Текст книги "Не обещай ничего"

Дакуэрта заинтересовало, какие-такие шаги мог предпринять колледж для защиты белок, и откровенно удивило, что здесь расценивают их как приоритетные.

– Продолжайте, – попросил он.

– Возможно, по дороге сюда вы заметили, что мы начали установку на территории стоек службы безопасности.

– Стоек службы безопасности?

– Достаточно нажать на кнопку, сигнал поступит группе обеспечения безопасности. Мы будем знать, где находится человек, и немедленно вышлем туда наряд. Что-то вроде пожарной тревоги или связи с машинистом в вагонах метро в больших городах.

– И зачем вы это делаете?

Данкомб убрал со стола ладони и, подавшись на стуле вперед, с подозрением посмотрел на инспектора.

– Хотите сказать, вы приехали сюда не по поводу неудавшихся попыток изнасилования? В округе появился какой-то псих и запугал до полусмерти всех женщин в кампусе.

Глава 6

Дэвид

– Мама, ты о чем? – спросил я. – Что означают слова: «Неужели опять»? Марла уже похищала чужого ребенка?

– Когда ты жил в Бостоне, произошла история в больнице.

– Что за история?

– Она проникла в родильное отделение и попыталась скрыться с чьим-то ребенком.

– Боже мой! Ты шутишь?

– Это было ужасно. Марла почти подошла к парковке, когда ее заметили и остановили. Ее, наверное, кто-то узнал – ведь она там частенько бывала, приходила не только к матери, но, как я думаю, на прием к психиатру, психологу или как его там? Его звали… крутится на языке, но не могу вспомнить.

– Не думай об этом. Просто расскажи, что произошло.

– Вызвали полицию, но Агнесса и ее муж Джилл объяснили ситуацию: что Марла потеряла ребенка, что она психически нестабильна, что по состоянию здоровья ее нельзя привлечь к ответственности, что она лечится.

– Ни слова об этом не слышал.

– Агнесса не хотела, чтобы кто-нибудь знал. По большей части ей удалось притушить разговоры. Но слухи пошли. Люди в больнице не хотели держать язык за зубами. Мы с твоим отцом не проговорились ни единой живой душе – ты первый, кому я рассказываю. Однако такого рода события всегда обрастают сплетнями. Агнесса, конечно, постаралась, чтобы больница не предприняла ничего против Марлы. А родителей ребенка убедили не выдвигать против нее обвинений. Агнесса устроила так, что больница оплатила все расходы, которые не покрывала их страховка. Слава богу, Марла никак не повредила малютке – ведь ему было всего два дня от роду! Мы очень тревожились за Марлу, гадали, оправилась она или нет. Я считала, что ничего подобного больше не повторится. Это убьет Агнессу – она сгоряча что-нибудь натворит. Ты же знаешь, как ее заботит, что думают люди.

– Мне кажется, этого ребенка Марла взяла не из больницы. Он не новорожденный младенец; я бы дал ему месяцев девять-десять. Позвони Агнессе, вызови ее сюда.

– А ведь какая-то мать сейчас сходит с ума, не может понять, куда запропастился ее ребенок. Погоди, не отключайся. Дон! – крикнула она куда-то в сторону.

– Что? – Ответ прозвучал приглушенно, видимо, отец находился в другой комнате.

– Ничего не говорили о пропаже ребенка?

– Не понял.

– У тебя включено радио? Полиция не объявляла в розыск пропавшего ребенка?

– Боже праведный, она опять за свое?

– Так да или нет?

– Нет.

– Отец сказал… – начала объяснять мать.

– Я слышал. Пожалуй, я знаю, откуда взялся ребенок. Сейчас туда съезжу.

– Ты знаешь, чей ребенок?

– Имя Розмари Гейнор тебе ничего не говорит?

– Никаких ассоциаций.

– Агнесса должна ее знать. Ей же известны подруги Марлы.

