Текст книги "Место, которое зовется домом"

– И насчет Грейнджа тоже не сдавайся, – продолжала Мэрилин. – Только ты, дорогая, можешь его спасти.

Когда она, волоча за собой чемодан на колесиках, спустилась с крыльца к поджидавшему ее такси, Клара вновь почувствовала себя одинокой. Взрослой одинокой женщиной. Но внутри у нее сохранилось все же неопределенное теплое чувство – как после удачного путешествия. Ведь Мэрилин помогла не только Джойс; она каждого одарила каким-нибудь маленьким чудом. Вот и Клара теперь была уверена, что сумеет со всем справиться. Сама. И никто ей не нужен.

Глава десятая

А через день после отъезда Мэрилин она получила письмо от Айвора:

Благодарю за заботу, но Джо действительно было разрешено пока пожить у меня в мастерской, так что все в порядке. Надеюсь, что у тебя и у детей тоже все хорошо. Спасибо тебе, Клара!

Зачем ему понадобилось выражать свои мысли столь неестественным образом? Эта крохотная писулька только причинила ей лишнюю боль, лучше бы он вообще ей не отвечал. А эти слова «все хорошо» и «все в порядке» явно имеют двойной смысл. И потом, у кого «тоже все хорошо» – «у нас» или «у меня»? И полное отсутствие каких бы то ни было вопросов – что, впрочем, совершенно понятно: с тем же успехом он мог бы просто написать: НЕ ОТВЕЧАЙ МНЕ.

Ну, Айвор, по крайней мере, дал о себе знать – а от Виктора ни слуху ни духу. Виктор, можно сказать, поматросил ее и бросил – но чем дольше продолжалось его молчание, тем сильнее Кларе хотелось его увидеть. И для Айвора это был бы отличный урок! И, пожалуй, даже хорошо, что Виктор ей не звонит и не пишет – на нее сейчас и без того навалилось столько всяких дел и событий. Но сколько Клара ни уговаривала себя, все было бесполезно: она была по-настоящему разочарована молчанием Виктора. У нее даже отношения с детьми лучше складывались, когда она знала, чего ей ждать и на что надеяться в будущем. Впрочем, в очередной раз напомнила она себе, сейчас ее главная задача – твердо стоять на ногах, не полагаясь ни на каких помощников. И тогда никто ей не будет нужен, даже Айвор.

Поскольку ничего личного в письмеце не было, Клара показала его Морин. Та скользнула глазами по строчкам и обрадовалась: «Я скажу Джо! – Она прямо-таки в пляс готова была пуститься. – Он будет на седьмом небе от счастья!»

Ладно, тут беспокоиться не о чем, решила Клара. Уж Морин-то знает, с какой стороны ветер дует.

Итак, один вопрос решен. А возможно, и некоторые другие: например, Джо подыскал себе работу – разносчика газет. Это всего несколько часов в день, сам себе хозяин, да и оплата вполне подходящая.

Джо рассказал об этом ребятам.

– Газеты нужно доставить почти в каждый дом – некоторые даже по две выписывают, а отец твоего дружка Бернарда, Алекс, целых три!

Вставать Джо приходилось в пять утра, зато к семи он уже был свободен, не считая одного дня в неделю, когда собирал деньги за доставку. Эту часть работы он больше всего не любил, потому что клиентов зачастую не оказывалось дома или кто-то грубо с ним разговаривал, зато он слышал, что на Рождество разносчик обычно получает щедрые чаевые.

Дети тут же выразили желание разносить газеты с ним вместе, но Джо запротестовал: «Ничего в этом интересного нет!» – однако, слушая его рассказы о бесчисленных приключениях – о свирепой собаке, которая вечно скалит зубы; о чьем-то заросшем саде, похожем на джунгли, где приходится буквально прорубать себе проход; о весьма странной даме, которая вечно выходит на крыльцо в нижнем белье, – дети буквально вскрикивали от восторга.

