Текст книги "Bromance. Тайный клуб романтиков"

– Ваш отец снова женится?!

Она проскользнула мимо него и подошла к раковине.

– Тебя это удивляет?

– А куда делась Кристи?

– Кристел. Он изменил ей с очередной любовью всей своей жизни.

Тея налила воды и запила лекарство от головной боли, которое принимала всякий раз, почувствовав приближение мигрени.

– Когда же это произошло?

Тея пожала плечами и обернулась.

– Вроде бы прошлой зимой. Не помню.

– Почему ты мне не сказала?

– Не знаю. – Она вздохнула. – Не такая уж важная новость.

– Как это восприняла твоя мама?

Тея прижала пальцы к виску.

– Сейчас у меня нет ни малейшего желания говорить о своих родителях.

– Извини. Конечно. Ты… – Он указал на ее лоб. – Сильно болит?

– Терпимо. – Она сглотнула и посмотрела в пол. – Гевин, нам нужно что-то решать.

Ее слова снова перенесли его в прошлое. Сознательно или нет, но сейчас она сказала то же самое, что и в тот день, когда сообщила ему о беременности.

Тея позволила ему поцеловать себя, но быстро отстранилась. Уперлась руками в его грудь и оттолкнула его.

– Ты что? – Гевин прижал руку к ее животу, где под его пальцами уже жил его ребенок – их ребенок. – Я счастлив, Тея.

– Очень рада за тебя. – Ее ответ прозвучал неожиданно злобно. – Но нам нужно что-то решать, Гевин.

– Что тут решать? – Его правая рука все еще была прижата к ее животу, а левой он взял ее за подбородок. – Выходи за меня.

Внезапно в голову пришла одна мысль. Если эти слова сработали когда-то, может, они сработают и сейчас. Во всяком случае, есть надежда, что поможет лорд Как-Его-Там.

Гевин подошел совсем близко. Тея оторвала взгляд от пола, когда он провел левой рукой по ее щеке.

– Что тут решать? – сказал он. – Выходи за меня.

От его прикосновения она откинула голову назад и скорчила недоуменную гримасу.

– Что-что?!

Его сердце нервно забилось.

– П-помнишь… я сказал тогда…

– Помню, Гевин. – Она обняла себя за плечи. В этой позе она выглядела одновременно и жесткой, и уязвимой. – Только не стоит повторять это сейчас, когда ты разрушил все.

– Разрушил все? – Его сердце гулко забилось. – Я вовсе не готов расстаться.

– Слишком поздно.

– Еще не поздно, – сказал он, следуя примеру лорда Всегда-Говорящего-Правильные-Вещи. – Если любишь, никогда не поздно.

Тея фыркнула.

– Ты шутишь?

Наверное, и в самом деле перебор. Премного благодарен вам, лорд Мудила.

Тем не менее сейчас или никогда. А если не сработает, он убьет Мака и Дэла и бросит лорда Трепло в камин.

– Почему… Почему бы нам не начать все сначала?

Тея протестующе подняла руки.

– Гевин, прекрати!

– Позволь мне вернуться домой…

– Нет. – Тея обошла его и была уже в центре гостиной, когда он догнал ее.

– Позволь мне жить дома, – твердил он. – И если я не смогу вернуть тебя, я сделаю… Отпущу тебя. Соглашусь на развод.

Тея обернулась и поглядела на него, сощурив глаза.

– На дворе двадцать первый век. Я могу получить развод и без твоего согласия.

Ну разумеется! Этого и следовало ожидать! И тут облом!

– Знаю. Я х-хотел сказать, я сделаю все, что ты хочешь. Заплачу за дом твою долю и девочек, дам вам любые алименты. Все, что угодно. Без всяких юристов.

Она насмешливо приподняла бровь.

– Да твой агент убьет тебя, если разведешься без адвоката.

– Почему? Разве ты задумала обчистить меня до нитки?

Шутка явно не имела успеха, потому что губы Теи сжались.

– Нет, но что, если тебя продадут и тебе придется переехать? Сразу возникнут проблемы. Ты будешь видеть девочек совсем редко.

От этих слов ему стало совсем тошно.

– П-пожалуйста, Тея. Дай мне шанс.

– Шанс на что? – выпалила она, раздраженно разводя руками.

– Шанс доказать, как сильно я тебя люблю.

