Текст книги "Заговор Глендовера"

Ллойд Биггл-младший
Заговор Глендовера

1

Быстрые шаги на лестнице, дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошёл Шерлок Холмс. Да, это был он, собственной персоной – пронзительный взгляд карих глаз, худая высокая фигура, быстрые, точно рассчитанные движения… Кивнув мне, он поставил на пол чемодан и, пройдя вперёд, сел в своё неудобное кресло, которое, по его словам, помогало ему думать.

– Что нового, Портер? – спросил он с едва заметной насмешливой улыбкой.

От удивления я потерял дар речи. Дело в том, что я не ждал его так скоро. Две недели назад, в конце мая 1904 года, Холмс уехал в Шотландию, собираясь провести там по крайней мере месяц. Весь апрель и половина мая прошли в непривычном для него бездействии, к которому он относился как к своего рода болезни. Когда он получил письмо своего старого друга Доктора Ватсона, приглашавшего погостить у него, поохотиться и порыбачить, а заодно расследовать тёмное дело о пропавшем завещании, я впервые увидел улыбку на суровом лице Шерлока Холмса.

– Сбежал, – пояснил сейчас он, как бы отвечая на мой незаданный вопрос. – За две недели ни одного солнечного дня – то дождь, то туман. А завещание нашлось ещё до моего приезда. – Он втянул в себя воздух – ноздри его тонкого орлиного носа дрогнули. – А вы все клеите вырезки, Портер? Судя по всему, Лестрейд давно не заходил? Рэдберта тоже до сих пор не видно? – Он обвёл глазами комнату. – Вы довольны новой служанкой?

Я только что кончил наклеивать вырезки из газет в специальный альбом, и запах клейстера, очевидно, чувствовался ещё в воздухе. Инспектор Скотленд-Ярда Лестрейд курил турецкие сигареты, оставлявшие после себя тяжёлый своеобразный аромат; сейчас его не было. Уличный мальчишка Рэбби, которого Холмс всегда уважительно называл Рэдбертом и который выполнял его всевозможные поручения, любил, сидя в кресле, упираться каблуками своих тяжёлых ботинок в ножки кресла, оставляя на них грязные следы, что, конечно, выводило из себя миссис Хадсон. Чистые ножки кресла служили доказательством долгого отсутствия Рэбби. Миссис Хадсон действительно взяла новую служанку, потому что старая уехала к внезапно заболевшей матери. Очевидно, новая положила какой-нибудь предмет на непривычное для него место, и это не ускользнуло от внимания Холмса.

Все эти замеченные Холмсом мелочи позволяли ему делать безошибочные выводы, которые и создали моему патрону славу великого сыщика. Сам он не раз говаривал, что все непонятное вызывает у людей незаслуженное восхищение. После объяснения Холмса самая сложная проблема могла показаться простой до смешного.

– Итак, Портер, что нового? – повторил Холмс.

К сожалению, я не мог обрадовать патрона: нового по-прежнему ничего не было. Я регулярно обходил полицейские участки, интересуясь, нет ли какого-нибудь случая, которым мог бы заняться Холмс. От нечего делать я взялся за обработку старых записных книжек Холмса в надежде отыскать там что-нибудь интересное. Но ни в полиции, ни в записных книжках ничего не находилось. Преступный мир, видимо, решил отдохнуть от дел, и Лестрейд и Стенли Хопкинс, давние друзья Холмса, даже ушли в отпуск.

Рэбби, который скрашивал скуку наших вечеров рассказами о том, что видел на лондонских улицах, тоже как сквозь землю провалился. Его исчезновение – оно произошло ещё до отъезда Холмса в Шотландию – весьма обеспокоило Холмса, и он попросил меня навести справки о нём. Я узнал, к своему удивлению, что Рэбби уехал отдыхать за город, в Истборн.

Вошедшая в комнату миссис Хадсон очень обрадовалась возвращению Шерлока Холмса и тотчас же расстроила его, сказав, что сегодня утром его спрашивал какой-то незнакомец, судя по выговору, иностранец. Он очень огорчился, когда узнал об отъезде мистера Холмса в Шотландию. Миссис Хадсон не записала адреса иностранца и почему-то не посоветовала ему обратиться к ассистенту Шерлока Холмса, то есть ко мне, и Холмс выразил по этому поводу серьёзное неудовольствие.

