Текст книги "Выбор. Сборник"

Метель

1

Я крепко держался за руль своего автомобиля и думал лишь об одном – только бы успеть добраться до села! Ничто не предвещало надвигающейся метели, когда я выезжал из города. Согласно метеосводкам, сегодня должен был быть хоть и морозный, но солнечный денёк. Конечно, если бы я только знал, что метель может застать меня в пути, я бы отложил поездку. Но теперь уже не повернуть назад.

Снег большими хлопьями валил с неба. Эта снежная пелена за окном становилась всё гуще. Временами налетал какой-то шквал ветра, дворники не успевали очищать лобовое стекло. Я едва различал дорогу. Метель скрыла от меня все возможные ориентиры.

Я не понимал, куда я еду. Пока навигатор служил мне хоть какой-то подсказкой, я медленно, но ехал. А теперь и он, похоже, завис. Лучше переждать метель где-нибудь в стороне от дороги. Найти бы ещё безопасное место. Я абсолютно ничего не мог разглядеть за окном.

Воткнувшись в сугроб, я понял, что всё-таки сбился с пути и пропустил поворот. Я решил посмотреть, насколько далеко отъехал от дороги. Выйдя из машины, я тут же попал в самую гущу ледяного снежного вихря: снег летел сверху и одновременно поднимался с земли, образую снежную воронку. Сделав несколько шагов от машины, я споткнулся, в этот же момент налетел такой сильный ветер, что я не смог удержать равновесие и упал. Нет, я не просто упал, я кубарем скатился в огромный снежный сугроб! Снег забился в ботинки и под короткую куртку, которую я всегда одевал в дорогу. Я совсем не был готов к такой погоде. На случай зимних прогулок у меня имелась другая одежда. Сколько раз в детстве мы с друзьями вот так валялись в сугробах: падали, вставали и снова падали, ещё и намыливая друг друга при этом! Это доставляло нам столько радости! Но в этот раз я пережил совсем другие эмоции. Мне впервые стало страшно за свою жизнь. Когда я попытался выбраться из сугроба, то неожиданно обнаружил, что скатился в глубокий овраг. Хорошо ещё, что я ничего себе не повредил при падении! Свет от фар, там наверху, был единственным ориентиром для меня, пока я пробирался к машине.

Я снова и снова проваливался и выбирался из глубоких сугробов, и каждый раз мне казалось, что я нахожусь на пределе своих сил. Холодный пронизывающий ветер ещё больше усугублял моё положение. Я чувствовал, что промёрз до мозга костей.

Не очень хорошо помню, как именно я добрался до машины, как открыл дверь. Только немного отогревшись, я был снова в состоянии адекватно воспринимать происходящее вокруг.

Метель не утихала. Клубы снега за окном становились всё гуще. Я не мог сидеть вот так, сложа руки, и ждать, когда метель утихнет. Нужно было выбираться отсюда, и как можно скорее! Я попытался реанимировать свой навигатор. После множества попыток я почти отчаялся и уже готов был забросить его куда подальше, но тут он вдруг снова показал мне дорогу! Можно было ехать дальше!

Ехал я очень медленно, каждую секунду сверяя дорогу с картой. Дорога, как назло, виляла в разные стороны. Хоть повороты были и некрутые, я мог очутиться в кювете за считанные секунды. Теперь по спине моей стекали капли пота. В таком напряжении я вёл машину впервые.

Где-то впереди меня возник огонёк. Казалось, что он находится совсем недалеко. Если верить карте, здесь нет ни одного поселения поблизости. Но я давно не обновлял программу, возможно, и построили что-то.

Этот новый ориентир вселил в меня надежду, что моё экстремальное путешествие скоро закончится. Судя по всему, до села оставалось не больше трёхсот метров. Но эти триста метров дались мне очень непросто…

Ну вот, кажется, всё позади. Я остановился перед домом, в окне которого горел тот самый огонёк.

Я вышел из теплой машины, и меня тут же продуло до костей. Несмотря на разыгравшуюся пургу, которая слепила глаза, я сумел отыскать калитку. На моё счастье, она была не заперта!

