Текст книги "Дети зимы"

Из приходских записей: 12 января 1654 г.

Большой пласт снега обрушился на ферму Уинтергилл и раздавил весь дом, кроме дымохода.

Госпожа Бланш Нортон, вдова покойного мистера Кристофера Нортона, эсквайра, найдена возле тростников замерзшей в снегу.

Хепзиба, жена хозяина, и девочка схоронились в дымоходе и спаслись.

* * *

Замерзшее тело Бланш похоронили, когда наступила оттепель. Могилу на кладбище пришлось рыть киркой и заступом. Бланш прожила на этом свете меньше тридцати лет. Анона онемела от горя на долгие месяцы, не в силах говорить об этих ужасных вещах, и Хепзи не отпускала ее от себя, пока Нат и его слуги восстанавливали чуть не убившую их крышу. Присутствие Нони принесло в дом странную радость, и Господь благословил Хепзи – у нее родились пятеро сыновей: Сэмюэль, Джекоб, Рубен, Сайлас и Томас. Ферма наполнилась шумом и весельем. Но все же они помнили о том, что они лишь прах в глазах Господа, лишь листья на Его дереве.

Потом второй король Карл вернул себе отцовский трон и стал править страной; все стало так же, как прежде. А те, кто преуспел под властью Кромвеля, почувствовали холодный ветер перемен. Свечи, прежде спрятанные, теперь вновь украсили алтарь церкви Св. Освальда. Рождество снова стало веселым праздником. Деревенские жители радостно встретили возвращение плясунов и ряженых.

Хепзиба так и не смогла вернуться в храм с колокольней и вступила в братство Искателей (сикеров), которые молились в амбарах и жилищах. Вечной истине она предпочла более простую тропу. Нат был назначен констеблем за свою честность и порядочность, несмотря на новую веру своей супруги. Семья жила в довольстве, и Нони вместе со всеми. Хепзиба с радостью учила ее прясть и шить, девочка немного освоила грамоту, чтобы стать хорошей хозяйкой. Ее всегда можно было найти возле коров, собак и вообще – возле любых четвероногих. Она бегала наравне с братьями, будто мальчишка. Но пришло время, и она выросла такой красавицей, что семья решила отправить ее к дяде Нортону в Йорк, чтобы она росла как леди, а не девчонкой с фермы.

Хепзи отпускала ее от себя с болью в сердце, но ведь Нони была не ее дочь. Как она молилась, чтобы Бланш спокойно спала в своей могиле, зная, что Нони живет в ласке и довольстве. Но по округе ходили тревожные слухи о девочках, пропавших на холмах. В первую зиму после ее гибели овчар Акройд, спасший Нони, обручился с молодой вдовой, у которой была маленькая девочка. Она была с ним в полях, когда из пещеры выскочил бродячий пес и набросился на их собаку. Девочка пыталась ее отбить и за свою доброту получила такие укусы, что у нее началась лихорадка, которую не мог вылечить ни один аптекарь. Она кричала как зверь, попавший в капкан. Милостивый Господь забрал ее душу. Но с той поры о том бродячем псе не было слышно ничего, и Хепзи часто думала, не ярость ли Бланш была в тех укусах, отнявших жизнь у бедной девочки. Только мать знает, как вырвать сердце у другой матери.

Эта нечестивая мысль омрачала Хепзи, а там последовали и другие похожие происшествия. Люди видели странные вещи. Так что Хепзи решила, что разумнее всего отправить Нони в Йорк к дяде, ведь оттуда она еще могла вернуться, а с небес уже возврата нет.

* * *

Аноне шел шестнадцатый год, когда на трон вернулся король. В стране было много бедствий, но ни одно не добралось до высоких склонов Уинтергилла. Сноудены приютили сироту и жили в довольстве. Теперь каменный дом венчала красивая шиферная крыша. Новый каменный очаг с широкой нишей перед ним заменил старый, который много лет назад спас им жизнь.

