Текст книги "Утонувшие девушки"

Энджи никак не могла отдышаться: да что же это за… Может, так проявляется посттравматическое расстройство или, хуже того, у нее начинается душевная болезнь? Гены пальцем не раздавишь…

Она с сердцем захлопнула альбом, но одна из итальянских фотографий выскользнула из-под прозрачного пластикового покрова и порхнула на деревянный пол. Подхватив снимок, Энджи начала вставлять его на место, когда заметила на обороте крошечную надпись маминой рукой.

«Рим. Январь 1984».

Энджи нахмурилась. Оттянув пластиковую обложку, прикрывавшую рождественскую фотографию, сделанную в достопамятном декабре, она вытащила снимок и перевернула обратной стороной.

«Рождество 1987 г., Виктория».

Но здесь какая-то ошибка – ей много раз говорили, что в восемьдесят шестом они всей семьей были в Италии. В восемьдесят шестом отцу, профессору университета, дали академический отпуск, а в марте произошла авария, в результате которой Энджи осталась с рассеченной губой. В восемьдесят шестом ей шел пятый год. Насколько ей помнилось, в Канаду они вернулись до Рождества. На снимке должно стоять «Рождество, 1986 г.». Энджи вынула еще один из итальянских снимков, перевернула и прочла: «Неаполь, февраль 1984 г.».

Так, нужно поспать, а то ерунда какая-то получается. Оставив альбом и снимки на кофейном столике, Энджи допила водку и пошла выключать свет. Но, потянувшись за своим «смит-вессоном», чтобы убрать пистолет в сейф, она заметила, что «одноразовый» телефон мигает. Нахмурившись, Энджи включила прослушивание сообщения.

– Энджи, – сказал мужской голос, низкий и звучный. Бархат на гравии.

Мэддокс.

– Насчет нашего незаконченного дела… Я бы хотел его завершить. – Пауза. – Все время думаю о тебе. Позвони мне. – И он продиктовал номер.

Во рту у Энджи сразу пересохло. Она прижала руку ко лбу, затем проверила время сообщения. Мэддокс надиктовал его в восемь тридцать пять утра – спустя всего несколько часов после того, как она оставила его в номере мотеля «Лис». Он хотел снова видеть ее, быть с ней… триумфально завершить роскошный секс…

Пока они не встретились в морге.

╬

Глава 20

Понедельник, 11 декабря

В кабинет, где оборудовали оперативный штаб расследования, Энджи вошла в насквозь промокшей куртке, нагруженная папками: она опоздала, простояв в пробке. Голова гудела от выпитой ночью водки и недосыпа.

– Спасибо, что присоединилась к нам, Паллорино, – громко сказал Базьяк, когда она ногой закрыла за собой дверь. Он стоял перед длинной белой доской, похожий на маленького Аль Пачино. Рядом с ним Мэддокс казался еще выше своих шести футов четырех дюймов.

Больше десятка детективов, сидевшие лицом к Базьяку и Мэддоксу, в образовавшейся паузе обернулись поглядеть на Энджи. Сплошь мужчины, отметила она, все немолодые, некоторые с брюшком, в старых рубашках, со значками, висящими на шее на шнурке. Единственной женщиной в кабинете, не считая Энджи, была Беттина, координатор системы «Виклас»: в ее обязанности входило прогонять поступающую информацию через аналитическую систему связей между зарегистрированными насильственными преступлениями, чтобы, если повезет, выявить общие черты у изнасилований и убийств в разных частях страны. Беттине было под шестьдесят. Еще на брифинге присутствовал помощник Базьяка и молодой психоаналитик.

Энджи коротко кивнула Хольгерсену, подпиравшему колонну у двери рядом с детективом Лео. Беловолосый коп поглядел на Энджи долгим и наглым взглядом и что-то тихо сказал Хольгерсену. Не обращая внимания, она сгрузила папки на свободный стол, стянула мокрую куртку, повесила на спинку стула и присела.