У входа в дом я столкнулся с рослым мужчиной с фонарём в руках. Видимо, он заметил огни фар, когда я подъехал к дому.

– Как же вас занесло сюда в такую погоду? Проходите скорее в дом!

Я не стал терять время на лишние объяснения и смиренно последовал за ним. Мужчина молча указал на место у печи.

– Мне очень повезло, что я доехал до вашего дома, – протянув мужчине руку, я представился – Сергей.

– Дмитрий, – мужчина крепко пожал мне руку в ответ, а затем предложил кружку горячего чая.

– Спасибо, Дмитрий! Как думаете, надолго метель зарядила?

– К утру утихнет. Оставайтесь пока у меня. С утра расчистим дорогу, и сможете продолжить свой путь.

– Было бы глупо отказываться от вашего гостеприимства в моём положении. Дмитрий, а село Гавриловка далеко отсюда?

– Километров сорок.

Я достал свой телефон и стал внимательно изучать карту. Странно, по моим подсчётам я уже должен был быть на месте.

Заметив мою растерянность, Дмитрий подошел ко мне, ткнул пальцем на одну из точек на карте и сказал:

– Мы сейчас здесь. Вам нужно будет выехать на основную трассу, а потом ехать прямо до этого места. Там повернёте налево.

Я смотрел на карту и не мог понять, как же меня занесло так далеко от моей цели? А ведь казалось, что в такой пурге я едва двигался…

Значит, моя поездка затянется. Эта вынужденная задержка могла многое усложнить. Я открыл свой ежедневник и попытался прикинуть, как я могу выиграть время. Я должен найти Зиновьева в Гавриловке и привезти его в город уже послезавтра. Только бы найти его там! У меня не остаётся времени на запасные варианты. Если Зиновьева в селе нет, то не видать мне повышения как своих ушей. А ведь мне ещё предстоит уговорить его поехать со мной. Надеюсь, за это время он не спился окончательно.

Слова Дмитрия вернули меня в реальность:

– Живу я скромно. Могу предложить вам только печёный картофель на ужин. Угощайтесь!

Он пригласил меня за стол. На столе стоял небольшой самовар, а рядом дымился ароматный картофель.

– Пахнет очень вкусно! Спасибо, я и на этот раз не откажусь.

Либо я был очень голодным, либо картофель был приготовлен каким-то особым образом, но только более простого и вкусного блюда я не ел никогда в жизни!

За ужином мы оба не проронили ни слова. Дмитрий оказался на редкость молчаливым человеком. В свою очередь, мне не хотелось лезть к нему с вопросами, нарушать его привычную обстановку, ведь он был очень тактичен по отношению ко мне. Хотя в глубине души мне очень хотелось узнать, что это за человек, почему он живёт в этой глуши. На вид ему было не больше пятидесяти лет. Длинные седые волосы и аккуратно подстриженная борода придавали ему благородный вид. Одет он был довольно просто, однако что-то в его облике говорило, что передо мной человек образованный. Но больше всего меня поразил взгляд, которым он меня окинул, – казалось, что этот человек сразу узнал обо мне всё! Движения его были неспешными и продуманными, как будто он заранее запланировал каждое малейшее действие. Наверное, это помогало ему не растрачивать свои силы, ведь он явно жил тут один.

Вместе с тем было в нём что-то такое, от чего мне становилось не по себе. Не считая того короткого считывающего взгляда, брошенного в мою сторону, Дмитрий не обращал на меня никакого внимания, будто меня и вовсе не было в комнате.

Большую часть времени, что мы провели за столом, он смотрел куда-то вдаль. Даже тогда, когда я оказывался в зоне его внимания, он как будто смотрел сквозь меня. Я никогда прежде не видел такого «стеклянного» взгляда. Мне даже показалось, что он едва заметно проговаривает что-то про себя. Я попытался распознать хоть какие-то слова по движению губ, но они не двигались…

Но, возможно, всё это лишь причудилось мне, что совсем не удивительно. Я внезапно почувствовал, как сильно я устал за сегодня.