– У меня такое впечатление, что у Марлы нет подруг. Сидит, запершись, в четырех стенах, выходит только за покупками или по делам.

– Позвони Агнессе, скажи, чтобы приезжала как можно быстрее. Я хочу съездить к этой Гейнор, но мне тревожно оставлять Марлу одну с ребенком. – Я помолчал и добавил: – Может, вызвать полицию?

Мать осторожно кашлянула.

– Я бы этого не делала. Агнесса наверняка захочет решить вопрос по-тихому. К тому же тебе неизвестно, что происходит на самом деле. А вдруг Марла нянчится с ребенком с согласия его родителей.

– Я задавал ей этот вопрос. Она ответила отрицательно.

– Но такое вполне возможно. Марла подрядилась сидеть с чьим-то ребенком, а потом вообразила, что ребенок ее. Как вспомнишь, через что ей пришлось пройти…

Шум душа прекратился.

– Мама, мне пора. Буду на связи. Пришли сюда Агнессу.

Я опустил телефон в карман пиджака.

– Дэвид! – Марла окликнула меня из-за закрытой двери.

Я подошел и встал на расстоянии фута.

– Что?

– Ты с кем-то разговаривал?

– Нет.

– Говорил по телефону?

– Пришлось ответить на звонок.

– Это была моя мать?

– Нет. – На этот раз я душой не покривил.

– Чтобы ты знал, я не хочу, чтобы она сюда приезжала. Поднимет шум, будет суетиться.

Я не хотел лгать и вводить Марлу в заблуждение и признался:

– Я позвонил моей матери, но попросил, чтобы она связалась с Агнессой. Тебе может потребоваться ее помощь. Агнесса знает о младенцах все, поскольку прежде, чем стать администратором, работала акушеркой.

Сказав, я в ту же секунду пожалел о своих словах – они могли напомнить Марле о том дне, когда она потеряла ребенка. Тогда Агнесса находилась рядом потому, что была матерью Марлы и опытным специалистом в акушерстве.

И ее присутствие не помогло.

– Ты не имел права! – закричала Марла и, закутанная в полотенце, выскочила из ванной. – Я не хочу оставаться здесь, когда она сюда заявится. – Она прошлепала мимо меня в спальню и захлопнула за собой дверь.

– Марла, – негромко позвал я, – тебе нужно…

– Я одеваюсь. Мэтью надо где-то устроить. Мы едем за кроваткой.

В моей машине не было детского кресла. Итан подрос, и уже несколько лет ему не требовалось такого приспособления. Но в данный момент по сравнению со всем остальным это показалось самой малой проблемой. Если Марла намерена покинуть дом, но не отказывается от моего общества, я посажу ее с ребенком к себе в машину. Поведу так, будто у меня на переднем сиденье аквариум с золотой рыбкой. Мы поедем якобы за кроваткой, но на самом деле не к мебельному магазину, а к дому Гейноров.

Посмотрим, как поведет себя Марла.

– Буду готова через пять минут, – сказала она.

А появилась через четыре – в джинсах, замызганном свитере, с мокрыми волосами. На руках она несла ребенка, закутанного в несколько одеял.

– Возьми коляску, – велела она. – Не хочу его носить, пока мы будем в магазине. О, и принеси из холодильника еще одну бутылочку.

В присутствии Марлы я не мог позвонить матери и сказать, что мы уезжаем. Но понимал: как только сюда явится Агнесса и никого не застанет, мой мобильник в кармане начнет трезвонить. Я сложил коляску, и мы вышли из дома. Пока Марла вставляла в личинку ключ и запирала дверь, снова посмотрел на пятно на косяке.

Может, это все-таки не кровь, а грязь? Кто-то работал в саду и коснулся рукой деревяшки. Вот только Марлу нельзя назвать заядлым садовником.

– Думаю, тебе лучше сесть назад, – сказал я ей. – Ничего хорошего не будет, если сработает подушка безопасности и вдавит в тебя ребенка.

