Текст книги "Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства"

Глава 6
На крыльях муссонов

В Индийском океане история мореплавания разворачивалась совершенно иначе, чем в замкнутых водах Средиземноморья. Большие расстояния, открытый океанский простор и малое число островных дуг, соединяющих участки суши, – все вело к разобщенности государств. Мореплавание обеспечивало обмен идеями и товарами, но вызывало меньше конфликтов, чем в Средиземном море. Кроме того, дальняя морская торговля в Индийском океане меньше влияла на политическое развитие, и судовождение не приобрело того культурного статуса, какой оно имело у народов Средиземноморья. Однако, хотя перемены, вызванные морской торговлей, были менее заметными, в дальней перспективе их последствия оказались не менее значимыми.

Средиземноморские купцы начали напрямую торговать со странами Красного моря и Индийского океана в IV веке до н. э.; контакты стали более интенсивными тремя столетиями позже, когда римляне покорили Египет. Об оживленности этой торговли свидетельствовали жалобы римлян на утечку драгоценных металлов в обмен на восточную роскошь, клады римских монет в Индии и Юго-Восточной Азии и даже китайский отчет о римском купце, посетившем ханьский двор во II веке н. э. Тем не менее основными участниками индоокеанской торговли были местные мореходы. Индийские инвесторы гарантировали займы средиземноморских купцов, индийские гости торговали в египетских портах Красного моря. Древние индуистские и буддийские тексты, а также светские законы позволяют взглянуть на мир морской коммерции со стороны Индийского океана; тамильский эпос II века н. э. рисует яркий портрет морской торговли, в которой южные индийцы всегда играли важную, а временами и ведущую роль. Торговые пути, связывающие Красное море и Персидский залив с Бенгальским заливом и Юго-Восточной Азией и тесно сопряженные с прибрежным и наземным сообщением на субконтиненте, стали дорогой, по которой в Индийский океан проникали все новые волны мореходов, начиная с зарождения ислама в VII веке и до появления европейских купцов в конце XV.

Мореплавание в Древней Индии

Хотя сейчас слово «Индия» означает одно государство, до 1947 года так называли весь субконтинент южнее Гиндукуша, Каракорума и Гималаев, восточнее Инда, от которого оно происходит. В таком смысле это понятие включает не только Индию, но и Бангладеш, а также часть Пакистана. Географически субконтинент можно разделить на три основных региона: Индо-Гангская равнина на севере, образующая широкую дугу от Аравийского моря до Бенгальского залива, Деканское плоскогорье между реками Нармада и Кришна, и массив Нилгири в южной части полуострова. Основное этническое разделение – между арийскими народами севера и дравидоговорящим населением юга, где главные языки соответствуют южным штатам современной Индии: каннада в Карнатаке, малаялам в Керале, тамильский в Тамилнаде и телугу в Андхра-Прадеше. Западное побережье Индии включает солончаки Катчкого Ранна (который тянется на юг от дельты Инда), Катхияварский полуостров Гуджарата, Конканское побережье штата Махараштра и Малабарское побережье (Гоа, Карнатака и Керала). На востоке Бенгальский залив омывает Коромандельский берег Тамилнада и Андхра-Прадеша, Калингу (Северный Андхра-Прадеш и Орисса) и устье реки Ганг. Южный конец полуострова ограничен двумя горными цепями: Западными Гхатами (между ними и Аравийским морем лежит узкая прибрежная равнина) и более низкими Восточными Гхатами. В Индии несколько главных судоходных рек. На западном побережье это Инд и, в Гуджарате, Нармада и Тапти. В области, которая сейчас называется Бенгалией, дельта Ганга соединяется с дельтой Брахмапутры; южнее в Бенгальский залив впадают реки Годавари, Кришна и Кавери.

Закат хараппской цивилизации наступил примерно в 1700-х годах до н. э. Следующее тысячелетие характеризовалось возникновением относительно небольших государств на Индо-Гангской равнине. Именно в этот период были сложены Веды, основополагающий текст индуизма. Составленные людьми, живущими вдали от моря, Веды почти не говорят о мореплавании, но и в них, и других священных и светских текстах Южной Азии проскальзывают редкие упоминания о морской торговле. Из этих упоминаний можно заключить, что, хотя после гибели цивилизаций долины Инда связи с Персидским заливом прервались, море по-прежнему играло в жизни народов Индостана существенную роль. Одно из древнейших таких упоминаний содержится в Ригведе. Это рассказ о том, как Ашвины (боги-целители) пришли на помощь сыну друга, Бхуджью, который отправился завоевывать соседний остров: «Вы вывезли его[316]316
  «Вы вывезли его…» – Rig Veda, 1.116.5 (p. 287) (Ригведа. Пер. Т. Я. Елизаренковой).