Пожаловавшись, что сегодня ужасный день – ростбиф подгорел и служанка разбила её любимую салатницу, – миссис Хадсон вышла из комнаты чуть не плача.

Она вернулась через каких-нибудь десять минут и вручила Холмсу телеграмму. Он пробежал её глазами, на том же бланке написал ответ, попросил миссис Хадсон отдать его посыльному.

– Некто Артур Сандерс просит принять его завтра в девять часов утра. Вам знакомо это имя, Портер? – спросил Холмс. Я в ответ покачал головой, и Холмс продолжал: – Он остановился в отеле «Юстон», недалеко от вокзала, с которого отправляются поезда на запад и на север.

– Возможно, это тот самый незнакомец, который спрашивал вас сегодня утром, – сказал я первое, что пришло в голову, и, конечно, вызвал неудовольствие Холмса.

– Мне кажется, мои уроки не пошли вам впрок, Портер, – заметил Холмс. – Как вы слышали, миссис Хадсон сообщила ему, что я уехал в Шотландию. Ему неизвестно о моём возвращении, следовательно, он не мог послать мне телеграмму с просьбой принять его.

После ужина Шерлок Холмс стал неузнаваем: он шутил, весело рассказывал о том, как доктор Ватсон старался изо всех сил развлечь его, когда за окнами шёл нудный серый дождь, и я понял, что он рассчитывает вскоре снова приняться за дело: во-первых, просьба этого Сандерса принять его в воскресенье говорит сама за себя – очевидно, предстоит какая-то серьёзная и, может быть, опасная работа; во-вторых, не исключена возможность, что и иностранец ещё раз посетит квартиру 221б по Бейкер-стрит.

По воскресеньям миссис Хадсон отдыхала. Проследив за тем, чтобы кухарка приготовила завтрак, миссис Хадсон вместе со служанкой уходила в церковь. Обед был приготовлен заранее, в субботу, ужин заказывали в соседнем ресторане.

Шерлок Холмс, разумеется, работал и в воскресенье, но замедленный ритм выходного дня сказывался и на нём: он вставал позже, чем обычно; утренние газеты приносили во время завтрака, и Холмс, просматривая их, пил кофе.

В воскресные дни на улицах Лондона царила тишина. Казалось, город вымер. Не слышалось ни топота копыт, ни грохота ломовых телег по мостовой, ни щёлканья кнута, ни криков прохожих, подзывающих кэб-мена. Лишь изредка простучат по мостовой каблучки служанки, спешащей в церковь, и вновь все стихнет.

В это воскресенье я поднялся рано: ведь в девять часов нас намеревался посетить возможный клиент. В соседней комнате раздавались шаги, хлопали дверцы платяного шкафа, – очевидно, Холмс одевался и скоро должен был выйти к завтраку. Дверь открылась. Я ожидал увидеть служанку с подносом. Вместо неё в гостиную вошла миссис Хадсон.

– Рэбби вернулся! – объявила она взволнованно. Я знал, что её тоже беспокоит внезапное исчезновение мальчика.

– Иди скорей сюда, Рэбби! – позвал я, увидев прячущегося за спиной миссис Хадсон мальчишку. – Садись за стол, позавтракаешь вместе с нами.

Рэбби проскользнул мимо миссис Хадсон в комнату, и я раскрыл рот от удивления, увидев на нём пиджак, брюки и жилет, – конечно, не новые, но и не те рваные обноски, в которых он разгуливал раньше.

– Да ты никак получил наследство! – воскликнул я. Рэбби весело рассмеялся.

– Доктору Тилбери понадобился помощник кучера. Мальчик, который у него работал, заболел, и мистер Малленс посоветовал взять на его место меня.

Мистер Малленс был конюх на постоялом дворе, который разрешал Рэбби ночевать в конюшне и которому он иногда помогал. Что касается доктора Тилбери, то о нём я слышал впервые.

– Значит, благодаря доктору ты так нарядился?

– И он и миссис Тилбери такие добрые. Я у них почти что ничего не делал, только отдыхал.

– Ну, я страшно рад за тебя, Рэбби. Мне и самому давно хочется побывать в Истборне, жаль, что ты не сообщил нам о своём отъезде. Мы тебя разыскивали. Когда ты вернулся?

