Текст книги "Ночь с дьяволом"

Майкл издал какой-то сдавленный звук и закрыл глаза.

Уинни, отшвырнув письмо, немедленно подбежала к нему, чуть не сбив с ног миссис Пенуорти, которая несла миску вареных яиц. Склонившись над Майклом, она театральным жестом приложила руку к его лбу.

– Ах, дитя мое, ты выглядишь ужасно! У тебя температура? Горло болит? Или это легкие? Умоляю, только не заболей! Ведь у тебя еще даже нет наследника!

– Наследника? – сдавленным голосом пробормотал Майкл.

– Он не здоров, мама, но это не смертельно, – насмешливо произнес Тео.

– Все равно Раннок будет считать, что это моя вина! – пожаловалась Уинни. – Он рассердится и скажет, что я, наверное, плохо следила за всеми вами, хотя я уверена, что пыталась это сделать.

Было совершенно ясно, что Уинни знает за собой свою вину, потому что строгостью она никогда не отличалась и внимание ее с легкостью отключалось от ее обязанностей.

– Майкл уже почти совершеннолетний, мама, – напомнил ей Гас. – И я уверен, что ни Эви, ни Эллиот не рассчитывают на то, что ты будешь за кем-то следить.

– Тебе бы лучше снова лечь в постель, дружище, – посоветовал Тео, указывая вилкой в направлении кузена.

Майкл поднялся, не очень твердо держась на ногах, и Уинни беспомощно опустилась в кресло. Она перевела взгляд с одного своего сына на другого, и на ее лице появилось лукавое выражение.

– Я прекрасно понимаю, как все это произошло, – сердито сказала она, как только Майкл вышел из комнаты. – И не смейте изображать передо мной святую невинность! Майкл еще слишком молод для вашей компании никчемных шалопаев. А этот Бентли Ратледж! Я его удушу собственными руками! Где этот мерзавец?

Гас и Тео пожали плечами в тот самый момент, когда на стол упала тень подошедшей Фредерики.

– Доброе утро, – поздоровалась она. Джентльмены сразу же встали, и Тео выдвинул для нее стул. – Если вы ищете Майкла, то он только что прошел мимо меня вверх по лестнице.

– Не Майкла, – с театральной интонацией произнес Тео. – Ратледжа. Мама поклялась его убить.

Фредерика охнула.

– Нет, только не это, – приподнимаясь со стула, проговорила она. – По правде говоря, Уинни, это не он… это все я сама…

Уинни оборвала ее:

– Дорогая, ты слишком добра, если бросаешься на защиту этих негодяев. Но Ратледж – скверный, безнравственный парень. И я абсолютно уверена, что вчера вечером они все вчетвером были пьяны.

– Вот как? – Фредерика снова уселась на стул и спрятала под столом дрожащие руки.

В этот момент по лестнице поднялась миссис Пенуорти с кофейником в руках и остановилась за спиной Фредерики.

– Вам нужен мистер Ратледж, миссис Уэйден? – спросила она, наливая кофе в чашку. – Очень странно, но Тесс говорит, что он уехал без чемодана и что, видимо, не спал, потому что его постель ни капельки не смята.

Фредерика неожиданно поперхнулась. Тео дружески похлопал ее по спине.

– Все в порядке, Фредди? – спросил он. Фредерика, на глазах которой выступили слезы, зажала рукой рот и пролепетала, опустив глаза:

– Как… как вы думаете, что могло случиться с мистером Ратледжем?

– Трудно сказать, – задумчиво произнес Гас.

– Могу с уверенностью предположить, что из «Объятий Роутема» он вчера вернулся, – заявил Тео. – Мы оставили его на террасе, когда он…

– Из «Объятий Роутема»? – перебила его Уинни. – Из этой убогой придорожной пивной?

– Да, мама, —усмехнулся он. – Во всяком случае, мы поднялись наверх раньше, чем он. – Он повернулся к брату: – Тео, надеюсь, ты не запер за собой дверь?