[Закрыть] на… водонепроницаемых ладьях… Вы вели себя как герои в море, где не опереться, не встать, не ухватиться». Знакомство ариев с мореходством подтверждается и другим отрывком, который описывает Варуну (ведический аналог Посейдона или Нептуна), «кто знает след птиц,[317]317
  …«кто знает след птиц…» – Ibid., 1.25.7 (p. 61). См. Hornell, “Role of Birds in EarlyNavigation”.


[Закрыть] летающих по воздуху, знает челны морские». Эти строки позволяют предположить, что индийские моряки следовали за перелетными птицами, как мореходы Океании, Средиземноморья и остального мира.

Существование заморской торговли подтверждается двумя древнейшими текстами, упоминающими юридическую сторону мореплавания: «Артхашастрой» и «Законами Ману», или «Ману-смрити». «Артхашастра» – подробное руководство по управлению страной – обычно датируется правлением первого царя из династии Маурьев, Чандрагупты, в конце IV века до н. э. Взойдя на трон Магадхи в нижнем течении Ганга, Чандрагупта распространил свою власть на всю Индо-Гангскую равнину. На северо-востоке он отодвинул границы страны от Пенджаба через Пакистан в Афганистан и вступил в столкновение с эллинистическим царем Селевком I. Чтобы заключить мир, Селевк отдал свою дочь за сына Чандрагупты, Биндусара, и назначил Мегасфена послом при дворе Маурьев в Паталипутре (Патне) на Ганге. В свой черед Чандрагупта подарил Селевку пятьсот боевых слонов, которые очень пригодились тому в войне с Египтом Птолемеев – событии, которое стало катализатором развития эллинистической торговли в Красном море и проникновения западных купцов в Индийский океан. Чандрагупта также расширил свою страну на юг до реки Нармада, северной границы Деканского плоскогорья; впоследствии Биндусара завоевал Кералу и Карнатаку на юго-востоке. Главным советником Чандрагупты был Каутилья, предполагаемый автор «Артхашастры». В детальном изложении обязанностей надзирателя за судоходством (навадхиякса), гражданского чиновника, чьи функции включали береговую охрану и сбор пошлин, Каутилья отмечает, что тот «должен иметь наблюдение[318]318
  …«должен иметь наблюдение…» – Kautilya Arthasastra, 2.28.1 (vol. 2:162) (Артхашастра, или «Наука политики». Пер. В. И. Кальянова). Авторство и датировка «Артхашастры» спорны; самые ранние письменные версии, возможно, относятся ко второму столетию н. э., но, вероятно, основаны на компиляции различных документов пятивековой давности.


[Закрыть] за морскими путями и движением в устьях рек, а также перевозками на больших озерах, искусственных прудах и реках». Надзиратель взимал сборы с прибрежных селений, рыбаков, торговцев, ловцов раковин и жемчуга, а также пошлины с иноземных судов и штрафы с тех, кто переправляется через реки в ненадлежащее время или в ненадлежащем месте. Он мог конфисковать товары, перевозимые без официальной печати, он же получал плату с торговцев и рыбаков, если те пользовались царскими кораблями. Надзиратель за судоходством заботился также о терпящих крушение: «Кораблю, застигнутому бурей,[319]319
  «Кораблю, застигнутому бурей…» – Ibid., 2.28.8–9 (vol. 2:162).


[Закрыть] он должен оказывать помощь, уподобляясь отцу. За товары, поврежденные водой (или попавшие в воду), он не должен взимать пошлин совсем или же взимать в половинном размере». Он должен был «пускать большие корабли,[320]320
  …«пускать большие корабли…» – Ibid., 2.28.13 (vol. 2:163).


[Закрыть] управляемые капитаном, рулевым, бросателем якорей и канатов и черпальщиком, по большим рекам, доступным для судоходства, как в зимнее, так и в летнее время. Небольшие же суда [должны курсировать] по небольшим рекам, которые наполняются водой во время дождей».

Возможно, у надзирателя за судоходством были и дополнительные военные функции. Согласно Мегасфену, в числе советников Чандрагупты был флотоводец, который, как и надзиратель за судоходством у Каутильи, сдавал суда внаем мореходам и купцам. Мегасфен отмечает, что если ремесленники, торговцы и другие люди физического труда «несут возложенные повинности»[321]321
  …«несут возложенные повинности…» – Strabo, Geography, 15.1.46 (vol. 7:81) (Страбон, «География в 17 книгах». Пер. Г. А. Стратановского).


[Закрыть] и платят подати, то «что же касается оружейников и кораблестроителей, то они получают от царя установленную плату и содержание, так как работают только на него». Надзиратель за судоходством подчинялся надзирателю за торговлей,[322]322
  …надзирателю за торговлей… – Kautilya Arthasastra, 2.16.1–25 (vol. 2:127–29) и 3:176–79. (Артхашастра, или «Наука политики…» Пер. В. И. Кальянова).


