Текст книги "Любимая жена"

Линси Сэндс
Любимая жена

Пролог

– О… – Печально вздохнув, леди Стротон остановилась на лестнице. Со слезами на глазах она смотрела, как Рунильда заканчивает подшивать подол платья ее дочери Эвелин.

В последнее время леди Марджери Стротон часто плакала – с тех пор как пришло письмо от Пэна де Джервилла о том, что он вернулся из похода и готов к свадьбе. Она не очень радовалась предстоящему событию, тем более отъезду Эвелин в Джервилл после торжества.

Эвелин знала, что, с одной стороны, мать счастлива за нее и с нетерпением ждет внуков, но с другой – не хочет отпускать, потому что они были очень близки. Марджери не отсылала дочь ни в какие школы, а всю жизнь с терпением и любовью обучала сама.

– О… – снова произнесла она, проходя по залу. Улыбнувшись Рунильде, Эвелин посмотрела на мать и с притворной обидой спросила:

– Мама, почему ты плачешь? Неужели я так ужасно выгляжу?

– Нет! – с жаром возразила леди Стротон. – Дорогая, ты прекрасна! Голубой цвет так подчеркивает твои глаза!

– Тогда почему ты грустишь? – тихо спросила Эвелин.

– О… потому что ты… стала такая большая… Ганнора, смотри! Моя крошка теперь совсем взрослая женщина! – воскликнула Марджери, обращаясь к служанке, стоявшей рядом.

– Да, миледи, – с улыбкой ответила Ганнора, – это правда. Пришло время ей выйти замуж и покинуть этот дом, чтобы построить свой собственный.

От этих слов глаза леди Стротон вновь наполнились слезами, грозившими ручьем политься по щекам, но тут лорд Уиллем Стротон, тихо сидевший у камина, встал с кожаного кресла, издавшего облегченный вздох.

– Дорогая, слезы ни к чему, – проворчал он, подходя к ним. – Эвелин и так прожила с нами дольше, чем я мог надеяться. Если бы не Ричард с его походами, мы потеряли бы нашу девочку еще в четырнадцать или чуть позже.

– Верно… – согласилась леди Стротон, прижимаясь к мужу. – Я так счастлива, что нам удалось удержать ее до двадцати лет. Но, как бы то ни было, я буду очень скучать по ней.

– Я тоже, – угрюмо отозвался лорд Стротон, обнимая жену и поворачиваясь к Эвелин. – Ты красавица, дочка, Выглядишь, точь-в-точь как твоя мама в день нашей свадьбы. Пэну сильно повезло, и мы гордимся тобой.

Эвелин в ужасе заметила, что отец тоже прослезился, но затем, откашлявшись, он улыбнулся жене:

– Все хорошо. Мы найдем, как отвлечься от нашей потери.

– Да я не могу думать ни о чем другом! – в сердцах воскликнула леди Стротон.

– Не-ет? – По губам Уиллема скользнула озорная улыбка, и Эвелин увидела, как его рука сползла с талии матери к ее ягодицам. – Возможно, я смогу тебе помочь… – Он повел ее к лестнице. – Пойдем в нашу комнату, обсудим разные способы…

– Но… – леди Стротон слабо пыталась протестовать, – но мы с Ганнорой собирались посчитать все запасы и…

– Можете потом этим заняться. Пускай Ганнора отдохнет пока, – распорядился лорд Стротон.

Улыбнувшись, служанка выскользнула из комнаты, несмотря на упорные возражения Марджери:

– Но как же Эвелин? Я бы хотела…

– Она еще никуда не уезжает, – сказал Уиллем, ведя ее наверх. – И будет еще здесь, когда мы вернемся.

– Если вообще уедет.

Эвелин вздрогнула, услышав за спиной злобное шипение. Она чуть не упала с возвышения, на котором стояла, но служанка удержала ее. Тихо поблагодарив ее, Эвелин повернулась.

Юнис. Кузина, как всегда, недобро посматривала на нее, скривившись в издевательской усмешке.

