Текст книги "История злодейки"

Глава 10

Прошло почти две недели, и жизнь постепенно стала вливаться в спокойное русло, что, с одной стороны, не могло не радовать… с другой сильно нервировало, ведь до конца выделенного мне срока осталось всего – ничего.

Успокаивало лишь то, что с королем мы, кажется, сблизились. Друзьями нас назвать все еще нельзя, но вот добрыми приятелями или партнерами… это уже ближе к истине. К моим словам Костас прислушивался с большой охотой и интересом, порой мне казалось, он даже ждал наших коротких встреч, которые мы проводили за разговорами о политике и обсуждали все, что услышали на совете. Вот только безоговорочно доверять он мне не стал. Костас слушал, запоминал, а после долго и ответственно обдумывал. Я же делала вид, что мне все равно, хотя внутренне обмирала и покрывалась липким потом от мысли, что могу не успеть.

Все больше и больше он спрашивал меня о моей жизни, предпочтениях, словно действительно желал сблизиться и понять, какой я человек. Я отвечала с охотой, уже заученные факты о том, какой была настоящая Виктория, как меня учили. И чем больше отвечала, тем лучше понимала, что мои ответы королю не нравятся – слишком идеальными они были. И тогда я набралась храбрости и, на свой страх и риск перед Яном, что продолжал сопровождать меня везде и всюду, стала менять ответы, добрую их часть заменяя воспоминаниями из собственной жизни: незначительные мелочи, как предпочтения в еде, невинные шалости из детства, забавные моменты, переиначенные на этот Мир и эпоху… воспоминания о том, как лишилась родных, ведь настоящая принцесса тоже потеряла родителей, после чего опеку над ней взял совет министров.

И мой риск оправдался, потому что король все больше теплел ко мне, что прослеживалось в более искренних улыбках, частом смехе над моими шутками, теплых взглядах. Несколько раз он, даже, добровольно прикоснулся ко мне. Не для виду, не по правилам приличия, или ради этикета. Просто прикоснулся: подержал в руках мою ладонь, а после поцеловал, прежде чем попрощаться с доброй, дружелюбной улыбкой.

С Ванессой мы пришли к некоторому компромиссу: я делаю вид, что не знаю, что из моей спальни она уходит прямо в покои короля, а она старается быть прилежной фрейлиной. Должна признать, девчонка оказалась старательной и исполнительной, потому я без зазрения совести сваливала на нее всю скучную и необязательную работу… что для одной фрейлины… было многовато, но кому сейчас легко, верно? Ха-ха!

В общем, как себе и обещала, я не стала облегчать влюбленным задачу, потому уходила девушка от меня в полном изнеможении. Что с ней в таком состоянии делал Костас – мне до лампочки.

И жила я, вроде бы неплохо… если бы не сожительство с котом. Нет, подобных инцидентов, как во вторую ночь, больше не было, да и вел себя Ян вполне сносно (редкие язвительные замечания и привычные угрозы – не в счет), по большей части, он и вовсе пропадал из виду, занимаясь своими, неизвестными мне делами, используя каждый случай, когда мог оставить меня без присмотра. Однако я уже не могла чувствовать себя уверенно и спокойно (насколько вообще это с ним возможно), опасаясь, что в каждую минуту Ян может вновь показать мне свое второе лицо… или морду твари, если быть точной.

Чувствуя, что мне просто необходим свежий воздух и отдых от этого постоянного напряжения, я пришла к выводу, что мне не помешает конная прогулка. И для фигуры, и для нервов полезно: будет время обдумать все и выстроить план дальнейших действий. Для этого я воспользовалась редким случаем, когда Ян исчез с радаров, и быстро распорядилась, чтобы мне приготовили лошадь. С помощью Милы, которая с прошлого разговора немного успокоилась и осмелела, понимая, что выгонять я ее не собираюсь, облачилась в местную «амазонку», радуясь, как ребенок, возможности хоть таким образом пощеголять в брюках… пусть и прикрытой юбкой с длинными разрезами по бокам.