[Закрыть] который устанавливал ставки за аренду судов и оказывал содействие иноземным купцам, предоставляя им льготы. Он также должен был знать соотношение цен на свои и чужеземные товары, путевое довольствие, время, подходящее для провоза, меры предупреждения бедствий и порядки в различных портах.

Каутилья оспаривал господствующие мнения о преимуществе морской торговли и наилучших ее способах (возможно, обнаруживая тем самым невежество в вопросах практического судоходства). В то время как большинство считало морские пути более выгодными, так как они «требуют небольших расходов[323]323
  …«требуют небольших расходов…» – Ibid., 7.12.18–21 (vol. 2:360).


[Закрыть] и затрат труда и способствуют получению больших прибылей за товар», Каутилья возражал, что сухопутные перевозки надежнее и менее зависят от времени года. «Если выбирать между путем вдоль берега и в открытом море, – продолжал он, – то лучше путь вдоль берега ввиду наличия многих торговых портов. Так же лучше речной путь по причине постоянной возможности [навигации] и возможности бороться с препятствиями». Однако в сухие сезоны реки бывают не судоходными, а кораблекрушения чаще всего происходят именно вблизи берегов, не только потому, что там самая высокая концентрация судов, но и потому, что мели и подветренный берег для кораблей опаснее открытого океана.

Часто утверждают, что индуистские священные тексты воспрещают мореплавание, однако свидетельства разноречивы. Один древний текст предостерегает, что можно лишиться касты за «путешествия по морю»[324]324
  …«путешествия по морю…» – Baudhayana, 2.1.2 (Muller, Sacred Books, 14:217–18).


[Закрыть] и «торговлю каким-либо товаром», другой считает плавания данностью и дает вполне здравый совет: «Учащий… да избегает[325]325
  «Учащий… да избегает…» – Bpastamba Prasna, 1.11.32.27 (Muller, Sacred Books, 2:98).


[Закрыть] кораблей сомнительной прочности». Каутилья, брахман высочайшей касты, не считает мореплавание или заморскую торговлю чем-то недолжным; лишь в XV–XVI веках особо строгие индуисты стали избегать морских путешествий по чисто религиозным соображениям. Однако и тогда это был не полный запрет на путешествия по морю,[326]326
  …не полный запрет на путешествия по морю… – Pearson, “Introduction”, p. 17–18; Winius, “Portugal’s ‘Shadow Empire’ ”, 255.


[Закрыть] а сложный и дорогостоящий ритуал очищения после контакта с не-индусами. И даже если индусы высоких каст отказывались сами выходить в море, они не считали зазорным вкладываться в заморскую торговлю и получать от нее прибыль.

«Законы Ману» показывают индуистское отношение к мореходству полнее, чем «Артхашастра» Каутильи. Законы эти были написаны, вероятно, в начале нашей эры, но отражают куда более древнюю традицию. Они кодифицируют общественные и религиозные обязанности[327]327
  …общественные и религиозные обязанности… – Manu, Laws of Manu, xviii. (Законы Ману [Манавадхармашастра]. Пер. С. Д. Эльмановича).


[Закрыть] в зависимости от происхождения и этапа жизни, что является существенной частью индуизма. «Законы Ману» определяют четыре главные касты[328]328
  …четыре главные касты… – Ibid., 8.410 (p. 195); «Какую цену установят…» – 8.157 (p. 169); «для моря нет определенного правила» – 8.406–409 (p. 195). Законность или незаконность процентов по долгу – вопрос сложный и в индуистской, и в буддийской традициях. Некоторые ранние тексты называют ростовщичество преступлением худшим, чем аборт или убийство брахмана, но допускают его для вайшьев; к Средневековью ограничения смягчились. См. Sharma, “Usury in Early Medieval Times”.


[Закрыть] жрецов (брахманов), воинов (кшатриев), простолюдинов (вайшьев) и слуг (шудр); торговля и ростовщичество названы занятиями для вайшьев. Никаких возражений против заморской торговли не приводится, купцам дается свобода торговать, как они сочтут нужным. Хотя цены почти на все устанавливал царь, к товарам, привезенным издалека, отношение было более либеральное: «Какую цену установят знающие морские путешествия и понимающие толк в месте, сроке и товаре, та в этом случае [и считается законной] при оплате». Более того, из «Законов Ману» можно узнать, что царь владел кораблями, которые сдавал внаем торговцам. Подробно расписано, как рассчитывать плату для речных судов, но при этом сказано, что «для моря нет определенного правила». В отношении ущерба судну законы делают различие между недосмотром команды и обстоятельствами непреодолимой силы: «Все, что испорчено на судне по вине перевозчиков, должно быть возвращено перевозчиками, [каждым] согласно его доле. Таким образом объявлено решение судебного дела, относящегося к путешествующим на судне, при небрежности перевозчиков; при несчастье, происшедшем по воле богов, штраф не взимается». Хотя бедствия, происшедшие не по вине команды, случаются и на реках, указание, без сомнения, относилось в том числе к путешествиям по морю.

