Текст книги "Ангел Севера"

– Мне все равно. Я хочу послушать, что она скажет о каждом.

– Ладно, – кивнула Тася и критически оглядела мятую одежду Эммы. – Но перед тем как мы спустимся, ты наденешь свое синее платье и пригладишь волосы.

– Они сегодня не хотят приглаживаться. – Эмма дернула себя за непокорные локоны. – Я их приглаживаю, а они еще больше встают дыбом.

Тася засмеялась:

– Тогда завяжем их лентой.

Помогая Эмме переодеваться, Тася про себя размышляла, можно ли девочке пройти к гостям. Ведь леди Харкорт просила их держаться от гостей подальше. Но в конце концов, лорд Стоукхерст никаких особых распоряжений на этот счет не давал, хотя, вероятнее всего, он согласится с желаниями леди Харкорт. Эмма же весь день вела себя просто как ангел: несколько часов старательно занималась, без единого возражения поужинала в классной комнате. Она заслуживала награды за свое поведение. Да и какой вред это может принести?

Зрелище, представшее перед их глазами в большой гостиной, было удивительно живописным. Нарядные мужчины и женщины группами сидели на элегантных французских диванчиках и стульях с изогнутыми спинками. Притушенный свет ламп мягко отсвечивал от обитых шелком стен и алебастровых завитков бордюра. Прохладный ветерок задувал в задернутые тюлем окна.

Увидев дочь, лорд Стоукхерст прервал свой разговор с кем-то из гостей и направился к ней. Темный вечерний костюм и шелковый жилет с черным и темно-зеленым рисунком подчеркивали его суровую красоту. Подойдя к Эмме, он наклонился и легонько поцеловал ее, говоря:

– Я целый день не видел тебя и удивлялся, где ты прячешься.

– Леди Харкорт велела нам не… – начала было Эмма и, сморщившись, замолчала, потому что Тася незаметно ткнула ее в спину. – Мы были заняты уроками, папа.

– Чему же ты сегодня научилась?

– Утром мы изучали этикет, а днем немецкую историю. Я была весь день такой хорошей, что мисс Биллингз разрешила мне посмотреть на мадам Миракль. Из угла.

– Мадам Миракль, – хохотнул Стоукхерст, – шарлатанка. Можешь сесть со мной, впереди, Эмма. Но только если обещаешь не верить ни одному ее слову.

– Спасибо, папа! – просияла Эмма и отправилась с ним, обернувшись перед этим на Тасю: – И вы идите с нами, мисс Биллингз!

Тася покачала головой:

– Я останусь здесь.

Она смотрела на широкую спину Стоукхерста, уходившего с дочерью. Ее охватило тягостное чувство потерянности. Почему он ни разу не посмотрел на нее? Он намеренно не замечал ее. Но его холодное спокойствие скрывало что-то угрожающее, сжатое, как пружина.

Она отвлеклась от этих мыслей, когда леди Харкорт вывела на середину комнаты одетую в черное женщину.

– Господа! Прошу вашего внимания. Мне хотелось бы представить вам особенную гостью нашего вечера. В Лондоне, Париже и Венеции мадам Миракль признана всеми ясновидящей необычайной силы. Говорят, что с ней часто советуется один из членов нашей королевской семьи. К счастью для нас, мадам Миракль любезно согласилась принять мое приглашение присоединиться сегодня вечером к нашему собранию и проявить свой замечательный дар для нас.

Приветственные аплодисменты прошелестели в гостиной. Тася с безучастным лицом прижалась к стене в дальнем конце зала.

Мадам Миракль была женщиной лет сорока, с темными волосами, подведенными глазами и нарумяненными щеками. Плечи ее были покрыты алой с золотом шалью, завязанной узлом на груди. На каждом пальце у нее сверкало по драгоценному кольцу, на запястьях позвякивали тяжелые браслеты. Она театральным жестом провела рукой над круглым, накрытым черной тканью столиком, на котором стоял ветвистый подсвечник с зажженными свечами. Еще на столике лежала колода карт, стояли чаша, полная разноцветных камешков, и несколько резных фигурок.

– Друзья мои, – торжественно сказала мадам Миракль хорошо поставленным голосом, – пришло время отбросить сомнения и земные ограничения. Мы будем приветствовать духов, приглашая их прийти и раскрыть зеркало наших душ. Приготовьтесь узнать тайны прошедшего и будущего.

