Текст книги "Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан. Том 1"

Сказывают, что в это время настоятель Цзинь по имени Лазоревый пик, погруженный в толкование древних канонов, пребывал в храме вместе со своим учеником Фэй Хуанем, послушником того ученика по прозвищу Юньгу[222]222
  Известный ученик Цзинь Бифэна, буддийский наставник Фэй Хуань жил в скиту при храме Бифэна, пользовался уважением императора и в 1407 году даже был им приглашен участвовать в строительстве усыпальницы почившей императрицы, после чего его возвели в ранг настоятеля монастыря. Чжэн Хэ состоял в дружеских отношениях с Фэй Хуанем и даже приглашал его принять участие в плавании, но тот отказался. В отличие от Фэй Хуаня буддийский монах по прозвищу Юньгу (1500–1575) был современником Ло Маодэна, настоятелем храма Даюнь в своем родном городе. Еще в начале эпохи Мин храм начал отстраиваться и уже к концу XV века стал величественным сооружением, активно посещаемым вельможами и писателями того времени.


[Закрыть] и прочими пятью монахами. А только услыхал императорский зов – взгляните! Надел на голову шапку, похожую на тыкву-горлянку, накинул одежды крашеные, а не как у простолюдинов, в одной руке чаша для подаяний – патра, в другой – посох. Неторопливо и важно ступая, направился он во дворец, прямиком в Цзинлуань – приемные покои императора. Государь, издалече узрев приближающегося монаха, спешно приказал вынести навстречу свой паланкин. Настоятель, сложив ладони, приветствовал императора поклоном, а государь воскликнул:

– Десять дней прошло с нашей последней встречи с почтеннейшим!

– Ничтожный знал, что в эти дни у Вашего Величества много забот – проследить за отбором командиров, военными учениями и сборами, закупкой коней. Не смел являться во дворец, дабы не препятствовать важным государственным делам.

– Буде речь зашла о поиске достойных полководцев, признаюсь, у меня на сердце неспокойно.

– Отчего так?

– В моей империи все вельможи, имеющие три высших титула – девять гунов, осьмнадцать хоу и тридцать шесть бо, – получают высокое жалованье. Желая вознаградить их, мы даровали им всяческие милости, пожаловали стяги с драконами и знамена с изображением солнца и луны. Справедливо ли, что нынче каждый из них дрожит за свою жизнь, а посему не изъявляет готовности отправиться в Западный океан?!

– Что сие значит?

– Намедни мы повелели доставить во дворец несколько золотых драконовых печатей, но ни один из высоких сановников по собственной воле не выразил согласия вступить в должность командующего флотилией.

– Сие означает, что в ранг «главного посланника» будет возведен старший евнух дворцового Инспектората церемоний, а вместе с ним в путь отправится и глава Военного ведомства.

– Каким образом Государеву советнику удалось сие прозреть?

– Ничтожный ночью наблюдал за небесными светилами и увидал, как звезда главнокомандующего вошла в Ковш Большой Медведицы, а ее сияние пролилось на ведомство, где трудится министр Ван.

– Инспекторат астрономии и календаря сообщил мне о сем знамении, но мы всё же пребывали в сомнении относительно того, что звезда сия связана с евнухом Саньбао.

– Кто именно о нем ходатайствовал?

– Лю Правдивый.

– Инспекторату следовало бы повысить Лю сразу на три ранга и пожаловать ему титул гуна или хоу.

– Да за что такие почести?

– Инспекторат истолковал соотношение сил инь и ян как должно, а господин Лю бескорыстен настолько, что душа его обозревает всё пространство округ.

– Не спорю, инспекторат дал верное толкование – но в чем же особая послуга Лю?

– Поелику никто из почтенных мужей империи не желает отправляться в Западный океан, трудно найти кого-то, помимо евнуха Саньбао. Воистину, самой природой ему уготовано участие в сем походе. Кто, как не Лю, прозрел сие?

– Отколь ему стало всё известно?

– Евнух тот не простой смертный, в предыдущем рождении он был Духом лягушки в Небесной реке – Млечном пути. Посему ему не по душе горы и суша, вода – его родная стихия, сиречь ему-то и предназначено возглавить морской поход.

– А где свидетельства того, что в походе следует участвовать главе Военного ведомства?

– Дак ведь и он не обычный человек! Сказывают, что до сошествия в мир был звездой свирепого Белого тигра. Имея в своих рядах тигра-полководца, мы всенепременно сокрушим любые вражеские крепости, а тогда, как говорится, уничтожим их военачальников и бросим их стяги в дорожную пыль.

