

– Оба варварски, зверски растерзаны, – продолжил Джессап, – обоих убили примерно в одном удаленном районе – и с обоими это случилось во время полнолуния.

– В каком именно удаленном районе?

– К западу от дебрей Пятиозерья. – Джессап умолк, и тишину заполнили звуки, доносившиеся из открытого окна, – шелест листьев, встревоженных порывом заблудшего ветра, и уханье совы.

– Эти упорные походники принадлежат к особому племени, – пояснил Джессап, – никакие подвиги или сложнейшие восхождения не способны унять их стремления к новым вершинам. Поэтому, освоив все сорок шесть известных вершин, некоторые из горных фанатиков продолжают бросать вызов множеству других гор. Излюбленными всегда оставались три вершины. – Он вытащил из нагрудного кармана дневник в кожаном переплете, пролистал его и, остановившись на одной страничке, пробежал ее взглядом. – Их очевидный выбор представляет гора Лавин под номером шестьдесят три – сравнимая с высочайшими и наиболее знаменитая. Также гора Северной реки под номером пятьдесят шесть – всего лишь скромные четыре тысячи футов, то бишь чуть больше тысячи двухсот метров, но на нее многие стремятся, зная, что на нее забирался наш известный геолог Эбенизер Эммонс сразу после своего знаменитого восхождения 1836 года на гору Уайтфэйс. Однако большинство упорно стремятся покорить Уединенную гору, ее высота лишь всего около тысячи футов, она даже не входит в список клубных вершин. – Он убрал дневник. – Но ее покорением можно гордиться, и привлекательность ее заключается как раз в ее удаленности. Район Уединенного озера является, вероятно, наиболее изолированным и диким во всем парке – превосходя в этом качестве и расположенные в глуши Серебряное озеро и озеро Уилкокса. Но помимо дикости и удаленности для пешего туризма тамошние леса на редкость труднодоступны… никаких приемлемых дорог, мало озер со стоянками катеров, склоны там завалены деревьями, изобилуют ледниковыми болотами и всевозможными другими опасностями. Неопытного туриста вряд ли заинтересует такой поход, ему практически не преодолеть тамошние трудности. Само восхождение не представляет сложности. – Он покачал головой и рассмеялся с почти ощутимой горечью. – Именно поэтому среди адирондакской горной элиты эта гора известна под названием «Злосчастная сорок седьмая».

Короткая усмешка замерла в горле Джессапа.

– Обоих туристов обнаружили в окрестностях этой самой Злосчастной горы. Как ты можешь представить, те края посещаются редко, поэтому ко времени обнаружения их трупы успели сильно разложиться. В итоге вскрытия не дали убедительных результатов, но, учитывая зверские повреждения трупов, вину в обоих случаях возложили на бешеного медведя.

– Мы старались сохранить подробности этой истории в тайне, – заметил Джессап, опять глотнув водки. – В таких местах, как ваши «Облачные воды», к примеру, подобного рода известность нужна, как собаке пятая нога. Но слухи имеют тенденцию распространяться, и местные уже все знают.

– Печальная история, – задумчиво произнес Логан, – но почему тебе понадобилось так срочно посвящать в нее меня?

– Я упомянул тебе о формальном заключении вскрытия, – помедлив, пояснил Джессап, – но фактически некоторые из наших рейнджеров совсем не уверены в его правильности. Барибалы – единственный вид медведей в этом парке – малочисленны и не отличаются свирепостью. Даже одна жертва стала бы уникальной редкостью, но две… – Его голос сошел на нет.

– Известно много случаев внезапной агрессивности диких зверей по отношению к человеку, – заметил Логан. – Вспомни историю со львами-людоедами в Кении.

– Да я понимаю. И сам пытаюсь убедить себя в том же. Но как ты помнишь, в детстве я провел в этих горах много времени. И услышал тогда свою долю местных слухов и легенд. Большинство наезжающих в парк туристов прикипели к окультуренным зонам типа Лейк-Плэсид. К цивилизованным и многолюдным. Им неведомо, что за этими турбазами раскинулись миллионы парковых акров – куда и доехать-то невозможно, – совершенно диких в своей первозданности. До сих пор есть такие леса, где еще не ступала нога человека, не разносилось эхо ударов топора.

– Ты говоришь как истинный философ, – мягко заметил Логан, пытаясь разрядить напряжение и вызвав в ответ смущенную усмешку Джессапа. – Полагаю, ты отправил поисковые группы в те края, где обнаружили эти тела, чтобы поискать бешеную зверюгу?