– А ты что думаешь, Стейси?

Эвелин перевела взгляд на двух молодых людей, братьев Юнис – Хьюго и Стейсиуса. На лицах близнецов, смахивающих на морды мопсов, застыла жестокая улыбка. Все трое, должно быть, вошли, пока Эвелин отвлеклась, разговаривая с родителями.

Замечательно, подумала она. Подарила же судьба прекрасных, любящих маму с папой, а вместе с ними – самых противных кузенов в мире. Казалось, единственной целью в жизни этой троицы было унижение Эвелин, они радовались любой возможности придраться к ней и делали это постоянно с тех самых пор, как лет десять назад переехали в Стротон из своего разоренного замка. Их отца убили, матери некуда было податься, и она привезла детей сюда, где они довольно быстро начали отравлять существование бедной Эвелин.

– Я полагаю, – начал Стейси, падая на скамейку и поворачивая толстый нос в сторону Эвелин, – как только Джервилл увидит, в какую корову превратилась его суженая, он тут же разорвет контракт и бросится бежать куда глаза глядят.

– Боюсь, он прав, Эви, – с наигранным сочувствием сказала Юнис Эвелин, содрогнувшейся от слов Стейсиуса. – В этом платье ты выглядишь как огромная черника. Нет, ты пойми, дело не в цвете, потому что в красном, к примеру, ты была бы похожа на гигантскую вишню, а в коричневом – на большой кусок…

– Я поняла тебя, – тихо прервала ее Эвелин. Юнис и Хьюго сели на скамейку к брату. Приятное возбуждение, оставшееся после родительских комплиментов, бесследно исчезло. Эвелин вновь перестала верить в свою красоту, чувствуя себя неуклюжей и толстой… какой на самом деле и была, но слепая родительская любовь и одобрение помогали ей ненадолго забывать об этом. Именно тогда Юнис, Хьюго и Стейсиус оказывались рядом, чтобы немедленно спустить девушку с небес на землю.

– А мне черника всегда казалась очень красивой и сладкой ягодой!

Эвелин повернулась и увидела своего брата Уэрина, стоявшего в дверях. Она не знала, когда он вошел, но, судя по его грозному взгляду, он все слышал. Медленно поднявшись со скамьи, троица направилась к дверям в кухню. Он посмотрел им вслед, затем повернулся к своей подавленной сестре:

– Эви, не разрешай им лезть к тебе. Ты очень красивая, выглядишь как принцесса! И никакая ты не черника.

В его глазах было беспокойство – он, видимо, понял, что говорит недостаточно убедительно. На какой-то момент Эвелин даже понадеялась, что Уэрин будет и дальше настаивать, но он лишь печально вздохнул.

– Ты не знаешь, где отец?

– Ушел наверх с мамой, – ответила Эвелин, затем, подмигнув, добавила: – Для обсуждения методов, которыми она сможет отвлечься от моего отъезда.

Уэрин вскинул брови и ухмыльнулся, поворачиваясь к двери.

– А, ну если они вернутся в ближайшее время, передай отцу, что мне надо поговорить с ним. Я буду на спортивной площадке.

– Хорошо. – Проводив его взглядом, Эвелин опустила глаза и посмотрела вниз, на служанку, стягивавшую подол ее платья. – Что ты думаешь, Рунильда?

– Мне кажется, нужно собрать еще немного на плечах, миледи. Там чуточку разболталось.

Выворачивая шею, Эвелин тщетно пыталась рассмотреть плечи. Ей гораздо проще было увидеть пышную грудь, округлый живот и бедра, казавшиеся слишком широкими в этом платье. Вспомнив слова Юнис о чернике, Эвелин вдруг заметила, что ткань, которую она так долго выбирала, утратила в ее глазах все очарование, и она представила себя действительно большой ягодой с торчащей, как черенок, головой.

Эвелин с грустью ощупала себя, понимая, что даже самый изящный материал не способен превратить страшную толстую курицу в лебедя.