Она шила рубашечки для мальчиков, которые рождались у бедной тети Хепзи каждый год, так что от нее остались лишь кожа да кости. Скоро ей предстояло покинуть этот дом и жить у дяди Бивиса под Йорком.

– Ведь ты из Нортонов, и тебя нужно растить так, чтобы ты могла найти себе хорошего жениха, как хотела бы твоя мама, – улыбнулась тетя Хепзи. – Но я буду очень скучать без тебя.

Никто из них не забыл ночь, проведенную в снегу, или то, как обнаружили замерзшее тело женщины, которая чуть-чуть не дошла до спасительного тепла. Много ночей они проплакали, вспоминая жестокого священника, разлучившего их. Он с позором покинул приход, и теперь король Чарльз пришлет в деревенскую церковь нового пастора.

Временами Нони чудился мамин голос, зовущий ее; она быстро поворачивалась, надеясь ее увидеть, но там лишь выл ветер среди скал.

Когда карета загрохотала по грязным колеям, увозя ее из Уинтергилла, Нони оглянулась и помахала рукой своим дорогим родным, понимая, что, возможно, никогда их больше не увидит; ее сердце сжалось от страха перед тем, что лежало впереди. У нее были грубые руки и деревенская речь, но сама она никогда бы не променяла Сноуденов ни на кого. Они были ее самой близкой связью с мамой и детством.

Они уже проехали много миль на восток, когда поднялся ветер и закружил снежные хлопья. Нони плотнее закуталась в теплую накидку, радуясь, что на ней теплое белье, а руки спрятаны в муфту. Сноудены послали с ней служанку и работника фермы, чтобы они благополучно довезли ее до дяди, и она радовалась их компании. Вдруг лошади остановились – на дороге стоял какой-то человек.

Она выглянула из кареты, увидела мужчину, размахивавшего палкой, и испугалась – вдруг это грабитель. Ценного при ней было лишь кольцо, которое вернул ей Томас Карр – обручальное кольцо ее матери, то самое, что избавило ее от долгого пути пешком. Она когда-то увидела его у констебля и, не удержавшись, потрогала. У Томаса Карра хватило совести вернуть его.

– В ту ночь мы действовали скверно, – смущенно пробормотал он, а она кивнула, понимая, чего ему стоило признать свою ошибку. – Говорят, ее дух теперь рыщет в холмах и жаждет справедливости…

– Я ничего не слыхала об этом, – отрезала Анона, не желая поддерживать такие басни. За прошедшие годы по округе ходили разные истории про дикого горного духа, но сама она ничего не видела. Теперь для нее начнется новая жизнь вдали от печальных воспоминаний…

– Что там? – крикнула она кучеру.

– Тут какой-то старый бродяга просит довезти его до Рипона, – последовал ответ.

Нони вгляделась в согбенного старика в лохмотьях, неистово махавшего им рукой. Она увидела впалые щеки, а потом его глаза – она узнала бы их где угодно.

– Поезжай! – закричала она.

– Но, мисс, начинается буря. Бедняга безобидный, кожа да кости… странствующий проповедник всего лишь…

Она немного помолчала.

– Я знаю вас… пастор Бентли… вы знаете, кто я такая?

Он взглянул на нее и покачал головой – жалкое зрелище. На секунду ее сердце смягчилось при виде такого сломленного духа.

– Я не стану обращаться с вами так, как когда-то вы обращались со мной и моей матерью. Но если вы хотите поехать с нами, то сначала я хочу услышать из ваших уст сожаление и раскаяние в том, что вы послали мою дорогую мамочку и меня, тогда маленькую девочку, в дорогу в такую же метель, на Рождество. Господь прощает всех грешников, которые покаются…

Он снова взглянул на нее, и в его глазах вспыхнула искра узнавания. Но его слова прозвучали резко.

– Я выполнил волю Господа, наказав гордую леди. И готов повторить это… Тщеславие, твое имя – Женщина! – выкрикнул он.

