Текст книги "Зоосити"

– Надеюсь, вы не о моей девочке! – Из дома эффектно появляется сам мистер Хьюрон – если это, конечно, он.

Он похож на волынку, причем лишний вес у него скапливается спереди, растягивая дырявую футболку с легендарного концерта «Депеш Мод» в Пасадене в 1987 году. На макушке у него плешь, оставшиеся волосы собраны в жидкий конский хвост. Тем, кто обладает реальной властью, плевать на собственную внешность и на то, какое впечатление они производят на окружающих. Вот урок для Вуйо и ему подобных.

– Извини, Амира, что заставил вас ждать. Чудесно выглядишь! Ботокс тебе помогает? Может, тебе стоит попробовать и птичку подлечить. А вы… должно быть, новая горничная? – продолжает он, хватая мою руку в обе свои лапищи, похожие на перчатки Микки-Мауса. – Шучу, шучу! – подмигивает он. – Почти…

Издав приглушенный стон, Ленивец сваливается со стола ко мне на колени. Мы с ним видим одно и то же. Над головой знаменитого продюсера покачивается уродливая черная субстанция из потерянных вещей. Субстанция похожа на осьминога с обрубленными щупальцами. Несколько дюжин обрубков едва заметно извиваются.

Ничего хуже я в жизни не видела… Да, есть способы обрезать нити, которые связывают тебя с твоими потерями. На такое способен хороший колдун – сангома. Но потом нити вырастают снова, толще и грубее, чем раньше. На фоне черной субстанции кожа Хьюрона кажется особенно бледной, одутловатой. Скулы туго обтянуты кожей, глаза запали.

– Что с вашим зверем? – спрашивает Хьюрон, падая в кресло и засовывая палец в дыру на футболке.

– Он просто стесняется незнакомых людей, – отвечаю я, поглаживая Ленивца по голове, чтобы успокоить.

– Амира и Марк ввели вас в курс дела?

Мне приходится делать над собой усилие, чтобы видеть лицо Хьюрона, а не извивающиеся черные обрубки вокруг его головы. Я сосредоточенно разглядываю его полные чувственные губы, кривой нос, очевидно сломанный на стадионе или в драке…

– Мистер Хьюрон, прежде чем я решу, стану я вам помогать или нет, мне бы хотелось выяснить, о чем идет речь.

– Пожалуйста, зовите меня Оди. Оди – сокращенно от Одиссей.

– Хорошо, Оди!

Цокая каблуками, появляется Кармен; в руках она несет красный пластмассовый поднос, который как будто сделали из того же материала, что и ее туфли. Она кладет на стол дощечку с зажимом и ставит чайник с чем-то вонючим.

– Не волнуйтесь, безалкогольное. – Хьюрон наливает чашку и с ухмылкой протягивает мне.

– Вижу, вы хорошо подготовились!

– Да. Я знаю о вашей дурной привычке. Но дело не только в вас. У нас на студии «Моджа» своя политика. Никакого алкоголя. Никаких наркотиков. Никаких заклинаний.

– Никаких стимуляторов! – Я киваю и осторожно отпиваю маленький глоток. Вкус у пойла такой же мерзопакостный, как и запах.

– Бучу[12]12
  Бучу – небольшой кустарник семейства рутовых. Запах напоминает аромат черной смородины. Листья являются хорошим антисептиком и отпугивают насекомых.


[Закрыть] и горчичное семя. Отвар отлично выводит из организма всякую дрянь!

– Чудесно! – Я с улыбкой кладу в чашку пять ложек сахара. От сахара пойло становится лишь чуть более терпимым. Неужели трудно было заварить нормальный чай? – Мистер Хьюрон, не уверена, что вообще смогу вам помочь.

– Зовите меня Оди. В самом деле? – Он придвигает ко мне конверт. – Вскройте его!

Я вскрываю; Ленивец на миг выгибает шею. В конверте тугая пачка новеньких, хрустящих сторандовых банкнотов. Я кладу конверт обратно на стол.

– Что это?

– Две штуки – только за то, что вы меня выслушаете. Если вам понравится то, что я скажу, и если вы возьметесь за работу, считайте эту сумму авансом. Если не согласитесь – берите деньги, только никому не пересказывайте того, что услышите от меня. Вы понимаете? Расстанемся друзьями.

– Все это мне кажется очень серьезным. Вы уверены, что вам нужна именно я?

– Так считают Марк и Амира.