– Я буду отдавать вам какую-то часть своего заработка, хорошо? – застенчиво предложил Кларе Джо. – Вы же меня кормите. И потом, я же знаю, ваш бюджет…

Какой все-таки заботливый, чуткий мальчик, думала Клара.

– У меня появилась одна идея, – сказал Джо несколько дней спустя.

– Да ну? Это же просто здорово! – Кларе нравилось слегка его поддразнивать. Он явно стал счастливее и увереннее, получив от Айвора официальное разрешение, и теперь обитал в мастерской на законных основаниях. А может, уверенности у него прибавилось с тех пор, как он получил работу разносчика. Он и вел себя куда менее агрессивно, чем раньше. Его новая идея, как выяснилось, заключалась в том, что детям, возможно, захочется выпускать свою собственную газету.

– Я мог бы бесплатно раздобыть на работе какое-то количество бумаги и копирки. А у некоторых ребят есть весьма полезные навыки, которые могут очень даже пригодиться: Питер, например, мог бы рисовать, Джойс – фотографировать, и вообще… – Джо задумался. – Вы ведь говорили, что хотели бы сделать Грейндж идеальным детским домом, и мне показалось, что такая газета – неплохой способ показать всем, как нам тут здорово живется, да еще, возможно, и деньжонок на этом удастся подзаработать.

– Ты просто гений, Джо! – восхитилась Клара.

Свое первое собрание дети провели в сарае. Каждый либо сам взял на себя некую обязанность по созданию газеты, либо ему было что-то предложено. Клару на собрание пригласили, но сказали, что ей «лучше не вмешиваться».

Билли и Барри, естественно, вызвались быть спортивными корреспондентами. На них возлагалось освещение всех вопросов, имеющих отношение к футболу, игре в классы, прыжкам со скакалкой и так далее. Дети сгрудились голова к голове, рисуя схему будущей газеты. «Ты только побольше бумаги нам раздобудь», – просили они Джо, которого выбрали главным редактором. Его заместителем сам себя назначил Алекс, и все дружно решили, что это здорово, хотя Барри все же прошипел: «А он-то с какой стати на этой подводной лодке оказался?» Алекс, напялив очки мисс Бриджес, которые она забыла в свой прошлый визит к ним, сразу же предупредил всех, что будет очень строг в плане правописания, но пусть никто не принимает это исключительно на свой счет. Поскольку инициатором затеи с газетой был Джо, то и у Морин выбора не было – она тоже незамедлительно оказалась вовлечена в общую работу и пообещала вести раздел кулинарии, а также иногда готовить для всех ка-на-пе. А сам Джо вызвался писать на тему садов-огородов.

– Мы с тобой всегда вместе, прямо как фиш-н-чипс, – восхитилась Морин, прижимаясь к нему, но на всякий случай настороженно косясь в сторону Клары.

От Питера потребовали иллюстраций к наиболее важным материалам и веселых шаржей, на которых легко узнавались бы люди, хорошо известные в Лавенхэме.

– А больше вам ничего не нужно? – ворчливым тоном осведомился Питер, но Кларе показалось, что он втайне очень доволен своей новой ролью. Он все еще ждал ответа от организаторов конкурса комиксов и уверял Клару, что готов к любым результатам, однако каждое утро вскакивал ни свет ни заря и проверял почтовый ящик, хотя никогда раньше не отличался любовью к ранним подъемам.

Джойс вызвалась быть фотокорреспондентом и тут же уточнила:

– Мне будет нужно только вас фотографировать или, может, что-то поинтереснее?

Рита пообещала написать статью о музыке или о книгах.

– Или о маме, – прибавила она.

Пег в письменном виде сообщила, что сочинит стихотворение о феях или о танцах, и в подтверждение своих слов немного покружилась.

Какое-то время спорили, пытаясь решить, как часто следует выпускать газету. Но в итоге сошлись на том, что вполне достаточно раз в два месяца. И тут Клара с некоторым опозданием поняла, что Ивлин ни одной роли не досталось. Она, как всегда, тихо сидела на полу, скрестив ноги, и ее пухлое лицо выглядело обиженным, однако она молча обрывала лепестки с садовой ромашки. Похоже, ее вообще никто не заметил, кроме Клары.