– Миледи, позволите капельку поправить наверху? – спросила Рунильда.

– Да, конечно. – Выпустив ткань из рук, Эвелин расправила плечи. – И в талии собери, а лишнее отрежь.

– В талии? – удивленно переспросила служанка. – Но тут же все идеально подходит!

– Сейчас – да, – согласилась Эвелин. – Но к свадьбе, клянусь, я сброшу пятнадцать, а может быть, и тридцать фунтов. Тогда платье уже не будет так сидеть.

– О, миледи, – с беспокойством сказал Рунильда, – не думаю, что это хорошая идея…

– Делай, как я говорю, – твердо ответила Эвелин, спускаясь с возвышения на пол. – Ко дню свадьбы я похудею на тридцать фунтов, и это мое последнее слово. Хоть раз в жизни я стану красивой, стройной и… изящной. Пэн де Джервилл будет мной гордиться.

Глава 1

– Чертовски странно…

– А? – Леди Кристина Джервилл, встрепенувшись, подняла глаза от тарелки, но ее взгляд смягчился, когда она посмотрела на сидевшего между ней и мужем сына, Пэна Джервилла.

Его длинные темные волосы были собраны на затылке, лицо чисто выбрито. На нем была зеленая туника, специально сшитая Кристиной для такого важного события. Он сейчас очень походил на своего отца в день свадьбы: красивый, сильный, чуть раздражительный, отметила Кристина не без улыбки. Затем, вспомнив слова, которыми он привлек ее внимание, спросила:

– Что показалось тебе странным, сын?

– Вот это. – Пэн обвел рукой столики с гостями. За одним из них сидели лорд и леди Стротон, окруженные всеми родственниками… кроме одного, самого главного. – Где моя невеста? Странно, что ее здесь нет. И вчера не было, когда мы приехали. Что-то тут не так.

Леди Джервилл изумленно переглянулась с мужем, Уимарком, который, услышав последнюю фразу Пэна, отвлекся от разговора с лордом Стротоном.

– Все в порядке, не волнуйся, – заверил сына лорд Уимарк. – Она, должно быть, задержалась… ну… наводит красоту. Это же обычное дело для женщин! Почему, думаешь, они всегда приходят последними? – Уловив неодобрительный взгляд жены, он откашлялся и виновато улыбнулся, без слов принося извинения всей прекрасной половине человечества. – Э-э… в общем, не нервничай. Вот те самые предсвадебные беспокойства, о которых я предупреждал тебя. Ей-богу, они выжимают из организма все соки.

В завершение он «слегка» толкнул сына локтем так, что Пэн чуть не повалился назад со скамьи. Но, привыкший к мощным ударам отца, он вовремя схватился за стол, ловко избежав позорного падения.

Пэн поворчал сердито, усаживаясь на место, и попытался отвлечь себя кусочком сыра, но его взгляд не отрывался от лестницы, по которой с минуты на минуту, как он надеялся, должна спуститься его невеста. Отец был прав – Пэн действительно слишком нервничал. Им внезапно овладело чувство необъяснимой тревоги, хотя вроде и не было причин для беспокойства.

Пэн планировал жениться, провести несколько дней в Стротоне, затем отправиться обратно в Джервилл, забрав по дороге в Харгроуве нового оруженосца. Все просто! И незачем волноваться. По крайней мере, так он думал вчера. Этим утром Пэна посетили уже другие мысли. Ему неожиданно пришло в голову, что невеста и оруженосец существенно отличаются друг от друга. С последним не предстоит прожить бок о бок всю жизнь, его всегда можно уволить, чего, к сожалению, никак не сделаешь с женой, какой бы ужасной она ни была.

Но где же она? Невеста словно избегала его, что не могло служить добрым знаком.

– Вдохните еще, леди.

– Рунильда, не могу! Это уже предел… – Эвелин выговорила эти слова на последнем издыхании, затем снова вдохнула. – Как у нас… получается?

Ответ был ясен по мрачному взгляду служанки. Эвелин выпустила воздух из легких, признавая поражение.

