Текст книги "Сердце в подарок"

Лори Хэндленд
Сердце в подарок

Глава 1

Пот медленно стекал по виску Кэтрин Логан.

Она оказалась в ловушке: выбраться из окружавшей ее толпы было невозможно, разве что пытаться разогнать народ перед лошадьми, как мух, и с тем же результатом. Топнув ногой по деревянному настилу фургона, она вздохнула. Терпение не входило в число добродетелей Кэтрин.

Она знала почти каждого в толпе, заполнившей улицу. Пусть не как друзей, но знала. Мэнделы, жившие ближе всего к «Серкл-Эй», стояли в нескольких футах от нее рядом с еще несколькими владельцами ранчо из округи. Настроение в толпе было приподнятое. Оглядев улицу, Кэтрин увидела, что магазины закрываются. Владельцы и служащие вытащили стулья на террасы у входов, чтобы понаблюдать за спектаклем. На дальней окраине городка Кэтрин высмотрела стайку детишек; они в восторге пялились на длинную, пыльную улицу. Какого черта Рут позволяет им смотреть такие вещи?

Но не успела Кэтрин подумать об этом, как Рут Сэндерсон, школьная учительница, выскочила на улицу и засуетилась, загоняя детей назад в помещение. При воспоминании о тех днях, когда Кэтрин сама учительствовала в Вильямсберге, на ум ей пришло, что она часто повышала голос до крика, чтобы приковать к себе внимание учеников; чтобы добиться того же результата, Рут было достаточно тихо произнести одно слово.

Вздохнув, Кэтрин мысленно вернулась к тому моменту, когда они с управляющим Диллоном Су-эйдом утром прикатили в город за провизией. Прибыв на место, они разделились, чтобы найти все необходимое. В лавках царило необычайное оживление, и Кэтрин лишь час назад удалось закончить свой длительный поход по магазинам.

– Городок сегодня явно бурлит, – рассеянно заметила она.

Продавец странно посмотрел на нее:

– А так бывает всегда, когда кого-нибудь вешают.

– О Боже, ну почему же именно сегодня/ – воскликнула Кэтрин, после чего выхватила покупки из рук удивленного мужчины и бросилась к дверям.

На крыльце ей пришлось резко остановиться. Ее фургон, оставленный слева от тюрьмы, был окружен колышущейся толпой. Посмотрев выше, она с отвращением увидела сооруженный на скорую руку помост с виселицей, стоявший почти что в центре городской площади. Должно быть, эта конструкция торчала там с утра, но она, как всегда, была слишком занята, чтобы обратить на это внимание. Если бы Кэтрин знала, что тут будут кого-то вешать, то в город бы ее не заманили ни за какие коврижки.

Презрительно поджав губы, Кэтрин начала протискиваться сквозь толпу. Ни к кому не обращаясь, она молчаливо и упорно пробивалась к своему фургону. Невысокий рост и худенькое телосложение дали некоторые преимущества при движении сквозь такое стадо. Достигнув цели, Кэтрин швырнула свертки назад и уселась на деревянное сиденье.

Смирившись с тем, что ей предстоит долгое ожидание, она откинулась на спинку. Несмотря на то что была середина мая, душная и влажная погода напоминала июль на Востоке. Что ж, по крайней мере, она предусмотрительно оделась утром так, чтобы быть готовой к жаре. Под выцветшим синим выходным платьем вместо обычного корсета и нижних юбок были лишь сорочка да кринолин, чтобы платье торчало по моде колоколом. Она заплела l свои густые, светлые волосы в косу и уложила ее под кавалерийскую шляпу своего покойного мужа. Широкие поля шляпы скрывали лицо в тени не менее успешно, чем женская шляпка, но в отличие от последней не мешали обзору. В таком наряде вид ее для жителей городка представлялся скандальным, но она уже давно не обращала на это внимания. Еще в детстве, Кэтрин предпочитала лазание по деревьям девчоночьим забавам. Свои рано укоренившиеся привычки она сохранила, став взрослой. Это приводило в смятение ее супруга Сэма, который, женясь на ней, рассчитывал на то, что поведение Кэтрин будет соответствовать ее хрупкой, ангельской внешности.

Грохот тюремной двери вернул Кэтрин к действительности, и внимание ее обратилось к тюрьме. Она прищурилась и увидела двух мужчин, которые вышли на яркий солнечный свет. Шериф Джессуп крепко держал заключенного за руку, хотя такая бдительность была излишней, поскольку руки мужчины были скованы наручниками, а на ногах были цепи.

