Текст книги "Супружеский долг"

– Вам пора удалиться к себе.

При этих словах епископа, произнесенных громко и решительно, щеки Эммы вспыхнули жарким румянцем. Последние полчаса она провела словно в тумане. Она ела то, что перед ней ставили, пила то, что ей наливали, и старалась изо всех сил не смотреть на своего мужа. Как это все-таки странно – выйти замуж за совершенно незнакомого мужчину! Эмме уже довелось испытать подобное, однако к такому не привыкнешь.

Она заметила, что сразу по возвращении в замок Рольф и епископ отвели Эмори в сторонку и долго с ним разговаривали. Несомненно, они подробно описали ему ситуацию, и теперь он наверняка понимает, как важно поскорее осуществить их брак на деле. Но, право же, вот так приказать им отправляться в постель… это уж чересчур! Они и часа не провели за праздничным столом.

– Еще ведь совсем светло, – возразила Эмма, пытаясь не обращать внимания на свои пылающие щеки.

– Нет, епископ прав, – заявил Рольф, вставая со своего места и подходя к ней. – Дело надо завершить.

При виде смущения невесты Эмори нахмурился, укоряя взглядом обоих мужчин, но поднялся из-за стола.

– Пойдемте, миледи, удалимся в свои покои. Тогда никто не сможет нас упрекнуть в том, что епископ и ваш двоюродный брат с большим пылом отсылали нас в брачную постель, чем мы сами в нее стремились.

С неуверенной улыбкой Эмма обвела глазами присутствующих. Ее собственные слуги благодаря разнесшимся, как лесной пожар, слухам были хорошо осведомлены о событиях, предшествующих свадьбе. Они с нескрываемым нетерпением ждали немедленного свершения брака, спасающего их от ига Бертрана и его матери. Однако люди Эмори выглядели растерянными. На лицах некоторых его друзей отражалось подозрение. Его друг Блейк с тревогой наблюдал за странным поведением епископа и Рольфа. Заметив это, Эмори успокаивающе положил руку ему на плечо.

– Лорд Рольф все вам объяснит, – проговорил он, уводя Эмму из зала.

Действительно, Рольф немедленно подсел к Блейку, чтобы все рассказать. Эмори представлял себе удивление друга, когда тот узнает причину поспешности этой свадьбы. По правде говоря, ни он, ни Блейк особой приязни к Бертрану не испытывали. Он был алчным и жестоким себялюбцем, да еще и трусом в придачу. Из-за его неумелого командования во время ирландского похода бессмысленно погибло множество людей. Более того, оба они подозревали, хотя и не имели прямых доказательств, что именно Бертран предал короля тогда, в Ирландии, пропустив в его палатку убийц. Покушение, к счастью, сорвалось. Но, возможно, подумал Эмори, они просто предубеждены против этого хитрого негодяя. Размышляя о прошлом, Эмори не заметил, как они поднялись до половины лестницы, и тут внезапно осознал, что пробил час свершения…

Боже! Настало время ложиться в постель с этой крохотной женщиной, которая шла рядом с ним. Он судорожно вздохнул. Все мысли о Бертране мигом улетучились из головы.

Лорд Рольф постарался объяснить ему обстоятельства предыдущего замужества Эммы, подчеркивая ее невинность и наивность. По слухам, муж ни разу не воспользовался своим супружеским правом. Эмори трудно было поверить, что Фальк был таким глупцом, чтобы пренебречь этой милой девушкой. И мысль об этом вовсе его не радовала. Конечно, приятно сознавать, что твоя жена не знала до тебя другого мужчины, но Эмори никогда не доводилось овладевать девственницей. Будучи незаконнорожденным и зная по собственному опыту превратности и тяготы жизни внебрачного ребенка, Эмори твердо решил не умножать число себе подобных. Поэтому плотский голод он обычно утолял с солдатскими девками, маркитантками и никогда не имел дела с непорочными девицами. Так что теперь он оказался весьма в затруднительном положении. Он просто не знал, как обращаться с невинной девушкой, с чего начинать.