Когда ужин был окончен, Дмитрий показал на лежанку у печи и сказал:

– Отдохните перед дорогой. Если что-то нужно, спрашивайте, не стесняйтесь.

Дмитрий даже не дал мне возможности ничего сказать в ответ. Он быстро встал и скрылся за небольшой узкой дверью, расположенной с правой стороны от входа с улицы. Несмотря на свои размеры, вышел он ловко и почти бесшумно.

Интересно, как ему живётся в этом доме? Сам я был невысокого роста, но мой отец тоже был довольно крупным человеком. Я помню, как он мучился всегда в маленьких и тесных помещениях: он отбивал себе пальцы на ногах, он постоянно задевал что-то, особенно если торопился. Дмитрий же, казалось, совсем не испытывает никаких неудобств, связанных со своим ростом.

Я сел на лежанку, которая уже была аккуратно застелена хозяином, и стал рассматривать помещение. Основное пространство комнаты занимала печь. В противоположном от неё углу находились деревянный стол и два стула. Напротив печи располагалось небольшое окно, а под ним стояла длинная скамья. И стены, и мебель были сделаны из одной и той же породы дерева. Своей обстановкой эта маленькая уютная комната напоминала мне русскую избу из детских сказок.

За окном всё так же свирепствовала пурга. За это время я даже привык к завыванию ветра, которое не прекращалось ни на минуту. Этот фон действовал на меня усыпляюще. Тепло от печи ещё больше разморило меня. Я аккуратно развесил у печи свою одежду, которая была ещё сырой после моего недавнего приключения, а затем устроился на лежанке, укрылся пледом, который лежал рядом, и уснул…

2

Проснувшись, я обнаружил, что в комнате уже светло.

Я подошел к окну. Вчерашняя метель покрыла всё вокруг белым пушистым покрывалом. И это покрывало удивительным образом переливалось на солнце. Снег искрился, приобретая алмазное сияние. Лучи солнца пробивались сквозь пушистые заснеженные ветви деревьев, дополняя эту сказочную картину.

Я еще долго стоял бы у окна, любуясь чудесным зимним пейзажем, если бы не вспомнил о своей машине. Странно, но её не было видно за окном. Мне казалось, я оставил её недалеко от дома, где-то там, за забором. Да и дороги видно не было. Наверное, стоит посмотреть с другой стороны.

Я оделся и вышел на улицу. Оказалось, что дом стоит на поляне. По обе стороны от дома красовался лес. А впереди можно было различить проселочную дорогу, по которой, я, видимо, сюда и доехал.

От самой двери шли чёткие глубокие следы. Я последовал по проложенному маршруту и через несколько минут оказался у небольшого сарая. Дверь была приоткрыта. В надежде встретить хозяина дома я заглянул внутрь.

Дмитрия в сарае не оказалось, но это небольшое помещение очень заинтересовало меня. Я в первый раз видел, чтобы предметы в сарае были так аккуратно разложены. Слева были сделаны различные полочки и карманы для строительных инструментов, а справа лежали дрова. Но это была не простая груда дров. Здесь явно поработал талантливый художник. Эти дрова были сложены в форме поваленного дерева. Я даже сфотографировал эту картину на память.

В углу были также аккуратно сложены стопки книг и тетрадей. Значит, я не ошибся, хозяин дома действительно образованный человек.

Я подошел к этой стопке и первое, что бросилось мне в глаза, была связка писем, адресованных Зиновьеву Дмитрию Олеговичу.

Не может быть! Так значит, я нашел его?! Дмитрий! Дмитрий Олегович Зиновьев! Конечно, выглядит он совсем не так, как на фотографиях. Но прошло столько лет, да и борода разительно меняет внешность человека. Но почему он живёт здесь? Его дочь дала мне совсем другой адрес. По её данным, он проживает сейчас в посёлке Гавриловка в сорока километрах отсюда. Эта история становилась всё интереснее.