Ее губы снова приоткрылись. Она смотрела на него мгновение, но оно длилось бесконечно долго.

– Пожалуйста, перестань так говорить, – прошептала она наконец с болью в голосе.

– Говорить что? Что я тебя люблю?

Ее безмолвный кивок поразил его, как ошибочная подача. Он отступил на шаг.

– Но почему?

– Я не верю этим словам. Больше не верю.

Гевин задыхался. В его жизни были тяжелые потери. Которые меняли судьбу коренным образом. И унижения, боль от которых не прошла по сей день. Однако сейчас… он был близок к полному краху, ближе, чем когда-либо. Ему, как никогда, требовался совет опытного лорда Бенедикта, который уж точно знал, что сказать в такой ситуации. Но единственный голос, который звучал в его голове, был женский.

Одной любви недостаточно.

Когда Гевин прочитал эти слова Ирены, он недовольно проворчал себе под нос и уже было закрыл книгу. Что это за любовный роман, в котором любовь считается бессмысленной? Разве весь смысл любовных романов не в том, что любовь побеждает все? Он-то думал, что вот-вот узнает, так ли это в реальной жизни. Гевин очень надеялся на помощь лорда Покинутого, который в отличие от него самого наверняка сумеет доказать жене, что любит ее.

– Поздно уже, – тихо сказала Тея, будто спокойный голос мог смягчить удар. – Тебе пора домой.

– Я дома. Ты и девочки – мой дом.

Тея глубоко вздохнула. Едва заметно, совсем чуть-чуть, давая понять, что его слова – его жалкие признания – оставили след в ее душе. Самое время качнуть маятник в другую сторону.

– Знаешь, а я от тебя такого не ожидал. Потому что ты прежняя с радостью приняла бы такое безумное предложение.

Он затаил дыхание, а она смотрела ему в глаза. Приоткрыла рот, сдвинула брови. Не в гневе. Нет, она обдумывала что-то. Он видел это по азартному блеску в ее глазах. Именно этот блеск и придал ему смелости.

– Соглашайся, Тея, – бросил он вызов. – Ну что ты теряешь?

В ответ Тея отвернулась и медленно подошла к стеклянным дверям, ведущим в сад. Она молча смотрела в темноту снаружи, ее руки снова стиснули плечи. Он отдал бы все, чтобы заглянуть в ее мысли, услышать, какой спор она вела сама с собой. В коридоре у лестницы старинные часы отсчитывали секунды мучительно медленно.

Наконец он не выдержал.

– Тея…

Она обернулась и сказала холодно:

– У меня есть условия.

Ее слова повисли в воздухе на долгое, ошеломляюще бесконечное мгновение, прежде чем отпечатались в мозгу Гевина. Она имела в виду… Она согласна…

Он говорил медленно, боясь, что, если ответит слишком резко, она скажет: «Все, разговор окончен».

– К-какие условия?

– Это, – она взмахнула рукой в поисках нужного слова, – «испытание» не может длиться вечно. Нужно определить крайний срок.

– Весенние сборы, – тут же сказал он.

Это было бы идеально. Если ничего не выйдет, ему, по крайней мере, будет чем отвлечься после ухода. Однако он вовсе не собирался проигрывать. До весенних сборов почти три месяца. Времени более чем достаточно.

Однако Тея думала по-другому. Она покачала головой.

– Рождество.

– Это всего лишь месяц!

– Девочкам будет тяжело, если тянуть дольше.

С этим доводом он не мог поспорить.

– Хорошо, – согласился он.

– И ты будешь спать в комнате для гостей.

Что ж, это удар ниже пояса.

– И как же работать над проблемами, если мы не спим в одной комнате?

– Когда-то тебя это не беспокоило.

Любой его ответ прозвучал бы или корыстно, или плаксиво.

– Что еще?

– Лив остается.

Этого еще не хватало!

– И надолго?

– Пока будет мне нужна.

Он неохотно кивнул. Разве у него был выбор?

– Отлично. Что-нибудь еще?

– Пока все.

– Пока?

Услышав резкость в его голосе, она твердо сказала:

– Это мои условия, Гевин. Принимай их или уходи.

И он принял. Он примет все, что сможет. Во рту внезапно пересохло.

– Когда ты хочешь… когда я могу вернуться домой?

– В среду вечером.

Вечер перед Днем благодарения. Через два дня.