– Кто-то это сделал, – вмешалась миссис Пенуорти. – Потому что утром дверь была заперта.

– Фредди! – Гас встревоженно взглянул на нее. – Фредди, не ты ли, случайно, вернулась вчера очень поздно?

У Фредди задрожала нижняя губа.

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

Гас как-то странно посмотрел на нее:

– Ничего, Фредди. Совсем ничего. Просто я знаю, что ты иногда любишь прогуляться вечером. – Он пытался через стол подмигнуть ей так, чтобы не заметила мать. – И я подумал, вернее, понадеялся, что ты оставила дверь незапертой, как ты это иногда делаешь.

Уинни отмела рукой все его предположения.

– Ах, Гас, разве ты не помнишь, что малышка вчера легла в постель с головной болью сразу после ужина?

– Совершенно верно, – поспешно согласился Гас. – И я надеюсь, Фредди, что ты теперь уже поправилась.

Но Тео не обратил внимания на притворную головную боль Фредди.

– Что же это получается? Значит, мы заперли двери и не пустили гостя в дом? – вмешался он.

– Не смеши меня, – хмыкнула Уинни. – Бентли Ратледж не гость.

Гас рассмеялся:

– Неужели тебя не приводит в ужас, мама, мысль о том, что мы, возможно, заставили его спать в конюшне?

На этот раз расхохотался Тео:

– Ишь чего захотели! Не такой это парень, чтобы спать в конюшне, уж будьте уверены! Вернее всего, он вернулся в «Объятия Роутема» и спал с той рыжеволосой девицей, которой уже заплатил.

– Стыдись, Тео! – в ужасе воскликнула Уинни. – Не забывай, что за столом невинные дети.

Тео удивленно оглядел присутствующих:

– Кто? Ах, Фредди!

Но Фредди не выглядела ни оскорбленной, ни даже особенно невинной. Она выглядела просто больной. Неловко поднявшись из-за стола, она произнесла слабым голосом:

– Прошу прощения. У меня, кажется, снова разболелась голова. – С этими словами она выбежала из комнаты.

Уинни озабоченно поцокала языком.

– Что за напасть? Сначала Майкл, потом Фредерика? Может быть, это и впрямь какая-то эпидемия?

Глава 3,
в которой блудный сын, хромая, возвращается домой

– Возлюбленные чада мои, вы принесли сюда этого ребенка, чтобы совершить обряд крещения, и молитесь, чтобы Господь наш Иисус Христос принял ее и очистил от греха, – монотонно бубнил преподобный мистер Бэзил Роудс, время от времени заглядывая в молитвенник.

Бентли Ратледж стоял напротив священника с намерением внимательно слушать. Но как это случалось с большинством его добрых намерений, у него из этого ничего не вышло. В какой-то момент его внимание отвлеклось, и взгляд его скользнул в сторону от приземистой норманнской купели, в которой крестились бесчисленные поколения его родственников со стороны матери. Взгляд заскользил дальше, вдоль нефа и остановился где-то в тени алтаря.

С церковью Святого Михаила у него не было связано почти никаких воспоминаний. Да, время от времени здесь происходили крестины или бракосочетания. Довольно часто бывали также похороны, потому что самой судьбой было предназначено, чтобы члены семейства Ратледжей жили трудно и умирали рано. Но сама атмосфера этой церкви, запах плесени и холодного влажного камня не казались ему знакомыми, несмотря на то что большую часть своих двадцати шести лет он прожил неподалеку от нее. Он даже не пытался вслушиваться в монотонный голос священника. Свет, проникавший сквозь витражные стекла и падавший на каменные плиты пола, казался ему неземным. Отец его не был прилежным прихожанином церкви. И Бентли последовал его примеру.

Бэзил громко откашлялся.

– Верите ли вы во все догматы англиканского вероисповедания, содержащиеся в апостольском символе веры? – нараспев произнес он. – И намерены ли вы наставлять этого ребенка соответствующим образом?

Его сестра Кэтрин, стоявшая рядом с ним, легонько толкнула его в бок. Бентли встревоженно взглянул ей в глаза.