Женщина еще продолжала говорить, когда Тася услышала рядом с собой шепот:

– Тася.

Озноб пробежал у нее по спине, она быстро обернулась. За ней стояла Алисия Эшборн. Губы ее расплывались в неудержимой улыбке. Повинуясь ее молчаливому приглашению, Тася выскользнула за дверь, и они вместе поспешили в пустой холл. Сияя от счастья, Тася сжала ее в объятиях.

– Алисия! – воскликнула она. – Как я рада тебя видеть!

Алисия, тоже улыбаясь, отступила на шаг, внимательно разглядывая Тасю.

– Тася, ты чудесно выглядишь! Эти прошедшие несколько недель пошли тебе на пользу.

Тася критически оглядела себя:

– Я никаких перемен не замечаю.

– Ты поправилась, и морщинки исчезли у тебя с лица.

– Я ела как следует. Здесь очень хорошо готовят. – Тут она скорчила рожицу. – Но бланманже… Они подают его все время.

Алисия расхохоталась:

– Ну, ты на нем просто расцвела. Скажи мне, Тася, ты довольна? С тобой все хорошо?

Тася неловко пожала плечами. Она хотела бы рассказать о том, как ей в зеркале привиделся Михаил, о своих ночных кошмарах, муках совести, которые она испытывала, когда вспоминала о прошлом. Но чего она добьется, сказав об этом Алисии? Та начнет тревожиться, и только.

– Со мной все хорошо. Насколько это возможно, – добавила она.

Алисия посмотрела на нее с состраданием:

– Мы с Чарльзом – твоя семья, Тася. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь тебе. Надеюсь, лорд Стоукхерст был добр к тебе?

– Он не был недобрым, – осторожно отозвалась Тася.

– Ну и хорошо. – Алисия взяла ее руки в свои и крепко сжала. Оглядев пустой холл, она торопливо сказала: – Нам лучше вернуться. У нас еще будет возможность поговорить. Потом.

Тася подождала еще одну-две минуты, прежде чем тоже вернуться в гостиную. Ее тонкие брови удивленно взметнулись, когда она увидела, что за столиком перед ясновидящей сидит Эмма. Несмотря на предостережения отца, Эмма была совершенно заворожена мадам Миракль.

– Вы видите что-нибудь? – пылко спрашивала она у гадалки.

На столике были узором разложены цветные камешки. Мадам Миракль внимательно их изучала.

– Аx! – произнесла она, покачивая головой над камешками, словно их расположение говорило ей о чем-то очень многозначительном. – Все проясняется. Вы родились с мятежной душой. У вас сильные чувства… Возможно, слишком сильные… Но со временем все придет в равновесие. Ваш дар – способность любить. Oн привлечет к вам многих людей. Они будут черпать в вас силу. – Она замолчала и, взяв руки Эммы в свои, закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

– А что ждет меня в будущем? – Эмма не могла не задать этого вопроса.

– Я вижу мужа. Человека из чужой страны. Он принесет с собой неурядицы. Но ваше терпение и умение прощать помогут вам воспрепятствовать злу и ввести противоборствующие силы вашей жизни в единый круг. – Она открыла глаза. – Бог благословит вас многими детьми. Вас ждет счастливое будущее.

– А за какого иностранца я выйду замуж? – настаивала Эмма. – Француза? Немца?

– Этого духи не говорят.

Эмма нахмурилась.

– Разве вы не можете их спросить? – не унималась она.

Мадам Миракль выпустила ее руки и буднично пожала плечами:

– Это все.

– Пропади все пропадом, – проворчала Эмма. – Теперь каждый раз, встречая иностранца, я буду думать, он это или не он.

Стоукхерст усмехнулся и махнул дочери рукой, приглашая вернуться к нему.

– Милая, пора еще кому-нибудь послушать о будущем.

– Мисс Биллингз, – тут же сказала Эмма. – Я хочу знать, что духи скажут насчет мисс Биллингз.

Тася побледнела, когда Эмма указала на нее. Стулья заскрипели: все оборачивались, чтобы посмотреть, о ком идет речь. В одно мгновение из незаметной, никому не интересной гувернантки она стала центром внимания чужих людей. На нее смотрело более двухсот человек. Тася покрылась холодным потом. На секунду память перенесла ее в Россию, на процесс об убийстве, где люди смотрели на нее с таким же жадным любопытством. Ее охватила паника. Не в силах произнести ни звука, она только молча покачала головой.