– Трогай! – закричала Анона. – Нам не о чем говорить.

Пастор шагнул в сторону и взмахнул палкой. Через несколько месяцев его тело нашли на склоне – ворох тряпья и кости. Дочиста обглоданные волками.

Мне отмщение, и аз воздам.

Деревенская школа

Иви даже не верилось, что это настоящая школа. Там была лишь одна большая комната, разделенная на отсеки, и маленькая комнатка для малышей. Никакого спортзала или столовой, они просто сдвигали столы, когда какая-то тетя приносила обед. Пианино, компьютеры, раковины, библиотека и стереоустановка – все это было в той же комнате.

Ей дали ящик, на котором было написано ее имя, и показали крючок в раздевалке, куда она повесила свой анорак. Когда она вошла в комнату, все посмотрели на нее, а потом снова вернулись к своим занятиям. Стены в деревенской школе Уинтергилла были покрыты рисунками, под потолком висели забавные мобили, а на полу был постелен большой красный ковер, поэтому ребята ходили в шлепанцах. Миллисент и Артур, близнецы, получили задание помогать ей освоиться в школе, а ее подругой на этот день стала Карли. Та показала ей поле для игр, сад дикой природы и дорожку для игры в классики. Еще в школе были живой уголок и огород, обнесенный оградой пруд с рыбой и футбольное поле, где играли грубые мальчишки, обозвавшие ее воображалой. Они стали бросать в нее каштанами, но Карли пристыдила их и заставила принять Иви в игру.

Миссис Баннерман оказалась очень добрая. Она попросила Иви прочесть вслух кусочек текста и решить несколько примеров. Потом взяла ее за руку и представила тридцати парам глаз, от чего Иви покраснела и занервничала.

– Джинива приехала в деревню на несколько месяцев. До этого она никогда не жила за городом, но ее прабабушка когда-то жила в Банкуэлле, – сказала миссис Баннерман. – В ее прежней школе было больше двухсот детей, поэтому наша школа кажется ей очень странной. Ребятки, проявите к Джиниве настоящее уинтергиллское гостеприимство. Помогайте ей.

Потом ей дали ящик в столе, за которым сидели Мег, Сэм, Джош и Томас, ходивший с двумя серебряными палочками.

Все это было очень странным, и ей захотелось домой, но вокруг было столько всего любопытного, что время пролетело незаметно. Маленький автобус отвез их на холм, туда, где начиналась дорога на ферму. Там ее ждала мама с машиной.

Это была ее третья школа, и все оказались такими разными. Иногда Иви удивлялась, почему они с мамой не могли остаться в Саттон Колдфилде у бабушки. Она плакала в первое утро, когда мама уехала на парковку. Вдруг та не вернется? Кто заберет ее, если машина сломается или она заболеет? С тех пор как папа уехал далеко-далеко, ей было очень грустно. Если еще уедет и мамочка, кто позаботится о ней? Иногда у нее все расплывалось перед глазами, и она плохо видела, но, чтобы не огорчать мамочку, плакала про себя.

Иногда она звонила бабушке Партридж, чтобы убедиться, что они живы-здоровы, и рассказывала ей про большой дом и Лавандовую Леди и о том, как они готовятся в школе к Рождеству.

В школу приходила тетя из Индии в длинном шелковом платье и рассказывала им про праздник Дивали, в который зажигают много огоньков. Они рисовали картинки, зажигали свечи и пекли особое печенье. Было здорово. Ей нравятся свечи, фонарики и всякие огни, потому что ночью темно и страшно.

Когда она ложилась спать, у нее всегда горела возле постели лампа-грибок, а потом всю ночь был зажжен ночник, на случай, если ей понадобится пойти в туалет.

Зачем вообще наступает темнота? Она лежит в кроватке и смотрит на огоньки, мерцающие на потолке; на шторах пляшут причудливые тени. Иногда они похожи на медведей или тигров, готовых прыгнуть на нее. В другой раз на добрых кроликов или котяток.