– На всякий случай давайте уточним, а то вдруг я чего-то не понимаю. Вы в курсе, что я не умею петь?

– Как будто отсутствие голоса и слуха способны помешать красивой девушке записать диск! Автонастройка – отличная вещь! – Хьюрон смеется, но глаза у него холодные. – Нет-нет, уверяю вас, я пригласил вас, узнав о… других ваших талантах. – Он пристально смотрит на меня.

Я беру конверт и засовываю в сумку, не обращая внимания на Ленивца, который царапает мне плечо. Вокруг головы Хьюрона извиваются черные обрубки.

– Ну ладно, хорошо. Вы, несомненно, знакомы с «Соком» – «и-Юси». – В ответ на мой недоуменный взгляд он в досаде машет рукой. – Да с близнецами же! Мальчик и девочка, Сонг и С’бу!

Название группы кажется мне смутно знакомым. Может быть, я видела их в баре у Макази, а может, на обложке какого-то музыкального журнала… Да-да. Мальчик и девочка – близнецы. Красивые. Здоровые.

Хьюрон в досаде выдыхает:

– В общем, я попрошу вас навести справки.

– С ними что-то случилось?

– Официально – нет. Абсолютно ничего. Все просто замечательно. Сейчас «и-Юси» не показываются на публике, потому что записывают в студии новый альбом. Он выходит через три недели. Запланирован большой прием.

– А неофициально?

– Сонгвеза пропала.

– Сбежала? Похитили?

– Все возможно. По словам ее приемной матери, она четыре дня не ночевала дома.

– Для нее это не обычно?

– Хотя вы, очевидно, не слышали «и-Юси», могу вам сказать, что они похожи на лучик света в нашем уродливом, мрачном мире! – Хьюрон щиплет себя за нижнюю губу, ухватывает ее двумя толстыми пальцами. – Славные, хорошие ребята. Образец для подражания.

– Вы хотите, чтобы так продолжалось и дальше? Чтобы малышку папы Оди не запятнал уродливый мрачный мир?

– Амира предупреждала, что у вас грязный язык. – Обрубки над головой Хьюрона то сжимаются, то разжимаются.

– Предпочитаю считать себя остроумной. Значит, парень исключается? Может, подружка?

– Могла бы и подождать…

– Потому что она хорошая девочка.

– Вот видите… Мы с вами понимаем друг друга.

– Кстати, а почему вы обратились именно ко мне, а не в полицию или к частному детективу? За четыре дня многое может случиться. Может, ее уже нет в живых!

– Зинзи, ни полиция, ни частные детективы не умеют держать язык за зубами. Если о том, что Сонг пропала, пронюхают репортеры…

– Я все поняла. Вы совершаете ошибку, но я возьму ваши деньги. О какой сумме идет речь?

– Если вы вернете ее до дня официального выхода нового альбома целой и невредимой… – Хьюрон едва заметно улыбается.

Я прекрасно понимаю, как много для него значит девочка: молодая… невинная… неоживотненная.

– …то получите пятьдесят тысяч рандов.

Ленивец шумно втягивает в себя воздух, услышав сумму. Оказывается, все на самом деле очень серьезно.

– Давайте двести, и я ваша с потрохами.

– Восемьдесят пять.

– Сто пятьдесят. Плюс расходы. Не волнуйтесь, мистер Хьюрон, я представлю чеки.

Лицо Марабу искажается, словно от боли. Хьюрон неспешно и цепко оглядывает меня. Щупальца у него над головой замирают, как будто задерживают дыхание.

– Я же просил называть меня Оди!

Мы с ним обмениваемся заговорщическими улыбками. А может, просто скалимся друг на друга, как два шимпанзе, которые определяют, кто из них главнее.

– Оди! Тебе звонят! – В дверь просовывает голову Кармен. Она капризно дуется; видимо, ей не по душе, что мы отнимаем у ее драгоценного Оди слишком много времени. На руках у нее черный Кролик; Кармен гладит его по длинным ушам. Вот откуда окаменелый изюм в столовой! Кто же знал, что у Оди такая причуда – разведение собственного зверинца зоолюдей? Невольно задумываюсь, за что красотка Кармен получила своего Пушистика.

– Спасибо, Карменсита! – отвечает Оди. – По-моему, мы обо всем договорились. Амира и Марк введут вас в курс дела и помогут вам во всем. Если что-то будет нужно, обращайтесь к ним.

