Текст книги "Три пары"

– Если у вас есть лишние пятнадцать тысяч, мы могли бы отправить его обратно в школу, – ляпнула Лиззи, не раздумывая, и была ошеломлена, когда Фрэнк сказал:

– Да, честно говоря, это бы очень помогло.

Конор побледнел. Беатрис повернулась к нему:

– Думаю, мы могли бы придумать какую-нибудь договоренность, не так ли?

Конор осознал, что кивает, при этом думая «ни за что». Они никогда больше не увидят этих денег.

Какое-то мгновение Лиззи выглядела воодушевленной.

Фрэнк положил обе руки на стол перед собой. Он заговорил медленно, проявился акцент Южного Дублина, растянутые гласные:

– Вы что, думаете, я не могу прокормить собственных детей?

Беатрис забормотала извинения. Она клялась, что знает, что такое бедность: в одном месте зашил – в другом порвалось, и что нет нужды смущаться перед ними. Для чего еще нужны друзья? Конору очень хотелось, чтобы Беатрис остановилась: ему надоело, что все пытаются умилостивить Фрэнка, когда он в дурном настроении.

– Правильно «в одном месте зашил – в другом прохудилось», – поправил он Беатрис.

Она остановилась:

– Это ведь одно и то же.

– Серьезно, это была шутка, но спасибо за беспокойство, – сказал Фрэнк, – с нами все будет в порядке, мы лучше избавимся от Майи. – Лиззи вскрикнула. – Кстати, это тоже шутка, – сказал Фрэнк. Он улыбнулся всем по очереди, желая, чтобы они рассмеялись. Когда Фрэнк дошел до Конора, двое мужчин задержали взгляды друг на друге на лишнюю секунду, и Конор не улыбнулся.

– Как вообще получилось, что у вас есть дети от других людей одного и того же возраста? – спросил Шэй. Ева захлебнулась от смеха, благодарная Шэю за безупречно своевременный отвлекающий маневр. Он умел сразу переходить к делу.

– Это было так давно, – сказал Фрэнк, – я не могу…

– Пятнадцать лет и девять месяцев, – сказала Лиззи.

– …вспомнить.

– Только не это, опять? Может, нам проверить тебя на болезнь Альцгеймера? – сказала Лиззи. Она оглядела стол, широко улыбаясь, но никто не поднял на нее глаза. Она остановилась на Шэе. – Я была в Лос-Анджелесе. Фрэнк был здесь. Он спал со всеми подряд и обрюхатил Полу…

– Одна ночь, – сказал Фрэнк. – Одна женщина. Одна ночь.

Лиззи проигнорировала его.

– Мы расстались, и я стала спать со всеми подряд. Макс, отец Майи, это друг Конора. Майя на шесть месяцев младше Джека. – Лиззи подняла свой бокал: – Можно еще этого восхитительного белого? – Конор щедро подлил вина в ее бокал. – Да ладно, люди, тогда все было по-другому. – Лиззи обратилась за поддержкой к Беатрис: – Мы все спали со всеми подряд, не так ли?

– Чуть-чуть, – сказала Беатрис с улыбкой, которая подразумевала нечто большее, чем чуть-чуть.

– Я – нет, – сказала Ева. – Шэй был первым, с кем я переспала. С кем у меня был половой акт, если выражаться техническими терминами.

– Ага, – усмехнулся Шэй и кивнул. – Я научил ее всему, что она знает.

– Иди на хер, – сказала Ева, ткнув его в бок.

– Серьезно? – спросил Фрэнк, наклоняясь вперед. Взгляд Лиззи заметался вокруг стола: казалось, она сожалела о таком повороте разговора.

– Сперва я перецеловала множество собак, – сказала Ева. – В субботние вечера в Драмшанбо больше нечего было делать.

Она улыбалась без малейшего смущения. Конор никогда бы не посчитал Еву пуританкой, и, насколько он знал, она не была набожной католичкой. Досадное чувство: он, как и Фрэнк, был заинтригован.

– Большинство парней из тех, кого я знала, были слишком зациклены друг на друге, чтобы представлять интерес для кого-либо еще, и к тому же слишком много ели, – Ева обращалась к Конору. – У меня не было никакого желания бороться за их внимание.

И только тогда Конор заметил, что Шэй наблюдает за ним.