– Бесполезно, Рунильда, мы обе знаем, что я не влезу в это платье. Стоит мне нагнуться – и швы треснут, ты не успеешь и крючки застегнуть.

– Простите меня, леди. Я не должна была отрезать так много. – Рунильда с виноватым лицом стояла перед хозяйкой.

– Не нужно извиняться – ты выполняла мой приказ. Опустившись на край постели, Эвелин судорожно обдумывала возможные варианты, коих нашлось чрезвычайно мало. За последние две недели, несмотря на все старания, она не сбросила намеченных тридцати фунтов и, кажется, набрала еще два, в любом случае красивое голубое платье, над которым они с Рунильдой так долго трудились, можно выбросить.

Итак! Угроза походить в день свадьбы на гигантскую чернику исчезла. Оставалось выбрать между большой вишней или куском…

– Возможно… мы могли бы вспороть некоторые швы… – неуверенно предложила Рунильда, но Эвелин знача, что все бесполезно. Она, дура, настояла на том, чтобы заранее ушить платье, чтобы убедиться в успешной потере веса. Нет бы пораньше примерить наряд! Но Эвелин этого не сделала – она была слишком занята приготовлениями к свадьбе. Как это глупо!

Эвелин встала с постели и начала выбираться из тесного платья.

– Что ж, тогда остается красное! Я его почти не надевала.

По какой причине – сейчас лучше не думать. Главное – избавиться от предательского румянца на щеках. Слава Богу, Рунильда была достаточно любезна, чтобы не сделать замечания вслух. Она лишь расстроенно пробормотала:

– О, миледи…

Услышав дрожь в голосе молодой служанки, Эвелин выпрямила спину.

– Так, никаких слез, Рунильда! – сказала она твердо. – Или я сейчас тоже заплачу.

Она отвернулась от трагического лица служанки и пообещала себе с уверенностью и выдержкой пройти через весь этот кошмар. И не плакать. Даже если лорд Пэн Джервилл отвергнет ее, она не потеряет головы и сохранит достоинство.

Перебрав в комоде его содержимое, Эвелин отыскала красное платье. Дотронувшись до него, она невольно скривилась. Помнится, когда торговец достал из фургончика ткань, Эвелин решила, что ничего прекраснее в жизни не видела. Она тут же представила свое будущее платье, скроенное с простотой и изяществом, порхающее вокруг тела нежными волнами. Эта картина сохранялась в ее воображении все время, и, пока шили наряд, Эвелин, надев его, почувствовала себя самой красивой, но потом… потом она спустилась вниз, к ужину, где Хьюго, Стейсиус и Юнис довольно быстро открыли ей глаза. Своими язвительными и злыми шутками они в пух и прах развеяли всю радость от обновки, заставив Эвелин чувствовать себя толстой и никчемной. Как раз тогда Юнис указала на цвет, выбранный не по комплекции, а Хьюго, рассмеявшись, сообщил, что сначала вообще не узнал Эвелин, подумав, что к ним пожаловала огромная вишня.

Эвелин больше ни разу не осмелилась надеть это платье, и сейчас оно выглядело как новое. Оставалось только надеяться, что Пэн Джервилл неравнодушен к вишне, с горькой усмешкой подумала девушка.

Большинство ее нарядов было уже тщательно упаковано для поездки в Джервилл. Как следует встряхнув платье, она поморщилась от его мятого вида, но затем пожала плечами: пара-тройка складочек ничего не изменят на полном теле.

Она постаралась забыть о ненависти, которую питала к этому разнесчастному платью. В тот момент, когда Рунильда закончила застегивать его, дверь в спальню распахнулась.

– Эвелин! – воскликнула мама, бросившись к ней. – В чем дело? Почему ты еще не одета? Пэну не терпится взглянуть на тебя перед свадьбой!