Услыхав, что оба будущих полководца когда-то являли собой духов светил в небесных чертогах, император призадумался: «Верно ли, что в мире людей столь много сошедших с неба звезд? Не вызовут ли сии вести смятение среди собравшихся в поход воинов?» И поспешил спросить:

– А ведомы ли почтеннейшему личности командиров правого и левого авангарда?

– Ничтожный и о них всё заприметил.

– Откуда же?

– Ничтожному ни к чему гадания, я и без того прорицаю всё наперед.

– Буде советник зрит сокрытое в грядущем, признайтесь, достойны ли отправиться в плавание назначенные нами командиры авангардных отрядов Чжан Цзи и Лю Инь?

– Сии мужи не токмо достойны, без них в походе не обойтись.

– Желал бы узнать причину, – допытывался император.

– Хотя они не являются духами небесных светил, зато дополняют и побуждают друг друга: евнух Саньбао – Дух лягушки, а авангардные недаром имеют прозвища соответственно «Восточная Лагуна» и «Западная Лагуна». Неужли лягушка, завидя лагуну, не прыгнет в нее? И дале: раз есть Западная Лагуна, то допрежь всего следует отправиться на запад, но поелику имеется еще и Восточная, то лягушка обязательно вернется на восток – в этом и заключена их взаимозависимость!

– А среди прочих военачальников есть духи звезд? – не успокаивался император.

– Коротко не объяснить, небесные тайны сокрыты от глаз земных. Токмо как отправимся в Западный океан, прикажите гадателям записать день отплытия и сторону света, на кою ориентированы звезды. Я готов сопровождать флотилию. Дабы засвидетельствовать воинские подвиги, обязуюсь вести подробные записи событий – кто, в какой день, в каком бою участвовал. Коли они проявят себя достойными воителями, по возвращении станет ясно, с какой звезды всяк спустился. Высочайший глянет зорким оком – в тот же миг всё поймет.

– Ежели Государев советник предпочитает до времени хранить сие в тайне, не станем настаивать. Ныне, когда войско приведено в боевую готовность, решение вопросов окончательной готовности кораблей к выступлению оставляю на усмотрение почтенного советника.

Государев советник ответствовал:

– Строительство кораблей – дело нешуточное. Ведомству по сбору податей надобно подсчитать земельный налог по всем тринадцати провинциям Поднебесной, а чиновникам из Ведомства общественных работ – отобрать лучшие деревья для постройки судов. Как сказано в древней летописи, загодя познав установленный Небом ход времени и в соответствии с даруемыми землей благами, надобно назначить счастливый день для строительства судоверфи. Только так возможно полностью выявить человеческие таланты и свойства природных материалов. Среди мастеров 360 ремесленных цехов следует найти и отобрать умельцев – лучших из лучших, день за днем добиваться успехов и в положенный срок завершить дело. У нас, буддистов, это называется так: хочешь добыть жемчужину с загривка дракона – сначала соберись с духом, дабы его обуздать.

Император глубоко задумался, засим изрек:

– Для возведения нового императорского дворца[223]223
  Явно имеется в виду дворец в Пекине, куда император собирался перенести столицу из Нанкина.


[Закрыть] были собраны громадные средства и запасено немало древесины. Ныне повелеваю: строительство дворца временно прекратить, а всё заготовленное переправить на судоверфь. Выгода будет взаимная, и народу меньше пагубы.

Монах промолвил:

– Высочайший думает о народе, о благе государства, в том нет ему равных в Поднебесной. Он истинный посланец Неба. Любовь Высочайшего к народу – залог успеха сражений и побед в Западном океане.

– Полностью полагаемся на советы почтеннейшего, – одобрительно откликнулся император.

И тотчас повелел – слушайте и выполняйте! – приостановить великую стройку и передать собранные средства и древесину на судоверфь: «Надлежащим ведомствам обсудить и доложить». Затем приказал пригласить Небесного наставника из даосского храма Чаотянь, дабы выбрать счастливый день для зачина дела. И еще издал указ: корабельному управлению сыскать просторное место для строительства судоверфи. А также вышел эдикт – отобрать лучших мастеров всяких ремесел. Кто посмеет не повиноваться?!

И вот взгляните: в зал входит Небесный наставник Чжан. Он представил государю официальную бумагу, в коей сказано: «Благоприятный день выбран – это шестой день девятой луны сего года между тремя и пятью часами утра. К этому времени желательно завершить заготовку древесных стволов и приступить к строительству кораблей».

Император воскликнул:

– Сего дни – двадцатый день восьмой луны; нас радует предложенный Наставником день, его и определим.

Не успел договорить, как чиновник корабельного управления Ведомства общественных работ подал донесение:

– Я, ничтожный, лично проверил участок для великой стройки: привольные земли в устье Саньча около канала Синьхэ[224]224
  Канал Синьхэ находился в двадцати с небольшим ли от Янцзы. Место, где река Саньча соединяется с притоками реки Циньхуай при ее впадении в Янцзы, – реальное место сооружения кораблей флотилии.