– Просто веди аккуратнее, – попросила она.

– Это я и собираюсь делать.

Я устроил ее с Мэтью на руках на заднем сиденье перед передним пассажирским, открыл заднюю дверцу и, засунув коляску в багажник, сел за руль.

– Куда поедем? – спросила Марла. – В «Уолмарт»? Или, может быть, в «Сирз» в городских торговых рядах?

– Не знаю. – Хотя я вырос в Промис-Фоллс, лишь став корреспондентом «Стандард», разобрался во всех его закоулках. И теперь мог без помощи навигатора найти Бреконвуд-драйв. – Давай начнем с «Уолмарта».

– Хорошо, – спокойно согласилась она.

Добраться до района Гейноров не заняло много времени. Бреконвуд был одним из фешенебельных городских анклавов. Дома здесь стоили намного дороже, чем обычные городские одноэтажки. Но не приносили того дохода, как десять лет назад, во времена, когда город процветал. Где-то здесь жила Мадлин Плимтон. Восемь или девять лет назад, когда в газетном деле еще были поводы для праздников, она устроила у себя вечеринку для сотрудников «Стандард».

– Что-то я не вижу здесь никаких магазинов, – встревожилась Марла.

– Мне надо остановиться, – ответил я.

Сворачивая на Бреконвуд-драйв, я боялся, что наткнусь на полдюжины полицейских машин и фургон с корреспондентами из Олбани. Но на улице все было тихо, и это меня немного утешило. Если бы отсюда сообщили о пропаже ребенка, улица бы гудела, как пчелиный улей. У дома 375 я подвел машину к тротуару.

– Ничего не напоминает? – Я повернулся и посмотрел на Марлу и улыбающегося Мэтью.

Она покачала головой.

– Не знаешь Розмари Гейнор?

– А должна? – Глаза Марлы подозрительно блеснули.

– Не знаю. Так как?

– Никогда о такой не слышала.

Я колебался.

– Марла, тебе же приходило в голову, что этот ребенок, Мэтью, должен был откуда-то взяться.

– Я тебе объяснила откуда. Мне его принесла женщина.

– А ей он откуда достался? Чтобы она его тебе принесла, кто-то должен был решить от него избавиться.

Мой вопрос ее ничуть не смутил.

– Должно быть, тот, кому оказалось не по силам его растить. Люди поискали-поискали и решили, что в моем доме ему будет хорошо. – Марла улыбнулась так же невинно, как Мэтью.

Я не видел смысла возражать. Во всяком случае, теперь.

– Сиди тихо. Я скоро вернусь.

Вылезая из машины, я не забыл положить ключи в карман. Триста семьдесят пятый номер был новее многих зданий на улице. Значит, здесь стоял другой дом, его снесли и на его месте построили этот. Обустроенная территория, два этажа, гараж на две машины, площадь не меньше пяти тысяч квадратных футов. Если кто-нибудь из хозяев сейчас дома, то за воротами гаража наверняка стоит мощный внедорожник.

Я позвонил в дверь. Подождал. Оглянулся на машину. Марла сидела, склонив голову – ворковала с Мэтью. Прошло секунд десять, никто не открыл, и я надавил на кнопку звонка во второй раз. Подождал еще секунд двадцать. Напрасно. Достал из кармана телефон, открыл приложение, сообщившее мне номер Гейноров, и, нажав набор, приложил трубку к уху. Слышно было, как в доме отзывались звонки.

Никто не ответил.

В доме было пусто.

Послышался звук приближающейся машины, и я обернулся. Черная «ауди», седан. Машина быстро свернула на подъездную дорожку, резко скрипнули тормоза, и она остановилась в дюйме от закрытых гаражных ворот.

Худощавый мужчина лет под сорок, в дорогом костюме, пиджак нараспашку, со сбившимся набок галстуком, распахнул дверцу и выскочил из автомобиля. Держа наготове ключи, он стремительно направился ко мне.