Беатрис была наверху: писала в ванной рядом со своей спальней. Слишком много было вечеров, когда Фрэнк или Шэй забрызгивали сиденье унитаза на нижнем этаже – то ли из лени, то ли из неспособности попасть, куда целились. Она подтерлась, затем проверила свой макияж в зеркале. Зубы были испачканы вином. Она еще раз их почистила и решила, что на сегодня хватит.

Возвращаясь на кухню, она заглянула к детям в игровую. Джорджия и мальчики смотрели по телевизору «Черепашек-ниндзя», а близнецы играли в углу с лего. Поднос с клубникой был растерзан, несколько ягод лежали раздавленные на ковре. Ее это не расстроило. Этот ковер был специально выбран для игровой комнаты и предназначался для подобных вещей. Она отправилась на кухню за влажной тряпкой. Разговор за столом ушел от секса. Шэй говорил о своем дне рождения в следующем месяце и спрашивал, куда им пойти праздновать. Она затаила дыхание, прислушиваясь. Наступившая тишина заставила ее рассмеяться.

Вернувшись в игровую, она столкнулась с Фрэнком, который зашел проверить детей, – по крайней мере, так он сказал. Беатрис подозревала, что он искал ее. Она протиснулась мимо него, чтобы вытереть клубничную мякоть, надеясь, что он уйдет, но, когда оглянулась, он маячил в дверном проеме и смотрел на нее. Ее копчика коснулся ветерок. Блузка задралась, джинсы сползли, и она поняла, что над их поясом торчит ягодичная складка. Она быстро встала, одновременно подтягивая джинсы вверх. Слишком быстро. Кровь отхлынула от головы, и она покачнулась. Фрэнк протянул руку, чтобы поддержать ее.

– Все нормально? – Он стоял очень близко, его рука на ее предплечье была горячей.

– Голова закружилась. Но сейчас все хорошо. – Она стряхнула его руку.

– Мама, можно нам мороженое, пожалуйста? – спросил Фиа.

– У нас нет мороженого.

– Так моя мама принесла, – сказала Джорджия. – С шоколадной крошкой и малиновым сиропом.

Фиа и близнецы эхом повторили за Джорджией:

– С шоколадной крошкой и малиновым сиропом!

– Я посмотрю. – Беатрис вздохнула: она надеялась, что дети забудут про мороженое.

– И чипсы! – сказал Джимми.

Фрэнк последовал за ней по коридору. Она повернулась, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, и заметила его взгляд, устремленный на ее задницу. Их глаза встретились. Ему не было стыдно.

– Это нелепо, не так ли? – сказал Фрэнк.

– Что?

– Это притворство.

– Я не притворяюсь. – Они говорили тихо, понимая, что позади дети, а впереди – супруги. Он, казалось, изучал ее. Она старалась сохранить нейтральное выражение лица.

– Я разве говорил, что ты притворяешься?

Беатрис заволновалась:

– Нет…

Он прислонился к стене, скрестив ноги в лодыжках, как какой-нибудь музыкант из восьмидесятых во время фотосессии в переулке.

– Конор считает, что это была паническая атака, – сказала Беатрис.

– Что?

– Что это было не сердце. – По выражению лица Фрэнка Беатрис поняла, что попала в яблочко.

К Фрэнку вернулось воспоминание: Беатрис, привалившаяся к каменной стене. Его телефон на земле, звонит. Лицо Лиззи, улыбающееся ему с экрана. Грубые движения Беатрис. На ее лице – выражение тревоги при виде его вялого пениса. И боль в груди.

– Что ты ему рассказала? – спросил он.

– Все. Мы все друг другу рассказываем. – Еще одна ложь. Но она не собиралась позволить этому человеку думать, что он взял верх над ее Конором.

– Мороженое, – сказала Беатрис и ушла.

– Тебе нужно носить ремень с этими джинсами, у тебя слишком маленькая задница, чтобы их удержать, – сказал Фрэнк. – Отличная задница, но сама понимаешь. Скажи Конору: я думаю, он счастливчик.

Беатрис убедилась, что он услышал ее смех, прежде чем открыть дверь и выйти на кухню. Она чувствовала на себе взгляд Конора, когда доставала мороженое из морозильной камеры в кладовой и выстраивала в ряд пять маленьких мисочек и ложечек. Лиззи присоединилась к ней у островка:

– Я помогу.

Они услышали шум слива в туалете, а затем из коридора вышел Фрэнк.

