Книга: Цивилиzации - Лоран Бине

Что если? Например, что если Колумб приплыл в Америку, но не смог "подарить" её Изабелле и Фердинанду? А потом индейцы (но не в этой вселенной) по каким-то причинам отправятся в странствие и высадятся в Лиссабоне? "Цивилиzации" именно о таких "других" вероятностях. В основном об инке Атауальпе и его ... приключениях? завоеваниях? реформах? Вот о чем-то таком. А ещё о том, как люди приспосабливаются ради того, чтобы выжить. И как много жертв обычно приносится в процессе.

Начало романа лично мне было сложно читать даже не столько из-за специфической лексики (легкой стилизации текста), но из-за перебора незнакомых лиц и неизвестных мест. Где именно шли походы в гражданской войне? Я так и не смогла представить их как путь на карте. С прибытия судна в Европу стало немного легче, хотя поток малознакомых имен все ещё пытался повалить меня. События понеслись как с американских горок (да, да, это намеренный каламбур) и вдруг мир перевернулся. Даже как-то слишком легко для плотно заселенного континента, где границы выстраивались уже не первый век. Но я все равно с удовольствием погрузилась в эти перевороты судьбы сына Солнца.

Но в сравнении с "HHhH" впечатления более спокойные. В "Цивилиzациях" нет такой же доверительный ноты разговора с читателем, хотя порой "я" рассказчика проскакивает. Возможно, в этот раз получился слишком большой шум от громады затронутой идеи вместо локальности многих историй. Но сейчас читать роман больно, но и более объемно из-за сравнений, от которых нельзя отвязаться.

Актуально, как и Седьмая функция языка. И актуальность считывается, по-моему. Отмечена роль денежной системы, приятно видеть, что автор примерно в курсе что завоевания власти спонсируются, хоть и маневрирует. Приятно видеть что роль военной силы не отрицается.

Вторая книга Бине (первая Седьмая функция) и обе представляются очевидно ускоренными, корректно актуализированными и вполне читабельными версиями других. Почему бы и нет? Шекспировский Гамлет тоже не вполне автором придуман.

Итак, викинги успешно достигли Америки, щедро посеяли на всей протяженности побережья европейский скот, собственный генный материал и бациллы оспы. Потом перебрались через Панамский перешеек - и проделали то же с западным побережьем Америки. Колумб также вроде бы и открыл Америку, но значительного преимущества уже не имел, ибо везде индейцы ездили на лошадях, умели ковать железо и переболели оспой. Как результат, Колумб умер на Кубе от старости, а их Католические Величества так и не узнали что экспедиция в Индии увенчалась успехом.

Далее у инков случается междусобойчик и один из правителей  ( Атауальпа) перебирается в Португалию и там разительно влияет на всю дальнейшую историю человечества.

Классная задумка, честно. А что с воплощением?

Воплощение идеи этого романа имеет мало общего с художественной литературой. Картонный болванчик "А" пошел, пришел, сказал, завоевал, женился... На "скандинавский" период экспансии у нас уходит 20 страниц. На историю Колумба от отплытия и до смерти в старости - где-то столько же. Короче, персонажи тут совершенно неинтересные, а события схематические и больше напоминают подстрочник художественного романа, а не саму законченную рукопись. Ну и да, экономическое образование - мой бич! Экономическая база? Ресурсы для завоевания целого материка? 183 индейца завоевали пол Европы? Ав, какая наивность!

У меня тут мелькнула мысль что, может, фишка в стилизации повествования под те или иные летописные источники соответствующего исторического периода, но тогда вопрос уже к переводчику, почему все события в книге излагаются одинаково сухо и неинтересно.

В целом, книга очень напомнила жанры "попадалово" или ЛитРПГ. 183 инка (плюс 1 пума, 3 ламы и сколько-то лошадей) запросто захватывают города, побеждают Инквизицию, держат в плену короля... Вся книга выглядит какой-то беззубой попыткой переосмыслить Конкисту и забелить все те зверства, которые совершали конкистадоры по отношению к коренному населению Америки. А потом все возьмутся за руки, каждый будет молиться своим богам и отплясывать во славу глобализации. Где-то здесь меня стошнило радугой. Впрочем, подобный инфантилизм характерен для современной европейской литературы.