– Сделали одну небольшую вылазку. Никаких следов.

– В любом случае тебя не удовлетворила, видимо, официальная версия.

– Я не уверен, что вообще смогу согласиться с ней, – быстро откликнулся Джессап.

– Но ты думаешь, что у этой истории может быть продолжение. Что могут появиться новые жертвы.

– Знаешь, что говорил Эмерсон? «Природа и книги принадлежат глазам, которые способны увидеть их».

– Я помню, что на последнем курсе ты увлекся Эмерсоном. Но что это дает мне? Я же не Натти Бампо, он же Ястребиный Глаз, он же Зверобой. Последний пеший поход я совершил по Ньюпортской скалистой тропе, что и походом-то трудно назвать, скорее прогулкой.

– Здесь нужны способности иного рода. Не знаю толком причины, но странные обстоятельства этих смертей… я просто чувствую, что в них есть нечто извращенное, инаковое. И я говорю это как человек, много лет патрулировавший здешние леса. Однако, возможно, я излишне пристрастен и как рейнджер, и как местный житель. Мне нужен человек с твоей объективностью… и с твоими… э-э… необычными способностями.

«Вот и дошли до сути», – подумал Логан, испытывая смятение. Он, разумеется, ни за что не признается в этом своему старому другу, но прямо сейчас он меньше всего нуждался в таких осложнениях. Ему и так будет трудно сосредоточить все свои умственные усилия на завершении монографии… но во что же они выльются, если ему придется слоняться по этому обширному парку с расплывчатым заданием, недоступным его способностям?

– Послушай, Рэндалл, я понимаю твою озабоченность, – начал он, – и будь я на твоем месте, то чувствовал бы то же самое…

– Нет, ты не понял, – перебил его Джессап с легким оттенком настойчивости в голосе. – Я не чувствую ответственности за эти смерти – многие районы этого парка настолько удалены, что мы даже не пытаемся патрулировать их. Я просто чувствую, что, попросив тебя слегка ознакомиться с обстоятельствами этих смертей… в общем, я проявил бы должную осмотрительность. И сознавая это, смог бы спокойнее спать по ночам.

– Так говоришь, что почувствовал что-то извращенное, инаковое. Что именно?

– Не знаю. Если бы знал, то мне не пришлось бы спрашивать твоего совета. Я просто не могу отделаться от предчувствия, что опять произойдет нечто ужасное… и скоро.

– Буду рад помочь, – сказал Логан, – но пока не понимаю, какого рода оценку могу предложить. Я же не патологоанатом. И не заядлый следопыт. Фактически я приехал сюда, чтобы закончить один труд, над которым корпел уже почти два года.

– Просто загляни в Пиковую ложбину, – прервал его Джессап. – В качестве личного одолжения, ради меня. Это поселение ближайшее к месту тех убийств. Съезди туда завтра, поспрашивай местных – не афишируя своего интереса, разумеется, – а потом мы вместе поужинаем. Познакомишься с моей женой и детьми. И тогда, если ты не захочешь заниматься этим дальше, мы не будем больше говорить об этом деле.

– Я… – начал Логан, но недоговорил. Его друг, несомненно, серьезно встревожен. И возражать дальше, видимо, бессмысленно. И, глубоко вздохнув, он согласился: – Ладно. Но твоей жене лучше бы оказаться хорошей кулинаркой.

Джессап вновь улыбнулся, на сей раз с явным облегчением.

– Не думаю, что у тебя появится повод пожалеть. – Он поднял с пола свой кожаный ранец, вытащил из него две толстые желтоватые папки и протянул их Логану. – Здесь копии из судебного архива. Просмотри их при случае. Но держи при себе. Наш парк похож на лоскутное одеяло перекрывающихся юрисдикций. Учитывая, что множество малых сообществ вообще не имеют своих отделений полиции, расследованием таких серьезных преступлений, как изнасилование или убийство – хотя они бывают здесь редко, – руководит полиция штата. Правда, я сам служу в отделе охраны и уполномочен утверждать все правила внутреннего распорядка, но я не имею права по своему выбору привлекать любителей к расследованию.

– Здорово. Значит, ты хочешь тайно поручить мне расследование?

– Уверен, что это не первая работа в твоей жизни, требующая проницательности и осмотрительности. Насколько я понимаю, твой допуск к секретным расследованиям имеет открытую дату.