Умение езды на лошадях – то немногое, за что я готова поблагодарить моих похитителей. Это действительно стало моей отдушиной в этом проклятом Мире, и я искренне полюбила лошадей, а они меня. Кажется, это была любовь с первого взгляда, или, как в случае со мной – с первой неудачной, но все равно судьбоносной, попытки сесть в седло.

И вот я, в нетерпении подпрыгивая на ходу, направлялась в конюшни, уже предвкушая одиночную поездку, как:

– Виктория? – услышала я знакомый голос и едва сдержала страдальческий стон. Натянув на лицо вопросительную улыбку и напустив удивления во взор, повернулась к королю, который скоро настигал меня на подходах к конюшне. Физиономия, в которой боролись в странном коктейле решимость и неуверенность, меня насторожили. В последний раз, когда видела короля с такой физиономией, я обзавелась нежеланной фрейлиной. Ассоциации неприятные. – Не знал, что вы собираетесь на прогулку, – окинув меня взглядом, произнес Костас и нахмурился, когда взгляд его задержался в стратегически важных местах и на ноге в сапоге, что красноречиво показывалась в вырезе юбки.

– Это было спонтанное решение, – пожала я плечами.

– А где же ваши сопровождающие? – посмотрел он на меня внимательно.

– Я в них не нуждаюсь. Я умею наслаждаться одиночеством и своими собственными мыслями, – выразительно протянула я, надеясь, что Костас поймет намек и отступит.

– Это опасно, – нахмурился он, а я едва не засмеялась ему в лицо. Знал бы он, кто ночует в моей постели, понял, что мне сам черт не страшен! Я ночую с чудовищами пострашнее.

– Обещаю быть благоразумной, – усмехнулась я, уже понимая, что просто так не отвяжусь от супруга. – Вы ведь не просто так меня искали, верно? – вздохнула я смиренно и с затаенной тоской, заставив мужчину поджать губы, а после виновато кивнуть.

– Я хотел бы поговорить с вами, сударыня. На личную тему, – осмотревшись, добавил он, пресекая мою попытку возразить. – Это важно, – твердо подвел он итог.

– Это может подождать? – едва не захныкала я, понимая, что моя возможность побыть наедине и покататься, летит ко всем чертям, стараниями благоверного. – Обещаю, что вернусь, как можно скорее.

– В этом нет необходимости, – вдруг ехидно улыбнулся мужчина. – Мы сможем поговорить во время вашей прогулки. С вашего позволения, я составлю вам компанию. Сам давно не садился в седло, – признался он с мальчишечьей улыбкой, за которую мне хотелось его ударить с досады и осознания, что несмотря на красивые слова, сопротивляться мне не позволят.

– Я бы хотела побыть одна, – скорее из упрямства заметила я.

– Исключено. Не хотите находиться в моей компании, придется выбирать другого, так как отпускать королеву одну и рисковать я не собираюсь.

– Да ладно вам, – фыркнула я из вредности. – Оставшись вдовцом – только выиграете.

Мужчина вдруг дернулся, недобро посмотрел на меня, отчего любой намек на улыбку пропал с моего лица, а после дернул щекой и резко потребовал:

– Идемте, Виктория.

После этого стремительным шагом, все еще с хмурой физиономией, последовал в сторону конюшни, а мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ним, тщательно скрывая досаду.

Спустя двадцать минут мы уже ехали в седлах по обширной парковой территории, погруженные каждый в свои мысли. Минут десять прогулки мужчина молчал, что меня вполне устраивало. На какое-то мгновение я даже забыла о его присутствии и стала получать удовольствие. Но, как и все в этот гребанном мире, Костас решил это мгновение разрушить:

– Виктория, вы уже определились с кандидатками в ваши фрейлины? – задал он прямой вопрос, а я сильнее стиснула повод в руках, стараясь выглядеть невозмутимой.

– Нет, ваше величество. Выбор довольно скуп, а тот, что есть, меня не устраивает, – спокойно и с достоинством отозвалась я.