Напряжение в кабинете было хоть рукой трогай: тринадцать дней до Рождества, завтра новая метла, которая чисто метет, официально вступает в должность – словом, сверху давят так, что пуговицы отскакивают. Присутствовал даже инспектор Фрэнк Фицсиммонс, глава отдела особо тяжких преступлений (он сидел впереди, но отдельно от остальных). Энджи надеялась, что Фиц здесь в качестве наблюдателя, потому что, когда начальство вмешивается в ход расследования, это всегда означает проблемы. Фиц поймал ее взгляд, но лицо осталось бесстрастным: он самолично допрашивал ее с пристрастием после гибели Хаша и Тиффи Беннет с родителями. Энджи не смогли обвинить ни в малейшем отступлении от официального протокола, но Фиц на это не купился и считал ее виноватой в смерти одного из лучших и опытнейших детективов столичной полиции. И не он один… Должно быть, думает сейчас о таинственной утечке информации и о медиафиаско Паллорино: ее лицо снова на первых полосах газет. От зловещего предчувствия в горле возник комок. Энджи перевела взгляд с Фица на Базьяка.

Начальник отдела приклеивал на доску фотографии двух последних убитых девушек, добавив их к снимкам Фернихок и Риттер. Черным фломастером он размашисто написал наверху: «Улитка» – и подчеркнул слова быстрым движением руки.

– Операция «Улитка», – сказал Базьяк, повернувшись к группе. – Так будет называться данное расследование. Это слово никак не связано с данными преступлениями, да и в СМИ оно еще не попало. Я буду исполнять обязанности руководителя следственной группы. Вести расследование будет детектив Мэддокс. Сэлинджер берет на себя техническую сторону и документацию. Учитывая истерию в средствах массовой информации и тот факт, что смерти этих девушек разделяет очень короткий промежуток времени, мы должны действовать быстро и жестко, прежде чем преступник убьет снова.

Он помолчал, обведя взглядом присутствующих.

– Не хочу верить, что утечка произошла из нашего управления, но, учитывая степень конфиденциальности информации, которая попала в прессу, ничто, повторяю, ни одно сказанное здесь слово не должно прозвучать за пределами этого кабинета, если я лично не дам на это добро. Я требую, чтобы вы ни под каким предлогом не общались с журналистами – по всем вопросам отправляйте их в нашу пресс-службу. На утро уже намечена пресс-конференция с целью развеять панику и минимизировать уже нанесенный ущерб. Всем ясно?

В комнате загудели и закивали.

– Расследование проводить с соблюдением строжайшей субординации: все докладывать лично мне, а я передаю информацию наверх и раздаю поручения. В семь утра ежедневно брифинг в этой комнате. Передачу информации ночной смене проводить в конце дня. Приказываю свести сверхурочные к минимуму, но при этом держать руку на пульсе. Этого можно добиться с помощью организованной круглосуточной ротации, начиная с тех, кто у нас здесь. В случае необходимости, нам дадут подкрепление. Время уже пошло́, и оно работает не на нас.

Ага, подумала Энджи, экономь, но дело делай. В этой речи чувствовалось влияние Гуннара – шеф явно уступил давлению предвыборных обещаний Киллиона сократить расходы и одновременно увеличить раскрываемость.

– Значит, что: у нас два женских трупа. – Базьяк показал на первую фотографию на белой доске. – Грейси Мэри Драммонд, шестнадцать лет, белая, пять футов шесть дюймов, темные волосы до плеч… – Он перечислил все, что удалось выяснить. – Предположительно причина смерти Драммонд – насильственное погружение в пресную воду; скончалась в больнице от последствий попытки утопления. Сейчас как раз идет вскрытие. – Он постучал тыльным концом фломастера по второму снимку: – Фейф Хокинг, девятнадцать лет, белая, пять футов семь дюймов, хрупкого телосложения. Длинные темные волосы.

Это что же, идентифицировали утопленницу?!

Энджи бросила взгляд на Хольгерсена, детектива Лео и Мэддокса, но все слушали Базьяка. Внутренне напрягшись, Паллорино стиснула зубы.

Базьяк взял со стола новый снимок и прилепил его на доску.

– Хокинг идентифицировали сегодня ночью по татуировке. – На фото крупным планом была Медуза горгона с головой, полной змей.

– Черт! – не сдержался кто-то.

– Вот уж не сунул бы туда, – негромко заметил еще один коп, сидевший рядом с Энджи. Она повернула голову и смерила его взглядом. Он только изогнул темную бровь.

