Текст книги "Соблазни меня в сумерках"

Глава 8

Поппи так волновалась, ожидая прибытия Майкла, что испытывала легкое головокружение. После всех уловок и хитростей это был первый шаг к тому, чтобы обнародовать их отношения.

Она оделась с особой тщательностью в желтое уличное платье, отделанное черным шелковым шнуром, с двухслойной юбкой, подхваченной черными бархатными бантами. У Беатрикс был похожий ансамбль, но голубой, с шоколадной отделкой.

– Прелестно, – вынесла вердикт мисс Маркс, когда они вошли в гостиную их номера. – Вы будете двумя самыми элегантными молодыми дамами на цветочной выставке. – Она вытащила одну из шпилек из прически Поппи и вставила ее снова, надежно закрепив поднятые наверх локоны. – Клянусь, мистер Бейнинг не сможет отвести от тебя глаз, – добавила она.

– Он опаздывает, – заметила Поппи напряженным тоном. – Это не похоже на него. Надеюсь, у него не возникло затруднений.

– Уверена, он скоро приедет.

В комнату вошел Кэм, за ним Амелия в розовом платье, перетянутом на тонкой талии кожаным ремешком бронзового цвета в тон ее башмакам.

– Какая прекрасная погода! Как раз для прогулки на свежем воздухе, – сказала Амелия, оживленно блестя глазами. – Хотя я сомневаюсь, что ты заметишь даже цветы, Поппи.

Положив руку на живот, Поппи прерывисто вздохнула.

– Все это так действует на нервы.

– Я знаю, дорогая. – Амелия подошла ближе и обняла ее. – Я бесконечно благодарна судьбе, что мне не пришлось проходить через лондонские сезоны. У меня никогда не было твоего терпения. В самом деле, следовало бы обложить лондонских холостяков налогом, пока они не женятся. Это ускорило бы процесс ухаживания.

– Не понимаю, почему люди вообще должны жениться, – сказала Беатрикс. – Никто ведь не женил Адама и Еву, правда? Они просто жили друг с другом. Почему мы все должны беспокоиться о свадьбе, когда они обошлись без этого?

Поппи издала нервный смешок.

– Давайте не будем обсуждать подобные темы при мистере Бейнинге, – сказала она. – Боюсь, он не привык к нашим…

– Бурным дискуссиям, – подсказала мисс Маркс.

Амелия усмехнулась:

– Не беспокойся, Поппи. Мы будем такими достойными и правильными, что он сочтет нас занудами.

– Спасибо, – пылко отозвалась Поппи.

– Мне тоже придется изображать зануду? – спросила Беатрикс у мисс Маркс, которая энергично кивнула.

Вздохнув, Беатрикс подошла к столу в углу комнаты и принялась опустошать свои карманы.

Поппи вздрогнула, когда услышала стук в дверь.

– Это он, – выдохнула она.

– Я отвечу, – сказала мисс Маркс, послав Поппи быструю улыбку. – Можешь успокоиться, дорогая.

Поппи кивнула и постаралась взять себя в руки. Она заметила, что Амелия и Кэм обменялись взглядами, которые она не смогла распознать. Взаимопонимание между этой парой было абсолютным: казалось, они могут читать мысли друг друга.

Она подавила улыбку, вспомнив утверждение Беатрикс, что кролики живут счастливо парами. Беатрикс была права: Поппи очень хотелось быть любимой, быть частью пары. Она так долго ждала и все еще была не замужем, хотя все подруги ее возраста уже обзавелись мужьями и детьми. Казалось, Хатауэи обречены находить свою любовь позже других.

Ее мысли прервало появление Майкла, который вошел в комнату и поклонился. Радость Поппи несколько омрачило выражение его лица, более угрюмое, чем ей казалось возможным. Его лицо было бледным, глаза покраснели, словно он не спал ночью. Собственно говоря, он выглядел больным.

– Мистер Бейнинг, – мягко сказала она. Ее сердце трепетало, как птица, пойманная в силки. – С вами все хорошо? Что случилось?

Карие глаза Майкла, обычно такие теплые, казались мрачными и невыразительными, когда он окинул взглядом ее семью.

– Простите меня, – хрипло произнес он. – Даже не знаю, что сказать. – Казалось, дыхание застревает у него в груди. – У меня возникли некоторые затруднения. – Его взгляд остановился на Поппи. – Мисс Хатауэй, я должен поговорить с вами. Не могли бы вы уделить мне пару минут наедине?

Последовало напряженное молчание. Кэм хранил непроницаемое выражение, а Амелия слегка покачала головой, словно протестуя против того, что должно последовать.

– Боюсь, это будет неприлично, мистер Бейнинг, – промолвила мисс Маркс. – Мы должны помнить о репутации мисс Хатауэй.

– Конечно. – Он провел рукой по лбу, и Поппи увидела, что его пальцы дрожат.

Видимо, случилось что-то очень серьезное. Внезапно ею овладело ледяное спокойствие.

– Амелия, ты не могла бы остаться с нами? – обратилась она к сестре.

– Да, конечно.

Остальные члены семьи, включая мисс Маркс, вышли из комнаты.

Поппи чувствовала, как ручейки холодного пота стекают по ее телу под сорочкой. Она села на диван, уставившись на Майкла расширившимися глазами.

– Садитесь, пожалуйста, мистер Бейнинг, – сказала Амелия, подойдя к окну и глядя на улицу. – Я постараюсь делать вид, будто меня здесь нет. Извините, что мы не могли оставить вас наедине, но мисс Маркс права. Нельзя рисковать репутацией Поппи.

Хотя в ее тоне не было и намека на упрек, Майкл заметно вздрогнул. Расположившись на диване рядом с Поппи, он взял ее руки и склонился над ними. Его пальцы были еще холоднее, чем у нее.

– У меня была жуткая ссора с отцом вчера вечером, – глухо произнес он. – Кажется, до него дошли слухи о моем интересе к вам. О моих намерениях. Он был… в ярости.

– Наверное, это было ужасно, – сказала Поппи, зная, что Майкл никогда не ссорился с отцом. Он благоговел перед виконтом и всегда старался заслужить его похвалу.

– Более чем ужасно. – Майкл прерывисто вздохнул. – Я избавлю вас от подробностей. В результате очень длинных и очень неприятных препирательств он предъявил мне ультиматум. Если я женюсь на вас, он отречется от меня. Не будет более считать меня своим сыном и лишит наследства.

В наступившем молчании было слышно только, как Амелия резко втянула воздух.

Боль сдавила грудь Поппи, затрудняя дыхание.

– Какую причину он назвал? – сумела произнести она.

– Только то, что вы не годитесь в жены Бейнингу.

– Может, если вы дадите ему время остыть… он передумает… Я готова ждать, Майкл. Сколько понадобится…

Майкл покачал головой:

– Я не могу просить вас об этом. Мой отец настроен очень решительно. Могут пройти годы, прежде чем он передумает, если это вообще возможно. А тем временем вы можете упустить свой шанс на счастье.

Поппи устремила на него долгий взгляд.

– Я буду счастлива только с вами.

Майкл поднял голову. Его глаза мрачно блеснули.

– Извините меня, Поппи. Извините, что я внушил вам ложные надежды на то, что никогда не было возможно. Мое единственное оправдание заключается в том, что я думал, будто знаю своего отца. Очевидно, это не так. Я всегда верил, что смогу убедить его принять женщину, которую люблю, что моего мнения будет достаточно. Я, – его голос сорвался, – люблю вас и – проклятье! – никогда не прощу его за это. – Отпустив ее руки, он полез в карман сюртука и вытащил пачку писем, перевязанных ленточкой. Это были письма, которые она писала ему. – Честь обязывает меня вернуть их вам.

– Я не могу отплатить вам тем же, – сказала Поппи, взяв письма дрожащей рукой. – Я хочу оставить ваши письма себе.

– Конечно, это ваше право.

– Майкл, – сказала Поппи дрогнувшим голосом. – Я люблю вас.

– Я… не могу дать вам оснований надеяться.

Они замолкли, с отчаянием глядя друг на друга. Голос Амелии, прозвучавший со спасительной практичностью, прервал мучительное молчание.

– Возражения виконта не должны останавливать вас, мистер Бейнинг. Он не может помешать вам унаследовать титул и прилагающиеся к нему владения.

– Да, но…

– Увезите мою сестру в Гретна-Грин. Мы предоставим вам карету. У нее достаточно большое приданое, чтобы обеспечить вам солидный доход. Если вам нужно больше, мой муж позаботится о том, чтобы увеличить ваше состояние. – Она устремила на него твердый взгляд, в котором читался вызов. – Если вы хотите мою сестру, мистер Бейнинг, женитесь на ней. Хатауэи помогут вам пережить все бури, которые последуют.

Поппи никогда не любила свою сестру так сильно, как в этот момент. Она смотрела на нее сквозь слезы с дрожащей улыбкой на губах.

Но ее улыбка исчезла, когда Майкл упрямо ответил:

– Титул и поместье переходят к прямому наследнику, но, пока мой отец не умрет, мне придется жить на собственные средства, которые незначительны. И я не могу жить за счет благотворительности семьи моей жены.

– В семье не может быть благотворительности.

– Вы не понимаете, как обстоят дела с Бейнингами, – возразил Майкл. – Это вопрос чести. Я единственный сын. С самого рождения меня воспитывали исключительно для того, чтобы я принял титул и ответственность за него. Ничего другого я не знаю. Я не могу вести жизнь изгоя, вне привычного круга. Я не могу жить со скандалом, подвергнутый остракизму. – Он повесил голову. – Боже, как я устал от споров. Моя голова шла кругом всю ночь.

Увидев нетерпеливое выражение на лице сестры, Поппи поняла, что та приготовилась переубеждать его по каждому пункту – ради нее. Перехватив взгляд Амелии, она покачала головой, безмолвно давая понять: это бесполезно. Майкл уже принял решение. Он не пойдет против отца. Дальнейшие препирательства только сделают его еще более несчастным, чем сейчас.

Амелия закрыла рот и отвернулась к окну.

– Мне очень жаль, – произнес Майкл после продолжительной паузы, все еще сжимая руки Поппи. – Я не собирался обманывать вас. Все, что я говорил вам о своих чувствах, каждое слово, было правдой. Я сожалею только об одном – что потратил ваше время, драгоценное для девушки в вашем положении.

Хотя он не имел в виду ничего оскорбительного, Поппи вздрогнула.

Для девушки в ее положении.

Ей двадцать три года. Она не замужем. После трех светских сезонов.

Она осторожно высвободила свои руки из его хватки.

– Я не потеряла ни секунды, – сумела сказать она. – Наше знакомство пошло мне на пользу, мистер Бейнинг. Не надо ни о чем сожалеть. Я не сожалею.

– Поппи, – произнес он с такой мукой в голосе, что она чуть не расплакалась. Только этого не хватало.

– Прошу вас, уходите.

– Если бы вы только могли понять…

– Я понимаю. Правда. Я буду в полном… – Она осеклась и судорожно сглотнула. – Прошу вас, уходите. Пожалуйста…

Она сознавала, что Амелия подошла к ним и, сказав что-то Майклу, выпроводила его из номера, прежде чем Поппи потеряла самообладание. Дорогая Амелия никогда не трусила перед противником, даже если он был вдвое больше, чем она.

Курица, гоняющая корову. При этой мысли у Поппи вырвался нервный смешок и обжигающие слезы пролились из глаз.

Закрыв дверь, Амелия села рядом с ней и обняла за плечи.

– Ты такая благородная, Поппи, – сказала она, глядя на залитое слезами лицо сестры. – И гораздо добрее, чем он заслуживает. Я так горжусь тобой. Интересно, он когда-нибудь поймет, сколько потерял?

– Он не виноват.

Амелия вытащила из рукава платок и протянула ей.

– Как сказать. Но какой смысл критиковать его, если делу все равно не поможешь? Однако должна заметить… слова «я не могу» слишком легко срываются с его губ.

– Он послушный сын, – возразила Поппи, прижав платок к глазам, из которых непрерывным потоком струились слезы.

– Да, конечно… но отныне я бы советовала тебе выбирать мужчин, имеющих собственный источник доходов.

Поппи покачала головой, все еще уткнувшись в носовой платок.

– Вряд ли для меня есть пара.

Амелия обвила ее руками.

– Конечно, есть. Поверь мне. Он ждет тебя. И найдет. Придет день, когда Майкл Бейнинг станет для тебя полузабытым воспоминанием.

Вместо того чтобы успокоиться, Поппи разрыдалась по-настоящему, судорожно всхлипывая и сотрясаясь.

– Боже, – вымолвила она сквозь рыдания. – Мне так больно, Амелия. И кажется, что эта боль никогда не пройдет.

Амелия прижала ее голову к своему плечу и поцеловала в щеку.

– Знаю, – сказала она. – Мне пришлось пережить нечто похожее. Я помню, как это было. Вначале слезы, затем гнев, а потом отчаяние и снова гнев. Но я знаю лекарство от разбитого сердца.

– Какое? – спросила Поппи, испустив прерывистый вздох.

– Время… молитва… а более всего любящая семья. Тебя все любят, Поппи.

Поппи улыбнулась сквозь слезы.

– Слава богу, у меня есть сестры, – сказала она и снова расплакалась на плече у Амелии.

Вечером того же дня в дверь личных апартаментов Гарри Ратледжа решительно постучали. Джейк Валентайн, полировавший башмаки хозяина, прервал свое занятие и направился к двери. Распахнув ее, он увидел женщину, которая показалась ему смутно знакомой. Она была небольшого роста, со стройной фигурой, русыми волосами, серо-голубыми глазами, в очках, надетых на кончик носа. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, кто она такая.

– Чем могу быть полезен?

– Я хотела бы повидать мистера Ратледжа.

– Боюсь, его нет дома.

При этой избитой фразе, используемой слугами, когда хозяин не хочет, чтобы его беспокоили, ее губы искривились.

– Вы хотите сказать, что его нет дома для меня? – поинтересовалась она с обжигающим презрением. – Или что он отсутствует?

– В любом случае, – невозмутимо отозвался Джейк, – вы его сегодня не увидите. Но его действительно нет дома. Может, что-нибудь передать?

– Да. Передайте ему!.. Я надеюсь, он сгниет в аду за то, что сделал с Поппи Хатауэй. А потом скажите ему: если он приблизится к ней, я его убью.

Поскольку угрозы убить Гарри были обычным делом, Джейк нисколько не встревожился.

– И как вас представить?

– Передайте ему мои слова, – коротко отозвалась она. – Он поймет.

Через два дня после визита Майкла Бейнинга сестер Хатауэй навестил их брат Лео, лорд Рамзи. Как и многие молодые холостяки, Лео снимал на сезон квартиру в Мейфэре, а в конце июня возвращался в свое сельское поместье. Хотя Лео мог спокойно жить со своей семьей в «Ратледже», он предпочитал жить отдельно.

Никто не мог отрицать, что Лео хорош собой, высокий, широкоплечий, с темно-русыми волосами и выразительными глазами. В отличие от сестер у него были светло-голубые, как льдинки, глаза, с темными ободками и циничным взглядом. Он вел образ жизни повесы, всячески демонстрируя, что ему наплевать на всех и на все. Однако были моменты, когда эта маска спадала, являя человека, чрезвычайно уязвимого и чувствительного, и в эти редкие моменты Кэтрин особенно тревожилась о нем.

Когда они жили в Лондоне, Лео обычно был слишком занят, чтобы проводить много времени с семьей, и за это Кэтрин была благодарна судьбе. С момента их встречи они прониклись взаимной неприязнью, что приводило к постоянным стычкам и препирательствам. Порой казалось, что они соревнуются друг с другом, кто кого больше обидит, обмениваясь шпильками и пытаясь уколоть побольнее.

Открыв дверь номера, она ощутила легкое потрясение при виде высокой гибкой фигуры Лео. Он был модно одет: в темный сюртук с широкими лацканами, свободные брюки и пестрый жилет с серебряными пуговицами. Окинув ее своими льдистыми глазами, он приподнял уголки губ в высокомерной улыбке.

– Добрый день, Маркс.

Лицо Кэтрин приняло каменное выражение.

– Лорд Рамзи, – произнесла она с презрительными нотками в голосе. – Я удивлена, что вы смогли оторваться от своих развлечений достаточно надолго, чтобы навестить своих сестер.

Лео одарил ее насмешливым взглядом.

– Что такого я сделал, чтобы заслужить взбучку? Знаете ли, Маркс, если бы вы научились сдерживать свой язычок, ваши шансы привлечь мужчину резко бы возросли.

Ее глаза сузились.

– Зачем мне привлекать мужчин? Пока еще я не видела, на что они годятся.

– Ну, – отозвался Лео, – хотя бы на то, чтобы производить на свет женщин. – Он выдержал паузу. – Как сестра?

– Убита.

Губы Лео сложились в угрюмую линию.

– Позвольте мне войти, Маркс. Я хочу увидеть ее.

Кэтрин неохотно посторонилась.

Войдя в гостиную, он обнаружил там Поппи, сидевшую в одиночестве с книгой. Лео окинул ее оценивающим взглядом. Его обычно оживленная сестра была бледной и осунувшейся, казалась невыразимо измученной, постаревшей от горя.

Он ощутил вспышку ярости. На свете было мало людей, которые что-либо значили для него, но Поппи была одной из них.

Казалось несправедливым, что существа, более всего созданные для любви, тщетно искали ее и не могли найти. Не было ни одной разумной причины, чтобы Поппи, самая красивая девушка в Лондоне, оставалась не замужем по сей день. Но, когда Лео мысленно прошелся по списку их знакомых, оказалось, что ни один из них даже отдаленно не подходит для его сестры. Если у кого-то был приятный характер, он был либо идиотом, либо страдал старческим слабоумием, не считая развратников, мотов и негодяев. Прости Господи, но аристократия являла собой сборище жалких образчиков мужского пола. Включая его самого.

– Привет, сестренка, – ласково сказал он, подойдя к ней. – Где остальные?

Поппи изобразила слабую улыбку:

– Кэм отлучился по делам, Амелия и Беатрикс в парке, прогуливаются с Раем. – Она подвинулась, освобождая ему место на диване. – Как поживаешь, Лео?

– Неважно. Как ты?

– Лучше некуда, – храбро ответила она.

– Ну да, я вижу. – Он сел и притянул ее к себе, поглаживая по спине. – Чертов ублюдок. Может, мне убить его?

Она шмыгнула носом.

– Нет. Майкл не виноват. Он искренне хотел жениться на мне. У него были честные намерения.

Он поцеловал ее в макушку.

– Никогда не доверяй мужским намерениям, чтобы не пришлось разочаровываться.

Поппи даже не улыбнулась его шутке. Слегка отстранившись, она посмотрела на него.

– Я хочу уехать домой, Лео, – жалобно сказала она.

– Конечно, дорогая. Но не сейчас.

Она удивленно моргнула:

– Почему?

– Да, почему? – ядовито поинтересовалась Кэтрин Маркс, войдя в комнату и опустившись в ближайшее кресло.

Лео бросил на нее хмурый взгляд, прежде чем снова переключить внимание на Поппи.

– Из-за сплетен, – сообщил он. – Вчера вечером я был на приеме у испанского посла. Не могу сосчитать, сколько раз меня спросили о тебе и Бейнинге. Кажется, все думают, что ты влюблена в него по уши и что он отверг тебя, потому что его отец считает, будто ты недостаточно хороша для его сына.

– Это правда.

– Поппи, это Лондон. Здесь правда может стать причиной многих неприятностей. Только начни говорить правду, и не оберешься хлопот.

На ее губах появилась искренняя улыбка.

– Ты пытаешься дать мне совет, Лео?

– Да, хотя я всегда советовал тебе не обращать внимания на мои советы. Но на этот раз тебе лучше последовать ему. На следующей неделе лорд и леди Норбери дают бал, последнее значимое событие сезона…

– Мы только что написали записку, где приносим свои сожаления, – сообщила ему Кэтрин. – Поппи не хочет идти.

Лео бросил на нее острый взгляд:

– Записку уже отправили?

– Нет, но… – забормотала Кэтрин.

– В таком случае порвите ее. Это приказ. – Он не без удовлетворения отметил, что ее хрупкая фигурка напряглась.

– Но, Лео, – запротестовала Поппи. – Я не хочу идти на бал. Все будут наблюдать за мной…

– Конечно, будут, – сказал Лео. – Как стая шакалов. Вот почему тебе нужно пойти на бал. Если ты не пойдешь, то станешь предметом сплетен и безжалостных насмешек вплоть до следующего сезона.

– Мне все равно, – сказала Поппи. – Я больше никогда не приеду на сезон.

– Ты можешь передумать. И я хочу, чтобы у тебя был выбор. Вот почему ты пойдешь на бал, Поппи. Ты наденешь свое самое красивое платье, заплетешь в волосы голубые ленты и покажешь им всем, что тебе плевать на Майкла Бейнинга. Ты придешь туда с высоко поднятой головой и будешь танцевать и смеяться.

– Лео, – простонала Поппи. – Я не уверена, что смогу.

– Конечно, сможешь. Этого требует твоя гордость.

– У меня нет причин для гордости.

– У меня тоже, – сказал он. – Но это не мешает мне гордиться собой. – Он перевел взгляд с недовольного лица Поппи на непроницаемое лицо Кэтрин. – Проклятье! Скажите ей, что я прав, – велел он. – Она должна пойти.

Кэтрин медлила колеблясь. Ей не хотелось признавать, что Лео прав. Появление уверенной улыбающейся Поппи на балу заставит замолчать болтливые языки в лондонских гостиных. Но все ее инстинкты требовали, чтобы Поппи как можно скорее оказалась в безопасности Гэмпшира. Пока находится в Лондоне, она остается в пределах досягаемости Гарри Ратледжа.

С другой стороны… Гарри никогда не посещал подобные суаре, где рыскают отчаявшиеся мамаши с непристроенными дочерьми, готовые вцепиться в каждого доступного холостяка. Вряд ли он снизойдет до посещения бала у Норбери, особенно если учесть, что его появление превратит событие в настоящий цирк.

– Сделайте одолжение, следите за своим языком, – сказала Кэтрин. – Пожалуй, вы правы, хотя это будет трудно для Поппи. А если она потеряет самообладание на балу и даст волю слезам, это даст сплетням новую пищу.

– Я не заплачу, – устало сказала Поппи. – У меня такое ощущение, будто я наплакалась на всю жизнь.

– Умница, – мягко сказал Лео и, бросив взгляд на обеспокоенное лицо Кэтрин, улыбнулся. – Кажется, мы наконец-то согласились в чем-то, Маркс. Но не тревожьтесь – уверен, этого больше не случится.