– Могу я попросить вас поторопиться? – с напряжением в голосе задал мужчина вопрос.

– А к чему спешка? – не выдержала я и повернулась к Костасу в седле, чтобы послать ему злую неприкрытую усмешку, которую уже не было возможности скрывать. Все, устала! – Меня пока все устраивает.

Мужчина стал злиться, отчего резкие черты заострились только сильнее.

– Чем быстрее вы определитесь с помощницами, тем легче станет всем.

– Кому, например? – вновь впилась я в мужчину взглядом и прищурилась. – Говорите уже начистоту и не тратьте наше общее время и нервы, сударь, – с раздражением посоветовала я мужику. – Вы вновь пришли просить за графиню, – подвела я итог. Король не стал спорить, лишь дернул щекой от недовольства и наградил тяжелым взглядом голубых глаз. – Не зачастили ли вы с просьбами относительно вашей любовницы? – протянула я издевательски, отчего мужчина дернулся и побелел от бешенства.

– Мне казалось, моя прежняя просьба была вам не в тягость. Вы ведь приобрели старательную помощницу, которая выполняет любой ваш каприз, наравне со служанкой! – сдерживаясь все с большим трудом, почти прорычал защитник несчастных и угнетенных любовниц в лице графини.

– Вам так казалось, – оборвала я строго, послав супругу прямой, недружелюбный взгляд. – В прошлый раз вы попросили меня сделать вашу любовницу моей личной фрейлиной. Я сделала несмотря на, и без того, неоднозначное положение при дворе, что теперь и вовсе усугубилось, лишая меня вообще хоть какого-то уважения в глазах аристократии. Что еще вам от меня нужно? – слегка повысила я голос, чувствуя, как нервы начинают конкретно сдавать. Эта передышка мне была нужна. Просто необходима. Но монарх решил вмешаться и тут. Вот и пусть отгребает по полной!

– Вы злитесь, – отметил он очевидное, на что я лишь презрительно фыркнула. – Но тогда злитесь на меня. Не стоит вымещать свою ненависть на невинную девушку! – в свою очередь стал кричать Костас. От громкого и грозного голоса короля, конь подо мной заволновался, но я сильнее натянула вожжи, быстро взяв ситуацию под контроль, хотя сама от спокойствия была далека.

– С невинностью это вы, конечно, знатно так пошутили! – зло засмеялась я. – По-моему, самая невинная в нашем трио – это я. Не забыли? – прошипела я с ядом в голосе. – Это я – ваша законная супруга, все еще храню эту самую невинность, в то время, как каждую ночь ваша «невинная овца» ночует в ВАШЕЙ постели и даже не таится! – выкрикнула я с отчаянным желанием съездить супругу по наглой роже. – Вы хоть за своими романтическими грезами, слышите, что происходит вокруг?! Я стала просто придворным шутом, посмешищем! Вашу Мариссу, – служанку! – уважают втрое больше, чем законную королеву! Каждый день придворные шутят про размер моих рогов, и о том, как я должна завидовать графине, порой сплетничая буквально за моей спиной. Но куда там! Какое вам дело до того, что королеву травят в вашем негостеприимном доме! Вам же важно лишь то, что ваша драгоценность устает и терпит мои капризы! Вам куда сподручнее приказать мне набрать в штат тех самых сплетниц, чтобы они еще и мне в лицо плевали на правах приближенных! Вашими с графиней стараниями, я оказалась в таком положении, – с ненавистью процедила я сквозь зубы, тыча в мужчину пальцем. – Именно вы стали тому виной, а теперь имеете наглость что-то требовать от меня?

Под конец моей пламенной речи вся спесь и злость с лица короля спала, но меня это внезапно только больше разозлило. Я уже порадовалась, что хоть проораться дадут, но и тут обломали!