– В среду. С тех пор рыскал по городу, осваивался снова с обстановкой.

Я знал, что кроме нас услугами мальчика пользовалось множество лиц. Им, так же как и нам, наверняка его здорово не хватало.

Я заметил, как обрадовался вошедший в комнату Холмс, когда увидел сидевшего за столом Рэбби. Он попросил мальчика пройтись, чтобы посмотреть, как на нём сидит костюм. Потом, нахмурившись, проговорил:

– Все это тебе ни к чему, Рэдберт, – и покачал головой. – Когда ты был в лохмотьях, никто не обращал на тебя внимания. Ты мог проскользнуть куда угодно. Теперь ты выглядишь как посыльный из адвокатской конторы.

– Я своё старое тряпьё не выбросил, – сказал Рэбби и расправил складку на рукаве. – Я могу надеть его, когда понадобится.

Новая служанка и помощница кухарки принесли завтрак. Миссис Хадсон стояла в дверях и наблюдала за порядком. У Рэбби разгорелись глаза и буквально потекли слюнки. Он ел с большим аппетитом и даже попросил добавки. Когда он немного утолил голод, я спросил:

– У тебя есть что-нибудь для нас?

– И да и нет, – ответил Рэбби.

– Что это значит, Рэдберт? – с шутливой серьёзностью спросил Холмс. – Неужели ты не заметил во время своего отпуска в Истборне ничего интересного?

– Нет, там не было ничего интересного, – мотнул мальчик головой. – Я к вам заглянул совсем случайно. Мистер Онсло, аптекарь с Мерелитон-роуд, попросил меня отнести лекарство в один особняк неподалёку. Ну, и я решил зайти. Но, подходя к вашему дому, я кое-что заметил.

Он многозначительно замолчал. Мы ждали продолжения, Рэбби любил делать такие драматические паузы во время своих рассказов.

– Я шёл, – продолжал он, – и рассматривал витрины, и вдруг увидел, как из-за угла высунулся чей-то нос.

– Нос? – недоуменно повторил я.

Рэбби кивнул, отрезал кусок сосиски и, отправив его в рот, тщательно разжевал и с видимым удовольствием проглотил. Потом сказал:

– Высунулся и исчез. Я подождал, когда он покажется ещё раз. Он и показался – а при нём одетый с иголочки франт, который прятался в подъезде банка, что напротив большого магазина. Меня взяло любопытство.

Рэбби был человек, способный пойти на все, чтобы удовлетворить своё любопытство. Шерлок Холмс смотрел на него с нескрываемым восхищением.

– Замечательно, что твоё любопытство, Рэдберт, никогда не возникает зря, – заметил он, как бы поощряя Рэбби. – И что было дальше?

– Ну, я пошёл по улице. И вот, уже перед поворотом на Дорсет-стрит, смотрю, на углу стоит мальчишка и скучает без дела. Я свернул на Дорсет-стрит и вижу: шагах в двадцати от угла стоит двухколёсный экипаж и кучер кого-то ждёт, потому что прохожий просил его подвезти, а тот мотнул головой. Я вернулся на Бейкер-стрит и выбрал такое место, чтобы можно было наблюдать за всеми тремя.

– Когда ты их видел? – спросил я, тоже не на шутку заинтересованный, потому что встретить франта и безусловно связанного с ним мальчишку на вымерших воскресных улицах значило наткнуться на загадку, которая требовала объяснения.

– Примерно час назад, – ответил Рэбби, который, не имея часов, узнавал время по колокольному звону, по часам в витрине магазина, а иногда спрашивал у прохожих.

– Значит, ты сегодня рано поднялся, – сказал Холмс.

– Мистер Онсло просил меня как можно скорее доставить лекарство больному и даже дал мне денег на кэб в оба конца.

– И ты обратно шёл пешком, чтобы сэкономить, – улыбнулся Холмс.

Рэбби кивнул, ничуть не смутившись.

– Франт, наверное, поднялся ещё раньше, – проговорил я. – Так ты выяснил, что он тут делал?

У Рэбби рот растянулся до ушей. Он был страшно польщён тем, что нам интересны его соображения.