[Закрыть] весьма пригодны для воздвижения судоверфи. По окончании работ доложим Вашему Величеству.

Император повелел на шестой день девятого месяца приступить к делу. Только отдал приказ – пришло донесение из Управления ремесленных цехов: «Для великой стройки нами отобраны мастера из всех цехов. Составлен поименный список годных справиться с работой. Слушаем и повинуемся». Донесение от Ведомства по сбору податей гласило: «Мы, верноподданные, выполнили указ Высочайшего. Весь собранный поземельный налог тщательно учтен, ждем распоряжения об использовании денег для строительства судоверфи. Слушаем и повинуемся». Подало донесение и Ведомство общественных работ: «Для великой стройки мы присмотрели исполинские деревья, часть уже доставили в столицу и пустили в дело. На отмели Тяньнин, что на реке Девяти драконов[225]225
  Река Девяти драконов (Цзютань) – вторая по величине в провинции Фуцзянь. Там же находился реально существовавший островок Тяньнин, откуда по распоряжению императора были отряжены промысловые партии за древесиной.


[Закрыть], осталось еще немало деревьев-великанов, однако с началом холодов река мелеет, да и гавань далеко. К тому же стволы столь огромны, что невозможно сплавить их к назначенному дню. Боимся нарушить установленные императором сроки. Слушаем и повинуемся». Император прочел и заметил:

– Верно, в это время река пересыхает, и берега стоят высоко. Считается, что деревья невозможно сплавить ни вверх, ни вниз по течению. Однако шестого числа, высоко ли, низко ли будет стоять вода, повелеваю приступить к работам.

Тут вмешался буддийский настоятель Цзинь:

– Немыслимо! Немыслимо! Ведь доложено, что мастера смогут достойно справиться со своей задачей, используя единственно деревья-великаны, – тогда и император возрадуется. А с мелкими деревцами мастера не выполнят свой долг и прогневают Ваше Величество.

– Как быть? – вскричал император. – Вода в реке убывает, громадные стволы по ней не пройдут.

Небесный наставник предложил:

– Ежели не удастся самим сплавить деревья, дозвольте призвать на помощь небесных воителей.

Государев советник возразил:

– Какой смысл черкать еще сорок восемь даосских заклинаний? Сие по-прежнему не приведет к исполнению благой воли Неба.

Небесный наставник всё же произнес заклинания, хотя на сердце у него было неспокойно. Доблестный император опасался проявить неучтивость к даосу, а посему только изрек:

– Положимся на высокое мнение Государева советника.

– Я, смиренный, – заметил Бифэн, – тоже погадал по циклическим знакам: пятого числа меж тремя и пятью часами утра деревья-великаны будут на судоверфи.

«Буддист назвал недостижимый срок, – про себя засомневался Небесный наставник. – Да еще и час отметил – глубокую ночь! Невероятно!» Император в глубине души тоже колебался, тем не менее вслух решил сказать что-то любезное:

– Откуда Государеву советнику сие ведомо?

Монах в ответ:

– Тайны Неба сокрыты до времени, а пятого дня вы сами сможете их лицезреть!

На том и порешили. Император покинул дворец, разошлись военные и сановники. Небесный наставник и Государев советник вернулись каждый в свой храм.

Незаметно летит время. Серп луны истончился, как меч, солнце и луна поспешали друг за другом, точно нити в ткацком челноке. Глазом моргнуть не успели – наступила первая декада девятого месяца. Ведомство по учету населения и сбору налогов полностью предоставило средства от земельного налога, судоверфь была построена, чиновники Ведомства общественных работ прибыли, мастера из трехсот шестидесяти цехов собрались – не хватало только древесины. И вот настал четвертый день девятой луны. Ежедневно по три доклада подаются во дворец – деревья всё еще на отмели, невозможно спустить их на воду. Император обеспокоился: «На сей раз почтеннейший поторопился с обещаниями». И Небесный наставник решил: «На сей раз буддист оплошал».

Настал вечер четвертого числа. Сановники – те, что отвечали за сплав бревен, – взволнованно гудели о том, что доблестный Государев советник зря ляпнул про пятое число. Едва стемнело – работы были прекращены, и вскоре все отправились на покой. В полночь всё стихло и опустело, на рассвете запели петухи, после пяти утра развиднелось. Что же тогда произошло?