– А как он сейчас выглядит? – спросила Эвелин. Джервиллы должны были вчера утром приехать в Стротон, чтобы дать Эвелин и Пэну возможность познакомиться, но они так и не увидели друг друга. Почти все остальные гости были в сборе, когда примчался гонец, сообщив, что по дороге одна из карет сломалась и Джервиллы задерживаются. Они приехали поздно, Эвелин уже спала. Хотя, если честно, она была даже рада оттянуть момент встречи с женихом: последние две недели кузены потешались над ней, твердя, что Пэну хватит одного лишь взгляда, чтобы отвергнуть ее; и всякий раз, думая об этом, Эвелин дрожала от страха.

– Я нашла его очень милым, – сказала леди Марджери. – Он безумно похож на твоего отца в молодости… Так, все, мы должны поскорее нарядить тебя в голубое платье.

Эвелин натянуто улыбнулась.

– Я… передумала и захотела надеть вот это.

– Что? – Леди Стротон замерла, с ужасом оглядывая Эвелин. – Нет! Но почему… Голубое ведь так хорошо на тебе смотрится, а это – мятое! – Плотно сжав губы, она покачала головой. – Нет-нет, ты должна надеть голубое.

– Оно мне не подходит, – призналась Эвелин, когда мать взяла платье и подошла к ней.

– Что за ерунда! Я видела тебя в нем буквально пару недель назад – оно прекрасно сидело. Ты была такая красивая!

Видя в глазах матери сомнение, Эвелин с грустью сказала:

– Я попросила Рунильду ушить платье, надеялась похудеть до свадьбы, но…

– О, Эвелин! – Леди Стротон разочарованно опустила руки, и платье выскользнуло из ее пальцев на пол.

Сгорая от стыда, Эвелин хотела спрятать лицо, но леди Марджери ухватила ее за руку и крепко обняла.

– Эвелин, когда же ты перестанешь волноваться из-за своей фигуры! Ты и так красивая. Откуда столько переживаний?

– Мама, я корова и останусь такой навсегда.

Леди Стротон выпустила Эвелин из объятий и выругалась сквозь зубы. Ее глаза пылали гневом.

– Я должна была запереть где-нибудь Хьюго, Стейсиуса и Юнис! Уверена, это их рук дело! Трое паршивых… – Она замолчала, пытаясь успокоиться. Затем снова покачала головой. – В общем, не важно. Эвелин, ты привлекательная пышечка. Мужчины обожают таких!

Эвелин фыркнула, но мать проигнорировала ее скептицизм:

– Ты не можешь надеть красное, оно слишком мятое. – Она бросила взгляд на голубое платье. – У меня появилась идея. Но нам следует поторопиться. Все уже готовы идти в церковь, ждут только тебя. Снимай это, – распорядилась леди Стротон и повернулась к Рунильде. – Сходи за Ганнорой. Пусть она принесет белый лен, который мы недавно купили.

– Мама, что ты задумала? – заволновалась Эвелин, освобождаясь от красного платья.

– Мы обвяжем тебя! – торжественно объявила леди Стротон.

Глаза Эвелин расширились.

– Обвяжем?..

– Именно. Если платье не подходит по фигуре, мы сделаем так, чтобы фигура подходила платью.

– О Боже… – изумленно прошептала Эвелин.

Через несколько минут она уже не сомневалась в провале их затеи, стоя перед Рунильдой и сжимаясь изо всех сил, пока мама и Ганнора хлопотали сзади, затягивая и сшивая.

– Уже слишком туго!.. Мама, сколько осталось? – прохрипела Эвелин, хватая Рунильду за плечи. Ободряюще улыбнувшись ей, служанка наклонилась вперед посмотреть, что делали леди Стротон и Ганнора. Эвелин и видеть не надо было – она все чувствовала. Ей крепко обвязали талию полотном и начали затягивать… туже и туже…

– Понимаю, что неудобно, но это не надолго, – успокоила ее мама. – Ганнора, давай еще! У нас почти получилось!

Эвелин застонала от невыносимого напряжения в талии. Грудь поднялась в поисках свободного пространства, дыхание резко перехватило. Эвелин чуть не упала в обморок от облегчения, когда мать воскликнула:

– Все, готово! Теперь нужно развязать.

