Текст книги "Француженки не заедают слезы шоколадом"

Его взгляд, будто синяя вспышка, пробежал по ее телу, но Патрик, как всегда, успел увидеть все. Его колючий подбородок коснулся подошвы ее ноги. Удовольствие зажурчало в ее теле, сменяясь неотвратимыми волнами наслаждения, которые уже были готовы смыть остатки крепостных стен, за которыми она пыталась укрыться. И затем – о боже, боже, – его горячий язык начал описывать круги по самой чувствительной коже свода стопы.

У нее бывали фантазии, и она с ними боролась, – честно говоря, почти всегда безуспешно, – но ни в одной из них Патрик Шевалье не целовал ее ступню. Как, впрочем, и никто другой. Саре вообще не могло прийти в голову, что кто-то может касаться ее ноги. Это же ее нога!

У Сары закружилась голова. От наслаждения. От возбуждения, счастья и полного смятения.

– Сара. – Его зубы слегка прикасались к внутренней стороне лодыжки, и Сара выгибалась в беспощадном, ошеломляющем удовольствии. О существовании этой эрогенной зоны она даже не подозревала. – Сара.

Другая рука Патрика, сильная и уверенная, двинулась вверх по голени, согревая ее через джинсы и расслабляя мышцы, которые не знали, что им делать теперь, когда напряжение исчезло.

Его рука задержалась, лаская под коленом, заставляя вздрагивать от щекотки. Он опять нежно провел колючим подбородком по ступне, улыбнулся и позволил своей руке продвинуться вверх по внутренней поверхности бедра. И это прикосновение уже не было щекочущим!

Сара лежала на спине, сжимая руками одеяло в тщетной попытке найти опору, пытаясь сопротивляться цунами, которое захлестнуло ее здесь, посреди Парижа, вдали от океана. Патрик сидел рядом с ней – и когда только успел? Он же был так занят стремительным овладением ее ступней и ногой! – и смотрел сверху вниз на раскинувшуюся Сару. Опять на мгновение вспыхнула синева его глаз. Сара могла видеть только их и ничего больше. Взгляд был пылким. В нем светилось торжество желания.

– Сара, – выдохнул Патрик в ее ступню, и Сара опять задрожала. – Так много фантазий у меня было про то, каким будет наш первый раз, что мои мозги запутались. Я не могу решить, какую из них мы осуществим.

Ее разум разлетелся на атомы, будто ее втянуло в самую середину солнца. Она не могла представить, что у него может быть столько фантазий о ней, что его ум путается.

– Какую бы ты хотела больше всего? – Опять в его голосе солнечный песок. – Эту?

Сара оказалась на животе, Патрик не перевернул ее, но каким-то образом… так получилось. Очень нежно. Целую секунду ее спина и ягодицы, казалось, сгорали от одного только воображаемого взгляда, а затем его рука изогнулась на ее ягодицах, лаская их вдоль и поперек, принося блаженство. Это было требование обладания. Потом его пальцы скользнули под кромку ее рубашки и погладили позвоночник.

О, как это было хорошо! Замечательно – его мозолистая рука у нее на позвоночнике, на напряженной спине. Сара выгнулась к нему.

– М-м.

Опять его рука изогнулась на ее ягодицах, медленно двигаясь вдоль и поперек, и Патрик повернул Сару, притянув ее к своим бедрам.

– Или эту? – пробормотал он очень тихо, нависая над ней.

Она смотрела на него снизу вверх, и ее глаза были огромными, а губы жаждущими.

– Или эту?

Теперь они лежали рядом на боку, его рука двигалась по ее ребрам. Его глаза были совсем близко. Интимность доставляла Саре невыносимое наслаждение.

– Патрик.

Она должна сказать ему, что не сможет справиться со всем этим, что в конце концов ей станет больно. Но тогда он остановится. Он ведь хороший парень. Много раз он бросался, чтобы спасти ее, и делал это легко, даже не обращая особого внимания. Будто он непринужденный, галантный Галахад[58]58
  Галахад – рыцарь Круглого стола короля Артура и один из трех искателей Святого Грааля. Сэр Галахад славился своим целомудрием и нравственной чистотой.