– Я не подряжался на эту работу, помнишь? Но ты прав. Давай мне твой адрес, назначай время завтрашнего ужина, и я найду тебя там.

Джессап опять вытащил свой потрепанный ежедневник, нацарапал пару строк на листочке, вырвал его и вручил Логану.

– Семь вечера тебя устроит?

Увидев, что Логан кивнул, Джессап встал.

– Тогда, пожалуй, пора позволить тебе распаковаться. Спасибо, Джереми. Я понимаю, что обременил тебя. Но я не стал бы просить, если бы не считал это важным. – Его взгляд скользнул по архивным папкам.

– Удачи. Увидимся завтра.

Джессап, казалось, собирался что-то добавить. Но передумал, просто кивнул, взял свой опустевший ранец, потряс Логану руку, нахлобучил свою рейнджерскую шляпу на голову и вышел из коттеджа в вечернюю тьму.

6

На следующее утро Логан рано позавтракал в главном здании, сел в свой родстер и выехал с территории «Облачных вод». Он уже пожалел, что пообещал Джессапу изучить обстоятельства этих убийств; в расхолаживающем дневном свете Джереми еще больше уверился в том, что ничего не сможет добавить к официальному расследованию, а его лэптоп, книги и записи, оставшиеся на рабочем столике в гостиной коттеджа, молчаливо осуждали его за то, что он отлынивал от запланированной работы. Однако сегодня вечером ему придется отужинать с семьей Джессапа; это представлялось наилучшим завершением для поверхностной оценочной попытки – опять же Рэндалл просил его о личной услуге, – после которой он сможет сообщить ему о безуспешных усилиях и спокойно займется тем, ради чего приехал сюда.

Поэтому, выехав на шоссе 3, он повел свою машину на запад между крутых склонов возвышающихся гор и вдоль берегов бурных потоков. Ему вдруг пришло в голову, что он еще никогда не заезжал так глубоко в этот парк. До поселка Пиковой ложбины придется проехать около сорока миль, и чем дальше он ехал, тем меньше становилось вокруг привычных стоянок или турбаз. Первыми остались позади летние стоянки с фальшивыми индейскими названиями и деревянные столбики указателей, неизменно красовавшиеся на берегах озер. Следом исчезли привлекающие туристов лавки древностей, торговавшие хвостами рыси, наконечниками стрел и прочими лесными сувенирами. Далее начали исчезать даже заведения, построенные для местного населения: заправки, ремонтные мастерские для вездеходов и мотосаней, выезды на частные лесовозные дороги. Миновав Севей, он свернул с шоссе 3 на узкую трассу 3А, уводившую все дальше на запад, к таким густым сосновым лесам, что их ветви сплетались над дорогой, образуя своеобразный туннель, где царили вечные сумерки. Воздух становился все более сырым и влажным. Эта дорога давно требовала ремонта, ее щебеночно-асфальтовое покрытие изобиловало такими трещинами и дырами, что местами проглядывала голая земля. Встречные автомобили попадались редко. Постепенно, один за другим, исчезли все показатели уровня приема на экранчике его мобильного телефона, и Логан начал испытывать смутное беспокойство: если вдруг что-то случится с его винтажным родстером, то вряд ли и через сотню миль найдется механик, способный починить этот «Лотус Элан S4», не говоря уже о запасных частях для такого спортивного автомобиля полувековой давности.

Но его беспокойство подпитывалось и другим мрачным предчувствием, порождаемым… самим лесом. Он производил впечатление какой-то доисторической древности; Логану казалось, что в любой момент, съехав на обочину и зайдя в этот лес, уже через несколько минут он попадет туда – если сразу не заблудится, – где не ступала нога человека. Тревожное состояние усугублялось полным отсутствием признаков людского жилья. Логан чувствовал себя здесь чужаком, почти шпионом: к такому ничтожному, мелкому шпиону, возможно, отнесутся толерантно, но вряд ли окажут помощь или содействие. Ему вспомнились строки из английской мистической повести о похождениях охотников в канадской глуши: «Гнетущее величие этих далеких и необитаемых лесов породило в нем ошеломляющее ощущение собственной ничтожности. Непоколебимая суровость глухих дебрей, описание которых требовало лишь таких определений, как безжалостные и ужасающие, исходила от того дальнего голубоватого лесного массива, что заявлял о себе, туманно вздымаясь на горизонте. Он понял это молчаливое предостережение. Осознал полнейшую собственную беспомощность…»[11]11
  Цитируется рассказ «Вендиго» Элджернона Блэквуда о людоеде, чей образ создан на основе алгонкинской мифологии.