«Артхашастра» и «Законы Ману», как предполагается, объединили обычаи и законы судоходства, принятые в различных частях государства Чандрагупты; в той или иной форме эти обычаи и законы сохранились и после распада империи Маурьев в 180-х годах до н. э. Время их фиксации отражает рост городов и развитие торговли в Северной Индии – процесс, начавшийся в VI веке до н. э. К этому же периоду относится распространение джайнизма и буддизма, религий, производных от индуизма, но отличающихся от него. Торговля помогала новым учениям проникать во все более далекие края, а оба учения, в свою очередь, способствовали развитию торговли. Доктрина ахимсы (ненанесения вреда живым существам) существенно ограничивала джайнов в выборе профессии: разумеется, они не могли разводить скот на убой, но и земледелие было для них под запретом из-за необходимости уничтожать вредителей, поэтому джайны часто становились купцами. Особенно много джайнов было в Гуджарате и в южноиндийских царствах Пандья, Чола и Чера – регионах, которым предстояло занять ведущую роль в индийской дальней морской торговле. Буддисты, чьи храмы существовали за счет пожертвований, благосклонно относились к купцам и ростовщикам; кроме того, в миссионерском рвении они добирались до Средней Азии и Китая через Гиндукуш, Каракорум и дальше на восток по Шелковому пути, а также морем через Бенгальский залив в Юго-Восточную Азию и дальше в Китай. Хотя буддизм не проник в Юго-Восточную Индию так же основательно, как джайнизм, он достиг Шри-Ланки (Цейлона) в 247 году до н. э., когда третий царь из династии Маурьев, Ашока, отправил к тамошнему царю посольство. Шри-Ланка стала заповедником тхеравада-буддизма, местом паломничества и обучения жрецов со всей Азии.

Жизнь Ашоки задокументирована куда лучше, чем жизнь его предшественников, благодаря многочисленным надписям – эдиктам на каменных стелах, установленных по его приказу в разных частях державы: в Индо-Гангской равнине, в Тамилнаде на юге, вдоль побережья и на западе вплоть до афганского Кандагара. Несмотря на свои многочисленные военные кампании, Ашока вошел в историю как совестливый кающийся правитель. Его нравственное перерождение произошло с принятием буддизма после ужасов покорения Калинги, при котором «сто пятьдесят тысяч было изгнано,[329]329
  …«сто пятьдесят тысяч было изгнано…» – Major Rock Edict XIII в книге Thapar, Early India, 181.


[Закрыть] сто тысяч убито, и еще множество умерло. После того как Калинга была покорена, Любимец богов [Ашока] испытал сильное влечение к дхарме [нравственному поведению], почувствовал благорасположение к дхарме и наставлениям в ней». Жители Калинги были искусными мореходами; в одном из текстов царь Калинги назван «Повелителем океана»,[330]330
  «Повелителем океана…» – Tripati, Maritime Archaeology, 29.


[Закрыть] в другом говорится об «островах Калингского моря», то есть Бенгальского залива. Хотя завоевание царства и его порта Самапа (Ганджам) открыло для Маурьев торговлю с Востоком, их главным портом остался Тамралипти (Тамлук), к северу от Калинги, который соединяли со столицей в Паталипутре Ганг и царская дорога – ее западный отрезок вел к порту Бхаруч в Гуджарате на Аравийском море.

В отличие от индуизма, буддизм не придавал значение касте и происхождению, так что в буддийском обществе купцы могли добиться более высокого положения, чем в индуистском; многие из них жертвовали доходы от земледелия и торговли на строительство и поддержание сангх (буддийских монастырей). Первые религиозные учреждения такого рода в Индии первоначально служили приютами для странствующих миссионеров, затем превратились в постоянные монастыри и в таком качестве служили одновременно хранилищами для товаров и центрами обучения. В Индии, как и у египтян, финикийцев и греков, грамотность стала катализатором для развития торговли: она облегчала распространение знания обо всем, начиная с самой письменности,[331]331
  …начиная с самой письменности… – “On the Origin of the Early Indian Scripts”, 278.


[Закрыть] которая появилась в Индии примерно в IV веке до н. э., и заканчивая товарами и их применением. В частности, буддийское целительство во многом зависело от пряностей и трав, которые везли из Юго-Восточной Азии, что стимулировало их импорт.