– Я… я, конечно, верю, – неуклюже пробормотал он. – И с Божьей помощью я… попытаюсь это сделать.

Бэзил раздраженно поджал губы.

– Постараетесь ли вы научить ее быть богопослушной? – спросил священник и, заглянув в молитвенник, добавил: – И подчиняться воле Божьей и исполнять Его заповеди?

– Я… постараюсь, – с усилием произнес Бентли. – С Божьей помощью. – Тут он крепко зажмурился, ожидая, что его немедленно поразит небесная молния.

Но молния не ударила. Хотя должна бы была поразить его, учитывая столь сомнительное обещание, данное столь ненадежным орудием в руках Господних. Бэзил, судя по всему, тоже ожидал какой-нибудь кары небесной, потому что даже потерял нужное место в молитвеннике. Однако священнику удалось овладеть собой, и он продолжал церемонию, протянув руки, чтобы взять ребенка у Хелен, невестки Бентли.

Устроив младенца на согнутом локте и аккуратно перебросив через руку кружево крестильной рубашки, Бэзил снова взглянул на Бентли.

– Назовите имя этого ребенка. Бентли на мгновение растерялся.

– Гм-м… Элис, – ответил он. Это он знал, потому что так звали его мать. Он в отчаянии взглянул на имена, нацарапанные на полях молитвенника. – Элис Мэри Эмелин Ратледж, – торопливо прочитал он, надеясь, что произнес их правильно. Наверное, это ему удалось, потому что Хелен гордо улыбнулась ему.

– Элис Мэри Эмелин Ратледж, – эхом повторил Бэзил и, обмакнув пальцы в купель, перекрестил лобик младенца. – Я нарекаю тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Но маленькой Элис холодная вода пришлась не по нраву. Она громко разоралась, умудрившись маленьким кулачком задеть нос Бэзила и сбить на сторону его очки. Священник в замешательстве хотел было отодвинуть от себя ребенка на расстояние вытянутой руки, но Элис успела ухватиться за его стихарь, так что Бэзилу пришлось высвобождаться из цепкой ручонки. На помощь подоспела Хелен, которая с виноватым видом извлекла из кулачка Элис белую ткань одежды священника.

«Господь, помоги нам всем, – думал Бентли. – Потому что этот младенец – настоящий Ратледж».

Наконец церемония закончилась, и гости высыпали на освещенный зимним солнцем двор. Его старший брат Кэм, лорд Трейхорн, возглавлял процессию с Элис на руках, которая теперь почти успокоилась. Сестра Бентли Кэтрин и его кузина Джоан вывели из церкви детишек, которые радостно выскочили на солнце, словно стайка ярко окрашенных птичек. Застенчиво улыбнувшись, Джоан оглянулась и дружески взяла Бентли под руку. Они тихо поболтали минутку-другую, пока Кэм и Хелен принимали сыпавшиеся на них со всех сторон поздравления.

Он был рад видеть свою хорошенькую кузину. Особенно приятно было сознавать, что она здорова, счастлива и, если он не ошибается, снова ждет ребенка. До того, что произошло у него с Фредди, Джоан была единственной женщиной, о женитьбе на которой он когда-либо подумывал. Но слава Богу, она сбежала с Бэзилом и тем самым спасла их обоих от последствий его глупости.

– Ты должен как-нибудь заехать в Бельвью, – тихо сказала Джоан. – Мы с тобой устроим продолжительную прогулку и обо всем наговоримся всласть, Бентли. Я хочу поделиться с тобой одним секретом. И все будет как в прежние времена.

– Да, – тихо ответил он. – Как в прежние времена, Джоан. Разница в возрасте у него с Джоан составляла всего два месяца, и было время, когда они поверяли друг другу свои тайны. Но тогда они были детьми, и он был совсем не уверен, что смог бы вернуться к тем временам. Вынув руку из-под его локтя, Джоан помчалась за одним из своих многочисленных отпрысков. Ее муж Бэзил доброжелательно улыбался небольшой группе прихожан, вышедшей из дверей его церкви.