Конечно, меня раздирало любопытство, но я не мог копаться в чужих книгах. Я стал читать лишь названия, указанные на корешке. Здесь была собрана самая разная литература: по психоанализу, философии, математике, инженерии, биологии, анатомии. Странно, что книги лежат здесь, а не в доме. Неужели Дмитрий использует их для разжигания печи?

Значит, профессор Зиновьев, которого все считали потерянным для общества, всё же продолжал свою деятельность. И он не спился, как считало большинство его коллег и собственные дети!

С одной стороны, я был рад, что мне удалось так быстро найти Зиновьева. Но с другой стороны, я вдруг осознал, что Зиновьев, находясь в здравом уме и твердой памяти, не просто так живёт здесь. А значит, уговорить его поехать со мной будет совсем не просто.

Я ехал к уставшему от жизни человеку. По словам его коллег и детей, Зиновьев в последние годы находился в состоянии депрессии. Он почти ни с кем не разговаривал, не принимал пациентов. В один прекрасный день, устав от излишнего внимания, он уехал жить в деревню. Я надеялся, что за это время деревенская жизнь могла ему надоесть.

Возможно, именно городская жизнь больше его не привлекает. Надежда была на то, что Зиновьев захочет поучаствовать в судьбе факультета, ведь именно он был его основателем! Я был уверен, ему должны быть небезразличны идеи, за которые он боролся столько лет!

Эта мысль придала мне сил и уверенности. Бодрым шагом я направился к выходу.

3

Выйдя из сарая, я наткнулся на Зиновьева, стоявшего неподалёку.

– Доброе утро, Сергей!

Профессор был явно в хорошем настроении. На фоне зимнего пейзажа он походил на Морозко из детской сказки.

– Доброе утро, Дмитрий Олегович! Я искал вас. Шёл по вашим следам, они привели меня сюда.

Зиновьев никак не отреагировал на моё признание. Он лишь протянул мне лопату со словами:

– Не хотите немного размяться? Не только дорога, но и машина ваша полностью засыпана снегом.

– Конечно!

Я взял лопату и последовал за Зиновьевым. Дойдя до калитки, мы бодро принялись расчищать дорогу. Через полчаса я понял, что эта задача оказалась не такой уж и простой для меня.

Я привык работать головой, а не руками. С каждым разом мне было всё тяжелее разогнуть спину и поднять лопату со снегом. Я стал набирать меньшее количество снега за раз и делал это не спеша, с одной стороны, пытаясь сэкономить силы, а с другой – пытаясь произвести впечатление на профессора.

Зиновьев молча работал лопатой, временами поглядывая на меня. Казалось, он ждал, когда же я наконец сдамся. Но я не сдавался. Мне хотелось доказать ему, что я не типичный городской интеллигент, привыкший к комфорту и не приспособленный к физическому труду.

А профессор всё не сбавлял темпа…

– На славу поработали! Предлагаю немного передохнуть, работы тут до самого обеда.

Я думал, не дождусь этого момента! Хотя я и не подал виду, что был рад предложению Зиновьева, чувствовал я себя, как минимум, спортсменом, первым добежавшим до финишной черты!

Профессор бодро направился к дому, а я поплёлся за ним следом. Пока я приходил в себя, Зиновьев уже приготовил нам завтрак.

– А вы отличный работник! Присаживайтесь к столу.

Пока мы завтракали, я всё пытался найти повод заговорить с профессором. Одно лишнее слово могло повлиять на исход всей моей кампании, поэтому я решил не форсировать события.

– Как вы оказались в наших краях, Сергей? – неожиданно спросил меня Зиновьев.

– По правде говоря, я искал вас, профессор, – я решил не терять этой возможности и сразу перейти к делу.

– Что же вам нужно от меня?

– Факультет психологии, именно тот, который вы основали двадцать лет назад, закрывают. Вся профессура разбегается. Я знаю, что вы могли бы повлиять на ситуацию. Ваше имя до сих пор имеет авторитет в мире! Вместе мы сможем привлечь внимание властей к этому вопросу! Через три дня будут праздновать День Университета. Как всегда, соберётся много гостей, будет и вся Администрация. Вы можете выступить там с речью, мы соберём единомышленников и общими усилиями сохраним ваше детище! При этом вам совершенно не обязательно оставаться в городе. Я берусь за дальнейшее развитие этого направления!