– Хокинг нашлась в нашей базе данных – привлекалась за торговлю метамфетамином три года назад, когда ей было шестнадцать. Согласно полицейскому отчету, в двенадцать лет убежала из дома и бродяжничала. Сама сидела на метамфетамине и подторговывала собой, чтобы платить за наркоту. Последнее место проживания или местонахождения нам пока неизвестно, но три года назад Хокинг иногда приходила ночевать в приют для бездомных детей и подростков-наркоманов – «Харбор-хаус» на улице Сонги. Приют держит волонтер Маркус Джилани, которого все называют пастором Маркусом. Предположительная причина смерти Хокинг – асфиксия в результате удушения веревкой. Официальный отчет о вскрытии и результаты лабораторных тестов еще не готовы, но в обоих убийствах уже можно выделить общий почерк: признаки зверского изнасилования, причем в анальное отверстие тоже, и намеренное уродование гениталий – у обеих жертв вырезаны капюшон и головка клитора и малые половые губы. – Базьяк секунду помолчал. – Так называемое женское обрезание.

Мужская аудитория загудела.

– На лбу потерпевших острым лезвием вырезано распятие, и у каждой срезана и похищена прядь волос надо лбом, ровно посередине линии роста волос. – Постукивая фломастером по ладони, Базьяк пояснил: – Сувенир, трофей… – Снова пауза. – Мы считаем, это работа серийного маньяка.

В кабинете снова послышался гул.

– А что, два убийства уже означают серийного убийцу? – поинтересовался один из детективов.

– Вне зависимости от официального определения серийного маньяка, эти два убийства и изнасилования совершены одним и тем же лицом с характерным почерком и очевидной религиозной подоплекой, – ответил Базьяк. – Это для него не просто изнасилование, а ритуал с особым значением. Мы предполагаем, что надругательства над Драммонд и Хокинг связаны с двумя изнасилованиями, имевшими место три и четыре года назад. Эллисон Фернихок, четырнадцати лет, и Салли Риттер, шестнадцати лет, изнасилованы во влагалище и анальное отверстие; преступления совершены в прилегающих к Виктории районах. Детектив Паллорино из отдела по борьбе с сексуальными преступлениями расследовала эти случаи вместе с покойным Хашовски.

Головы повернулись в ее сторону. Энджи неловко двинулась на стуле, соображая, действительно ли на нее смотрят с осуждением или это ее домыслы; в глубине души она до сих пор гадала – может, Хаш остался бы жив, оцени она ситуацию иначе и не действуй столь импульсивно.

– И какая же связь между изнасилованиями Фернихок и Риттер и убийствами Драммонд и Хокинг? – послышался хриплый голос детектива Лео, сидевшего у дальней стены.

– Об этом вам расскажет сама Паллорино.

Энджи встала, взяла свои папки и подошла к столу Базьяка. Откашлявшись, она указала на фотографию Риттер, миловидной девочки-подростка с длинными каштановыми волосами и хрупкой фигуркой.

– На Салли Риттер напали четыре года назад в августе после концерта на открытой площадке, когда она, что называется, удалилась в кустики облегчиться. По ее собственному признанию, на концерте она «сильно набралась». Когда деревья скрыли ее от глаз слушателей концерта, на нее напали сзади. Преступник применил локтевой захват и приставил к горлу нож. Девочка запомнила мужской голос, темную одежду и лыжную шапку. Она считает, что преступник был белый, около пяти футов одиннадцати дюймов ростом, худой и очень сильный. Возраст – от двадцати до тридцати лет. Он затащил ее в чащу, заросшую густым кустарником, и принудил лечь на землю лицом вниз. Вдавив ее лицом в грязь, он, держа у шеи нож, задрал Риттер юбку и сорвал трусы. Он приказал ей не кричать, угрожая перерезать горло, а затем сказал следующую фразу: «Отрекаешься ли ты от Сатаны, отца и князя всякого греха?» Намотав длинные волосы жертвы на кулак и держа нож у ее горла, он заставил Риттер ответить: «Отрекаюсь». После чего ввел свой пенис в тело жертвы сзади, вагинально и анально, оставив разрывы. Риттер на тот момент было шестнадцать лет.

