Текст книги "О чем молчат мертвые"

Дэйв набрал номер рабочего телефона жены, но гудки шли и шли, а трубку так никто и не взял. Что ж, наверное, Мириам уехала осматривать очередную квартиру или дом, а у секретаря выходной. Вечером он все у нее разузнает, хотя ему в принципе стоило бы делать это почаще – узнавать у супруги, как дела на работе. Все-таки работа придавала ей столько уверенности в последнее время. Именно благодаря этому у нее появлялись блеск в глазах, упругая походка, а иногда и слезы в ванной по ночам.

Слезы в ванной… но нет, это была Санни, бедная Санни, для которой девятый класс превратился в настоящую пытку, а все потому, что они с Мириам спорили с другими родителями из-за маршрута школьного автобуса. По крайней мере, так Дэйв успокаивал себя, сидя поздно ночью в своем кабинете и слушая приглушенные рыдания, которые доносились из ванной наверху. Он сидел и делал вид, что слушает музыку, делал вид, что просто не хочет лезть в ее дела.

Дэйв порвал письмо на кусочки, взял ключи, вышел из дома и пошел вниз по улице якобы для того, чтобы закончить последние приготовления перед Пасхой. Но на самом деле он отправился в таверну Монагана.

Глава 10

– Ты не должна была ходить за мной! – шипела Санни на Хизер, когда билетер выгнал их из кинотеатра, сказав, что сегодня их больше не пустят. – Ты же обещала!

– Мне стало не по себе, когда ты не вернулась из туалета. Я всего лишь хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

Это была правда. Ну, почти. Хизер действительно стало интересно, почему это Санни ушла через пятнадцать минут после начала «Побега на Ведьмину гору» и не вернулась. Она подумала, что сестра хочет ее одурачить и оставить в кинотеатре, и поэтому поднялась со своего места и вышла из зала. Первым делом Хизер заглянула в уборную, а затем незаметно прошмыгнула в другой зал, где в это время показывали фильм «Китайский квартал», на который пускали только в сопровождении взрослых. И тут девочка поняла, что старшая сестра обманула ее, купив билет на один фильм, а затем, прикрывшись походом в туалет, пошла смотреть другой в соседнем зале.

Хизер села на два ряда выше, за спиной Санни. Такой же трюк она проделала и на «Побеге на Ведьмину гору», куда сестра тоже пошла без нее. «Мы живем в свободной стране!» – полушепотом заявила она, когда Санни одарила ее сердитым взглядом. Теперь же, на «Китайском квартале», ей удалось оставаться незамеченной до того момента, когда какой-то коротышка воткнул нож прямо в нос Джеку Николсону. Хизер громко ахнула, и Санни обернулась на звук ее голоса.

Младшая сесра думала, что старшая предпочтет ее проигнорировать, чтобы не привлекать внимание к ним обеим. Но та подсела к Хизер и сердитым шепотом велела ей немедленно уходить. Девочка отрицательно покачала головой, указывая на то, что не нарушила правил, установленных Санни. Она пришла сюда не с ней. Просто так совпало, что они оказались в одном кинозале. Они ведь живут в свободной стране. Одна пожилая зрительница позвала билетера, и обеих сестер выгнали из кинотеатра, когда они не смогли предъявить свои билеты. Хизер не была бы собой, если бы с ходу не придумала оправдание и не солгала, что потеряла свой билет, но Санни оказалась менее сообразительной, чем сестра, и предъявила билет на «Побег». Позорище, а ведь с таким ростом и грудью она вполне могла сойти за семнадцатилетнюю! Если бы старшей сестрой была Хизер, а не Санни, она смогла бы вытащить их из этой передряги: можно было бы легко обмануть билетера, сказав, что Хизер уже есть семнадцать, а Санни находится под ее присмотром, так что они имеют полное право смотреть этот фильм. Что толку от старшей сестры, если она не умеет вести себя как подобает? У Санни накатывались на глаза слезы из-за какого-то дурацкого фильма, Хизер же, наоборот, считала, что глупо тратить драгоценное время, сидя в темноте, когда рядом столько интересных вещей, которые можно увидеть, попробовать и понюхать.

– Ну и ладно. Все равно фильм был скучным, – сказала младшая из сестер. – Хоть и страшноватым, особенно когда этот тип порезал ему нос.

– Ты ничего не понимаешь! – возразила Санни. – Этот фильм снял тот человек с ножом. Мистер Роман Полански, его жену убил Чарльз Мэнсон. Он самый настоящий гений!