Сказывают, что сановники проспали до рассвета, даже не перевернувшись на другой бок, и поднялись только под утро. Открыли глаза, куда ни глянь – по речному простору с грохотом катят огромные валы, вздымающиеся до самого неба. Те, кто спал на бамбуковых плотах, почувствовали, как плоты раскачиваются вверх-вниз и вода омывает их тела; даже у тех, кто провел ночь на постоялом дворе, намокли лежанки. Всё это не столь и важно, зато глядь – ни одного из множества огромных деревьев, помеченных Ведомством общественных работ, нет на месте. Вот тут-то сановники встревожились не на шутку, а уж те, что отвечали за работы, – и подавно. Они смекнули: «Ежели недоглядим – деревья неминуемо разобьются в щепки». Одни кинулись искать их по нижнему течению реки, другие – по верхнему.

Сказывают, что утром пятого числа, еще до того, как император направился в тронный зал, прибыло срочное донесение с судоверфи: «Нынче река Янцзы разлилась необычно бурно. До восхода солнца валы достигали пятидесяти чжан и захлестывали судоверфь. Мы, верноподданные, оказались по шею в воде; глядишь, еще немного – и погрузимся по самую макушку. И тут мы увидали, что по волнам плывет тьма-тьмущая деревьев-великанов. Как только они приблизились, подтащили их к себе, взобрались на стволы и крепко уцепились в надежде спастись. Нежданно начался отлив, и мы разглядели на стволах клейма Ведомства общественных работ. Верноподданные не осмеливаются самовольно распоряжаться государевым имуществом. Покорнейше просим принять доклад». Прочитав сие послание, император тотчас всё уразумел: «Ну и монах! Поистине, „не превзойти превращений в сфере Неба и Земли“, „негоже пренебрегать всем сущим в природе“[226]226
  Обе фразы взяты из комментария к конфуцианскому канону «Книга перемен» («Ицзин»).


[Закрыть]».

Император проследовал в тронный зал, где собрались придворные, даосский и буддийский монахи, и возвестил:

– Деревья прибыли на судоверфь. Благодарим Государева советника за помощь.

– Милость императора достигла Неба, посему содействие ему оказывают все духи и святые. Волны ниспосланы свыше, деревья сами поплыли по реке – осмелюсь ли я, ничтожный, приписывать себе небесные заслуги? – ответствовал монах.

В его словах было столько скромности и самоуничижения, что придворные умилились. Император распорядился немедля приступить к работам на судоверфи. Он также потребовал:

– Управлению судоверфи надобны еще чиновники для надзора и руководства.

Не успел слово молвить, как вперед выступил министр общественных работ евнух Ма:

– Строительство кораблей – дело нашего ведомства, я, смиренный, не уклонюсь от трудной обязанности. Изъявляю желание возглавить работы.

Император произнес:

– Деяние сие огромаднейшее, негоже взваливать всё на одного человека. Следует еще поразмыслить.

Не успел договорить – вперед выступил военный министр господин Ван:

– Строительство кораблей архиважно. Я, ничтожный, также желал бы руководить работами.

Император воскликнул:

– Поистине, таковы мои сановники: как сказал Конфуций, «заботятся о делах и не думают о пропитании»[227]227
  Известное изречение Конфуция «Благородный муж думает о праведном пути и не думает о пропитании» изменено автором в соответствии с ситуацией.


[Закрыть].

И тут к трону приблизился старший евнух дворцового Инспектората церемоний:

– Я, Ваш раб, мечтаю вместе с почтенными господами руководить строительством.

Император похвалил:

– Мои приближенные не способны вести праздный образ жизни. Им ли бояться морей-океанов! Сразу вызвались двое министров и дворцовый служака-евнух!

Засим государь покинул дворец, придворные разошлись, Небесный наставник и настоятель Цзинь Бифэн вернулись восвояси, а Саньбао и оба министра сели в паланкины и отправились на судоверфь – служки с дубинками в руках прокладывали им дорогу.

По прибытии сошли с паланкинов, церемонно приветствовали наблюдавших за работами чиновников, проверили все казенные бумаги и списки мастеровых, провели ритуал сожжения ароматной бумаги для поклонения духам неба и земли, символически раскололи бревно и положили почин стройке. Всё бы хорошо, да только уж больно крепкими оказались старые деревья, выросшие высоко в горах: стволы – в десять чжан обхватом. Топорами их рубили – не перерубили, долотом долбили – не раздолбили, теслом тесали – не обтесали, пилой пилили – не распилили, лопатами колошматили – не раздробили, рубанком строгали – не обстругали. Более месяца усердствовали, а дело с места не сдвинулось. Ежедневно паланкины высокопоставленного дворцового евнуха и обоих министров показывались на судоверфи. Министр Ма как-то бросил:

– Если работы и дальше будут продвигаться с таким трудом, мы за десять лет одного корабля не построим.

