Текст книги "Радикальное спокойствие. Созерцательные практики для глубинного благополучия"

Возможно ли абсолютное счастье?

В условиях, в которых мы существуем, думать о совершенной гедонии бессмысленно. Абсолютное материальное процветание мы обычно понимаем как возможность потреблять в неограниченных масштабах и без оглядки на последствия – но с точки зрения конечности ресурсов планеты подобное просто неосуществимо. При этом абсолютное благоденствие крайне ограниченной группы людей (за счет всех остальных жителей Земли) уже достигнуто – и глубоко проблемная природа подобного процветания становится все более очевидной.

К чему же тогда в этой сфере устремляться? Опираясь на продуманную систему этики и определенный уровень внутреннего благополучия, мы можем стремиться предоставить каждому достойный уровень гедонии: питания, жилья, одежды, образования, медицинского ухода и дружеского внимания со стороны окружающих. Чтобы продвинуться к этой цели, мы осмысляем вопросы экологии и экономики, а затем ведем активный общественный диалог. В результате мы стараемся принимать оптимальные решения о том, как распределять общественные ресурсы справедливо, разумно и сострадательно.

В то же время говорить об абсолютной эвдемонии – безграничных радости, сострадании и мудрости – вполне возможно, хотя бы и на уровне теоретических допущений. В этом случае сам простор для рассуждений ограничен лишь светским контекстом. Достичь состояния глубочайшего эвдемонического счастья в рамках одной жизни было бы затруднительно: где взять столько времени на внутреннюю работу? Именно поэтому буддизм и родственные ему традиции описывают этот процесс как продвижение, занимающее множество рождений. При этом важно осознать: при наличии подходящих условий каждый человек может уже сейчас собрать сбалансированный набор методов умственной гигиены и благодаря этому достичь большего уровня душевного здоровья и удовлетворенности. Именно к этой цели – большей эвдемонии – и обращены все объяснения в этой книге. Мы начинаем с того, что реалистично, – и, разумеется, при этом имеем полное право также стремиться к чему-то радикально большему.

Не ведет ли эвдемония к бездействию?

Подлинное внутреннее благополучие подразумевает высокий уровень эмпатии, сострадания и доброты. Такое счастье ведет к отказу от бесконтрольного накопления внешних ресурсов и беспорядочного потребления – но не от конструктивной деятельности, способной помочь другим людям и миру в целом.

В отсутствии хотя бы минимального уровня внутреннего равновесия – а начальные его формы проистекают из приверженности продуманной системе этики – деятельность становится беспорядочной и опасной как для других людей, так и для самого человека. Попытки помочь другим, при которых у нас самих нет внутренних источников поддержки, могут привести к глубокому чувству неудовлетворенности собой или эмоциональному выгоранию. Это, однако, не означает, что заботу об окружающих лучше совсем отложить до лучших времен. Мы вполне можем уравновешивать помощь другим работой над развитием внутренних ресурсов.

Эти два аспекта нашей жизни – взращивание наших собственных качеств и заботу о других – иногда сравнивают со вдохом и выдохом. Занимаясь раскрытием эвдемонии, мы вдыхаем. Этот вдох может быть весьма кратким – например, когда мы упражняемся в ежедневной медитации и так набираемся сил для работы, помощи другим и общения с семьей. Иногда вдох становится очень долгим – как у йогинов, которые на много месяцев или лет удаляются от мира, посвящая усилия взращиванию эвдемонии в лабораторных условиях. В конечном итоге за вдохом обязательно последует выдох, ведь природа эвдемонии – щедрость. Опираясь на обретенные уровни сострадания, мы станем искать наиболее мудрые способы помочь другим.

Прежде чем переходить к разговору о медитации – одном из удивительных способов раскрытия внутреннего благополучия, давайте выполним упражнение, позволяющее оценить наши усилия, уже сейчас обращенные к эвдемонии. Это упражнение можно выполнять сколь угодно часто – оно помогает нам вспоминать о значимости внутреннего благополучия и вместе с тем показывает: поиск эвдемонии сам по себе может быть и радостным, и интересным.