– Пойдем лучше в «Хошилд». Или в «Пэнтс Коррал», хочу посмотреть там новую линию джинсов «Ста-Прест».

– Да не такие уж они стильные, – немного гнусаво сказала старшая сестра. – Это глупо.

– Зато теперь, когда разрешили ходить в школу в джинсах, все девчонки их носят.

– Ты не обязана носить какую-то вещь только из-за того, что это модно и она есть у каждого. Ты же не хочешь гнаться за всем стадом, – возразила Санни. Это была точь-в-точь фраза их отца, но Хизер знала, что сестра сама не верит ни единому сказанному слову.

– Ла-а-адно. Пойдем тогда в музыкальный магазин. Ну, или в книжный, – предложила девочка.

Последний раз, когда Хизер была в молле, она мельком видела какую-то неприличную книжку, хоть и не была в этом до конца уверена. Там было множество описаний груди героини, обтянутой прозрачной тканью – хороший знак того, что дальше будет кое-что поинтереснее. Она пыталась набраться смелости почитать книгу, на обложке которой была изображена молния – не такая молния, как на альбоме «Роллинг Стоунз», счастливой обладательницей которого была Санни, а расстегнутая – под которой виднелась обнаженная часть женского тела. Нужно было только найти книгу побольше, чтобы вложить одну в другую. Таким образом, Хизер могла бы читать ее, не привлекая особого внимания. Работников «Уолденбукса» вовсе не волнует, сколько вы простояли в магазине, читая какую-нибудь книгу, даже если вы ее не купили. Главное – не садиться при этом на ковер. Тогда сразу бы выгнали.

– Я не хочу никуда с тобой идти! – выпалила Санни. – Мне все равно, куда ты пойдешь. Иди, делай что хочешь и возвращайся сюда к пяти.

– И ты купишь мне «Кармелкорн»[12]12
  Марка попкорна.


[Закрыть].

– Я дала тебе пять долларов. Сама себе купишь.

– Ты говорила, пять долларов и «Кармелкорн».

– Ладно, ладно. Какая разница? Приходи сюда в пять – и получишь свой драгоценный «Кармелкорн», но только если не будешь виться вокруг меня. Как мы и договаривались, помнишь?

– Почему ты так на меня злишься?

– Просто не хочу гулять с ребенком. Неужели так сложно это понять?

Санни направилась в «Сирс», магазин в конце торгового центра, рядом с «Хармони Хат» и «Зингер Фэшнс». Хизер подумала было пойти за ней, пусть даже и рискуя «Кармелкорном». Сестра не имела никакого права называть ее ребенком – она сама была по-детски глупа, плакала из-за всякой чепухи. А Хизер ребенком не была.

Когда-то она любила быть ребенком, буквально наслаждалась этим. Когда ей было почти четыре, их мама забеременела. Тогда начались разговоры о «ребенке», и это не давало младшей дочери покоя. «Я – ребенок!» – билась она в истерике, тыча пальцем себя в грудь. «Хизер – ребенок!» Будто в их семье, да и вообще во всем мире, мог быть только один ребенок.

Когда они переехали на Алгонкин-лейн, у каждого появилась своя спальня. Уже тогда Хизер поняла, в чем заключался весь фокус – у тебя есть своя спальня, значит, ты уже не ребенок. По сравнению с их съемной квартирой этот дом был таким огромным, что можно было завести хоть троих детей, и все равно у каждого была бы своя спальня. В какой-то степени Хизер там стало лучше. Ведь даже новорожденный не мог вечно быть ребенком. Хизер предоставлялось право выбирать комнату второй после Санни. Она думала, что будет выбирать первой, раз она уже больше не ребенок, но родители объяснили, что, раз Санни старше и скоро пойдет в колледж, ей и выбирать первой. Если бы Хизер захотела ту комнату, которую выбрала сестра, то она смогла бы жить в ней, только когда Санни уехала бы учиться. Даже в свои четыре года Хизер была против подобной логики, но она не могла найти подходящих слов, чтобы привести аргумент в свою пользу, а вспышки ее гнева родителей не впечатляли. Всякий раз, когда она пыталась что-то возразить, мать говорила: «Хизер, мне это не нравится». А отец: «Я не буду с тобой разговаривать, если ты будешь так себя вести». Но ему не нравилось любое ее поведение. То ли дело Санни. Она всегда играла по родительским правилам, высказывала свои аргументы и организованно их представляла. Но при этом она почти никогда не получала того, чего хотела, а Хизер была гораздо хитрее и всегда добивалась своего. Она даже смогла остаться ребенком, хотя ее заслуги в этом не было. Как оказалось, младший ребенок не был достаточно силен, чтобы жить вне утробы матери.