– Надеюсь, ты поднял сиденье, Фрэнк, – сказала Беатрис. Лиззи хихикнула.

– Ты бы тогда жаловалась, что мы не опустили его обратно, – сказал Фрэнк.

Она протянула две миски Лиззи:

– Не могла бы ты отнести это детям?

Их вечера обычно заканчивались, как только Джимми решал, что хочет домой. Он залезал на колени, под стол, кидался драться, скулил и плакал до тех пор, пока никто не мог этого выносить. Однако сегодня вечером, как только он вошел и заявил о своем желании, Лиззи встала и принялась благодарить и прощаться. Ева чувствовала, что им тоже пора: она не хотела, чтобы сложилось ощущение, что она занимает чью-то сторону, хотя никто и словом не обмолвился о присутствии того, по поводу чего можно было бы занимать стороны.

В холле наверху они обнялись на прощание, и благодаря вину оно вышло гораздо теплее, чем прибытие. Фрэнку удалось обнять и хлопнуть Конора по спине. Конор хлопнул его в ответ. Ева наблюдала, как Шэй особенно крепко прижал к себе Лиззи, и слышала, как он тихо спросил, в порядке ли она. Лиззи зашептала ему на ухо. Ева заметила, что Фрэнк наблюдает за тем, как она наблюдает за ними. Он наклонил голову, словно спрашивая, в порядке ли она? Она улыбнулась в ответ. Он затрясся от беззвучного смеха.

Беатрис распахнула тяжелую старую дверь. В дом ворвалась ночь: острая, морозная.

– Спасибо, что пришли. – Беатрис смотрела на Лиззи, когда говорила это. – Друзья мои, я люблю вас за то, что вы пришли.

Раздался хор: с чего бы нам не приходить?

Ева в последний раз пожелала всем спокойной ночи и спустилась по ступенькам вслед за близнецами. Джорджия промчалась мимо нее, чтобы присоединиться к девочкам.

– Подождите нас, – закричала Ева, зная, что никто ее не послушает. Фрэнк перекинул Джимми через плечо, чтобы донести его до дома. Лиззи и Шэй замыкали шествие. Ева остановилась на углу Хейтсбери-стрит. Конор с Беатрис стояли бок о бок на крыльце, обняв друг друга за талию, и махали. На фоне георгианской арки они пугающим образом напоминали рождественскую открытку американской семьи – счастливой, процветающей, сплоченной. Беатрис вернулась в дом, но Конор остался на ступеньке, не сводя глаз с Евы. Тут остальные догнали ее и свернули за угол, уводя с собой.

Когда Лиззи с Фрэнком вернулись, Джека не было дома, и он не отвечал на звонки. Лиззи заставила Фрэнка дождаться его прихода. Было уже два часа ночи, когда Фрэнк услышал скрежет ключей Джека в двери. Он открыл ее, и Джек ввалился внутрь. Фрэнк, который и сам был пьян (он откупорил бутылку виски, когда вернулся), поразился. Джек изо всех сил старался казаться трезвым, говорил четко и ясно. На мальчике была куртка, которую Фрэнк не узнавал. Когда Фрэнк похвалил ее, Джек, казалось, удивился так же, как и он. Они предположили, что он, должно быть, по ошибке взял чужую.

– Да. Так и есть, – сказал Джек, поднимаясь по лестнице и хватаясь за перила. – Да, должно быть, так и есть, – повторял он всю дорогу до комнаты Джимми.

Глава 17
Котел полетел, и страховка истекает

Шэй нес бензопилу, садовые ножницы и грабли по боковому проходу вдоль стены коттеджа миссис Дейли в сад за домом. Было тесно: ему приходилось двигаться боком, как крабу, и при каждом шаге грабли врезались ему в голени. Он чувствовал, что миссис Дейли у него прямо за спиной.

– Ты уверен, что я не могу тебе помочь, Шэй?

– Вы только нарушите равновесие. В моем безумии таится искусство.

– Как по мне, ты расплачиваешься за свою лень.

Несмотря на девяностолетний возраст, у нее был звонкий смех молодой девушки. Сад миссис Дейли – квадратный газон спереди и позади дома, окаймленный узкими цветочными клумбами, – не требовал от него особых усилий, но это была регулярная работа, и миссис Дейли покупала для него батончики «Пингвин» к чаю. Он взял отгул на утро на своем крупном заказе – стройке жилого комплекса в Дандруме, чтобы убрать упавшее дерево.