Взгляд его скользнул по невозмутимому личику жены. Казалось, ее совершенно ничто не тревожило. Интересно, сколько продлится такое блаженное спокойствие неведения? Скорее всего до той минуты, пока не захлопнется дверь спальни. Тогда она наверняка испугается, разразится потоком слез и будет смотреть на него, как на дикого зверя.

Мысленно чертыхнувшись, он постарался припомнить, что ему когда-нибудь доводилось слышать о лишении девиц невинности. По всем рассказам, с девственницами была одна морока. Они обычно пугливы и слезливы. Это точно. Кроме того, ему говорили, что первое соитие для женщины очень болезненно. Все из-за этой «девственной завесы». Мужчина должен прорваться сквозь нее. Говорят, при этом идет кровь. Иногда много крови!

Нервно сглотнув еще раз, Эмори почувствовал, что на лбу у него выступила испарина. Как вообще сможет он приблизиться к этой хрупкой маленькой девушке с подобным? Это просто невозможно. Он раздавит ее одним своим весом! Пополам разорвет напором своей страсти… Он не сумеет быть с ней нежным, как она того заслуживает, особенно теперь, когда он сгорает от безумного желания овладеть ею. Да-да, сгорает с того момента, как он приподнял вуаль и увидел, какая она хорошенькая девчонка. «Леди!» – мысленно поправил себя Эмори. Его жена – леди, и притом нетронутая!

– Милорд?

Эмори вскинул голову, отрываясь от своих раздумий, и увидел, что жена ласково улыбается ему.

– Это моя… наша комната, – негромко сообщила она.

– А-а… – Он откашлялся и протянул руку к двери. Распахнув ее перед Эммой, он помедлил, перед тем как последовать за девушкой. Ему вдруг пришло в голову, не будет ли пристойнее дать ей какое-то время побыть одной, чтобы проделать все те вещи, которые совершают женщины, готовясь лечь в постель.

Эмма дошла уже до середины комнаты, когда заметила, что муж остановился в дверях. Казалось, Эмори погрузился в глубокое раздумье, с напряженным видом что-то соображая, – Милорд? – окликнула она его.

Новоиспеченный муж поднял на нее глаза, и Эмма с изумлением заметила светившуюся в них неуверенность. Тогда ее осенило: он будет впервые спать с женщиной. Понимание его проблемы наполнило ее душу сладостным теплом и сочувствием. До этого мгновения она пребывала в состоянии лихорадки, воображая, как снова вынуждена будет делить ложе с мужчиной. Хотя она и знала, чего ждать, но все равно от мысли, что придется лечь в постель с незнакомцем, ее трясло. Однако увидев, что Эмори сам испытывает смущение, она почувствовала себя гораздо лучше. В конце концов если он никогда раньше не был в постели с женщиной, то она превосходит его в опытности! А раз так, она должна взять инициативу в свои руки.

– Идите сюда, – мягко проговорила она, протягивая к нему руку. – Все будет хорошо.

Поняв, что девственница-жена старается его успокоить, Эмори недоуменно покачал головой и шагнул в комнату, закрывая за собой дверь. Эмма огляделась вокруг, и взор ее упал на ширму, которую привез ей в подарок Рольф из очередного путешествия.

– Не хотите ли переодеться за ширмой? – спросила она.

– Нет, я в постели обхожусь без одежды.

– Ох! – Эмма слегка покраснела от смущения, но тут же овладела собой и направилась к ширме. – Тогда я воспользуюсь ею, а вы можете раздеться в комнате.

С этими словами она скрылась за расписным щитком, а Эмори, ошеломленно посмотрев ей вслед, стал осматривать спальню. Комната была на редкость темной и мрачной. Главным предметом обстановки была большая кровать. Эмори с радостью отметил, что она вполне соответствует даже его огромному росту. Еще он обратил внимание на то, что постель была черного цвета. Не сама деревянная кровать – она-то как раз была темно-вишневой, – а постельное убранство. Откинутый полог открывал взору простыни и покрывала такого же черного цвета, как свадебный наряд невесты и одежды слуг.