Он деловито встает, допивает свое пойло, а лед из чашки кидает в бассейн. Кубики катятся по потрескавшимся плиткам и плюхаются в воду. По поверхности, разгоняя листья, расходятся круги. Я отворачиваюсь от бассейна, но Оди уже нет. Он вернулся в дом. Даже не сводил меня на студию!

Ленивец злится на меня; я чувствую его настроение по тому, как сердито он впивается мне в спину.

– У тебя есть предложение получше? – шиплю я на него.

– В чем дело? – ласково спрашивает Марабу, глядя на бассейн, на покрытых лишайником каменных дев и расходящиеся по воде круги.

– Я сомневаюсь, надо ли соглашаться, – отвечаю я. – Кто-нибудь другой наверняка выполнит работу лучше меня.

– Выполнить-то выполнит, а вот будет ли молчать? И потом, если что-то пойдет не так, других не так просто заставить исчезнуть!

– Что?! Куда это я должна буду исчезнуть?

– Как только выполните задание, вы без вопросов смываетесь. Возвращаетесь в Зоосити, к прежней жизни.

– Понятно… – Я все вспоминаю ее потерянный пистолет.

– Начнем? Вам ведь надо с чего-то начать.

* * *

Мальтиец ждет нас в машине у парадного входа. Ее успели вымыть и натереть специальным воском. Салон пропылесосили; он благоухает сосновым освежителем воздуха. Мои чуткие ноздри с большим трудом улавливают в благоухании нотку аммиака. От такого убойного сочетания Ленивец чихает. И все-таки теперь я понимаю, что такое «идеальная чистота». Может, Оди и в самом деле чист? Нет, похоже, малышку Кармен он имеет во все дырки. Может быть, прямо сейчас.

Мотор работает на холостых оборотах, Мальтийцу, то есть Марку, не терпится поскорее уехать. Он уже пристегнулся, и его Песик стоит у него на коленях, поставив передние лапки на руль. Один раз он нетерпеливо тявкает, как будто мы на пит-стопе «Формулы-1» и пора выходить на следующий круг.

– Как все прошло, милочка? Он оказался таким, как мы говорили? – спрашивает Марк, включая передачу. Я захлопываю дверцу.

– Супер! – отвечаю я, передразнивая Карменситу. – Я в деле, и мне указали на место.

– Не принимайте на свой счет, дорогуша!

Машина катит по дорожке; на крыльцо выходит

Хьюрон. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Приходится выгнуть шею, потому что почти все заднее сиденье занимают Амира и ее жутковатая Птица. Хьюрон покачивается на каблуках, сунув руки в карманы джинсов. Крепкий орешек, такого ничем не прошибешь. Кстати, похожая маска бывает у наркоманов. Они из кожи вон лезут, лишь бы доказать окружающим, что у них все просто тип-топ и им на все плевать, а руки в карманах джинсов сжаты в потные кулаки, ногти впиваются в ладони. Если представить, что бороздки на ладонях Хьюрона – дорожки компакт-диска, то, судя по его настроению, ему впору слушать Hurt группы Nine Inch Nails в исполнении Джонни Кэша. И щупальца извиваются в такт.

Глава 10

Калеб картер

Тюрьма строгого режима Баруон

Австралия

«Когда я попал сюда, у меня еще не было Тапирши. Она явилась на вторую ночь, когда на меня напали два голубых из Мельбурна. Мне повезло, мой напарник Лен сел раньше и предупредил меня заранее. Когда меня посадили, он передал мне заточку, и я воткнул ее в шею татуированного козла по имени Дик.

Тапирша появилась в ту же ночь, примерно в то время, когда Дик умирал в больнице в Джилонге. Я слышал, как она скребется снаружи в дверь камеры-одиночки. Испугался до чертиков. Охранники сказали: она была вся грязная, когда появилась. Прямо из джунглей.

Представьте: везде стоят видеокамеры. И вдруг в тюрьме оказывается существо с другого континента! Почему никто не видел, как она появилась? Как она вообще здесь очутилась? Если она умеет проходить сквозь стены, летать или еще что-нибудь, почему она не может вынести меня отсюда?

Вообще-то я ее люблю. Мне позволяют ухаживать за ней. Я вывожу ее на прогулки во двор. Морда у нее туповатая; и вечно она какая-то вялая и сонная. Но когда другие видят ее рядом со мной, все вспоминают, что случилось с Диком, и понимают, что с Картером шутки плохи».