[Закрыть], а она – неуклюжая крестьянка-недотепа.

– Merde, qu’est-ce que tu es jolie[59]59
  Qu’est-ce que tu es jolie – Как ты красива (фр.).


[Закрыть]. – Он поцеловал ее. – Очень-очень-очень красива. – Он горячо дышал в ее рот, и его рука медленно поднималась по спине, пока не дошла до заколки, раз, и волосы упали ей на лицо. – О боже. – Он отвел их от губ и зажимал в кулаке, пока целовал ее.

Она была полностью ошеломлена. Не могла ничего делать, разве что открыть рот и позволить своим губам умолять Патрика о поцелуе. Прижавшись к нему бедрами – это получилось как-то само собой, – она ощутила, как он возбужден. Действительно возбужден. В ответ его бедра прижались к ней, и его рука скользнула ей на ягодицу. Он сильнее прижал Сару к себе.

Очень редко – это было давно, когда она еще не поняла, что должна ненавидеть его, – она воображала, как целует Патрика. Несмотря на смущающие мечты, приходившие к ней по ночам в постели и тщательно оберегаемые ею, Саре всегда казалось, что если в действительности ей когда-нибудь выпадет шанс, то их поцелуй будет похож на мечту о красивых десертах – таких прекрасных в ее воображении, но неловко искореженных ею при попытке осуществить мечту.

И вот этот шанс выпал, но опасения оказались напрасными. Поцелуй был потрясающим, жаждущим, прекрасным, а губы Патрика – голодными и горячими. Было совсем не важно, что ее рот не умеет делать совершенные вещи. Все чувства сплавились в нечто прекрасное. Его рот был еще в ссадинах, оставшихся после драки из-за другой женщины. Должно быть, ему больно. И все же он придвинул свои губы к ее губам и прижался к ним, будто не мог чувствовать ничего, кроме наслаждения.

– Или эту.

Он перекатился на спину, поднимая ее над собой, и она немного поежилась, пока ее тело не устроилось на его возбужденной плоти, и от испуга прикусила губу. О нет, она не может за это отвечать. Не может. Это же все равно что отвечать за магнитную бурю. Или за кухни – в разгар обслуживания банкета на тысячу персон. Он бы смог. А она бы растерялась.

Не отводя взгляда от ее сдвинутых бровей, Патрик напрягся и закрыл лицо локтем.

– Хотя… может быть, не сейчас, – напряженно сказал он.

– Мне нужно в душ, – сказала она, страдая. – Я не могу, я…

С Патриком? Но у нее потное, пропахшее кухней тело. А хочется быть привлекательной.

«Si, si, si, si jolie[60]60
  Si, si, si, si jolie – такая красивая (фр.).


[Закрыть]. Ты знаешь, что ты одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видел?»

– Душ. – Он внезапно поставил их на ноги с той силой и проворством, которыми владел обманчиво легко, и охватил ее руками за ягодицы, чтобы ее бедра остались вокруг его талии. – Конечно, ты хотела бы принять душ. Я мог бы побиться об заклад, что ты любишь потоки горячей воды на своем теле. – Он без проблем нашел единственную дверь в ее крошечной квартирке и отнес Сару в душ. Потом протянул руку и открыл кран. – После долгого дня? Перед долгим днем? И то и другое. Чтобы расслабить все мышцы.

Откуда он знает, что ей нужно расслабить мышцы? Как он может знать ее желания? Он ведь никогда не обращал на нее внимания, но, надо признать, всегда знал, когда она голодна, или ей нужна помощь, или у нее болят руки, или ей хочется сломаться и поплакать.

– Дорогая, я тебе обещаю. – Его горячие и настойчивые губы переместились вниз по мочке уха и спрятались на горле. Сара беспомощно склонилась к нему. Ни разу ни в одной из ее фантазий у нее не было представления о том, как его небритый подбородок будет покалывать ее горло, превращая ее саму в сгусток наслаждения. Ей стало казаться, что она принадлежит ему вся целиком. – К тому времени, как мы закончим, ты не будешь ощущать в теле ни единой кости. – Сдвинув ее футболку, мешавшую ему, он облизал выступающую ключицу и двинулся к углублению ее шеи, где его язык начал играть, как кошка.