– Ивлин, – слегка подтолкнула ее Клара, – а ты что в газету напишешь?

Ивлин совсем нахмурилась и сжала в ладошке ощипанный цветок.

– Ну, скажи, о чем бы ты хотела написать?

– Ни о чем.

– А что ты больше всего любишь? – спросил Джо.

Ивлин только плечами пожала, и тут Клара вспомнила:

– Ты же говорила, что любишь малышей.

– Мм…

– Ну, младенцев среди нас, слава богу, нет! – с раздражением бросила Рита. Она считала Ивлин занудой и надоедой и совершенно этого не скрывала – но, с другой стороны, всем было известно, что Рита просто жить без врагов не может, и в этом смысле противостояние с Ивлин очень ее развлекало.

– Да, младенцев у нас, конечно, нет, но Ивлин могла бы, например, написать какую-нибудь колыбельную или еще что-то в этом роде, – сказала Клара. – Если хочешь, Ивлин, выбери что-нибудь из моего поэтического сборника или напиши сама.

Ивлин смешно наморщила нос и сказала:

– Ну, предположим, я попробую.

– Ладно, ребята, вы тут еще подумайте, каких результатов сможете достичь, работая дружно, все вместе, – сказала Клара и поспешила в дом, поскольку вообще-то собиралась пробыть в садовом сарае всего несколько минут и не рассчитывала так сильно там задержаться.

Услышав из кухни, как дети громко обсуждают, какую цену им запрашивать за каждый номер газеты, она только усмехнулась: похоже, они считают своих будущих читателей миллионерами. Но затея была просто отличная! И ей, возможно, удастся не только не выйти из бюджета, но и немного его пополнить. Хотя куда сильнее ее грела мысль о том, какой долгий и плодотворный путь они с детьми уже успели пройти вместе.

После визита Мэрилин Джойс и Ивлин, похоже, стали гораздо лучше контактировать с другими детьми. Алекс наслаждался учебой в новой школе и дружбой с Бернардом, который, кстати, охранял его от школьных хулиганов. Пег и Рита занимались привычными для обеих вещами. Морин и Джо по-прежнему пребывали в тенетах своей юной любви. Когда они целовали друг друга, прощаясь вечером и встречаясь утром, Билли и Барри не упускали возможности сопроводить это всякими непристойными звуками и жестами. И даже Питер постепенно выбирался из своей раковины, оправдывая давние надежды Клары.

Перебирая все эти мысли, Клара старательно отскребала с большой сковороды остатки подгоревшего пудинга, готовя ее для завтрашнего пирога с картошкой и луком-пореем, и вся пропахла этими горелыми остатками, когда на кухне вдруг объявился Алекс. Он остановился прямо перед ней и сказал, понурив голову:

– Простите меня! Я очень нехорошо поступил по отношению к вам!

Алекс нехорошо поступил?! И Клара моментально вспомнила слова мистера Соммерсби и ту задачу, которую сама перед собой поставила. И что теперь скажет мистер Соммерсби? А ведь в борьбе за свой дом они не должны уступить Совету ни дюйма, ни сантиметра…

– Я еще сто лет назад должен был отдать вам это письмо. А я о нем совершенно забыл…

И Алекс отдал Кларе сильно помятый конверт, явно проведший несколько дней, а может и недель, на дне его школьного портфеля. К нему прилипли какие-то крошки, он был измят, а кое-где и надорван, но текст оказался в целом вполне читаемым. Клара даже засмеялась от облегчения. Какая ерунда, не о чем волноваться.

Какое чудесное утро! Как приятно мне было беседовать с вами. Если у вас когда-нибудь возникнет желание посмотреть наш университет, я с огромным удовольствием его вам покажу. Или мы могли бы просто снова выпить по чашке чая. Сообщаю вам свой номер телефона и надеюсь вскоре услышать ваш голос.