[Закрыть]

После неожиданного поворота дороги перед ним открылся вид на Пиковую ложбину: к северу от дороги 3А тянулась единственная улица, где проживали, согласно выцветшему дорожному указателю, восемь сотен человек; со всех сторон это поселение окружали поднимавшиеся по склонам темные леса, так что само оно казалось встроенным в перевернутую полусферу сувенирного Снежного шара. Здесь появились по крайней мере некоторые признаки цивилизации: магазины, дома, закусочная, их фасады сгрудились возле самой дороги, словно эти заведения цеплялись за нее, как за спасительный пояс. Медленно проезжая по улице, Логан заметил один случайный любопытный взгляд, брошенный на его родстер. Туристов здесь точно не обслуживали, о чем ясно свидетельствовал обветшалый и небогатый вид многих домов. Местами от главной улицы ответвлялись узкие дороги, неизбежно заканчивающиеся около скопления унылых строений, с трудом сдерживающих натиск обступившего их леса. Он глянул через плечо в южную сторону, туда, где за домами высилась нерушимая лесная стена. В нескольких милях отсюда, как он знал, находился район Девственного Пятиозерья. А за ним Уединенное озеро… и места двух убийств.

Он объехал поселок по кругу – поездка заняла меньше десяти минут – и, вернувшись к дороге, заглушил мотор, прикидывая, как лучше действовать дальше. Ему частенько приходилось выполнять такие задания – приезжать в незнакомые поселения с целью получения сведений у местных жителей, которые далеко не всегда пылали желанием общаться, – и он уже придумал для себя некоторое количество ролей, способных помочь ему достичь цели. Подумав, он отверг роль туриста – туристу незачем задавать те вопросы, которые необходимо выяснить ему. Он также отверг идею прикинуться потенциальным покупателем дома: такая роль выглядела бы не слишком правдоподобно и, кроме того, вряд ли кто-то станет говорить о каких-то неприятностях с человеком, способным вложить деньги в их поселок. В итоге он решил сыграть роль фотографа-натуралиста. Это даст ему не только правдоподобный мотив для приезда в такую глушь, но и повод задать множество вопросов под предлогом поиска живописных пейзажей для съемки. И фотографа вряд ли напугают слухи о преступлениях: по существу, они могут даже возбудить его профессиональную любознательность.

Он открыл бардачок, достал оттуда пару больших очков в черепаховой оправе и нацепил их на нос, просто чтобы избежать случайного узнавания. Потом вылез из машины, открыл багажник и, порывшись в маскировочном реквизите, выбрал наконец уместный для фотографа выцветший жилет и зеркальную фотокамеру с телеобъективом: эта купленная по дешёвке фотокамера была безнадежно сломана, но производила отличное впечатление в качестве реквизита. Натянув жилет, он перекинул через плечо ремень фотокамеры и почувствовал себя готовым к прогулке по главной улице.

На территории Пиковой ложбины не было полицейского подразделения, поэтому Логану пришлось довольствоваться разговорами с владельцами разных общественных заведений. Для начала он заглянул в парикмахерскую, где без всякой необходимости постригся у парня по имени Сэм, который, как оказалось, жил здесь только ради того, чтобы рыбачить с удочкой на реке Осейбл. Далее он посетил единственную в поселке закусочную, где заказал ранний ланч, принесенный словоохотливой официанткой. Затем зашел в галантерейный магазин, где после длительной беседы с владельцем приобрел пару носков, чем смог по крайней мере оправдать свое посещение, поскольку (по словам галантерейщика) прогноз предсказывал внезапное похолодание.

Каждый разговор обеспечивал его новыми сведениями, которые он мог использовать в последующих заведениях для получения дополнительной информации. Жителей, очевидно, беспокоили недавние убийства, но они, судя по всему, не особенно осторожничали, обсуждая их. И чем больше он узнавал о самом поселке и его окрестностях, тем легче выдавал себя за сведущего путешественника и тем охотнее люди откровенничали с ним. После каждого общения он вытаскивал блокнот, записывал то, что узнал, отмечая совпадения и различия.

Одно сообщение, в частности, всплывало практически в каждом разговоре.