Эмори нахмурился. У его жены явно было какое-то нездоровое пристрастие к черному. Ему надо будет подумать, как положить этому конец. «Комната станет гораздо веселее выглядеть со светлым постельным бельем», – подумал он, отстегивая меч от пояса, и продолжил осматривать комнату. Большую часть стены напротив кровати занимал камин, в котором пылали поленья. Перед ним стояло одно кресло. Надо будет приказать принести сюда еще одно. С легкой улыбкой Эмори представил себе, как приятно будет проводить долгие вечера с женой, расположившись перед жарким очагом. Взгляд его перешел на украшавшие стены тканые ковры, и все в нем опять радостно запело: «Мое… Мое… Все это мое!»

Удовлетворенно вздохнув, он посмотрел на ширму, за которой переодевалась его жена. Ширма явно была привозной. Эмори никогда не видывал ничего подобного. Красивая роспись рассказывала о дальних странах. Шуршание ткани отвлекло его от ярких рисунков. Вид платья жены, небрежно перекинутого через ширму, внезапно заставил его прочувствовать, что, пока он глазеет по сторонам, Эмма готовится к их соединению. Он живо представил себе, как стоит она за легкой преградой и постепенно снимает одежду.

Ощутив возбуждение, Эмори быстро отогнал от себя эту восхитительную картину. Не стоит так воспламеняться раньше времени. Он подозревал, что ему предстоит долгая беспокойная ночь обольщения. Он собирался облегчить своей девственной супруге предстоящее испытание, сделать его по крайней мере терпимым. Приняв это решение, Эмори стал поспешно разоблачаться, так как не был уверен, что Эмма спокойно воспримет его наготу. Пожалуй, к моменту ее появления ему лучше быть уже в постели.

Однако едва он успел стащить тунику, как Эмма вышла из-за ширмы. При виде жены Эмори остолбенел, руки его замерли на поясе, глаза не могли оторваться от представшего перед ним зрелища.

Страсть Господня! Даже ее ночная рубашка была абсолютно черной! У нее что, вообще нет одежды другого цвета? С досадой и удивлением он разглядывал маленькую фигурку, полностью, от шеи до пяток, закутанную в просторный черный балахон.

Эмма сразу заметила растерянный взгляд мужа и приписала его новизне впечатлений. Заставив себя ободряюще улыбнуться, она осторожно прошествовала мимо Эмори к постели и не спеша забралась подпокрывало. Затем старательно расправила простыни, разгладила все их складочки, пока они не укрыли ее ровно, без малейшей морщинки. Закончив свои старания, она украдкой поглядела на мужа: он стоял на прежнем месте и не сводил с нее глаз. Слегка нахмурившись, Эмма хотела его окликнуть, но вдруг сообразила, что он, по-видимому, пребывает в состоянии крайнего смущения.

– Обещаю, что не стану смотреть на вас, – ласково произнесла она и, чтобы он не сомневался, зажмурилась и прикрыла глаза ладонями.

Эмори очнулся и, с недоумением покачав головой, быстро освободился от штанов. Приблизившись к постели и приподняв простыню, одним движением скользнул к Эмме.

Едва почувствовав, что кровать прогнулась, Эмма отняла ладони от глаз. Повернувшись к Эмори, она одарила его ослепительной улыбкой.

– Ну вот, не так все и страшно. Не правда ли? – мягко проговорила она. – А теперь просто откиньтесь на спину.

Эмори потрясенно молчал, когда она ласково коснулась его плеч, укладывая навзничь. Он не мог понять, что она собирается делать. Неужели его непорочная жена на самом деле взяла инициативу в свои руки? Его девственница-жена?!

Уложив Эмори на спину, Эмма мило улыбнулась и заботливо подоткнула вокруг него простыню, затем сама откинулась на постели, подтянула под горло покрывало и с облегчением вздохнула.

Некоторое время Эмори молча лежал рядом, потом с любопытством посмотрел на нее. Его новобрачная мирно лежала, закрыв глаза, и блаженно улыбалась.

– Леди Эмма… – неуверенно проговорил он. Она открыла глаза:

– Что?

– Что, собственно, мы делаем?

– Свершаем наш брак, – прошептала Эмма и, ободряюще улыбнувшись ему, снова закрыла глаза.

– Неужели?

Эмма нахмурилась, уловив в его голосе иронию.

– Ну разумеется. Мы делим ложе, спим вместе, возлежим в одной постели.