Кэтрин была наслышана о форме партизан-конфедератов, но до сих пор ни разу не видела ее. Она узнала панталоны конфедератской кавалерии – серые с желтыми лампасами с обеих сторон, – заправленные в черные сапоги до колен. Однако самым замечательным предметом туалета мужчины была пользующаяся дурной славой «партизанская рубашка». Сшитая из разноцветных лоскутов, рубашка имела спереди глубокий вырез, сужавшийся книзу. Разрез закрывался вставкой из легкой, ослепительно красной ткани. Четыре больших ярко-желтых кармана украшали голубую материю, прикрывающую грудь заключенного, а длинные фалды рубахи свешивались до середины ляжек. Наряд представлял собой пеструю мозаику из реквизированной ткани и лоскутов.

– Аппарат готов?

Громоподобный голос заставил Кэтрин вздрог-нуть, отвести взгляд от заключенного и посмотреть на шерифа. В этот момент он сделал знак похожему на крысу человечку, стоявшему поблизости.

– Да, сэр, – ринулся к шерифу фотограф. – Извольте отступить вот сюда, и я начну.

Несколько мужчин стали по очереди позировать перед фотоаппаратом с опасным преступником. В фургоне фотографа, стоящем рядом с тюрьмой, было достаточно темно для того, чтобы подготовить материалы. Кэтрин наблюдала за тем, как фотограф брал у ассистента фотопластинки, менял держатели на огромном аппарате и засыпал черный порох для вспышки после каждого произведенного снимка. После этого он на несколько минут исчезал под черным покрывалом, чтобы проявить фотопластинку, и затем появлялся вновь и приказывал: «Пожалуйста, не шевелитесь». Процесс занимал массу времени, но завораживал своей новизной.

Преступник не обращал внимания ни на этих людей, ни на фотографа, жадно шаря глазами по толпе и по пространству позади нее. Казалось, что он кого-то ищет, и Кэтрин быстро повернулась, ожидая увидеть на окраинах городка скачущих на помощь партизан из банды Колтрейнов. Однако взгляд ее не заметил ничего особенного, никакой пыли, поднимающейся над окружавшей их равниной и указывающей на приближающуюся группу всадников. Никто не мчался отважно на выручку к этому мужчине, разве что банда Колтрейнов умела летать, – а находились люди, достаточно суеверные для того, чтобы поверить и в такое.

Снова повернувшись к тюрьме, Кэтрин с изумлением обнаружила, что заключенный смотрит на нее. Пока фотограф и горожане ходили вокруг преступника, он смотрел ей прямо в глаза. Под пристальным взглядом мужчины Кэтрин ощутила жар, не имеющий отношения к палящему солнцу, и в то же время поймала себя на том, что не может отвести от него глаз. Для уголовника он был красив, волосы у него были такие черные, что отливали на солнце синевой, а цвет его светлых глаз Кэтрин на расстоянии разобрать не могла. Нижняя часть его лица была затемнена многодневной щетиной, однако кожа на высоких скулах сверкала, как бронза, и казалась мягкой под беспощадными солнечными лучами. Из-за того, что мужчина неотрывно смотрел Кэтрин в глаза, у нее даже горло перехватило. Никакой мужчина не имеет права быть таким красавцем.

Внезапно глаза у заключенного сузились, и он перевел взор на человека в черном, который поднимался по ступеням тюрьмы. Городского гробовщика, долговязого малого с землистым лицом, смутили свирепые взгляды, которые бросала на него жертва. Но работа есть работа, и он принялся снимать с заключенного мерку для гроба. Люди на крыльце были слишком увлечены фотографом и друг другом, чтобы обратить внимание на гневное выражение лица осужденного. Прежде чем кто-либо успел остановить его, он поднял скованные наручниками руки и спихнул гробовщика с лестницы.

Шум при падении гробовщика на землю привлек внимание шерифа Джессупа. Он резко повернулся к заключенному и потянулся к пистолету, однако замешкался под его безразличным взглядом. Преступник стоял, опершись о перила, спокойно и внимательно рассматривал гробовых дел мастера, который запутался в своем измерительном шнурке и не мог подняться из грязи.

Джессуп успокоился и опустил руку.

– За что ты влепил старине Марли, Бэннер? Парень делает свое дело,

– Думаю, он вполне может сделать его после того, как я помру. Невежливо снимать мерку для гроба с человека, который еще достаточно живой, для того чтобы возмутиться этаким свинством.