– Мальчишка ждал сигнала, который должен был подать франт, потому что он не отрываясь смотрел на место, где тот прятался. Но время от времени мальчишка смотрел назад, туда, где стоял кэб. Ясное дело, по сигналу франта мальчишка вызывал кэбмена и коляска подкатывала к франту. Вот как они это дело устроили.

– Значит, франт следил за кем-то, чтобы потом поехать за ним, – заключил я.

– Да, – подтвердил Рэбби. – Я долго бился над тем, за подъездом какого дома следит франт.

– За каким же? – спросил я.

– За вашим.

– Быть того не может! – воскликнул я. – Мистер Холмс только вчера вернулся из Шотландии, и мы очень долго сидели без дела. Зачем ему следить за нашим домом, не понимаю?

– Откуда я знаю, – отозвался Рэбби. – Знаю только, что следит.

Мы с Шерлоком Холмсом переглянулись.

– Рэбби, опиши мне этого франта подробно, – велел Холмс.

– Лицо красное, бритый, плотный, на животе золотая цепочка. Трость с золотым набалдашником. На голове соломенная шляпа.

Я вопросительно взглянул на Холмса. Не Бог весть какая работа – следить за каким-то франтом, но это лучше, чем сидеть сложа руки.

– Вы мне понадобитесь, – покачал головой Холмс, и я понял, что он имеет в виду предстоящую деловую встречу.

– Послушай, Рэбби, – сказал я, – ты не мог бы отправиться следом за этим франтом и выяснить, кто он такой?

– Мог бы, но мне нужны помощники, – ответил Рэбби.

– Он видел, как ты сюда входил?

– Что я, маленький, что ли? Я прошёл с чёрного хода.

Холмс одобрительно кивнул головой. Я вложил в руку Рэбби пригоршню монет и сказал:

– Наймёшь кэб, в помощники возьми кого-нибудь из своих приятелей. Справишься?

– Конечно. – Лицо Рэбби сияло.

На лестнице послышались шаги, и в дверь постучали.

– Вас желают видеть два джентльмена, мистер Холмс, – доложила, стоя на пороге, миссис Хадсон.

Рэбби прошмыгнул мимо неё и скатился вниз по лестнице.

Первым в комнату вошёл высокий, полный, прекрасно одетый мужчина с лысиной во всю голову, который представился Холмсу как Артур Сандерс, адвокат из города Ньютауна, что в графстве Монтгомеришир в Уэльсе. Следом за ним шествовал тощий брюнет с длинными густыми волосами и унылым до мрачности выражением лица, словно говорящим, что он многое претерпел в жизни и не ожидает от будущего ничего хорошего. Одет он был довольно скромно. Этот человек назвался мистером Брином Хьюсом и добавил нечто, на мой взгляд, нечленораздельное, – как оказалось, приветствие на валлийском языке.

Я помогал служанке убрать со стола и лишь мельком посматривал на посетителей. Каково же было моё удивление, когда я услышал, как мистер Сандерс проговорил:

– Собственно говоря, мы пришли не к вам, мистер Холмс, а к вашему ассистенту, мистеру Джонсу. Мы хотели бы воспользоваться его услугами.

2

На лице Холмса выразилось крайнее изумление. Он даже побледнел. Я понял, что мистер Сандерс, сам не ведая о том, нанёс ему оскорбление. Я поспешил вмешаться, боясь, что будет сказана ещё какая-нибудь бестактность.

– Я работаю всего лишь ассистентом у мистера Холмса и пока не достиг достаточного профессионального уровня. Кроме того, я не имею права браться за ту или иную работу без его согласия.

– Я думаю, об этом мы договоримся, – сказал мистер Сандерс.

– Я не провёл ни одного самостоятельного расследования, – продолжал я, – и едва ли смогу быть вам полезен.

– Но ведь вы валлиец, – почему-то возразил мистер Сандерс. Брин Хьюс энергично закивал головой.

Холмс тихонько рассмеялся, и лицо его просветлело.

– Всем нам следует напоминать время от времени о наших предках, – сказал он. – Боюсь, что вы, Портер, забыли о них. Прошу садиться, джентльмены. Поговорим о том, что вас привело ко мне.

Мистер Сандерс занял большое удобное кожаное кресло, в котором любил сидеть доктор Ватсон, Холмс – своё, а я и Брин Хьюс расположились на диване.