Эмори застонал, услышав ее вполне резонные объяснения. Его жена оказалась еще более наивной, чем он предполагал. Она всерьез считала, что они «свершают брак». Какими словами описать ей, как это происходит на самом деле? Поморщившись, он чуть не соскочил с постели, но, открыв глаза, увидел, что Эмма встревоженно склонилась над ним.

– Милорд, что с вами? Вы застонали. У вас что-то болит? Я слышала, что в первый раз это бывает очень больно…

Эмори снова застонал и отвернул лицо в другую сторону. Ну как он ей объяснит?..

Громовые удары в дверь прервали его страдания. Оба одновременно сели в постели, больно стукнувшись лбами.

– Простите!.. – пробормотал Эмори. Стук не прекращался.

– Сделано дело или еще нет? – тревожно прокричали из-за двери.

Узнав голос Рольфа, Эмма возвела глаза к небу. Ей-богу, он заходит слишком далеко!

– Да-да! – отозвалась она.

– Нет!

Эмма резко обернулась к Эмори и удивленно открыла рот. «Почему он врет?» – с досадой подумала она.

– Так делайте поскорее! – нетерпеливо воскликнул Рольф.

– Возвращайся к праздничному столу и оставь нас в покое! – ответил раздраженно Эмори и, вздохнув, повернулся к жене. – Миледи, – осторожно начал он, – боюсь, вы не совсем понимаете… – Он замолчал, насупившись. – По-моему, вам неизвестно… Вы не имеете представления о том, что означает «осуществить брак», – наконец выговорил он.

– Не имею? – Эмма нерешительно прикусила губу.

– Ни малейшего, – твердо заявил Эмори. – В это понятие входит не только совместное пребывание в постели.

– Разве? – забеспокоилась она, и Эмори проклял ее умника-кузена, епископа, короля, Бертрана, а больше всех ее покойного мужа за нелепую ситуацию, в которую он попал. Если бы Фальк исполнил свой супружеский долг как полагается…

Отчаянный стук в дверь возобновился. Эмори тяжело вздохнул:

– Проклятие! Неужели мужу нельзя побыть наедине с женой?!

– К замку приближается какой-то отряд! – На этот раз прозвучал взволнованный голос епископа. – Мы боимся, что это Бертран с указом короля!

– Проклятие! – беспомощно выругался Эмори, понимая, что его мечты о собственном замке под угрозой.

– Так делайте же свое дело! – прокричал Рольф.

– Милорд? – Эмма тревожно вцепилась в руку Эмори. – Полагается делать что-то еще?

– Да, – горестно выдохнул он.

– Тогда мы должны это сделать во что бы то ни стало! – решительно воскликнула она, и Эмори с удивлением уставился на нее.

– Должны?!

– Да, милорд. Должны. Я не могу допустить, чтобы мои люди попали в кабалу к матери лорда Бертрана! Она измучит их, заставит страдать…

– Конечно, миледи, но…

– Никаких «но», милорд. Приступайте!

Он уставился на нее в мучительной нерешительности, не в силах пошевелиться. Тогда Эмма резко откинула простыни и стала стаскивать с себя черную ночную рубашку.

– Что вы делаете?

– Я невежественна, милорд, в некоторых вопросах. Но я не дура. Вы легли в постель обнаженным, отсюда я заключаю, что для совершения брака необходимо быть обнаженными. Иначе вы не рисковали бы простудиться. – Сорочка перелетела через ее голову и упала на пол.

Эмори увидел перед собой прелестнейшую грудь, которую когда-либо имел счастье лицезреть. «И все это принадлежит мне!» – с неимоверной радостью подумал он и тут же нахмурился. Все это будет принадлежать ему, если он завершит брак до того, как…

– Это Бертран! – Отчаянный рев, казалось, сотряс дубовую дверь. – Он мчится, как ветер. Делайте дело!

Чертыхнувшись себе под нос, Эмори потратил еще одно драгоценное мгновение, сверля дверь яростным взглядом, затем вновь обратился к жене.

– Миледи, как вы сами сказали, первое соитие обычно бывает очень болезненным. Но не для мужчины, а…

– Господи, милорд, не тратьте время впустую! Просто скажите, что я должна делать.