А министр Ван добавил:

– Иначе говоря, и через десять лет не сможем отправиться в Западный океан.

Саньбао с усмешкой заявил:

– Вы, господа министры, и через десять лет останетесь кабинетными червями.

«За строительство судов отвечает мое ведомство, это моя прямая обязанность», – решил министр Ма и замыслил втайне от всех отправиться в буддийский храм Чангань и бить челом настоятелю Цзинь Бифэну.

– Дело сие касается двух элементов – земли и дерева, – изрек настоятель, – посему ваши знания бесполезны. Пригласите умельцев Поднебесной, у них секрет мастерства.

Министр Ма откланялся, однако же эти слова крепко запали ему в душу – может, и вправду иначе не добьешься успеха!?

В один из дней, когда он ехал в паланкине, ему вдруг снова вспомнился совет настоятеля, и он наконец уразумел, что успех строительства кораблей воистину заключен в сих словах. И вот уже объявления начертаны и вывешены на проезжем тракте: «Приглашаются мастера Поднебесной. Тем, кто справится с работой, будет пожалована чиновничья должность. Быть по сему!» Мастера Поднебесной, не смущаясь дальностью пути, примчались со всех концов страны. Было их превеликое множество, нашлись и настоящие умельцы. Они стволы топорами рубили – разрубили, долотом долбили – продолбили, теслом тесали – обтесали, пилой пилили – распилили, лопатами колошматили – раздолбали, рубанком строгали – обстругали. Попросили принести хранившиеся у настоятеля Цзиня чертежи кораблей-сокровищниц и построили всё аккурат по чертежам: и длина, и ширина, и форма судов – всё совпадало точка в точку. Лишь четыре судна, согласно императорскому указу, отличались от прочих. Первое – это флагманский корабль. На нем главный вход, двери во внутренние помещения, парадные красные ступени, приемная для аудиенций, длинные коридоры, внутренние покои, различные залы, боковые флигеля, а еще кабинет и канцелярия. Всюду расписные балки, резные стропила и стрехи; черепичные карнизы закручены на концах, как хоботы слонов, на карнизах – металлические сетки от птичьего помета.

Второй корабль предназначался помощнику главнокомандующего и почти в точности повторял устройство первого.

Третий корабль – резиденция буддийского монаха, на нем воспроизводилась обстановка храма Лазоревый пик. Пройдешь главные ворота и попадаешь в Зал ваджры[228]228
  Ваджра (в переводе – «молния» и «алмаз») – ритуальное и мифологическое оружие в буддизме, символ силы и защиты веры.


[Закрыть], далее – Зал четырех Небесных Владык, стражей сторон света: по обе стороны – глиняные ваджры (Ил. 20), резные деревянные фигуры Будд, насылающих «благоприятную погоду для урожая». Позади – главный Зал Великой отваги: там возвышалась статуя Пратьекабудды[229]229
  Пратьекабудда («будда для самого себя») – существо, достигшее просветления, но отказавшееся от проповеди буддийского учения.


[Закрыть], а по обе стороны от него – вырезанные из сандалового дерева фигуры восемнадцати архатов, каждая более семи чи высотой. Позади – Зал будды Вайрочаны, а еще келья настоятеля и Зал созерцания. В центре последнего – трон Будды в виде Драгоценного лотоса с тысячью золотых лепестков, он так и называется – Лотосовый трон. Возвышалась там и башня Высокого доверия в три с половиной чжана высотой, по обеим сторонам коей расположились статуи охраняющих дхармы божеств и были начертаны восхваления Будде.

Четвертый корабль – резиденция Небесного наставника. Там тоже имелись главные и внутренние ворота, за ними – Зал богини Сиванму[230]230
  Сиванму – в архаических мифах, по-видимому, богиня страны мертвых, располагавшейся на Западе. На протяжении веков ее образ претерпел изменения. В текстах рубежа новой эры она уже изображалась красавицей. В средневековом даосизме и фольклоре Сиванму – хозяйка своеобразного рая бессмертных на горе Куньлунь, где растут персики бессмертия. Бессмертные регулярно съезжаются к ней на торжества, ибо она и ее муж хранят списки бессмертных и повелевают ими. Сиванму считалась также обладательницей снадобья бессмертия, и ее изображения полагалось дарить женщинам к пятидесятилетию.