– А зачем вам это?

– Что именно? – недоумённо спросил я.

– Зачем сохранять факультет? Если пришло его время, пусть закрывают.

Вот тут я впервые осознал, что совсем не знаю Зиновьева! Мне казалось, что именно факультет, с таким трудом основанный им когда-то, навсегда останется для него чем-то по-настоящему важным…. Теперь мне нужно было найти для него другие доводы. Чем я мог его заинтересовать?

Ещё недавно я бы и сам не стал бороться за сохранение этого факультета: преподавательский состав уже не тот, что раньше, да и сама система образования просто рушится на глазах. Но последний разговор с проректором вселил в меня новую надежду. Если мы сохраним факультет, я стану им руководить, а значит, смогу возродить его былую мощь! Ну что в этом такого, в конце концов: это ведь не только шанс продвинуться по карьерной лестнице и сделать себе имя! Я буду работать, я знаю, как и что делать, а карьера – это уже приятное дополнение к такому моему вкладу в развитие нашего общества.

Но Зиновьева вряд ли заинтересуют эти детали. Они даже могут выйти мне боком. Значит, не стоит посвящать его в такие подробности.

Мне нужен результат. В своё время я хорошо изучил все его труды и знал особенности тех идей, которые он пытался донести до людей. Это и было моей единственной надеждой.

– А как же молодежь? – я попытался развеять равнодушие Зиновьева. – Как же все те, кто мечтает помогать людям? Так же, как и вы в своё время! Я сам всегда равнялся на вас! Вы говорили, что нельзя плыть по течению, что нужно бороться! И что получается, сейчас вы призываете нас опустить руки?

– Вы мечтаете помогать людям, так помогайте им. Для этого вам не нужны стены факультета.

– Но где можно научиться своей профессии, как не в Университете?

– Милый мой, в Университете этому точно не научат.

Эта фраза Зиновьева застала меня врасплох, потому что шла вразрез с его былыми принципами. Именно профессор когда-то твердил о важности и значимости высшего образования! Он сам призывал молодёжь не ограничиваться средним образованием, он был основателем нескольких грантов на обучение в высших учебных заведениях.

Но теперь профессор походил больше на отчаявшегося и пессимистично настроенного человека, чем на былого Зиновьева – человека, который вытащил из депрессии тысячи людей!

– Не знаю, что произошло с вами, Дмитрий Олегович. Но я просто так не сдамся! Я найду другой способ сохранить дело вашей жизни. Дело, которым совсем недавно, Вы и сами гордились!

Зиновьев по-свойски положил руку мне на плечо и спросил:

– Молодой человек, сколько лет практики у вас за спиной?

– Я работаю психологом уже десять лет, – гордо ответил я.

– Уже кое-что. Возможно, вы поймёте то, что я скажу вам сейчас.

Профессор встал, добавил кипятка себе в кружку, а затем вернулся к столу.

– У меня за спиной тридцать пять лет практики, Сергей. Пока я был молодым, я также, как и вы, горел идеей помогать людям. И я искренне верил, что я знаю, как именно я могу им помочь. Более того, я считал, что мои знания заслуживают вознаграждения. Очень быстро я стал востребованным психологом. Я имел всё, о чём мечтал, – любимое дело, материальный достаток, признание. Именно тогда я превратился в скучающего созерцателя чужих жизней и проблем. В обмен на дежурные слова утешения, а их у меня было заготовлено, поверьте, немало, я получал хорошее вознаграждение. Люди были довольны моей работой, потому что получали от меня долю покоя и надежды. Но этот эффект был недолог. Они приходили ко мне вновь и вновь за новой порцией. Теперь они не могли справиться со своими проблемами самостоятельно. Но это не самое страшное открытие, которое я для себя тогда сделал. Хуже всего то, что я не знал, как разобраться со своей собственной жизнью. Какая-то скука напала на меня. Ничто не дарило былой радости. Ни семья, ни работа, ни этот факультет, за который вы сейчас боретесь, не вызывали во мне никакого интереса. Тогда в моё сердце закралось подозрение, что я не могу научить никого правильно жить и действовать, потому что сам не знаю, что нужно для счастья. Я не знал, в чем смысл жизни…

Пока Зиновьев говорил эти слова, я был уверен, что он искренне делился со мной своими переживаниями. Как будто передо мной сидел не профессор психологии, а мой пациент.