Энджи перевела дыхание, чувствуя на себе взгляд Мэддокса. Избегая смотреть на него, она сосредоточилась на тех, кто сидел непосредственно перед ней.

– Затем он ударил ее по голове, как полагает Риттер, камнем, отчего она потеряла сознание. Придя в себя, она кое-как вышла обратно к концертной площадке, где подруги спросили, что у нее на лице. Красным водостойким фломастером насильник нарисовал у нее на лбу распятие, а посередине надо лбом была срезана прядь волос.

Энджи прикрепила фотографию красного распятия на лбу Риттер.

– Этот снимок сделала ее сестра – Риттер заявила об изнасиловании три дня спустя. Размер, форма и расположение креста совпадают с теми, что вырезаны на лбу Драммонд и Хокинг. Пряди волос у всех трех жертв тоже срезаны ровно посередине.

Она указала на фотографию Фернихок.

– Эллисон Фернихок на момент нападения было четырнадцать лет. Три года назад в первых числах сентября она вышла из бара «Тюдор» в центре Виктории, где пила спиртное по фальшивому удостоверению личности. На пустой улице на нее напали – тоже сзади, тоже локтевой захват и нож к горлу. Ее затащили в переулок за мусорные контейнеры, где велели лечь на асфальт лицом вниз и не кричать, иначе ей перережут горло. Напавший разорвал на ней одежду и повторил ту же самую фразу: «Отрекаешься ли ты от Сатаны, отца и князя всякого греха?» Он заставил Фернихок ответить: «Отрекаюсь», после чего изнасиловал ее так же, как Риттер, оглушил и оставил в бессознательном состоянии. Фернихок плохо запомнила нападавшего – она призналась, что перепила и мало что соображала. Распятие на лбу и срезанные волосы она обнаружила, только придя домой и увидев себя в зеркале в ванной. – Энджи прикрепила на доску фотографию лба Фернихок с рисунком. – Снова та же форма, размер и расположение. Снимок сделала подруга. Фернихок заявила о случившемся шесть дней спустя, по настоянию подруги и матери. Ни у Риттер, ни у Фернихок не были взяты мазки сразу после изнасилования, одежда в обоих случаях была постирана, а насильник, по их мнению, надевал презерватив. Мы не нашли ни свидетелей, ничего, только вот обе девочки утверждали, что примерно две недели до нападения за ними «ходил мужчина». Больше о подобных изнасилованиях заявлений не было, совпадений по почерку в «Виклас» не нашлось, среди рецидивистов подобного тоже не выявлено.

– Но если это один и тот же извращенец, где же он был три года? – спросил кто-то.

– Возможно, в тюрьме, или уезжал куда-то, или другие потерпевшие скрыли факт изнасилования. – Энджи обвела глазами каждого мужчину и единственную женщину, сидевших перед ней. – Фраза, которую он произносил, из римско-католического обряда крещения. Учитывая это, а также распятия, намеки на грешниц и тот факт, что Драммонд погрузили в воду и положили к ногам Девы Марии, плюс то, что обе покойные были частично лишены женского естества – им вырезали те органы, роль которых в человеческой биологии сводится почти исключительно к доставлению наслаждения при половом акте, – короче, с учетом всего перечисленного можно предположить, что насильник уверен – он карает девушек за грех женской сексуальности или за то, что его ввели в соблазн. Он…

Базьяк с шумом поднялся на ноги.

– Благодарю вас, детектив Паллорино. Давайте придерживаться фактов, а не домыслов. – Он взглянул на часы. – Все еще очень зыбко. Мы ждем заключений по двум вскрытиям и результатов лабораторных анализов, в том числе шерсти животного и семян растений, найденных на теле Хокинг. Нам понадобятся дальнейшая энтомологическая, ботаническая и одонтологическая интерпретация этих улик. Еще мы запросим метеорологическую экспертизу и описание океанских течений в окрестностях Виктории. Наши специалисты сейчас анализируют результаты опроса жителей домов в районе Росс Бей и запись с камеры «Севен Элевен» напротив кладбища. У нас в планах опрос сотрудников «Синего барсука» и осмотр прилегающей территории.

Заскрипели отодвигаемые стулья, и детективы собрались вокруг Базьяка, раздававшего поручения.