[Закрыть] с вечноцветущими персиками бессмертия. В центре – Зал даосских божеств Трех небесных сфер: Нефритовой, Высокой и Великой чистоты; позади – кабинет Нефритового императора, а еще дальше – Башня сосредоточенности духа. На ней изображены четыре небесных полководца – Ма, Чжао, Вэнь и Гуань[231]231
  Ма, Чжао, Вэнь и Гуань – почитаемые в даосизме четыре святых предводителя небесного воинства, находившихся в подчинении даосского патриарха Чжан Даолина. Ма Тяньцзюнь – реальная личность начала X века – канонизирован как Владыка, дарящий свет, или Небесный владыка блеска и славы. Чжао Гунмин – покровитель силы и богатства, при этом военачальник; Вэнь Цюн – Владыка Восточного пика (другое название горы Тайшань), он же дух-покровитель этой горы; Гуань Юй, получивший титул Гуань-ди (Государь Гуань), – бог воинского могущества.


[Закрыть], а по обе стороны – тридцать шесть духов звезд Большой Медведицы и семьдесят два демона земли, спускающихся с этого созвездия. А еще был Зал праведников с редкими цветами и экзотическими травами – ну чем не райский уголок на земле! Всё это были владения Небесного наставника Чжана с горы Дракона и тигра.

На украшение сих кораблей ушло несчетно золота; в них было вложено немало дум и забот самого императора.

 
Гуманная власть созвучна небесным светилам,
Ведет к процветанью верность небесным силам.
Но ежели черные стяги поднимутся вновь,
В ответ зазвучит барабанная дробь.
И варваров тех, что вовек непокорны судьбе,
Жестокая кара настигнет в небесном суде.
 

Не прошло и восьми месяцев, как строительство флотилии было завершено. Министры Ма и Ван, дворцовый евнух Саньбао составили докладную императору: «Корабли построены, просим Ваше Величество милостиво принять сию бумагу». Император прочел послание, и очи светлейшего загорелись гневом. Он немедля созвал всех сановников и возгласил:

– Ведомство общественных работ уведомило о завершении строительства кораблей. Так ли это на самом деле?

От рядов приближенных отделился министр Ма:

– Государь, нам выпала великая удача, посему мы исполнили работы в кратчайшие сроки.

Тут же отвесил поклон министр Ван:

– Буде Небо и Земля находятся в строгом согласии, то и бесы, и духи поспешествуют. Посему и стало возможно столь стремительно осуществить строительство армады.

Свое слово молвил и Саньбао:

– Мы, ваши рабы, даже ночью при звездах неустанно усердствовали и свершили задуманное.

– Как вы, подлые холопы, смеете обманывать своего государя! – взорвался император. – Неужли сие великое дело возможно завершить в столь краткие сроки?

Сановники пали ниц и, отбивая поклоны, возопили: «Кто посмеет лукавить пред Высочайшим?» Император окинул придворных драконьим взором, видит – лишь один среди всех рта не открыл: это был Лю Правдивый. Государь осведомился, отчего тот молчит, и Лю отозвался:

– Верноподданный не вмешивается, доколе не спрашивают, но не свершит и грех умолчания. Ничтожный тоже разложил гадательные палочки, но не успел поведать об исходе гадания. Похоже, что в работах на верфи не обошлось без вмешательства небесных сил, посему дело так споро и успешно закончено. Государю не следует сомневаться.

Высочайший смилостивился:

– Желаю собственными глазами взглянуть на святого, кой нам посодействовал, тогда и поверю.

– Ну, что же, – откликнулся Лю, – сие несложно. Как говорят при жертвоприношениях в храмах Неба и Земли, нет искренности – духи не откликаются, проявишь искренность – святые появляются.

– Коли так, – молвил Высочайший, – три дня стану поститься, семь дней соблюдать буддийские обеты воздержания, а засим лично отправлюсь на судоверфь. Велю к тому времени сделать помост из девяти столов, составленных один над другим, и буде святой опустится на них с небес – тогда и поверю.

Тут сановники в один голос вскричали: «Благоговейно следуем высочайшему повелению!» Императорский экипаж покинул дворец, разошлись и сановники. А министр Ма, сложив ладони, с низким поклоном обратился к Лю:

– Высочайший возжелал узреть святого. Как устроить подобную встречу?

Господин Лю заверил, что в седьмой день месяца святой самолично спустится на землю, одначе господина Ма сии обещания не успокоили.

И вот настал долгожданный день, император сел в колесницу и в сопровождении свиты прибыл на судоверфь. А там уже соорудили помост из девяти столов, покрытых знаменитым цзиньчжоуским лаком. Императорский кортеж приблизился, и все замерли в ожидании небожителя. Ежели не исполнится, значит, не сбудутся надежды императора, и тогда уж ни сановникам, ни мастерам не избежать казни. А коли речь зашла об отсечении головы, то кто не съежится от страха, чья душа не затрепещет от ужаса? Явится ли небожитель? Долгонько тянулось время, но показался только повар, суетившийся до того у котла на кухне, – встрепанный и босой. В таком виде он и обратился к толпившимся:

– Я тут семь месяцев незаслуженно получал жалование, зато нынче расстараюсь ради дорогих гостей. Только вы должны хором позвать: «Святой, явись!» Помогите мне, и я обрету свой подлинный облик.