– Зачем все эти труды, старания, трудности, бесконечные испытания? К чему всё это, если исход у всех один? Мы не унесём с собой ни тех, кто нам дорог, ни то, что мы нажили за свою жизнь, пройдет несколько десятков, а в лучшем случае сотен лет, и о тебе уже никто не вспомнит… Кто такой Зиновьев? Был он – и нет его… Не проще ли уничтожить себя, если нет никакого смысла в нашей жизни?

Зиновьев продолжил свой рассказ после некоторой паузы.

– Но что-то внутри меня не давало мне привести своё решение в действие. Я как будто ждал подходящего момента. А может, моя природная трусость давала о себе знать. Я стал заливать свою тоску, гасил зарождающиеся в душе вопросы вином. Да, это моё измененное состояние на время снимало душевную боль. Я отошел от дел, почти перестал появляться в своем кабинете и, в конце концов, покинул Университет. Люди открыто осуждали моё поведение. А мне было всё равно. Однажды я решил уехать, подальше от людских глаз… Общество потеряло для меня всякий интерес. И вы хотите сейчас, чтобы я спасал то, во что больше не верю? Молодой человек, боюсь, что вы напрасно проделали такой путь…

Профессор не стал дожидаться моего ответа. Он неспешно встал из-за стола и вышел на улицу.

Анализируя только что услышанное признание, я вдруг и сам поверил в то, что он говорил. На какую-то долю секунды я даже ощутил эту бездну отчаяния и тоски. В голову сразу стали лезть самые разные случаи из моей практики, которые лишь подтверждали слова Зиновьева. А что, если он прав? Я ведь тоже никак не могу разобраться со своими проблемами…

Но, с другой стороны, жизнь подкинула мне такой шанс! Именно сейчас я и могу решить их. У меня будет авторитет, положение в обществе. Новые возможности, новые знакомства, деньги… Моя жизнь, можно сказать, только начинается! Зиновьеву же недавно исполнилось семьдесят. Возможно, возраст всё-таки берёт своё. Глупо идти на поводу у уставшего и к тому же пьющего человека!

Внезапно мне в голову пришла потрясающая мысль! Человек, которого я встретил в этой глуши, выглядел сильным, уверенным и знающим, он совершенно не был похож на пьющего. Значит, профессор нашел выход из своей ситуации! Он явно что-то не договаривает….

Я наспех взял свои вещи и выскочил на улицу.

4

На улице было всё так же ясно. Солнечные лучи, отражаясь от снега, придавали всему вокруг удивительное сияние. Снег хрустел под моими ногами, нарушая необыкновенную тишину. Справа от себя я увидел ворону. Она скакала по глубокому снегу и помогала себе при этом крыльями. За ней оставалась цепочка удивительных следов, происхождение которых я ни за что бы не разгадал, если бы не стал невольным свидетелем этой вороньей игры.

Страшно подумать, но я впервые был на природе. Все те развлечения, что понастроили недалеко от города, не в счёт. Нет в тех местах этой первозданной красоты. Разве можно там встретить ворону, играющую на снегу?! А этот воздух…

Под впечатлением новых для себя ощущений я и сам не заметил, как дошёл до калитки.

Зиновьева я нашел недалеко от своей машины. За такое короткое время он почти расчистил её от снега! Я взял свою лопату, которую оставил у калитки, и присоединился к нему.

– Дмитрий Олегович, вы не закончили свой рассказ, – теперь я не боялся первым начать разговор, моя последняя догадка придала мне недостающего мужества, – ведь вы нашли выход из своей ситуации!