Всякий раз, когда они переезжали на новое место, по-новому скрипели ступеньки на лестнице, пугали какие-то новые шумы. Вдруг в дом ворвутся плохие дядьки и ограбят их? Кто теперь их остановит, ведь папочка уехал далеко-далеко?

В Боковом домике было страшно немного по-другому. Тут кричала сова и выл ветер, а когда все стихало, она слышала свое дыхание. Иногда гавкал пес в конуре, и она удивлялась, что он разглядел в такой темноте. Может, Лавандовую Леди, которая могла проходить сквозь стены? Вдруг она появится сейчас и подойдет к ней…

Мамочка давала ей музыкальные записи и маленький альбом с фотографиями папочки, когда он был молодой. Чтобы Иви лежала в постельке и не бегала по дому. Хоть бы папочка вернулся и жил вместе с ними. Тогда ей было бы не так страшно. Она с трудом вспоминает его лицо и голос по телефону, но зато у нее сейчас целая полка красивых кукол в платьях, которые он дарил ей, когда приходил. Завтра она принесет в школу индийскую куклу и сари и положит их на полку праздника Дивали. Но тут же вспомнила, что они лежат в какой-то коробке, и их сейчас не достать.

Как папочка узнает, где их искать, когда настанет Рождество? Мамочка сказала, что он никогда не вернется к ним, но она не поверила. Он всегда помогал ей выбирать елку. Они покупали самую красивую и большую и привязывали ее на крыше машины. В последнее Рождество он забыл приехать, и все плакали. У бабушки была искусственная елка с лиловыми шарами, конечно, хуже, чем настоящая. Но в этом году она видела в лесу много хороших елок. Конечно, папочка не забудет приехать на это Рождество, и тогда они вернутся в Саттон Колдфилд и будут там жить. Это последний дом, который она помнила. И она вернется в свою старую школу…

Кто-то похлопал Иви по плечу. Она проснулась и обнаружила, что лежит лицом на жесткой парте.

– Просыпайся, Иви, – ласково прошептала ей на ухо миссис Баннерман. – Тебе ведь будет интересно послушать новую сказку.

Занятия почти закончились, скоро ехать домой. Иви потерла глаза и огляделась. Вокруг хихикали ребята. Она заснула на уроке.

* * *

За несколько недель, прошедших после их переезда, Кэй постепенно привыкла оставаться одна, когда Иви уезжала в школу. Ей было нелегко разлучаться с дочкой и отправлять ее на автобусе, но миссис Сноуден сказала ей, что она поступает правильно. Кэй заглянула на сайт «Офстед», Управления по стандартам в образовании, и убедилась, что ее ребенок в надежных руках.

Да, конечно, Иви нужны были друзья-одногодки, а также хоть какая-то стабильность, пока ее мама разбиралась в своих проблемах и неясных планах на будущее. Но отпускать ее от себя было все равно тяжело, ведь, кроме дочки, у Кэй не было больше никого.

Впрочем, иногда она не выдерживала, ехала на машине в деревню и ждала дочку возле школьных ворот вместе с другими мамами. Если позволяло время, ходила по деревне Уинтергилл и любовалась крепкими домами из серого камня с шиферными крышами, похожими на рыбью чешую, и железными решетками. Смотрела на синий дымок, поднимавшийся над трубами, на лампы, уже горевшие в окнах с частыми переплетами.

Все это походило на красивую почтовую открытку. Но со временем она стала замечать пустовавшие дома, автомобили, втиснувшиеся в узкие улицы, спутниковые тарелки, обезобразившие старинные фасады.

Деревня сгрудилась вокруг старинной церкви и школы, прилепившихся под высоким холмом. Еще тут был узкий, горбатый мостик через ручей, который бежал по склону. Кэй словно оказалась в фильме, снятом по книгам Джеймса Хэрриота. Она буквально слышала музыку из фильма, когда с восхищением разглядывала камни с датой постройки над карнизами многих домов.