Первые рассказы об индийском мореплавании содержатся в «Джатаках» – собрании примерно 550 историй о прошлых жизнях Будды в качестве бодисатвы, записанных в III веке до н. э. Персонажи «Джатак» происходят из разных частей субконтинента, но морские путешествия неизменно приводят их в Юго-Восточную Азию. «Джатака о Супараге» описывает бодисатву прославленным отпрыскам семейства кормчих из порта Бхаруч на западном побережье. Он уже стар и немощен (в одной из версий истории – ослеп от морской воды), тем не менее купцы умоляют его плыть с ними в Суварнабхуми, «Страну золота» в Юго-Восточной Азии. Описывая его мореходные умения, «Джатака о Супараге» отмечает, что он «досконально знал приметы и предзнаменования…,[332]332
  …«досконально знал приметы и предзнаменования…» – Aryasura, Once the Buddha Was a Monkey, 96, 98. (Арья Шура, «Джатака о Супараге». Перевод с санскрита А. Баранникова, О. Волковой). Санскритская версия Арья Шуры, датируемая началом нашей эры, восходит к более древнему источнику на пали, «Джатаке о Суппараке» (Cowell, Jataka, vol. 4:86–90).


[Закрыть] по рыбам, цвету воды, виду земли, птицам, горам и другим признакам прекрасно умел определить любую часть моря», то есть обладал именно теми навыками, которые требовались в водах Океании. В плавании шторм сбивает корабль с курса, и когда купцы и команда умоляют бодисатву о помощи, тот отвечает спокойно: «В этом напряженном возбуждении, столь зловещем, нет ничего необычайного; ведь мы проникли в середину великого океана». В конечном счете добродетели бодисатвы спасают корабль, и после череды опасных приключений купцы возвращаются в Бхаруч с грузом драгоценных камней. Хотя «Джатака о Супараге» утверждает, что самоцветы были подняты с морского дна, подобные драгоценные камни обычно везли со Шри-Ланки и Малаккского полуострова.

В «Джатаке о Самхе» и «Джатаке о Махаджанаке» бодисатва предстает в одном случае богатым юношей, щедро пекущемся о бедных, в другом – законным наследником трона, который узурпировал его дядя. Самха, тревожась, что у него закончатся деньги на милостыню, решает «отправиться на корабле в Страну золота и привезти богатство оттуда». Махаджанака хочет добыть денег на свержение дяди и тоже отправляется в Страну золота вопреки увещаниям матери: «Дитя мое,[333]333
  «Дитя мое…» – В Levi, “Manimekhala”, 603–5. См. “Mahajana-Jataka”, в книге Cowell, Jataka, 6:21–22).


[Закрыть] плавания не всегда бывают успешными, в море много опасностей, лучше останься дома». Корабли Самхи и Махаджанаки тонут, но героев спасает морская богиня Манимехала, которая возвращает их домой вместе с богатствами, за которыми те отправились.

В обеих историях содержится почти одинаковый рассказ о том, как герой готовится к гибели корабля. В «Джатаке о Самхе» говорится, что царевич «не плакал и не стенал,[334]334
  …«не плакал и не стенал…» – Levi, “Manimekhala”, 603.


[Закрыть] не призывал божеств, но, зная, что корабль обречен, смешал сахар и гхи и наелся так, чтобы живот его был полон, затем смазал две чистые одежды растительными маслом, обмотался ими туго и встал вплотную к мачте. Когда корабль начал тонуть, мачта оставалась стоять прямо. Люди на борту сделались добычей рыб и черепах, так что вода вокруг окрасилась кровью». В «Джатаке» упоминается, что Самха принял меры «против опасности[335]335
  …«против опасности…» – Ibid., 599.


[Закрыть] от рыб и черепах», но не раскрывается, какие именно. Подробность об одежде, пропитанной маслом, чтобы избежать переохлаждения, вполне реалистична, как и рассказ о Махаджанаке, у которого «все тело горело[336]336
  …«все тело горело…» – Ibid., 603–5.


[Закрыть] от семидневного пребывания в соленой воде» – именно таковы последствия обезвоживания и пребывания в соленой воде под солнцем. Хотя в обеих «Джатаках» плавание в целом оказывается успешными, внимание к опасностям, подстерегающим мореходов, являет собой разительный контраст преимущественно героическим описаниям походов Гильгамеша и Одиссея.

Персидская торговля в Индийском океане с VI века до н. э

Древнеиндийские тексты о морских походах рассказывают об экспедициях из Бенгальского залива к Суварнабхуми и Суварнадвипе, «островам золота» в Юго-Восточной Азии, однако в то же время западные купцы активно торговали со странами Аравийского моря. Греческие и латинские источники в качестве важного порта упоминают Бхаруч (который также назывался Баригаза и Броах). Расположенный в устье реки Намада на берегу Камбейского залива, неподалеку от древнего хараппского порта Лотхал, Бхаруч обеспечивал доступ к богатствам Индо-Гангской равнины и Деканского плоскогорья. Он был основан в середине I тысячелетия до н. э. вслед за возрождением торговли между Индией и Персидским заливом и ростом трансаравийской караванной торговли, доставлявшей индийские товары в средиземноморские порты Финикии и Сирии, откуда их везли в Египет, Грецию и дальше. Чем бы ни было вызвано это возрождение, значительные объемы торговли побуждали нововавилонских, Ахеменидских и эллинистических правителей в своей черед обращать взгляды на Персидский залив.

