Текст книги "Токей Ито"

– Ах вот как, вождю угодно заплатить долларами… Выходит, я непременно должен… Мне следует…

Дакота молчал, с удивленным видом пристально разглядывая торговца.

– Дело в том, что мы заказали такую винтовку для начальника нашей фактории! Не знаю, имею ли я право ее отдать. Поставки всегда так медленно идут. Вождь мог бы добавить еще один доллар!

Молодой дакота постучал по прилавку двумя пальцами и произнес:

– Винчестер и триста патронов в придачу. У меня мало времени.

– Боже мой! Подождите секунду. Я позову начальника.

Но дакота взглядом пригвоздил торговца с лисьим личиком к полу. Хозяин лавки словно обмяк и пригорюнился под его взглядом. Он облизнул кончиком языка губы, точно во рту у него пересохло.

– Ну что же, если иначе нельзя, пусть будет так! Но я понесу большой-пребольшой убыток! Уж и не знаю, как его возместить! Выходит, я подарю винчестер великому вождю!

Он сходил в соседнюю комнату и вернулся с обещанной винтовкой и с патронами к ней. Это было хорошее оружие, и дакота впервые проявил беспокойство, глядя вместе с зеваками, как обращается с этим оружием хозяин лавки. Он взял винчестер у торговца из рук и стал оценивать, поигрывая с ним, как плотник – с топором, а каменщик – с молотом. Оружие для вождя племени охотников было привычным, давно знакомым рабочим инструментом.

Он зарядил винтовку, потом разрядил и сказал:

– Ты подаришь мне винчестер и патроны. Я подарю тебе доллары. Хау. Шесть патронов я возьму бесплатно, сделать шесть пробных выстрелов.

Не дожидаясь согласия торговца, дакота с заряженным ружьем вышел из магазина. Тачунка-Витко и его спутники последовали за ним. Индейцы двинулись по двору и вышли через открытые ворота на улицу.

Молодой вождь остановился на лугу.

– Во что мне прицелиться?

– В ствол березы, – предложил Тачунка-Витко.

Деревце отстояло от них на пятьсот метров.

– Прицелюсь в свищ от засохшей ветви и в темное место под ним, – принял самостоятельное решение молодой военный вождь.

Раздались пробные выстрелы. Один из воинов бросился к деревцу. Мастерство стрелка, проявленное при обращении с незнакомым оружием, поразило даже Тачунку-Витко, а ведь он несколько лет тому назад уже стал свидетелем того, как юный военный вождь попадает стрелой из лука в цель, отстоящую на триста метров: подобные непревзойденные стрелки существовали лишь в легендах.

Из фактории вышел торговец. Он подбежал к индейцам, крича и размахивая руками:

– Плати!

– Да, сейчас заплачу.

Дакота протянул ему условленную сумму денег.

– Великий вождь! – воскликнул низенький человечек. – Все правильно, ты заплатил мне сполна. Но ты расстроил мне всю торговлю! Теперь все в моей лавке хотят продать мне шкурки подороже и хают товар, который я предлагаю им взамен. Если хочешь и дальше торговать со мной так, как сейчас, то никогда не делай этого на глазах у других. Нет, ты не должен был со мною так поступать! Я потому пошел тебе на уступку, что два года тому назад ты уже побывал у меня с двумя своими людьми! А еще потому, что рад был увидеть тебя снова! А теперь что же будет?

– Что будет? О чем ты? – спросил дакота, по-прежнему не отрываясь от своего нового винчестера.

– Мою лавку ждет разорение! Я вел дела со многими индейцами. Сен-Пьер уже несколько десятилетий славится среди индейцев к востоку и к западу от Миссури. А сколько краснокожих друзей было у старого начальника нашей фактории! А сейчас всему этому разом придет конец.

– Почему же?

– Потому что вас загонят в резервации! Там с вами будут обходиться как с недееспособными, вас будут содержать как идиотов! Вы не сможете покидать территорию резервации. Вы больше не сможете охотиться и продавать пушнину! Отныне вам будет запрещено посещать факторию! Как только вас запрут в резервации, вы превратитесь в голодное стадо, а я разорюсь!