– Кто вы такой?

– Я ищу Розмари Гейнор. Вы мистер Гейнор?

– Да, я Билл Гейнор. А вы, черт возьми, кто?

– Дэвид Харвуд.

– Это вы звонили в дверь?

– Да, но никто…

– Боже… – Гейнор перебирал ключи, выбирая нужный, чтобы открыть входную дверь. – Я набирал ей всю дорогу от Бостона. Почему она не отвечала? – Он повернул ключ в замке и, толкнув дверь, прокричал: – Роз!

Я секунду помешкал, а затем вошел за ним внутрь. Холл был высотой в два этажа, с потолка свисала громадная люстра. Слева располагалась гостиная, справа столовая. Гейнор, не переставая звать, шел вперед, в глубину дома.

– Роз! Роз!

Я держался за ним шагах в четырех.

– Мистер Гейнор, у вас есть ребенок в возрасте примерно…

– Роз!

На этот раз в его голосе прозвучали мука и ужас. Мужчина рухнул на колени. Перед ним я увидел распростертую на полу женщину. Она лежала на спине, одна нога вытянута, другая неловко поджата.

Блузка, белая, судя по воротнику, пропитана красным и грубо рассечена поперек живота. Рядом валялся кухонный нож с лезвием длиной десять дюймов. И лезвие, и рукоятка покрыты кровью.

Кровь была повсюду. Смазанные кровавые следы вели к раздвижным стеклянным дверям в глубине кухни.

– Роз, о господи, Роз!

Внезапно голова Гейнора дернулась, словно он вспомнил что-то ужасное. Еще более ужасное, чем открывшаяся перед ним картина.

– Ребенок, – прошептал он и вскочил на ноги. Брючины в крови, густая липкая кровь на подошвах. Он бросился из кухни, оставляя за собой страшные кровавые следы. Чуть не поскользнулся в холле на мраморном полу и повернул к ведущей наверх лестнице.

– Мистер Гейнор, подождите! – позвал я вслед.

Он не слушал, пронзительно выкрикивая:

– Мэтью! Мэтью!

Перепрыгивая через две ступени, он бросился на второй этаж. Я остался внизу – не сомневался, что он тотчас вернется. Из коридора второго этажа снова донеслось мучительное:

– Мэтью!

Когда он вновь появился на лестнице, его лицо исказило отчаяние.

– Его нет. Мэтью исчез. – Он обращался не ко мне, скорее говорил сам с собой, чтобы осознать случившееся. – Ребенка нет, – снова произнес он почти про себя.

Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее:

– С Мэтью все в порядке. Он у нас. С ним ничего не случилось.

Гейнор сбежал вниз и взглянул через плечо сквозь по-прежнему распахнутую дверь на мою машину, стоявшую у тротуара.

Марла так и осталась на заднем сиденье с мальчиком на руках, но теперь смотрела не на него, а на дом пустым, ничего не выражающим взглядом.

– Что значит «у нас»? – резко спросил Гейнор. – Почему мой сын у вас? Что вы натворили? – Он повернулся к кухне: – Ваша работа? Это вы ее…

– Нет! – поспешно возразил я. – Не могу объяснить, что здесь случилось, но ваш сын в безопасности. Я пытался выяснить…

– Мэтью в машине? Сарита с ним? Он с няней?

– Сарита? Няня? – переспросил я.

– Это не Сарита! – еще больше заволновался Гейнор. – Где Сарита? Что с ней произошло?

Он кинулся к моей машине.

Глава 7

Агнесса Пикенс осталась недовольна кексами.