– Лео, ты и Хольгерсен едете в «Харбор-хаус», может, узнаете побольше о Фейф Хокинг. Возьмите. – Он подал Хольгерсену целую стопку флаеров с крупным фотопортретом Фейф. – Может, ее видели там в последнее время. Мэддокс, вы с Паллорино едете в морг, узнаете, что О’Хейган скажет по Драммонд. – Он снова взглянул на часы. – После этого съездите к Драммонд домой, поглядите, в каких условиях она проживала. А я направлю патрульных опрашивать жителей ближайших к Драммондам домов – может, они видели, кто еще садился в автобус в восемнадцать ноль семь.

Фиц ничего не сказал, он лишь следил за ними искоса, как темный ястреб.

Присутствующие громко загалдели.

Базьяк грохнул по столу донышком пустого стакана.

– Слушать меня!

Все замолчали.

– В нашей стране раскрываются восемьдесят пять процентов убийств, и на это есть простая причина – большинство жертв знакомы со своим убийцей. Но, когда мы сталкиваемся с гастролерами, связь между жертвой и преступником неочевидна. Найдите эту связь, и мы возьмем ублюдка.

Фиц поднялся и подошел к Базьяку. Высокий, как Мэддокс, он был таким же худым, как Базьяк. Не нос, а клюв, длинное лицо, чувственные губы. Скорбные глаза под опущенными веками отлично маскировали острейший ум и взрывной темперамент.

В комнате повисла тяжелая тишина.

– Судя по имеющимся данным, – начал Фиц странно высоким голосом, – этот преступник скоро убьет снова, если ориентироваться по промежутку времени между Хокинг и Драммонд. Мы не должны этого допустить. – Он помолчал. – Я хочу, чтобы убийца был схвачен до Рождества.

Базьяк хлопнул в ладоши и прибавил:

– Ну чего ждем? Долгих сердечных проводов? За дело, и побыстрее!

╬

Глава 21

Выйдя на улицу, Энджи нырнула под выступ балкона, чтобы позвонить отцу. Слушая гудки, она увидела, как Лео и Хольгерсен вышли из здания и укрылись под карнизом чуть поодаль. Хольгерсен наклонился, и Лео зажег ему сигарету. Энджи повернулась к ним спиной, когда отец снял трубку.

– Папа, это я. Как мама сегодня, получше?

Отец тяжело вздохнул:

– Никакого «лучше» ждать не стоит, Эндж, все будет только хуже. Она перевозбуждена, встревожена, растеряна из-за переезда. Сейчас ее накачали седативами.

Энджи стало больно от безнадежности, слышавшейся в голосе отца. Он остался совсем один… Она покосилась на куривших и смеявшихся копов. Что она делает со своей жизнью? На каком месте для нее семья? Эти вопросы вдруг приобрели важность и стали реальными. Энджи подумала о Лорне Драммонд и ее жестоко убитой дочери, об ощущении безвозвратно утраченного времени.

– Я попытаюсь съездить… – Поколебавшись, Энджи добавила: – Нет, я обязательно заеду сегодня, обещаю, как только выдастся минута.

– Да, Энджи. Конечно.

Закусив губу, Энджи бренчала ключами от машины.

– Кстати, пап, а в каком году мы проводили твой академический отпуск в Италии?

– А что это ты вдруг?

– Я… перебирала старые фотографии, которые ты мне отдал, и заинтересовалась.

Отец секунду помолчал.

– Мне нужно посмотреть, я точно не помню.

– Но это же было в год автомобильной аварии? Мы ведь больше не ездили в Италию?

Снова пауза.

– Энджи, что происходит? – спросил отец, и Энджи поразилась, как изменился его тон.

– Да ничего. Просто на обороте снимка из Рима мама написала «1984», и эта же дата стоит на фотографии из Неаполя, а мне казалось, мы были в Италии в восемьдесят шестом – с тех пор я и хожу со шрамом на лице.

Новая странная пауза.

– Наверное, мама перепутала. У нее уже начинались… симптомы.