Когда ребенок умер, отец рассказал Хизер и Санни про выкидыши. Правда, сначала ему еще пришлось объяснить, как ребенок оказывается внутри матери. К их величайшему смущению, он использовал такие слова, как пенис, влагалище и матка.

– Зачем тогда мама разрешила тебе это сделать? – требовательно спросила Санни.

– Потому что именно так и получаются дети. Кроме того, это очень приятно. Когда ты уже взрослый, – добавил отец. – Когда ты взрослый, этим очень приятно заниматься, даже если не получится сделать ребенка. Так ты можешь выразить свою любовь.

– Но, но… оттуда же писают! Ты же мог в нее написать!

– Пенис знает, что не надо этого делать, когда он находится внутри женщины.

– Откуда?

Отец начал объяснять, как увеличивается пенис, когда хочет сделать ребенка, и что в нем есть особое вещество, которое называется спермой. Санни заткнула уши руками и простонала:

– Фу, я не хочу это знать! Пенис ведь может и ошибиться, может туда пописать…

– Насколько большим он становится? – Теперь у Хизер проснулся интерес. Отец развел ладони, как будто показывая, какого размера поймал рыбу, но она ему не поверила.

Хизер, узнавшая о том, откуда берутся дети, еще до того, как пошла в садик, немало удивилась, когда ей сказали, что половое воспитание в школе преподается только в шестом классе. Этот предмет считался очень важным, и чтобы его посещать, требовалось разрешение от родителей. Тем не менее она не хвасталась своими знаниями и не привлекала этим к себе внимание. Это была еще одна вещь, которую Санни не понимала. Лучше скрывать некоторые факты, а не рассказывать все сразу. Никто не любит выпендрежников.

Но в четвертом классе у Хизер была подруга, которую звали Бэт. Ее мама забеременела и сказала Бэт, что ребенка даровал ей бог. Как и отец, Хизер не выносила лжи. Она собрала весь класс на детской площадке и рассказала все, что знала о том, откуда берутся дети. Родители Бэт пожаловались классному руководителю, и родителей Хизер вызвали в школу. Но отец мало того что не стал извиняться, но еще и сказал, что гордится своей дочерью.

– Я не могу нести ответственность за тех, кто предпочитает лгать своим детям, – заявил отец прямо в присутствии Хизер. – И я не буду наказывать свою дочь за то, что она сказала правду о вполне естественных вещах.

«Естественное превыше всего» – так всегда говорил отец. Натуральные ткани, натуральные продукты, натуральные волосы. После того как отец открыл магазин, он отрастил густые курчавые волосы и сделал прическу «афро». Он даже расчесывал их большим черным гребнем, чем весьма смущал Санни, и он бы наверняка не одобрил джинсы «Ста-Прест», которые, безусловно, были сшиты из синтетики и поэтому никогда не мялись. И все же Хизер была уверена, что родители разрешат ей купить хотя бы одну пару таких на деньги, которые они подарили ей на день рождения.

Она направилась прямо в «Пэнтс Коррал». Учитель музыки мистер Пинчарелли играл в «Киттс» на органе. Когда-то Санни была в него влюблена – Хизер узнала это, прочитав ее личный дневник. Но в последний раз, когда они вместе ходили в торговый центр, Санни спешила пройти мимо «Киттс», словно стеснялась его. Сегодня Пинчарелли играл «Пасхальное шествие», причем с таким энтузиазмом, что вокруг него собралась небольшая толпа. Лицо его блестело от пота, а под мышками на рубашке виднелись мокрые пятна. Хизер не могла представить, как Санни могла в него влюбиться. Если бы он преподавал в ее классе, она бы постоянно над ним издевалась. Тем не менее толпа искренне восхищалась и получала удовольствие от его игры. Хизер осознала, что тоже поддалась волне их настроения, и присела на край ближайшего фонтана. Она ломала голову над одной из фраз: «Не кажется ли вам, что вы безупречно вышли на этой фотографии?» – как вдруг кто-то схватил ее за локоть.

– Эй, ты ведь должна была… – Голос был злым, негромким, но достаточно резким, чтобы услышать его на фоне играющей музыки, так что те, кто стоял рядом, обернулись. Незнакомец мгновенно отпустил руку девочки, пробормотал что-то вроде «Ой, извините!» и скрылся в толпе покупателей. Хизер смотрела ему вслед. Она от души порадовалась, что не была той девушкой, которую он искал. Потому что у нее, судя по всему, были большие неприятности.