– Мы не можем этого сделать, леди, – возразила Ганнора. – Останется выпуклость.

– Ах, верно! Значит, придется зашить. – Она вздохнула. Так, я буду держать, а ты шей, но только быстро, очень прошу тебя, Ганнора. У меня руки трясутся. Не знаю, сколько вытерплю!

– Слушаюсь.

Их разговор доносился до Эвелин сквозь разраставшуюся пелену тумана. Теперь она могла за раз вдохнуть лишь капельку воздуха. Голова закружилась, и она уткнула лицо в плечо Рунильде, стараясь не упасть.

– Получилось! – Громкий голос Ганноры вывел Эвелин из полубессознательного состояния.

– Слава Богу! Ох, мои бедные руки, – пожаловалась леди Стротон. – Так, давайте-ка посмотрим… Все отлично!

Видимо, так она выражала радость от того, что платье удалось застегнуть, подумала Эвелин. Почувствовав, что ее поворачивают, она подняла голову и выдавила улыбку, стоя перед мамой и Ганнорой.

– О… – произнесла леди Стротон.

– Да, – согласилась Ганнора, и они обменялись торжествующими взглядами.

– Ты прелестно выглядишь, дорогая! Неотразимо. – Взяв Эвелин за руку, леди Стротон повела ее к двери. – Идем вниз, пока нас не хватились.

Эвелин смогла пройти полкомнаты, с каждым шагом двигаясь все медленнее, пока вовсе не остановилась перевести дыхание.

– Что случилось? – спросила леди Стротон.

– Я… ничего… просто… надо… от… дышаться, – с трудом ответила Эвелин, пытаясь вдохнуть воздух в стиснутые легкие. – Сейчас… одну секунду…

Леди Стротон тревожно переглянулась со служанкой, затем проворковала:

– Хорошо, милая, как скажешь. А потом мы спустимся вниз и представим тебя жениху, прежде чем пойти в церковь.

При одной лишь мысли о том, что надо двигаться не только вниз по лестнице, но и до самой часовни, из скованной груди Эвелин вырвался тяжелый хрип. Церковь находилась по соседству с домом, но сейчас до нее, казалось, было несколько миль, и ни о какой ходьбе не могло быть и речи – Эвелин еле дышала. Ослабевшие ноги подкашивались после нескольких шагов по комнате, ей ни за что не преодолеть путь до церкви.

– Боюсь, я не смогу пройти так много, – виновато сказала Эвелин, чувствуя, что всех подводит.

– Святые небеса! – Леди Стротон помогла ей удержаться на ногах. – Ты краснеешь, потом становишься бледной… Может, немного ослабим?

– Не получится, – сказала Ганнора. – Все крепко пришито.

Увидев, как мама огорчилась от этого напоминания, Эвелин заставила себя выпрямиться и сказала:

– Думаю, если мы пойдем медленно…

– Ах да, – с облегчением согласилась леди Стротон. – В конце концов, идти не торопясь, более женственно. Давай попробуем еще раз.

Эвелин сделала шаг, затем другой, чувствуя, как от усилий щеки сначала вспыхивают, затем холодеют. Стены вокруг завертелись.

– О нет, милая, стой. – Удерживая Эвелин на месте, леди Стротон задумалась о чем-то, затем решительно повернулась к служанке: – Ганнора, быстро приведи сюда Уэрина и моего мужа.

– Да, леди.

Служанка выбежала из комнаты, а леди Марджери вновь повернулась к дочери. Заметив, как Эвелин шатается, она осторожно отвела ее к комоду.

– Давай, тебе нужно присесть.

– Не могу, – прохрипела Эвелин, сопротивляясь. – Не могу сидеть! Будет только хуже… Пожалуйста! Мне нужен воздух!.. Мне нужен…

Глаза леди Стротон расширились от ужаса.