– Стало так пусто, – сказала миссис Дейли, после того как он закончил. Древняя яблоня, может, и была такой же искривленной, как руки миссис Дейли, но весной ее цветение окрашивало сад в восхитительный розовый. – Забавно, как мы не замечаем какие-то вещи, пока они не пропадают.

Было уже почти время ланча, когда Шэй прибыл на стройку и обнаружил, что там пусто, а ворота заперты. Он осмотрел улицу, но не обнаружил никаких признаков фургонов других подрядчиков. У него возникло странное ощущение, что день идет не так, как надо. Он надеялся, что не произошло никакого несчастного случая, вынудившего их закрыть стройку. Он позвонил застройщику Макдоне, но трубку никто не взял. Затем позвонил Марку – рабочему, с которым он обедал.

Когда Марк ответил, его голос звучал заторможенно. Он не спал допоздна, заливая печаль.

– Макдона пошел ко дну. Сюда вчера вечером заявились, выгнали нас со стройплощадки. Заперли чертовы ворота. Донал оставил там свою дрель, и ублюдки не позволили ему вернуться за ней. Макдона совсем с катушек слетел, выгнал свой экскаватор – надо было его видеть! – поехал прямо на них, но, к сожалению, они отскочили в сторону.

Срань.

– Нам следовало знать, – сказал Марк.

Откуда они могли знать? Макдона работал в этом бизнесе много лет, у него всегда была очередь на заказы: у одного из немногих, кто продолжал работать после Краха. Шэй предполагал, что это означает, что он порядочный человек.

Жилой комплекс из желтого кирпича со стеклянными балконами и грифельно-серыми окнами предназначался для молодых специалистов. Это была самая крупная работа, за которую Шэй когда-либо брался, и он ожидал, что она приведет к чему-то большему, верил, что все вернулось на круги своя. Когда договор был согласован, они с Евой потратились на няню и направились прямиком в паб. Макдона убедил Шэя, что тот сможет избежать уплаты кое-каких налогов, если контракт будет с фиксированной оплатой, включающей в себя материалы. Ева была недовольна этой договоренностью, но Шэй доверял Макдоне.

Его руки дрожали, когда он позвонил в питомник, чтобы отменить заказ, и узнал, что тот был доставлен вчера в полном объеме. А что, с ним что-то не так? Шэй глянул сквозь сетчатый забор и заметил несколько растений, сложенных за зданием. Участок окружало высокое деревянное ограждение. На воротах висела табличка, предупреждающая о том, что охранное предприятие «АПОКА» патрулирует территорию и что незаконное вторжение повлечет за собой арест. Он снова попробовал дозвониться до Макдоны. Сразу включился автоответчик.

Он осмотрел улицу, затем вскарабкался на ворота и спрыгнул по другую сторону. Растения были свалены в кучу, как будто их просто сбросили с грузовика доставки. Следы экскаватора проделали в куче борозды, уничтожив большую часть растений и поломав деревья. За ночь дождь превратил почву в грязь. Все, что можно было спасти, – это парочка овсяниц и декоративное деревце кизила. Стоя у ворот, он пытался придумать, как перетащить растения через верх, когда увидел прохожего с ребенком на самокате, который наблюдал за ним. Это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь решит, что он не только незаконно проник сюда, но и что-то украл. Шэй перебросил растения через забор, глядя, как они ударились о тротуар и скатились в сточную канаву, раскидывая по пути грязный компост. Он спрыгнул вслед за ними.

Шэй мчался по автостраде на своем грузовике, в голове теснились многочисленные вариации речи «чтобы ты сдох, Макдона». Он навис над рулем, прижимался к легковым и грузовым автомобилям, вилял, обгонял и снова возвращался в свою полосу. Он не мог позволить себе оставаться на трассе в таком состоянии, он бы убил кого-нибудь, возможно, себя самого. Шэй прижался спиной к сиденью и нажал на педаль газа. Резкое изменение скорости и сопутствующая инерция вызвали у него тошноту.

Он зашел к миссис Дейли и предложил ей кизил. Высота деревца теперь составляла всего лишь фут, ствол раскололся, осталась одна тонкая ветка. Он рассказал ей все. Она была в ярости.

Он выливал ведро воды вокруг свежепосаженного деревца, когда она вышла к нему с чашкой чая.