«Пасхальное шествие» сменилось «Суперзвездой» – из репертуара «Карпентерз», а не той, что об Иисусе[13]13
  Отсылка к рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда».


[Закрыть]. На прошлой неделе старшая сестра отдала Хизер все альбомы этой группы, заявив, что они полный отстой. Музыка была областью, где предпочтения Санни достойны подражания, и если она думала, что песни «Карпентерз» ужасны, то и Хизер не была уверена, нужны ли ей их альбомы. Пяти долларов вполне бы хватило, чтобы купить альбом, даже еще немного останется. Может, и правда стоит заглянуть в «Хармони Хат» и прикупить какой-нибудь альбомчик «Джетро Талл»? Это довольно крутая рок-группа. А если Санни вдруг тоже окажется в том магазине… Что ж, это ведь свободная страна.

Часть III
Четверг

Глава 11

– Дело в том, что она совсем не похожа на Пенелопу, – сообщил Инфанте Ленхарду.

– А ты знаешь, как выглядит Пенелопа? – съязвил сержант.

– Ну, не знаю. Светлые волосы. Розовый шлем.

– Что-о? – протянул Ленхард, разбив это слово на два слога.

– Помнишь тот старый мультик? Там у них каждую субботу устраивались автогонки, и они все делали вид, что не знают, каков будет их итог. В общем, Пенелопа Питстоп – это имя симпатичной девчонки, которая, правда, почти никогда не выигрывала.

– Это имя ведь греческое, да? Не хочу умалять заслуги тандема Ханна-Барбера, но оно напоминает мне какую-то другую известную Пенелопу, с нитками и собакой.

– Что, наподобие гребаной Бетси Росс?[14]14
  Бетси Росс – швея из Филадельфии, которая, по преданию, сшила первый американский флаг.


[Закрыть]

– Ага, только слегка пораньше. Лет эдак на тысячу, идиот.

Всего двадцать четыре часа назад, когда Кевин Инфанте еще был в дерьмосписке сержанта, этот диалог звучал бы совсем по-другому. Слова, может, были бы такими же, но тон – куда менее дружелюбным. Вчера Ленхард вел бы себя так же непринужденно, но оскорбления и едкие замечания по поводу интеллекта бывшего напарника были бы сказаны уже всерьез. Но сегодня Инфанте показал себя хорошо. Вчера он на два часа задержался после работы, а рано утром, бодрый и свежий, уже сидел за своим столом, несмотря на то что по пути ему пришлось заехать на штрафстоянку. Теперь он проверил водительские права, выданные на имя Пенелопы Джексон, и сделал запрос в полицию штата, чтобы ему выслали по факсу копию ее фотографии.

Ленхард присмотрелся к сильно размытому из-за низкого разрешения лицу на фото.

– Так это она?

– Теоретически, – кивнул Инфанте. – Возраст – тридцать восемь лет, почти столько же, сколько нашей новой подружке, хоть она и утверждает, что ей куда больше. Трудно сказать, врет она или нет. Цвет волос и глаз совпадает. Только на фотографии волосы длинные, а в жизни коротко стриженные. Ну, и наша гораздо худее, чем на фотографии.

– Женщины постоянно стригутся, – сказал сержант таким задумчивым голосом, словно был немало опечален этим фактом. – И к сорока некоторые умудряются сбросить пару килограммов, по крайней мере, так мне сказала жена. – Миссис Ленхард была эффектной, но полноватой.

– И все же я думаю, это два разных человека. У этой на фотографии такой коварный и хитрый взгляд… Джейн Доу из Святой Агнес выглядит гораздо приятнее. Конечно, я не сомневаюсь, что она лжет…

– Само собой.

– Не могу только понять, о чем именно и с какой целью. Если она не Хизер Бетани – если она Пенелопа Джексон или кто-то еще, – тогда откуда ей пришла в голову мысль после ареста поднять дело тридцатилетней давности? И неужели ей просто повезло так удачно подойти под описание?

Инфанте открыл другой файл, скачанный из национальной базы данных детей, пропавших без вести. Сам бы он не догадался, как его сохранить, но короткий звонок бывшей напарнице Нэнси Портер решил все проблемы. На фотографии оказались те самые две девочки, Хизер и Санни. Их последнее школьное фото, на котором им было, соответственно, одиннадцать и четырнадцать лет. Внизу были прикреплены рисунки художника, показывавшие, как девочки предположительно должны выглядеть тридцать лет спустя.