– Ладно.

– Можешь приехать и ждать, когда мы с девочками вернемся из школы.

– Хорошо. Да. Я… я приеду.

– На ужин закажем пиццу.

Пицца. Конечно. Что за хрень? Самый нелепый, не ко времени затеянный разговор в его жизни, и тем не менее его неестественная нормальность оказала странное успокаивающее действие на желудок. Невзирая на все это безумие и всплеск эмоций, организм требовал ужин.

– Так что увидимся в среду, – сказала она, давая понять, что разговор окончен.

Его глаза блуждали по ее лицу, на душе было пусто. Тея стояла, вытянувшись в струнку, но казалась маленькой. Глядя на ее неподвижные напряженные плечи, Гевин понял, что она чувствует себя побежденной. А он совсем не хотел, чтобы она считала, будто только что проиграла ему самый важный бой в своей жизни.

– Тея, ты и п-правда согласна попробовать?

– А ты хочешь переехать домой или нет? – рявкнула она, глядя куда-то через его плечо.

– Хочу. Я просто…

– Что просто? Решай, Гевин.

Он тяжело вздохнул.

– Отлично. Буду здесь в среду.

Он подумал, не обнять ли ее перед тем, как уйти, просто так, для собственного успокоения, но вся ее поза, весь ее вид кричали: «ТОЛЬКО ТРОНЬ МЕНЯ, И ПОЛУЧИШЬ ПО ЯЙЦАМ!» Ну и ладно. Ему и так удалось многого добиться.

Гевин лишь слегка кивнул, прежде чем направиться к машине. Он запустил двигатель, но долго стоял на подъездной дорожке, наблюдая, как одно за другим гаснут окна. В этом доме было все, что он любил больше всего на свете, и уехать сегодня вечером будет труднее, чем когда-либо. В следующий раз, когда он вернется, у него будет всего месяц, чтобы заслужить право остаться. Хотя ее условия и затрудняли задачу, отбивающий не выбирает передачу. Все, что он мог сделать, – изучить поле и составить план игры.

Один месяц…

Когда-то им хватило месяца, чтобы влюбиться. Хватит и на этот раз.

– А ну, лорд Узкие Штаны, – пробормотал Гевин, выезжая с подъездной дорожки. – Скажи-ка, что мне делать дальше.

Завоевание графини

Бенедикту потребовалось две недели, три дня и шестнадцать часов, чтобы осознать роковую ошибку в своем первоначальном плане.

Его жена не собиралась в нем участвовать. Не мог же он ухаживать за той, которая не принимала его ухаживания.

После их первой брачной ночи Ирена не оставалась наедине с ним больше чем на несколько минут, хотя ей хватало ума не показывать, что она действует намеренно. Каждый раз, когда он пытался завести разговор, у нее внезапно возникало неотложное дело: обсудить с поваром меню или что-то другое с кем-то еще. Как только он заканчивал дела, она внезапно с головой уходила в собственные. И хотя дверь, разделявшая их спальни, оставалась незапертой каждую ночь, он не мог войти в ее покои и утолить свое жгучее желание, воспользовавшись правом мужа. Пока она считает, что пустить его к себе в постель – всего лишь ее долг, об этом не может быть и речи. Пусть ее страсть станет такой же сильной, как его.

Сдаваться Бенедикт был не намерен. Он готов и всегда будет готов идти на риск – в этом они с Иреной так похожи. В конце концов, именно поэтому они и познакомились. Когда лошадь безвестного захудалого барона победила на скачках одного из его породистых скакунов, граф был несказанно потрясен, узнав, что лошадь была объезжена не кем иным, как дочерью барона.

Вдруг обнаружилось, что оба они мятежные натуры и идеально подходят друг другу, Бенедикт и не подозревал, что такое возможно.

Ну а теперь пришло время выйти на новый уровень.

Бенедикт налил на два пальца бренди и стал ждать ее у камина в своем кабинете. Когда в тяжелую деревянную дверь постучали, он выпил янтарную жидкость, чтобы успокоить нервы, и приказал ей войти.

На ней было дневное платье голубого цвета. От его взгляда не укрылась печать раздражения у нее на лице, крепко стиснутые руки она держала перед собой.

– Вы звали меня, милорд?

Бенедикт будто бы не заметил прозвучавшего сарказма. Он указал на диван у окна.