Погружаясь все глубже в пучину кошмара, она услышала голос лорда Стоукхерста.

– Почему бы нет? – мягко проговорил он. – Подойдите сюда, мисс Биллингз.

Глава 4

Тася съежилась у стены. По толпе гостей прошелестели восклицания.

– Это всего лишь гувернантка, – раздался чей-то громкий шепот.

Кто-то в ответ заметил:

– Зачем с ней возиться?

Оценивающий взгляд лорда Стоукхерста буквально пришпилил Тасю к стене.

– Разве вы не хотите узнать, что готовит вам будущее?

– Мое будущее никому не интересно, сэр, – спокойно проговорила она, хотя мысли ее неслись в тревожной круговерти. Казалось, Стоукхерст хочет наказать ее за что-то. Почему? Что сделала она такого, чтобы вызвать его гнев?

Эмма перевела взгляд с отца на Тасю, ее радостная улыбка погасла, когда она почувствовала, что происходит что-то неладное.

– Это очень забавно, мисс Биллингз, – неуверенно проговорила она. – Почему бы вам не попробовать?

В ту же минуту с кресла поднялась Алисия Эшборн. От испытываемого беспокойства голос ее зазвенел:

– Я хочу, чтобы мне предсказали мою судьбу. Не будем тратить время на того, кто этого не хочет.

– Все в свое время, леди Эшборн, – любезно произнес Стоукхерст. – Сначала дадим духам возможность попробовать свои силы на нашей таинственной гувернантке.

Алисия еще попыталась возражать, но ее муж, Чарльз, потянул ее за руку, и она села. Растирая судорожно сжатые пальцы жены, Чарльз старался ее успокоить.

Айрис Харкорт сдвинула брови в недовольной гримаске:

– Люк, нет нужды мучить бедную девочку. Если она не хочет, ну и не надо.

Но Стоукхерст словно не слышал ее. Его суровый взгляд был устремлен на Тасю.

– Ну же, мисс Биллингз, не заставляйте нас ждать.

– Я бы не хотела.

– Я настаиваю.

Он решил добиться своего, не обращая внимания на скандал, который это вызвало. Выхода не было. Тася шагнула вперед с таким чувством, будто она идет на гильотину.

– Не бойтесь, дитя, – сказала мадам Миракль, жестом приглашая ее к столу. – Садитесь. Возьмите горсть камешков и согрейте их в руке.

Расправив плечи и подняв голову, Тася подошла к столику и села. Ее загнали в угол. Ей ничего не оставалось, как встретить опасность лицом к лицу. Она зачерпнула пригоршню камешков и крепко зажала в ладони. Все наблюдали за происходящим. Она ощущала эти взгляды как ножи, вонзающиеся в ее тело.

– Теперь, – распорядилась мадам Миракль, – дайте им упасть сквозь пальцы.

Раскрыв ладонь, Тася дала камешкам упасть. Они со стуком раскатились по накрытой тканью столешнице, некоторые подскакивали на неровностях и складках и откатывались в сторону от других.

С тревожным видом гадалка покачала головой. Она собрала камешки в кучку и снова ссыпала их в чашу.

– Попытайтесь еще раз.

– Почему? – тихо спросила Тася, хотя поняла, в чем дело. Расклад сулил беду.

Мадам Миракль покачала головой и жестом велела ей снова взять камешки.

Еще раз Тася уронила их на стол. На этот раз один из них покатился по столу и упал на ковер.

– Ах! – тихо выдохнула ясновидящая. – Узор повторяется. Я вижу двух братьев, смерть и сон. – Она нагнулась и подобрала упавший камешек. Перекатывая его в пальцах, она пристально разглядывала его рисунок. Он был кроваво-красного цвета с черными пятнышками. Положив камешек на стол, гадалка решительно взяла руки Таси и крепко сжала. – Вы далеко уехали со своей родины. Вы лишились своего дома и места в жизни. – Она замолчала, начерненные брови ее нахмурились. – Недавно вас коснулись крылья смерти.

Оцепеневшая Тася не издала ни звука. Пламя свечи стало багроветь по краям.