– Он у ворот! Миледи, он уже у ворот! – донеслось из-за двери.

– А это кто, черт бы его побрал? – воскликнул Эмори, услышав совсем незнакомый голос.

– Сиберт, – вздохнула Эмма и, когда он удивленно поднял на нее глаза, пояснила: – Мой… наш дворецкий.

– Кто?! Неужели все обитатели замка собрались под дверью? – Ему стало нехорошо от этой мысли.

– Милорд, – нетерпеливо повторила Эмма, – что я должна делать?

– Эмори снова повернулся к жене и вздохнул:

– Вы не понимаете… Под таким давлением…

– Он уже во внутреннем дворе! – На этот раз прозвучал голос Мод.

Даже Эмори узнал хрипловатый выкрик некрасивой служанки и жалобно простонал:

– Так и есть, они все стоят под дверью!

– Делайте дело! – повелительно выкрикнул епископ.

Эмма могла представить себе, сколько было расставлено постов, чтобы сообщать стоявшим под дверью о приближении неприятеля.

– Мы оба находимся в трудном положении, милорд, – мрачно напомнила она.

– Да, но… – Он отдернул простыню и жестом показал ей на свой в данную минуту не слишком внушительный предмет мужского достоинства. Всего несколько минут назад, когда он думал о раздевающейся за ширмой жене и рисовал себе картины предстоящей ночи, эта часть его тела выглядела весьма впечатляюще. Нос каждым новым воплем из-за двери она съеживалась все больше и больше, пока не стало казаться, что сейчас она станет совсем незаметной. «Все пропало!» – с тоской подумал Эмори.

Эмма заинтересованно уставилась на короткий отросток между ног ее мужа. Она никогда ранее не видела голых мужчин и не знала, что у них такое имеется. Когда Фальк раздевался, чтобы лечь с ней в постель, она была слишком смущена, чтобы его разглядывать. Теперь Эмма наклонилась поближе, стремясь рассмотреть диковинку. «Возможно, это свойственно не всем мужчинам? – подумала Эмма. – Возможно, мой муж отличается таким странным уродством».

– Милорд, не время сейчас обсуждать ваши физические… э-э… особенности, – сказала она напряженным голосом. – У всех нас есть свои недостатки. Поскорее скажите мне, что я должна делать.

Взгляд ее по-прежнему был устремлен на его довольно маленький отросток, который внезапно стал, расти. Слова замерли у нее на губах, и Эмма завороженно стала наблюдать за превращением. Какой интересной особенностью отличался ее муж!

– Он спешивается! – взвизгнул кто-то, – кажется, это была Мэвис.

– Сделали вы дело? – прокричал Рольф. В голосе его звучала откровенная паника.

– Милорд! – Эмма с трудом перевела взгляд на лицо мужа.

– Ложитесь, – с мрачной решимостью приказал Эмори. Один лишь взгляд ее больших глаз вернул его в состояние боевой готовности.

Эмма буквально рухнула на постель, ошеломленно ахнув, когда он внезапно улегся на нее, вжимая свой увеличившийся до невероятных размеров отросток между ее бедрами.

– Это и есть совершение брака? – с тревогой осведомилась она. Под тяжестью его тела ей было трудно дышать, но никакой особой боли она не испытывала, а ведь он сказал, что обязательно…

– Еще не совсем, – угрюмо буркнул Эмори. – Раздвиньте ноги.

– Раздвинуть ноги?.. – недоуменно переспросила она.

– Он у дверей замка! – раздался из-за двери полушепот-полувскрик.

Внизу хлопнула дверь с такой силой, что замок, казалось, содрогнулся. Затем послышался топот ног – все бросились вниз по лестнице.

– Миледи…

– Что?

– Мне очень жаль…

– Уже все?

Эмори посмотрел сверху на ее прелестное встревоженное лицо и снова удивился, что одного ее взгляда на его поникшую плоть хватило, чтобы та гордо воспрянула. Это было неожиданно, но, кажется, спасло их обоих. «Вернее, сейчас спасет», – решительно подумал он, прислушиваясь к яростному мужскому воплю, приближавшемуся к двери спальни.

– Мне очень жаль, – повторил он, прося прощения за боль, которую собрался ей причинить, и толчком вонзился в нее.