Разумеется, все деревенские кумушки были тут как тут и неодобрительно поглядывали на Бентли. А потом каждая из них, – думая, что все другие в этот момент не смотрят в ее сторону, – поправляла, поцокав языком, его галстук и даже целовала его в щеку, как будто великодушно прощала ему какой-то смертный грех.

Если бы они только знали!

Да, теперь он был повинен в грехе, который был гораздо серьезнее, чем все остальные. Ну, может быть, кроме одного. Конечно, то, что он сделал с Фредди, не было, строго говоря, смертным грехом, хотя ему, черт возьми, он таким и казался. Прошло уже три дня, и он устал ждать, когда карающий меч его поразит. Интересно, с какой скоростью распространяются плохие новости?

Он представил себе, как бедняжка Фредди со слезами признается во всем Уинни Уэйден. Он представил себе, как Уинни рыдает, причитая и жалуясь на свою судьбу, а потом пишет истерическую записку лорду Ранноку. Он представлял себе, как карета этого безжалостного дьявола Раннока возвращается из Шотландии и как он сразу же по приезде начинает чинить над ним расправу. Он представил себе и самого себя – как его ведут по проходу между рядами в церкви к алтарю, подталкивая в спину одним из смертельно опасных шотландских кинжалов и туго обвязав веревкой его гениталии, так что он едва может дышать.

* * *

Женитьба. Жена. Жизнь в оковах.

Господи, помоги ему.

Неожиданно к его щеке прикоснулись прохладные пальчики. Бентли моргнул и, посмотрев вниз, увидел свою невестку Хелен, глаза которой излучали тепло.

– Ах, дорогой мой, ты меня не подвел, – произнесла она с легким французским акцентом. – Я знала, что ты не подведешь.

«Иногда, – подумал он, – ее вера в меня становится слегка утомительной». Но вслух этого Бентли не сказал и заметил насмешливо:

– Считай, что тебе чертовски повезло, Хелен.

Он вдруг почувствовал холодный ветерок и, взглянув вверх, увидел, что они остановились в тени колокольни. Прихожане расходились, направляясь или к воротам, выходящим в деревню, или на дорожку, огибавшую церковный двор, которая далее шла вверх по холму к Чалкоту. Он снова взглянул на жену своего брата и почтительно предложил ей руку.

Она с улыбкой оперлась на его локоть, и они на некотором расстоянии последовали за остальными мимо надгробных камней погоста. Погост был отделен от сада Чалкота каменной стеной, в которой была проделана калитка, закрывавшаяся массивной деревянной дверью. Бентли помог ей пройти сквозь калитку, потом повернулся и закрыл за собой дверь.

– Бентли, мне кажется, ты хромаешь? – спросила Хелен.

– Повредил колено, – признался он.

– О Господи, как это случилось? – воскликнула она, пристально глядя на его ногу.

Он изобразил сердитый взгляд:

– Не твое дело.

Хелен с дружеской снисходительностью пожала плечами, снова взяла его под руку и сменила тему разговора.

– Ты изменился, Бентли, с тех пор как приезжал сюда на Новый год, – задумчиво проговорила она. – Ты стал каким-то тихим. И, мне кажется, несколько мрачноватым. На тебя это не похоже, дорогой мой. Надеюсь, ничего плохого не случилось?

Бентли почувствовал, как у него сжимаются кулаки.

– Это мой братец напустил тебя на меня? Чтобы ты учинила мне допрос? – спросил он, прекрасно понимая, что слова его несправедливы и грубы.

Невестка отпрянула от него, как будто он ее ударил.

– Побойся Бога! – тихо сказала она. – Как ты можешь говорить так? Неужели ты думаешь, что Кэм заметил бы какие-нибудь изменения в чьем-то поведении? Подобно большинству мужчин, он принимает во внимание только поступки.

«Знаю, и, возможно, именно это меня беспокоит больше всего».