ЗИЯ КАДИМ

Центральная тюрьма Карачи

Пакистан

«Наших животных держат в клетках в другой части тюрьмы. Мы их не видим. Когда нас хотят помучить, их сажают в багажник машины и увозят в Кети-Бандар. Боль при этом испытываешь невыносимую, ты кричишь, тебя выворачивает наизнанку… и ты сознаешься во всем, что от тебя требуют.

Когда меня арестовали, моя Кобра была со мной. Мне было девять лет. Полицейские увидели, как я иду по улице с Коброй на шее, и схватили меня. Сказали, что я ограбил дом. Я никого не грабил, но меня били до тех пор, пока я не сознался.

Когда меня сюда привезли, мою Кобру бросили в одну комнату с другими животными. Животные, кусая, заражали друг друга и умирали. Каждую ночь кого-то уносило Отливом. Тогда очень много заключенных умирало. Теперь животных держат в клетках, но нам по-прежнему не позволяют с ними видеться. Если хочешь увидеть свое животное, надо дать большую взятку – месячное жалованье охранника. У меня таких денег нет.

Я не видел свою Кобру с тех пор, как меня арестовали. Сейчас мне четырнадцать лет».

ТАЙРОН ДЖОНС

Тюрьма строгого режима Коркоран

США

«Здесь страшно. Я знаю, животное от преступления не зависит. Это неправильно. У некоторых ниггеров животные по-настоящему дикие. Один выводит гулять пуму. Разве это справедливо – отпускать заключенного выгуливать пуму?

В тюрьме свои законы. Никто не считается с тем, что ты сделал. Дали тебе паршивого зверя – ты тоже никто. Даже если ты замочил много народу, попадет тебе Бурундук или Белка – и все. Опустят. Так-то!

Ну а у меня Бабочка. Я держу ее в спичечном коробке. Мне бы злиться. Представляете, каково приходится тому, кому дали Бабочку? Зато теперь у меня есть дар.

Я ложусь спать и просыпаюсь во сне в облике другого человека. На то время, пока я сплю, я проживаю день кого-то другого – может быть, даже на другом конце света. Я уже побывал мальчиком в Африке и Индии, а однажды был даже старой китаянкой. Чаще всего я беден, но иногда мне везет и я богат.

Понимаете? Я не могу ненавидеть Бабочку, потому что она каждую ночь уносит меня отсюда».

Отрывок из книги «Детки в клетке: зоолюди за решеткой».

Фотографии и интервью Стива Дикона.

Издательство «Харпер-Коллинс», 2008 г.

Глава 11

Уличное движение в Йобурге – как демократический процесс. То и дело тормозит. Только подумаешь, что машины начинают двигаться и ты куда-нибудь попадешь, раз – и снова застреваешь в пробке. Раньше можно было объехать пробки по пригородным улицам, но их все перекрыли – незаконно, конечно. Перегородили заборами и шлагбаумами поселки, где живет «чистая публика». Они боятся окружающего мира и тихо сходят с ума за своими высоченными заборами.

– Мне понадобится собственная машина.

– В чем проблема, дорогуша? Вам не по душе мой стиль вождения? – спрашивает Мальтиец, но не слишком нахально. С тех пор как мы уехали от Хьюрона, он не в своей тарелке. Даже его Пудель подавлен, хотя мы по-прежнему рассекаем по городу с космической скоростью, не обращая внимания на светофоры.

– Не особенно. Но главное, из-за вашего Песика.

– Оставьте вы его в покое! – вздыхает Марк. Впервые мне кажется, что я задела его за живое.

– Мое шави раскрывается, только когда я работаю одна. Я буду расспрашивать о ней, и мне важно почувствовать ее. – Им, похоже, невдомек, что я вешаю им лапшу на уши. Хорошо, конечно, наткнуться на какую-нибудь потерянную вещь, которая выведет меня прямо на девушку, но надеяться на такое везение не стоит.

– А я думала, вы сразу все видите, – замечает Марабу.

– Конечно, вижу – если, допустим, человек сидит в комнате рядом со мной. Но если бы она была рядом, вы бы меня не наняли, верно? Вот что я предлагаю. Знакомьте меня со всеми нужными людьми, а потом уходите в тень. Ни один человек не раскроется перед целой толпой. Один на один – это интервью, трое на одного – уже допрос.