– В голодное стадо? – спокойно, словно бы безучастно, переспросил дакота.

– Да! Ты что, не знаешь, в каких условиях живут индейцы в других резервациях? Почвы там слишком скудные, вспахать их нельзя. Вам придется жить милостыней, дожидаться, когда вам пригонят скот или пришлют консервы… А какого качества еду вы получите, при том-то воровстве и продажности чиновников, что царит у нас повсюду, – нет уж, благодарю покорно!

– А почему ты не скажешь это вашему Великому Отцу белых людей, что правит в Вашингтоне?

– Отец и вправду велик, а Вашингтон от нас далеко, да и я человек маленький.

– Что ж, тебе виднее.

Торговец кинулся назад в лавку, чтобы не упустить ни одной выгодной сделки.

Пятеро индейцев стояли, держась рядом. Безмолвно размышляли они над тем, что им снова довелось услышать. Не говоря ни слова, вернулись они к своим коням. Тачунка-Витко первым вскочил на мустанга. Молодой военный вождь еще раз запечатлел в памяти облик и взор этого человека. Харри Токей Ито впервые увидел великого вождя двенадцатилетним мальчиком, когда еще носил имя Харка, и более не забывал это впечатление, которое даже в изгнании вселяло в него гордость за собственное племя. Сейчас начиналась великая война, величайшая борьба, которую когда-либо приходилось выдержать. Оба вождя были готовы защищать свою свободу даже в тяжелейших условиях. Далее рассуждать об этом было бессмысленно.

Мужчины распрощались. Тачунка-Витко со своими спутниками поскакал на северо-запад, а молодой военный вождь тем временем направился на юго-запад к своим соплеменникам. Почти без отдыха, почти без сна, почти без пищи Токей Ито на своем буланом преодолел далекий путь.

Тоненький, острый серп убывающего месяца стоял над прерией, ночь выдалась темной, когда всадник доскакал до военного отряда, ожидавшего его к западу от маленького форта, которым командовал Смит. Даже Четансапа, предводитель отряда Красных Оленей, не поверил, что его вождь смог вернуться так быстро. Токей Ито пустил своего буланого пастись на просторе и восстанавливать силы, а сам подсел к воинам, которые во мраке устроились на ночлег в долине посреди прерии. На близлежащих холмах выставили часовых.

Молодой вождь незаметно обвел глазами своих людей. Всех их он знал с детства: Четансапу, своего друга, который был на пять лет старше, Острие Копья – сына Чотанки, Сына Антилопы, Ихасапу и всех остальных. Вот уже два года, с тех пор как Харри Токей Ито вернулся в свое племя, эти люди шли за ним в бой. Он предводительствовал ими – иногда одним, иногда несколькими, иногда всеми, – устраивая множество дерзких нападений, в том числе последний налет, стоивший жизни лейтенанту Уорнеру. За два года, прошедшие с тех пор, как он взял на себя ответственность за Медвежье племя, не погиб ни один воин. Основное бремя борьбы вождь принял на себя. А Смит и его люди тем временем жили за частоколом, как в осаде. Однако вылазка, которую молодой вождь намеревался осуществить сейчас, была куда опаснее и труднее всех прежних.

Четансапа, высокий и худой, явился к своему вождю, и оба предводителя военных отрядов еще тихо поговорили друг с другом в наступающей ночи. Согласно донесениям разведчиков, оружейный обоз и сопровождающая его вооруженная охрана уже выступили в поход и находятся на пути к форту на Найобрэре. Члены Медвежьего племени собирались перехватить транспорт, прежде чем он дойдет до форта. Потом они намеревались с оружием, в котором отчаянно нуждались, прорваться мимо форта в свои охотничьи угодья. Вторая задача была не легче первой.

Кейт в прерии

Девушка услышала свой собственный предсмертный крик, а потом погрузилась во тьму.

Она не в силах была пошевелиться. От неизбывного ужаса ее словно парализовало, холодный пот, признак непреодолимого страха, выступил у нее на висках и на ладонях. Она не в силах была даже мыслить. Только постепенно до предела напряженные нервы позволили ей воспринимать окружающий мир, и ее сознание пробудилось. Она расслышала глухой шум, ощутила тряску и подпрыгивание.

