Текст книги "Реликт"

16

Несколькими этажами выше лейтенант д’Агоста сидел на громадном, обитом кожей диване в кабинете хранителя. Довольно причмокнув, он забросил одну толстую ногу на другую и огляделся по сторонам. Пендергаст, увлеченный книгой с литографиями, сидел, откинувшись на спинку кресла, за одним из столов. Над его головой висела в вычурной золоченой раме большая картина Одюбона[5]5
  Одюбон Джон Джеймс (1785–1851) – американский художник-анималист.


[Закрыть], изображающая брачный ритуал белых цапель. Стены были обшиты дубовыми панелями. Под самым потолком, покрытым прессованной жестью, висела изящная позолоченная люстра ручной работы. Один из углов просторной комнаты занимал камин из резного доломитового известняка. Старый Нью-Йорк, подумал д’Агоста. Шикарное место. Не такое, где курят дрянные сигары. И закурил.

– Половина третьего уже прошла, Пендергаст, – сказал он, выдыхая голубой дым. – Как думаете, где Райт, черт бы его побрал?

Агент ФБР пожал плечами.

– Пытается на нас давить, – ответил он, переворачивая страницу.

Д’Агоста с минуту глядел на него.

– Музейное начальство, похоже, считает, что может заставить ждать кого угодно и сколько угодно, – сказал он наконец, наблюдая за реакцией собеседника. – Райт и его компания со вчерашнего утра обращаются с нами, как с людьми второго сорта.

Пендергаст перевернул еще одну страницу.

– Вот не знал, что в музее есть полное собрание этюдов «Форума» Пиранези[6]6
  Пиранези Джованни Баттиста (1720–1778) – итальянский гравер и архитектор. Автор офортов с изображением архитектурных памятников, реальных и воображаемых.


[Закрыть], – пробормотал он.

Д’Агоста мысленно усмехнулся: «Разговор у нас, наверное, будет интересным».

После обеда он позвонил нескольким знакомым в ФБР. Оказалось, они слышали не только фамилию Пендергаст, но и кое-какие слухи о нем. Что он окончил с отличием какой-то английский университет – видимо, это было правдой. Что он служил во Вьетнаме офицером частей особого назначения, попал в плен и вышел пешком из джунглей, единственный выжил в камбоджийском лагере смерти – в этом д’Агоста слегка усомнился. Но тем не менее стал пересматривать свое мнение об этом лощеном южанине.

Массивная дверь беззвучно открылась, вошел Райт, по пятам за ним следовал начальник охраны. Директор музея сел напротив агента ФБР.

– Вы, я полагаю, Пендергаст, – со вздохом сказал он. – Давайте покончим с этим делом.

Д’Агоста откинулся на спинку дивана, предвкушая развлечение.

Наступило долгое молчание, Пендергаст перелистывал страницы. Райт заерзал.

– Если вы заняты, – раздраженно сказал директор, – мы можем прийти в другое время.

Лицо Пендергаста было скрыто за большой книгой.

– Нет, – ответил он. – Сейчас самое время.

И не спеша перевернул еще страницу, потом еще. Д’Агоста с удовольствием наблюдал, как директор краснеет.

– Начальник охраны не нужен для этой беседы, – послышался голос из-за книги.

– Мистер Ипполито участвует в расследовании…

Над корешком книги внезапно появились глаза агента.

– Расследованием руковожу я, доктор Райт, – спокойно сообщил Пендергаст. – И если мистер Ипполито будет столь любезен…

Ипполито нервно глянул на Райта, и тот махнул рукой, отпуская его.

– Послушайте, мистер Пендергаст, – заговорил Райт, когда дверь закрылась, – я руковожу музеем, и времени у меня немного. Надеюсь, наш разговор будет кратким.

Пендергаст аккуратно положил раскрытую книгу на стол перед собой.

– Я часто думал, – неторопливо произнес он, – что ранние вещи у Пиранези самые лучшие. Вы согласны?

На лице Райта появилось изумленное выражение.

– Не понимаю, – запинаясь, произнес он, – какое это имеет отношение к…

– Последние его работы, конечно, интересны, но, на мой взгляд, слишком фантастичны, – продолжал Пендергаст.