Мысль эта неожиданно пришла ему в голову, и он буквально в последний момент удержался, чтобы не высказать ее вслух. Однако он все-таки удержался, потом остановился и накрыл рукой лежавшую на его локте руку Хелен.

– Прости меня, Хелен, – тихо попросил он. – Я сказал глупость.

Они в молчании пошли дальше по саду. Кэтрин, Кэм и другие уже успели подняться довольно высоко по склону холма, но Хелен, кажется, не спешила их догонять. Бентли следом за ней тоже замедлил шаг и несколько успокоился.

Хелен вдруг сжала его локоть, как будто желая вывести его из задумчивости.

– Прошу, не будь таким тихим, – взмолилась она. – Ты меня беспокоишь. Расскажи-ка мне лучше о своих похождениях – хотя бы о тех, о которых можно рассказывать в присутствии леди. Ты приехал сюда прямо из Лондона?

– Можно и так сказать, – ответил Бентли, наклоняясь, чтобы отцепить веточку, приставшую к подолу накидки Хелен. – Я на несколько дней остановился в Эссексе. Заехал в Хэмпстед, чтобы захватить самое необходимое, и снова в дорогу.

Хелен улыбнулась:

– Вижу, ты оделся подобающим образом. Это производит хорошее впечатление.

– Я выгляжу почти респектабельно. Ты это хотела сказать? – Он поднял голову и прищурился на солнце. – Мой братец, наверное, очень этому обрадовался.

Она ему не ответила и продолжала с задумчивым видом:

– Сезон вот-вот начнется, Бентли. Ты проведешь его в Лондоне?

– И мне придется делать вид, что все идет как нельзя лучше – при моих-то долгах? – Он расхохотался и принялся разламывать веточку на мелкие кусочки и бросать их через плечо. – Нет уж, увольте. Мне это не по душе.

– Но ты мог бы приятно провести время, Бентли. Разве твои друзья там не будут? Разве тебе не хотелось бы познакомиться с новыми людьми?

Бентли с подозрением посмотрел на нее.

– Силы небесные, Хелен! Уж не задумала ли ты женить меня?

Она рассмеялась:

– Ничего подобного, успокойся. Ты не из тех, кто женится, Бентли. И все же ты мог бы завести себе более приличных Друзей.

Бентли остановился от неожиданности.

– Даже не верится, что именно ты говоришь мне об этом, Хелен! Ведь ты всегда была яростной поборницей идеи равенства. К тому же не все мои друзья такие отбросы общества, какими их считает Кэм. Огастус Уэйден, например, человек вполне благовоспитанный.

– И я того же мнения, – кивнула Хелен. – Он и его брат Теодор вполне приличные люди. Ты должен чаще бывать в их компании. И я уверена, что сезон они проведут в Лондоне.

– Ты так думаешь? – Он как-то странно взглянул на нее. – А мне казалось, что их можно заставить отправиться туда только по принуждению.

Хелен аккуратно обошла лужу на дорожке.

– В этом году должна впервые выехать в свет старшая дочь лорда Раннока.

Бентли очень удивился.

– Ты имеешь в виду маленькую Зою Армстронг? Но она еще ребенок, Хелен!

– Ей уже исполнилось семнадцать лет, – тихо сказала Хелен.

Почувствовав угрызения совести, Бентли вспомнил, что Зоя всего на год или два моложе Фредерики. Хотя Зоя казалась ему ребенком. Он смутно вспомнил приглашения, полученные им весной по случаю первого выезда в свет Фредди. Он тогда тоже очень удивился, однако отклонил их. Он был совершенно уверен, что Фредди для этого слишком молода.

Однако ему не казалось, что слишком рано вожделеть к ней, не так ли? Он тогда даже устыдился своих чувств. И теперь он почувствовал себя негодяем, причем очень, очень старым.

– Значит, ты это сделаешь? – прервала Хелен его скорбные мысли. – Ты останешься в Лондоне на сезон и примешь хотя бы некоторые из приглашений?

– Об этом не может быть и речи, – решительно заявил Бентли и ускорил шаг, вынуждая ее идти быстрее.