Две дюжины были разложены на блюде, стоявшем в середине массивного стола в зале заседаний. Чай и кофе можно было взять на столе у стены, там все было в порядке. Кофе без кофеина, сливки, сахар, молоко, заменитель сахара – все на месте. Плюс разложенные на столе перед каждым стулом копии отчета о последних достижениях больницы. Но, обследовав набор кексов, Агнесса не обнаружила с отрубями. С черникой были, с бананами были, с шоколадом были – хотя, приходилось признать, с шоколадом больше напоминали выпеченные в форме кексов тортики – и ни одного с отрубями. Хорошо еще, что были фруктовые.

Если администратор больницы собирает спозаранку заседание правления, то хотя бы должна сделать усилие и предложить людям здоровый выбор еды. И если уж кексами с отрубями пожертвовали ради кексов с шоколадом, ей следует дать указание, чтобы их принесли.

До начала собрания оставалось пять минут, и Агнесса зашла убедиться, что все в порядке. Обнаружив недочеты, она подошла к двери и крикнула:

– Кэрол!

Из дальней по коридору комнаты высунула голову ее личная помощница Кэрол Осгуд.

– Слушаю, миссис Пикенс.

– Нет кексов с отрубями.

Кэрол, шатенка лет под тридцать с каштановыми волосами до плеч и карими глазами, торопливо заморгала:

– Я сказала на кухне прислать набор…

– Я же специально подчеркнула, чтобы были кексы с отрубями.

– Извините, не припоминаю.

– Говорила, Кэрол. Точно помню. Позвони Фриде и попроси, чтобы прислала полдюжины. Я знаю, что у них есть. Видела в кафетерии двадцать минут назад. Если потребуется, возьми оттуда.

Голова Кэрол исчезла.

Агнесса поставила на стол сумочку, достала мобильный телефон и обнаружила, что он не включен. Утром приложения паблик-чатов и другие программы загружались очень медленно, и она выключила аппарат с намерением тут же включить для быстрой перезагрузки. Но в это время поджарился ее тост из ржаного хлеба, и она забыла. Теперь же нажала и подержала клавишу сверху с правой стороны, но в то же время маленьким тумблером слева выключила громкий сигнал.

Опустила телефон на стол и с нетерпением постукала красным ногтем по полированной поверхности. Собрание предстояло не из приятных. Ничего хорошего она от него не ждала. Новости обескураживали. В рейтинге медицинских учреждений региона штата Нью-Йорк Центральная больница города Промис-Фоллс опустилась ниже некуда. Ближайшие больницы в Сиракузах и Олбани оценивались под восемьдесят и за восемьдесят пунктов. А их – только 69. По мнению Агнессы, несправедливая, взятая с потолка цифра. В большой степени зависящая от субъективного восприятия. Местные жители решили, что качественную медицинскую помощь можно получить лишь в больнице большого города. Во всяком случае, крупнее, чем Промис-Фоллс. То есть в Сиракузах, в Олбани или даже в Нью-Йорке.

Да, одиннадцать месяцев назад их больница испытывала трудности в связи со вспышкой псевдомембранозного колита. Четыре пожилых человека заразились в больнице анаэробными бактериями, и один из них умер. К несчастью, «Стандард» в то время еще выходила, и эта тема добрые две недели муссировалась на первых страницах. Но такого рода неприятности могут случиться в любой больнице и, будьте уверены, происходят. Тогда Агнесса Пикенс ужесточила правила уборки и мытья рук, и они справились со вспышкой. Но об этом «Стандард» ничего не напечатала на первой полосе.

Спросите любого горожанина, доволен ли он медицинским обслуживанием в Центральной больнице Промис-Фоллс, и неизменно получите ответ: «Если бы был хоть один шанс из сотни, что меня успеют доставить в Сиракузы или Олбани, я бы распрощался с ней навсегда». Изменить этот стереотип стало главной целью Агнессы.

В зал вошла женщина в светло-зеленой форме с забранными под сетку волосами. Она принесла тарелку кексов с отрубями.

– Вот, миссис Пикенс.

– Положи их вместе с другими на блюдо. Надеюсь, Фрида, ты вымыла руки, прежде чем касаться еды.