– Я вижу далекую страну… Город, построенный на костях. Он окружен дремучими лесами. За деревьями прячутся волки. Я вижу горы золота и янтаря… дворцы, земли, слуги… Все это ваше. Я вижу вас в шелковом платье с драгоценным ожерельем на шее.

Внезапно в гадание вмешалась леди Харкорт, заметив насмешливым тоном:

– Мисс Биллингз всего лишь гувернантка, мадам. Прошу вас, поведайте, как достигнет она такого блестящего будущего? Полагаю, прекрасно выйдет замуж?

– Не будущего, – ответила мадам Миракль. – Я говорю о прошлом.

В гостиной воцарилась тишина. Сердце Таси упало, она попыталась выдернуть свои руки, стиснутые в ладонях гадалки, и хрипло прошептала:

– Я хочу прекратить это.

Узловатые пальцы ясновидящей сжались сильнее, и между их ладонями стало усиливаться колющее тепло. Соединенные руки Таси и мадам Миракль дернулись, словно их прошило электрическим током.

– Я вижу вас в комнате, полной золота, прекрасных картин и книг. Вы ищете кого-то. Тень падает на ваше лицо. Это молодой человек с желтыми глазами. Кровь… Его кровь льется на пол. Вы зовете его по имени… что-то вроде Майкл… Михаил… – Гадалка вскрикнула и отшатнулась, отдернув свои руки от Тасиных. Застывшая в ужасе Тася продолжала сидеть за столом.

Мадам Миракль, шатаясь, попятилась и подняла свои покрасневшие ладони. Они выглядели так, словно она схватилась обеими руками за кипящий чайник.

– Она обожгла меня! – вскричала женщина, с яростью и страхом глядя на Тасю. – Ведьма!

Тася с трудом поднялась со стула, ноги едва ее держали.

– Обманщица, – возразила она дрожащим голосом. – Я достаточно наслушалась вашей нелепой лжи.

Ничего не видя вокруг, высоко подняв голову, хотя все внутри у нее свело от страха, она прошла через всю гостиную к двери. Ей отчаянно хотелось спрятаться.

В ее голове звенели голоса из прошлого:

– О Боже, Боже! Что я наделала?

– Тебя должны сжечь…

– Бедное мое дитя.

– Я не хотела этого делать.

– …станешь пеплом.

– Помоги мне, Боже…

– Ведьма!

– Нет! – всхлипнула она и бросилась бежать, спотыкаясь, стремясь укрыться от преследующих ее демонов.

* * *

Комната взорвалась взволнованными восклицаниями. Женщины раскрыли свои веера, чтобы обмахнуться и под их прикрытием посплетничать. Гости столпились вокруг мадам Миракль, засыпая ее вопросами. Люк с каменным лицом широкими шагами двинулся из комнаты вслед за гувернанткой. Когда он дошел до лестницы, ведущей в холл, его резко дернули за рукав. Он остановился и, обернувшись, оказался лицом к лицу с Алисией Эшборн. Она была в ярости, щеки пылали, рот крепко сжат.

– Не теперь, – резко сказал Люк.

– Что с вами стряслось? – Алисия потянула его в сторону от большой лестницы, туда, где, по ее мнению, их не могли подслушать. – Надо бы сказать Чарльзу, чтобы отхлестал вас как следует! Как могли вы так поступить с моей кузиной? Заставить ее участвовать в этом вульгарном представлении, зная, что ей необходимо скрываться…

– Я ничего не знаю о ней, кроме того, что меня тошнит от ее манеры проплывать по комнатам с видом мученицы, бросая вокруг трагические взгляды, полные мрачных тайн. Один Бог знает, как это может повлиять на мою дочь. С меня довольно!

Алисия вытянулась во весь свой рост.

– И поэтому вы решили устроить ей публичную пытку! Я никогда раньше не считала вас жестоким. Я сейчас же найду Тасю и немедленно заберу с собой. Я брошенной собаке не пожелаю подвергнуться вашему так называемому гостеприимству. Тем более моей кузине.

Люк впился жгучим взглядом в ее лицо:

– Тася? Ее так зовут?

В полном ужасе Алисия прижала ладонь к губам.

– Забудьте, – ахнула она сквозь пальцы. – Забудьте немедленно. Лишь позвольте мне увезти ее в Лондон, и, обещаю, вы ее больше никогда не увидите.