– Собственно говоря, – начал директор лекторским тоном, – я всегда думал…

Книга захлопнулась со звуком, напоминающим выстрел.

– Собственно говоря, доктор Райт, – заговорил Пендергаст строгим тоном, его изысканные манеры исчезли, – пора забыть о том, что вы всегда думали. Поиграем в небольшую игру. Я буду говорить, а вы – слушать. Понятно?

Райт лишился дара речи. Лицо его от гнева пошло красными пятнами.

– Мистер Пендергаст, я не потерплю подобного тона…

Пендергаст перебил его:

– На тот случай, если вы не видели заголовки в газетах, доктор Райт, сообщаю, что в руководимом вами музее за последние сорок восемь часов произошло три жестоких убийства. Три. Пресса предполагает, что совершил их некий свирепый зверь. Посещение музея после выходных сократилось вдвое. Сотрудники ваши, мягко говоря, очень расстроены. Потрудились вы сегодня пройтись по музею, доктор Райт? Прогулка эта оказалась бы познавательной. Ужас ощущается чуть ли не физически. Большинство людей, если только вообще покидают кабинеты, предпочитают ходить по двое, по трое. Технические служащие находят любой предлог, чтобы не спускаться в старый подвал. Однако вы ведете себя так, будто ничего не случилось. Поверьте, доктор Райт, случилось, и притом нечто ужасное.

Пендергаст подался вперед и медленно сложил руки на книге. Было что-то столь зловещее в его неторопливости, столь холодное в его светлых глазах, что директор невольно отпрянул. Д’Агоста, сам того не сознавая, задержал дыхание. Агент ФБР продолжал:

– Так вот, к этому делу возможны три подхода. Ваш, мой или фэбээровский. Пока что слишком явно превалировал ваш подход. Я заявляю, что полицейскому расследованию искусно чинились препятствия. На телефонные запросы отвечали слишком поздно либо не отвечали вовсе. Служащие оказывались либо заняты, либо их невозможно было найти. От тех, кто на месте – например, от мистера Ипполито, – толку мало. Вызванные люди задерживались. Этого вполне достаточно, чтобы возбудить подозрения. Нет, ваш подход неприемлем.

Пендергаст подождал ответа. Его не последовало, и он снова заговорил:

– Подход ФБР был бы таким: закрыть музей, приостановить работы, отменить выставки. Поверьте, это явилось бы очень скверной рекламой. И в конечном итоге обошлось бы слишком дорого как вам, так и налогоплательщикам. Мой подход несколько мягче. Если ничего больше не произойдет, пусть музей продолжает работать. Но я выдвигаю определенные условия. Во-первых, обеспечьте сотрудничество работников музея. Нам время от времени придется беседовать с вами и другими руководителями, при этом требуется полная откровенность. Кроме того, мне нужен список персонала. Нам нужно поговорить с каждым, кто находился или мог находиться неподалеку от мест преступления. Исключений быть не должно. Буду признателен, если вы позаботитесь об этом лично. Мы составим график, и каждый обязан будет явиться в назначенное время.

– Но у нас две с половиной тысячи сотрудников… – заговорил Райт.

– Во-вторых, – перебил его Пендергаст, – с завтрашнего дня мы ограничим доступ сотрудников в музей до конца расследования. Ради их же безопасности. По крайней мере, вы так скажете им.

– Но здесь проводятся очень важные исследования, которые…

– В-третьих, – Пендергаст наставил на директора три пальца, сложенные, будто ствол пистолета, – возможно, нам время от времени придется закрывать музей, частично или полностью. Иногда вход будет закрыт только для посетителей, иногда и для сотрудников. Не исключено, что без предупреждения.

Райт вышел из себя:

– Музей бывает закрыт лишь три дня в году: на Рождество, на Новый год, на День Благодарения. Это беспрецедентно. И произведет ужасное впечатление. – Он устремил на Пендергаста долгий оценивающий взгляд. – К тому же я не уверен, что вы имеете необходимые полномочия. Полагаю, нам следует…

И умолк. Пендергаст поднял телефонную трубку.

– Это еще зачем? – спросил директор музея.

– Доктор Райт, наш разговор становится утомительным. Возможно, имеет смысл привлечь к нему министра юстиции.

И агент ФБР начал набирать номер.