Она застонала, не в силах ни думать, ни видеть. Раздался звук рвущейся ткани, и по коже потек воздух.

– Я куплю тебе другую, – пообещал он Саре в шею, перемещаясь после ключицы к другому плечу.

Боже, он только что разорвал пополам ее блузку!

Ее рассудок был в смятении. Как же так, с одной стороны, беспечный, всегда улыбающийся серфингист Патрик, а с другой – порванная блузка, сдернутая с плеч, его быстрые, умелые руки на застежке ее лифчика, освобождение ее грудей после долгого дня. Он пальцами провел по линии, оставленной лифчиком на ее коже, от позвоночника вокруг ее тела, и ее груди полностью скрылись под его ладонями.

– Сара. – Патрик поднял ее повыше между собой и стеной, наслаждаясь красотой ее груди. – Сара. – Его взгляд переместился на ее лицо. Взор его был горящим, и Сара вспыхнула. – Sarabelle. – Он протянул руку под душ, не обращая внимания, что его рукав намок, и отрегулировал температуру. – Так тебе будет хорошо, bébé?[61]61
  Bébé – малютка, крошка, детка (фр.).


[Закрыть] – Он отнял ее руку от своего тела и подержал ее под водой.

Она поежилась, ощутив теплую воду на своей коже.

– А, oui[62]62
  Oui – да (фр.).


[Закрыть], тебе нравится, – выдохнул он, руками сдвигая с нее джинсы. – Боже, Сара. – Мозолистая рука прошла по узкому розовому кружеву и легла на него, и Сара снова застонала и попыталась взобраться по стене. – Я больше никогда не смогу работать.

Ее трусики состояли из тесемочек и кусочка кружева, потому что были ее единственной сексуальной вещью. Одеваясь утром, она думала о Патрике, о том, как она его ненавидит и насколько сильнее будет ненавидеть, если он когда-нибудь увидит ее простые и скучные трусики, которые ей, как назло, именно в тот день пришлось надеть. Она думала о нем и не могла смириться с тем, что этот секретный предмет одежды мог оказаться не сексуальным.

Его рука охватывала ее так уверенно, что Сару охватило ощущение спокойствия, будто она вернулась домой. Будто могла полностью расслабиться в его руках. «Нельзя, Сара, нельзя! С ним ты уже много раз попадалась на эту удочку. Потом будешь сожалеть. Обязательно будешь сожалеть об этом».

Но его рука с какой-то нежной властью гладила через трусики низ ее живота, и в ответ расцвело такое отчаянное желание, что Сара ощутила негу.

– Поможешь мне чуть-чуть? – пробормотал он, поймал ее руку и поднес к пуговицам у своего горла. – У меня руки заняты.

Сара быстро и глубоко вздохнула. Что ни говори, это внезапно показалось ей грандиозным – расстегнуть его пуговицы. Но он никак не мог знать, каким грандиозным это было для нее. Или мог? Не покажется ли ему, что она говорит «да»? Напрашивается. А не просто… ошеломлена?

Он провел ее пальцем взад и вперед по верхней пуговице, пока его другая рука медленно и лениво двигалась по ее трусикам. Его глаза заблестели, а она внезапно почувствовала невероятное напряжение в нем. Но разве такое возможно? Это же Патрик, в конце концов.

Патрик, на которого она всегда хотела произвести впечатление. Все те разы, когда он вмешивался, чтобы направить ее и удостовериться, что у нее получается точно так, как надо. Она умеет расстегивать пуговицы. Хотя бы это она умеет.

Точным движением она высвободила пуговицу.

Патрик тяжело вздохнул, и его грудь поднялась. Но он не смотрел Саре в лицо. Его ресницы были опущены, потому что он сосредоточенно смотрел на свою руку, которая успокоительно – и одновременно сводя Сару с ума! – закрывала низ ее живота.

Она расстегнула следующую пуговицу.

– Дорогая моя, – выдохнул он и неожиданно одним движением сорвал через голову свою рубашку и футболку и бросил их на пол.

О!

О!

О!