Кейт поняла, что ей приснился невыносимый кошмар и что сейчас она пробудилась. Она глубоко вдохнула и почувствовала, что сердце у нее снова забилось. Онемение, сковывавшее все ее тело, прошло. Она решилась пошевелиться, села, схватилась за лоб и расправила платок, которым повязала грудь и шею. Вокруг царил мрак. Шум, тряску и толчки производил фургон, в котором она ехала. Она повернула голову к прорези между двух передних парусиновых полотнищ и выглянула наружу. На повозке не было фонаря. Широкие спины и широкополые шляпы кучера и конвойного она различала совсем смутно, как едва заметные тени. Кейт попыталась поискать глазами звезды, в надежде, что их свет прогонит мрачные воспоминания об ужасных картинах, представших ей во сне. Однако отверстие между полотнищами давало очень ограниченный обзор, и в ночном мраке она сумела разглядеть немногим более чем парусину и задние колеса первого фургона, который ехал перед ними.

Девушка прислушалась.

Все мулы, запряженные в шесть повозок, бежали равномерной рысью. Колеса подскакивали на бездорожной, поросшей травой земле, верховые конвойные развертывались цепью и снова возвращались к фургонам. Топот копыт и скрип колес сливались в какую-то странную ночную музыку, подобие глухого барабанного боя. Кейт удивляло, как уверенно катятся повозки во тьме. Она сама когда-то научилась править лошадьми и потому втайне сомневалась, что это ночное путешествие пройдет гладко. Но мулы не спотыкались. Эти животные и люди, среди которых она сейчас пребывала, жили в совсем других условиях и развили в себе совсем другие способности, чем те, что требовались для жизни в городе или на возделанной земле. Кейт сильнее ощутила дыхание прерии. Она глубоко вдохнула ледяной воздух, плывущий над бесконечными, поросшими только жесткой травой равнинами плоскогорья.

Девушке было тесно в фургоне еще и потому, что один из тяжелых небольших ящиков, когда повозка стала подскакивать на ухабах, сдвинулся с места и начал ездить туда-сюда оттого, что удерживавшая его веревка развязалась. Кейт знала, что в этих ящиках: патроны для гарнизона пограничного поста, к которому направлялась колонна. Девушка попыталась самостоятельно привязать ящик, но ей, с ее слабыми руками, с такой работой было не справиться. К тому же Кейт мешала двигаться длинная и широкая юбка, которую она надела, следуя моде того времени. Еще более, чем за прошедшие дни путешествия, она ощутила, что отважилась проникнуть в какой-то новый мир, к встрече с которым не готова и в столкновении с которым обречена на неудачу. Ее саму не удивляло, что ей приснился кошмар. Слыша сквозь сон, как ящик с патронами с грохотом ездит по фургону, она невольно, бессознательно вспомнила об ужасном зрелище, представшем ей недавно, и во сне ей привиделся страшный, в боевой раскраске, индеец, который убивал ее ножом.

Девушке нестерпимо захотелось услышать успокаивающий человеческий голос. Она выбралась вперед, на козлы, сколоченные из одной простой доски, и потрясла за плечо конвойного:

– Том!

Ее знакомый повернул к ней голову; его седая борода выделялась в мерцании звезд:

– Да, мисс?

– Том, который час? И где мы, собственно?

– Пожалуй, часов десять вечера, маленькая мисс. А где мы? Уже недалеко от Найобрэры!

– Надеюсь, скоро доедем до форта!

– Завтра, мисс Кейт, завтра доберемся. Вы уж до того не подведите нас, продержитесь как-нибудь!

– Постараюсь, вы бы только ящики свои привязывали получше. Тогда бы я хоть выспаться смогла!

– Что, опять какой-то ящик отправился гулять? Ну уж я его приструню!

Том проскользнул в фургон и закрепил ящик.

– Вот так. Теперь сможете поспать. Выше голову! Вы добрая, достойная девушка.

– Разумеется, мне бы очень не хотелось, чтобы мой отец и мой жених за меня краснели.

– Одного хотения тут мало, тут еще и умение надобно.