– Я всего лишь на четверть валлиец, мистер Сандерс, – сообщил я. – Мой дед был чистокровным валлийцем. Ему очень понравился Лондон, и он остался здесь навсегда, женившись на англичанке. Мой отец тоже женился на англичанке. Сколько я помню, дед говорил только по-английски.

– Так вы, значит, не говорите по-валлийски, – поморщился мистер Сандерс.

– Не знаю ни одного слова, – подтвердил я. Наши гости переглянулись. Они были явно разочарованы.

– В деревнях Уэльса говорят только по-валлийски. И будет весьма трудно… – начал Сандерс и замолчал.

– Совершенно невозможно, – дополнил Хьюс.

– Нам казалось невероятной удачей, мистер Холмс, что ваш ассистент валлиец. Теперь мы не знаем, что нам делать, – проговорил мистер Сандерс, растерянно глядя на Холмса.

– Если бы вы соблаговолили ввести нас в курс дела, – сухо заметил Холмс, – вероятно, появилась бы возможность найти какой-то выход.

Сандерс повернулся к Хьюсу:

– Надо все рассказать. Возможно, у мистера Холмса есть в Уэльсе какие-то связи.

– Хорошо, – после паузы согласился Хьюс, – расскажите.

265

– Знакомо ли вам, – обратился к Холмсу Артур Сандерс, – имя Эмерик Тромблей?

– Нет, – быстро ответил Холмс.

Я тоже покачал головой, когда адвокат посмотрел в мою сторону.

– Это сущий дьявол в человеческом облике, – отчеканил Сандерс.

– Он дьявол, – как эхо, повторил за ним Брин Хьюс.

– Он совершил два безнаказанных убийства, – продолжал адвокат, – и теперь строит козни против молодой красивой девушки.

– Моей племянницы, – дополнил Хьюс.

Дело было явно нешуточное. Я по лицу Холмса видел, как обрадовался он предстоящему расследованию. Ничем не выдав своей радости, он довольно желчно сказал:

– Не понимаю, куда в Уэльсе смотрит полиция? Мне бы очень хотелось знать подробности. Судя по имени, Эмерик Тромблей не валлиец.

– Он англичанин, – подтвердил Артур Сандерс, – владелец шахт, рудников и большого поместья. Очень богат, но до того жаден, что ему все мало. Он пожелал завладеть фермой Глина Хьюса, брата мистера Брина Хьюса. Это одна из лучших ферм в Уэльсе, в которую Глин Хьюс вложил много труда. Тромблей хотел купить у него ферму, но Глин, конечно, отказался. Тогда он подослал к Мелери, дочери и единственной наследнице Глина – его жена умерла во время родов – своего сына Бентона.

– Во всём королевстве не сыщешь другого такого бездельника, – пробормотал Брин Хьюс.

– Бентон провёл три года в Оксфорде, – продолжал Артур Сандерс. – Он, возможно, и неплохой молодой человек, но совершенно не приспособлен к жизни. С отцом у него какие-то трения, так что тот, говорят, даже хотел лишить его наследства. Не знаю, правда это или нет. Так вот, Бентон стал ухаживать за Мелери.

– Как отнеслась к этому Мелери? – поинтересовался я.

– Она слишком хорошо воспитана, – ответил Сандерс, – чтобы грубо выгнать молодого человека. Но она принимала его так же, как принимала бы священника. Когда Эмерик Тромблей понял, что у его сына нет шансов, он решил сам жениться на девушке.

– Сколько ему лет? – спросил Холмс.

– Дьявол не имеет возраста, – опять пробормотал Хьюс.

– Пятьдесят пять. Может быть, и шестьдесят, – ответил адвокат.

– Он хорош собой?

– Это сморчок, на который хочется плюнуть.

– Если девушка отказала сыну, то почему бы ей не отказать и отцу? – заметил Холмс.

– Вы рассуждаете как здравомыслящий человек, – возразил Сандерс, – забывая, что Тромблей коварен как дьявол. Он уверен, что в конце концов добьётся своего, и поэтому устранил свою жену, с которой прожил тридцать лет. Элинор Тромблей была прекрасная женщина, дальняя родственница графа Поуиса. Она никогда не жаловалась на здоровье. Её смерть была неожиданной и таинственной.