– Если бы не нашёл, не стоял бы сейчас здесь. – Профессор так внимательно посмотрел на меня, как будто проверял, стоит ли рассказывать мне свою историю. – Видите ли, Сергей, без мудрости души никакая учёность не поможет выбраться из трудностей. Именно эта безмолвная сила заставила меня направить мои мысли в другое русло.

Он оставался хорошим психологом, чёрт возьми! Мало кто выбирается из сетей алкоголизма самостоятельно. Я очень хорошо знал людей, ну не мог я ошибиться в профессоре, не мог!

Профессор отложил свою лопату и продолжил:

– Я поселился в Гавриловке, чтобы люди не мешали мне потихоньку спиваться и осознанно прожигать оставшиеся дни моей жизни. Однажды я вышел в магазин за очередной порцией заветного напитка. Меня, как и вас, застала в пути метель. Я потерялся тогда. Несколько дней я бродил по замкнутому кругу в поисках села. Но именно тогда я понял, что хочу жить! Ещё недавно я мечтал о смерти, но сейчас что-то внутри меня подсказывало мне, что со смертью ничего не кончается… Я стал вспоминать какие-то мельчайшие подробности моей жизни, которые сначала казались неважными, а потом оказались значимыми. Почему-то я никогда раньше не прислушивался к внутреннему голосу, я жил всегда только умом, мне нужны были доказательства, подтверждения. Но как бы сложилась моя жизнь, если бы я просто доверял этому голосу? Оказался бы я тут, если бы принимал другие решения тогда? Я вдруг осознал, что все страдания, которые выпадают на нашу долю, нужны лишь для того, чтобы избавить нас от ненужных стремлений, желаний и привычек. Я пообещал себе, что если уж и дойду до дома живым, непременно попробую жить по-другому!

Зиновьев снова взял лопату и принялся выгребать снег из-под задних колёс.

Я решил воспользоваться этим моментом. Благодаря этому своему опыту, Зиновьев перешёл из разряда высококлассного психолога-теоретика в разряд людей, которые могут личным примером вести за собой тысячи заблудших сознаний. Теперь у меня были новые вводные, значит, мои шансы привлечь Зиновьева к делу, возрастали:

– Дмитрий Олегович, почему вы не хотите поделиться своим опытом с людьми? Ведь миллионы людей живут на пороге отчаяния! У нас будет отличная возможность рассказать о вас людям.

Зиновьев ответил мне, не прекращая работать лопатой:

– Как я могу помочь людям, которые видят смысл своей жизни в накоплении всевозможных материальных богатств и в возвеличивании себя среди окружающих?

– Так вы и поведаете им, в чем заключается истинный смысл жизни! Многие сейчас ищут ответа на этот вопрос! За время вашего отшельничества многое изменилось! Мы можем сплотить миллионы! – я всё хотел зажечь в нём былой интерес к судьбам незнакомых ему людей.

– Насильственное навязывание своих идей никогда не приводило ни к чему хорошему. А эти ваши миллионы будут слушать и восхвалять вас только до тех пор, пока им не придётся поступиться своими привычками. Вы знаете, Сергей, как долго и трудно изживаются привычки?

Главное сейчас не ввязываться в ненужные споры. Я старался держать в голове только свою основную цель, отбрасывая все ненужные эмоции.

– Значит, по-вашему, надо просто смотреть, как люди самостоятельно пытаются найти выход? Ценой таких жертв?!

По-моему, мои слова совсем не задели сердце профессора. Он ответил мне, продолжая выгребать снег:

– Есть такая народная мудрость: «Если яйцо разбивается силой извне, жизнь прекращается. Если яйцо разбивается силой изнутри, жизнь начинается. Всё великое всегда начинается изнутри». Никто не сможет спасти людей, пока они сами не захотят быть спасёнными. Невозможно прийти и открыть всем глаза. Люди будут требовать всё новых чудес и зрелищ, а если эти чудеса или слова по каким-то причинам не удовлетворят их, они в очередной раз подвергнут такого человека гонениям.