– Погодите, – сказал Райт. – Можно же обо всем договориться самим.

– Это зависит от вас, – заявил Пендергаст, перестав вращать телефонный диск.

– Ради бога, положите трубку, – раздраженно попросил директор. – Конечно, мы будем сотрудничать с вами – в разумных пределах.

– Отлично, – заключил Пендергаст. – А если в будущем вы сочтете что-нибудь неразумным, можно будет снова набрать этот номер.

И мягко положил трубку.

– Если мне предстоит сотрудничать с вами, – заговорил Райт, – думаю, я вправе быть в курсе расследования. Насколько мне известно, добились вы пока очень немногого.

– Да, доктор, – ответил Пендергаст. Бросил взгляд на лежащие на столе бумаги. – Судя по вашим табельным часам, последний убитый, Джолли, погиб вчера вечером вскоре после половины одиннадцатого. Экспертиза это подтвердит. Он был, как вы уже знаете, изувечен так же, как и предыдущие жертвы. Погиб Джолли во время обхода, хотя лестница, возле которой нашли труп, находится в стороне от его маршрута. Возможно, он вышел туда на какой-то подозрительный шум. Возможно, покурить травки. Возле выхода во дворик обнаружен довольно свежий окурок сигареты с марихуаной. Мы, разумеется, исследуем тело на употребление наркотиков.

– Разумеется, – сказал Райт. – А не обнаружили вы каких-нибудь особенностей? Что там по поводу дикого зверя? Вы…

Пендергаст выставил руки ладонями вперед и дождался тишины.

– Я предпочел бы не строить догадок, пока мы не обсудим имеющиеся улики с экспертами. Возможно, экспертами будут некоторые служащие музея. Официально нет никаких улик, свидетельствующих о том, что поблизости находилось какое бы то ни было животное. Тело найдено у подножия лестницы, хотя ясно, что нападение произошло недалеко от верхней площадки, потому что на ступенях обнаружены кровь и внутренности. Труп либо скатился, либо его сволокли вниз. Убедитесь сами, доктор Райт.

Пендергаст вынул из ящика стола конверт, достал оттуда глянцевую фотографию и аккуратно положил на стол.

– О господи, – произнес Райт, разглядывая ее. – Да поможет нам Небо.

– Правая стена лестничного колодца забрызгана кровью, – сказал Пендергаст. – Вот снимок.

Он протянул фотографию Райту, и тот быстро положил ее поверх первой.

– Провести баллистический анализ брызг было несложно, – продолжал агент ФБР. – В данном случае это явно был сильный удар сверху вниз, мгновенно выпустивший внутренности жертве.

Вложив фотографии обратно в конверт, Пендергаст взглянул на часы.

– Лейтенант д’Агоста будет общаться с вами, дабы убедиться, что все идет, как мы условились, – сказал он. – И последний вопрос, доктор. Кто из хранителей лучше всех знает антропологические коллекции музея?

Райт, казалось, не слышал. И наконец почти прошептал:

– Доктор Фрок.

– Отлично, – сказал Пендергаст. – Да, и вот что еще, доктор. Я вам уже сказал, что музей может оставаться открытым, если ничего больше не произойдет. Однако, если в этих стенах погибнет еще кто-то, музей будет закрыт немедленно. Я ничего не смогу поделать. Понятно?

Через несколько долгих секунд Райт кивнул.

– Превосходно, – подытожил Пендергаст. – Я осведомлен, доктор, о том, что открытие выставки «Суеверия» намечено на конец недели, а вечером в пятницу вы готовите большой предварительный осмотр. Хотелось бы, чтобы у вас все прошло гладко, но это будет зависеть от того, что обнаружим мы в течение ближайших суток. Не исключено, что осторожность потребует отложить торжественное открытие.

Левое веко Райта начало подергиваться.

– Это совершенно невозможно. Вся наша рекламная кампания пойдет насмарку. Разразится скандал.

– Посмотрим, – ответил Пендергаст. – Теперь, если вопросов нет, полагаю, нам незачем больше вас задерживать.

Побледневший Райт поднялся и, ни слова не говоря, чопорно вышел из комнаты.

Когда дверь закрылась, д’Агоста усмехнулся:

– Здорово вы отделали этого типа.