– Мы есть работать по-сфоему, – с преувеличенным немецким акцентом говорит Марабу с заднего сиденья. Значит, какое-то чувство юмора у нее все же имеется.

– Мне не нужно ничего особенного.

– Да. Мы не хотим, чтобы тебя угнали вместе с машиной, – говорит Марабу.

– Самой не хочется, – соглашаюсь я, но слова вылетают на автопилоте, потому что неожиданно я вспоминаю пулю, которая снесла мне пол-уха, а потом раздробила череп моему брату.

– Тогда «киа», – предлагает Мальтиец, не ведая о том, что я сейчас вижу перед собой Тандо, лежащего на маргаритках… Слышу пронзительный крик мамы; она бежит по дорожке в своем любимом халате с иероглифами… Потом она приказала с корнем выдрать все маргаритки, а то место забетонировать.

– Что? – спрашиваю я, вздрагивая и возвращаясь в настоящее.

– Или какую-нибудь подержанную. Развалюху на последнем издыхании… В общем, машину, которая соответствует твоему образу жизни. Машина, за рулем которой и ожидаешь увидеть зоодевушку.

– Хи-хи, спасибо. А может, лучше она вообще ездить не будет? Например, купить ржавый кузов на кирпичах. Он отлично соответствует моему образу жизни!

На то, чтобы добраться до Мидранда, где в шикарном поселке живут С’бусисо и Сонгвеза Радебе вместе со своей опекуншей миссис Примроуз Лутули (жилье и все расходы за счет звукозаписывающей фирмы), у нас уходит полтора часа. Еще десять минут – чтобы миновать будку охраны. Охранник долго допрашивает нас, требует, чтобы мы вышли из машины. Нас снимают на веб-камеру, которая висит над его окошком.

– Антианималисты повсюду, – шипит Марк, когда охранник, наконец, поднимает шлагбаум и машет нам, чтобы мы проезжали. – Была бы их воля, они бы нас всех посадили в концлагеря!

– Значит, мы – анималисты? А как вы называете Зоосити? – интересуюсь я.

– Радуйся, что мы не в Индии, – бурчит Амира.

Марк прибавляет газу, в чем совсем нет необходимости.

– Да уж… Интересно, есть ли каста ниже неприкасаемых?

* * *

Дома в поселке выстроены с претензией на модерн. Перед каждым крыльцом аккуратный палисадник. Окна с тыльной стороны выходят на поле для гольфа.

– Я здесь всегда плутаю, – признается Мальтиец.

Нумерация домов совершенно идиотская, а поселок большой. Секцию с табличкой «Эйч-4-301» мы находим только через несколько минут. Снаружи она ничем не отличается от соседних секций. Все похожи на одинаково аккуратные кирпичики с идеально зелеными лужайками. Я слышу тихое шипение дождевальных установок.

– Разве ограничения на воду их не касаются? – спрашиваю я.

– В поселке собственная артезианская скважина. Здесь повсюду подземные резервуары. Конечно, вода здесь стоит дорого, но все расходы покрывает прибыль от поля для гольфа… – Он пожимает плечами.

В секции «Эйч-4-301», где проживает миссис Прим Лутули, никого нет.

– Наверное, надо было предварительно позвонить.

– Пошли тогда к ребятам.

– Они в курсе?

– Нет. Кстати, мистер Хьюрон предпочитает, чтобы пока так шло и дальше.

Марабу подходит к двери с табличкой «Эйч-4-301» и, не обращая внимания на домофон со встроенной камерой, стучит в дверь. Сначала негромко. Потом громче. Потом дубасит в дверь кулаками. Трудно сказать, слышат ли ее; из-за двери оглушительно грохочет хип-хоп.

Наконец, я слышу тяжелые шаркающие шаги; похоже, нам сейчас откроет старый гиппопотам в пушистых домашних тапочках. Дверь распахивается, и я вижу жирного белого парня в пестрой цветастой толстовке в роботах-обезьянках. Толстяк вытирает нос тыльной стороной ладони. Глаза у него красные; похоже, совсем обдолбанный. Он еле слышно бормочет:

– Слышь, сосед, расслабься, мы просто отдыхаем… Блин! – Он видит Марабу, и его налитые кровью глаза едва не вылезают из орбит. Толстяк пятится, спотыкается и вопит: – Чуваки, началось! Они уже сюда проникли! Рвем когти! Вот зараза!