Вдруг у него словно мороз пробежал по коже. Он подумал, что у него, возможно, не будет выбора и ему придется участвовать во всех увеселениях, связанных с сезоном. Потому что к тому времени, как придут приглашения, он наверняка будет уже женат. А женатый человек принадлежит не только себе, но и обществу. Особое значение приобретет соблюдение внешних приличий. Парень уже не сможет допустить, чтобы его пинками выставляли из какой-нибудь вонючей пивной или занюханного борделя. Поведение мужчины в обществе отражается на его жене. А джентльмен никогда и ни за что не позволит себе поставить в неловкое положение свою жену.

И он тоже этого не сделает, печально подумал Бентли. Напротив, ему придется научиться быть тактичным и если уж позволять себе время от времени обычные удовольствия, то делать это с большой осмотрительностью. Как минимум хотя бы это он должен сделать ради Фредди. Остальную часть пути вверх по склону холма Бентли проделал, представляя себя очень благородным и правильным парнем.

* * *

Уинни Уэйден аккуратно сложила только что полученное письмо и положила его на середину чайного столика в малой гостиной.

– Пять недель! – воскликнула она, глядя отсутствующим взглядом на огонь в камине. – О Боже! Еще столько всего предстоит сделать! Думаю, надо нанять еще одну служанку в прачечную. И известить портниху. Надо, чтобы отложили рулон светло-голубого щелка для Зои. А еще шляпки и перчатки…

Тео, сидевший за фортепьяно, удивленно вытаращил глаза, ни разу при этом не сбившись. Гас оторвал взгляд от шахматной доски, за которой сидел с Фредерикой.

– Пять недель… до чего? – небрежно спросил он. – Право же, мама, перестань разговаривать исключительно сама с собой.

Фредерика, уже безнадежно проигравшая, откинулась на спинку кресла.

– Она читает письмо от кузины Эви, – тихо пояснила она. – Эви и Эллиот возвращаются из Шотландии.

– А потом мы сразу же отправимся в Лондон, – добавила Уинни со страдальческой ноткой в голосе. – Надо приготовить Зою к ее первому сезону, причем за очень короткое время. И тебя тоже, Фредди! Прошлогодними бальными платьями нам не обойтись.

Фредди в ужасе повернулась к ней:

– При чем тут мои бальные платья? Но Уинни уже погрузилась в расчеты.

– Потребуется не менее шести новых платьев, – бормотала она, загибая пальцы. – Правда, может быть, удастся переделать декольте на твоем шелковом платье цвета слоновой кости. Ты теперь как-никак уже не дебютантка.

Гас поставил своего коня в опасной близости от ее ферзя, но Фредди не обратила на это никакого внимания.

– Уинни, неужели я снова должна присутствовать на всех увеселениях сезона?

Уинни вскинула брови.

– Но ты уже представлена свету, дорогая, – заявила она. – Не захочешь же ты, чтобы бедняжка Зоя впервые выехала в свет без твоей поддержки? К тому же господин Эллоуз и его семейство будут там присутствовать. – Последние слова были произнесены с явным намеком.

Тео театральным жестом завершил сонату:

– Мы! Обречены!

– Да, Фредди, обречены, – подтвердил со своего места возле камина Майкл. Юный граф Трент снял ногу с латунной каминной решетки и допил свой стаканчик хереса. – Мы все поедем в Лондон, или моя сестра Эви пожелает узнать причину нашего отказа. На тебе по крайней мере не лежит унылая обязанность танцевать со всеми девицами, которых никто не пожелал пригласить на танец.

– Не лежит, потому что я одна из них! – Фредди вскочила со стула, чуть не опрокинув, шахматную доску. – И я не могу поехать, слышите? Просто не могу! – С этими словами она выбежала из комнаты.

– Ну вот, снова-здорово, – услышала она тихий голос Тео. – Какая муха укусила нашу старушку Фредди?