Наконец около половины четвертого он забрел в «Уголок Фреда», маленький бар в дальнем конце улицы. В баре, как он и надеялся, кроме Фреда, никого не было. Логан заказал пиво, предположив, что такой напиток он сможет потягивать достаточно долго, вовлекая бармена в разговор. Пиво продавалось исключительно бутылочное – разливного не завозили, как не было и привозных, импортных марок. Логан выбрал светлое «Микелоб лайт».

После обмена вступительными любезностями Логан быстро вошел в роль – благодаря разнообразным замечаниям, почерпнутым из предыдущих бесед, – человека, по меньшей мере поверхностно знакомого с этим районом и его новостями. Во время разговора Фред кивал с притворным благоразумием, время от времени отвлекаясь, чтобы сорвать с плеча барное полотенце и протереть им потертую лакировку стойки.

– Я свободный фотограф, – ответил Логан на вопрос Фреда, – не сотрудничаю на постоянной основе ни с какими журналами или турфирмами. Никто меня никуда не посылает, никто не выдает мне заданий. То есть я сам выискиваю самые живописные кадры и пейзажи.

Он сделал большой глоток пива, а Фред в очередной раз благоразумно кивнул.

– Вот я и подумал, что неплохо было бы сделать несколько снимков в вашей округе, раз здесь произошли такие ужасные случаи, – продолжил Логан. – Вы же знаете об убийствах туристов.

– В той глуши? – уточнил Фред с легким недоверием в голосе.

– Да, там. В Девственном Пятиозерье. Это же довольно близко отсюда, верно?

– Вам туда не добраться. По крайней мере, без помощи вертолета или на худой конец танка. Там жуткие дебри. Никто туда не ходит, за исключением редких безумных бродяг. Да и те два последних бедолаги зашли туда и не вернулись. – Фред с умным видом приложил кончик пальца к крылу своего носа.

– А если с проводниками?

– Вам будет чертовски трудно найти хоть одного, – покачал головой Фред. – Особенно после того, что случилось.

– Ну, может, мне просто удастся самому походить там, знаете, с краю, не забираясь в глушь. На самом деле мне очень хотелось бы сфотографировать медведя. – Тут Логан с заговорщическим видом подался вперед. – Серьезно, если я продам такую фотографию – выдав ее за фото медведя-людоеда, задравшего двух туристов, – кто станет сомневаться, того ли самого медведя я щелкнул?

– Вовсе не медведь убил тех парней, – возразил Фред, тоже слегка подавшись вперед.

– Как это не медведь? – Логан изобразил удивление.

– Да вот так.

– А кто же тогда убил их?

– Точно неизвестно, полагаю, – помедлив, ответил Фред. – Не нашли никаких доказательств. Если, разумеется, не считать доказательством шестьдесят лет упорных сплетен да и того, что я видел собственными глазами.

Фред оказался самым разговорчивым из тех жителей Пиковой ложбины, с которыми удалось поболтать Логану. К тому же, похоже, он и знал больше всех. Однако после этого исключительно важного признания бармен замкнулся. Логан осознал, что ему, возможно, придется приоткрыть свои карты. Он допил бутылку, заказал другую и предложил Фреду тоже выпить за его счет. Когда он выставил новые бутылки, Логан неуверенно предположил:

– Должно быть, вы имели в виду тот клан.

– Блейкни, – кивнув, подтвердил Фред, открыл бутылку «Бадвайзера» и поставил на стойку перед собой.

Смутные намеки на ценные зацепки в той или иной форме Логан слышал почти от каждого из своих сегодняшних собеседников: таинственное уединение так называемого клана Блейкни поддерживало давно укоренившееся недоверие к ним среди местных жителей.

– Расскажите мне об этих Блейкни, – небрежно произнес Логан. – А то я слышал о них на редкость странные слухи.

Фред опять задумчиво помолчал.

– Я никому не скажу о том, что услышу от вас.

Еще немного подумав, Фред пожал плечами.

– Полагаю, не будет ничего плохого, если я расскажу о том, что все здесь уже и так знают. Эти Блейкни жили в здешних лесах с незапамятных времен.

– Где именно?

Фред махнул рукой куда-то за плечо Логана, в сторону юга-запада.

– На краю этой глухомани у них большое беспорядочно застроенное поселение.

– Какого рода?

– Их не беспокоят любопытные чужаки, это уж точно. – Фред пожал плечами. – Они давно отгородились от мира, живут обособленно на подножном корму, редко заходят в наш поселок. Среди моих знакомых никто там не бывал, но, судя по слухам, у них полно ветхих построек самого разного назначения.