Кэтрин поймала себя на том, что улыбается замечанию Бэннера. Он оказался не только красивым, но и щепетильным преступником. Голос у него был мягкий, глубокий, с легким южным акцентом.

Этот голос напомнил о доме и о любимых родных мужчинах. Кэтрин заморгала, чтобы избавиться от столь нетипичной для нее влаги в глазах. Уже пять лет, прошедших после капитуляции в Ашюматто-ксе, эти мужчины были так же мертвы, как и сам Юг…

Когда Кэтрин снова посмотрела на тюрьму, то шериф жестами указал одному из подручных помочь подняться гробовщику с земли. Затем он наклонился, чтобы снять цепи с ног Бэннера, и провел заключенного вниз по ступенькам.

Люди расступались перед ними, когда они проходили сквозь толпу. Они шли прямо на Кэтрин, однако она почти не смотрела на шерифа. Ей отчего-то было необходимо выяснить, какого цвета глаза у Бэннера. Кэтрин затаила дыхание, когда взор ее встретился с глазами изумрудно-зеленого цвета. Заключенный остановился рядом с ее фургоном и, казалось, готов был заговорить, но блюститель закона грубо толкнул его.

Когда шериф со своим сопровождающим взбирался по деревянным ступеням на виселичный помост, то в тяжелом воздухе разнеслось мрачное эхо его шагов. Бэннер возвышался над шерифом Джессупом, который со своими шестью футами до сих пор считался самым высоким человеком в городе. Кэтрин посмотрела на широкие плечи и сильные ноги Бэннера. Этому человеку явно не был чужд физический труд. При столь прискорбной нехватке крестьянских рук в этом районе Миссури казалось вопиющей бесхозяйственностью пускать в распыл такое роскошное собрание мускулов, которые, дай им шанс, могли бы быть использованы для честного труда.

Это все вошло в жизнь Кэтрин так внезапно. В воздухе запахло смертью. Кэтрин услышала ее шаркающие шаги в толпе. Народ собрался полюбоваться прекращением жизни, и Кэтрин было тошно. Меньше всего ей хотелось присутствовать сейчас здесь, в Секонд-Чэнсе, в Миссури, во время повеше-ния. Однако желание это исполнить было нельзя, а шериф между тем набрал воздуха в грудь, готовясь обратиться к толпе по принятому тут обычаю.

– Люди добрые, наши предшественники основали этот городок, руководствуясь принципом, в соответствии с которым каждому должен быть предоставлен еще один шанс[1]1
  «Секонд чэнс» в переводе с английского означает «еще один шанс». (Примеч. перев.)


[Закрыть]. Согласно данной мною при вступлении в должность присяге, я обращаюсь к вам: даст ли кто-нибудь из вас этому преступнику, Джейку Бэннеру, еще один шанс после того, как он принял участие в ограблении нашего банка?

Глаза заключенного заметались по толпе, и когда он посмотрел на шерифа, челюсть его свирепо выпятилась. Кэтрин внезапно озарило. Достойное поведение этого мужчины на краю гибели было связано с тем, что он верил, что его спасут, – но эта вера быстро угасала, ибо часы уже начали решительно отсчитывать время, приближающее его кончину.

Шум толпы превратился в гул, и глаза Кэтрин вновь встретились с глазами незнакомца. Когда ярко-зеленый цвет смешался с бледно-серым, Кэтрин ощутила их близость, неизвестно как возникшую и откуда пришедшую. Шум, жара, толпа отступили на задний план, так как все это смазалось и составило общий однотонный фон, на котором она видела лишь две фигуры – палача и жертвы. Она наблюдала за тем, как Джессуп, подождав ответа положенную минуту, взялся за петлю и приступил к повешению. Он накинул веревку на шею Джейка Бэннера, и Кэтрин увидела, как она затянулась вокруг этой сильной бронзовой шеи.

– Стойте!

Кэтрин не понимала, что кричит, до тех пор пока глаза всех стоящих в толпе не обратились к ней. Она обнаружила, что возвышается над толпой, стоя на сиденье своего фургона. Иллюзия высоты создавала ощущение власти. Кэтрин наслаждалась им.

– Вы что-то сказали, миссис Логан? – закричал шериф Джессуп, как будто она была глухая и слегка чокнутая.