– Присядьте, графиня.

Она растерялась, вероятно, не ожидая такого официального тона, однако подчинилась, приняв позу светской дамы: спина прямая, руки сложены на коленях, ноги скрещены в щиколотках и элегантно задрапированы платьем.

– У меня есть для вас еще один подарок, – сказал он.

Ее тяжелый вздох мог привести в действие паровой двигатель:

– Милорд…

– Бенедикт.

– …прекратите это.

– Вам не нравятся мои прежние подарки?

Их было уже семь. Серьги, ожерелья и браслеты из драгоценных камней самых разных оттенков.

– Они мне не нужны.

– Вы единственная женщина из всех, что я знаю, которой не нужны серьги и кольца.

– Должно быть, вы знали не так уж много женщин.

– Туше.

Бенедикт направился от камина к столу. Достал из ящика футляр. До дивана было всего несколько шагов, но под ее угрюмым взглядом и угрозой поражения путь показался куда длиннее.

– Возможно, этот подарок вы найдете более полезным для себя.

Она взяла коробку и молча открыла крышку. Ее брови сдвинулись, когда она вытащила тонкий серебряный предмет.

– Это, – сказал Бенедикт, садясь рядом с ней, – авторучка.

– Вижу.

– Вы окунаете эту часть, – сказал он, указывая на острый наконечник на конце, – в чернильницу, и она втягивает чернила в тонкий капилляр, в котором они удерживаются и через него же наносятся на бумагу, когда вы пишете. И можете писать очень долго, не набирая чернил.

Он наблюдал, как она боролась между упрямством и изумлением.

Победило упрямство. Она положила ручку в коробку.

– К чему мне такая несерьезная вещица?

– Вы пишете младшей сестре каждый день, Ирена. Я думал, вам так будет легче.

Маска безразличия, застывшая на ее лице, будто сползла и обнажила печальный лик одиночества, от которого графу стало не по себе.

– Мне жаль, что вы так скучаете по ней, – произнес он.

– Я переживаю за нее, – решительно поправила она. – Скандал, связанный с нашим браком, запятнал и ее. Мои родители одержимы мыслью найти ей респектабельного жениха как можно скорее, не считаясь с ее желаниями. А я не могу ее защитить.

Он задохнулся от осознания своей вины – не только за то, что он сделал, но и за то, что чуть было не сделал. Он накрыл ее руки своей ладонью.

– Ирена, я принял решение.

Ее глаза метнулись к нему:

– Какое решение?

– Наследника не будет.

В ее глазах вспыхнул испуг, зрачки расширились, а изумрудные радужки потемнели.

– Что?! – выдохнула она, покачнувшись.

– Вы отвергли все мои попытки доказать, что я люблю вас.

Она вскочила на ноги, ручка с грохотом упала на пол.

– Так вот как вы доказываете свою любовь?! Отказывая мне в ребенке?

– Я не откажу вам ни в чем. – Он встал и схватил ее за руки. – Если я не смогу вновь завоевать вашу любовь, я обеспечу вас ребенком любым самым холодным и бесстрастным образом, который вы только выберете. Затем куплю вам поместье с большой конюшней. Там вы и ребенок сможете уединиться со своими любимыми лошадьми, и я больше никогда не побеспокою вас. Но это случится не раньше, чем вы дадите мне шанс убедить вас, что между нами возможно гораздо большее.

Ее голова затряслась от возмущения.

– И вы считаете меня способной пойти на столь низкую сделку?!

– Не забывайте, что вы получите все, если выиграете. Я же, напротив, все потеряю.

На ее лице проступила гримаса отвращения, и она отдернула руки.

– Так может говорить лишь тот, кто слишком долго смотрел на мир через замутненные линзы мужского взгляда. Что бы ни произошло между нами, вы сохраняете статус, титул, деньги, остаетесь хозяином жизни. Вы по-прежнему будете желанным гостем в каждом клубе, на каждом балу. Вас будут считать жертвой порочной интриганки, а я навсегда останусь в глазах света Далилой, отрезавшей вам волосы. Ничего вы не потеряете.

Бенедикт схватил ее за плечи.

– Но ведь я потеряю вас! – воскликнул он.

Тихий вздох сорвался с ее губ. Бенедикт взял ее за подбородок.