– Неожиданной и таинственной, – повторил Холмс, и я знал, что для него эти слова звучат лучше самой красивой музыки. Он на несколько секунд задумался, потом повернулся ко мне. – Портер, принесите мне, пожалуйста, третий том «Путешествий по Уэльсу» Пеннанта. Книга, по-моему, стоит на нижней полке.

Книга, конечно, оказалась именно там, где он предполагал. Я принёс её и отдал Холмсу. Полистав страницы, он сказал:

– Книга была впервые издана в тысяча семьсот семьдесят восьмом году и переиздана двадцать лет назад. Это экземпляр нового издания. Вот послушайте, что пишет автор о событиях, происходивших когда-то в вашем городе Ньютауне: «Сэр Джон Прайс получил своё поместье при Генрихе Шестом. Это большой замок, окружённый красивым парком. Сэр Джон был очень достойный человек, но со странностями. Он женился трижды. Двух первых жён, после их смерти, он оставил в своей спальне, по обе стороны кровати. Третья согласилась вступить с ним в брак лишь после того, как обе её мёртвые предшественницы были отправлены туда, где им следовало находиться, – на кладбище» .

Я видел, как вытянулись лица у Сандерса и Хьюса. Мне стоило большого труда не рассмеяться: Холмс нашёл-таки способ отомстить им за нанесённое в начале визита оскорбление.

– «Когда умерла и третья жена, – продолжал читать Холмс, – он обещал Бриджет Восток из Чешира – которая утверждала, будто способна с помощью молитв, заклинаний, а также примачивания слюной после продолжительного голодания творить чудеса, – всё, что она ни попросит, лишь бы она воскресила его жену». – Шерлок Холмс захлопнул книгу. – Интересно, какими странностями отличается Эмерик Тромблей?

Наши гости молчали, точно набрав в рот воды.

– Похоронена ли Элинор Тромблей надлежащим образом? – спросил Холмс.

– Да, в фамильном склепе на кладбище возле церкви в Пентредевидде, – ответил ошарашенный Сандерс.

– Мистер Тромблей не пытался воспользоваться действием оккультных сил, дабы воскресить жену?

– Нет, насколько мне известно, – сухо отчеканил адвокат. – Ведь, как я уже говорил вам, он хотел её смерти.

– Вы также утверждали, что он убил её, – продолжал Холмс. – Обычно убийца делает вид, будто глубоко скорбит о своей жертве. Всякому, кто расследовал такого рода преступления, это знакомо. Вы не заметили за Тромблеем каких-нибудь особенных признаков скорби? Он не играл роль убитого горем супруга?

– Он вряд ли способен на это, – ответил Сандерс, – и ему никогда бы не пришло в голову разыгрывать какую-то роль.

– Это очень интересно, – сказал Холмс и привычным жестом соединил перед собой кончики растопыренных пальцев. – Прошу вас, продолжайте.

– Когда его жена умерла, он смог ухаживать за Мелери в открытую. Но её отец, Глин Хьюс, ни за что бы не согласился на этот брак. И вот его труп был найден в одном из уединённых мест, где даже овцы не бродят. Ему проломили голову, предательски напав сзади.

– Когда это случилось?

– Три недели назад, – сообщил Сандерс. – Теперь дьявол пытается всеми средствами завладеть девушкой.

– Он ничего не сможет сделать, если она этого не хочет, – вставил я.

– У него прекрасный дом, полно слуг. Он так богат, что может дарить ей драгоценности, может путешествовать с нею по всему свету. Рано или поздно она не устоит против такого соблазна.

– Если отбросить в сторону два убийства и тот факт, что все валлийцы в округе смотрят на Эмерика Тромблея как на воплощение дьявола, то невольно закрадывается мысль, что брак с богатым англичанином – блестящая перспектива для деревенской девушки. Вы так не считаете? – вежливо осведомился Холмс.

– Такая мысль никогда не придёт в голову тому, кто знаком с Эмериком Тромблеем, – буркнул Брин Хьюс.

– Я уже не в первый раз встречаюсь с преступником, которого считают воплощением дьявола, – проговорил задумчиво Холмс, – и всегда выяснялось, что слухи о его могуществе сильно преувеличены. Думаю, Эмерик Тромблей не исключение из этого правила. – Он повернулся к Брину Хьюсу. – Вы – единственный родственник этой девушки?