Услышав это критическое замечание, Кейт задумалась, а что же она умеет, чему успела научиться. Она родилась на ферме в Миннесоте, мать ее рано умерла. Ферма сгорела во время великого индейского восстания тысяча восемьсот шестьдесят второго года, когда Кейт была еще совсем маленькой. Тогда же погибла и ее бабушка, и с тех пор Кейт жила у тети в городе. Вышивать, играть на пианино, писать любезные письма, благопристойно одеваться и день за днем угождать требовательной пожилой даме с ее прихотями и капризами, – вот чему Кейт пришлось научиться, живя в доме тети Бетти, однако все эти умения и навыки здесь, в прерии, не могли ей пригодиться. Впрочем, отец, которого в последние годы постоянно переводили с одного пограничного поста на другой, приезжая навестить ее, к ужасу тети Бетти, научил ее править лошадьми и стрелять. Хотя сейчас все это представлялось Кейт полезным, управлять четверкой она не умела, да к тому же ни разу в жизни не целилась в человека. Но стоило ли предаваться печальным размышлениям на сей счет? Она сама должна справиться с ситуацией, в которой оказалась по собственной воле. По правде говоря, она не раскаивалась в принятом решении. Жизнь у тети Бетти сделалась для нее невыносимой.

Послышался свист. Кучера натянули поводья, заскрипели тормоза, и длинная вереница фургонов остановилась. Во тьме раздался голос: офицер приказал устроить привал на полчаса. Кейт подумала и решила на это время выйти, чтобы поразмяться. Том помог ей выбраться из повозки, и, ощупью находя путь, держась за мулов и за фургон, что ехал впереди, она двинулась к голове колонны. В темноте она то и дело оступалась, попадая в лужи талой воды, и спотыкалась о кустики густой травы.

До нее донесся негромкий разговор мужчин, сидевших на земле. Рядом с ними стояли верховые лошади и, опустив головы, щипали траву.

– Эй! – крикнула девушка, несколько раздосадованная тем, что на нее не обратили внимания раньше.

– Кейт! – откликнулся юношеский голос, и с земли поднялся человек в форме.

Оба на ощупь двинулись навстречу друг другу, пока не схватились за руки. Девушка почувствовала, как ее ведут куда-то, пока не ощутила под ногами расстеленные на земле толстые попоны. Она села на эти покрывала.

– Черт знает что, а не поездка! Ну что, нравится тебе? – спросил молодой лейтенант. – Мы еще о ней внукам будем рассказывать!

Кейт медлила с ответом. Непривычное окружение, в котором она находилась, мрак и воспоминание о кошмарном сне вселяли в нее тревогу. В городе она неизменно восхищалась самоуверенностью молодого офицера, но здесь, в глуши, его тон вдруг показался ей неуместным.

– Не знаю, – ответила она, пытаясь разглядеть, кто еще, кроме Энтони Роуча, сидел на земле неподалеку. В высоком человеке в мягкой фетровой шляпе она узнала Бена. Именно он чуть раньше выкрикнул приказ остановиться. Его голос нельзя было спутать ни с каким другим, ведь у него не было зубов, и оттого его бас всегда напоминал хрюканье. Он стоял во главе вольных всадников, откомандированных в помощь отряду драгун.

– А вы что думаете, Бен? – обратилась к нему Кейт.

– Да что только я не думаю, маленькая мисс.

Прозвище «маленькая мисс» уже подхватили все участники похода, никто теперь и не величал ее иначе.

– Да что только я не думаю, вот только вряд ли вам придется по вкусу хоть что-то из того.

Остальные, услышав слова вольного всадника, рассмеялись, и Кейт не понравился их тон.

– Вечером я не совсем поняла, почему нам надо ехать всю ночь, – сказала девушка, пытаясь выудить из вольных всадников хоть сколько-нибудь определенные сведения.

– Не всю ночь, барышня, – возразил Бен. – Около полуночи сделаем привал, построим укрепление, и вы сможете спать спокойно под защитой наших ружей.

– Вы так полагаете? Но мне кажется, у вас есть основания для особого беспокойства, Бен, ведь до сих пор мы всегда останавливались на ночлег уже с наступлением темноты.