Практика: Радость от поисков внутреннего благополучия

1. Примите любую комфортную позу и какое-то время просто наблюдайте за ощущениями в теле. Позвольте дыханию двигаться в свободном ритме – без контроля с вашей стороны.

2. В расслабленном и в то же время ясном состоянии ума вспомните уже прошедшую часть дня, кратко отмечая основные события и действия, но не погружаясь в их подробный разбор.

3. Выполнив такой обзор, подумайте: какие из моих действий сегодня были направлены на обретение гедонического – проистекающего из внешних раздражителей – благополучия? Без осуждения или стыда выделите эти моменты.

4. Спросите себя: были ли какие-то из этих действий, устремленных к гедоническому благополучию, неуравновешенными? Подпитывали ли они существующую зависимость, причиняли ли вред другим или вам самим? Отнимали ли время от других важных дел? Если да, зародите свободное от стыда устремление в будущем действовать более сбалансированно и вдумчиво.

5. Затем попытайтесь выделить совершенные сегодня или за последнее время действия, которые были направлены на обретение внутреннего благополучия – эвдемонии, не зависящей от внешних факторов и раздражителей.

6. Если вам удается найти хотя бы несколько таких мгновений – например, те моменты, когда вы думали о подлинном счастье, развивали или проявляли благотворные качества ума и сердца, – зародите применительно к ним искреннюю радость. Подумайте: «Как прекрасно, как замечательно!» Несколько мгновений удерживайте эту радость.

7. Независимо от того, удалось ли вам выделить такие моменты, зародите благоустремление: «Пусть я продвигаюсь ко все большему внутреннему благополучию, а также снова и снова создаю его причины». Удерживайте это устремление несколько мгновений.

8. Отпустите все мысли и просто вернитесь к ощущениям в теле. Позвольте своему уму успокоиться в осознавании этих ощущений.

9. Завершите практику, возвращаясь вниманием к тому, что вас окружает.

Радикальное спокойствие

У эвдемонии есть множество оттенков. Мы часто ассоциируем ее с радостью, состраданием, любовью, удовлетворенностью, познанием истины и многими другими благотворными качествами. Разговор о внутреннем благополучии мог бы вращаться вокруг любого из этих понятий: каждое из них можно было бы описать как путь к раскрытию внутренних ресурсов.

Тем не менее в этой книге мне бы хотелось в большей степени сосредоточиться на одном из первых качеств, которые люди связывают с медитацией, – качестве спокойствия. Эта черта постепенно стала крайне важной для моей личной практики: со временем я начал понимать, что развить другие аспекты подлинного благополучия без глубокой умственной тишины очень сложно. Переживание внутренней раскрепощенности, внутренней устойчивости, внутренней неподвижности – вопреки всем движениям снаружи и внутри – можно воспринимать как фундамент для других аспектов эвдемонии. На основе спокойствия рождаются все остальные качества – и в то же время оно как плод собирает их все в себе: оно представляет собой и причину, и результат благополучия.

Разумеется, у спокойствия есть множество уровней и аспектов – от относительного покоя, который мы переживаем в идеальных внешних условиях, до высочайшей безмятежности, проистекающей из глубоких прозрений. Продвигаясь по практикам, описанным в этой книге, мы увидим, как именно различные виды тренировки ума помогают нам выявлять разные уровни внутренней тишины. Знакомясь с этими методами, мы также можем размышлять: помогут ли они обрести спокойствие лично мне? Пройдя по всей цепочке практик, в конечном итоге мы соприкоснемся с радикальным спокойствием. Эту наивысшую безмятежность может принести освобождающий аспект медитации – осуществляемый с помощью созерцания поиск полной внутренней свободы.

Поиск эвдемонического спокойствия, если выполнять его правильно, не приведет к эскапизму или бездеятельному безразличию. Напротив: он улучшит нашу способность позитивно влиять на жизнь других, на происходящие вокруг групповые, общественные и глобальные процессы. Ни один из мастеров эвдемонии, которых мне посчастливилось в этой жизни встретить, не стал безразличен к судьбам мира или своих ближних. В удивительных йогинах и йогини, которые глубоко погрузились в переживание радикального спокойствия, я всегда замечаю как легкость и непосредственность (с прекрасным чувством юмора), так и активный интерес к вопросам улучшения мира. Пробудившись от житейских драм, эти люди стали еще более открытыми для других – и именно потому их присутствие способно оказывать мощное позитивное влияние на жизнь окружающих и мир в целом.