В VI веке до н. э. нововавилонский царь основал порт Тередон неподалеку от иракской Басры. Через двадцать лет после его смерти Кир Великий завоевал Вавилон и таким образом создал державу, которая протянулась от Восточного Ирана до Средиземного моря. Кир был родом из провинции Фарс (называемой также Парс или Персия) – возвышенности в Южном Иране, отделенной от Персидского залива и Аравийского моря горной системой Загрос. Берег здесь негостеприимный, местами лишенный пресной воды, которую приходилось доставлять посредством каналов и акведуков. Местные правители нередко действовали независимо от внутриматериковых государств, и связи между обитателями противоположных берегов Персидского залива зачастую были сильнее, чем между прибрежными и материковыми жителями. Кир был мягкий правитель, прославленный тем, что объявил свободу вероисповедания для всех людей своей державы, которая, по его словам, включала «весь мир[337]337
  …«весь мир…» – Pritchard, Ancient Near East, 1:208.


[Закрыть] от Верхнего моря до Нижнего» – эхо похвальбы Саргона за 1800 лет до него.

Между 525 и 510 годом до н. э. Персидская империя расширилась, охватив земли Анатолии и Ближнего Востока от Ионии и Египта на западе до долины Инда. До ионийского восстания, с которого начались Персидские войны, Дарий обратил внимание на морские границы своей империи и основал на месте Тередона порт Агинис (Ампе). Степень участия Ахеменидов в торговле Персидского залива оценить трудно. Так или иначе, в конце IV века до н. э. флотоводец Александра Македонского Неарх записал названия шестнадцати персидских рек и прибрежных портов, а также составил описание навигационных знаков возле острова на расстоянии 150 миль от Шатт-эль-Араба, где «столбы, вбитые в дно[338]338
  …«столбы, вбитые в дно…» – Arrian, Indica, 8.41 (vol. 2:427). (Арриан, «Индия». Перевод О. В. Кудрявцева).


[Закрыть] на известном расстоянии друг от друга, указывали на отмели, все равно как у Истма, между островом Левкадой и Акарнанией [в Ионическом море севернее Итаки], для моряков поставлены предохранительные знаки, чтобы корабли не сели на мель».

Навигация в Персидском заливе не имела для Ахеменидов в VI веке до н. э. того значения, какое она приобрела позже. Вероятная причина заключалась в том, что для них куда важнее была торговля в Средиземном и Красном морях. В Египте Дарий, возможно, завершил строительство[339]339
  Дарий, возможно, завершил строительство… – Redmount, “Wadi Tumilat”. См. выше, глава 4.


[Закрыть] канала между Нилом и Красным морем, начатое Нехо II веком раньше, и поручил Скилаку Кариандскому (уроженцу Малой Азии) пройти под парусом от Инда до Красного моря. Скилак прошел вдоль побережья Пакистана и Ирана, пересек Оманский залив, достиг Аравийского полуострова и, согласно Геродоту, «на тридцатом месяце[340]340
  …«на тридцатом месяце…» – Herodotus, Histories, 4.44 (p. 230). (Геродот, «История». Перевод Г. А. Стратановского).


[Закрыть] прибыл в то место, откуда египетский царь [Нехо II] послал финикиян в плавание вокруг» Африки. Скилак написал отчет о своем путешествии, но это древнейшее описание тех вод не дошло до наших дней.

Дарий умер раньше, чем его планы открыть торговое сообщение между Красным морем и Персидским заливом принесли плоды, а преемники и вовсе забросили его замысел. Следующую сходную по размаху попытку предпринял Александр Македонский, наследник Дария пусть не по роду и племени, но по духу. После того как в 325 году до н. э. его воины отказались идти дальше на восток, Александр разделил войско на три части. Две армии вернулись в бывшую персидскую столицу Сузы по суше, а Неарху было велено плыть от Инда к Персидскому заливу. Согласно Неарху, «Александр очень хотел[341]341
  «Александр очень хотел…» – Arrian, Indica, 8.20–21 (vol. 2:363–67) (Арриан, «Индия». Перевод О. В. Кудрявцева). Арриан (как и Страбон) опирался на утраченный отчет об Индии, составленный Неархом.


[Закрыть] переплыть море от Индии до Персии, но он боялся длительности плавания и того, как бы не попасть в какую-нибудь пустынную страну с неудобными пристанями и не имеющую соответственного количества провианта; этим он мог бы погубить весь флот, и он не хотел, чтобы это прискорбное пятно, павшее на его великие деяния, уничтожило славу его счастливо проведенных подвигов». Построив флот из трирем и других судов, греки стали ждать в городе, основанном Александром в Паттале (или Потане, неподалеку от Хайдарабада в Пакистане), и «когда прекратились пассаты, которые, дуя в течение всего лета с моря на землю, тем самым делают невозможным плавание, тогда и двинулись в поход».