Она заходила на маленькую почту с магазинчиком, химчисткой, видеотехникой, банком и кондитерской, зная, что Иви станет клянчить какую-нибудь ерунду, если она не купит сейчас приличное лакомство. В окне были наклеены постеры и информация для отсутствующих туристов о сдающемся внаем жилье, расписание богослужений и деревенских мероприятий. «Ежегодная благотворительная викторина», «Аукцион перспектив с ужином в складчину», «Благотворительный базар», «Согласование даты для установки рождественской елки». Все это было ей непонятно.

Но она все же догадывалась, что за этими дверями течет своя жизнь с кофе по утрам, дружескими обедами, клубами кройки и шитья, кружками любителей книг, группами собирающихся для совместных молитв. На постерах отражалась вся жизнь деревни.

Я просто скольжу по жизни, тяну время, думала она, отодвигаю момент, когда мне придется шагнуть назад, в жизнь, и принять собственное решение. Заглядывая в окна домов, она завидовала текущей там размеренной жизни, имеющей какую-то свою цель. А у нее не было ничего. Еще никогда она не чувствовала себя такой чужой, как там, у школьных ворот, когда ей не с кем было поговорить.

Как-то ей позвонила Пат Баннерман и предложила побеседовать насчет Иви. Кэй нервничала весь день, ожидая худшего, но директриса тактично предложила ей, чтобы Иви дополнительно читала дома вслух. Математика у нее сильная для ее возраста, но читала она слабовато. Еще Баннерман предположила, что частые переезды ослабили у Иви способность к концентрации, и поинтересовалась, общается ли девочка с отцом. Тогда Кэй все рассказала, и учительница моментально сменила тон и объяснила, что тут все дело в горе, пережитом девочкой.

Неожиданно для себя Кэй призналась, как она озабочена тем, что Иви не хочет верить в смерть отца, рассказала о своей беспомощности в этом вопросе и реальной причине их переезда.

– Миссис Партридж, мы не знаем о том, что творится в голове ребенка после такой трагедии, и можем только догадываться, – ответила учительница, и Кэй стало теплей на душе от ее сочувствия.

– А что вы мне посоветуете? – спросила Кэй, но учительница лишь покачала головой.

– Наш психолог мог бы вам что-нибудь посоветовать, но когда он появится у нас, вы давно уедете. Будьте с ней честной и дайте ей выговориться. Я уверена, что вы все делаете правильно… Теперь я все поняла… Раньше я думала, что вы в разводе, – помолчав, она улыбнулась. – Как я сама. Это тоже тяжело.

Кэй вздохнула и пожала плечами.

– Это как прыжок в пустоту. Только что была счастливая семья, а потом – раз! И ты одна, на ледяном ветру. Без всякого выбора. Когда люди разводятся, они что-то решают, обдумывают. А тут сразу одиночество. Когда ты вдова, люди смотрят на тебя по-другому. Видят в тебе какую-то святую мученицу, отделенную от мира своей потерей и горем. Никто не видит, что ты такая же, как все, что тебе хочется опять жить нормально, быть любимой. Вокруг тебя семейные пары, и ты чувствуешь себя посторонней… Ой, извините… – прохрипела она, обнаружив, что плачет. Но Пат слушала ее и кивала, поощряя продолжать.

– Впрочем, честно говоря, я чувствовала себя вдовой еще при жизни Тима. Работа была для него всегда на первом месте, а семья на втором. Я не сразу это осознала. Я старалась не придавать этому значения, но между нами давно пробежал холодок. Тим делал успешную карьеру, взбирался по корпоративной лестнице, и мы постоянно переезжали из одного города в другой. Когда родилась Иви, я бросила свою работу бухгалтера, – призналась Кэй. – Вы не поверите, но я когда-то занимала большую должность в Бирмингеме, в бухгалтерской фирме «Прайс Уотерхаус», а теперь у меня в голове сплошная мешанина. Я утратила уверенность в себе, считаю себя неудачником, а Иви чувствует мою слабость и прячет от меня все свои проблемы. Это нехорошо. – У нее снова навернулись на глазах слезы. – Зачем я рассказываю вам все это? Зачем хнычу тут перед вами? Мне бы надо было работать, зарабатывать себе на жизнь, а не болтаться тут, жалея себя.