– Если вы думаете, что меня волнует вся эта мишура – деньги, титул, – вы ошибаетесь. Все теряет смысл, если я потеряю вас.

Она хотела ему верить. Он читал это по ее глазам. И все же она освободилась от его объятий, отвернулась и подошла к ряду графинов на стойке у противоположной стены. Он с изумлением, в котором смешались горечь и радость, наблюдал, как она налила порцию крепкого бренди и выпила залпом, будто это было для нее привычным делом. Его любимая, как всегда, преподносит сюрпризы.

– Не понимаю, что вы хотите от меня, милорд.

– Позвольте мне завоевать вас. Разрешите водить вас в театры, на балы. Беседуйте со мной за ужином. Танцуйте со мной. Катайтесь со мной в парке. Давайте делать все, что мы делали раньше…

Он оборвал себя. Она закончила язвительным тоном:

– …пока вы не обвинили меня в предательстве и отказались выслушать меня.

– Да, – спокойно ответил он.

– А если я откажусь выполнять ваши приказания?

Он глубоко вздохнул и сыграл свою последнюю карту:

– Тогда судьба вашей сестры будет разрушена.

Она вопросительно посмотрела на него.

– При чем здесь моя сестра?

– Вы сами сказали, что наш скандал поставил под угрозу ее репутацию. Если мы сможем убедить всех, что наш брак был – и есть! – браком по любви, что слухи о вас лишь клевета, тогда перспективы вашей сестры уже не будут столь плачевными. Но если мы останемся бездетными, если слухи о нас не прекратятся, ей придется выйти замуж за первого жениха, которого подберут для нее ваши родители. Вы же знаете, что так и будет.

Тянулись долгие минуты молчания, каждая из которых была тягостнее, чем предыдущая, пока наконец она не заговорила:

– Бенедикт, я не понимаю еще кое-что.

Она назвала его по имени, и он воспрянул духом.

– Что же?

– Что получаете вы, если выиграете?

Бенедикт взял ее руку и прижал к своему сердцу.

– Самую дорогую награду. Вашу любовь.

Глава восьмая

Когда Тея проснулась на следующее утро, на душе у нее скребли кошки, а на лице лежала маленькая пятка. Посреди ночи Ава, как всегда испугавшись темноты, забралась к ней в постель.

Тея нежно поцеловала ногу дочери и тихонько выбралась из кровати. Мозг сразу же заработал, составляя список нескончаемых домашних дел. Купить продукты. Постирать полотенца. Отнести одежду Гевина в комнату для гостей и бросить на кровать.

А еще предстояло объясниться с Лив.

Тея умылась и вышла на цыпочках в коридор. Дверь в гостевую комнату была открыта, но Лив там не было. Значит, после работы сестра снова легла на диване в гостиной. Когда она работала в вечернюю смену, приходила домой взвинченная и долго не могла заснуть, поэтому смотрела телевизор, пока не проваливалась в сон.

Тея спустилась по лестнице. Восходящее солнце заливало мягким оранжевым светом ряд семейных фотографий, аккуратно развешенных вдоль лестничного пролета. Новое семейное фото делалось ежегодно, именно так поступали идеальные СуД. Какая же ты жена бейсболиста, если на каждый год у тебя нет идеального семейного снимка, хоть сейчас на рождественскую открытку?

Баттер скулил у двери. Тея выпустила его и услышала, как у нее за спиной на диване потянулась и зевнула Лив. Тея оглянулась и спросила:

– Во сколько же ты пришла?

– Около трех.

Лив закинула руку за голову и села, долго и громко зевнув.

– Не вечер, а кошмар. Ну и мерзкая же компания закатилась к нам вчера! Мало того что опоздали, да еще и заказали все меню. – Она плюхнулась на подушки. – Ненавижу мальчишники!

Баттер прибежал домой и по пятам проследовал за Теей на кухню, где в ожидании завтрака уселся возле миски, нетерпеливо виляя хвостом и перебирая лапами. Положив собаке еды, Тея принялась варить кофе.

– Мне что, клещами из тебя вытаскивать или сама расскажешь, как все прошло? – спросила Лив.

Тея налила в кружку кофе, добавила сливки и сахар и уселась на барный стул лицом к сестре. Лучше сказать прямо все как есть.

– Завтра он возвращается домой.

Лив изменилась в лице и походила сейчас на одержимую бесом куклу.

– Что?!