– Что-что, лейтенант? – спросил Пендергаст, откинувшись на спинку кресла и с наслаждением взяв книгу.

– Бросьте, Пендергаст, – сказал д’Агоста, с хитрецой глядя на агента ФБР. – Насколько я понимаю, когда нужно, вы можете забыть о благовоспитанности.

Пендергаст с наивным видом посмотрел на полицейского.

– Прошу прощения, лейтенант, за неподобающее поведение. Дело в том, что я терпеть не могу напыщенных бюрократов. И похоже, иногда становлюсь с ними очень резким. – Он раскрыл книгу. – Скверная привычка, но от нее очень трудно избавиться.

17

Окна лаборатории выходили на Ист-Ривер и расположенные за рекой склады и ветшающие промышленные здания Лонг-Айленда. Льюис Тероу стоял перед окном, глядя, как буксир толкает в сторону моря громадную баржу, доверху загруженную мусором и окруженную бесчисленными чайками. «Ничтожная часть нью-йоркского мусора», – подумал он.

Тероу отвернулся от окна и вздохнул. Он терпеть не мог Нью-Йорка, но приходилось выбирать: или мириться с этим мегаполисом и работать в одной из лучших генетических лабораторий страны, или жить в славном зеленом городке и работать на допотопном оборудовании. Пока что он предпочитал большой город, но терпение подходило к концу.

Послышался негромкий гудок, затем мягкое шипение принтера. Появлялись результаты. Еще один негромкий гудок известил, что процесс печатания закончен. «Омега-9» – сверхмощный компьютер, стоивший три миллиона долларов, – затих полностью. Лишь несколько огоньков указывало на то, что в машине что-то происходит. Это была особая модель для программирования ДНК и установления соответствия генов. Именно ради нее Тероу поступил на работу в лабораторию полгода назад.

Он достал бумагу из принтера и просмотрел. На первой странице была сводка результатов, за ней список нуклеиновых кислот, обнаруженных в образце. Дальше следовали столбцы букв, обозначавших наборы и совпадение целевой группы.

Целевая группа в данном случае была необычной: большие кошки. Требовалось определить совпадение генов с азиатским тигром, ягуаром, леопардом, рысью. Тероу избрал гепарда, поскольку его генетика хорошо известна. Контрольной группой для проверки того, что процесс сличения генов точен, а образец полноценен, был взят, как обычно, Homo sapiens.

Тероу пробежал глазами сводку.

«Полная чушь», – подумал Тероу. Процент совпадения с контрольной группой гораздо больше, чем с целевой, – вопреки тому, что следовало ожидать. Четыре процента вероятности, что генетический материал взят от большой кошки, но тридцать три – что от человека.

Тридцать три! Мало, но в пределах вероятного.

Значит, нужно запросить для сравнения Генетическую лабораторию. Это огромная международная база данных – она содержит наборы ДНК и гены для сравнения тысяч организмов, от бактерии Escherichia coli до Homo sapiens. Сравнить эти данные с базой данных Генетической лаборатории, посмотреть, откуда эта ДНК. Похоже, от чего-то близкого к Homo sapiens. Недостаточно близко к человекообразной обезьяне, но, возможно, что-то вроде лемура.

Любопытство Тероу усилилось. Он впервые сталкивался с тем, что лаборатория выполняет работы для управления полиции. «С чего они взяли, будто этот образец от большой кошки?» – подумал он.

Результаты заняли восемьдесят больших страниц. Принтер отпечатал колонками опознанные нуклеиды с указаниями вида опознанных генов и неопознанных наборов. Тероу знал, что большинство наборов будет неопознано, потому что единственным организмом с полной генетической картой является Е. coli.

Тероу просмотрел цифры, затем отнес бумагу на свой стол. Нажав несколько клавиш на своем компьютере, он мог получать информацию из тысяч баз данных. Если их нет у «Омеги-9», она автоматически включится в Интернет и найдет компьютер, в котором есть нужная информация.

Разглядывая распечатку более внимательно, Тероу нахмурился. «Должно быть, испорченный образец, – подумал он. – Слишком много неопознанных ДНК».