Кэтрин вздохнула. Придется ей наглеть до конца, иначе в городе решат, что она еще глупее, чем ее считают теперь.

– Отпустите его, и я возьму его к себе на ранчо «Серкл-Эй».

Шериф в изумлении смотрел на нее. Никто еще до сих пор не отвечал на его постоянный вопрос, задаваемый перед казнью для проформы. Его реакция напомнила Кэтрин о ее брачной церемонии, произошедшей три года назад. Когда пастор спросил, нет ли у кого возражений против соединения пары в священный союз, то никакого ответа он на самом деле не ждал.

Кэтрин подавила в себе желание рассмеяться при виде идиотского выражения на лице Джессупа. Смех сейчас ее делу не помог бы. Напротив, она придала своему лицу то строгое выражение, к которому прибегала в общении со своим самым трудным учеником.

– Закройте рот, Харли, и отпустите его по моей просьбе. Я не собираюсь препираться с вами по этому поводу целый день на такой жаре.

– Но, миссис Логан, в Секонд-Чэнсе до сих пор никто не получал еще одного шанса. – Джессуп почесал голову. – Во всяком случае, на моей памяти.

– Если вы чего-то не видели, это вовсе не означает, что этого не было. Отпустите его.

– Что вы делаете, Кэтрин?

Голос снизу заставил Кэтрин посмотреть вниз – прямо в полные злобы глаза Диллона Суэйда.

– Не ваше дело, – прошипела она. – Вы забыли, что работаете на меня?

Этот проклятущий мужик был занудой. Диллон действовал ей на нервы с самого первого дня, когда она, двадцатипятилетняя невеста, всего лишь месяц как познакомившаяся со своим мужем в Вильямс-берге, прибыла в «Серкл-Эй». Он вечно стоял у нее над душой, поправляя ее и указывая, что надо делать, как будто старшинство по возрасту давало ему такое право. Даже теперь, когда она владела «Серкл-Эй», он продолжал обращаться с ней, как с ребенком – неприспособленным городским дитятей. Кэтрин не сомневалась, что будь она хилым цветком, отчаянно нуждавшимся в силе и мудрости Диллона, общение с ним было бы гораздо радостней и проще.

Одним из немногих качеств, которыми подкупал этот человек, был его дар стрелять. Он провел многие часы, обучая Кэтрин стрельбе, – часы, за которые она осталась навсегда благодарна ему. Тем не менее, не будь Суэйд таким хорошим управляющим, Кэтрин уволила бы ею в тот же день, когда погиб ее супруг, объезжая дикого жеребчика, к которому остальные боялись приблизиться. Но несмотря на то что Кэтрин нуждалась в талантах Диллона Суэйда, пришла пора поставить его на место.

Она свирепо посмотрела на управляющего. При встрече с ее взглядом и при виде воинственно вздернутого подбородка, его маленькие, водянисто-голубые глаза сузились еще больше, если такое было возможно. В растерянности Суэйд посмотрел на толпу. От усмешек на устах некоторых владельцев ранчо краска залила его лицо и даже лысую голову. Не услышав от него ответа, Кэтрин посчитала, что одержала маленькую победу в своей войне.

– Ей захотелось дать еще один шанс вору, – раздался из толпы зловещий выкрик.

Кэтрин нахмурилась на этот голос и открыла было рот, чтобы ответить. Но ее опередил Диллон, объявивший:

– Не обращайте на нее внимания и выполняйте свою работу, Джессуп.

Кэтрин настолько взбесил покровительственный тон Диллона, что ей захотелось вмазать ему ногой по самодовольной роже. Она размахнулась, но затем замерла. Такой поступок покажет шерифу, что с ней нельзя иметь дело всерьез, и он откажет ей. Тогда Кэтрин глубоко вздохнула и притворно мягким тоном, предназначавшимся исключительно для Диллона, прошептала:

– На вашем месте я бы побеспокоилась о своей работе, а не о работе Джессупа.

После чего она с радушной улыбкой вновь повернулась к шерифу:

– Мистер Суэйд работает у меня, шериф. Не обращайте на него внимания и делайте то, о чем попросила я.

Джессуп почесал свою бороду. Процесс принятия решений занимал у него много времени. Однако отличный нюх на честную игру или на человека, обладающего орлиным глазом и оружием, давал ему возможность разрешать спорные вопросы если и не хорошо, то на приемлемом уровне. Кэтрин затаила дыхание, пока он размышлял. Если Джессуп откажет, то весь город, включая Диллона, будет смеяться над ней.