Собравшиеся громко кликнули – и доблестный повар обернулся святым и взлетел на помост. Тут даже император подивился:

– Не утверждай, что духов нет, они реально существуют, – и осведомился, как величать святого. Тот ответил:

– Я есмь имя, имя есмь я.

Высочайший лишь на минуту обернулся что-то сказать приближенным, а когда вновь глянул – святого и след простыл. Император возрадовался: ныне небожители помогли в постройке кораблей, а завтра благопоспешат в плавании. Он созвал мастеровых, а те, узрев императорский экипаж, с ходу бухнулись на колени, словно у них кости размякли. Император истребовал:

– Что за человек был там на помосте и как его имя?

Мастеровые ответствовали, что это повар, он из рода Цзэн, но имя его неизвестно. Император подивился, отчего тот так странно одет. Мастеровые поведали, что повар целыми днями ходит босой и со всклокоченной головой, но к поясу его привязаны четыре жемчужины величиной с кулак, а на ногах татуировки: на левой – тигр с жемчужиной в пасти, на правой – пион в окружении орхидей. Брюхо у него необъятное: оставишь миску еды – слопает всё дочиста, оставишь ведро – умнет и его, а ничего не оставишь – может несколько дней вообще голодать. Император изрек:

– Воистину святой!

Он отпустил мастеровых и призвал к себе Лю Правдивого, дабы тот снова погадал и прознал имя святого. Лю ответил, что тут и гадать нечего, и запросто растолковал, каким образом имя святого зашифровано в его облике:

– В иероглиф 曾 – «цзэн», обозначающий родовую фамилию, – следует добавить посредине четыре точки, на что указывают привязанные к поясу четыре жемчужины, – новый иероглиф 魯 будет звучать как «лу». А дальше соединяем два иероглифа王 – «царь», на что намекают татуировки: на одной ноге тигр, царь зверей, на другой пион, царь цветов. Добавив к ним точку – жемчужину в пасти тигра – и откидную черту от иероглифа «орхидея», получим иероглиф 班, он звучит как «бань». Сие означает, что нам помогал Лу Бань[232]232
  Лу Бань – святой, покровитель плотников, популярная фигура в романах XVI века. Именно в годы плаваний Чжэн Хэ он получил титул Великого мастера – покровителя империи.


[Закрыть]. Потому-то он и ответил: «Я есмь имя, а имя есмь я».

Его Величество согласился:

– Разумно! – и повелел пригласить на аудиенцию буддийского настоятеля.

Монах, увидев императорский экипаж, улыбнулся:

– Ныне Лу Бань узрел Сына Неба.

Император подивился, откуда почтеннейший прознал об этом. Тот признался, что именно он посоветовал министру Ма обратиться к небожителям.

– Как так? – переспросил император.

Настоятель пересказал свой разговор с господином Ма.

Император глубоко почитал настоятеля, а тот в свою очередь безгранично уважал Лю Правдивого. Государь тотчас повелел летописцу занести их имена в книгу подвигов и распределения наград и щедро одарил обоих. Засим экипаж двинулся к реке, дабы Высочайший смог взглянуть на корабли. Их величие воспевается в «Оде кораблям»:

 
Тысячи лет рубили деревья, долбили бревна,
Юй Шо и Гун Гу[233]233
  Юй Шо и Гун Гу – легендарные мастера, создававшие во времена Хуан-ди, первого китайского императора, деревянные ладьи с веслами.


[Закрыть] сделали лодку удобной.
С древних времен – из полых деревьев суда на воде,
Хвалу воздаем буйкам и ханьской слюде[234]234
  Ханьская слюда – минерал, добываемый в районе провинции Хубэй. В частности, он обладает водоотталкивающими свойствами, и в древности из него делали иллюминаторы на судах.


[Закрыть].
О, скольким героям в прошлом несли корабли победы,
Военная джонка и ветер попутный об этом поведал.
Дивные лодки знаток мастерил из дерева груш и магнолий,
О, сколько чудес удивительных длительный мир готовит…
Слышно – в Цзянлине рубят стволы, валят без сожаленья,
Значит, в Куньмине[235]235
  Куньмин – пруд в окрестностях Чанъани, который был создан при У-ди (157–87 до н. э.), императоре династии Хань, для упражнений в морском бое.


[Закрыть] скоро начнут потешных судов сраженье.
Быстрые кони, драконовы лодки[236]236
  Драконья, или императорская лодка – лодка с украшениями в виде головы и хвоста дракона. На таких лодках проводят состязания в день летнего праздника Дуаньу, или Двойной пятерки.