Мы со своей стороны также можем зародить устремление: пусть и мое спокойствие, пусть и моя эвдемония делают весь мир лучше. Пусть каждый отыщет радикальное спокойствие и проистекающую из него безбрежную доброту.

Практический прием

Общаясь с другими людьми или находясь наедине с собой, вспоминайте: мы непрерывно излучаем свое настроение – речью, жестами, мимикой и даже активностью в сети. Иногда наше умонастроение заметить легче, чем запах нашего тела! Присутствие или отсутствие эвдемонии в нашем уме сказывается на других.

Мы имеем полное право на сложные эмоции, но можем стараться не застревать в негативных состояниях – если не хотим постоянно облучать ими окружающих. По меньшей мере мы можем снова и снова желать: «Пусть я как можно больше излучаю спокойствие, радость и здравомыслие». С этого простого пожелания, которое можно записать на бумажке и поместить на видном месте, начинается наш путь к эвдемонии и к тому, чтобы делиться ею с другими.

Глава 2. Медитация и практики осознанности

Что такое медитация?

Прохладным московским летом я вместе с несколькими друзьями посещал цикл кратких лекций на открытом воздухе. Заметив мою монашескую одежду, один участник – слегка нетрезвый, но настроенный доброжелательно – захотел обсудить судьбы буддизма в нашем мире – и в первые же пять минут поделился своими знаниями по теме. Среди прочего я услышал, что «буддисты и кришнаиты почти одно и то же: вы там все медитируете, а христиане, например, нет». Не желая вступать в диспут, в знак несогласия я просто покачал головой – но позже задумался о том, насколько далеко это утверждение от известной мне истории не только религии, но и человеческой мысли в целом.

Само слово «медитация», вопреки стереотипам, исторически не имеет отношения к философским традициям Южной Азии. Его этимология восходит к латинскому термину meditatio, который в зависимости от эпохи и контекста предполагал упорядоченные размышления, осмысление некоей темы или погружение во внутренний опыт. Для созерцательных монашеских орденов Западной Европы[4]4
  К примеру, цистерцианцев, траппистов и картезианцев.


[Закрыть] meditatio составляет неотъемлемую часть повседневного распорядка и предполагает как осмысление тем, заветов и сюжетов Священного Писания, так и проверку личных помыслов. Родственен ему и другой латинский термин, contemplatio – «созерцание». Он мог использоваться как синоним meditatio или же предполагать больший упор на прямое рассмотрение заданного вопроса и внутреннего мира практикующего.

Сходные категории практик, названия которых можно обобщенно перевести теми же двумя словами – медитация и созерцание, выделяет в своих трактатах по духовным упражнениям и Калимулла[5]5
  Калимулла Джаханабади (1650–1729) – знаменитый суфийский мастер из Индии, живший в период Великих Моголов. Автор нескольких руководств по созерцательным практикам. На английском см. Kugle, Scott. Sufi Meditation and Contemplation. – New Lebanon NY: Omega Press, 2012.


[Закрыть], шейх суфийского ордена Чишти. Удивительные формы внутренней тренировки мы также видим в греко-византийском наследии: православная созерцательная практика умного делания и обосновавшее ее богословие Паламы могут быть знакомы читателям гораздо лучше, чем мне. Многочисленные примеры внутренней работы представлены и в памятниках древнегреческой философии, и в арсенале современной психологии и психотерапии – да и вообще почти повсеместно. Пристально взглянуть внутрь себя готовы не все, но многие.

Разумеется, значимость медитации не ограничивается тем, какую роль она играла в культурных системах прошлого. В то же время осознание универсальной природы самого понятия, а зачастую и сходства основных практик в разных традициях помогает уйти от ненужных стереотипов. Называть медитацию «чуждой человеку нашей культуры» (например, русскоязычной или общеевропейской) легко лишь в том случае, если мы ассоциируем практики созерцания с экзотическими обычаями, деструктивными сектами или «загадочным Востоком». В этом случае понятие «чужой» используется для создания ненужного мысленного барьера, который важно разрушить. Внутренняя работа универсальна – вопрос лишь в том, как ее понимать и как правильно ею заниматься.