Как же он красив. Широкие плечи, узкая талия, неутомимые скульптурные мышцы – только джинсы ограничивают вид его тела, – сразу видно, что этот мужчина тяжело работает и не умеет быть неподвижным. Сколько раз после безумно требовательного обслуживания какого-нибудь обеда или банкета с обессиленной Сары ручьями лил пот, а Патрик подмигивал и отправлялся в спортзал отеля.

Вот и сейчас он использовал все свои прекрасные мышцы, чтобы поднять Сару и шагнуть с ней под душ – но он был в джинсах!

Горячая вода ударила в шею, смыла напряжение, и голова Сары опустилась ему на грудь. О! Это было так… Такого сладкого ощущения она прежде никогда не испытывала. Вода бежала по ее шее и спине, а она прижималась к теплому, твердому телу Патрика.

– Сара, Сара, – шептал он, поднимая руку, чтобы стереть воду с ее затылка. – Дай-ка я тебе покажу одну маленькую хитрость, чтобы ты увидела, как это может быть легко.

Легко. Говорить такое бессердечно до смешного. Для нее нет ничего легкого. Но ему, конечно, легко с ней.

– У тебя всегда были хитрости, – в отчаянии сказала она. Он, казалось, все делал легко, а она в это время старалась изо всех сил, но терпела неудачу за неудачей.

– А эта тебе понравится, – пообещал он. – Это очень легко, Сара. – Он повернул ее так, что плечи опять уперлись в стенку душа, и продолжал сильной рукой прижимать к себе ее бедра. Вода лилась потоком по ее груди и животу, скапливалась на их соединенных бедрах. – Закрой глаза.

Будто по его команде душ прижал вниз ее ресницы. Сара смутно различала его свободную руку в потоке воды, едва понимая, что его пальцы следуют за каплями, бегущими по ее груди, соскам, животу. Она чувствовала прикосновения и тепло… но не только воды. Его пальцы оставляли обжигающие следы. Она выгнулась, когда его рука соскользнула вниз, в крошечный омут, образовавшийся между его джинсами и ее бедрами, и нашла ее мокрые трусики.

– Вот видишь, chérie, – пробормотал он, когда его пальцы начали нежно играть с ними, с мокрым хлопком и кружевной текстурой, которые странно соответствовали его шероховатому как песок голосу. – Видишь. Это так легко.

Обычно она не могла просто так расслабиться и достичь оргазма. И все же… что-то вдребезги разбилось, когда он целовал ей ногу. А может, это «что-то» растаяло раньше, когда он массировал ей руку. Она так привыкла, что у него есть власть над ней и он показывает ей, как надо правильно действовать – правда, при этом иногда у него случались вспышки галантности. И еще она привыкла расслаблять мышцы, чтобы он мог вести ее руку, показывая, что она должна делать.

И вода – теплая вода. Ею Сара снимала напряжение и вознаграждала себя за тяжелый день.

И его рука. Рука, которая нежно гладила мокрый хлопок между бедер и внизу живота. А в нем так глубоко, что к этому месту нельзя было прикоснуться, казалось, раздувался прекрасный шар. Он рос, становился большим золотым пузырем, который должен был лопнуть, потому что у Сары не было сил удержать его.

– Ты, кажется, и понятия не имеешь, как ты прекрасна? – вдруг спросил Патрик. – Сколько раз я мог заставить тебя испытать оргазм, как сейчас, и я бы в это время смотрел на тебя.

Ее ресницы поднялись. От воды, пойманной ими, защипало глаза, когда Сара попыталась посмотреть на Патрика. Он не улыбался. И выглядел совсем не так, будто ждет свою следующую волну. Лицо у него было серьезным, совершенно застывшим, до боли сосредоточенным, будто он мог потерять Сару, если бы не смотрел на нее достаточно твердо, и будто это имело для него большое значение.

– Закрой глаза, Сара. – Его рука продолжала двигаться по-прежнему нежно. Сара никогда прежде не видела такого выражения на его лице, и поэтому попыталась не закрывать глаза, хотя их и щипало. Но его большой палец переместился. Ее ресницы сами собой опустились, когда все в ней сосредоточилось на том месте, где все рос и рос золотой пузырь. – Доверься мне. Ты захочешь, чтобы твои глаза были закрыты, когда это случится.