Да, я недооценил своего оппонента. Но даже и не подумал сдаться!

– Может, так было раньше. Но ведь всё меняется. Дмитрий Олегович, мир уже нахлебался сполна. Самое время привнести новую информацию. Я вижу сотни людей, которые и хотели бы что-то изменить, но не знают как. Именно таким вы и нужны!

– Именно таким я и помогаю, – загадочно ответил Зиновьев.

– Как вы можете помочь кому-то, живя тут в полном одиночестве? Не считая меня, конечно. Но много ли таких путников было здесь за эти годы?

Но профессор, казалось, меня не слышал. Он опять смотрел куда-то вдаль своим отрешенным «стеклянным» взглядом. Через несколько минут он вдруг взял лопату и пошёл в сторону сарая. Он вёл себя так, как будто забыл о моем присутствии.

Может, Зиновьев не в себе…. Почему ещё вчера я не подумал об этом? Он был так убедителен, чёрт возьми! Но сумасшедшие всегда очень сживаются со своей ролью…

Мне стало жалко Зиновьева. У него был огромный потенциал! Как он умудрился растратить такие возможности? Наверное, надо просто оставить его в покое.

Его жизнь – его личное дело. Передо мной стоят другие задачи. Успеть бы добраться до города сегодня.

Я взял лопату и молча принялся за работу.

5

Дорога была расчищена. Меня больше ничего не держало в этом месте. Я тысячу раз пожалел, что приехал сюда. Когда-то я восхищался профессором. Изучая его труды, я чувствовал в нём близкого по духу человека. Он всегда вдохновлял меня, именно он посредством своих книг научил меня не опускать руки в любой ситуации…

Но как бездарно он растратил свои таланты! Всю жизнь вот так учиться, исследовать, вдохновлять, а потом сойти с ума на старости лет! Хорошо хоть, он успел уехать из города прежде, чем его упекли в «психушку».

Пусть лучше живёт тут, в своих мечтах, в одиночестве. Я решил не рассказывать никому о своей встрече.

Несмотря на то, что мне пришлось пережить одно из самых сильных разочарований в своей жизни, я был благодарен Зиновьеву за помощь. Оставалось только поблагодарить хозяина и отправиться в путь.

Только вот профессора нигде не было. Я посмотрел в доме, заглянул в сарай. Уехать, не попрощавшись, я не мог.

Какой-то странный звук раздался из леса. Я выглянул из-за сарая и увидел, как нечто серое мелькнуло в лесной чаще. В этот момент я заметил цепочку следов, идущую от поляны, на которой стоял дом, в сторону леса. Чёрт побери, эти следы могут принадлежать только Зиновьеву! По телу пробежали мурашки…

Волки… Я никогда раньше не видел волков… И уж точно не планировал встретиться с ними сегодня!

В тот же миг я бросился к машине. Не успел я открыть дверцу, как раздался одиночный густой и низкий вой. Я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом от этого звука. В следующее мгновение я уже сидел в машине. На всякий случай заблокировав все двери, я завёл двигатель.

Мне хотелось как можно скорее покинуть это странное место. Но следы на снегу не выходили у меня из головы…. Я всё равно не смогу его спасти! А если там не один волк? Если этим воем он призывал к потенциальной добыче своих собратьев? Зиновьев прожил свою жизнь, а моя только начинается. Я занёс ногу над педалью газа, но в самый последний момент нажал на тормоз…

Не могу я его оставить! Не могу я вот так бросить этого несчастного одинокого старика в беде!

Я выскочил из машины и кинулся к сараю. Среди инструментов, которые разложил там Зиновьев, я нашел топор, и направился в сторону леса.

Разум подсказывал мне, что топор, который я держал в руках впервые, меня не спасёт, а с учётом глубоких сугробов убежать от зверя я, скорее всего, не успею. Я шёл медленно и осторожно, стараясь не создавать лишнего шума. Только внезапное моё появление могло дать мне шанс выиграть битву со зверем. Я настойчиво откидывал все плохие мысли, которые лезли мне в голову.