В индо-тибетской традиции буддизма медитация определяется как процесс, в котором мы приучаем свой ум к конструктивным состояниям, навыкам или качествам. Тибетский глагольный корень гом буквально подразумевает знакомство или приучение. Более ранний санскритский и палийский термин бхавана – именно его тибетцы перевели словом «ознакомление» – описывал медитацию скорее как процесс взращивания, культивации или возделывания. На плодородном поле своего ума мы взращиваем урожай качеств, которые помогут обрести и поддерживать состояние эвдемонии. Таким образом, медитация – это упорядоченная внутренняя работа, сопрягающая наш ум с тем, что способствует счастью – счастью для нас и для других существ, счастью долгосрочному и устойчивому.

Ум новичка

Медитация, как правило, кажется нам делом либо чрезвычайно простым («Закрой глаза, отгоняй мысли, отлетай!»), либо сложным и эзотерическим. Как и во многих других вопросах, мы иногда склонны отрицать наличие какой-либо структуры: у медитации-де не может быть определения, правил, законов, целей, принципов – это процесс загадочный, а потому не поддающийся методичному освоению. В отзывах на одну из лучших известных мне книг о буддийских методах тренировки ума я как-то раз прочел: «Автор дает медитации определение – но я практикую уже 30 лет, и моя практика этому определению не соответствует. Как не стыдно так оскорблять людей! Ставлю книге единицу». Субъективность медитативного опыта кажется нам синонимом невозможности упорядочить то, что в практике происходит.

В этом смысле в медитации незаменим «ум новичка» – особый настрой интеллектуального смирения, при котором мы откладываем в сторону имеющиеся допущения и сверяем свое понимание с проверенными источниками информации. Мы не приписываем себе какой-либо экспертности – ни в личной практике, ни в общении с другими людьми, где называть себя «специалистом по медитации» особенно опасно. При этом такой настрой не предполагает, что медитация как процесс, а также плоды практики непостижимы в принципе. Напротив, именно благодаря желанию познать и пережить мы и готовы временно отстраниться от роли знатока, эксперта, опытного йогина или инструктора. Знаменитая история из традиции чань описывает учителя, который мягко попрекает ученика: «Твоя чаша уже полна!» – в ум, заполненный предубеждениями и домыслами, не влить ни знания, ни опыт.

Предубеждения могут касаться не только представлений, что медитация вообще непостижима или уже нами освоена. Свою роль играют и странные ассоциативные связи, которые иногда кажутся нам смешными, а иногда приводят к печальным последствиям. До недавнего времени первой русскоязычной ассоциацией на понятие «медитация» было слово «секта». Хотя в некоторых кругах на смену ему постепенно пришли нейтральные слова «осознанность», «психопрактика» или даже «что-то модное», в массовом сознании воображаемая связь между медитацией и деструктивными культами до сих пор сохраняется.

Мы также можем связывать медитацию с низким уровнем социальной адаптированности. Практикующие могут представляться нам отшельниками, которые предпочитают находиться в одиночестве и неспособны поддержать разговор по душам. Мы воображаем, будто они предпочитают обществу других людей созерцание собственного пупка[6]6
  Хотя практика уделения пристального внимания области пупка присутствует в разных системах, сам термин «созерцание пупка» (омфалоскепсис) имеет греко-христианское, а не индийское происхождение. Объединяя созерцание этой зоны с непрестанной молитвой, практикующий умное делание может стремиться к глубокому опыту соприкосновения с божественным.


[Закрыть] или отрицают роль общественной деятельности. Может быть, они говорят: «Просто будь здесь и сейчас!» – а на любую критику отвечают словами «Ом-ом-ом».