И перестал листать страницы, увидев нечто поистине странное: программа опознавала большое количество ДНК как принадлежащие животному, именуемому Hemidactylus turcicus. «Что это может быть?» – подумал Тероу. База данных биологической номенклатуры ответила:

ОБЫЧНОЕ НАЗВАНИЕ: ТУРЕЦКИЙ ГЕККОН

«Что?» – подумал Тероу и ввел команду: «Расширить».

HEMIDACTYLUS TURCICUS: ТУРЕЦКИЙ ГЕККОН

МЕСТО ПОЯВЛЕНИЯ: СЕВЕРНАЯ АФРИКА

МЕСТА РАСПРОСТРАНЕНИЯ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ: ФЛОРИДА, БРАЗИЛИЯ, МАЛАЯ АЗИЯ, СЕВЕРНАЯ АФРИКА.

СРЕДНЕЙ ВЕЛИЧИНЫ ЯЩЕРИЦА СЕМЕЙСТВА ГЕККОНОВ, GEKKONIDAE, ДРЕВЕСНАЯ, НОЧНАЯ, БЕЗ ПОДВИЖНЫХ ВЕК.

Тероу отключил базу данных, хотя информация все еще поступала. ДНК ящерицы и ДНК человека в одном образце? Явная чушь. Но подобное случалось не впервые. Собственно говоря, компьютер винить невозможно. Процедура эта неточная, к тому же известны лишь очень малые доли наборов ДНК в любом организме.

Он проглядел отпечатанный список. Меньше пятидесяти процентов наборов человеческие – очень низкая пропорция, если субъект являлся человеком, но не исключено, что образец оказался дефектным. А возможность примеси существует всегда. Случайная клетка или две могут испортить весь запуск. Эта последняя возможность казалась Тероу все более и более вероятной. «Чего вообще ждать от управления полиции? Не могут даже взять парня, который в открытую торгует наркотиками напротив дома, где я живу».

Он продолжал просмотр. Подумал: «Постой, вот еще один длинный набор: Tarentola mauritanica». Включил базу данных. На экране появилась надпись:

TARENTOLA MAURITANICA: СТЕННОЙ ГЕККОН.

«Хватит с меня, – подумал Тероу. – Это какая-то шутка». Он взглянул на календарь: первое апреля приходилось на субботу.

Тероу засмеялся: «Хорошая шутка. Очень, очень удачная. Вот уж не думал, что Бухгольц способен на такое. Ну и ладно, я тоже не лишен чувства юмора». И стал писать отчет.

ОБРАЗЕЦ ЛА-33

Вывод: образец окончательно определен

как Homo gekkoniens, обычное название

Человеко-геккон…

Дописав отчет, Тероу сразу же отправил его наверх. И, все еще посмеиваясь, пошел выпить чашку кофе. Он гордился тем, что сумел достойно выйти из положения. И недоумевал, откуда Бухгольц мог взять геккона. Может, этих ящериц продают в зоомагазинах? Он представил себе, как Бухгольц смешивает клеточный материал от двух или трех гекконов с несколькими каплями собственной крови. Небось думал: «Посмотрим, к какому выводу придет наш новичок Тероу». Возвратясь из кафетерия, Тероу громко рассмеялся. Бухгольц ждал его в лаборатории, и он был совершенно серьезен.

18

Среда

Сидевший в инвалидной коляске Фрок утирал лоб платком от «Гуччи».

– Прошу вас, присаживайтесь, – сказал он Марго. – Спасибо, что пришли так быстро. Это ужасно, просто ужасно.

– Несчастный охранник, – отозвалась она.

Никто в музее ни о чем другом не говорил.

– Охранник? – Фрок посмотрел на нее. – Да-да, настоящая трагедия. Но я вот о чем. – Он поднял лист бумаги. – Всевозможные новые правила. Очень неудобные. На сегодняшний день служащим разрешено находиться в здании только с десяти до пяти. Нельзя работать допоздна или по воскресеньям. В каждом отделе будет охрана. В отделе антропологии при приходе и уходе нужно будет расписываться. Просят всех постоянно иметь при себе удостоверения. Без них в музей никого не впустят и не выпустят.

Пробежал глазами несколько строчек.