– Да, – ответил Хьюс. – С материнской стороны были ещё дяди, но из них никого не осталось в живых. Все погибли или умерли в Америке, в Африке, на Востоке…

– То, что вы рассказали, – обратился Холмс к адвокату, – очень интересно, и проблема, как мне кажется, серьёзнее, чем вы себе представляете. Над этим придётся потрудиться. Разумеется, я не имею в виду матримониальные планы – этим ни я, ни мистер Джонс никогда бы не стали заниматься. Но в вашем деле пока много неясного. Известно только одно – совершены два убийства. Если бы удалось доказать, что за них отвечает Эмерик Тромблей, то ни о каком браке не будет и речи. Поэтому начать надо с расследования обстоятельств смерти Элинор Тромблей и Глина Хьюса.

– Конечно, конечно, – закивал головой адвокат.

– Поскольку ни я, ни мистер Джонс не знаем валлийского языка, то вести расследование реально только через переводчика. Мистер Джонс мог бы приехать к вам под тем предлогом, что хочет посмотреть на землю своих предков. Это ведь не вызовет никаких подозрений, не так ли, мистер Сандерс?

– Конечно нет. У нас в Уэльсе радушно встречают каждого, у кого валлийские корни. Но мистеру Джонсу будет трудно без знания языка.

– Как я уже сказал, вам следует найти переводчика – надёжного молодого человека, – втолковывал Холмс, – свободно владеющего как английским, так и валлийским. Всегда ведь можно сказать, что он дальний родственник мистера Джонса, который мог бы у него и остановиться.

– Это вполне возможно, – заверил Холмса адвокат. – Мне только кажется, что это мало что даст.

– Каковы ваши планы в Лондоне? – поинтересовался Холмс.

– Мне необходимо выполнить кое-какие поручения моих клиентов, – ответил Сандерс. – Думаю, на это уйдёт день, возможно, два.

– Занимайтесь спокойно вашими делами, – сказал Холмс, – а мы пока все обдумаем и взвесим. Я извещу вас, к каким мы пришли выводам, сегодня или завтра.

По всему было видно, что наши гости из Уэльса готовы были говорить о своём деле бесконечно. Они простились с нами весьма неохотно.

Мы подошли к окну и видели, как они сели в ожидавшую их пролётку. Едва она скрылась из виду, как за нею промчался двухколёсный экипаж. Спустя несколько секунд в том же направлении проследовала ещё одна пролётка. В ней сидели трое мальчишек, один из которых помахал нам рукой. Это был Рэбби.

Я опять сел на диван, а Шерлок Холмс стал мерить шагами гостиную.

– Франт, оказывается, следил за валлийцами, – сказал я. – Вы предвидели такую возможность?

– Разумеется, – ответил Холмс. – Ведь они – первые, кто обратился ко мне за два месяца. Так что я сразу связал его с ними.

– Любопытно, – усмехнулся я.

– Более чем, Портер. Вы только представьте себе, что этот дьявол из валлийской деревушки в состоянии дотянуться до Лондона. Как жаль, что миссис Хадсон уже, наверное, ушла в церковь.

Холмс ошибся; минут через пять миссис Хадсон зашла к нам, чтобы показать своё новое голубое платье. Холмс сделал ей комплимент, сказав, что она выглядит в нём как герцогиня, а потом спросил:

– Вы помните того иностранца, который спрашивал меня вчера, миссис Хадсон?

Постоянное общение со знаменитым сыщиком развило в почтенной женщине определённые детективные способности; после небольшого раздумья миссис Хадсон сообщила нам описание незнакомца.

– Плотный мужчина с красным цветом лица. Видимо, часто бывает на свежем воздухе. Одет с иголочки, через руку перекинута трость с золотым набалдашником.

– Он настоящий джентльмен? – полюбопытствовал я.

– Конечно нет, – ответила она тотчас же. – Скорее, зажиточный крестьянин или разбогатевший торговец из провинции.

– Деревенский лавочник? – предположил я.

– Нет-нет, – покачала она головой. – Он слишком хорошо одет для деревенского лавочника. Но он и не столичный торговец, потому что у него грубоватые манеры и он носит соломенную шляпу.