На самом деле это описание юго-западного муссона, более сильного из двух сезонных ветров (слово «муссон» происходит от арабского маусим, что означает «сезон»), диктовавшего расписание корабельных рейсов в Индийском океане и водах Юго-Восточной и Восточной Азии до появления парового двигателя. Муссоны определяются[342]342
  Муссоны определяются… – Somerville and Woodhouse, Ocean Passages for the World, 82–88, 117–27


[Закрыть] относительными температурами азиатской суши и вод Индийского океана. Летом теплый воздух, поднимаясь над сушей, создает перепад давления, за счет которого возникают сильные юго-западные ветра, часто с ливневыми дождями. Шторма, бушующие в это время у берегов Индии, затрудняют даже прибрежные плавания, и по несколько раз в десятилетие на северную часть Бенгальского залива обрушивается тропический циклон со скоростью ветра более 150 километров в час. Зимой, когда суша холоднее воды, область низкого давления над Индийским океаном направляет северо-восточные муссоны от Китая и Японии к Малаккскому проливу, и от Южной Азии к Африке. Сезонные вариации в направлении и силе ветра сказывались на судоходстве больше, чем расстояния на тех же отрезках пути. Мореходы смело отправлялись в двухтысячемильное путешествие от Адена до Южной Индии и Шри-Ланки, но лишь в то время, когда ветра им благоприятствовали.[343]343
  В Индийском океане северо-восточный муссон редко имеет силу более 4 баллов по шкале Бофорта (11–16 узлов); между экватором и 5ºN, а также севернее двадцатой параллели ветра переменные. Юго-западный муссон имеет среднюю силу 6 баллов по шкале Бофорта (22–27 узлов) в северной и восточной части Аравийского моря и в Бенгальском заливе, но достигает силы 7 баллов (28–33 узла) по всем регионам в июле и августе.


[Закрыть]

Флот Неарха из восьми сотен «как длинных, военных,[344]344
  …«как длинных, военных…» – Arrian, Indica, 19 (p. 363) (Арриан, «Индия». Перевод О. В. Кудрявцева). В древности Паситигр впадал непосредственно в Персидский залив. Сейчас он зовется Карун и впадает в Шатт-эль-Араб.


[Закрыть] так и грузовых судов для перевозки лошадей, а на некоторых везли вместе с войском и провиант» двинулся вдоль побережья Пакистана и Ирана. Идя вдоль восточного побережья, он добрался до верховьев Персидского залива и направился вверх по реке Паситигрис на встречу с Александром в Сузах. Незадолго до своей смерти (он умер на следующий год) Александр отрядил еще три экспедиции с целью установить связь между заливом и Красным морем. Две исследовали сам Персидский залив, третья, под командованием Анаксикрата, прошла до южного побережья Йемена, источника ароматических смол, ладана и мирры, имеющих важное значение для религиозных ритуалов. В следующем веке торговлю в Красном море ожидал бурный рост, но пока длинное южное побережье Аравийского полуострова от Красного моря до Персидского залива оставалось практически неведомым для чужеземцев.

После смерти Александра территория бывшего Персидского царства разделилась между Селевкидами и индо-греческими царствами Бактрия (в Афганистане) и Гандхара (Пакистан). Селевкиды контролировали Персидский залив и, как мы уже видели, поддерживали дипломатические отношения с Маурьями Чандрагуптой и Биндусаром, причем самым известным их послом был Мегасфен. О значении Персидского залива для Селевкидов свидетельствует строительство военных поселений на островах Файлака (рядом с Кувейтом) и Бахрейн. Учитывая, что со стороны залива военных противников у Селевкидов не было, можно предположить, что начальники поселений должны были, как упомянутый в «Артхашастре» надзиратель за судоходством, защищать купцов от пиратов и других опасностей. Письмо 288/287 года до н. э., перечисляющее дары Селевка ионийскому храму, позволяет догадываться, какие доходы приносила заморская торговля: «десять талантов [300 килограммов] ладана,[345]345
  …«десять талантов [300 килограммов] ладана…» – Salles, “Achaemenid and Hellenistic Trade”, 260. Самые ранние (до VII века н. э.) упоминания корицы и кассии относятся не к корице и кассии из Индии, Юго-Восточной Азии и Китая, но к неизвестным диким кустарникам либо низкорослым деревьям из Южной Аравии и Восточной Африки. См. Crone, Meccan Trade, 253–64.


[Закрыть] один талант мирры, две мины [1,8 кг] кассии, две мины корицы, две мины костуса [растение, родственное имбирю]».