Он стиснул зубы:

– Она никуда не поедет.

Алисия развернулась и стала перед ним, как терьер, тявкающий на волкодава.

– Спасибо! Вы уже вполне достаточно сделали. Ваш дом должен был стать для нее временным безопасным убежищем. А вы подвергли ее опасности. Вытащили перед всеми этими людьми… Это все равно что вынести ей смертный приговор. А все из-за вашей оскорбленной гордыни. Я-то уверяла Тасю, что вам можно доверять, а вы доказали, что я обманула ее. Ну, вам понравилось по собственной нелепой прихоти уничтожить чью-то жизнь?

– Вы втянули меня в эту историю, – сквозь зубы процедил Люк. – И будь я проклят, если не узнаю все до конца! Что вы хотите сказать своим «смертным приговором»? Что, черт возьми, она натворила?

Алисия нахмурилась, отвела глаза и в тот момент, когда Люк решил, что она не будет отвечать, неохотно проговорила:

– Я не знаю, что она сделала. Я даже не уверена, что она сама это знает.

Доведенный всем случившимся до бешенства, Люк грязно выругался.

– Я найду и поговорю с ней. Ступайте к остальным.

– А кто защитит мою кузину? – потребовала ответа Алисия.

– Я.

– Что-то пока вы с этим не слишком хорошо справлялись!

Пробившись сквозь толпу гостей, Эмма добралась до мадам Миракль и леди Харкорт. Она молча уставилась на обеих сверкающими от ярости голубыми глазами, золотые веснушки ярко выделялись на розовом от гнева лице.

– Эмма, – быстро проговорила леди Харкорт, – детская истерика совершенно никому не нужна в эту минуту.

Не обращая на нее внимания, Эмма обратилась к мадам Миракль:

– Почему вы сыграли такую шутку с мисс Биллингз? Она же вам ничего плохого не сделала!

Гадалка возмущенно выпрямилась:

– Я никогда не стала бы так унижать свой дар! Я раскрыла правду именно так, как мне показали духи!

Эмма, продолжая хмуриться, скрестила на груди свои худые руки.

– Я думаю, что вам лучше сейчас же уехать. Я вызвала дворецкого. Он проводит вас до дверей. Если у вас нет своего экипажа, вас отвезут в одном из наших.

– Эмма, дорогая, – язвительно произнесла леди Харкорт. – Из-за того, что твоя нервная гувернантка обиделась, вовсе не следует лишать гостей развлечений. Это касается взрослых, а не детей. Почему бы тебе не пойти в свою комнату и не заняться там куклами или книжками?

Эмма хитро посмотрела на нее:

– Хорошо. Но мне бы не хотелось быть на месте мадам Миракль, когда вернется отец. У него ужасный нрав. Кто знает, что может случиться? – Неприятно ухмыльнувшись, Эмма согнула палец крючком и провела поперек своей шеи, издав булькающий звук.

Мадам Миракль побледнела и начала собирать свои принадлежности.

– Эмма, не придумывай ужасы о своем отце, – прошипела Айрис. – Иди в свою комнату. Я не потерплю твоего вмешательства. Хозяйка приема я, и я хочу, чтобы мадам осталась.

Дьявольское выражение исчезло с лица Эммы, сменившись решительным упрямством.

– Она расстроила мисс Биллингз. Я хочу, чтобы она уехала. И дом этот мой, а не ваш.

– Невоспитанная девчонка! – Айрис оглядела комнату, выискивая кого-то в толпе гостей. – Где твой отец?

Эмма с невинным видом пожала плечами:

– Понятия не имею.

Люк добрался до маленькой комнатки на третьем этаже. Увидев, что дверь распахнута, он вошел. Воздух казался густым от напряженной тишины. На полу валялся перевернутый стул, рядом с ним лежала деревянная иконка. Гувернантка… Тася… стояла у окна. Каким-то образом она догадалась, что это он. Не оборачиваясь, она безучастно проговорила:

– Милорд?!

Внезапно Люк понял, что она не была сердита, смущена или напугана. Она была раздавлена. Он нанес ей удар, гораздо более сильный, чем намеревался. Раскаяние захлестнуло его, темная краска стыда залила лицо. Он невольно откашлялся, предваряя извинение.