– Ты синеешь! Рунильда! Окно, скорее! – закричала она. Перекинув руку Эвелин через свое плечо, леди Марджери в панике потащила ее через всю комнату. Служанка, обогнав их, распахнула ставни.

Ворвавшись в окно, порывы ветра теребили занавес на кровати. Эвелин прислонилась к оконной раме, чувствуя, как бриз, вцепляясь в волосы, выбивает пряди из шиньона, тщательно скрепленного Рунильдой. Но Эвелин не волновала прическа: все, о чем она сейчас думала, – это живительная прохлада ветра, обдувавшего лицо. Открыв рот, девушка вдохнула, но легким не хватало места, чтобы за раз принять больше одного крошечного глотка воздуха.

Дверь в комнату резко отворилась.

– Какого черта здесь происходит?!

От звуков грозного голоса женщины замерли. Посмотрев через плечо, Эвелин увидела отца и Уэрина, влетевших в комнату.

– Марджери! Почему так задерживаемся? Сначала Эвелин не спускается, потом ты пропадаешь, Ганнора… – Лорд Уиллем запнулся, увидев дочь, и в ужасе подбежал к ней. – Эвелин? Боже, ты бледная как смерть! Что случилось?

– Все в порядке, просто… – начала леди Стротон, но Эвелин вцепилась пальцами ей в руку.

– Это лишь нервы, отец, – слабо сказала она, затем сделала паузу, ловя ртом воздух. От дикой боли в легких на глаза навернулись слезы. – Я выхожу замуж, покидаю дом. Буду скучать и…

Она застонала, оказавшись в крепких объятиях лорда Стротона.

– О, мы тоже! Милая, ты лучик света в нашей жизни. Мы будем часто навещать тебя, так что… Не могу понять – ты похудела? Тело будто уменьшилось.

Эвелин сдавленно хрипнула в ответ, ухватив отца за тунику и освобождая лицо из его плеча в поисках глотка жизни. Ни носа, ни рта вытащить наружу не удалось – только полные ужаса, огромные глаза, уставившиеся на мать.

– Уиллем, довольно! – вскрикнула леди Стротон. – Ты сейчас задушишь ее!

Отец тут же отпустил Эвелин, и она без сил прислонилась к стене у окна, подставляя лицо ветру.

– А вы уверены, что дело только в нервах? – спросил Уэрин. – Ей, кажется, совсем плохо.

– Да, уверены, – настойчиво повторила леди Стротон. Эвелин застонала. – Как бы то ни было, она не должна в таком состоянии идти пешком. Давай, Уиллем, веди всех туда, а ты, Уэрин, повезешь Эвелин в церковь на своей лошади.

– На лошади? – в один голос переспросили мужчины.

– Пока я заберу ее… Мы быстрее так дойдем! – запротестовал Уэрин.

– Да, – согласился лорд Стротон. – Джервиллы могут подумать, что Эвелин больна или…

– Тогда следует объяснить им, что при королевском дворе появилась мода привозить невест на коне. Это считается очень романтичным, – терпеливо втолковывала им леди Стротон. – И все девушки из лучших благородных семей так делают.

– Правда? – удивленно спросил лорд Стротон.

– Откуда мне знать, если я никогда там не была! – выпалила леди Стротон. – Ты же ненавидишь королевский двор.

– А-а… – Уиллем понимающе кивнул. – То есть ты хочешь, чтобы я солгал?

– Именно так.

– Что ж, отлично. – Ухмыльнувшись, лорд Стротон отправился к выходу.

– Чувствую, за мной должок будет, – пробормотала леди Марджери, но эта мысль, кажется, не особенно расстроила ее. На самом деле настроение Эвелин значительно улучшилось, когда она увидела предвкушение в глазах матери, смотревшей вслед отцу.

Леди Марджери повернулась к сыну:

– Ступай за лошадью, встретимся у входа. – Затем она снова сосредоточилась на Эвелин. – Так… О, ты выглядишь гораздо лучше! – воскликнула она.

Эвелин старательно улыбнулась.