– Патрик. – Ее голова откинулась, а бедра поднялись. Ее голос тоже стал хриплым, нездешним. – Ты не можешь…

– Эта фраза у меня самая нелюбимая. – Он начал двигать пальцами вверх и вниз, будто повел их на прогулку по ее трусикам, а его большой палец, описывая круги, три раза отодвигался и возвращался, пока не нашел ту точку, которую искал. Сделал круг. Остановился. – Особенно когда она имеет отношение к тебе.

Сара с дрожью вдохнула, когда его палец попал в устойчивый, сладкий ритм, все еще мягко, вежливо отделенный паутинным щитом трусиков от вторжения.

– Послушай, Сара, – Патрик говорил мягко, – я знаю, какая ты спокойная и как тебе нравится сосредотачиваться, не говоря ни слова. Вот сейчас ты можешь все это сделать. Можешь быть такой спокойной, как захочешь. Можешь… сосредоточиться.

– Патрик, – прошептала она, и ее бедра повернулись под его рукой. Ощущение было хорошим. Слишком хорошим. Золото было невыносимо. Она бы не смогла выдержать, если бы этот пузырь не взорвался. «О, не дай ему взорваться – еще слишком рано»…

– Да-а-а. – Его большой палец надавил чуть-чуть сильнее. – Ты можешь сосредоточиться на нем, если хочешь. На моем имени.

– Па… – Ее голос прервался, потому что золотой пузырь начал мерцать.

– Да, мне это нравится. – Патрик провел рукой между ее бедер, а его большой палец не переставал перемещаться. – Ну же, bébé. Давай.

Пузырь начал распадаться.

– Давай. Давай… давай… Сара, давай…

Она ворвалась в нежный, невероятный каскад удовольствия, будто тот пузырь был заполнен золотой жидкостью, которая разлилась по всему ее телу. Сара всплывала в ней, поднимаясь все выше и выше. Наконец она всхлипнула и попыталась ухватиться за его грудь, сильно впившись в нее ногтями. Ей стало очень легко. Она чувствовала, что достигает совершенной полноты. Ей хотелось, чтобы так оставалось всегда, – но завершение уже почти наступило.

– Прекрасно, – сказал он. – Прекрасно, прекрасно, прекрасно. Сара, дай себе волю.

Ее руки бессильно соскользнули с него, и оргазм, которого она, как ей казалось, уже достигла, взорвался снова, становясь все больше и больше, и его волны накатывали опять и опять, пока Патрик держал ее в своей руке, слегка покачивая.

– Как прекрасно, – повторил он хрипло.

Волны начали медленно стихать, и Сара осталась размягченной и потерянной. Он повторял «прекрасно», и, казалось, нечто прекрасное насыщало ее, заполняло целиком, будто он один сделал это явью. У нее никогда не было такого оргазма, как этот, – длящегося, пока она не оказалась за пределами всего, воспарив над действительностью. Но Сара не предполагала, что такое может повториться. Конечно же, Патрик впорхнул в ее жизнь лишь на один прекрасный момент и оставит ее опустошенной. Конечно, так и будет.

– Прекрасно, – в который уже раз повторил Патрик, и его большой палец последовал за тесемкой ее трусиков через бедра и спину. Его рука скользнула под мокрый хлопок и впервые дотронулась до обнаженной скрытой плоти. И она стала доступна ему, будто молила о прикосновении. – Пока не кончилась горячая вода, Сара… давай сделаем это снова.

Глава 11

Естественно, горячая вода в хилом водонагревателе иссякла в тот самый момент, когда Сара, потрясенная и расплавленная ласками Патрика, была уже почти полностью в его власти. Ее внимание было нацелено на него, и больше она ничего не замечала.

Он терпеть не мог, когда оборудование не работает. Но сколько уже раз бывало так, что кто-то напортачит, а Патрику приходится спасать нечто прекрасное, пока оно не разрушилось! Вот и сейчас он вытащил Сару из душа прежде, чем нарастающий холод успел полностью заморозить ее желание, разложил на кровати весь скудный запас полотенец и закутал в них Сару.