Болезненный вскрик Эммы был оборван внезапным грохотом. Дверь спальни с треском распахнулась…

Глава 3

Эмма едва не лишилась чувств. Казалось, весь свет собрался у порога ее спальни. По крайней мере все обитатели ее маленького мирка. Епископ Уайкхем, кузен Рольф, лорд Блейк, люди лорда Эмори и все слуги замка, включая караульных стражников, столпились у дверей. Каждый рвался своими глазами увидеть новобрачных на постели и удостовериться, что брак свершился во всех его смыслах и теперь уже не надо опасаться тяжело дышащего человека, в изнеможении прислонившегося к дверному косяку. Лорд Бертран смотрел на сплетенные тела мужчины и женщины, отчетливо видные сквозь легкомысленно незадернутый полог кровати, и на его лице сквозь усталость проступала досада.

На какое-то мгновение все замерли, но вот Эмори шевельнулся, одним прыжком соскочил с кровати и плавным движением укрыл жену простыней. Выхватив меч из прислоненных к стене ножен, он обратил лицо к дерзко вторгшимся в его покои людям, прекрасный в своей ярости и наготе:

– Что все это означает?!

Эмма бросила на него быстрый взгляд. Он так хорошо изображал жениха, брачная ночь которого была внезапно прервана, что и помыслить нельзя было, будто ему известна причина происходящего. Хотя момент был совсем неподходящим, Эмма не могла не восхититься его лицедейскими способностями. Затем она посмотрела на Бертрана.

Господи Боже, да рядом с ее мужем он выглядел просто мальчиком! Это впечатление усугублялось тем, что за ним, превосходя его на голову, возвышались Блейк и Рольф. Среди этих гигантов Бертран казался каким-то карликом. Тщедушным белокурым карликом. В чертах его красивого лица сквозили слабость и вялость, особенно непривлекательные в сравнении с мужественным, волевым обликом ее мужа. У Эммы не оставалось ни малейших сомнений, что в случае схватки Бертрану никак не устоять перед Эмори Эйнфордом. Поэтому она несколько удивилась, когда тот вдруг выпрямился и объявил:

– Я прибыл с указом от короля!

Эмори лишь надменно выгнул бровь, но тут епископ протиснулся сквозь толпу зрителей и уверенным, спокойным голосом, так непохожим на недавние его отчаянные выкрики, произнес:

– Приношу вам наши извинения, милорд Эмори. Но, по словам лорда Бертрана, он прибыл от короля с письмом, в котором сказано, что в случае если брак еще не свершился, его следует аннулировать. Однако, как мы видим…

– Мы ничего не видим! – истерически взвизгнул Бертран. – Мы всего лишь могли наблюдать, как они обнимаются. Они не осуществили свой брак физически. Он недействителен!

Эмори опустил свой меч и теперь стоял, опершись на него, в непринужденной позе.

– Не могу с вами согласиться, милорд. В отличие от вашего кузена я не терплю проволочек. Наш брак осуществлен в полном смысле этого слова.

Утомленное лицо Бертрана исказилось гримасой уныния, смешанного с досадой. Он бросил взгляд на Эмму, сидевшую на постели с широко открытыми глазами и прижимавшую к груди простыню, и вдруг торжествующе ухмыльнулся:

– Докажите это!

Эмма растерянно хлопнула ресницами, когда взоры всех присутствующих обратились к постели. Как можно доказать такое? Неужели от них ждут, чтобы они повторили эту чудовищно болезненную процедуру? Снова? У всех на глазах? Они ведь в самом деле соединились как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и толпа замерла на пороге.

Оглянувшись на жену, Эмори понял, чему так злорадно усмехнулся Бертран: постель была застелена черными простынями. Черными… как все в замке. Девственная кровь, легко заметная на белых простынях, на черном не видна!

– Да, на таких простынях ничего нельзя увидеть, – внезапно раздался уверенный голос Рольфа. Поняв, в чем дело, он поспешил вмешаться и теперь стоял бок о бок с епископом. – Мы ясно видим доказательство на самом Эмори.