– От вас ничего не утаишь, маленькая мисс! Что ж, тогда поведаю вам все как есть, без прикрас. В письме, которое Генри привез в форт, вашему отцу, майору приказывалось послать нам навстречу несколько солдат. Пускай даже мы и опоздали из-за того, что запряженная четверкой карета, в которой вы ехали, прибыла из Янктона позже назначенного срока, ребята с Найобрэры тем более давным-давно должны были бы уже с нами встретиться. Никак не возьму в толк, куда они подевались, а все непонятное вызывает у меня подозрения. Вот потому-то я и думаю, что надобно торопиться.

– Не накликивайте беду, не запугивайте друг друга, – одернул его лейтенант. – Нам совершенно нечего бояться!

– Ш-ш-ш! Тише! – зашипел вольный всадник и прислушался.

Кейт сделалось не по себе. На глазах у нее Бен бросился в траву и прижал ухо к земле. Лейтенант и остальные замерли, не говоря более ни слова. Спустя некоторое время беззубый командир вольных всадников встал.

– Двое. К нам скачут двое. Один на хромой лошади.

До Кейт дошел смысл его слов, но во тьме она не могла ничего ни рассмотреть, ни расслышать. Сердце ее сильно забилось. Кто это? Друзья или враги? Остаться ли ей у солдат в голове колонны или вернуться назад, в свой фургон, к верному Тому? Казалось, конвой забыл о ее существовании. Все напряженно вглядывались во мрак луговой долины, откуда должны были появиться возвещенные Беном всадники. Сам Бен держал винтовку наперевес.

Теперь девушка тоже могла расслышать стук лошадиных копыт, и он с каждой минутой приближался.

– А ну стой! – крикнул Бен.

– Тише, тише, – откликнулся кто-то грубым голосом. – Это же я, Билл, ваш друг и брат, Билл Петушиный Боец.

Из тьмы постепенно проступили призрачные силуэты двух всадников. Когда первый спешился и подошел поближе, она ощутила всепроникающий противный запах остывшего табака. Вторая лошадь хромала, как и предсказывал Бен, наездник безвольно покачивался в седле, не в силах более держаться прямо. Кейт, по натуре деятельная и сострадательная, решила, что мужчины должны немедленно прийти ему на помощь и снять его с лошади.

Однако Бен не проявил такого великодушия и сказал, обращаясь к одному лишь Биллу:

– Это ты? Не успели мы послать тебя на разведку, как ты уже возвращаешься! И кого ты с собой привез?

– Раненого.

– Ох! – невольно вырвалось у Кейт от волнения.

Но лейтенант Роуч, услышав ее возглас, снова вспомнил о своей невесте.

– Возвращайся в фургон, – грубо велел он. – Это зрелище не для юной дамы.

Девушка вскинула голову и, повинуясь какому-то безотчетному порыву, отказалась послушаться.

Тем временем Билл Петушиный Боец, по-видимому не без усилий, помог неизвестному всаднику сойти с коня. Когда Билл поставил его на ноги и отошел, раненый зашатался, судорожно тщась за что-то удержаться. Кейт содрогнулась, когда незнакомец в поисках опоры случайно схватился за ее плечо, словно слепой, не ведающий, что перед ним. Кейт показалось, что на нее внезапно набрасывается чудовище, представшее ей в кошмарном сне, и ей с трудом удалось не потерять самообладания и не вскрикнуть от ужаса. Ей тотчас же стало стыдно. «Это же человек, – мысленно одернула она себя, – несчастный, измученный человек!»

Жесткие пальцы, судорожно вцепившиеся ей в плечо, задрожали и разжались. Девушка вновь ощутила свою природную сострадательность. Обеими руками она обхватила покачнувшегося незнакомца, не давая ему упасть. Она почувствовала, что на нем суконный сюртук, и тут рослый незнакомец оперся на нее всем своим весом, и удержать его она не смогла. Руки ее дрогнули, и незнакомец опустился на траву. Вероятно, он был тяжело ранен или совершенно истощен от голода и жажды.