– Мне кажется, я потихоньку привыкаю. Все будет хорошо… если двигаться не слишком быстро.

Она осторожно отошла от окна.

– Думаю, тебе лучше отдохнуть до возвращения Уэрина. – Мать протянула дрожащую руку, будто Эвелин вот-вот собиралась упасть замертво.

– Нет, мне надо удостовериться, что я смогу пройти от его лошади к церкви, – воспротивилась Эвелин, идя вперед, в то время как мать, Ганнора и Рунильда следовали по пятам, готовые поймать ее.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как стены вокруг снова пошли волнами – возможно, потому, что в этот раз она потратила слишком много сил на разговоры. Похоже, теперь придется выбирать между речью и ходьбой, а поскольку последнее на данный момент было гораздо важнее, Эвелин лишь на пару секунд остановилась, приходя в себя, затем продолжила путь. Когда она добралась до двери, все облегченно вздохнули.

Эвелин прислонилась к стене и, слабо улыбнувшись трясущимся от волнения женщинам, потянула за ручку. Открыв дверь, она застыла на пороге.

Все в порядке, ничего сложного… Оставалось лишь преодолеть бесконечный коридор и затем лестницу. Плотно сжав губы, чтобы сдержать протяжный стон, рвавшийся наружу при мысли о каждой ступени, Эвелин распрямила плечи и двинулась вперед, чувствуя небывалое спокойствие, держась с одной стороны за мать, с другой – за Ганнору. Рунильда шла сзади, упираясь руками ей в спину. Несмотря на то, что они втроем почти несли ее, она была вынуждена часто останавливаться, чтобы не потерять сознание, и когда Эвелин в очередной раз жадно глотала воздух, на площадке появился Уэрин.

– Почему так долго? Я жду уже… – Он с тревогой посмотрел на них. – Нет, это точно не нервы. Взгляните на Эви! Она же в обморок сейчас упадет!

Он переводил взгляд с одной женщины на другую, безмолвно требуя объяснений, которых Эвелин мечтала не давать. Но, решив, что лучше сделать унизительное признание самой, она как можно быстрее все рассказала, стараясь не ежиться от смущения, не заикаться и не краснеть. Закончив, Эвелин в напряжении ждала ответа, но, к счастью, Уэрин лишь проворчал что-то, затем сказал:

– Ну, тебе точно нужна помощь, чтобы забраться на лошадь. Иначе мы никогда не доберемся до церкви.

Он подошел и сделал неудачную попытку взять Эвелин на руки, но ее тело не желало сгибаться, поэтому и нести ее было попросту невозможно. Эвелин перепугалась, что придется самой спускаться, но тут Уэрин присел, обхватил ее за ноги и, кряхтя, приподнял.

Испустив сдавленный писк, Эвелин вцепилась ему в плечи.

– Как ты…

– Не дергайся, – прорычал он. – Никто не обещал, что будет легко!

Эвелин повиновалась. Она бы и дыхание с радостью задержала, если бы могла проглотить хоть одну лишнюю каплю воздуха. Но на протяжении всего пути вниз ей не оставалось ничего, кроме как молиться, и она чуть не заревела от облегчения, когда они достигли нижней ступени. Уэрин вынес ее из замка, мать и две служанки шли следом. Дойдя до лошади, он остановился в нерешительности, все еще держа Эвелин на руках.

– А дальше что? Как она сядет верхом, не наклоняясь?

На секунду все притихли, затем леди Стротон решительно сказала:

– Уэрин, усади ее на землю и дай мне свой нож. А тебе надо повернуться спиной…

– Что?.. – не соображая, переспросила Эвелин.

– Поворачивайся же быстрее, – скомандовала мать. – Мы немного распорем ниже талии, чтобы ты могла сесть на лошадь.

– Но… – Эвелин прекратила возражать, как только почувствовала небольшое освобождение в нижней части бедер. Совсем крошечное, не давшее никакого спасения плененным легким, но все же блаженство. «Боже, какое будет счастье освободиться», – мечтательно подумала Эвелин.