– Я пришел посмотреть, как вы… – Он замолчал. Выражение участия после всего происшедшего прозвучало бы насмешкой, ведь именно он был причиной ее боли.

Она не поворачивалась, и голос ее прозвучал напряженно от стремления говорить обыденно:

– Со мной все хорошо, сэр. Мне просто нужно было несколько минут побыть одной. Какая странная эта женщина, не правда ли? Простите, что я устроила такую сцену. Если вы уйдете… пожалуйста… и дадите мне возможность прийти в себя… Мне просто надо побыть одной… – Она замолчала, как игрушка, у которой кончился завод. Слова стихли, плечи продолжали дрожать. – Уйдите… Пожалуйста.

Несколько быстрых шагов – и он оказался рядом с ней. Прижав к себе ее напряженное тело, он замер, уткнувшись в ее волосы.

– Мне очень жаль, – проговорил он. – Мне чертовски жаль.

Тася попыталась вырваться из его объятий, но, когда лицо ее оказалось у его плеча, она ощутила уютный добрый мужской запах – запах бренди и табачного дыма, которым пропиталась ткань его фрака, и перестала его отталкивать. Она почувствовала тепло и силу, исходившие от него. Мерный стук его сердца раздавался около ее уха. Никто не держал ее так, только отец, когда ребенком, боясь темноты, она бросалась к нему. К горлу подступили рыдания.

– Вам больше не причинят вреда. – Он бережно пригладил ее волосы. – Я уберегу вас от опасности. Даю вам слово.

Никогда ей не обещали уберечь ее от опасности. Эти слова произвели на Тасю странное и невероятно сильное впечатление. Глаза наполнились слезами, и она быстро-быстро заморгала, стараясь их удержать. Она понимала, что он просто говорил эти слова в ложном стремлении быть добрым. Он не осознавал, что они означают для нее, какая сильная защита ей понадобится. Он не знал, как отчаянно она одинока.

– Этого вы не должны обещать, – сказала она. Ее продолжало трясти, зубы стучали. – Вы ничего не понимаете.

– Так объясни мне. – Он запустил пальцы в ее заколотые туго волосы и, запрокинув ее голову, в упор посмотрел в глаза. – Скажи мне, чего ты боишься?

Что она могла сказать? Как могла признаться, что боится быть пойманной и наказанной за свое преступление… А больше всего боится себя самой. Если бы Люк знал, что она сделала, кто она такая, он бы возненавидел ее. Она представила себе, с каким презрением он стал бы относиться к ней, если бы знал… если бы знал… Жгучие слезы брызнули из глаз, и она разрыдалась мучительно и неудержимо. Чем сильнее старалась она сдержаться, тем больше лились слезы. Стоукхерст застонал и притянул ее к себе еще ближе, прижал ее голову к своей груди.

Заливаясь слезами, она судорожно обвила руками его шею. Он сжал ее в крепком объятии и еле слышно говорил какие-то слова, не отрывая губ от ее волос, шеи… Его теплое дыхание ласкало ей кожу. Он нежно баюкал ее. Так прошло несколько минут, и тонкая ткань его рубашки под ее щекой насквозь промокла от слез.

– Тихо-тихо, – наконец прошептал он. – Тебе станет совсем плохо. Успокойся. – Большая ладонь гладила ее плечи и спину. – Постарайся дышать глубже, ровнее. – Его подбородок шершаво скользнул по ее виску. – Попробуй.

– Они к-кричали, что я ведьма, – горестно пробормотала она. – Тогда, раньше.

Гладящая ее рука остановилась, потом возобновила свое неторопливое движение. Он не спешил говорить, давая ей время, необходимое, чтобы успокоиться.

Слова срывались с ее уст прерывистым потоком. Голос дрожал:

– Временами я вижу какие-то события… О тех людях, которых знаю. Я… я могу предсказать, если что-то должно случиться… Или узнать, что кто-то лжет. У меня бывают вещие сны и видения. Не часто, но они сбывались. Слухи об этом дошли до Москвы. Люди говорили, что во мне зло. Они называли это колдовством, потому что не могли объяснить по-другому. Они меня боялись. А потом этот страх перешел в ненависть. Я стала для всех представлять опасность. – Она содрогнулась и прикусила нижнюю губу, испугавшись, что не остановится и признается во всем.

Он прижимал ее к своему плечу, шепча слова утешения.