Бен склонился над ним. Девушка предположила, что теперь-то он поможет лишившемуся чувств незнакомцу, но тут для Бена, командира вольных всадников, видимо, нашлось кое-что поважнее.

– А ну, выкладывай! – напустился он на незнакомца. – Кто в тебя стрелял? Краснокожие псы поблизости?

Незнакомец только пробормотал что-то нечленораздельное.

Бен снова выпрямился.

– Тогда ты с ним поговори, Билл! – велел он разведчику, который привез незнакомца. – Ты у него что-нибудь выведал?

– Нет. Ему прокололи язык. У него рот полон крови. А из его сюртука вырезали ножом четырехугольник.

– Проклятье! – хором, не сговариваясь, воскликнули лейтенант и Бен.

– Проклятье! – повторил Бен.

Внезапно он понизил голос, как будто его охватил страх:

– Вы понимаете, что это значит?

– Краснокожие убийцы! – выругался Роуч. – Неужели это отребье и вправду бродит где-то поблизости?

– Он ничего нам больше не расскажет, лейтенант! – В тоне, которым Бен произнес «лейтенант», чувствовалась такая мера превосходства и презрения гордящегося своим опытом, испытанного приграничного солдата к новичку в прерии, какую трудно было и вообразить. – Вы сами-то пораскиньте умом!

Роуч предпочел не заметить иронию и ощупал одежду незнакомца.

– Кто бы это мог быть? Подумать только, в суконном сюртуке в прерии!

Командир вольных всадников Бен подошел вплотную к узкоплечему офицеру и, когда тот снова выпрямился, едва ли не угрожающе вырос прямо перед ним.

– Роуч, слушай внимательно, что я тебе скажу. Я объясню тебе, кто это в суконном сюртуке. Золотоискатель, чтоб мне провалиться на месте. А кто еще, расфуфыренный вот этак, поедет в направлении Черных холмов? Только самоубийца или золотоискатель, ясно же. Сейчас он молчит как рыба, и вот в таком виде они его к нам послали! Знаешь, кто поступает так в этих землях? Знаешь, кто преследует золотоискателей, как заклятых врагов? Медвежье племя, банда убийц, со своим главарем, нашим бывшим скаутом Харри. Четырехугольник – это его знак! Его, и ничей другой. Где найдете четырехугольник или увидите рукоять ножа, выточенную в форме птичьей головы, знайте, с кем имеете дело! Готов поклясться, это Харри, подлец, сначала лишил золотоискателя языка и только потом отпустил. Это Харри послал нам его в насмешку, будто объявляя нам войну!

– Бен, а ну замолчи! Ты бредишь!

Вольный всадник слегка поутих и заговорил уже спокойнее.

– Слушай, Билл, а где ружье этого бедолаги? Ты его стащил?

– Нет.

– Он что, так и ехал по прерии без ружья?

– Да.

– Что же, выходит, его оружие захватили дакота. Проклятая свора, чтоб их!

– Теперь нам надо решить, что делать, – настаивал Роуч, охваченный явным беспокойством.

– Что делать, лейтенант? Да то и делать, что собирались. Нельзя позволить себя запугать и тотчас же сдаться. Проедем еще немного, около полуночи остановимся, построим укрепление и сделаем привал на ночь. До полуночи ни один краснокожий на нас не нападет. Индейцы всегда выжидают, когда мы устанем и нас сморит сон, то есть этак до трех-четырех утра. До двенадцати мы в любом случае еще можем двигаться.

– Хорошо, будем ехать до тех пор, пока ты не решишь, что нам угрожает опасность. Чем ближе к погранпосту мы остановимся на ночлег, тем лучше.

Кейт тихо вздохнула и отвернулась, собираясь кое-как добраться до своего фургона. Лейтенант Роуч ею не занимался, потому что отдавал приказ сняться с лагеря. Но один из конвойных, до сих пор державшийся в тени, помог девушке. Это был довольно высокий, худой человек, и Кейт показалось, что она его узнает.

– Томас… А что теперь будет с раненым?

– Ну уж куда-нибудь его пристроим.

– Нельзя так грубо обращаться с людьми. Перенесите его ко мне в фургон.