– У тебя небольшой шок, не правда ли, дорогой? – Она взяла его за руку, завела в дом и усадила за маленький кухонный столик. Шэй внезапно почувствовал себя совершенно измотанным. Миссис Дейли положила перед ним сэндвич. Джем и масло. Разрезан наискосок. Его мать, умершая от рака более двадцати пяти лет назад, делала сэндвичи так же. Боль от тоски по ней была так же сильна, как и прежде. Миссис Дейли порылась в шкафах, достала бутылку рождественского бренди и плеснула ему в чай. От шока. Он возразил, что ему еще придется ехать домой, но она не принимала отказа. Он услышал собственный смех и попросил еще один сэндвич с джемом, не торопясь встретиться с Евой.

Когда он пришел домой, Ева была на кухне, помогая девочкам со сложением.

– Ты рано? – сказала она, наклонившись над плечом Кейт. Тройка была написана не в ту сторону. – Ты точно в этом уверена, цыпленок? – Кейт украдкой глянула в домашнее задание Эллы, а затем принялась так усердно царапать цифру «3», что чуть не порвала лист. Ева поставила чайник. Сначала она просто взглянула на него, когда расставляла чашки, но его молчание заставило ее обернуться и всмотреться внимательнее. – И ты очень чистый?

Он вытер влажные ладони о джинсы и вздохнул:

– Макдона обанкротился. Всех выгнали со стройки.

Ева выругалась. Девочки повернулись на стульях, не веря своим ушам. Ева постучала по столу, чтобы заставить их вернуться к домашней работе.

– А как же все то, что он тебе должен?

Шэй сказал, что очень маловероятно, что он получит какую-то компенсацию за уже выполненную работу за четыре недели или за растения и материалы. Ева реагировала как всегда: открывала и закрывала рот, намек на слова скользил по ее губам, но она не издавала ни звука. Учительский прием: обдумай свой ответ, прежде чем реагировать. Он его ненавидел.

– Ну. В следующий раз.

– Что в следующий раз?

– Ты сделаешь все иначе.

– Готово! – Элла захлопнула тетрадь и соскользнула со стула. Ева предостерегающе протянула руку.

– Это было быстро. Может, нам еще раз глянуть – проверить, все ли мы запомнили?

– Я уже глянула, и я все помню, – сказала Элла.

– Ты ничего не сможешь изменить, если допустишь ошибку. Спроси папу.

– Я не допускал ошибку, – сказал Шэй, его гнев возрастал.

– Готово. – Кейт поднялась со стула и вышла, Элла помчалась за ней, раздраженная тем, что ее обставили.

Ева закрыла дверь на кухню и повернулась к Шэю:

– Я же просила тебя не пользоваться нашей кредиткой.

Она убрала домашнюю работу девочек, сложив ее обратно в их школьные сумки, ее движения были резкими и быстрыми.

– Тогда я бы потерял этот заказ.

– И это ни о чем тебе не говорит? – Она улыбнулась, наклонив голову и широко раскрыв глаза, насмехаясь над ним. – Не стоило рисковать.

– Стройка почти закончилась. Половина квартир продана!

– И все же вот как все обернулось.

Ее улыбка казалась нарисованной, как у клоуна. Если бы только она расплакалась, он смог бы утешить ее и заверить, что все исправит.

– Ты же должна быть на моей стороне.

– Мы и так на твоей стороне, к лучшему или к худшему. Ты когда-нибудь думал об этом?

Он хотел сказать ей это каждый день с тех пор, как заметил то, как Конор смотрит на нее через стол:

– Ты несправедлива.

– Шэй. До Рождества осталось два месяца. Котел полетел, а страховка истекает в январе.

– Я знаю. Я все исправлю.

Она закрыла глаза и медленно покачала головой.

– Ну что? Скажи это. Давай. Ты не веришь, что я смогу?

– Нет.

– Тогда попроси у Конора взаймы, – сказал Шэй. – Уверен, он будет рад тебе помочь.

– О чем ты говоришь?

– Ни о чем. – Он чувствовал себя маленьким и разъяренным, как ребенок, которого отругали, а он не понял, что он сделал не так.

– Ты просто смешон. – Она закрыла за собой дверь и ушла.

– Иди на хер, – ответил он закрытой двери.

Ева закричала:

– Мы это слышали.