Все, Эмма в том числе, обернулись к Эмори и устремили глаза на тот странный отросток, который ранее так озадачил Эмму. Неожиданное всеобщее внимание странным образом подействовало на эту часть тела. Гордо торчавший вперед во время происходящих бурных событий, отросток Эмори мгновенно съежился как ошпаренный. Но Эмма ахнула не поэтому. Непонятный орган был в крови. Эмори поранился! Она встревожено подняла взор на лицо мужа, но, несмотря на ранение, тот лишь довольно улыбался.

– Если вы все вполне удовлетворены доказательством того, что я исполнил дело, которым явно пренебрег лорд Фальк, мы с супругой хотели бы наконец остаться одни, – подчеркнуто вежливо произнес он.

– Разумеется, милорд, – поспешно забормотал епископ и с помощью лорда Рольфа стал подталкивать потрясенного Бертрана к выходу.

На пороге Рольф обернулся и, весело подмигнув Эмори, захлопнул за собой дверь спальни.

Эмори вздохнул с облегчением, вложил меч в ножны и вновь прислонил его к стене. Бросив взгляд на постель, он увидел, что она пуста.

Эмори с удивлением огляделся и заметил жену около умывальной стойки. Судя по всему, Эмма, не теряя даром времени, вылезла из постели, как только дверь закрылась. Едва ли он мог винить ее в такой поспешности после мучений, которые ей довелось только что пережить. «Без сомнения, теперь ей не захочется снова лечь со мной в постель», – мрачно подумал Эмори, устало опустился на кровать и, уронив голову в ладони, тяжело вздохнул.

– Милорд… – Прохладная рука коснулась его колена, и он с тревогой вскинул голову. – Позвольте мне… – тихо проговорила Эмма и, старательно избегая смотреть на предмет его мужского достоинства, слегка раздвинула ноги Эмори.

Что такое? – неуверенно спросил Эмори, невольно подчиняясь ей. Однако последующие ее действия все объяснили: она начала смывать кровь, запятнавшую орудие его страсти.

Вы поранились, – так же негромко продолжила она. – По-видимому, это произошло во время…

– Соития, – закончил за Эмму Эмори и схватил ее руки, так как почувствовал, что начинает возбуждаться от ее ласковых прикосновений. – Миледи…

– Эмма.

– Эмма?

– Да, Эмма, – просто объявила она. – Так меня зовут.

– Да-да, конечно. Иди сюда. – Он бережно усадил ее на постель рядом с собой, улыбнувшись, когда при виде его наготы она стыдливо вспыхнула и плотнее завернулась в простыню.

– Мы должны позаботиться о вашей ране, – застенчиво объяснила Эмма. При этих словах улыбка исчезла с лица Эмори, и она пожалела о сказанном.

– Но поранился вовсе не я. – Он выпрямился, не обращая внимания на свою наготу, и, подхватив Эмму, уложил ее на постель. – Боюсь, что это твоя кровь, – добродушно произнес он.

– Моя? – изумилась Эмма.

В доказательство Эмори осторожно стянул с нее простыню и жестом указал на ее обнаженные бедра.

Опустив глаза, Эмма действительно увидела кровь. Привскочив, она с ужасом стала осматривать себя. Время ее месячных еще не подошло, тогда в чем же дело?

– Ты все еще ощущаешь боль? – заботливо спросил Эмори.

– Да, но я решила, что… Я подумала… – Комната закружилась, поплыла, и Эмма, ахнув, откинулась на подушку. – Я, наверное, умираю!

– Нет, миледи, – успокаивающе произнес Эмори и нахмурился, заметив ее внезапную бледность: – Но ты побелела…

– Наверное, это от вида крови, – слабым голосом призналась Эмма.

Эмори приподнял бровь:

– Но ты ведь спокойно смотрела на кровь на моем теле.

– Да, то есть нет… В общем, я не поняла, чт оэто моя собственная.

– Ясно, – усмехнулся Эмори.

Нагнувшись, он поднял салфетку, которой она обтирала его, и бережно прикоснулся к жене. Но Эмма схватила его за руку. Меловая бледность щек сменилась алым румянцем.

– Не надо… – смущенно проговорила она и смолкла, когда новобрачный с решительным видом остановил ее.