– Если Ванессе так тягостно в роли моей фрейлины – я никого насильно не держу, – холодным и спокойным тоном подвела я итог, выпрямляя спину. – Если вы недовольны моим к ней отношением, могу посоветовать лишь смириться или забрать вашу любовницу, спасая ее от ужасной меня, – предложила я с язвительной усмешкой, испытующе вглядываясь в лицо мужчины. – Мне плевать, как вы будете выкручиваться: хоть объявляйте ее своей официальной фавориткой, хоть создавайте свой первый собственный штат фрейлин – мне все равно. С этого момента мне надоело быть посмешищем и терпеть то, что меня день за днем смешивают с грязью. Я надеялась, что вы понимаете то, на что я иду, согласившись помогать вам двоим, и хотя бы оцените мое терпение, но ошиблась. Вы такой же подонок, как и все в этом дворце, сударь. Вы с графиней оба мне противны, ваше величество, – выплюнула я, а после, ощущая, как глаза застилают слезы то ли облегчения, то ли обиды, ударила пятками по бокам коня, отправляя его в галоп и надеясь, что хоть теперь меня оставят в покое. Хотя бы ненадолго.

Понимая, что, на самом деле я злюсь и ругаюсь на своих хозяев, тем не менее не могла заставить себя остановиться и выслушать Костаса, который отправился за мной в погоню. Непонятно откуда напал страх того, что он меня догонит. Отчаянно желая скрыться, я все подгоняла и подгоняла коня, привстав в седле, чтобы ускорить животное.

Я не слушала просьб остановиться, игнорировала то, как король звал меня по имени, которое так ненавидела. Мир вдруг сузился, словно взор мне зашорили, как у моего коня, и я видела лишь дорогу впереди себя, не разбирая более ничего вокруг.

Быть может, будь я немного внимательнее, возможно, если бы мне не мешали слезы, я смогла бы вовремя заметить и среагировать на появление огромной собаки на моем пути. Толком даже не поняв, откуда она взялась перед моим конем, успела лишь встретиться со звериными глазами, увидеть страшный оскал и с недоумением подумать, откуда здесь мог взяться настоящий волк… или что за тварь эта была…

Вскоре меня это вообще перестало волновать, так как конь от вида страшной твари встал на дыбы, отправляя меня в захватывающий, но короткий полет из седла. Приземление было относительно мягким, но от того не стало удачным: упала я на ногу, которую пронзила резкая боль, заставившая меня взвыть, а после еще несколько раз по инерции кубарем прокатилась по земле, чтобы затормозить… ну, да, лицом!

Подняла голову, чтобы сквозь слезы боли и шока, увидеть, что тварь исчезла, но это не помешало моему коню трусливо бежать на всех парах, стремительно удаляясь в неизвестном направлении.

Не успела я обругать предательскую скотину, как ощутила сильные руки на плечах, которые дернули меня вверх, заставив перевернуться на спину. Передо мной, стоя на коленях, с неподдельной тревогой и испугом обнаружился Костас, который без спроса ощупывал мое тело на предмет повреждений.

– Не трогайте! – взвыла я, но не успела, и король сильно сжал мою лодыжку, которая отозвалась новой, ослепляющей вспышкой боли, от которой у меня в глазах потемнело. – А-а-а! – завыла я, откидывая от себя грубые руки и бережно обхватывая пострадавшую конечность, лелея и гладя ее, надеясь унять пульсирующую боль.

Выругавшись, король не оставил меня в покое. Вместо этого он грубо подхватил меня на руки, несмотря на мое сопротивление, а после куда-то понес, терпеливо выслушивая все нелицеприятное, что я думала о нем, его королевстве и даже скотине, что проживала на этой территории.

Нес недалеко, до ближайшего стога сваленного сена, что заставило меня немного с руганью поиздержаться и осмотреться, с удивлением отметив, что парковая зона осталась далеко позади, и мы с королем находились на открытой степной местности. Это куда же меня занесло???

Воспользовавшись моим замешательством, Костас взял мое лицо в руки и придирчиво осмотрел его. Увиденное ему не понравилось и объяснение этому нашлось довольно быстро: король дотронулся до моего подбородка, отчего я зашипела и дернулась, а когда отнял ладонь, на его пальцах обнаружилась кровь из ссадины, которую я заработала, поцеловавшись с землей.