Марабу вбегает в дом за толстым парнем. Я собираюсь последовать за ней, но Марк перегораживает мне дорогу, положив руку на дверной косяк, и едва заметно качает головой. Изнутри слышны выстрелы – странно громкие и гулкие. Потом до нас доносятся крики.

– Пушки! Хватайте пушки, мать вашу! – орет толстяк.

Потом другой голос, злой и раздосадованный (я придумала новое слово «злосадный» – интересно, можно так сказать?) произносит:

– Эй! Куда вы? Вам туда нельзя!

И третий голос, усталый:

– Слышь ты, нет здесь никаких пушек…

Толстяк визжит:

– Нет, нет, нет! Не подходи ко мне, мать твою…

Потом я слышу хруст, а за ним – поскуливание.

Марк опускает руку и машет ею, приглашая меня войти. Я вхожу осторожно. Я сразу понимаю, что здесь живут мальчишки, не так давно уехавшие из родительского дома. Да уж, свое жилье они разукрасили на славу. На стенах под стеклом плакаты классических фильмов: «Крестный отец», «Болотное чудовище», «Убить Билла». Над громадным плоскоэкранным телевизором на стене висит катана[13]13
  Катана – длинный японский самурайский меч.


[Закрыть]; на полке рядком выстроились пивные банки, аккуратно развернутые этикетками наружу.

На плюшевом красном диване сидят двое парней. Один из них голый по пояс, в джинсах с расстегнутой ширинкой. У него изящные маленькие дреды, в ухе золотая сережка, вид мрачный, как будто на день рождения вместо стриптизерш ему прислали клоунов.

Второго мальчишку я узнаю, потому что мельком видела его по телевизору. У мужской половинки дуэта «и-Юси» огромные глаза – от девчонок у него, наверное, отбоя нет, – вздернутый маленький нос и ямочки на щеках. Наверное, он скоро сильно изменится – пройдет полгода, и его уже будет не узнать. Но пока в С’бу еще отчетливо видны следы детства. Он такой хорошенький, что его хочется съесть. Его не портит даже мрачное выражение лица.

Мальчишки сжимают в руках пульты от игровых приставок «Плейстейшн». Вот откуда пальба! Оба ошеломленно смотрят на Марабу и толстяка. Толстяк прижал обе руки к разбитому носу. Птица тычется клювом в ладонь Амиры. Та замечает кровь на костяшках пальцев; некоторое время брезгливо смотрит на руку, а потом вытирает ее о диван. Ошеломленный толстяк плюхается на мягкий пуф.

Марк ставит своего Пуделя на пол, берет с журнального столика один из семи пультов – может, совпадение, а может, и нет, но пульт оказывается именно тот, какой надо, – и выключает музыкальный центр. Полуголый парень громко возмущается:

– Эй, вы чего? Там же…

Пудель визгливо рычит, а Марк говорит:

– Заткнись, Дес! Я не с тобой разговариваю! – Он присаживается на край низкого черного журнального столика, сдвигает в сторону рекламную пепельницу «без запаха» в форме летающей тарелки и кладет ногу на ногу. – Вот такие, значит, дела, ребятки.

С’бу встает и подходит к столу.

– Знаю, знаю, – говорит он совсем детским голосом. Нажимает на крышку НЛО; та, тихо зажужжав и замелькав разноцветными огнями, открывается, и он достает из пепельницы свой косяк.

– Ода забрала у бедя… – гнусавит толстяк.

– Заткнись, Арно! Сам виноват, дурак! – говорит полуголый парень с дредами.

– Ты ведь знаешь, С’бу, тебе курить нельзя, – укоризненно замечает Марк.

– Так ведь я уже сказал: знаю, знаю!

– Можно выгнать их отсюда?

Он пожимает плечами:

– Арно и Дес – мои друзья.

– Нам нужно поговорить о твоей сестре.

– Что такое с твоей сестрой, чувак? Ты нам ничего не говорил. Что случилось с Сонг?

– Арно, заткнись!!! – хором кричат Дес и С’бу.

– Чего-то ее давно не видно. Вот зараза! Когда мы ее видели последний раз?

– Слышь, ты… Когда последний раз видел свою задницу?

Арно дуется; непонятно, он всегда такой обидчивый или только сейчас, из-за того, что получил увесистый удар.

– Больше ничего запрещенного нет? – спрашивает Амира.

– Еще у Деса есть. – С’бу показывает на друга. Дес морщится, достает мешочек травки и нехотя отдает Амире.

– В чем дело, мой сладенький? – спрашивает Марк.