Его намокшие джинсы неприятно липли к телу, и Сара начала сдвигать их вниз. Спасибо. Учитывая, что босс – он, было хорошо, что она взяла инициативу в свои руки. Сколько раз, не раскрывая своих карт, он порывался заставить ее уступить ему! В течение многих месяцев он пытался заставить домогаться его, но сломался сам и стал всерьез добиваться ее внимания.

Перед тем как джинсы оказались на полу, он успел запустить руку в задний карман, вынуть содержимое и положить под подушку. Когда в баре он забирал эти пакетики из автомата, то чувствовал себя злодеем, чьи намерения раскрывались все яснее с каждой монетой, которую он опускал в прорезь. Он не остановился после первой, потому что… потому что вообще не хотел останавливаться.

«Да, я собираюсь солгать практикантке о том, где живу. Я обольщу ее, причем так, что она не поймет, что я делаю. Я буду притворяться, что мне можно доверять, пока она не впустит меня в квартиру, а там… О, там я столько всего сделаю!»

Рассудок затуманили фантазии, которые завладеют им и спасут от мыслей о последствиях. Но все равно где-то за этими картинами мерцало понимание, что на следующий день она вернется и будет изо всех сил стараться следовать за своей мечтой. А он будет по-прежнему нести ответственность за нее. И каждый раз, когда он будет приближаться к ней, она будет вспоминать, как он был в ее теле, заставляя достигать оргазма снова и снова.

Он хотел этого. Каждую секунду хотел проникнуть в центр ее внимания и держаться там так, чтобы она не могла игнорировать его.

Это желание стало его всепоглощающей страстью.

Но… А что же она? Чего хочет Сара?

«Merde, нет, нечего об этом думать! Только не сейчас».

Он отдавал ей тепло своего тела, прижав руки к ее плечам, когда устроился над ней. Он отдавал ей свое тепло повсюду, без интимной близости – пока без нее! – обнимая так, что она оказалась полностью окружена им.

Было заметно, что озноб от остывшего душа заставил ее немного прийти в себя. Проклятый водонагреватель. Патрик едва успел поцеловать ее, как ее губы уже припухли и раскрылись. Ее темные глаза поймали его взгляд, и складочка между бровями сводила его с ума. Ему начинало казаться, что ее кулачок охватил его сердце, а другой – возбужденную плоть. Он терял контроль над собой.

Под его телом она выглядела крошечной, и ему это нравилось. Боже, он был в восторге от того, что у нее холодная кожа и он может согреть ее. От того, что она уже достигла с ним оргазма, и что бы теперь ни случилось – например, он позволил бы своей совести проснуться, – она никогда не сможет отыграть назад. Он был в восторге от ее прямых темных волос, от того, что они свисали и были мокрыми, и он видел то, что она никогда никому не позволит увидеть.

Хотя она, может быть, совсем не хочет, чтобы он видел ее такой.

Сара подсунула руку под подушку, и ему захотелось потереться подбородком о бледную внутреннюю сторону ее руки, сводя ее с ума. Он протянул руку, чтобы держать Сару за запястье во время этой чувственной пытки, но она достала из-под подушки один пакетик и вложила ему в руку.

Он был потрясен. О, этот жест означал «да». Но…

– Чуть погодя, – пробормотал он и положил пакетик на одеяло. Саре все еще было холодно. И возможно, у него случился припадок мазохизма, потому что он был не против окончательно потерять рассудок. Много долгих месяцев он сходил с ума от желания; но сейчас, когда удовлетворение голода было уже близко, он сможет сдерживаться еще каких-то двадцать минут, за которые заставит ее выгибаться от страсти.

Она опять вдавила пакетик в его ладонь.

– Знаю, Сара. – Неужели она думает, что он просто накинется на нее как поглощенный собой придурок? – Я о нем не забуду.

Интересно, с какой стати у нее может появиться мысль, что он поглощенный собой придурок? Но призрак раздражения растаял, и Патрик подумал: «Конечно, ей есть о чем беспокоиться, и она должна быть уверена, что я не забуду».

Он положил ладонь ей на щеку, и его накрыла волна нежности.

– Все в порядке, Sarabelle. Я не забуду. Доверяй мне хоть немного. Я буду заботиться о тебе.

«Разве я все это время не заботился о тебе, Сара? Каждую минуту каждого дня?»