Постепенно рыдания ее перешли во всхлипывания. Она положила голову ему на грудь и проговорила почти по-детски:

– Я совсем вымочила вам рубашку.

Он вытащил из внутреннего кармана платок и поднес к ее носу. Она, как ребенок, шумно в него высморкалась, заставив его улыбнуться.

– Тебе лучше? – ласково спросил он.

Тася взяла из его руки платок и кивнула, промокая глаза. Теперь, когда она перестала плакать, оказалось, что боль, столько месяцев сидевшая у нее в груди, исчезла. Стоукхерст заправил за ухо выбившийся локон, погладив большим пальцем нежную мочку.

– Вы были сердиты на меня сегодня, – охрипшим голосом проговорила Тася. – Почему?

Люк мог бы придумать какое-нибудь расхожее и бессмысленное объяснение. Но он решил сказать ей правду.

– Потому что ты собираешься однажды исчезнуть, так и не рассказав, кто ты и что с тобой случилось. С каждым днем ты становишься для меня все большей и большей загадкой. Ты не более реальна, чем туман в лунном свете. Я рассердился, что не могу владеть чем-то… кем-то… кого я так отчаянно хочу. Потому-то я и пытался тебя уязвить.

Тася понимала, что должна отойти от него. Инстинктивно она чувствовала, что он не будет удерживать ее. Но легкое поглаживание его пальцев завораживало. Дрожь удовольствия прошла у нее по телу.

Он нежно дотронулся ладонью до ее подбородка и спросил:

– Скажи мне, сколько тебе лет на самом деле? Я хочу знать правду.

Она удивленно заморгала:

– Я уже говорила.

– В каком году ты родилась? – настаивал он.

Тася поморщилась.

– В тысяча восемьсот пятьдесят втором.

– Восемнадцать, – задумчиво произнес Люк. – Восемнадцать лет.

Тася решила объяснить, почему она раньше говорила по-другому:

– Формальные годы не имеют значения. Важно, сколько…

– Избавь меня от этих разговоров: «Не важно, сколько лет, а важно, сколько пережито».

Он выпустил из пальцев ее подбородок и тряхнул головой, словно событий этого дня оказалось и для него с избытком.

Встревоженная его молчанием, Тася шевельнулась в его объятиях. Он, казалось, совершенно забыл, что продолжает ее держать.

– Милорд, – с опаской проговорила она, – наверное, вы теперь меня уволите?

Он насупился:

– Вы что, так и будете при каждом разговоре задавать этот вопрос?

– Я подумала, что происшедшее сегодня… Вы можете решить…

– Нет, я не собираюсь вас увольнять. Но если вы еще раз спросите об этом, я лично пинками выгоню вас из поместья…

Он завершил это свирепое заявление поцелуем в лоб. Губы его были теплыми и нежными. Затем, медленно подняв ее голову, он заглянул ей в глаза:

– Ты уже пришла в себя?

Тася совершенно растерялась, она не понимала, как объяснить его поведение.

– Не знаю. – Она отодвинулась от него, хотя больше всего ей хотелось скрыться от мира в его объятиях. – Спасибо за платок. Вы, наверное, хотите получить его обратно?

Он взглянул на мокрый льняной комочек, который она держала перед ним.

– Оставь его себе. И не надо благодарить меня. Я виноват в том, что он тебе понадобился.

– Нет, – мягко отозвалась Тася. – Вы не виноваты. Я слишком долго таила все в себе… – Она замолчала и, обхватив себя руками, повернулась к круглому окну, в котором колебались их искаженные отражения. – Знаете, в древности русские строили свои крепости на вершине холма. Когда на них нападали завоеватели-татары, они поливали водой этот холм со всех сторон. Через короткое время вода превращалась в лед, по которому никто не мог взобраться наверх. Осада длилась, пока не таяли лед и припасы. – Она провела пальцем по стеклу. – Долгое время я была одна в своей крепости. Никто не мог войти ко мне, а я не могла из нее выйти. И мои запасы… тоже истощились. – Она подняла на него глаза, светлые и светящиеся, как опалы. – Думаю, вам, милорд, это чувство знакомо.

Люк внимательно посмотрел на нее. Она не стала отводить взгляда. Внешне она была вполне спокойна, но жилка, бьющаяся в ямке у горла, как раз над краем черного шелкового воротника, выдавала ее волнение. Он коснулся трепещущей кожи, прошептав:

– Продолжайте. Что еще, по-вашему, вы знаете обо мне?