Виктор.

Глава одиннадцатая

Виктор, слава богу, сказал, что она не слишком запоздала с ответом, и они договорились встретиться – во вторник утром, в такое время, которое, казалось бы, для свиданий совсем не подходило, ведь всем, конечно же, известно, что для свиданий предназначен вечер пятницы или субботы. Клара испытала одновременно и облегчение, и разочарование; это утреннее свидание как бы скрепляло их чисто дружеские отношения. Еще более соответствовало этому место: городок Сент-Эдмундз, а ведь именно туда Клара ездила на свое первое свидание с Джулианом. И все же, хотя их беседа по телефону вышла несколько неловкой, Клара с энтузиазмом приняла приглашение Виктора: ей хотелось снова с ним повидаться и казалось, что так она словно отступает от некой черты, перестает без конца искать что-то в одном и том же месте и пробует поискать в другом.

В общем, Айвор с женой могли пока отдыхать.

Клара решила сосредоточиться на совете Мэрилин двигаться вперед и на утверждении, что она «слишком молода, чтобы вести жизнь старой девы».

Встречая ее на железнодорожном перроне, Виктор сперва радостно замахал ей рукой, а потом вдруг руку опустил, словно кто-то приказал ему немедленно перестать. Он и на Клару поглядывал как-то застенчиво, и ей показалось, что и он, похоже, борется в душе с некими демонами. Возможно, он казался смущенным просто из-за своих взлохмаченных волос, делавших его похожим на Бетховена. Хотя Кларе и казалось, что подобное сравнение должно было звучать скорее как комплимент, она еще не настолько хорошо знала Виктора, чтобы сказать это вслух. Он, безусловно, обладал чувством юмора, но, возможно, несколько иным, чем у нее.

Они направились в кондитерскую Лайонса, которая, к счастью, не принадлежала к числу тех многочисленных заведений, где они с Джулианом побывали. Клара намеревалась выпить всего одну чашку (бюджет!), но у Лайонса и цены оказались вполне разумными.

– Я так люблю иногда выпить чашечку хорошего чая! – сказал Виктор, словно это было нечто экстраординарное. «Так ведь и все любят, разве нет?» – подумала Клара и тут же упрекнула себя за то, что цепляется к словам. Это было несправедливо. Виктор явно нервничал, сдерживал себя. И что в этом такого страшного? Он же не виноват в том, что он – не Айвор!

Клара пила чай, ласково посматривая на своего собеседника поверх чашки. Возможно, Айвор не единственный из тех, кто считает, что у нее удивительно добрые глаза.

– Итак, – сказал Виктор, – расскажите мне о мисс Ньютон.

Она почувствовала раздражение. С какой стати он говорит о ней в третьем лице? И она вдруг поняла, что сознательно позволяет себе раздражаться. Как она там любит повторять детям? «Веди себя как следует»? Вот и примени эту формулу к себе самой! Она тебе только на пользу пойдет! Итак, что она могла бы рассказать ему о мисс Ньютон? Она больше не чувствовала себя ни чьей-то дочерью или сестрой, ни чьей-то любовницей или подругой, ни матерью – так кто же она?

Она и сама этого не знала.

И внезапно к глазам у нее подступили слезы.

И тут же мелькнула мысль: «Я вовсе не обязана быть кем-то по отношению к другим; я сама по себе, я – это я!» Клара принялась рассказывать о своих поэтических интересах, о дружбе с семейством Кардью, о походах с детьми в кино, о том, какое огромное удовольствие от этого получает. Она честно призналась, что не любит готовить, что плохо разбирается в изобразительном искусстве и в музыке, но любит послушать умных людей, любит помогать детям. Рассказывая об этом, она думала: «А я вовсе не такая уж зануда». Ведь все это было правдой, просто она крайне редко говорила о себе так откровенно.

– И вы еще считаете себя чемпионом среди неудачников? – сказал Виктор.

– Нет, так меня еще никто не называл, – улыбнулась Клара.