Тея вытянула вперед руку, успокаивая сестру.

– Всего на месяц.

– Что за дурь?! Зачем это?!

– Долго объяснять. Все сложно.

Лив перемахнула через спинку дивана, от ее вялости и сонливости не осталось и следа.

– И что же там такого сложного? Ты же была так уверена! Что, черт возьми, изменилось?

– Он сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться. – «И ранил меня в самое сердце», – добавила она про себя.

Когда Гевин напомнил ей, какой она была раньше – стремительной, смелой, готовой к любому вызову, – все ее здравые рассуждения испарились, и Тея вдруг неожиданно согласилась дать ему шанс.

Лив покачала головой.

– Что ж такого он предложил тебе?

Тея вкратце повторила слова Гевина:

– Если к Рождеству мы не помиримся, он согласится на развод. Даст мне алименты, какие захочу, и выплатит нашу долю за дом.

По лицу Лив разлилось пугающее спокойствие. Она опустила веки, потом медленно открыла глаза, разжала презрительно стиснутые губы. Бесстрастно, как робот, она повернулась и подошла к холодильнику, взяла апельсиновый сок, наполнила стакан и поставила коробку обратно. Она казалась спокойной, но Тея знала сестру. Лив была похожа на летнюю грозу – тяжелое затишье, за которым последуют буря и дождь.

Тея смотрела на часы микроволновки. Буря разразится через три… два… один…

Лив треснула стаканом по стойке.

– Какой же этот сукин сын манипулятор!

Тея бросила встревоженный взгляд в сторону лестницы.

– Тише!

– Он прекрасно знает, что у нас было за детство, как ты дорожишь семейным гнездом. Бьет по самому больному! Семья! Да он использует ее как морковку, которой трясут перед ослом! А ты и рада схватить ее!

Тея потерла лоб.

– Лив, ты меня уж совсем за дуру считаешь…

– А разве ты не дура, если спускаешь ему все, как…

Тея треснула кружкой о стол, горячий кофе, как цунами, хлынул через край.

– Не надо. Так. Говорить. Я совсем не похожа на нашу мать, и ситуация у нас совсем другая.

– Разве? – усмехнулась Лив.

– Да, другая! В отличие от мамы я стараюсь ради своих детей, а не ради себя.

Тея рассказала, что произошло в ресторане: как девочки расстроились, узнав, что не поедут к бабушке и дедушке на День благодарения, как они скучают по Гевину и ненавидят бейсбол. Все, что произошло.

На Лив ее доводы не подействовали.

– Ну, знаешь, девочки совсем маленькие, что они понимают.

– Не такие уж маленькие, и многое понимают, и помнят семейные традиции, и грустят, если они вдруг меняются. Видела бы ты, как они расстроились, что не поедут к бабушке на эти долбаные День благодарения и Рождество, как привыкли.

– Какие проблемы, поедут в следующем году.

– Надеюсь, к следующему году они все позабудут.

Лив собиралась было возразить, поэтому Тея протестующе подняла руку.

– Тебя там не было. Ты не слышала, как они плачут, не видела их лица.

– Но я вижу твое!

Эту реплику Тея оставила без ответа. Ей совсем не хотелось знать, что имеет в виду сестра.

– Можешь считать мое решение импульсивным. Я-то думала, именно это тебе и нравится в моем характере.

– Импульсивность хороша, если результат радует! А ты, наоборот, катишься в пропасть.

– И укачусь – без твоей поддержки! Ведь ты-то меня не бросишь!

Лив отхлебнула еще сока.

– Что он собирается сделать, чтобы вернуть тебя?

– Понятия не имею.

– Ты не спрашивала?

– Это не имеет значения.

– Как же не имеет?!

– Потому что я твердо усвоила урок, Лив.

– Но что, если…

– Да не знаю я! Слышишь?! Ничего не знаю! У меня в голове тысяча голосов, говорящих мне, что делать. Твой. Его. Бабушкин. Девочек. Понятия не имею, какой голос мой. Только когда он умолял меня согласиться, что-то во мне сломалось. Так что не осуждай меня.

– Я и не осуждаю, – сказала Лив, и в ее голосе прозвучала извиняющаяся нотка. – Просто волнуюсь за тебя.

Тея не собиралась продолжать разговор, но неожиданно для себя спросила:

– Почему?