– Миссис, я не могу дозволить вам забрать его. Он член банды Колтрейнов. Мы должны преподать им урок, иначе они тут будут грабить вечно.

От отчаяния сердце Кэтрин упало, однако она была приучена не отступать от своего. Когда она спрыгнула с сиденья фургона и подняла поводья своей упряжки, Диллон быстро ретировался в толпу. «Трус», – подумала она.

– Шериф, сейчас же отпустите его. чтобы все мы больше не томились тут на жаре. Мне до захода надо еще сегодня дела сделать.

Повернувшись к стоявшим внизу обывателям, она всем своим видом показала им, что дело это решенное и что они зря собрались тут днем, во вторник, смотреть, как вешают человека.

В продолжение всего разговора Бэннер терпеливо слушал собеседников, по очереди смотря на них своими зелеными глазами и улыбаясь, когда говорила Кэтрин. Его спокойное поведение, наверное, раздражало и шерифа, и толпу, хотя Кэтрин видела, что челюсти его по-прежнему конвульсивно сжаты. Она заметила, как несколько фермерских рабочих злобно тычут в его сторону пальцами. В воздухе носилось: «бандит», «ублюдок», «он потешается над нами», и в горле Кэтрин защемило от той ненависти, которая звучала в этих голосах.

Когда Джессуп покачал головой, сердце ее болезненно дрогнуло. Пробормотав: «Простите, миссис», он проверил, насколько туго натянута веревка.

Толпа вновь обратилась к спектаклю, на который она пришла полюбоваться, и забыла о существовании Кэтрин.

– Если вы говорили это не всерьез, то не стоило и говорить, – зазвенел голос Кэтрин поверх голов.

Какая-то женщина завизжала, когда Кэтрин приставила ружье к плечу и направила ствол в сторону осужденного мужчины. Толпа отринула от ее фургона, и лишь только шериф сделал движение в направлении своего пистолета. Кэтрин выстрелила.

Как и предвидела Кэтрин, пуля срезала веревку над головой Бэннера. Она заметила, что незнакомец закрыл глаза. Неужели он решил, что она стреляла в него, а не в веревку?

Джессуп по-прежнему сжимал пистолет в руке, уставившись на бесполезную теперь пеньковую веревку. На счастье Кэтрин и Бэннера, Харли был малость медлителен. При щелчке вожжами по бокам коней толпа бросилась врассыпную. Когда упряжка пролетала мимо помоста виселицы, Бэннер спрыгнул в заднюю часть фургона, и они скрылись в облаке пыли, поднявшейся с земли городка Се-конд-Чэнс.

Глава 2

Где-то в полумиле от города Кэтрин сбавила головокружительный темп скачки. Фургон покатил по грязной дороге вдоль полей и поросших Bbicoj кими травами участков прерий. Сиденье рядом с ней прогнулось, мужчина сел рядом, и Кэтрин, повернувшись, встретилась со взглядом его зеленых глаз.

– Благодарю вас.

Голос у него был низкий, речь окрашена мягким южным акцентом. Эти звуки напоминали Кэтрин теплую кленовую патоку, которой прохладным вирджинским утром тетушка Аделаида поливала оладьи.

– Не стоит благодарности. Я, видать, мастерица влезать куда не следует. Придется нам теперь выпутываться из этой истории.

Бэннер молчал. Ему явно не понравились ее запальчивость и дерзкий тон. Несдержанность была ее вечным проклятием.

Внезапно до Кэтрин дошло, что она оказалась один на один с уголовником – вором, а там, глядишь, и убийцей. Сердце екнуло, и она до боли сжала зубы. Что же она натворила? И все проклятая гордыня! Неужели она до сих пор не запомнила, что за поспешные действия потом чаще всего приходится постоянно раскаиваться? Медленным, незаметным движением она подтащила к себе ружье по полу фургона.

После нескольких минут напряженного молчания Джейк небрежно бросил:

– А что это там шериф говорил о каких-то дополнительных шансах?

Кэтрин чуть разжала пальцы, которыми она до побеления сжимала вожжи, и уголком глаза посмотрела на него. Вид его выражал простодушное любопытство, и, переведя дыхание, Кэтрин напомнила себе, что у нее, в конце концов, имеется ружье. Что за беда, если она расскажет ему о небольшой причуде Секонд-Чэнса, которая помогла ей спасти жизнь

Бэннера, – даже если это и был дурацкий порыв. Она пожала плечами и заговорила, следя одним глазом за дорогой, а другим – за Джейком.