– Конечно, мэм. – Фрида разложила кексы вместе с остальными и ушла.

Появилась ее помощница Кэрол:

– Они здесь.

– Проводи их сюда, – велела Агнесса.

В зал, приветственно кивая и обмениваясь короткими фразами, вошли десять человек. Местные бизнесмены, двое врачей, главный сборщик средств.

– Доброе утро, Агнесса, – поздоровался седовласый мужчина шестидесяти с лишним лет.

– Здравствуйте, доктор Стерджес. – Они обменялись рукопожатием, и она добавила: – Джек.

Джек Стерджес, словно ожидая упрека, улыбнулся:

– На этой неделе я начал вводить свои заметки в систему. Честно. Больше никаких бумаг.

Остальные, услышав его слова, усмехались, наливали себе чай или кофе и рассаживались за столом на мягкие стулья с высокими спинками. Некоторые потянулись за кексами, и Агнесса заметила, что по крайней мере трое выбрали с отрубями.

Ей нравилось, когда подтверждалась ее правота. Пусть даже по таким пустякам.

И еще ей нравилось управлять. Очень сильно нравилось. Она здесь никогда никого не лечила, только за все отвечала. После окончания школы медсестер два года работала в Рочестере акушеркой. Затем продолжила обучение, но уже искусству управления. Подала заявление в больницу Промис-Фоллс и получила должность в административном штате. Прошли годы, и Агнесса поднялась на самый верх.

Она заняла место во главе стола и, ограничившись короткими словами приветствия, начала:

– Перейдем прямо к делу. – Ее мобильный телефон лежал на столе вверх экраном рядом с отчетом о работе больницы. – В документе перед вами на первой странице есть цифра, определяющая наш рейтинг. Он очень низкий. Эта позорная цифра не отражает качества работы в Центральной больнице Промис-Фоллс.

– К таким вещам надо относиться с долей… – начала женщина в дальнем конце стола. Но Агнесса не позволила ей продолжить.

– Сейчас говорю я, доктор Форд. И хотя наш рейтинг в высшей степени несправедлив, поднять его мы можем лишь одним способом – работать еще упорнее во всех отделениях. Не упускать ничего и стараться все усовершенствовать. Мы до сих пор не завершили компьютеризацию историй болезни. Жизненно важно, чтобы все значимые сведения о пациенте хранились в системе, чтобы мы могли избежать возможных случаев аллергии или путаницы с лекарствами. Но некоторые сотрудники до сих пор делают записи на бумаге, предоставляя другим заносить их в компьютер.

– Невиновен. – Джек Стерджес поднял руки. – Моя информация вся в компьютере.

– Вы наш всеобщий вдохновитель, – прокомментировала Агнесса.

Ее телефон тихо загудел. Она взглянула на экран – звонила сестра. И только тут заметила, что до этого получила пару голосовых сообщений. Агнесса решила: что бы там ни было, это может подождать. Телефон прогудел шесть раз и благодаря вибрации проехался по столу, будто случилось легкое землетрясение.

– По поводу компьютеризации я постоянно испытываю сопротивление коллектива. Довожу до вашего сведения, что ни у кого нет права увиливать от этой работы. Ни у одного человека. Сопротивляются не рядовые сотрудники. Ведущие врачи, хирурги, специалисты, кажется, считают, что это дело ниже их достоинства. Отчасти это возрастное явление. Молодые врачи, выросшие на новых технологиях…

Телефон снова загудел. Арлин второй раз пыталась дозвониться.

Агнесса Пикенс страшно не любила, если ее дергали во время игры, тем более когда она набирала очки. Она взяла телефон и нажала на клавишу, отклоняя вызов.

– Так вот, если кто-то из наших ведущих врачей не такой знаток компьютера, как молодежь, это их не извиняет. Этим людям придется…

На экране телефона появилось текстовое сообщение. От Арлин.