– Ты пропала, Тея, – сказала Лив. – И только сейчас начала возвращаться. Я не перенесу, если ты снова исчезнешь.

Тея крепко обняла сестру.

– Я больше не исчезну, – пообещала она. – Это всего на месяц.

– В прошлый раз ему хватило месяца захомутать тебя.

– В прошлый раз я и сама была не против.

– А сейчас?

– Я позволила ему вернуться домой, – сказала Тея, отстраняясь. – Но не соглашалась проводить с ним время.

– Что-то подсказывает мне, что избежать этого будет трудно. Труднее, чем ты думаешь.

– Да он будет спать в комнате для гостей!

Лив хмыкнула.

– А я где?

– А ты внизу.

– Вот, значит, как. Сначала он крадет у меня сестру. Теперь занимает мою кровать.

Тея с серьезным видом изучала календарь. До Рождества оставалось всего пять недель.

Пять коротких недель. Она справится.

Надо будет просто еще немного попритворяться.

Компания – Дэл, Мак, Ян и Малколм – уже завтракала, когда хмурый небритый Гевин вошел в закусочную в центре Нэшвилла. Весь его вид говорил о том, что для автографов сегодня не лучший день. Люди узнавали его, но он не отвечал на их приветливые улыбки.

Туристов сюда заносило не часто, однако местой публики и ковбойской атмосферы заведения вполне хватало, чтобы Гевин почувствовал раздражение.

Он рухнул на свободный стул. При виде его изможденного лица Дэл сделал глубокий вдох.

– Вот черт! Она отказалась?

– Хуже: согласилась.

– Чем же хуже?

– Она выдвинула свои условия.

Мак отхватил кусок яичницы из белков и спросил с набитым ртом:

– Какие еще условия? Условия пользования, что ли?

Гевин жестом послал его и начал рассказ. Дэл знаком подозвал официантку. Гевин заказал что-то под названием «Завтрак толстого ковбоя». Пошло оно все к чертям. Терять ему нечего. Сезон игр еще не начался, а жена не верит в его любовь.

Мак скривился, когда официантка ушла.

– Э, чувак. Зачем травить себя таким дерьмом? Форму потеряешь.

Гевин задрал футболку. Живот плоский и упругий, ни один тренер не придерется.

– Ничего, рискну.

Мак поднял свою рубашку и продемонстрировал кубики мышц – перед ними достижения Гевина просто меркли.

– Вот что значит здоровое питание. – Мак ухмыльнулся, возвращаясь к своему безупречному диетическому омлету. – Рекомендую.

– Да иди ты, стероидный маньяк! Сам-то не лучше, в субботу один сожрал целую пиццу.

Малколм взглянул на Дэла.

– Они всегда так?

Дэл вздохнул.

– Всегда.

Ян посмотрел на Гевина.

– Так что у нее за условия?

Гевин выдохнул и начал перечислять. К концу списка даже Мак проникся сочувствием.

– М-да, чувак. Не произносить «я тебя люблю»? Просто жесть.

– Как, черт возьми, налаживать отношения, если я сплю в другой комнате и не могу говорить о своих чувствах?

– Да уж. Ну как без… – Мак сделал круг из пальцев и потыкал туда пальцем другой руки.

– У тебя только одно на уме. А если посмотреть на это с другой стороны? – сказал Малколм. – Ведь это прекрасная возможность.

– Какая еще возможность?

– Она же чуть ли не впрямую просит: научись понимать меня, говори со мной на моем языке. Если она не хочет слышать от тебя признаний в любви, придется искать другой способ выразить чувства. Который она примет.

– Не знаю даже, с чего начать.

– Зато мы знаем, – сказал Дэл.

И все в один голос закончили:

– С предыстории.

– Что еще за фигня? При чем здесь предыстория?

– При том, – сказал Мак. – Прошлое – это все.

– Все, что случилось с твоей женой до вашей встречи, повлияло на нее. Именно из-за своего прошлого сегодня она такая, какая есть, – сказал Малколм. – Жизненный опыт, все наши прошлые поступки влияют на будущее. Вот в любовных романах как? Все нити всегда тянутся в прошлое.

– Да мало ли что там в романах! Речь обо мне, о реальной жизни, а не о книжных выдумках!

– А в жизни действуют те же принципы, – сказал Малколм. – Поэтому люди и читают книги. И находят там ответы на все вопросы.