– Если Бен и Роуч позволят.

– Само собой, они обрадуются, что я предложила свою помощь.

– Заботливая маленькая мисс! Что ж, подождите минутку.

Томас отошел от нее и вернулся к командирам колонны. Кейт услышала короткий спор, но смысл пререканий от нее ускользнул, потому что мужчины привыкли изъясняться между собой на приграничном наречии, некой смеси английского, французского и индейских языков, которую Кейт с трудом могла разобрать, только когда обращались непосредственно к ней.

Наконец Томас возвратился с еще одним конвойным. Кейт предположила, что этот второй – Тео, брат-близнец Томаса. Выполняя желание Кейт, они внесли в фургон тяжелораненого незнакомца, а затем в фургон села и она сама. Потом близнецы попрощались с ней. Им было приказано ехать впереди колонны и вести разведку вместе с Биллом.

Длинная колонна повозок вновь двинулась с места. По спинам мулов со свистом заходили хлысты кучеров, высокие колеса, подпрыгивая, покатили по густой траве. «Совершенно так же, как до привала, – подумала девушка, – и все-таки совсем по-другому». Прежде опасность только снилась ей. Сейчас она стала угрожать ей на самом деле. Она чувствовала себя чужой и беззащитной среди этих грубых людей, которым больше не доверяла, а при одной мысли о врагах-индейцах ее охватывал смертельный ужас. Заснуть она даже не пыталась. Она потрогала лоб и запястье безмолвного, тяжело раненного беглеца, которого уложили на солому. Пульс его бился слабо. Кейт ничего больше не могла для него сделать и занялась собой. Она достала кожаную кобуру на ремне, открыла ее и извлекла пистолет, проверяя, заряжен ли он, а затем с каким-то странным чувством снова спрятала оружие.

Она съежилась, прикорнув у передней прорези полотнищ, поближе к козлам, где сидели ее старый друг седобородый Том, исполнявший роль конвойного, и кучер. Широкая спина Тома, казалось, давала ей желанную защиту от ночного ветра и всевозможных напастей.

– Том, – произнесла она, снова моля о помощи.

– Не бойтесь, мисс.

– Том, скорей бы уж кончилась эта ночь! Она последняя, завтра мы должны доехать до форта.

– Само собой! Завтра будете у батюшки в блокгаузе, под защитой прочных стен! Они уже не раз выдерживали целый град ружейных пуль. По крайней мере, старому дому они были нипочем.

– Что значит «старому дому»? Выходит, вы бывали на посту?

– Это слишком сильно сказано. Новый пограничный пост я знаю только понаслышке. А вот в старом бревенчатом здании – его построил наш Беззубый Бен, подозрительный тип, он там содержал салун и торговал с трапперами и индейцами, которые так и ходили туда-сюда день-деньской, – да, бывал, еще бы мне старый-то форт не знать.

– Расскажите, расскажите еще, Том! – принялась заискивающе упрашивать Кейт. – Видите ли, когда я представляю себе блокгауз, мой страх немного отступает, а когда вы рассказываете, а я слушаю, время для нас обоих пролетает намного быстрее. А заснуть я боюсь, а то еще опять приснятся кошмары.

– Что ж, тогда и вправду надо немного побеседовать. Но только не о старом блокгаузе, о нем лучше не надо.

– А почему?

– Потому что слишком страшная выйдет история.

– Том, обойдемся лучше без страшных историй. Мне и без того не по себе. Но может быть, вы поведаете о себе что-нибудь правдивое, что-то, что меня чему-то научит?

– Вы такая серьезная, маленькая мисс! Как же вы мне, старой развалине, по нраву. Я таскаюсь по прерии за гроши и поневоле продаю свою шкуру на рынке. У меня за душой больше ничего нет.

Том оттаял.

– Но если бы я увидел вас не только сейчас, а два года тому назад, в тот вечер, который сам дьявол выбрал, чтобы сотворить самое черное злодеяние, – тогда бы что-то, может быть, сложилось иначе.

– Почему? Что произошло в тот вечер, Том?

– Тогда вам достаточно было бы только распахнуть дверь ко мне в лавку, мисс, только и всего…

– В лавку? Так, значит, вы не всегда были разведчиком и вольным всадником в прерии?