– Посмотрим, что еще… а, да. По мере возможности старайтесь находиться в своей секции. И я должен запретить вам посещать изолированные места музея в одиночку. Если вам нужно пойти куда-то, идите вместе с кем-нибудь. Полиция будет расспрашивать каждого, кто работает в старом подвале. Вас вызовут в начале будущей недели. И в некоторые секции музея вход воспрещен.

Фрок пододвинул памятную записку к Марго. Она увидела приложенный план этажа, закрашенные красным зоны, куда вход был запрещен.

– Не беспокойтесь, – продолжал Фрок. – Я обратил внимание, что ваш кабинет находится не в запретной зоне, а рядом.

«Замечательно, – подумала Марго. – Рядом с тем местом, где, возможно, прячется убийца».

– Профессор Фрок, это, похоже, сложное мероприятие. Почему не закрыли весь музей?

– Наверняка пытались, дорогая моя. Я уверен, что отговорил их от этого Уинстон. Если выставка «Суеверия» не откроется в срок, музею грозят крупные неприятности. – Фрок протянул руку за памятной запиской. – Будем считать, с этим покончено? Я хотел поговорить с вами о других делах.

Марго кивнула. «Музею грозят крупные неприятности». Ей казалось, они уже начались. Ее соседка по кабинету вместе с половиной сотрудников сказалась больной. Те, кто вышел на работу, большую часть времени проводили у кофеварок или ксероксов, обмениваясь слухами и держась группами. Музейные залы практически пустовали. Приехавших в отпуск семей, школьников, крикливой детворы – обычных посетителей – было очень немного. Теперь музей привлекал главным образом неприятных зевак.

– Удалось ли вам раздобыть растения, необходимые для написания следующей главы? – спросил Фрок. – Я подумал, для нас обоих было бы полезно пропустить их через экстраполятор.

Зазвонил телефон.

– Черт возьми, – выругался Фрок, поднимая трубку. – Да?

Наступило долгое молчание.

– Это необходимо? – спросил ученый. – Пауза. – Ну, раз вы так настаиваете, – завершил он разговор и со вздохом положил трубку. – Власти хотят, чтобы я спустился в подвал. Бог весть зачем. Понадобился некоему Пендергасту. Не отвезете меня туда? По дороге можно поговорить.

В лифте Марго вернулась к прерванному разговору:

– Я сумела взять несколько образцов в гербарии, правда, меньше, чем хотелось бы. Но я не понимаю. Вы предлагаете пропустить их через ЭГН?

– Вот именно, – ответил Фрок. – Это зависит от состояния растений, разумеется. Есть там пригодный материал?

ЭГН – экстраполятор генетических наборов, программа, которую разрабатывали Фрок и Кавакита для анализа генных «отпечатков».

– Растения большей частью в хорошем состоянии, – ответила Марго. – Но, доктор Фрок, чем тут может быть полезен экстраполятор?

«Наверное, я завидую Каваките? – подумала она. – Потому и возражаю?»

– Дорогая Марго, все получается как по заказу! – воскликнул Фрок, от волнения назвав ее по имени. – Проиграть эволюцию заново нельзя. Но можно сымитировать на компьютере! Возможно, эти растения генетически близки к тем, которые классифицировали шаманы кирибуту. Разве это не будет интересным дополнением к вашей диссертации?

– Я не думала об этом, – ответила Марго.

– Мы сейчас проводим опытную эксплуатацию, это как раз то, что нам нужно, – пылко продолжал Фрок. – Почему бы вам не поговорить с Кавакитой о совместной работе?

Марго кивнула. Но при этом подумала, что Кавакита не захочет делиться своей славой – и даже своей аппаратурой – ни с кем.

Двери лифта открылись. Прямо возле них был устроен контрольно-пропускной пункт, где дежурили двое вооруженных полицейских.

– Вы доктор Фрок? – спросил один.

– Да, – раздраженно подтвердил ученый.

– Поезжайте за нами, пожалуйста.

Марго провезла Фрока по коридорам, и наконец они оказались у второго пропускного пункта. По ту сторону барьера стояли еще двое полицейских и высокий худощавый мужчина в черном костюме, с тщательно зачесанными назад белокурыми волосами. Когда полицейский отодвинул барьер, он шагнул к коляске.