[Закрыть] – слава витязям нашим,
Цаплей украшен иль уткою нос кораблей[237]237
  Изображение цапли или утки часто помещалось на древних судах.


[Закрыть] – враг им не страшен.
Соколы сизые! Опередить всех и везде посмели,
Грозны их башни[238]238
  В XV–XVI веках на больших многопалубных парусных судах – галеонах, в том числе и европейских, – стала применяться пороховая артиллерия, которая первоначально по-прежнему располагалась на предназначенных для лучников надстройках-башнях.


[Закрыть] – то корабли мчатся к заветной цели.
 

Осмотрев суда, император обратился к настоятелю:

– Великолепная флотилия! Когда же можно отправляться в плавание?

Почтеннейший объяснил, что корабли готовы, но нет якорей.

– Годятся ли те, коими издавна славятся лавки на улице Саньшань?

– Они слишком малы.

– Буде старые якоря не подходят, повелеваем создать новые. Воплощение замысла оставляем полностью на усмотрение Государева советника.

– Надобно тотчас приступить к отливке якорей.

– Здесь присутствуют сановники и военачальники всех ведомств. Кто из вас займется сим делом?

Не успел государь слово молвить, вперед выступил евнух Саньбао:

– Я, ваш раб, готов приступить к работе.

Тотчас к трону приблизились и главы обоих ведомств – Военного и Общественных работ, кои тоже выразили подобное пожелание. Император узрел всё тех же трех славных мужей – сердце его возликовало, и он промолвил:

– Весьма признателен вам, господа.

– Стоит ли об этом говорить, – хором откликнулись вельможи, – дело сие касается наших ведомств. Неизвестны нам лишь размеры якорей.

Император признался:

– Сие и нам не ведомо, обратимся к Государеву советнику.

Монах тотчас встал ошую от императора и растолковал:

– Якоря не должны быть слишком велики, иначе будут неповоротливы, но и не слишком малы, не то станут болтаться по дну. Существует три основные категории якорей – высшая, средняя и низшая, а еще в каждой три разряда – итого девять. У якорей высшей категории веретено – 7,3 чжана длиной, рога – 3,2 чжана, скоба-кольцо[239]239
  Веретено – продольный стержень якоря, от его нижней части в стороны отходят два рога, кончающиеся лапами. Скоба-кольцо находится в верхней части якоря для крепления его к тросу.


[Закрыть] – 8,5 чи. У якорей второй категории веретено меньше на два чжана, рога – на один, а скоба-кольцо – на три чи. У якорей третьей категории веретено и рога меньше на один чжан, а скоба-кольцо – на два чи. При выплавке размеры якорей следует увеличивать или уменьшать соответственно сим меркам. А еще понадобится несколько сот канатов из пальмового волокна, достаточно прочных, чтобы выдержать вес якоря. Они продеваются в кольцо-скобу, что в верхней части веретена, – вот тогда якорь завершен.

После доклада настоятеля император в сопровождении придворных вернулся во дворец.

А евнух Саньбао и главы двух ведомств, получив наказ императора, распределили сферы работ и отправились за городские ворота, где на огромном пустыре замыслили соорудить якорную мастерскую. Допрежь всего решено было вывесить объявления и пригласить из разных цехов тех мастеровых, кои работают по дереву, железу и меди. Всем было обещано жалованье и пристанище: «Явиться без промедления! Да не посмеют ослушаться!»

Тем временем во все округа провинциального подчинения, области и уезды[240]240
  Согласно одному из разделов династийной хроники «История Мин» («Мин ши»), в стране, помимо тринадцати провинций, существовало 140 округов, 193 области и 1138 уездов.


[Закрыть] послано было несколько десятков «тигровых пластинок» (Ил. 22) [241]241
  «Тигровая пластинка» – верительная бирка, которая подтверждала воинские полномочия. Пластинка с изображением головы тигра делилась на две части: одну при назначении получали главы территориальных подразделений, а вторая вручалась вместе с императорским указом. Совпадение половинок пластинки свидетельствовало о подлинности полученного указа.


[Закрыть] с указанием выдать приглашенным мастерам положенное довольствие, дабы те смогли не мешкая прибыть в якорные мастерские: «Да не посмеют ослушаться!» Повесили объявления на городских стенах, снаружи и внутри: «Всем, кто горазд ковать железо, лить чугун, ковать и выплавлять медь, следует безотложно прибыть в якорную мастерскую. Да не посмеют ослушаться!» Вослед тому начальству округов, областей и уездов вновь разослали «тигровые пластинки», повелев сановникам не дожидаясь рассвета отправить мастеров-кузнецов в якорные мастерские: «Да не посмеют ослушаться!»