Растерянно моргнула, заглянув в лицо мужчины, который, оказывается, уже некоторое время не сдерживает собственных ругательств:

– Глупая девчонка! – отчитывал он меня сквозь зубы, не отвлекаясь от того, как удивительно осторожно, но сноровисто доставал мою ногу из сапога, а после стягивал чулок с моей конечности, которую я безрезультатно пыталась отобрать. – Ты чем думала, идиотка??? – орал он на меня, осматривая с тихим бешенством мою щиколотку, которая выразительно отекла и покраснела. Но я к такому уже была печально приучена, потому не испугалась, моментально распознав вывих и растяжение. – Ты убиться могла, понимаешь ты это?! – не унимался он и удивительно нежно ощупывал воспаленное место, что все равно вызывало боль и новые слезы, смешанные с горечью моей собственной злости.

В бешенстве оттолкнула от себя мужчину… ну, точнее попыталась, так как он не сдвинулся и с места, зато недобро посмотрел на меня с искаженными от ярости чертами лица, которая, кажется, не уступала по силе моей.

– Да пропадите вы пропадом! – заорала я в бешенстве, не обращая внимания на то, что слезы по моим щекам бегут непрерывным потоком. – Не нужно делать вид, словно вас действительно заботит моя жизнь! Я в это не поверю, слышите? Лишь очередное лицемерие, которое я уже насмотрелась вдоволь! Меня тошнит от вас! Понимаете?!  Пойдите прочь к своей любовнице и учите ее жизни, а меня не смейте! – шипела я сквозь зубы, наблюдая, как все сильнее искажаются красивые черты лица. – Вас не должно волновать, даже если я подохну! Ничего этого не было бы, оставь вы меня сегодня в покое! Я устала от вас, вашей рыжеволосой невинности и всей аристократической своры, которая презирает меня! Я просто хотела побыть одна! Хоть немного ощутить себя живой, не думать, не сцеплять зубы до боли от бессильной злости, ненависти и обиды. Думаете, вы злитесь?! Как бы не так! – рычала я сквозь слезы боли и отчаяния, ощущая, как меня захлестывает истерика от перенесенных нервов и потрясения после погони и падения. – Просто оставьте меня в покое! Я не желаю видеть ни вас, ни вашу Ванессу, ни кого бы то еще! – Била я его кулаками в грудь, в бессмысленном желании оттолкнуть, показать, как мне больно и как устала от всех, этой жизни и, даже от себя самой… от той, кем я стала… или призрака того, кем была.

Как же я желала оттолкнуть его, заставить возненавидеть меня и уйти, оставив, наконец, в одиночестве с моим отчаянием и болью, которую все равно никто не сможет понять. С той болью и страданием, о которых я запрещаю думать даже самой себе, чтобы оставить силы бороться. Но сил становится все меньше, как и нервов, которые с каждым днем выгорают с геометрической прогрессией. Я ощущаю себя выгоревшей спичкой, которая может сломаться всего от одного прикосновения. И где брать новые силы – я без малейшего понятия, ведь одной ненависти уже становится недостаточно.

– Убирайтесь! – визжала я в бешенстве, ощущая, как в судороге кривится рот и краснеет лицо. – Оставьте меня, наконец! Оставьте!!! Я задыхаюсь в вашем обществе! – кричала я Костасу в напряженное непроницаемое лицо, уже не обращая внимания, что он держит меня за запястья, мешая отстраниться и вырваться из стальной хватки.

Тяжело задышала, более не имея сил даже кричать и ругаться. Все, что я могла себе позволить, это плакать от бессильной злости и боли, что создавала в груди тянущую пустоту и тоску по несбыточному, а теперь кажущемуся недосягаемым. Борьба за собственную жизнь оказалась слишком тяжелой для меня. Настолько, что заставляла задуматься, нужна ли мне она… такой ценой?