Ее глаза распахнулись, и их взгляды встретились. Ее тело под ним на мгновение замерло, потом она вздрогнула и на долю секунды укрыла лицо – это был лишь намек на прикосновение – в его руке, закрыв глаза.

Он обвел пальцами ее скулу и прекрасные губы, потом погладил еще влажные волосы, затем подоткнул полотенца, чтобы ее плечам было теплее, скатился с нее и поцеловал гордый сосок. У нее была маленькая грудь, и от этого он тоже был в восторге.

И еще его приводило в восторг то, как ее руки скользили по его волосам и осторожно двигались по плечам. Не то чтобы нерешительно, но и не слишком уверенно.

– Со мной ты ничего не можешь сделать неправильно, – прошептал он, обращаясь к ее груди. – Можно, конечно, и лучше, но никак не может быть чего-то неправильного в том, как ты прикасаешься ко мне.

Она не верила ему. Конечно, не верила. Это было так на нее похоже. Но когда она погладила мощные мышцы его спины, ее прикосновение показалось ему чуть более твердым, хотя и осторожным.

Ему внезапно захотелось нарушить свои жизненные правила и попросить ее прикасаться к нему еще и еще, целовать его. Он чуть было не открыл ей, что именно ему нравится и как отчаянно он этого хочет, и был уже готов поверить, что она не будет сдерживать себя только для того, чтобы управлять им. Это было дикое, неожиданное побуждение, но он ему не поддался.

Она и так уже покорила его, и нужно лишиться последних капель рассудка, чтобы дать ей еще больше власти над ним.

Он едва не позволил Саре раскусить его – ведь ее блестящий ум никогда не переставал работать. Если бы она уделяла Патрику столько же внимания, сколько он ей, то, наверное, уже видела бы его насквозь. Но она концентрировалась на своей работе, не отвлекаясь на него, и как бы это ни сводило его с ума, но давало ему хоть какую-то защиту от нее.

Ее руки скользнули по его спине вниз, к последнему позвонку, едва – едва! – не коснувшись ягодиц, и отступили, merde. Патрик прижался к ней бедрами, но ему удалось вернуть себе контроль над собой, и он ни о чем не попросил ее.

Ее руки возвратились и опять застенчиво отступили. Будто он был песочным за́мком, до которого никогда не доходит даже морская пена, не говоря уже о волнах, под чьим натиском башни могут рухнуть. И у Сары была морщинка сосредоточенности между бровями, и эта морщинка возникла только из-за него, а не из-за чертова десерта, который она хотела приготовить идеально. Из-за него!

Патрик просунул руку между ее спиной и матрацем, проводя пальцами вниз по самой середине ее спины.

Она выгнулась в изумленном наслаждении, заставившем ее грудь и тело выглядеть очень соблазнительно. Он сдвинул руку на ее ягодицы, сжал их, показал, какой ласки ждет от нее, и увидел, как все ее тело изогнулось в удовольствии.

Она показалась ему хрупкой, как карточный домик, хотя всегда выглядела стойкой!

Хрупкость Сары приводила его в восхищение, как он хотел, чтоб этот момент длился вечно. Потребность обладать ею, – «просто обладать, ты моя», – нахлынула на него с намерением разрушить его терпение, самоконтроль и непринужденный façade[63]63
  Façade – внешний вид (фр.).


[Закрыть]. Он был очень удобен, когда не хотелось показывать людям, какое большое значение имеют для Патрика некоторые вещи.

Поэтому Патрик улыбнулся Саре и передвинул руку, оказавшуюся теперь между ее бедер. У него появилось желание сорвать истерзанные тесемочки и почувствовать ее изумительно мягкую кожу. «Я хочу, чтобы ты вся становилась такой же изумительно мягкой, когда я вхожу в комнату».

Ему хотелось, чтобы теперь она провела целый день, сходя с ума от возбуждения – ведь последние пять месяцев он проводил так каждый день, потому что она работала в паре столов от него.

Рука скользнула по ней туда, к чему он так много раз хотел прикоснуться. Она положила руки ему на грудь, поддаваясь движениям его руки и стараясь удержать на нем свою морщинку сосредоточенности, свое внимание. Только на нем. И постараться, чтобы у него все получилось совершенно так, как он хочет.