Попрощавшись, Энджи несколько секунд соображала, сильный ли дождь. Смена папиной интонации удивила и встревожила, но, если мама в то время уже теряла связь с реальностью и временем, это все объясняет…

Из отделения вышел Мэддокс, и внимание Энджи переключилось на него. Он показался ей надменным и очень эффектным в черном шерстяном полупальто и белоснежной рубашке с бордовым галстуком. В движениях Мэддокса чувствовалась властность, которая зацепила ее внимание (и либидо) в ночном клубе. Да, надо было сразу его раскусить и догадаться, что перед ней полицейский, военный или представитель какой-нибудь силовой структуры.

– Нас ждет доктор О’Хейган, – напомнил Мэддокс, подходя.

– Встретимся в морге. – Энджи шагнула под дождь и направилась к «краун вик».

– Мы можем поехать на моей машине! – сказал ей вслед Мэддокс.

Энджи обернулась:

– Я привыкла быть за рулем.

– Прекрасно, – сказал он, подходя и подавая свои ключи. – Поведешь мою.

– А чем плоха моя машина?

– Ты хочешь, чтобы пес ее описал?

– Что?!

– Собачья нянька отказалась в последний момент, другая не освободится до вечера, так что Джеку-О придется поскучать в машине. Иногда он прямо там и писает. Его одеяло, миска и прочая амуниция – все там.

– Ты шутишь?

Мэддокс бросил Энджи ключи, которые она ловко поймала на лету.

– «Шевроле Импала», – сказал он и зашагал к машине.

Энджи недоверчиво смотрела ему вслед. Хольгерсен, подойдя сзади, хмыкнул:

– Удачи с контролем норова, Паллорино.

– Да пошел ты…

– А вы точно не знакомы? – не отставал Хольгерсен. – Старый Лео готов держать пари, что между вами что-то было. Говорит, в морге вас обоих будто гранатой оглушило, так вы уставились друг на дружку.

Энджи выругалась и пошла за Мэддоксом, который уже ждал у «Шевроле», сунув руки в карманы. Дождевые капли мелкими бриллиантиками усеивали его смолянисто-черные волосы. Открыв с пульта замок, Энджи бросила ключи ему обратно.

– Ведите вы, я не против, – резко сказала она, забираясь на пассажирское сиденье. Сзади зарычала маленькая дворняжка.

– Да, действительно воняет, – сказала она, повернувшись поглядеть на пса. Уродливый барбос – помесь джек-рассела неизвестно с кем, и задняя лапа недавно ампутирована. Джек-О снова зарычал, показывая желтые мелкие зубы.

– Повторяю, это пока я не найду ему няньку, – сказал Мэддокс, садясь за руль. – Тогда можно будет толком отмыть машину. – Он захлопнул дверь и пристегнулся. С закрытыми дверями вонь мочи стала сильнее, и Энджи вдруг осознала, как близко от нее Мэддокс. Замкнутое пространство приобрело черты интимности. Их взгляды встретились, и Паллорино захлестнули воспоминания о сексе в мотеле. Зрачки Мэддокса расширились, и она поняла – он тоже думает об этом.

«Я насчет нашего незаконченного дела… Я бы хотел его завершить… Все время думаю о тебе…»

Откашлявшись, она спросила:

– А что вообще с собакой? С лапой что?

Мэддокс завел мотор и задом выехал с парковки.

– Машина сбила. Прямо на моих глазах. Лапа попала под колесо грузовика. Я ехал мимо, остановился и буквально соскреб пса с асфальта. Отвез к ветеринару. Лапу было не спасти, пришлось отрезать. Собаку никто не искал… – Мэддокс пожал плечами. – Может, владелец не захотел платить ветеринару, или пес вообще бродячий. Лечение оплатил я, а потом просто не смог допустить, чтобы бедолагу сбагрили в собачий приют. – Он взглянул на Энджи: – В итоге я его забрал. Ему все равно требовалась повторная операция – это он уже после второго вмешательства.

– А почему Джек-О?[4]4
  Сокращенное от Джек-о-лэнтен (Jack-o-lantern) – Джек-Светильник, тыква с вырезанным зловещим лицом.


[Закрыть]

Губы Мэддокса дрогнули в улыбке.

– Сбили его в ночь на Хеллоуин – пытался съесть раздавленную тыкву на дороге. – Он снова поглядел на Энджи, и улыбка стала заметнее, осветив и глаза. – Выглядит он как черт знает что, настоящее пугало. Опять же, местами рыжий, как тыква. По-моему, самая подходящая кличка.