– Это точно, в молодости служил разведчиком на строительстве железной дороги, даже попал в плен к Медвежьему племени, а потом какое-то время жил с ними бок о бок в одном из их вигвамов. Узнал на себе, что такое песчаные бури и снежные метели. Мне все это надоело, я вернулся в город и открыл там маленькую лавочку. Вот прийти бы вам ко мне тогда, пусть даже с вашей гнусной тетей Бетти, вот спросить бы у меня какое-нибудь индейское одеяло или расшитый цветной шерстью кожаный пояс, вроде тех диковин, что так любят изящные дамы, – вот увидел бы я вас такую, вспомнил бы о своей дочери, которая немножко на вас похожа, – и не бежал бы снова в прерию, которую возненавидел, не стал бы уже в старости золотоискателем, не дал бы Красному Лису заманить себя в старый блокгауз… в проклятый блокгауз!

– Почему проклятый? – Кейт снова взволновалась, ей опять сделалось не по себе. – И кто такой Красный Лис?

– Почему проклятый… Гм, тогда придется поведать вам длинную историю. А кто же такой, собственно, Красный Лис, или Рыжий Джим, или Фред, или как бы там себя ни именовал этот бандит за всю свою жизнь? Кто он? Да если бы я сам знал! Тогда он внезапно появился у меня в лавке и навлек на меня несчастье. Было это два года тому назад, пасмурным зимним вечером. Жены моей уже не было в живых, дочь вышла замуж, и я сидел у себя в лавке в одиночестве, у печи. Покупателей у меня в тот день было мало, дела шли тогда неважно. Печь дымила, а у меня кончился табак, и вот как начал я от досады клясть все на свете, и после всех святых помянул еще и черта, и тут распахнулась дверь… и честно признаюсь вам, мисс Кейт, мне, глупому старику, показалось тогда, будто на пороге явился сам сатана, рыжеволосый, со сверкающими глазами, оскалив желтые зубы… Высокий и могучий, похлопал меня по плечу и принялся искушать обычными своими соблазнами, столь сладкими для бедняка: мы, мол, и золото найдем, и не сегодня завтра разбогатеем… Коротко говоря, я согласился, продал свою лавку. На исходе зимы, два года тому назад, примерно в то же время, что и сейчас, может быть, даже в тот же самый день, мы все собрались в блокгаузе, будь он проклят…

Том внезапно осекся и прижал руку ко рту.

Но теперь Кейт решила во что бы то ни стало выведать все до конца.

– Значит, вы собрались в здании блокгауза… – подхватила она фразу, которую не успел окончить Том. – И кто же, кроме вас, там был?..

Том сдался под ее натиском и продолжал:

– Я, некий Джордж и Билл Петушиный Боец, которого еще называют Кровавым Биллом, – вы его и сами знаете – и Коротышка Джозеф, он в фургоне, что идет перед нами, нанят конвойным кучером, а еще белобрысый Адам Адамсон – нет, в колонне с нами его нет. Адамсон был еще лучшим из нас. По слухам, сейчас служит вольным всадником на пограничном посту. Бедняга, хотел найти золото, чтобы выкупить ферму, которую у его отца отнимали земельные агентства, – да, он тоже был с нами, и еще несколько к нам присоединились, из тех, что собрал Красный Лис. Все мы ровно два года тому назад встретились в блокгаузе у Беззубого Бена, надеясь, что бандит Красный Лис поможет нам разбогатеть! В форте кого только не было. Большинства из них, наверное, сейчас уже нет в живых. Да-да, мстители не дремлют.

– Какие мстители, Том? – прошептала Кейт.

– Харри Токей Ито, он мстит за своего отца, старого вождя, которого они тогда закололи, потому что он не хотел показать им место, где залегает золото. Скальп с него снял Джим, Красный Лис, а рыбам скормили его мы.

– И вы там были? – в ужасе спросила девушка.

– Да-да, не только я: и Бен, и Билл Петушиный Боец, и Коротышка Джозеф, и Адам Адамсон… И было это ровно два года тому назад, день в день.