Принесли заказ Гевина. Он слопал кусок бекона в два укуса. Мак, сидевший напротив, надул щеки и руками изобразил круглый живот. Гевин демонстративно проглотил второй кусок.

– Расскажи нам о детстве Теи, – попросил Малколм, и проглоченный бекон мгновенно встал колом.

– Она не любит о нем говорить. Всегда меняла тему, когда я донимал расспросами.

– То есть счастливым оно не было? – констатировал Ян.

– Ее отец – тот еще говнюк, мать – типичная эгоистка. Родители развелись, когда Тее было десять. Они с сестрой несколько лет жили с бабушкой, потому что были не нужны родителям.

– Как это «не нужны»? – удивился Дэл.

– Отец почти сразу после развода женился, его новая жена не хотела, чтобы девочки жили с ними, мать тоже не хотела брать все заботы на себя. – Гевин откусил еще кусок бекона. – Вчера я узнал, что через пару недель ее отец снова женится, кажется, уже в четвертый раз.

Все парни ошеломленно переглянулись. Дэл заговорил первым.

– А ты этого не знал?

– Не знал.

– А Тея когда узнала?

– Точно сказать не могу. Весной узнала, что он развелся со своей третьей, а приглашение на свадьбу получила, наверное, не так давно, как раз когда я ушел.

Дэл наклонился вперед.

– Ну и как она отнеслась к этой новости?

– На свадьбу не собирается, если ты об этом.

– Она сказала, почему?

Гевин попытался вспомнить вчерашний разговор.

– Сказала, что нет смысла, потому что он и этой мадам изменит и разведется с ней.

Парни уставились на него. Он непонимающе хлопал глазами.

– Чего?!

Мак фыркнул.

– Ну и тупой же ты!

– Думаете, меня пустили домой из-за папашиной свадьбы?

Дэл стукнул его по затылку.

– Нет же, придурок. Из-за нее тебя выгнали.

Гевин открыл было рот, чтобы возразить, и тут же снова закрыл. Не объяснив постыдную причину своего изгнания, продолжать спор не имело смысла.

– Теперь понятно, почему она не желает слышать все эти «люблю тебя», – продолжил Ян. – Она не верит словам. Не верит в настоящую, надежную любовь, думает, что в конце концов мужчина обязательно предаст. Жизнь не дала ей шанса убедиться, что может быть по-другому.

– Слова не имеют значения, Гевин, – сказал Мак серьезно, без своих обычных усмешек. – Важны поступки. И если для нее это больная тема с детства, бесполезно твердить ей о чувствах. Ты сам подорвал в них веру своим ублюдским уходом.

– В точности как ее отец, – подвел итог Дэл.

– Да она сама меня выгнала! – взревел Гевин.

– А может, она хотела тебя проверить, – сказал Ян.

Гевин уставился на товарища.

– Проверить? – озадаченно повторил он.

– Типа посмотреть, как ты себя поведешь. Будешь бороться за нее или просто уйдешь? А ты свалил, так что…

Желудок Гевина урчал, не справляясь с завтраком толстого ковбоя. Мак фыркнул.

– Процесс пошел! До него начинает доходить.

У Гевина слишком болел живот, чтобы ответить на подначку. Одной любви недостаточно. Неужели Ирена права?

– Послушай, – спокойно сказал Малколм, – мы ведь не обещали, что будет легко. Да, трудностей не избежать. Тея обязательно постарается создать их как можно больше. Поначалу будет сопротивляться тебе на каждом шагу.

– Да она и так сопротивляется.

– Вот поэтому читай-ка книгу дальше, – сказал Дэл.

Гевин вздохнул.

– Я почитал кое-что вчера вечером.

– И? – не отставал Дэл. – Что-то нашел для себя?

Гевин оглядел ресторан. Дернул плечом.

– Ну, не знаю. Может быть.

– Прочти нам.

– Что, прямо здесь?

– Если, конечно, не собираешься затянуть спасение своего брака до Пасхи, – сказал Ян.

Гевин снова огляделся. Несколько человек все еще поглядывали на них, но большинство были заняты едой и разговорами. Гевин сунул руку в карман куртки и вытащил книгу. Взялся за обложку так, чтобы нельзя было разглядеть название. Найдя нужную страницу, он прочитал абзац, который подчеркнул вчера вечером: