Текст книги "Токей Ито"

– И вы не помешали убийцам?

– Как же вы еще наивны, мисс Кейт!

– А какое наказание понес Красный Лис?

– Красный Лис? Его еще никто не арестовал, и никто не свершил над ним суд, а если его кто и казнит, то только Харри Токей Ито, сын убитого. Однако Лис теперь остерегается бывать на берегах Платта и Найобрэры. Его терзают угрызения совести.

– Но теперь вы все опять едете туда, в проклятый дом, где произошло убийство?

Кейт почувствовала, как по спине у нее пробежали мурашки.

– Не надо было мне рассказывать вам об этом, маленькая мисс. Эта история не для ваших ушей. Но вы правду говорите, мы, еще оставшиеся в живых, опять собрались вместе.

Молодой кучер на козлах, который только изредка вставлял слово, на сей раз разразился упреками:

– Могли бы открыть мне все это, прежде чем мы выехали из Рэндалла. Тогда бы я ни за что не согласился. Питт поступил умнее всех нас. Увильнул от похода и остался в Рэндалле!

Кейт сжалась в комочек, обхватив себя за плечи. Однако больше она не произнесла ни слова, и Том тоже снова погрузился в молчание. Но девушка продолжала напряженно думать. В мыслях она снова и снова возвращалась к блокгаузу, к которому шла колонна, и к индейцу Токей Ито, жаждавшему отомстить бледнолицым за убийство своего отца.

Кучер хлестнул мулов, и пронзительный щелчок кнута прозвучал словно внезапно раздавшийся выстрел. Молодой человек сильно забеспокоился после всего, что услышал из уст Тома.

– А ну, вперед! – крикнул он кучеру фургона, ехавшего перед ними. – Поскорее бы выбраться из этих чертовых прерий! А то у Харри Токей Ито не хватает еще нескольких скальпов, и он дорого бы отдал, чтобы завладеть ими вместе с нашим оружием!

Весенний ночной ветер все крепчал и с каждой минутой делался холоднее. Усталость овладевала людьми и животными, сковывая свинцовой тяжестью и движения, и мысли. У Кейт закрывались глаза, хотя еще не наступила полночь. Однако она боялась устроиться на ночлег в фургоне рядом с тяжело дышащим, хрипящим раненым, судьба которого пугала ее не меньше, чем рассказ Тома. Собравшись с силами, она села, опираясь спиной на козлы, где сидели Том с кучером. С каким-то странным чувством она вынула из кожаной кобуры пистолет, еще раз внимательно проверила, точно ли он заряжен, прицелилась и представила себе, каково это – выстрелить во врага. Если дело дойдет до настоящего боя, достанет ли ей хладнокровия прицелиться в человека? Убить человека – как это ужасно! Но можно ли и вправду считать индейцев людьми? «Они лишь кровожадные враги», – чуть слышно сказала себе Кейт, тем самым повторив фразу, которую с детства неустанно твердил ей отец. Из-за топота мулов Том не разобрал, что именно она произнесла едва различимо. Однако он, вероятно, заметил, как она что-то пробормотала.

– Ложитесь спать, мисс Кейт, – посоветовал он.

Кейт покачала головой и застегнула на талии ремень с кобурой. Ей не пришлось отвечать, потому что в этот миг вдоль колонны пронеслись галопом Роуч с Беном и донеслась пугающая команда: «Не спать! Не спать! Чтоб черт вас защипал, если заснете! Смотреть в оба! Быстрей, быстрей!»

Засвистели и захлопали кнуты, мулы побежали неровным галопом.

Роуч проскакал мимо фургона, в котором ехала Кейт, не оглядываясь, но Бен ослабил поводья, пустив свою лошадь рысью, склонился к прорези в парусине и тотчас же заметил пистолет в руках у девушки.

– Надо же, мисс, не иначе как приготовились к бою? Тогда и нам отступать не след. Если уж женщины проявляют такую смелость, то мы, грубые мужчины, должны считать за честь…

И тут друг за другом раздались пять выстрелов.

Бен умолк на полуслове. Кейт содрогнулась в смертельном ужасе.

Бен выронил поводья и, взметнув руки в воздух, навзничь упал с лошади. Лошадь понесла. Не издав ни звука, молодой кучер, сидевший рядом с Томом, тоже бессильно обмяк на козлах и скатился в траву. Глухой стук, произведенный упавшими наземь телами, никто не заметил среди шума, внезапно охватившего весь конвой. Вольные всадники стреляли из ружей и винтовок, драгуны – из карабинов, но одновременно раздавались вражеские выстрелы, и они, кажется, всегда попадали в цель. На глазах у Кейт передовые во главе колонны упали мертвыми. Пронзительные, причудливые боевые кличи перекрывали отчаянные проклятия драгун. Упряжные мулы, почти все потерявшие кучеров, от страха становились на дыбы. Передний фургон уже опрокинулся, и Кейт, проезжая мимо, в неописуемом ужасе увидела, как из темноты появляются индейские всадники.

Снова раздалась очередь из пяти выстрелов, и еще пятеро верховых конвойных упали с седла. Двое зацепились ногой за стремя, и лошади уволокли их за собой. Драгуны и вольные всадники в панике обратились в бегство и пали жертвой преследователей. Кое-где, на значительном расстоянии друг от друга, разгорелись отдельные кавалерийские поединки. На стороне бледнолицых никто более не отдавал приказы.

Фургон, в котором ехала девушка, по-прежнему двигался. Том схватил вожжи и сумел объехать опрокинувшуюся повозку, упавшую на песчаном холме, посередине склона. Он со свистом нахлестывал кнутом мулов и громкими криками понукал их, пустив галопом. Кейт инстинктивно укрылась между боковыми стенками фургона, зарывшись в солому. Теперь она больше не испытывала страха ни перед бесчувственным телом незнакомца, ни перед исходившим от него запахом крови и пота.

Пистолет она снова убрала в кобуру.

Казалось, запряженный четырьмя мулами легкий фургон вырвался из боя. Шум борьбы теперь остался далеко позади. Кейт преодолела первоначальный ужас и замешательство, пришла в себя и осторожно выглянула в прорезь между полотнищами, всматриваясь в ночную тьму. Отдельные всадники еще скакали мимо них бешеным галопом. Вновь прогремели выстрелы, но уже где-то вдали. Девушка вздохнула. Она снова опустилась на колени рядом с бесчувственным раненым. Всякий белый человек был для нее теперь утешением в опасности. Более всего она полагалась на Тома, который твердой рукой правил фургоном.

– Кейт! Сюда, ко мне! – раздался голос Тома. – Ко мне, на козлы, быстрее!

Том снова подстегнул мулов. Четверка понеслась галопом, повозку опять занесло, – казалось, она вот-вот опрокинется. Девушка с трудом выбралась к старику на козлы. Отсюда ей шире открылся вид на ночную прерию. Однако здесь, на козлах, ее мог увидеть и враг. Зачем старик позвал ее к себе? Ей стало страшно. Нервы ее напряглись до предела.

– Том!

– Кейт, держите вожжи! Вы умеете править повозкой? Поезжайте, да смотрите, ни за что не останавливайтесь! Все прямо и прямо, так доедете до форта, к отцу! Держите крепче! Речь идет о жизни и смерти!

Кейт схватила вожжи.

– Что случилось? Ты спрыгиваешь? Не надо! Долго я не продержусь!

– Держись, во что бы то ни стало!

Старик запнулся, его вырвало прямо девушке на руки, и она ощутила тепло. Она почувствовала, как по ее ладоням сбегает кровь!

– Кейт! Мне конец. Поезжай вперед! Осторожно, смотри на мулов, а не на меня!

На губах у Тома снова выступила кровь. Тут Кейт заметила, что в боку у него торчит стрела. Он пошатнулся и рухнул в траву.

Кейт, словно окаменев, сидела на облучке бросаемого из стороны в сторону фургона. Она судорожно сжимала в руках вожжи упряжки, стремительно уносившейся от опасности в непроглядную безлунную ночь. Повозка отчаянно неслась по долине, вперед и вперед, не останавливаясь! Мулы неутомимо бежали. Они тоже пребывали в страхе и растерянности и инстинктивно продолжали от испуга нестись галопом. Кроме как по дну долины, бежать им было некуда. Кейт могла бы и отпустить вожжи, во всем положившись на них.

Она ехала все дальше и дальше. Ее обдавало брызгами из луж, последний весенний снег скрипел под колесами. Фургон катился без передышки. Постепенно девушка ощутила некоторую уверенность. Мулы тоже успокоились и пошли рысью. Подгонять их длинным кнутом Кейт не могла, ведь ей приходилось держать поводья обеими руками. Потому-то мулы и бежали как им вздумается.

Девушка вновь собралась с мыслями. Как ей описывали дорогу? По луговой долине ехать до берега реки. Как только покажется Найобрэра, можно будет разглядеть и пограничный пост с его блокгаузами. Тогда она спасена. Спасена! Кейт с трепетом, не смея до конца надеяться, молила судьбу пощадить ее, уносясь мыслями к спасительному форту, которым командовал ее отец, майор Смит. Внезапно она, в мечтах устремившаяся к спасительному видению, словно отпрянула от него. Ведь в блокгаузе, к которому катилась сейчас ее повозка, был жестоко убит отец… того самого индейца, что напал сейчас со своими людьми на колонну. Неужели это он – тот заклятый враг, о котором говорили конвойные в ночные часы, перед нападением? Кейт почувствовала, что ее вот-вот снова парализует страх, и усилием воли заставила себя отвлечься от этих зловещих мыслей. Ей надо было следить за мулами.

Вдруг до нее донесся какой-то шум. Это был стук копыт! За ее фургоном скакали лошади. Неужели ее догоняют какие-то всадники? Друзья это или враги? Или это кони, потерявшие седоков, бесцельно носятся туда-сюда и, может быть, завидев фургон, по привычке решают держаться поблизости?

Мимо нее пролетели две лошади без всадников. Они проскакали галопом. Они чувствовали, что их преследуют? Когда стук их копыт затих, Кейт стала различать только грохот колес собственного фургона и по-прежнему доносившиеся откуда-то отдаленные выстрелы. По обеим сторонам долины, тесно обступив ее, тянулись холмы; эти холмы справа и слева пугали Кейт, ведь за ними легко могли спрятаться враги. Она вспомнила о Томе. Неужели сейчас снова беззвучно прилетит стрела, на сей раз избравшая целью ее?

Повозка все катилась и катилась, и никто не пытался остановить спасающуюся бегством девушку. Ей казалось, что прошло уже много времени. Разве по небу и по земле не разлился постепенно какой-то неясный утренний свет? Точно ли она едет уже много часов? Беглянке отчаянно хотелось, чтобы наступил белый день. Воспаленное воображение играло с ней злые шутки: ей казалось, будто она слышит плеск речных волн, приближаясь к переправе, за которой ждет маленький форт. Она прищелкнула вожжами, снова подгоняя мулов. «Отец, – думала она, – отец, если бы ты только знал!»

Неожиданно она вздрогнула, очнувшись от своих мыслей. Разве она снова не услышала стук копыт? Может быть, ей отпустить вожжи и схватиться за пистолет?

– Эй! – окликнул ее кто-то сзади.

– Это я! – ликуя, крикнула в ответ Кейт.

Ей показалось, что до нее донесся голос жениха.

Рядом с фургоном появился всадник, и Кейт поняла, что не ошиблась. Это был лейтенант Роуч. Шляпу он потерял, волосы его прилипли к потному лбу, лицо было искажено. Он возбужденно дергал поводья.

– Поезжай дальше! – крикнул он девушке. – Кажется, кроме нас, никого в живых не осталось. Я поскачу вперед, к погранпосту, и выйду тебе навстречу с подкреплением.

– Возьми меня с собой!

– Ты с ума сошла! Моему коню не снести нас обоих. Враг гонится за мной по пятам!

Лейтенант так пришпорил коня, что тот стал на дыбы и, робко сделав один прыжок, сорвался с места и скрылся в редеющем мраке.

– На помощь! – еще раз из последних сил крикнула Кейт.

Но всадник больше не обернулся.

Девушка растерянно глядела ему вслед, пока он не скрылся за ближайшим изгибом долины. Вскоре стих и стук копыт его коня.

Девушка стиснула зубы. Она снова начала, как могла, погонять мулов. Если она правильно поняла лейтенанта, весь конвой, сопровождавший колонну, перебит. А за Энтони Роучем, а значит, и за ней тоже гонится враг.

Проходили минута за минутой. Однако они таили в себе вечный, неизбывный страх.

На востоке медленно забрезжил рассвет. На западе потускнели последние звезды. Скудная, бесприютная и безобразная раскинулась степь под постепенно светлеющим небом. Сколько хватало взгляда, повсюду простиралась только бурая, пожухлая зимняя трава да снег, подтаявший за день и вновь замерзший от холода за ночь. Кейт поняла, что осталась одна, совершенно одна, в пустой, зловещей и жуткой прерии. Ее охватил страх.

Мулы внезапно заупрямились. Бесси, послушная Бесси, отказалась идти дальше. «Бесси, разве я всегда не угощала тебя хлебом? Бесси, пожалуйста, иди, прошу тебя, иначе нас догонят!» Кейт осознала, что произнесла это вслух, и испугалась собственного дрогнувшего голоса.

Степи, казалось, не будет конца и края. Повсюду, насколько хватало глаз, ее окружали песок и трава, трава и песок, и всю ночь, и сейчас, утром. Было что-то зловещее и жуткое в этой пустынной земле, не оживляемой ни единым деревом, ни единым кустом, ни присутствием человека или животного. Как же ей хотелось услышать человеческую речь! Кейт вспомнила о золотоискателе, лежавшем позади нее в фургоне. Но он тоже не издавал ни звука и не шевелился. Один раз она обернулась, чтобы взглянуть на него. Казалось, он умер. Лицо его покрывала мертвенная бледность, глаза закатились. Кейт осталась в этой глуши в совершенном одиночестве, она устала, пальцы ее замерзли и онемели, платье промокло от росы. Она дрожала от холода.

Словно черные пятна, кружились перед ее внутренним взором призрачные образы всадников, появившихся из ночной тьмы. Она знала, что это индейцы. «Бесси, ты же правая пристяжная, беги, тогда и остальные за тобой побегут!» Но мулы так устали, что могли идти только рысью.

Кейт прислушалась. В третий раз ей показалось, будто откуда-то сзади доносится стук копыт: какой-то всадник явно догонял ее фургон. Если бы ей только удалось успокоиться и унять бешеное биение сердца, которое она мучительно ощущала в висках! Она изо всех сил заставляла себя сохранять хладнокровие и прислушиваться.

Если она не ошибалась, то к ней опять приближался именно всадник, а не лошадь, потерявшая седока. Она ясно различала спокойный равномерный галоп. Девушка сама не отдавала себе отчет в том, почему внезапно надежда пересилила ее страх. Может быть, сама равномерность доносящегося звука отчасти успокоила ее до предела напряженные нервы. Кто так скачет, явно не спасается бегством. Кто так скачет, явно правит конем по своей воле и усмотрению. Всадник вот-вот должен был предстать перед Кейт.

«Стой!» – раздался оклик.

Девушка не знала этого голоса, однако тон вызывал доверие. Она попыталась последовать указанию незнакомца и остановить повозку. Однако мулы почувствовали слабость и неуверенность возницы, натянувшего вожжи. Они стали на дыбы, принялись лягаться и понесли. Сколько бы Кейт ни натягивала вожжи, все было без толку. Она поняла, что всадник догоняет ее фургон. В следующее мгновение он доскакал до мулов и предстал перед девушкой.

Кровь застыла у нее в жилах. Это был индеец. «Отец!» – пронзительно вскрикнула Кейт. Она выпустила из рук поводья, выхватила пистолет и выстрелила.

В тот же миг всадник-индеец с быстротой молнии увернулся, и пуля пролетела мимо него. Осадив коня возле двух головных мулов, он схватился за волочащиеся по земле поводья. Мулы и фургон тотчас же остановились. Кейт по-прежнему сжимала в руке пистолет. Индеец повернул коня, остановился и сверху вниз устремил взгляд на девушку. Кейт не решилась выстрелить во второй раз. На мгновение она встретилась с ним взглядом: ей показалось, что глаза его почти закрыты, и она уронила руку, сжимающую пистолет.

Хотя тогда она едва ли не теряла сознание, впоследствии она могла в мельчайших деталях описать тот ужасный миг. Сумрак рассеялся, светило солнце. Мулы стояли в упряжке, опустив головы; один тотчас же принялся пощипывать траву. Индеец по-прежнему сидел верхом на коне возле фургона. Конь его был буланой масти. Это был мощный, сильного сложения жеребец с темной гривой, в глазах его читалась норовистость и непокорность. На мустанге не было уздечки. Только на его нижней челюсти был закреплен свободно свисающий ременный повод. Всадник тем временем выпрямился. Все его одеяние составляла набедренная повязка, его смуглая гладкая кожа поблескивала. Через плечо по груди его наискось проходил ремень патронташа, не скрывающего глубоких шрамов на груди и под обеими ключицами. Черные волосы, заплетенные в косы, ниспадали на спину. За налобной повязкой из змеиной кожи красовались три орлиных пера. Рукоять ножа была искусно выточена в форме птичьей головы.

Кейт боялась еще раз посмотреть врагу в лицо. «Пощади!» – тихо произнесла она. По описаниям конвойных она узнала в индейце Харри Токей Ито.

Дакота не отвечал. Кейт почувствовала, как быстрым, уверенным движением он вырвал у нее из рук пистолет. Ей показалось, будто к ней прикоснулись каленым железом, – так она испугалась. Не оказывая ни малейшего сопротивления, она закрыла лицо руками, не желая более ничего видеть.

Однако, когда повозка у нее под ногами сдвинулась с места, а козлы, на которых она примостилась, стали накреняться, она невольно отняла руки от лица и вцепилась в дощатый облучок, чтобы не упасть. При этом она увидела, что происходит. Всадник верхом на мустанге схватил поводья мулов и развернул фургон, а это в узкой долине было не так-то просто.

Поставив фургон и мулов как требовалось, дакота сам немедленно спешился и перебрался в фургон. Он выбросил тело золотоискателя из повозки на траву, словно ненужный мусор, и сел на козлы рядом с Кейт. «Но!» – воскликнул он, понукая мулов. Они тотчас же послушались нового возницу. Он погнал их рысью, а потом и галопом, направив повозку в том направлении, откуда явился. Жеребец индейца, лишившись всадника, побежал следом за фургоном.

Девушка, съежившись, замерла на узкой доске сбоку от врага. Она неотрывно смотрела на серо-бурую спину Бесси, комкая в руках платок, обвивавший шею. В эти весенние рассветные часы стоял невыносимый холод, и Кейт отчаянно мерзла. Но одновременно она чувствовала, как по спине у нее сбегают струйки холодного пота, – так пугала ее возможная расправа.

В тишине безлюдной прерии прогремел выстрел, раздавшийся где-то позади фургона. Правый пристяжной мул упал, запутавшись в постромках, и растянулся без движения. Он был мертв. Мул, бежавший следом, встретив неожиданное препятствие, заупрямился, споткнулся и тоже запутался в упряжи. Фургон грозил вот-вот перевернуться. Кейт вскочила с козел. Она схватилась за парусиновое полотнище кузова, пытаясь хоть за что-нибудь удержаться, и изо всех сил прислушалась. Ее окрылила надежда. Кто же выстрелил? Неужели за ней вернулся лейтенант Роуч? Или это догоняет фургон один из сопровождавших колонну разведчиков, который сумел спастись от ночной резни? Девушка надеялась, что индеец бросит повозку и немедленно обратится в бегство, тем более что его конь был рядом с ним.

Однако дакота поступил иначе, чем хотелось и думалось Кейт. Он спрыгнул с фургона и бросился к упавшему мулу. Повозка и мулы по-прежнему скрывали его от неизвестного противника. Буланый исчез за ближайшим поворотом долины, сам позаботившись о собственной безопасности.

– На помощь! – пронзительно крикнула Кейт.

Дакота не пытался ей помешать.

Раздалось еще несколько выстрелов. Мимо фургона пролетело несколько пуль; одна задела заднюю ногу мула. Дакота с быстротой молнии выпряг из постромок переднюю пару мулов и, чтобы как-то выйти из положения, связал узлом вожжи двух задних. Теперь фургон снова мог ехать. Индеец опять запрыгнул на облучок и пустил двоих оставшихся мулов галопом. Сидя в это мгновение рядом с Кейт на козлах, дакота ощущал себя в полной безопасности, ведь преследователи не решатся стрелять по фургону, из которого до них наверняка донеслись крики девушки, призывающей на помощь.

Однако теперь нападающие изменили тактику. Даже своим неискушенным слухом, даже охваченная смятением и страхом, Кейт различила близкий топот копыт и поняла, что один из преследователей скачет прямо за повозкой. Он открыл огонь. То справа, то слева пули задевали парусину кузова. Тем временем второй всадник под прикрытием северного холма стал галопом догонять фургон.

Дакота бросил Кейт вожжи. «Поезжай дальше!» – приказал он ей; он говорил по-английски. Девушка повиновалась. Его властность, физическая сила и оружие исключали самую мысль о сопротивлении. Однако вожжи она держала, неловко вытянув руки, и не погоняла мулов. Дакота с винтовкой в руке проскользнул внутрь повозки. Раздался выстрел. Кейт не могла увидеть, что произошло, но услышала прямо у себя за спиной звук выстрела и содрогнулась от страха.

Конский топот позади фургона стих.

Дакота снова выбрался из повозки наружу, но не вернулся на козлы, а притаился за ними. Он снова сам взял в руки вожжи. Мулы мгновенно это почувствовали и опять понеслись галопом. Второй преследователь, скрытый северными возвышенностями, поднялся примерно на ту же высоту, что и фургон, и снова начал обстреливать повозку и мулов. Стрелял он не прицеливаясь, беспорядочно. Одна пуля пролетела также совсем рядом с Кейт.

Оба мула, запряженные в повозку, упали на землю. Один умер на месте, а Бесси выжила, она снова попыталась встать на ноги и оттого только еще больше запутывалась в постромках и вожжах. Повозка наехала на упавших животных, покачнулась, но, хотя и сильно накренясь, устояла на колесах. Кейт ощутила приступ дикого, иррационального, безумного страха, решив, что дакота из мести прямо сейчас убьет ее.

Однако он повел себя так, словно девушки и не было рядом. Издав пронзительный клич, он словно бросил вызов противнику и, перескочив через козлы, выпрыгнул из фургона, приземлившись между мертвым и живым мулом. Скрытый гребнем холма стрелок в ту же секунду прицелился; прозвучали два выстрела.

Кейт услышала, как пули попадают во что-то твердое. Индеец опустился на землю между мулами. Окровавленный, бессильно вытянув руки и ноги, лежал он между упавшими животными; Кейт не могла понять, собственная кровь пятнает его или кровь убитого мула. На соседнем холме появился убежавший было буланый. Видимо, его привлек пронзительный крик хозяина. Конь навострил уши.

С вершины холма раздались проклятия. Поскольку возле фургона и поблизости воцарилась тишина, Кейт стала прислушиваться к доносящемуся оттуда потоку брани. По тону она узнала Билла Петушиного Бойца, а в нескончаемой череде ругательств, которых она зачастую не понимала, отчетливо различила лишь несколько слов: «Краснокожая свинья… Еще всажу в тебя пару пуль, чтобы уж тем вернее прикончить, сдохни, тварь!»

Билл выстрелил еще раз, но, целясь издали, промахнулся и попал только в мертвого мула, за которым, полупридавленное безжизненным животным, лежало тело индейца. Второй мул, Бесси, испугался выстрелов и снова стал отчаянно пытаться встать на ноги. Он лягнул тело убитого индейца, снова поднялся и дернулся вперед. Но фургон не сдвинулся с места, и мул попятился. Легкая повозка, которая и так уже стояла накренясь и в которой оба ящика с патронами съехали набок, еще больше завалилась на сторону.

– Билл! Не стреляй! – крикнула Кейт.

Она подобрала свою длинную юбку и попыталась выпрыгнуть из двигающегося рывками, грозящего вот-вот перевернуться фургона, как это прежде сделал индеец. Она приземлилась на мертвого мула, потеряла равновесие и упала.

– Проклятая баба! – заорал с вершины холма Билл. – Убирайся!

Кейт поспешно поднялась. При этом она увидела мертвого дакота совсем близко, заметила рукоятку его револьвера, торчавшую из-за пояса, и вытащила его оружие.

– Браво! – заревел Билл. – Отлично! А ну, жми на курок, пали в него не щадя!

Девушка как во сне разглядывала чужое оружие. Руки у нее дрожали. Она снова перевела взгляд на индейца. Глаза у дакота были широко распахнуты, но Кейт он, казалось, не видит. Взгляд его был неподвижен, глаза словно остекленели и закатились.

– Он мертв! – крикнула Кейт Биллу, оставшемуся на холме.

Она опасалась выстрелить в мертвого. Это был уже второй покойник, которого ей суждено было увидеть за день; первым был золотоискатель, и ее потрясло, с каким равнодушием дакота, недолго думая, выбросил из повозки труп этого человека. Но теперь ей казалось, что она осквернит тело погибшего, выстрелив в него как в мишень, и рука у нее по-прежнему дрожала.

Она повернулась лицом к холму, на котором, затаившись, залег Билл, и спиной к мертвому мулу и убитому индейцу.

– Ты что, не можешь выстрелить? – напустился на нее Билл, вне себя от волнения и негодования.

Однако потом он, вероятно, сообразил, что Кейт не в состоянии спокойно и хладнокровно обращаться с чужим револьвером, а с другой стороны, что дакота, если бы был жив, не позволил бы слабой девице отобрать у себя огнестрельное оружие. Билл сам выхватил из-за пояса пистолет, взвел курок и большими прыжками стал спускаться по склону. Он был такой тучный и массивный, что, когда он поравнялся с Кейт, та невольно поспешно отпрянула, как перед несущимся быком, грозящим ее раздавить.

Билл стал на бегу палить из пистолета; дважды он попал в мертвого мула, а Бесси забилась в постромках, пока не оборвала их и не вырвалась. Теперь ничто не мешало ему прицелиться в индейца.

В тот же миг дакота вскочил на ноги. Билл выстрелил, но пуля только задела индейца. Один прыжок, и он оказался лицом к лицу с врагом. Последняя пуля ушла в воздух. Билл выпустил из рук пистолет и выхватил нож. Дакота едва успел увернуться от удара, отскочив в сторону.

Противники замерли друг против друга.

Спасаясь, Кейт снова взобралась на козлы, не забыв прихватить револьвер индейца. Задыхаясь от волнения, следила она за врагами, исход поединка между которыми должен был сейчас решить ее судьбу.

Дакота и Билл Петушиный Боец по-прежнему стояли, застыв неподвижно и лишь безмолвно меряя друг друга взглядом. Они хорошо знали друг друга и отдавали себе отчет в том, что им обоим предстоит жестокая борьба.

Билл широко расставил ноги, чтобы с легкостью повернуться в любую сторону, куда пожелает. Высокие сапоги, широкополая шляпа, плотная кожаная куртка лишь усиливали впечатление тяжести и массивности. На шее у него была повязана красная косынка, кончики которой выбивались из-за пазухи.

Казалось, почти обнаженный дакота защищен хуже, однако его, с его гладким телом, схватить было куда труднее, чем его противника; к тому же он был моложе врага и, несмотря на свои шрамы, куда более гибок. Индеец не сводил глаз с врага. Дакота тоже осознавал, что, отвлекись он от борьбы хотя бы на долю секунды, это может стоить ему жизни. В руке он сжимал кинжал.

Билл разразился бранью, чтобы подбодрить себя и нагнать страху на противника.

– Харри, – прошипел он, – хитрая тварь! Спрятался за юбками у девчонки! Ступай-ка лучше к бабушке домой! Убирайся к черту, пока мне не надоело!

Индеец не отвечал.

– До сих пор скорбишь по своему старику? – язвительно продолжал Билл. – Не моя вина, что Топ любил прикладываться к бутылке и попался под горячую руку Красному Лису. За это своди счеты с кем-нибудь другим, не со мной. Так что убери свой тупой ножичек и уноси ноги, если тебе дорога жизнь.

Индеец молча глядел на бледнолицего. Черты его оставались по-прежнему спокойны.