«Позвони!!! Речь идет о Марле».

Агнесса несколько секунд смотрела на экран, затем, отодвинув назад стул, встала.

– Извините. Пока меня не будет, пожалуйста, сформулируйте пять идей, как нам привести в чувство наш ведущий персонал. – Она схватила телефон, вышла из зала и закрыла за собой дверь. Нашла домашний номер сестры и приложила трубку к уху.

– Агнесса?

– У меня собрание правления. Что там такое с Марлой?

– Господи! Я тебе названиваю, названиваю…

– Что случилось?

– Она опять за свое. – Арлин вздохнула. – Дэвид только что звонил. Я послала его отвезти ей чили и…

– Что значит – опять за свое?

– Когда Дэвид вошел, она держала на руках ребенка.

Агнесса зажмурилась и прижала ладонь к виску, словно могла защититься от головной боли, которая, как она по опыту знала, сейчас начнется.

– В больнице никаких происшествий. Если бы у кого-нибудь отсюда пропал ребенок, меня бы тотчас известили. Дэвид, наверное, ошибся.

– Не представляю, откуда она его взяла, – не отступала Арлин. – Я верю Дэвиду. Если он говорит, что там есть ребенок, значит, он там есть.

– Черт бы побрал эту девчонку! – вырвалось у Агнессы.

– Она не девчонка, – поправила ее Арлин. – Психически травмированная взрослая женщина. Это не ее вина.

– Перестань меня учить! – возмутилась Агнесса, а про себя подумала: «Старшая сестра – это навсегда».

Агнесса была не просто младше Арлин, она была намного младше. Мать родила Арлин в двадцать лет, а ее сестру – в тридцать пять. Через два года после Арлин родился Генри, а затем последовал промежуток в тринадцать лет. Все считали рождение Агнессы случайностью. Родители ее явно не планировали. Но когда обнаружили, что ожидается прибавление семейства, оставили все как есть. Мысль прервать беременность не приходила им в голову. И не потому, что они были особенно религиозны или выступали против абортов. Просто решили: раз так, пусть у них будет еще один ребенок.

Несмотря на то что у нее были старшие сестра и брат, Агнесса чувствовала себя единственным ребенком в семье. Разница в возрасте была настолько велика, что старшие почти не имели ничего с ней общего. Они перешли в среднюю школу, когда она только появилась на свет. Поэтому никогда вместе не играли, никогда не ходили вместе на занятия. Арлин была старше Генри всего на два года, и между ними сложились такие узы, о которых Агнесса могла только мечтать. Ее это всегда обижало, пока, почти двадцать лет назад, их брат не погиб в автокатастрофе. Только тогда Арлин стала проявлять к ней больший интерес.

Но было слишком поздно.

Арлин, похоже, считала, что обладает некоей семейной монополией на мудрость. Будто это она руководила больницей. Будто на ней лежала огромная ответственность. Разве она поднялась из ничего до руководителя организации с многомиллионным бюджетом? И разве Дэвид был когда-нибудь для нее и Дона источником таких же тревог, как Марла для нее и Джилла? Дочь представляла для них проблему с самого начала. Подростковые годы были просто жутью: Марла пила, спала с кем попало, пристрастилась к наркотикам, прогуливала школу.

Агнесса с Джиллом надеялись, что, когда ей перевалит за двадцать, она успокоится. Не тут-то было. Появились признаки психического расстройства, она с трудом узнавала людей, наблюдались резкие перепады настроения. Один врач предположил, что у нее маниакально-депрессивный психоз. Хорошо еще, что благодаря материальной помощи родителей Марла жила самостоятельно, в собственном маленьком доме, перехватывая где придется случайную работу, а в последнее время все больше пробавляясь написанием отзывов в Интернете.

Это давало Агнессе надежду. Может быть – только может быть, – жизнь дочери войдет в нормальное русло. Если не случится рецидивов, Марла сумеет найти нормальную работу. Агнесса могла бы подобрать ей место в больнице, но после случая с ребенком это стало невозможно.