– Вы, очевидно, доктор Фрок, – начал он. – Спасибо, что спустились. Я, как и сказал вам, дожидался еще одного человека, поэтому не смог лично пригласить вас. Если бы знал, – он указал подбородком на коляску, – ни за что не обратился бы с такой просьбой. Специальный агент Пендергаст.

Он протянул руку для пожатия.

«Любопытный акцент, – подумала Марго. – Алабамский? Он не похож на агента ФБР».

– Ничего, – сказал Фрок, смягчившись. – Это моя помощница, мисс Грин.

Марго пожала прохладную руку Пендергаста.

– Познакомиться с таким ученым, как вы, большая честь, – продолжал Пендергаст. – Надеюсь, мне удастся прочесть вашу последнюю книгу.

– Благодарю, – кивнул Фрок.

– В ней вы прилагаете задачу о разорении игрока в качестве иллюстрации к своей теории эволюции? Я считаю, она прекрасно подкрепляет вашу гипотезу, а то, что самые общие рассуждения подаются в увлекательной форме, лишь усиливает воздействие на читателя.

Фрок распрямился в инвалидной коляске:

– Знаете, я собираюсь сделать несколько ссылок на нее в следующей книге.

Пендергаст кивнул полицейским, которые поставили барьер на место.

– Нам необходима ваша помощь, доктор Фрок. – Агент понизил голос.

– Пожалуйста, – дружелюбно ответил ученый.

Марго поразилась тому, как быстро Пендергаст добился его сотрудничества.

– Прежде всего я должен попросить, чтобы наш разговор пока что оставался между нами, – сказал агент ФБР. – Могу я получить от вас такое заверение? И от мисс Грин?

– Конечно, – сказал Фрок.

Марго кивнула.

Пендергаст указал одному из полицейских на большую пластиковую сумку с надписью «УЛИКИ», тот подал ее. Пендергаст достал оттуда маленький темный предмет и подал Фроку.

– В руках у вас, – произнес он, – латексный слепок когтя, обнаруженного в теле одного из убитых детей.

Марго подалась вперед, чтобы рассмотреть получше. Слепок был длиной с дюйм, может, чуть поменьше, изогнутый, зазубренный.

– Коготь? – переспросил Фрок, разглядывая его. – Очень необычный. На мой взгляд, это подделка.

Пендергаст улыбнулся:

– Доктор, мы не сумели установить его происхождение. Но я не уверен, что это подделка. В корневом канале когтя мы обнаружили какое-то вещество, сейчас оно исследуется на ДНК. Результатов пока нет, исследования продолжаются.

Фрок приподнял брови:

– Любопытно.

– Теперь вот что, – сказал Пендергаст, достав из сумки предмет значительно крупнее. – Это реконструкция орудия, которым был убит ребенок.

И подал его Фроку.

Марго посмотрела на слепок с отвращением. На одном конце латекс был пупырчатым, неровным, но детали просматривались ясно и четко. Оканчивался он изогнутыми когтями: центральным большим и по бокам более короткими.

– Господи! – произнес Фрок. – Похоже на лапу ящерицы.

– Ящерицы? – с сомнением повторил Пендергаст.

– Дино-ящерицы, – ответил ученый. – Я бы сказал, типичная, похожая на птичью конечность, с одной лишь разницей. Посмотрите. Центральный коготь чрезмерно утолщен, а два других слишком маленькие.

Пендергаст с легким удивлением приподнял брови.

– Дело в том, сэр, – неторопливо произнес он, – что мы думали о большой кошке или другом плотоядном млекопитающем.

– Но вам наверняка известно, мистер Пендергаст, что у всех млекопитающих хищников пять пальцев.

– Конечно, доктор, – сказал агент ФБР. – Если позволите, я хотел бы посвятить вас в наши догадки.

– Разумеется, – ответил Фрок.

– Есть предположение, что преступник использовал это, – Пендергаст приподнял слепок лапы, – как орудие убийства. То, что я держу в руке, как нам показалось, может быть копией какого-то артефакта, изготовленного примитивным племенем из лапы ягуара или льва. Возможно, это артефакт, давно приобретенный музеем и затем похищенный.

Фрок постепенно опускал голову, пока подбородком не коснулся груди. Стояла тишина, нарушаемая лишь шагами полицейских у барьера. Наконец ученый заговорил:

– А убитый охранник? Есть в его ранах следы сломанного или отсутствующего когтя?