– По-моему, вам нужно какое-то время, чтобы разобраться в своих мыслях и выделить для себя главное, – сказала Пат. – Решайте свои проблемы, и она будет вам подражать. Когда я приехала сюда с сыном, меня не оставляло чувство вины из-за того, что я разрушила его мир. Но дети легко приспосабливаются к новым условиям. Очень скоро он прекрасно тут устроился. Не надо винить себя во всем… Иви умная девочка, она глубоко чувствует, но чуточку замкнутая и невнимательная, однако со временем это пройдет, надо ее чаще хвалить, – улыбнулась Пат. – А еще мне кажется, что вы тот самый человек, которого нам не хватает для комплекта. В «Летящем Орле» состоится ежегодная благотворительная викторина в помощь фермерам. Родительский комитет хочет набрать авторитетную команду. Присоединитесь к нам?

Кэй с ужасом посмотрела на нее.

– Не знаю. Не хочу вас позорить. Я не Кэрол Вордерман и не умею вести популярные шоу. Спасибо, но я уже давно не выбиралась куда-нибудь одна… – Она подняла глаза и увидела, что учительница улыбалась.

– Да? Так разве вы не об этом только что говорили? Думаю, вам пойдет на пользу вечер, который вы проведете без дочки. Вы познакомитесь с другими мамами, а я обещаю угостить вас хорошим ужином – мясным пирогом и гороховым пюре – и лучшей в округе выпечкой. Подумайте хорошенько.

Пока их «Фрилендер» карабкался на холм по знакомой дороге к Боковому домику, Иви весело болтала, а Кэй размышляла над неожиданным предложением. Собственно говоря, в чем проблема? Конечно же, она заслужила немножко свободы, а миссис Сноуден уже намекала, что готова посидеть с девочкой, если Кэй предупредит ее заранее.

Может ли она оставить Иви? Честно ли это? Почему в последнее время она задумывается над простейшими вопросами? Это смешно. Вот, опять ты за свое, улыбнулась она. Пат Баннерман права. Ты слишком беспощадна к себе. Год назад ты не задумываясь пошла бы на такой вечер. Но год назад мир был для нее другим. Теперь она медленно ползет к финальной вехе этого несчастного года: в июне была годовщина их свадьбы, в августе день рождения Тима, потом был отъезд из Саттон Колдфилда, и вот уже маячит впереди первая годовщина его смерти. Как она справится с ней?

Глядя на блеклый ландшафт, на фоне которого ярко сверкали белые стены Уинтергилл-Хауса, словно жемчужина на изумрудной подушечке, она засмеялась. Ты последовала за мечтой, рискнула и нашла этот милый уголок, сказала она себе. Конечно же, ты можешь провести один вечер с незнакомыми людьми.

Тут никто не знал ее историю, да и не стремился узнать. Всех заботили прежде всего собственные трудности. Так почему бы ей не поехать?

* * *

Иви искала в лесу возле фермы зеленые ветки; мамочка плелась позади в плохом настроении. От бабушки Партридж пришло письмо, потом они все утро разговаривали по телефону, и теперь они не поехали за покупками, а вместо этого пошли на прогулку. Мамочка сердилась и сказала, что прогулка для них полезнее, а еще пробормотала, что у Санты в этом году мало денег. Она всегда так говорила, но тут Иви поняла, что мама не шутит.

Они собирали листья и веточки, чтобы сплести из них венок, скрепив их специальной проволокой. Миссис Сноуден обещала показать ей, как это делается, когда она снова придет к ней на чай. Ей нравилось ходить в гости к старой леди с пышными волосами. У нее были очень большие руки, а ноги тонкие. Миссис Сноуден сидела с ней, когда мамочка ездила к миссис Баннерман, учительнице. Они вместе вязали спицами.