В гостиной воцарилось глубокое молчание, но Фредерика не остановилась. Она торопливо поднялась по главной лестнице, пробежала по коридору, потом по каменным ступеням винтовой лестницы поднялась в свою комнату в старой башне, открыла дверь и бросилась поперек кровати.

Она была недовольна собой. Ей было стыдно за свое вызывающее поведение. Она вела себя как ребенок, хотя ребенком уже не была. Но за последнее время она почему-то была не в состоянии сдерживать свои эмоции. Какая-нибудь несчастная заусеница могла заставить ее расплакаться. Что, черт возьми, случилось? С того вечера, когда Джонни порвал с ней, жизнь, казалось, уже никогда не сможет вернуться в нормальное русло. Всхлипнув, Фредерика зарылась лицом в подушку.

Хорошо бы с кем-нибудь поговорить. Ей не хватало Зои. Почти десять лет они были подругами. Когда кузина Эви вышла замуж за отца Зои, лорда Раннока, Фредерика была в восторге. Ее старшие кузины и кузены – Эви, Николетта, Гас и даже Тео – всегда казались ей такими взрослыми. Но когда в их жизнь вошла Зоя, у Фредерики впервые появилась подружка-ровесница, с которой можно было делиться секретами. Однако теперь у нее был секрет, делиться которым ей было неловко даже с Зоей.

Бентли Ратледж.

Он был ее секретом. Ее грехом. Ее позором. То, что она делала с ним в темноте той ночью, было плохо. И опасно. Она была в ужасе от того, что натворила. От того, на что сама напросилась. Однако самое ужасное заключалось в том, что она была совсем не уверена, что, если бы представился случай, она не сделала бы это снова. Причем на этот раз это было бы не для того, чтобы насолить кому-нибудь.

Фредерика не понимала, как может она, думая о Бентли Ратледже, испытывать где-то глубоко внутри страстное томление, когда он поступил с ней так мерзко. Но что она ожидала? Что, проснувшись в его объятиях, услышит клятву в вечной любви? Ха! Держи карман шире! От Бентли такого не дождешься. Слава Богу, она не настолько глупа, чтобы влюбиться в него.

И все же его теплом можно было обогреть комнату. И было трудно не заметить, как он закидывает назад голову и смеется – смеется искренним смехом, – причем частенько над самим собой. Он был мил в обращении со всеми, тем более с женщинами. Особенно когда хотел чего-нибудь добиться. Однажды она застала его на кухне, когда он пытался поцеловать миссис Пенуорти, которой не меньше шестидесяти лет. А все потому, что ему хотелось, чтобы она приготовила ему к ужину малиновый пирог. Миссис Пенуорти стукнула его по лбу деревянной ложкой. Но малиновый пирог им приготовили – да еще такой большой, что они ели его целую неделю.

Боже, ну что за негодяй, подумала Фредерика, утирая рукой увлажнившиеся глаза. Ей вдруг вспомнилось, как уютно было засыпать в его объятиях. А теперь вот Эви и ее муж Эллиот, лорд Раннок, приказали всей семье как можно скорее возвращаться в Лондон. Разумеется, все подумают, что Фредерика вернулась, чтобы во второй раз выставить свою кандидатуру на ярмарке невест.

У нее вдруг испуганно замерло сердце. Боже милосердный, а что, если кто-нибудь и впрямь сделает ей предложение? Она всегда мечтала иметь свой дом и свою семью. Об этом, несомненно, мечтает большинство сирот. Но не могла же она выйти замуж за человека, не рассказав ему правды? А сделать это у нее не хватит смелости. И как она объяснит свой отказ кузену Эви? Или своему опекуну, лорду Ранноку? Было и еще одно обстоятельство, казавшееся страшнее даже всего этого. Что, если, приехав в Лондон, она столкнется лицом к лицу с Бентли Ратледжем? О Боже! Как это унизительно! Она никогда не сможет посмотреть ему в глаза.

И лишь несколько дней спустя Фредерика поняла, что, как ни странно, перспектива случайно встретиться с Джонни почти не тревожила ее по сравнению с возможностью снова увидеться с Бентли.