– Хороший вопрос, – сказал Пендергаст. – Посмотрите сами.

Он достал из сумки большую латексную пластину, длинный прямоугольник с тремя зазубренными выступами посредине.

– Слепок одной из ран охранника в брюшной полости, – объяснил агент ФБР.

Марго содрогнулась. Вид у пластины был ужасный.

Фрок пристально вгляделся в зазубрины:

– Проникновение, видимо, было очень глубоким. Но в ране нет признаков сломанного когтя. Стало быть, вы предполагаете, что убийца пользовался двумя такими артефактами?

Пендергаст несколько смутился, однако кивнул. Фрок снова опустил голову. Молчание длилось несколько минут.

– Вот еще что, – внезапно громко заговорил ученый. – Вы обратили внимание, что следы когтей слегка сходятся? Что вверху расстояние между ними шире, чем внизу?

– И что? – произнес Пендергаст.

– Словно пальцы сжимались. Это указывает на гибкость орудия.

– Согласен, – сказал агент ФБР. – Однако человеческая плоть довольно мягка и легко деформируется. По этим слепкам можно установить очень немногое. – Он помолчал. – Доктор Фрок, не исчезал ли из коллекции какой-нибудь артефакт, способный нанести такие раны?

– В коллекции нет такого артефакта, – сообщил ученый с легкой улыбкой. – А у существующих животных, которых я изучал, нет таких лап. У этого когтя коническая форма, глубокий, полностью скрытый корень. Вы видите, как он сужается к концу почти до правильной трехгранной пирамиды? Это встречается только у двух разновидностей фауны: динозавров и птиц. Потому-то некоторые биологи, занимающиеся эволюцией, считают, что птицы произошли от динозавров. Я бы сказал, что это птичий коготь, но он слишком велик. Следовательно, он принадлежал динозавру.

Ученый положил латексный коготь на колени и снова поднял взгляд.

– Конечно, умный человек, знакомый с морфологией динозавров, мог бы изготовить такой коготь и использовать его как орудие убийства. Думаю, вы проверяли, действительно ли обломок, с которого сделана эта копия, состоит из настоящего биологического материала, например из кератина, а не отлит или выточен из неорганического вещества?

– Да, доктор. Коготь настоящий.

– Вы уверены, что ДНК его настоящая, а не от крови и плоти жертвы?

– Уверен, – ответил Пендергаст. – Как я говорил, она взята из корневого канала, а не из-под кутикулы.

– И что же это за ДНК?

– Окончательного заключения пока нет.

Фрок поднял руку:

– Понятно. А можно узнать, почему вы не пользуетесь нашей лабораторией здесь, в музее? Оборудование здесь не хуже, чем где бы то ни было во всем штате.

– Даже во всей стране, доктор. Но вы должны понимать, что нашими правилами это запрещено. Можно ли быть уверенным в результатах, если анализы проводятся там, где совершено преступление? Если, возможно, на оборудовании работает сам убийца? – Пендергаст улыбнулся. – Доктор, простите мою настойчивость, но готовы ли вы рассмотреть вероятность того, что орудие убийства изготовлено из реликта, находящегося в антропологической коллекции, и подумать, на какой артефакт или артефакты больше всего похож данный слепок?

– Пожалуй, – ответил ученый.

– Благодарю вас. Поговорим на эту тему через день или два. Тем временем можно будет получить отпечатанную инвентаризационную опись коллекции?

Фрок улыбнулся:

– Шести миллионов предметов? Впрочем, вы можете воспользоваться компьютерным каталогом. Хотите, вам установят терминал?

– Возможно, позже, – ответил Пендергаст, убирая латексную пластину обратно в сумку. – Это очень любезно. Пункт оперативного реагирования находится сейчас в пустовавшей комнате за репрографией.

Позади раздались шаги. Марго обернулась и увидела высокую фигуру доктора Йена Катберта, заместителя директора музея, который приближался в сопровождении двух полицейских.

– Послушайте, сколько времени это займет? – недовольно спросил Катберт, остановясь у барьера. – О, доктор Фрок, они и до вас добрались. Какая неприятность.

Фрок чуть заметно кивнул.