Я уже забыла о своих ранениях, боли физической, ведь куда сильнее была душевная. Хотелось кричать и выть, но выходило лишь обессилено хныкать, как маленькой девочке. Было сложно даже дышать, потому последние силы я потратила на слабый шепот:

– Уйди…

Я открыла глаза, с молчаливой мольбой посмотрев на короля и обнаружив себя почти лежащей в объятьях Костаса. Он держал меня на своих коленях, обнимал за плечи и гладил по спине и волосам, позволяя выплакаться. Поняв, как близко наши лица, хотела отстраниться, но он не позволил, положив ладонь на мой затылок, а после приблизился, целуя мои дрожащие губы, чем вызвал судорожный, неровный вздох.

Почувствовав, как я напряглась, мужчина сноровисто обернулся и уложил меня спиной на мягкий стог, а сам лег рядом, не прерывая поцелуя, который лишь набирал обороты. Сквозь шок и непонимание, я чувствовала, как вздымается его грудь, как сбивается дыхание, а сильные руки бродят по моему телу, уже без всякого намека на невинное желание утешить. Мужчина целовал напористо, жестко и жадно, не спрашивая – поглощая и беря то, что считал по праву своим, но отказывал себе до этого момента. Кусая мои губы, он рычал, молча требуя подчиниться, но, когда не получил желаемого, положил ладонь на мое лицо и надавил на челюсть, заставив раскрыть рот, чем моментально воспользовался.

– Какая ты сладкая… – пораженно шептал он, чтобы после целовать меня в исступлении и остервенело клеймить каждым прикосновением своих губ, с жаждой, как у путника в пустыне.

Сил не было, чтобы бороться. Их не осталось даже на то, чтобы возразить, хотя я и понимала, что это неправильно. Я просто… сдалась. Я устала быть сильной, терпеть ненависть, злость, жестокость и презрение. Здесь и сейчас я проявила слабость и позволила себе ненадолго ощутить себя кем-то иным. Тем, кого любят, желают, к кому прикасаются с наслаждением и жаждой, словно я действительно необходима и чего-то стою. Я хотела быть слабой, быть нежной… быть женщиной. Просто женщиной, хоть ненадолго. Я так хотела ощутить это долгие пять лет, вспомнить то, чего меня лишили, что сейчас сама цеплялась за широкие плечи, до боли в сжатых пальцах и лихорадочно отвечала на суматошные, глубокие поцелуи, от которых сбивалось дыхание и кружилась голова.

Я помнила, кто я есть и знала, что просто позволяю себе такую редкую слабость, за которую тот же Демьян бы меня жестоко наказал. Но сейчас мне было это необходимо. Та самая небольшая передышка и напоминание о том, ради чего я так хотела жить и к чему необходимо стремиться. Это было необходимо, чтобы не сдаться и найти те самые силы и цель, ради которой я готова бороться дальше.

В какое-то мгновение все изменилось. Я ощутила эту перемену за секунду до того, как и без того сокрушающий поцелуй стал более требовательным и напористым. Я ощутила это, но сказалась моя неопытность. Меня готовили ко многому: я умела красиво говорить, отлично разбиралась в политике, умела соблазнить мужчину даже взглядом… Но я не знала, как противостоять и пресекать моменты, когда соблазняли меня!

В этом плане Костас был более умелым и… переиграл меня. У меня было всего несколько секунд, чтобы безболезненно для гордости короля отстраниться, перевести все в шутку, притвориться испуганной или придумать что-нибудь еще… но я упустила этот момент. Я вовремя не поняла, к чему все идет, а когда осознала, обнаружила что пояс на моих бриджах уже ослаб, позволяя проворной руке проскользнуть под ткань.

Напряглась, готовая оттолкнуть мужчину, но он вновь поцеловал меня, более не предпринимая ничего, замерев на границе моего белья. Он целовал крепко, пряно, вытесняя ненужные сомнения, банально не давая и шанса, даже мгновения, чтобы задуматься, усомниться или испугаться. Король был опытным и умелым любовником, он прекрасно знал, как обращаться с женщинами, а уж с неопытными девственницами – и подавно.