Глава 18
Пусть разгорится свет

Фрэнку приходила в голову съемка на 16-миллиметровой пленке, когда он смотрел, как она движется по пустым комнатам: ее золотистая кожа на темном зернистом фоне – эту сцену освещает лишь свет из окон, яркий, белый и размывающий все детали вокруг. Она казалась ненастоящей даже на ощупь: шелковистой и твердой – ее ягодицы и бедра, твердые от бега, были похожи на дорогую силиконовую бутафорию. Когда они лежали боком на полу, покрытом грубым ковром, между ее грудями образовалась складка стареющей кожи. Он обожал эти крошечные складки, их совершенное несовершенство.

Вначале в доме была мебель, кровать, покрывало, но с тех пор, как его выставили на продажу, все вещи вывезли. Они лежали на ковре ровно столько, сколько требовалось, чтобы восстановить дыхание, затем умывались, одевались и возвращались к своей настоящей жизни.

Глава 19
Беатрис Туми

Спустя всего неделю или две после вечера с пиццей Фрэнк остановил Беатрис у ворот школы. Она отвела Фиа и шла домой. Было холодно, земля покрылась скользкими гниющими листьями, небо тяжелело от дождя. Тем утром Конор уехал очень рано, чтобы посетить конференцию в Корке. Ей не удалось выйти на пробежку, и только об этом она и думала. Фрэнк направлялся в город, чтобы встретиться с продюсером новой телевизионной драмы для RTE[8]8
  Radio Telefís Éireann – национальное теле– и радиовещание Ирландии.


[Закрыть]. Они были недалеко от поворота на ее улицу, когда небо разверзлось и хлынул дождь. Они кинулись к ней домой, взлетели по ступенькам и спрятались в неглубоком портике, пока она искала ключи. Они стояли спиной к двери, и ливень не попадал на их лица и тела, но обрушивался на их обувь с такой силой, словно капли были крошечными взрывами. Они видели, как какой-то мужчина перебегает дорогу, прижимая к груди бумажные пакеты с продуктами.

– За меня не переживай, – сказал Фрэнк, – я подожду здесь, пока дождь не утихнет, и пойду по делам. Заходи, обсохни.

Беатрис не хотелось приглашать его в пустой дом. Она отругала себя за грубость, широко раскрыла дверь и вошла внутрь. Ее свитер промок насквозь: она высвободила руки и потянула его через голову. Когда она открыла глаза, Фрэнк был в коридоре и стоял очень близко к ней.

– Тебе холодно? – спросил он.

Она дрожала: волоски на руках встали дыбом. По лицу стекала вода. Зеленая юбка прилипла к бедрам.

Когда он коснулся ее губами, они были поразительно теплыми. Как же она лгала самой себе. Как же долго она ждала его горячую неподвижную руку между своих ног. Она споткнулась о ступеньку лестницы и была вынуждена сесть. Он схватил ее за бедра, за ягодицы, задрал мокрую юбку до талии и уткнулся лицом между ее ног. Она отшатнулась от его голода в страхе, что он безвозвратно поглотит ее. Обхватив его голову руками, она удерживала его на расстоянии, чувствуя каждую деталь: колючее, небритое лицо, вязкие губы, его язык, скользящий по ней, как мышца, – одновременно и часть его, и при этом нечто отдельное. Она приняла его внутрь и прижала к себе, тяжелого и горячего, двигаясь ему навстречу снова и снова. Холл наполнился звуками шлепков кожи о кожу и их грубыми отрывистыми вскриками. На какое-то время она лишилась имени: Беатриче Козловски и Беатрис Туми остались где-то в другом месте, дожидаясь ее.

Когда Фрэнк слез с нее, она обнаружила, что лежит всего в двух ступенях от вершины лестницы. Громовой дождь утих. Из сточных канав капало. Фрэнк лежал, изогнувшись, на полпути вверх по лестнице, тяжело дыша, его голый зад выглядывал из-под рубашки, как у полуодетого ребенка. Сквозь фрамугу над входной дверью она наблюдала, как ее соседка выуживает апельсины из речки, бегущей по тротуару.

– Беа? – позвал Фрэнк.

Она улыбнулась.

Он ушел и даже успел на свою встречу.

Беатрис приняла душ и оделась. Ей показалось, что день только начинается, а их секс был мимолетен, как сон наяву. Им нужно будет это повторить.