В лесу было много темного остролиста и совсем мало веток с красными ягодами, а на каменных стенах много плюща. Иви хотела набрать целый мешок. Мамочка засмеялась, когда миссис Сноуден сказала, что настало «время подрезки». Но учительница рассказывала им про рождественские обычаи, когда они сидели на ковре в углу школьной библиотеки, и она знала, какие ветки нужно приносить в дом, а какие приносят несчастье.

Миссис Баннерман сказала, что скоро наступит самый короткий день в году, когда солнце прячется от земли, и раньше люди жгли костры и приветствовали его возвращение. Иви знала про омелу и розмарин и о том, как Мария положила свой пурпурный плащ на розмарин и навсегда окрасила его листья.

Они решили посмотреть на деревья. Мама обещала, что в этом году у них будет настоящая елка, растущая в горшке. Иви сказала, что они с папочкой сами выберут ее в лесу, но мама покраснела и ответила, что папа больше не сможет прийти, потому что он теперь живет на небесах.

Мистер Ворчун показал им, где можно спуститься по ступенькам, вырубленным в скале вдоль ручья, который бежал в сторону деревни Банкуэлл.

В лесу было скользко и сумрачно. Мистер Ворчун махнул им рукой и крикнул: «Что спустится вниз, то должно и подняться!» – и это было глупо с его стороны. Он все время работал в полях, строил и укреплял стены и почти не улыбался. Мамочка часто говорила, что он потерял летом всех овец и коров и очень горевал. Им не разрешалось ходить по полям, они должны были огибать их по тропинкам вдоль высоких стен.

– Тише, тише, не поскользнись! – закричала мамочка, но Иви бежала по ступенькам, высматривая красивые листья. По горбатому каменному мостику они перешли ручей и оказались в деревне Банкуэлл. – Когда-то я тут играла, в твоем возрасте, – улыбнулась мамочки и показала на ручей. – Сейчас он небольшой, но когда идут дожди, он выходит из берегов и становится опасным.

Там-то она и увидела леди с белыми волосами и в рваном плаще; она плыла над полем на другом берегу ручья. Иви помахала ей ветками в знак приветствия. Леди смотрела куда-то мимо нее, а когда Иви моргнула, та и вовсе исчезла, как и прежде.

Говорить об этом мамочке не было смысла. Все равно ей никто не верил, да теперь и показывать было нечего.

Она расскажет об этих призраках в своей книжке о Лавандовой и Белой Леди, и пояснит свой рассказ рисунками. Временами ей казалось, будто она слышала шепот: «Пойдем со мной, давай поиграем», или что-то в этом роде. Взрослые не верят в сказки, а странные леди не были обычными призраками, как в сериале «Охотники за привидениями». Эти приятные леди появлялись тогда, когда она про них забывала. Иви посмотрела на берег, надеясь, что Белая Леди снова ей покажется. Наверно, она тоже готовилась к Рождеству. Интересно, где она живет? Бывают у призраков дома?

* * *

Я гляжу с тоской на неровную тропу, ведущую в Уинтергилл. Девочка машет мне с другого берега, но у меня нет сил перейти через воду и оказаться рядом с ней. Ручей всегда отделял Банкуэлл от Уинтергилла, как Хепзиба отделила меня от моего ребенка.

Сейчас время собирать зеленые ветки, резать гусей и свиней, готовиться к Рождеству. Но почему мое сердце разрывается при мысли о таких радостных делах? Я украсила свой дом гирляндами и венками; прошло столько праздников, а она так и не вернулась ко мне. Вот и это Рождество подкатывает все ближе, будто пыльное колесо по наезженной дороге. Я снова буду праздновать все двенадцать дней Рождества Христова, что бы там ни говорил тот глупый пастор…