– Была у него золотая цепочка? – спросил Холмс.

– Да-да, – кивнула она. Закусив нижнюю губу, она задумалась. – Я не слышала, как он подъехал к дому. Когда он ушёл, я посмотрела в окно, но его уже не было видно.

Холмс горячо поблагодарил миссис Хадсон, и она, шурша платьем, выплыла из комнаты.

– Миссис Хадсон приняла его за иностранца, – тихо проговорил Холмс, сидя в своём неудобном кресле, – потому что у него валлийский выговор.

Я кивнул. Вчерашний иностранец был как две капли воды похож на франта, за которым следил Рэбби.

– Что-то здесь не чисто, во всём этом есть нечто зловещее, – продолжал Холмс – Видимо, дело не только в убийствах и красивой фермерше. Если этот деревенский дьявол столь богат и влиятелен, то зачем ему потребовалось посылать кого-то в Лондон, чтобы следить за двумя валлийцами, которые пожелали встретиться со мной? Над этим делом стоит поломать голову, Портер.

Он достал коробку с табаком и стал набивать трубку. Я знал, что Шерлок Холмс погрузится теперь в глубокие размышления: сопоставляя и комбинируя факты, меняя точки зрения, он будет думать над этой валлийской загадкой до тех пор, пока она не будет решена или ему не станет ясно, что имеющихся фактов недостаточно и надо заняться дополнительным расследованием.

Я отправился к себе, потому что предпочитаю обдумывать свои предположения лёжа и ещё потому, что боялся задохнуться в табачном дыму. Конечно, слухи о знаменитом сыщике дошли и до глухой валлийской деревушки. Кто-то подслушал разговор наших гостей и передал его Эмерику Тромблею или кому-то другому, кто совершил убийства, и тот послал своего агента в Лондон. Очевидно, наши гости не были знакомы ему, и агент смекнул, что проще всего установить слежку за домом Холмса: ведь он не знал, когда валлийцы прибывают в Лондон и, конечно, не мог опознать их в вокзальной сутолоке.

Когда спустя час я вернулся в гостиную, там было сине от табачного дыма, и я приоткрыл окно.

– Что вы обо всём этом думаете, Портер? – спросил Шерлок Холмс.

– Первое, что бросается в глаза в этом деле, сэр, – это, так сказать, несоответствие цели методам её достижения.

– Несоответствие цели методам её достижения? – весело повторил он. – Что вы имеете в виду, Портер?

– Я имею в виду Мелери Хьюс. Для Артура Сандерса или для какого-нибудь местного фермера она, конечно, выгодная партия, но для такого богача, как Эмерик Тромблей, она всего лишь небедная наследница. Зачем ему ради какой-то фермы идти на два убийства?

– Совершенно верно, – кивнул Холмс. – Но у этой медали есть и другая сторона.

– Вы, конечно, имеете в виду влюблённость в красавицу Мелери. Мне трудно представить себе, чтобы похожий на сморчка пожилой мужчина пел серенады под её окном или читал ей лунной ночью любовные стихи.

– Правильно, – кивнул опять Холмс. – правда, я не подумал ни о серенадах, ни о стихах. Вполне возможно, Портер, что у человека с некрасивой внешностью окажется горячее сердце, но вероятно и другое. Просто старый развратник воспылал страстью к молодой красавице. Но очень трудно поверить, что даже ради удовлетворения своей страсти этот старый развратник способен совершить два убийства. Вы не задумывались над тем, что в этом деле могут быть и другие возможности? Я давно приучил себя находить их и после тщательного рассмотрения либо отвергать, либо принимать к сведению. Вы, Портер, должны делать то же самое. Что вы думаете о франте с валлийским акцентом?

– Он, конечно, знал, что Сандерс и Хьюс придут сюда. Вероятно, он начал слежку ещё вчера.

– Вероятно, – согласился Холмс. – Больше всего меня волнует, видел ли он, как я вернулся вчера вечером. Подождём появления Рэдберта. От него мы узнаем что-нибудь ещё об этом франте.

Я пошёл к себе, чтобы переодеться: ведь Рэбби мог в любую минуту прислать какого-нибудь мальчишку с просьбой о помощи. В скромном костюме мастерового, вышедшего погулять в воскресный день, я не должен был привлекать к себе ничьего внимания.