– Да ни в чем… Мы просто приняли вас за этих… ну, за копов.

– За зомби! – одновременно с ним говорит Арно.

– С чего вам бояться копов?

– Не знаю. Так просто. – С’бу машет рукой в сторону пепельницы. Рядом с ней лежат две коробки из-под компьютерных игр на обложках; я вижу разнообразную нежить, пожирающую людей, и инопланетян. Одна игра называется «Grand Theft Auto VI: Зоотопия». На коробке нарисован злодей в толстовке с капюшоном и с пантерой на поводке.

– Ты ведь понимаешь, что сейчас будет. Нам придется обыскать весь дом. Опять!

– Валяйте обыскивайте. – С’бу плюхается на диван, хватает пульт и возвращается к игре, стрелялке от первого лица. Его персонаж – девчушка в мини-юбке со стоящими дыбом зелеными волосами и пулеметом вместо одной руки; из пулемета она косит толпу за толпой мерзких тварей.

– С’бу, ты что же, опять захотел в клинику для наркоманов?

– Мне пофиг!

Я замечаю, что С’бу передергивает, когда он слышит про клинику для наркоманов. Он промахивается. Инопланетянин пронзает его девчушке руку; уровень здоровья понижается до восьмидесяти девяти процентов.

– Это Зинзи Декабрь. Она хочет с тобой побеседовать. Пожалуйста, ответь на ее вопросы, – говорит Марк.

– Интервью для журнала «Кредо», – с ходу сочиняю я.

– Правда, что ли? – С’бу не проявляет ко мне никакого интереса, зато Дес заметно оживляется.

– «Кредо» реально доставляет, братан! – говорит он, тыча С’бу в бок. – Если попал в «Кредо», считай, что ты в обойме. Да, конечно, дамочка! Он подписывается на интервью.

– Отлично! – говорю я.

– Ни на что я не подписываюсь. Хочешь потрепаться – ты и давай интервью, – бурчит С’бу, не отрываясь от игры.

– Ах, мы не подписываемся… – говорит Марк и свистом подзывает своего Пуделя. Пудель спрыгивает с красного пуфика и немедленно начинает обнюхивать комнату – очень серьезно и вдумчиво, виляя хвостом. Когда он заползает под диван, С’бу приходится задрать ноги.

– Там только травка, слышь ты, – лениво тянет Дес.

Пудель выбегает из комнаты; Марк и Амира идут за ним по лестнице на второй этаж. Вскоре до нас доносятся глухие звуки, как будто наверху роняют тяжелые предметы.

– Блин, чувак, а если она там мое дерьмо расколошматит на хрен? – спрашивает Арно.

– Куплю тебе еще дерьма. Ты заткнешься или нет? Играть мешаешь!

На какое-то время все затихают. Дес и Арно украдкой следят за мной; я наблюдаю за тем, как С’бу мочит инопланетян. Сверху доносятся глухие удары. По наитию я стряхиваю Ленивца на только что освободившийся пуф, придвигаюсь к С’бу и беру брошенный Десом пульт.

– В нее ведь можно и вдвоем играть, да?

– Да, но…

– Мочим инопланетян вместе с С’бу Радебе! Классная тема. «Кредо» понравится.

– Это порождения Ктулху.

– Ну и ладно. Обожаю, когда много кровищи! – Из персонажей, представленных на экране, я выбираю себе черного здоровяка с татуировками на лице, как у Майка Тайсона, и лезвиями, которые выскакивают из предплечий. Приятно, что создатели игры – сторонники традиций.

– Вы хоть играть-то умеете? – С’бу смотрит на меня искоса.

– Херово. На тебя вся надежда.

– Супер… – Губы его на миг раздвигаются в подобии улыбки.

– Кто-нибудь пива хочет? – спрашивает Арно, направляясь в кухню.

– Неси скорее, пока не конфисковали! – кричит вслед ему С’бу.

– И мне! – говорю я, вспарывая живот какому-то мерзопакостному созданию с отвисшей челюстью и длинными пальцами. Здоровья у меня осталось всего сорок шесть процентов. И только когда Арно возвращается, на ходу открывая бутылки «Виндхука» зубами, и ставит пиво передо мной, я вспоминаю, что не пью. – Спасибо, но вообще-то я лучше воздержусь. – В последний момент я уклоняюсь от паукообразного существа с трясущейся желеобразной массой наверху, похожего на ублюдка медузы и паука. Ублюдок выплевывает в меня целое облако механических насекомых. К счастью, С’бу вовремя ликвидирует его, и почти все облако рассеивается визжащими искрами.