– Ты только на ручки свои посмотри, жалкий молокосос! – бранился Билл, с каждым новым залпом ругательств ощущая прилив уверенности. – Неужели ты своими нежными ручками хочешь побороть Кровавого Билла, Петушиного Бойца? Когда мы сшибемся в схватке, я не дам тебе пощады. Я вышел победителем из двадцати шести петушиных боев без правил, переживу и двадцать седьмой. Так что исчезни! Это хороший совет, последуй ему!

Изрыгая ругательства и чувствуя, как с каждым новым оскорблением, обрушиваемым на индейца, его уверенность в себе и в своих силах возрастает, Петушиный Боец добился успеха, о каком в это мгновение и не помышлял. Кейт успела устроиться на покосившихся козлах. Как только стрельба стихла, мул Бесси снова успокоилась, и девушка достаточно пришла в себя, чтобы держать в руках оружие. Она пробралась внутрь повозки и нашла на полу среди соломы свой пистолет. В первый раз столкнувшись с индейцем, она сделала всего один выстрел, поэтому у нее оставалось еще шесть патронов. Кейт ощущала свою вину в том, что индейцу удалась его хитрость, и хотела помочь Биллу, который хотя и претил ей своими бранными речами, но при этом ободрял ее своей уверенностью в себе.

Кейт прицелилась в дакота. Индеец стоял напротив своего противника не шевелясь, подобно бронзовому изваянию, и на расстоянии всего в несколько метров являл собой идеальную мишень. Девушка нажала на курок.

Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Пистолет был разряжен.

Кейт опустила руку.

– Вот сволочь, чтоб его! – выругался Билл, наблюдавший эту сцену.

Кейт поискала револьвер дакота, которым завладела раньше, сочтя его обладателя мертвым. Когда она взяла его в руки, индеец наконец снизошел до того, чтобы нарушить молчание.

– Девушка тебе не поможет! – произнес он тихо, но отчетливо, обращаясь к своему противнику. – Поэтому борись! Я и так уже потерял с тобой много времени попусту.

Кейт выстрелила, но в ту же секунду индеец снова бросился на Билла. Девушка не поняла, попала ли она, и если да, то в кого именно. На глазах у Кейт дакота перехватил руку Билла, сжимавшую нож, тот в свою очередь вцепился в занесенную с кинжалом руку индейца, они в ярости стиснули друг друга, упали на землю и дважды перевернулись. Потом они покатились по траве. Кажется, ни один из них не успел нанести другому смертельного удара. Девушка закрыла глаза. Она не хотела увидеть, чем завершится это единоборство.

Негромкий шум, сопровождавший схватку индейца и вольного всадника, хрипы и скрежет зубовный вскоре замолкли. Что же случилось? Кейт медленно открыла глаза: Билл и индеец, разжав смертельные объятия, стояли, как прежде, друг против друга с ножами в руках, подстерегая один другого.

На теле дакота виднелось несколько неглубоких кровоточащих царапин. Билл потерял шляпу, кончики его косынки перевернулись на спину и теперь торчали на затылке. Волосы от пота прилипли ко лбу.

– Иди к черту! – задыхаясь, выдавил из себя он. – Что вы тут обретаетесь, воровское отродье? Грязные крысы, вонючие, пьяные выродки. Смотри, отправлю тебя в твои вечные охотничьи угодья, чтобы ты тут не задерживался!

Кейт слушала Билла, но не решалась больше выстрелить в дакота.

– Это все пустые, ничего не значащие речи, и выходит, они недостойны мужчины.

Видимо, индеец заговорил только для того, чтобы отвлечь Кровавого Билла, ведь не успел он произнести последнее слово, как ловкой подсечкой сбил вольного всадника с ног, и Кейт скорчилась от ужаса, заметив, что дакота нанес-таки своему противнику роковой удар.

Снова наступила тишина.

Девушка не могла заставить себя бросить взгляд на поле битвы. Однако она внимательно прислушалась, и ей показалось, что кто-то что-то делает с мулами. Тотчас же фургон сдвинулся с места, словно его оттолкнули назад дышлом, и стал прямо. Кейт почувствовала, как кто-то запрыгнул на козлы и уселся рядом с ней. Она услышала, как по спине последнего оставшегося в живых мула захлопали вожжи. Раздался клич, которым понукают упряжных животных. Голос возницы показался девушке знакомым. Этот же голос чуть раньше произнес первое «стой».