А он, глядя ей прямо в глаза, признался:

– Для меня поистине драгоценно все то, что вы мне только что рассказали.

И принялся рассказывать о себе, а Клара слушала его и думала: как же быстро все происходило во время войны: мгновенно завязывались отношения, час считался за день – да и что тут удивительного? Их жизнь была похожа на беличье колесо. Не спеши, не спеши, уговаривала она себя. Ведь порой, действуя слишком быстро, можешь и не обратить внимания на вопиющие разногласия и полную несовместимость. Вспомни Джулиана!

А если честно, то некий уголок в ее душе теперь навсегда принадлежал Айвору.

А ведь для женщины нет ничего хуже, чем влюбиться в женатого мужчину – мать Клары успела оставить ей немало подобных сентенций. Она, например, рассказывала, как один ее приятель по церковным делам проявлял излишнее дружелюбие по отношению к мужчинам, и его в итоге сослали в Ковентри; а во Франции женщинам, сотрудничавшим или сожительствовавшим с нацистами, наголо брили голову. (Странно, почему же мужчин, которые не только сотрудничали, но иногда и сожительствовали с нацистами, никто в преступники не записывал?)

Клару даже озноб пробрал, когда она вспомнила о тех женщинах.

Впрочем, себя она ни в коем случае такой женщиной не чувствовала – по миллиону абсолютно законных причин. Хотя, если выпарить всю ситуацию до сухого остатка – точно свинину в сотейнике, – то именно это и выйдет. Тебя все будут считать как раз такой женщиной. И твоя собственная история, если ты услышишь ее из уст какой-то подруги твоей подруги, именно так и будет выглядеть.

«Не стой на месте, жизнь продолжается, – твердила себе Клара. – Айвор назад не вернется. А если и вернется, то не ради тебя».

Иногда сразу понимаешь, что за человек перед тобой – уже по тому, как он говорит о других; вот и Виктор раскрылся именно в тот момент, когда стал рассказывать о своей сестре Элайзе. Теперь Клара понимала его гораздо лучше, видела, насколько это чувствительный и добрый человек. А уж когда он говорил о Бернарде, то весь просто светился.

– Он мудр не по годам. Как и его мать. И такой же, как она, восприимчивый.

На Клару даже как-то освежающе подействовали великодушные и благородные отзывы Виктора о членах его семьи. Джулиан, например, о своей родне почти всегда отзывался крайне негативно; Айвор, с другой стороны, вообще терпеть не мог разговоров о семье – «этих сплетен», как он это называл.

– Я очень рад, что Бернард с Алексом так подружились. Алекс – чудесный мальчик. – Виктор и не подумал портить похвалу всякими «учитывая» или «несмотря на то, что», как это столь часто делали другие. Он просто сказал: «Алекс – чудесный мальчик», и все. И у Клары радостно забилось сердце.

– А каково это, жить в Грейндже? – вдруг спросил Виктор. – Мне всегда хотелось спросить.

– Там у нас замечательно, вот только… – Клара посмотрела в его открытое лицо. Стоит ли говорить ему о возможных переменах? Она все же решила сказать, но совсем кратко. – Вот только в Совете рассматривается возможность его продажи, и я надеюсь убедить их этого не делать.

– Но как же вам это удастся?

– Ну, во-первых, они считают, что его содержание обходится слишком дорого, так что мы начали экономить; а во-вторых, если я сумею доказать, что дети в Грейндже живут хорошо и находятся на своем месте, то, надеюсь, докажу и то, что насчет продажи они ошибаются. У меня еще есть немного времени – до Рождества.

– Я абсолютно уверен, – сказал Виктор, – что если уж вы на что-то решились, то сможете это сделать.