Вывод: бог с ним, с инфантилизмом, но книги писать надо всё-таки учиться. Это не дело.

Что было бы, если представить, что не европейцы открыли и завоевали Америку, а, напротив, инки прибыли в Европу и завоевали ее. Лоран Бине в своём романе «Цивилизации» представил такой вариант развития истории. И у него получилась очень крутая книга. 

Свою альтернативную историю Бине конструирует из исторической хроники, дневников и писем, искусно используя сведения из жизни реальных исторических лиц для создания своей картины мира. 

Инки, во главе со своим вождём Атауальпой, высаживаются на Пиренейском полуострове и оттуда начинают своё завоевание Европы, огнём и мечом, насаждая свою религию, подкупая и убивая врагов (прямо как конкистадоры). И из этого всего, можно сделать вывод о том, что человеческая природа неизменна, а  меняются только имена завоевателей, жестокость, корыстолюбие, тщеславие никуда не деваются и могут скрываться под любое знамя.

Христофор Колумб закончил свое плавание, страдая от лихорадки в тюрьме на Кубе. Больше открываать западный путь в Индии никто не поплыл. У испанцев местные народы узнают о современном кораблестроении и огнестрельном оружии.

Догадываетесь, к чему идет, да?

Бежавший от гражданской войны против собственного брата Атауальпа, император инков, вместе с двумястами соратниками оказывается в Лиссабоне сразу после разрушительного землетрясения. Местных поражают вычурные одежды и экзотические животные, инков – всеобщая нищета и зверства инквизиции. Постепенно столкновение цивилизаций углубляется, и вот уже задачи чисто сурвайвалистского толка превращаются в политическую программу, а Европа превращается в арену борьбы колониальных держав. Только других.

Небольшой роман Бине отличается от других альт-исторических произведений фокусом на тексты. Бине – мастер пародии и пастиша, ими он активно пользовался в «Седьмой функции языка», пользуется и тут: хроника завоевания Перу превращается в хронику подчинения Европы Великому Солнцу, песнь о Роланде обыгрывается в «отрывках» из эпической «Инкиады», приключения Сервантеса описываются языком «Дон Кихота». Прием нехитрый, но действенный: особенно бросается в глаза контраст между рассказчиками: рассказчик-инка воодушевленно рассказывает о том, как Атауальпа вводит свободу вероисповедания, дает свободу крестьянам, переигрывает политических противников и возмущается нравами церкви. В то же время из похождений Сервантеса мы узнаем, что «альтернативный» колониальный режим не так уж и отличается от прежнего: военнопленных здесь отправляют в рабство на серебряные копи, а с католиками расправляются безо всяких разговоров.

Еще один нехитрый, но действенный прием (особенно если читатель более-менее в курсе, как шло завоевание Америки) – параллелизм. В нашей реальности Писарро брал в плен Атауальпу, в реальности Бине Атауальпа громит в бою и похищает Карла V. Аборигены страдают от болезней и под нажимом власти вынуждены переходить к почитанию Великого Солнца. Папа Римский принимает концепцию в духе «Лучше чалма, чем тиара» и заключает союз с Турцией против инков. В общем, чем больше вы читали о раннем Новом времени, тем большее удовольствие получите; но то же самое было и с предыдущим романом, где знакомство с философами-постструктуралистами давало насладиться филологическими играми Бине в полной мере.

Без простых гэгов тоже не обошлось: в центре Лувра ацтеки (да, они тоже) строят пирамиду ( )))) ) и приносят кровавые жертвоприношения богу-змее, в Англии Генрих VIII принимает солярный культ ради многоженства, а Лютер приходит к выводу, что культ Бога Солнца гораздо больше к евангельскому христианству, чем католичество.

Тут возникает интересный вопрос. Бине в свое время неслабо проехался по «Благоволительницам», обвинив Литтелла в том, что тот нарушает историческую правду и вообще придумал воображаемого нациста в вакууме, который к реальным нацистам не имеет никакого отношения. Но в последних романах Бине только и делает, что над реальной историей издевается. Зачем ему это?