К своему стыду, должна признать, что, несмотря на призрак тревожной мысли в голове, любопытство во мне победило. Я долго готовилась к тому, что лишусь девственности с нелюбимым и ненавидящим меня человеком. Я знала, что боль, презрение и унижение – то, что будет сопровождать меня в этот момент. Я страшилась этого момента, ненавидела это ожидание и была оглушена облегчением, когда смогла его избежать.

А теперь я нахожусь в объятьях того, кого заочно ненавидела и опасалась. Того, кого заранее окрестила насильником и мразью. Тем, кто, несмотря ни на что… оказался другим. И промелькнула малодушная, предательская мысль, а почему бы не приоткрыть завесу чуть больше? Почему бы не позволить себе очередную слабость и не воспользоваться возможностью почувствовать на себе удовольствие от умелых ласк любовника?

Ощущая, как рука мужчины медленно движется под тканью бридж, уже минуя край белья, я посмотрела в лицо короля, и под напряженным, потемневшим от желания взглядом, молча раздвинула ноги шире. Костас замер, словно не веря, прищурился, не сводя с меня подозрительного взгляда, а после смелее скользнул ниже, заставив меня дернуться и всхлипнуть, но на этот раз от удовольствия.

– Виктория… – простонал он почти с мукой и стал осыпать мое лицо суматошными короткими поцелуями, словно нарочно минуя губы, с которых срывались все более громкие и уверенные стоны, от умелых движений слегка грубых пальцев. – Как же сладко ты стонешь, – шептал он у моего виска, пока пальцы на моем клиторе заставляли задыхаться от удовольствия. – Я желал услышать, как ты стонешь, стоило увидеть тебя там, у алтаря… – еле внятно, словно в состоянии алкогольного опьянения, стонал он тихо. – Это не давало мне жить и думать. Это стало навязчивой идеей, я не могу думать ни о чем, при каждой нашей встрече, кроме того, как сладко ты должна стонать, – почти с обвинением сбивчиво шептал он, не прекращая целовать мое лицо, словно не мог остановиться даже на мгновение. – Реальность стоила ожидания, – прохрипел он и прижался к моему бедру, чем заставил прочувствовать степень его желания. – Но теперь я хочу услышать, как ты кричишь! – рыкнул он, посмотрев требовательным взглядом в мои полуоткрытые глаза, и спустился пальцами еще ниже, чтобы жестом завоевателя войти в меня пальцами, моментально отсылая за грань реальности. И я закричала от первого оргазма с мужчиной. С мужчиной, который не был моим. Даже сейчас, в это мгновение. Эта мысль не давала обмануться и забыться окончательно, сохраняя необходимые осколки разума.

Меня било крупной дрожью, а он продолжал движение пальцев, пока я не затихла, обессиленно размякнув и прикрыв глаза, чтобы пережить и смаковать отголоски пережившего удовольствия.

– Ты даже не представляешь, как заводит и мучит меня осознание того, что это… – со значением произнес он, а после пошевелил во мне пальцами, задевая тонкую преграду, отчего я напряглась, ведь заходить так далеко не планировала и сейчас испугалась. – …принадлежит мне, и я могу взять твою девственность в любой момент…

Осознание вернулось моментально. И вместо испуга или смущения, я вновь почувствовала злость и негодование. Но куда большая злость меня накрыла в тот момент, когда он стал стягивать с меня брюки в полной и непогрешимой уверенности, что может себе это позволить. Ни возбуждение, ни желание, ни любопытство более не туманили разум, потому я скрыла злую улыбку и произнесла:

– Нет! – твердо и уверенно отрезала я, посмотрев в глаза полные похоти.

– Не смей мне отказывать, – обескураженный моим отказом, прорычал злой и безумно (возможно болезненно) возбужденный король, вновь дергая мои брюки, но я вцепилась в них мертвой хваткой, с видом, что расстанусь с одеждой лишь через собственный труп. Это короля повергло в ярость, отчего его лицо побелело, а глаза налились красным. И вот тогда все сомнения опять исчезли, оставляя меня удивляться, как я могла позволить себе забыться и обмануться на короткий момент. – Ты моя! – выкрикнул он. – Я имею полное право на твое тело!