Конечно, она могла бы воспользоваться связями – Агнесса знала в городе влиятельных людей: мэра, главу торговой палаты, начальника полиции. Все они были женщинами и понимали, насколько важно помочь ребенку найти свою дорогу в мире.

Но затем Марла встретила парня.

Я вас умоляю – парень! Студентик Теккерей-колледжа! Здешний. Сын – только подумайте! – ландшафтного дизайнера.

И этот юнец ее обрюхатил.

О чем думала Марла, связавшись с мальчишкой, даже не окончившим колледжа? У которого не было иных перспектив, кроме как помогать отцу стричь газоны и сажать кусты. Агнесса навела о нем справки. Несколько лет назад его даже подозревали в убийстве местного адвоката и его семьи. Он оказался невиновным. Но стала бы полиция цепляться к человеку, если бы за ним ничего не водилось? В итоге он получил диплом то ли по английскому языку, то ли по философии или чему-то такому же бесполезному.

Да, заключила Агнесса, смерть младенца – большая трагедия для дочери, и она, естественно, горюет. Требуется время, чтобы оправиться от потери, и Агнесса верила, что в тот период сама она была хорошей матерью, помогая Марле встать на ноги. Но кто мог предвидеть, что выкинет дочь? Проникнет в больницу, где работает мать, и украдет новорожденного младенца!

С тех пор прошло несколько месяцев, и Агнессе стало казаться, что Марла преодолевает недуг. Она снова писала отзывы для Интернета. Следующим шагом было бы вывести ее из дома в мир.

И вот опять. Снова ребенок.

– Они дома? – спросила Агнесса.

– Были дома, когда я в последний раз разговаривала с Дэвидом, – ответила сестра. – Мне кажется, он прикидывал, не позвонить ли в полицию.

– Надеюсь, не успел, – твердо проговорила Агнесса. – Это дело полиции не касается. Мы сами его разрулим. Что бы там ни случилось, справимся. Ты позвонила Джиллу?

– Набирала домой, оставила сообщение. У меня нет номера его мобильника.

Агнесса вспомнила, что Джилл, который был консультантом по вопросам менеджмента и обычно работал дома, упоминал, что в то утро у него встреча с клиентом.

– Хорошо, я еду, – бросила она в трубку и завершила разговор.

Дверь зала заседаний открылась, и оттуда появился Джек Стерджес.

– Что-нибудь случилось, Агнесса?

Она хмуро посмотрела на него:

– Марла.

– Что с ней? Что случилось?

Агнесса прошла мимо и вернулась в зал заседаний. У членов совета был вид провинившейся детворы, которая плевалась жеваными бумажками, пока педагог был в учительской.

Она встала за своим стулом.

– Боюсь, нам придется перенести собрание. Случилось нечто неожиданное, что требует моего присутствия.

Она сунула телефон в сумку и удалилась – не заходя к себе в кабинет, направилась прямо к лестнице. Лифта можно было прождать целую вечность, особенно если в нем поднимали каталку с больным. На улице вновь достала телефон и, выбрав абонента из списка контактов, включила набор. Прежде чем ей ответили, гудок прозвучал девять раз.

– Да? – Голос у мужа был удивленный и раздраженный.

– Джилл, у нас проблемы с Марлой, – сказала Агнесса.

– Господи, опять? – охнул муж. – Подожди, я сейчас. Я работал с клиентом. Так что случилось?

– Она снова взялась за свое – откуда-то украла ребенка.

– Будь все проклято!

– Я еду к ней.

– Сообщи, что обнаружишь, – попросил муж.

– Ты не появишься?

– У меня переговоры. Я еще не закончил.

– С тобой не соскучишься! – Агнесса запихнула телефон обратно в сумку.

Что он там не закончил? Ублажать очередную шлюху? Скорее всего.