– Значит, так она сейчас выглядит? – спросил Ленхард, ткнув указательным пальцем в экран и оставив на нем грязный отпечаток, прямо у девочки на носу.

– Типа того. Может быть. И да, и нет.

– Ты ходил на встречу выпускников? Школы или, может, колледжа?

– Не-а. Мне на них как-то наплевать. К тому же они проходят на Лонг-Айленде, а у меня там больше никого нет.

– Я недавно ходил на школьную встречу. За тридцать лет все изменились по-разному. Некоторые да, так и остались похожи на себя, просто немного старше. А другие себя откровенно запустили. Наверное, устали работать на публику. Бывшие чирлидерши теперь под сто пятьдесят килограммов весом, звезды футбола обзавелись перхотью или облысели. Суть в том, что они теперь ни капли на себя не похожи.

– Держу пари, тебе это нравится. Ходить на эти встречи со своей хорошенькой женой, которая на пятнадцать лет тебя моложе.

Ленхард вскинул бровь в притворном удивлении, словно ему и в голову никогда не приходило, что его жена хорошенькая. Но Инфанте знал, что парень буквально наслаждался каждым завистливым взглядом, брошенным в его сторону, когда рядом с ним была его супруга.

– Но есть еще третий тип, это исключительно женщины, – сказал сержант. – Новые и куда более улучшенные версии своих школьных прототипов. Они ходят в зал, красят волосы – в общем, полностью себя переделывают. Они и на эти встречи приходят, просто чтобы похвастаться собой. Понять их истинный возраст можно, только взглянув на локти.

– Да кто же смотрит на их локти, больной ты извращенец?

– Я это к тому, что женщина не может скрыть свой возраст. Что-нибудь ее да выдаст. Так мне сказала жена. Она иногда натирает себе локти лимоном. Ну как, разрезает лимон пополам, вычищает серединку, заливает туда оливковое масло с поваренной солью, и вот так вот сидит, поджав локти, как маленький кролик. – Ленхард передразнил супругу. – Говорю тебе, Кевин, это то же самое, что спать в гребаном салате.

Инфанте засмеялся. Вчера утром он и представить себе не мог, насколько тревожным и беспокойным будет весь последующий день. Ему хотелось рвать и метать, но не мириться с этой несправедливостью. Но сегодня все вернулось на круги своя, он снова был в почете, с чертовски интересным делом, и у него сразу отлегло от сердца. Если женщина из больницы была Хизер Бетани, то она должна была помочь им все прояснить. А если нет – что ж, ей наверняка есть что им рассказать.

– Меня вот что поразило, – сказал он, обращаясь к документам, взятым со штрафстоянки. – Эта машина была зарегистрирована в Северной Каролине два года назад. Но Пенелопа Джексон по этому адресу больше не живет, а ее арендодатель сообщил только, что она не из тех добросовестных граждан, кто оставляет свой новый адрес. Говорит, она часто приводила новых мужиков, работала то барменшей, то официанткой. В общем, она съехала оттуда десять месяцев назад, но ни регистрацию, ни права продлевать не стала.

– Надо же, вот это преступление! – саркастически заметил Ленхард, присвистнув. – А ты сам-то давно свою машину зарегистрировал?

– Ты не поверишь, как много времени занимают все эти бюрократические штуки, особенно если ты только недавно переехал в штат, – сказал Инфанте. – Это ты у нас из тех балтиморских придурков, кто считает, что повидал мир, если бывал в двадцати милях от штата. Так или иначе, все заднее сиденье в ее машине завалено обертками от бургеров и окурками от сигарет, причем некоторые совсем свежие, хотя наша новая знакомая не курит. Будь это так, мы бы сразу поняли. Как минимум она страдала бы от никотиновой ломки. Машина выглядит так, словно на ней долгое время путешествовали, но в багажнике нет чемоданов. Нашли сумочку, но в ней ни кошелька, ни денег. Только мусор на заднем сиденье и кое-какие документы. Как можно проехать триста-четыреста миль без кредитки или пачки наличных?

Ленхард перегнулся через Кевина и, нажав несколько клавиш на компьютере, просмотрел четыре фотографии: Пенелопы Джексон из Эшвилла, Пенелопы Джексон из Северной Каролины и Хизер Бетани, маленькой и взрослой.

– Были бы у нас такие же компы, как в фильмах… – вздохнул он.