Как ни велики были эти сокровища, они меркнут перед выкупом, который заплатили жители процветающего аравийского города Герра. В 205 году до н. э., когда Антиох Великий грозился напасть на них с моря, герреи откупились «пятьюстами талантами[346]346
  …«пятьюстами талантами…» – Polybius, Histories, 13.9 (vol. 4:427) (Полибий, «История». Перевод Ф. Г. Мищенко).


[Закрыть] серебра, тысячью ладана, двумястами талантами так называемой стакты [масло мирры или корицы]». Известна лишь еще одна военно-морская кампания Селевкидов в Персидском заливе, когда «Нумений, правитель Месены,[347]347
  …«правитель Месены…» – Pliny, Natural History, 6.152 (vol. 2:453). См. Potts, “Parthian Presence”, 277.


[Закрыть] назначенный царем Антиохом, разбил в сражении персидский флот» у Мусандамского полуострова. (Неизвестно, какому из десяти Селевкидов, носивших имя Антиох, служил Нумений, но большинство ученых считает, что это был Антиох IV [175–164 гг. до н. э.].) Несмотря на победу Нумения, военная удача вскоре перешла на сторону парфян Северо-Восточной Персии, которые в 247 году до н. э. добились независимости от Селевкидов, а примерно веком позже создали собственную империю, которая просуществовала в Персии и Месопотамии до III столетия нашей эры.

Ни Селевкидам, ни парфянцам не удалось установить прочный политический контроль над Персидским заливом. В 141 году до н. э. бывший селевкидский сатрап Гиспаосин объявил себя царем в городе на Шатт-эль-Арабе. Этот город он назвал в свою честь Спасину Харакс,[348]348
  …Спасину Харакс… – Salles, “Achaemenid and Hellenistic Trade”, 256; Casson, Periplus, 180.


[Закрыть] «крепость Гиспаосина». Ему удалось распространить свою власть до Вавилонии на севере, однако с его смертью Харакенское царство сократилось до крайнего юга Месопотамии, а затем и вовсе стало вассалом Парфии. Дальнейший политический статус Спасину Харакса точно не известен, но, видимо, он оставался полуавтономным царством, про которое знали купцы не только из Индийского океана и Средиземного моря, но даже из Китая (последние называли его Тяочжи). Славу Спасину Харакса создали его купцы – посредники в индоокеанской торговле. В этом они соперничали с жителями упомянутой выше Герры и Сабы в Йемене. Саба, расположенная вблизи современного города Мариб, по словам современника, была так наполнена запахами ароматических курений, что ее жители испытывали «чрезвычайную слабость.[349]349
  …чрезвычайную слабость. – Agatharchides, On the Erythraean Sea, 101c (p. 164, note “m”).


[Закрыть] Чтобы исправить это зло, они жгут кусочки битума и козлиную бороду». Источником этих ароматов были мирра, босвелия (из нее получают ладан), бальзамин, корица и кассия, растущие на юге Аравийского полуострова. Сабеи торговали не только с Востоком, но и с побережьем Африки, куда плавали «на больших плотах…[350]350
  …«на больших плотах…» – Ibid., 103a (p. 167).


[Закрыть] Многие сабеи также плавают в лодках, сделанных из шкур».

Царство Саба сохраняло свое коммерческое процветание на удивление долго. Некоторые отождествляют его с библейским Савским царством, однако древнейшее достоверное свидетельство о богатстве Сабы содержится в сочинении «Об Эритрейском море». Этот географический трактат II века до н. э., написанный Агатархидом Книдским,[351]351
  Агатархид Книдский… – Ни одно из творений Агатархида не сохранилось, но части его первой и пятой книг приведены у Диодора Сицилийского, Страбона и Фотия. Эти отрывки опубликованы в Agatharchides of Cnidus, On the Erythraean Sea.


[Закрыть] – один из древнейших сохранившихся источников о торговле в Индийском океане в эпоху античности. Он составлен примерно в 140 году до н. э., но основан преимущественно на предшествующих источниках и содержит ценнейший обзор плаваний в правление Птолемея II и Птолемея III. (Эритрейским, то есть «красным», морем греки называли Индийский океан, Персидский залив и Красное море, которое они именовали также Аравийским заливом.) Агатархид писал: «Этот народ превосходит богатством[352]352
  «Этот народ превосходит богатством…» – Agatharchides, On the Erythraean Sea, 104b (p. 167).


[Закрыть] и всевозможными роскошествами не только соседей-арабов, но и весь человеческий род». Так было и семью веками позже, когда буддийский монах Фасянь посетил Шри-Ланку и записал: «Дома торговцев из страны Саба[353]353
  «Дома торговцев из страны Саба…» – Faxian [Fa-hian], Travels of Fa-Hian, chap. 38 (p. lxxiv).


[Закрыть] великолепно украшены». Во времена Агатархида их дальняя торговля удовлетворяла нужды эллинистического Египта, а их благополучию ничто не угрожало, пока в I веке нашей эры римляне не попытались вторгнуться в Южную Аравию.