Внезапно проникновенность момента была разрушена сухим и резким голосом:

– А-а, вот вы где! – В дверях стояла Айрис Харкорт с застывшей на губах улыбкой. Она обращалась к Тасе, но взгляд ее был устремлен на Стоукхерста. – Мы все очень беспокоились за вас, дорогая.

– Со мной все в порядке, – ответила Тася.

Рука Стоукхерста упала, отпустив ее.

– Я и сама вижу. Вечер оказался более драматичным, чем я ожидала. Мадам Миракль сбежала, гости развлекают сами себя музыкой. К счастью, среди них оказалось несколько хороших пианистов. – Леди Харкорт обратилась непосредственно к Стоукхерсту: – Ваша забота о слугах вызывает восхищение, дорогой, но пора возвращаться к нашим гостям. – Она приблизилась и, взяв его под руку, потянула из комнаты. У двери она приостановилась и оглянулась на Тасю: – Мисс Биллингз, ваше наваждение… или как вы это там называете… кажется, очень расстроило Эмму. Если бы вы сделали, как я предлагала – держали ее подальше от гостей, – ничего подобного не произошло бы… – Она замолчала, так как Стоукхерст что-то коротко сказал, и пожала плечами: – Как хочешь, дорогой.

Тася еще крепче стиснула в кулаке носовой платок. С безучастным видом она смотрела, как эта пара покинула комнату. Красивая чета: оба высокие, стройные, великолепные. Стоукхерст будет идеальным мужем для Айрис Харкорт. Было совершенно ясно, что она хочет за него замуж. Тасей овладела такая тоска, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы снова не заплакать…

Медленно, как во сне, она подняла с пола стул, который повалила, когда вбежала в комнату, поставила на прежнее место иконку, лицо ее опухло, кожа горела, до воспаленных век было больно дотронуться.

– О, мисс Биллингз! – Внезапно в комнату ворвалась Эмма, взволнованная, с растрепанными кудрями. – Мисс Биллингз, эта мерзкая старая ведьма уехала. Я отослала ее прочь. Было что-нибудь из того, что она сказала, правдой? Вы действительно жили во дворце? О-о, вы плакали! – Она стремительно обняла Тасю. – Разве отец не нашел вас?

– Он меня нашел, – ответила Тася дрожащим голосом.

Стоукхерст и Айрис спускались по лестнице. Айрис продолжала держать Люка под руку и смотрела на него с плохо скрываемым неудовольствием.

– Что ж, Люк, ваша робкая гувернанточка сумела своим театральным представлением загубить вечер.

– Я бы сказал, что вся заслуга принадлежит вашей гадалке.

– Мадам Миракль всего лишь сообщила, что открыли ей духи, – оборонительно сказала Айрис.

– Меня эти духи совершенно не волнуют, пусть хоть станцуют на столе. А мадам Миракль нужно пристрелить. – Рот Люка сурово сжался. – Заодно со мной. Мы с ней вдвоем сумели втянуть мисс Биллингз в это зрелище.

– Это мисс Биллингз устроила представление, – поправила Айрис. – Люк, то, что случилось сегодня, явно доказывает, что она сама еще совсем ребенок. Тебе следует нанять для обучения Эммы кого-то, кто более подходит ей по возрасту. Они с Эммой просто парочка хитрых детишек. Я не собиралась рассказывать тебе, но теперь придется. Я случайно подслушала, как они сговаривались о том, чтобы женить тебя на мисс Биллингз.

– Что?!

– Да-да, настоящий заговор. Эмма хочет, чтобы ты женился на мисс Биллингз. Это очень мило, но ты не думаешь, что тебе следовало очень хорошо подумать, прежде чем нанимать Эмме такую наивную девочку, которая сама едва вышла из школьного возраста?

– Ты придаешь их разговорам чересчур большое значение, – сухо ответил Люк. – И хотя я не сомневаюсь в том, что моя дочь искренне любит свою гувернантку, могу тебя уверить, что мисс Биллингз вовсе не стремится за меня замуж.

– Ты мужчина, и тебя может легко обмануть кроткая внешность. Она хитрая и предприимчивая. Она пытается манипулировать ситуацией к своей выгоде.