​​Думаю, тут речь о радикальном жесте постколониального остраннения. Бине как бы развенчивает европоцентризм, показывая Европу XVI века гораздо менее просвещенным, мрачным местом, чем Тауантинсуйу («Четыре четверти», империя инков), возвышению которой способствовала не некая закономерность, а скорее совокупность случайных факторов. Поменяй один из них – и история пойдет вообще в противоположном направлении. Это вполне согласуется с современной философией контингентности, которую исповедует, например, Квентин Мейясу (см. «Число и сирена»): всегда существует фактор случайности, способный разрушить любую закономерность.

Вот тут подробнее и доходчиво пишут о контингентности и ограничении горизонтов предсказания.

Единственный заметный недостаток романа – в его же силе: Бине увлекается текстовыми играми, но совершенно не интересуется деталями своего альт-исторического проекта. Поэтому по ходу чтения могут возникать вопросы. Например, в какой-то момент Атауальпа получает доступ к неограниченному притоку золота и серебра и как минимум десятилетие за счет этих поставок существует. Как девальвация золота не обрушила торговый баланс новой империи? (То, что случилось с Испанией исторически). Почему Европа не полыхает в огне бунтов против новых хозяев? Не очень понятно.

И все-таки, если вы, как и я, в детстве зачитывались историями конкисты и жалели, что индейцы не наподдали конкистадорам по первое число, «Цивилизации» станут исцеляющим и освежительным чтением.

Во-вторых, это те самые совы, которые не то, что кажется. Аннотация обещает альт-хистори (а что если Колумб не доплыл до Америки и, наоборот, это инки открыли Европу?), но на самом деле этот перевертыш – скорее повод посмотреть на европейскую цивилизацию со стороны. Такое остранение по Шкловскому как прием на уровне сюжета.

Впрочем, как бы Бине ни хотел остраниться, без евроцентризма в точке бифуркации не обошлось: в нашей реальности обитатели Мезоамерики не знали железа и не имели лошадей, что, как считается, во многом предопределило успех Кортеса и компании. В реальности Бине все не так: и железо, и лошадей в Новый Свет завезли викинги, которые не стали задерживаться в Винланде, но спустились вниз по карте, до самого Перу, где и основали первое «межконтинентальное» поселение, а (мифическая) дочь Эрика Рыжего таким образом уравняла шансы – примерно как Кольт через тысячу лет.

И вот в январе 1531 года, в день одного из сильнейших землетрясений на территории Португалии, три корабля, ведомые Верховным инкой Атауальпа, вошли в устье реки Тежу – так началось завоевание Нового Света.

Позже сцена была запечатлена на знаменитом полотне Тициана: молодой прекрасный Атауальпа, исполненный царственного величия, с попугаем на плече и пумой на поводке, вокруг него – женщины <…>. В центре, пожав ноги, сидит левантиец: он выпятил губы и обгладывает кость, а перед ним – остолбеневшая от ужаса жрица Солнца. <…> Еще один стоит на коленях и, воздев руки к небесам, о чем-то молит.

Примерно так же, только все наоборот: Здесь нельзя не провести параллель с Великим Лиссабонским землетрясением 1755 года, которое, как считается, изменило ход европейской истории, – и подобных параллелей у Бине много, расшифровывай – не хочу.

Как и в предыдущем романе Бине, «Седьмая функция языка», текст многослоен: это и авантюрно-приключенческий роман, и игра в переклички-поддавки, и изучение привычного мира глазами простодушного, и – для нас, второй год запертых ковидом, – шанс вспомнить, какие они – Толедо, Рим, Флоренция. При этом Бине очень ловко прошел по грани, не свалившись ни в псевдоинтеллектуальный роман исключительно для избранных-высоколобых, ни в упрощенчество в духе Дэна Брауна. А переводчик Анастасия Захаревич деликатно расставила вешки в предисловии и примечаниях.

Америку же мы в конце концов увидим глазами Сервантеса:

Воздев глаза к небу и позабыв о неопределенности грядущего, Сервантес восхищенно следил за красноголовыми грифами-урубу, которые кружились над ним, и вообразил, что все, кого он видит вокруг, – призраки этого заколдованного острова и сам он, вне всякого сомнения, тоже призрак.