Энджи взвешивала услышанное, и предвзятое мнение совершенно переворачивались в голове. Значит, красавчик из убойного отдела, которого природа снарядила прекрасным большим членом, еще и бродячих животных спасает?

Мэддокс включил печку. «Дворники» поскрипывали. Энджи поглядела на его запястья – подвернутые рукава не скрывали красные растертые следы, оставшиеся после стяжек и страстного секса, – и во рту у нее пересохло. Она перевела взгляд на обручальное кольцо Мэддокса.

– А почему бы твоей жене не присмотреть за Джеком-О? Или она тоже с утра до вечера на работе?

Синие глаза сверкнули, рот сжался в узкую линию. Она наступила на больную мозоль? Любопытство росло.

– Она живет на материке. Я переехал сюда, чтобы быть поближе к дочери – Джинни начала учиться в Университете Виктории. – Мэддокс остановился на красный свет, барабаня пальцами по рулю. – Я был с Джинн в «Синем барсуке», когда мне позвонили и вызвали на труп в канале. В том самом модном кафе, где работала Драммонд.

В голове Энджи тут же возникли новые вопросы, в том числе о его жене и дочери, и она сердито отвернулась к забрызганному дождем окну, не желая спрашивать и вообще интересоваться или знать, что Мэддокс свободен, несмотря на обручальное кольцо.

– Базьяк довольно хамски оборвал тебя, – проговорил Мэддокс, когда загорелся зеленый. – Извини.

Энджи очень удивилась.

– Тебе не за что извиняться, – ответила она и тут же гордо выпрямилась: – Я вовсе не расстроилась, Базьяк по жизни такой.

– А что ты собиралась рассказать?

– Ты и дальше будешь проявлять такую снисходительность?

– Неужели ты действительно так думаешь обо мне? Слушай, если ты настроена быть моей напарницей, я хочу выслушивать любые твои теории и версии, а ты будешь выслушивать мои. – Он свернул на съезд, ведущий к моргу. – Кроме того, вы с Хашем расследовали первые дела об изнасилованиях. Я читал документы, но предпочитаю рассказ непосредственного свидетеля.

– Когда это ты успел прочитать дела – ночью?

– Рано утром.

Энджи уставилась на Мэддокса гневным взглядом: ей показалось, будто те старые дела и все, что она сделала вместе с Хольгерсеном по делу Драммонд, обманом отняты у нее.

– Почему ты не позвонил мне, когда установили личность Хокинг? – не выдержала она.

Он улыбнулся:

– Потому что девочкам нужно высыпаться.

– Катись подальше, Мэддокс, – тихо попросила она. – Эта твоя снисходительная манера…

– Слушай, если у тебя какие-то комплексы и тебе кажется, будто на тебя все смотрят сверху вниз, потому что ты женщина или мужененавистница, это твоя проблема, а не моя. – Его глаза стали серьезными. – Я в эти игры разума не играю.

– Скажи мне только одно, – невозмутимо попросила Энджи. – Ну чтобы понять раз и навсегда – что ты забыл в Виктории? Насколько я понимаю, ты перевелся с понижением. В канадской полиции ты был практически ровней Базьяку, а сейчас получаешь от него приказы и треплешь дорогой галстук и шерстяное пальто по моргам и местам происшествий. Ты по-крупному облажался в Канаде или как?

– Я тебе уже сказал – я переехал, чтобы быть поближе к дочери.

– А жену оставил на материке, однако кольцо носишь?

Мэддокс покосился на нее.

– Долго объяснять. – В выражении лица и интонации угадывалось предупреждение, прозрачно намекавшее, что лучше отвалить. – Это очень личное.

Энджи рассматривала его профиль – агрессивно набыченный лоб, темные брови, внушительный нос. Широкие, скульптурно вырезанные губы. Длинные густые черные ресницы. Ей вспомнились черные волосы у него в паху и на груди, и по животу горячей волной разлилось возбуждение. Энджи отвела глаза. Да уж, личное… В клубе их угораздило затеять нечто тоже очень личное.

С этим будут не просто сложности.

Это откровенный риск, если она хочет работать в убойном отделе.

╬