– Да уж… Тогда бы мы просто ввели в базу имя Пенелопы Джексон, ее последний адрес, и бац! – история всей ее жизни у нас перед глазами. Жду не дождусь, когда прогресс дойдет до таких компьютеров. До них и до реактивных ранцев.

– Из НЦИП[15]15
  Национальный центр информации о преступлениях.


[Закрыть] что-нибудь слышно?

– Нет, ничего. Да и машина вроде не угнана.

– Знаешь, – сказал Ленхард, пролистывая сайт с информацией о пропавших детях, – здесь довольно много деталей. Достаточно, чтобы выяснить, как все было.

– Да, я думал об этом. Но здесь и многого не хватает. Например, где именно они жили на Алгонкин-лейн? А патрульный, который ее подобрал? Говорит, она болтала что-то насчет старой аптеки рядом с Виндзор-Миллс и Форест-парк. Но там ничего такого нет. Зато я навел справки, и оказалось, что примерно в то время, когда исчезли девочки, там была аптека «Виндзор Хиллс».

– Кевин-ходячий-справочник? Чувак, да ты, похоже, станешь сотрудником месяца! Ты не пробовал взять старое досье по этому делу? Вот где ты найдешь довольно подробностей для того, чтобы вмиг докопаться до сути.

Инфанте бросил на босса многозначительный взгляд, который способны понять только муж и жена после долгой совместной жизни либо коллеги, проработавшие много лет бок о бок.

– Только не говори мне… – начал сержант.

– Я узнавал об этом, сразу же, как приехал из клиники. Досье нет.

– Нет – в смысле вообще нет?

– Отдано под запись бывшему копу, который изначально занимался этим делом. – Кевин посмотрел в свои записи. – Честер В. Уиллоуби Четвертый. Знаешь его?

– Слыхал. Он ушел в отставку еще до того, как я начал здесь работать, но частенько заглядывал сюда. Странноватый он, этот Честер.

– Странноватый?

– Ну, взять хотя бы то, что он, мать его, Четвертый. Я встречал Макалистера-младшего, но чтобы аж Четвертый? Денег у него завались, можно было даже не работать. И давно, говоришь, он взял досье?

– Два года назад.

– Будем надеяться, что он еще не умер. Уже не раз бывало, что какой-нибудь одержимый старик забирает себе домой досье, а нам потом приходится ждать официального утверждения завещания, чтобы заполучить его обратно.

– Черт, надеюсь, я таким никогда не стану!

Ленхард взял адресную книгу и начал листать ее в поисках адреса бывшего сотрудника. Потеряв терпение, он снял телефонную трубку:

– Алло? Э, хорошо, я подожду. – Он закатил глаза и, прикрыв трубку ладонью, добавил: – Всем отделом тебя подождем. Ну-ну, кому ты это рассказываешь, Инфанте?

– А что не так?

– Обязательно появится дело, которое поглотит тебя с головой. А если не появится, то либо тебе повезло, либо ты просто придурок. Этому парню досталось самое серьезное дело из всех: две девочки с ангельскими личиками исчезли средь бела дня из забитого людьми молла. Я бы плюнул в рожу каждому, кто после этого не стал бы с ним считаться, – заявил сержант, после чего снова заговорил в трубку: – Алло? Да. Честер Уиллоуби. У вас есть его адрес? – Очевидно, Ленхарда снова попросили подождать, так как он скривился и начал ритмично размахивать левой рукой, пока ему снова не ответили. – Отлично, спасибо.

Он повесил трубку и засмеялся.

– Что смешного?

– Пока я сейчас разговаривал, ты мог бы уже пешком дойти до него. Он в Эденволде, прямо за «Тоусон Молл». Меньше мили отсюда.

– Эденволд?

– Дом престарелых. Один из самых престижных в округе, где можно доплатить за возможность умереть в собственной постели. Как я и говорил, денег у него завались.

– Как думаешь, богатые копы работают сверхурочно?

– Конечно, работают, причем их не надо об этом просить. Эй, а может, тебе стоит как-нибудь прикинуться богачом и убедиться на своем опыте, каково это – поработать лишний час просто из любви к своему начальнику?

– Не дождешься.

– А за мой поцелуй?

– Я лучше задницей подторгую.

– Что ж, тогда ты станешь шлюшкой и вдобавок гомиком.

Насвистывая, Инфанте взял ключи и вышел на улицу, чувствуя себя удовлетворенным, как никогда в жизни. Если бы только его бывшие знали его так же хорошо! Может быть, тогда ему не пришлось бы дважды разводиться.