Нам также может казаться, что медитация всенепременно требует повторения мантр или выполнения сложных йогических поз (разве можно медитировать не в позе лотоса?). Возможно, нам придется носить белый тюрбан и применять техники форсированного дыхания. Результатом медитации, рисуется нам, будут измененные состояния сознания: неземное блаженство, катарсис, виде́ния, экстаз, телесное или умственное удовольствие. Может быть, она позволит полностью отсечь все мысли и погрузиться в состояние без внутреннего диалога – или научит нас всегда сохранять на лице загадочную улыбку.

Вспомнив классическое определение медитации – «приучение ума к…», мы легко увидим, что все перечисленные стереотипы в большей или меньшей степени далеки от реальности. Любые внешние атрибуты – от бритья головы до пения молитв и ношения специальных одеяний – могут использоваться в медитации как прикладной инструмент, но сами по себе не обязательны. Внутренняя работа в первую очередь призвана вести нас к большей эмоциональной разумности – а она, по мысли Дэниела Гоулмана[7]7
  Дэниел Гоулман – современный американский психолог и писатель, автор бестселлеров «Эмоциональный интеллект» и «Фокус. О внимании, рассеянности и жизненном успехе».


[Закрыть], обязательно подразумевает и мощную эмпатию, и высокий уровень просоциальных навыков (включая способность объединять людей и мотивировать их на совместную деятельность). Хотя определенные психопрактики и могут использоваться группами с нездоровой динамикой, подлинное назначение медитации как инструмента эвдемонии – в том, чтобы вести нас к бо́льшим уровням сострадания и здравомыслия.

ВОПРОСЫ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ

1. Вспомните определение медитации, а затем постарайтесь объяснить его своими словами (мысленно, вслух или письменно).

2. Письменно – в дневнике, на отдельном листке бумаги или в приложении для заметок – перечислите пять психологических целей, которых вам хотелось бы достичь с помощью регулярной практики медитации. Помните, что эти цели с течением времени могут меняться.

Практики осознанности и два вида медитации

Практики медитации, описанные в этой книге, не сводятся только к наблюдению за конкретными видами явлений – например, за телом, дыханием или мыслями. Не представляют они собой и попытки воспрепятствовать мыслям, «опустошив ум»: в конце концов, приучение к состоянию прострации или притупленности никакой пользы не приносит. Радикальное спокойствие, к которому мы стремимся, содержит в себе аспект глубокой внутренней тишины, но достигаем мы ее не за счет подавления мыслей, а на основе развития навыков внимания. Достигнув благодаря этому процессу определенной степени безмятежности, мы дополняем свою практику другим подходом: с помощью внимания опираемся на конкретные мысли, состояния и виды понимания – например, глубоко погружаемся в настрой сострадания или в осознание непостоянства собственных мыслей.

Все эти многообразные методы иногда называют практиками осознанности. Мне нравится описывать их как систему методов психологической саморегуляции, основанных на техниках управления вниманием. Мы задействуем свою способность уделять внимание – либо для концентрации на избранном объекте, либо для осмысления различных явлений с помощью анализа и воображения. Если техники осознанности применяются правильным образом, в результате мы обретаем бо́льшие уровни спокойствия, эвдемонии и внутренней свободы.

Принципы глубокого погружения (концентрации) и осмысления соответствуют двум видам медитации, выделяемым индо-тибетской традицией. Первый из них называется медитацией сосредоточения, или стабилизации: концентрируясь на конкретном объекте, мы развиваем пластичность внимания. Второй вид практик – аналитические медитации, или медитации различения – предполагает, что мы задействуем свою способность к анализу, исследованию, проникновению в суть. Мы не просто внимаем некоему явлению, но и ставим перед собой определенный вопрос.

Именно практики различения в конечном итоге приводят нас к наиболее значимым прозрениям и изменению ума – но без развитого внимания эти техники не будут подлинно эффективными. По этой причине уже на раннем этапе тренировки мы можем начать объединять эти два вида медитации. Так, практика любящей доброты сначала задействует элемент анализа, а затем обращается в технику сосредоточения. Аналогичным образом концептуальная медитация на непостоянстве в первую очередь задействует нашу способность к исследованию, но затем предполагает сосредоточение на обретенном понимании. Объединяя эти два вида медитативных практик, мы получим максимальную пользу и сможем наиболее глубоко преобразить свой ум.