– Я твой муж, – только и сказал он, но этого было достаточно: Эмма покорно откинулась на подушки, предоставляя себя его заботам. – Кроме того, ты только что сделала для меня то же самое, – заметил Эмори и, закончив смывать кровь, бросил салфетку в таз. – Теперь отдохни.

Он укрыл ее простынями и с довольным видом, растянулся рядом. Какое-то время Эмма лежала молча, боясь шевельнуться и потревожить мужа. Взгляд ее медленно и задумчиво обводил комнату. В течение двух лет это была ее спальня. Она выглядела как обычно и в то же время казалась совсем другой. Она не могла понять, что здесь переменилось. Вроде бы ничего… И вместе с тем – все… Эмма прислушалась к звукам, доносившимся снизу, из большого зала. Там было шумно и весело. Ее люди праздновали свадьбу и свершившийся брак. Угроза власти леди Аскот миновала. Мысль о ней заставила Эмму задуматься: почему та не явилась со своим сыночком, не стала с ним плечо к плечу на пороге ее спальни?.. Единственным объяснением могла быть спешка: Бертран так торопился явиться в замок до свершения брака, что обогнал мать, оставив ее далеко позади себя. Как бы то ни было, Эмма была признательна Богу и судьбе за ее отсутствие. Эта женщина поистине внушала трепет. Под ее холодным рыбьим взглядом Эмма чувствовала себя неуютно и не могла проронить ни слова.

Посмотрев в окно, Эмма вздохнула. Какой необычный выдался день! И какой утомительный… Известие о грядущем замужестве, тревога, что жених не едет, томительное ожидание в часовне, само венчание, а потом еще и хитроумная история с этим соединением, или соитием, как называл это Эмори. Теперь, поняв, в чем заключается «совершение брака» и насколько безрадостно это занятие, она не удивлялась тому, что лорд Фальк не стал доводить дело до конца. Он всегда старался избегать неприятных обязанностей. Хотя, если таков единственный способ завести детей…

Дойдя в своих размышлениях до этой темы, Эмма бережно прижала ладонь к животу. Она знала, что именно там ребенок зародится и будет расти. Их дитя! Ее и лорда Эмори. Да, она наверняка уже понесла, ведь даже однократного соединения, такого болезненного, достаточно, чтобы это произошло. Иначе у людей вообще бы не было детей.

С мечтательной улыбкой на губах, воображая этого чудесного ребенка, Эмма погрузилась в тихий, мирный сон.

– Он отправился зализывать свои раны.

Слегка раскрасневшаяся Эмма выпрямилась навстречу подходившему кузену. Она бродила по залу и, нагибаясь, всматривалась в лежавших на полу бесчувственных мужчин, пытаясь найти Бертрана.

– Кто?

– Лорд Бертран. Он отбыл еще вчера вечером, сразу, как мы сошли вниз. Ты ведь его так усердно разыскиваешь?

Эмма слегка усмехнулась:

– Ты меня хорошо знаешь, Рольф. Даже слишком.

Пожав плечами, он наклонился к ней и ласково поцеловал в лоб:

– Скажи лучше, где твой муж? Все еще в постели?

– Да.

– Должно быть, ночь была утомительной.

Эмма почувствовала, как заливается краской, – вечно Рольф ее дразнит! – и поспешила переменить тему разговора:

– Хочешь позавтракать?

Рольф весело ухмыльнулся в ответ на ее очевидную уловку, но решил не продолжать. Окинув взглядом большой зал, он выгнул бровь.

– Да, подкрепиться не мешает. Сомневаюсь, однако, что нам удастся это сделать!

– Пожалуй!

Эмма обвела глазами следы вчерашнего празднества… На полу, как сброшенные с доски шахматные фигуры, раскинулись в живописных позах мужчины и женщины. Между ними трудно было пройти, не то что накрыть стол для завтрака. Круто повернувшись, она направилась к двойной двери, ведущей наружу, приглашая Рольфа следовать за ней. Тот повиновался, недоуменно подняв брови. Обещание еды манило неодолимо.

– Куда мы идем?

Мы попробуем проникнуть на кухню с черного входа. Поищем что-нибудь съедобное, – объяснила Эмма, с трудом отворяя тяжелую дверь.