– Что, пивом нашим брезгуете?

– Нет, просто мне тоже как-то не хочется возвращаться в клинику.

– А вы не шутйте, – говорит Дес. – Там полный отстой… Сплошные торчки, у всех ломка, и все ноют…

– И зомби! – с затаенным ужасом добавляет Арно.

– Ребят, может, пойдете куда-нибудь? – резко спрашивает С’бу.

– Нет уж, чувак! Мы здесь надолго.

– Серьезно… Я вроде слышал, как вас мамочки звали.

– Да остынь ты!

– Эй ты! Дойдет до тебя или нет? Хамба! Убирайся!

– Ладно. Пошли, Арно, покидаем мячики!

– Не хочу.

– Вали отсюда, жирный! Не видишь – я даю интервью!

Дес хватает клюшки для гольфа, стоящие у стены рядом с холодильником, и выходит, даже не подумав надеть рубашку. На пороге он оборачивается к С’бу и показывает ему средний палец. Арно плетется за Десом, еле волоча ноги, но про пиво не забывает.

– Что-то вы не очень похожи на любителей гольфа, – говорю я, с бешеной скоростью истребляя оставшихся насекомых. К сожалению, одна мелкая тварюга успевает меня укусить. Судя по красной дымке над моим героем, я заражена. Срочно нужны антибиотики! – Почему, когда нужна аптечка, ее не найти?

– Да ладно, все путем. Лично я больше люблю играть в гольф по приставке. Можно играть за Тайгера Вудса и все такое… Аптечки – такие красные пластмассовые коробочки с белым крестом.

Здоровье мое медленно сокращается, по очку за секунду. Осталось всего двадцать два процента.

– В какой клинике ты лежал?

– Слушайте, я не стану тут перед вами распинаться только потому, что вы тоже лечились от наркомании, ясно?

– У меня-то курс лечения был принудительный… В тюряге.

– Это там вам дали Ленивца?

– Еще до того, как посадили… Он помог мне выжить.

– Вот!

– Что – вот?

– Аптечка!

– Ясно. – Мой мускулистый герой наклоняется над аптечкой, которая очень кстати висит на стене рядом с пожарной сигнализацией. Я почти упустила ее из виду из-за красного облачка инфекции. – А твоя сестра?

– Что – моя сестра?

– Она за тебя?

– Что значит «за тебя»? – С’бу косится на меня, ухитряясь при этом метнуть осколочную гранату в жабу со щупальцами, которая спрыгивает со стены. – Нет! Сонг за себя.

– Значит, ты только травку курил? Неужели за такое попадают в клинику?

– Ха-ха! Расскажите об этом мистеру Оди!

– Угу… – Судя по его страху, я решила, что он побывал в Донкерпорте или другой дыре, где наркоманов бьют, запугивают и с утра до ночи читают им Библию, чтобы отвратить от дури. Там считают, что бросать надо резко. Раз – и все. На период ломки их просто привязывают к кроватям или раздевают донага и сажают на улице. Метадон – для слабаков… А тех, кто не сдается, травят собаками.

– Нет, там было ничего. Меня больше достает детокс-программа, которую придумал старик. Чечевица, промывание кишечника – в общем, полная жопа, – говорит С’бу. – Вон их главарь! – К нам, вращаясь, приближается скелет без головы. Я поспешно выпускаю лезвие и рассекаю главарю грудную клетку. Две половинки неприлично извиваются, кружатся, пытаясь воссоединиться. Рассеченные ребра удлиняются; торс превращается в громадную пасть, полную скрежещущих зубов.

– Гадость… Как реагировала Сонгвеза?

– Как Сонг на все реагирует?

– Не знаю, ты сам мне расскажи.

– Как-как… Да никак! Знаете, какие ходят слухи? Мол, я здесь только из-за нее. Из нас двоих талантливая она.

– Что-то я не… Блин! Извини! – Меня убивают; пронзают острыми клыками. Из «моего» трупа фонтаном хлещет кровь. Скелет крутится, вертится, пытается дотянуться до девочки-панка, за которую играет С’бу.

– Не волнуйтесь, сейчас перезагружусь. – С’бу выходит в меню и тут же возвращается к тому моменту в игре, когда мы с ним оба были живы и здоровы.