Как чудесно, думала Клара, разговаривать с человеком, который способен смотреть на все с моей точки зрения! А Виктор не просто принимал ее точку зрения, но и экстраполировал все гораздо шире, рассуждая о том, в какой степени эти обездоленные дети являются предметом ответственности каждого. В конце концов, догадалась Клара, он ведь политолог; даже она, проведя в его обществе совсем недолго, почувствовала себя до некоторой степени «подкованной» в плане политики. Да, забота об этих ненужных детях – большая проблема; да, она старается внести в это и свой вклад; однако, заявила она, воспламеняясь, делать нужно ГОРАЗДО БОЛЬШЕ! В общем, они проговорили целых три часа – и чудесно провели время, а это ведь тоже очень важно. И руки у Виктора оказались на редкость красивыми и выразительными.

И он в настоящий момент действительно не был женат, и действительно сидел сейчас перед ней, и это, господи-боже-мой, тоже непременно следовало учитывать! Клара постаралась ему улыбнуться, а он сказал:

– Позвольте, я заплачу.

* * *

Прошла еще неделя, и они снова встретились. На этот раз, помня, видимо, что Клара пытается сэкономить, Виктор предложил просто прогуляться, и оказалось, что он прихватил с собой пакет печенья (испеченного его сестрой) и термос с горячим чаем. «Он как-то очень симпатично сложен, – думала Клара, – прочный, как кирпичная стена. А что, если я сяду к нему поближе? Например, под тем предлогом, что мне холодно?»

Он спросил, как у нее идут дела, и она рассказала, что сама себя подстригла, руководствуясь указаниями в журнале «Как правильно вести домашнее хозяйство»; что Джо перешил одно из ее старых платьев в юбку с блузкой для Риты. А еще, сказала она, когда у них закончился запас бумаги, ручек и карандашей и она стала объяснять это детям, то мистер Доусетт, библиотекарь, случайно услышал и предложил им кое-что из собственных запасов. Боюсь, правда, призналась Клара, мне будет очень трудно удержать Грейндж, и Виктор в ответ заявил: «Держу пари, вы с этим справитесь!» – и ей было так приятно, что он в нее верит.

– В целом неделя выдалась совсем неплохая, а когда я еще и вас вижу, настроение у меня тем более повышается, – храбро завершила она свой рассказ.

Но у Виктора были плохие новости: ему придется поехать в исследовательскую экспедицию. Он ведь пишет книгу – на самом деле, уже третью, – так что некоторое время проведет в Германии, Польше и Франции. Новая книга будет посвящена левому крылу сопротивления национал-социализму.

Виктор назвал это «трагическими страницами истории» и сказал, что одной из причин того, что фашизм сумел в 1933 году так подняться, является невероятная разобщенность тогдашних оппозиционных течений, и их представители куда больше времени и сил тратили на споры друг с другом, а не на сопротивление фашизму.

А Кларе казалось, что это они тратят куда больше времени и сил на разговоры о фашистах, чем на планирование каких-то интересных встреч. Экспедиция займет восемь недель, сказал Виктор. Клара растерянно спросила: «А как же Бернард?» – и Виктор напомнил, что у него есть сестра, милая добросердечная Элайза. Вот так всегда мужчины и поступают, вспомнила Клара фильм «Маленькие женщины»: даже оказавшись в затруднительном положении, вынужденные сами заботиться о ребенке, они всегда умеют отыскать какую-то возможность переложить подобные заботы на плечи очередной маленькой женщины, в силу обстоятельств оказавшейся рядом.

– Значит, вы вернетесь только после Рождества? – пролепетала она и закашлялась, притворяясь, будто ей не в то горло чай попал. Значит, снова одна. Снова ее бросают. Впрочем, их отношения были еще слишком хрупкими, слишком тонкими, словно паутина, неспособная противостоять натиску времени и пространства.

– Если можно, то я бы хотел с вами переписываться, – сказал Виктор. – И уж в следующий раз я ни в коем случае не стану передавать свои письма через такого почтальона, как Алекс.

– Да уж, через Алекса не надо! – Клара послушно поддержала шутку и приказала себе рассмеяться.

Она рассчитывала, что Виктор, может быть, поцелует ее на прощанье, но он не поцеловал. Хотя, наверное, особого смысла в поцелуях и не было, ведь теперь они так долго не увидятся.