– Вашей я являюсь лишь формально, сударь, – холодно отметила я. – Своей вы считаете леди Ванессу. От меня же, как от женщины, отказались в нашу первую брачную ночь, помните? – язвительно прищурилась я, с удовольствием отмечая, как мужчина вздрогнул и пораженно распахнул глаза, в которых скоро появлялось осознание и вина. Полагаю, от осознания свершенного, все желание у короля отрезало, как серпом, судя по тому, как он отшатнулся от меня, словно я прокаженная. – Предлагаю больше не возвращаться к этой теме и забыть о произошедшем, – так же сдавленно ответила я, поправляя одежду.

– А что… что если я не хочу забывать? – внезапно произнес он требовательно, посмотрев в мое лицо испытующе. Такого я точно не ожидала и растерянно моргнула. – Не думаю, что смогу забыть, Виктория.

– В таком случае, сударь, вспомните условие относительно королевских покоев, – злорадно посоветовала я, краснея от досады и злости. – Я не желаю, ко всему прочему, становиться временной игрушкой, или вашей персональной шлюхой, – выдавила я ему в лицо, а после отвернулась, боясь, что истерика может повториться, и черт ее знает, как она окончится в этот раз.

– Виктория… – то ли вопросительно, то ли испуганно произнес он, судорожно сглотнув.

– Не нужно, – подняла я руку в защитном жесте. – Это было ошибкой, и я это осознаю. – Судя по взгляду, в этом сомневались, а я не упустила возможность ему напомнить про его любовь к другой. – Никто о случившемся не узнает, Ванесса – в том числе. Во всяком случае, от меня.

Костас молчал, а его лицо вдруг напряглось, что удивило, ведь я ожидала увидеть благодарность или облегчение. Краем глаза заметила, как он дернулся, гневно покраснел и даже подался вперед с неясными целями. Но остановился и отступил, не найдя слов, чтобы возразить мне.

Но моя тревога не отпускала, так как упрямая морщинка на его лбу и пристальный взгляд навевали неутешительные мысли о том, что король не желает сдаваться так просто. В другой ситуации, я, возможно, и порадовалась бы такому интересу Костаса, теперь же я чувствовала лишь очередное разочарование и обиду. Не за себя – за Ванессу, как бы парадоксально это ни звучало. Слишком просто оказалось соблазнить короля, который так красноречиво заявлял о своей любви и верности к другой.

В тот момент в нашу первую ночь, что должна была стать совместной, я невольно прониклась к нему уважением и порадовалась его благородству. Как оказалось – мнимому. И мое очередное заблуждение оставляло лишь горечь, лишний раз подтверждая учения Демьяна о том, что все люди – лишь животные с теми же пороками и движимые первобытными инстинктами. С той лишь разницей, что в отличие от других, в удачный момент научились правильно держать палку в руках. И вот это уже было обидно.

– Мне жаль. Я не хотел, чтобы это произошло так, – напряженно и хрипло произнес Костас, когда я размышляла уже о других, но не менее неприятных вещах. – Ты ведь понимаешь, что рано или поздно, нам придется разделить постель? – мрачно уточнил король, на что я обернулась и посмотрела в его лицо с вызовом, подавляя желание залепить ему пощечину.

– Предпочитаю оттянуть этот момент. Но если вам так хочется, ваше величество, я, конечно же, не смогу отказать. Прикажите мне, – прищурилась я в тихой ярости. – Прикажите, здесь и сейчас, и я безропотно раздвину перед вами ноги, и даже стану кричать. Так, как вам захочется, так и стану, – оскалилась я и добавила с брезгливостью в голосе: – Ну же, прикажите мне, мой король! Давайте, убедите меня окончательно в своей сучной «порядочности».

– Замолчи, – прорычал он зло, дернувшись, словно я действительно его ударила.