Он хотел сказать ей опять, только в этот раз яснее: ему нравится все, что она с ним делает, но… Но если она захочет управлять им и откажется от всего? И потому он удержал рот на замке и обратил свои мысли к тому, чтобы устроить себе кое-что великолепное, от чего и она тоже получит огромное наслаждение и никогда не захочет расстаться с ним, Патриком.

А Сара выгнулась и свела свои милые черные брови в попытке сконцентрироваться, невзирая на получаемое ею наслаждение, и провела руками по его груди с таким осторожным вниманием, что он начал терять себя, будто распадаясь на мелкие осколки – так рушится сделанная из карамели скульптура, если ее встряхнуть.

– Ты права. – Патрик взял презерватив и откатился от Сары. – Мне надо его надеть.

Она повернулась и приподнялась, опираясь на локоть. Наверное, хочет убедиться, что он все сделает правильно, подумал он со вспышкой иронии, но ее забота только сильнее возбудила его. Все, что она делала, высекало искры его страстного желания. Он так давно потерял голову, что теперь мог только дрожать от возбуждения.

– Дотронешься до меня сначала? – неожиданно попросил он шепотом, держа презерватив в руке. – Только раз. Прежде, чем я… накроюсь.

Он и сам не поверил, что попросил ее о таком. Putain, сейчас будет видно, как много у нее власти над ним и как ужасно он хочет…

Но ее глаза и рот округлились, и она сосредоточенно коснулась губ языком. Он подавил звук, который нарастал в нем, и раздался только приглушенный хрип.

Вызывая очень глубоко внутри его одну вспышку за другой, пока когти возбуждения не разодрали его кожу и не впились в него неистово, она медленно провела рукой вниз по его животу. От ее прикосновения Патрик вздрогнул и втянул живот. Его дыхание вырвалось долгим шипением, когда ее пальцы пробрались через гнездо его волос и… и… и…

…и она дотронулась до него. О боже! Эта маленькая, напряженная, всегда стремящаяся все сделать прекрасно рука медленно, осторожно сжалась в кулак вокруг него. Сара свела брови и следила за лицом Патрика.

Черт возьми, она прочтет на его лице слишком много.

Не разжимая пальцев, она сдвинула руку до конца. Merde, как же сильно Патрик хотел ее! И она сказала очень тихо, почти неслышно:

– Вот если бы у меня было больше практики…

Что-что?

– …то я смогла бы все сделать правильно.

Он сбросил ее руку так быстро, что ему стало больно, и переплел пальцы, слишком сильно сдавив суставы.

– Нет.

– Я просто… просто… обычно я пытаюсь замедлить парня, – призналась она, мучительно смутившись. Ведь если она не знала, что делать с его членом в ее руке, то, значит, проявила неумение и должна всему научиться, прежде чем опять встретится с Патриком.

!.. Он грубо выругался – хорошо хоть, что не вслух. Ему хотелось убить… всех. Всех, кого она когда-либо пыталась замедлить. «Моя. Она моя».

– Нет. Нет. – Голос у него, как у пещерного человека. – Никого другого для практики. Только я.

О, как четко и спокойно это сказано! Он перевернулся, оказавшись сверху, и прижал руку к подушке за ее головой.

– Только я, – потребовал он. – Сара. Я.

Господи, не только голос у него странный, но и речь! Теперь он скажет «Сара – ты, Патрик – я»?

Ее глаза опять стали огромными и темными, непроницаемыми. «Пожалуйста, скажи мне, что ты прячешь во тьме глаз, и я…» Он внезапно поцеловал ее в губы и прижался к ней бедрами, потому что эта мысль о практике оказалась последней каплей. Сара должна быть с ним — и немедленно.

Она удивленно застонала и свободной рукой мгновенно прикрыла низ живота.

И задела возбужденную часть его тела. О черт! После его просьб о доверии оказалось, что он чуть не забыл… И Патрик откатился опять, взял еще один пакетик, потому что первый презерватив был уже так измят, что на него нельзя было рассчитывать. Как хорошо, что его руки могут в одну секунду сделать чудо. Он мог надеть презерватив быстрее скорости света. Уж это-то он точно мог.