– Сначала в этих местах селились мелкие уголовники из Англии. Тюрьмы, стало быть, периодически переполнялись, и осужденных выпускали на свободу с тем условием, что они покинут страну. Более ста лет назад несколько таких уголовников приехали в Миссури и поселились здесь.

Кэтрин помолчала и, прежде чем продолжить, подстегнула лошадей, чтобы они двигались резвее.

– Поселенцы назвали городок Секонд-Чэнс, потому что любому заключенному предоставляли еще один шанс остаться на свободе, если кто-нибудь брал на себя за него ответственность. Бывшие осужденные остались в живых, поскольку им самим был предоставлен такой шанс, и поэтому они хотели поставить других в те же условия. Эта традиция существовала многие годы и в конце концов стала законом.

– И этим мог воспользоваться любой? На лице Джейка читалось недоумение.

– Нет. Сюда не входили убийцы и…

Кэтрин не знала, как ей лучше сформулировать второе исключение. Наконец она перевела дыхание и выпалила:

– Убийцы и те, которые… принуждают женщин.

– А налетчики?

– Да вроде бы о налетчиках ничего не говорилось. Вы и сами видели, что этим законом уже давно никто не пользовался. Но закон есть закон.

– К счастью для меня, – пробормотал Джейк и заерзал на жестком деревянном сиденье.

При этом его нога коснулась ноги Кэтрин, и она застыла, а рука ее машинально потянулась к ружью. Джейк взглянул на нее, но ничего не сказал, и через некоторое время Кэтрин вновь успокоилась.

У нее дух захватывало, что сидят они так близко. Это просто потому, что он уголовник, убеждала себя Кэтрин. Что же делать с этим человеком теперь, после того как ей посчастливилось вытащить его из города?

– Итак, мистер Бэннер, кажется мы попали в глупое положение. Теперь, когда вы в моем распоряжении, мне надо найти для вас какое-то занятие.

Она с минуту помолчала.

– Вы когда-нибудь работали с лошадьми?

Глаза у него сверкнули, и он одарил ее умопомрачительной улыбкой. Кэтрин чуть было не ответила ему тем же, но тут же замкнулась и нахмурилась. Этот человек уголовник, и теперь она несет ответственность за его жизнь; надо об этом помнить, а то он задурит ее так, что оставит без гроша в кармане. Почему, ну почему она не промолчала в городе?

Слова Джейка донеслись до нее как будто издалека. Вероятно, он начал говорить уже давно. Краска бросилась ей в лицо, когда она сообразила, что смотрит на его губы, но не слышит слов.

– Простите. Что вы сказали? Джейк снова улыбнулся:

– Я о лошадях, миссис, я люблю лошадей. Во время воины я служил вроде как по кавалерийской части.

По интонации можно было догадаться, что он гордится этим фактом.

Что-то в его словах насторожило Кэтрин. Вроде как? Что это означает? Тут она вспомнила, что партизанские отряды Конфедерации формировались как кавалерийские. Это были наиболее экипированные боевые подразделения. В Секонд-Чэнсе болтали, что все колтрейновские бандиты не уступают в верховой езде партизанам.

Хотя во время войны Кэтрин жила не в Секонд-Чэнсе, она приехала туда вскоре после ее окончания и знала, что партизан здесь считают преступниками, даже в армии, в состав которой они когда-то входили. У них были свои командиры, уставы и планы атак, отличавшиеся от тех, которые существовали и в войсках конфедератов и северян. Партизаны были кровожадными, мстительными и прекрасными стрелками – опасное сочетание! А она только что пригласила одного из таких остаться на ранчо.

– Вы можете переспать в конюшне, – выпалила Кэтрин.

Джейк поднял одну бровь и промолчал.

– Просто… мне, по правде говоря, никогда не приходилось иметь дела с грабителем или с кем-нибудь из уголовников.

«Что ты несешь, Кэтрин! « – ужаснулась она про себя, кляня свой проклятый язык.

– Я весьма вам благодарен за помощь, миссис, однако если я вам доставлю неудобство, мне вовсе незачем останавливаться у вас. Я тут же уйду, а вы можете сказать, что я сбежал по дороге на ваше ранчо.

Джейк хотел было спрыгнуть с фургона.

– Нет!

Кэтрин вцепилась в его руку, а затем тут же быстро отпрянула, как ребенок, которого шлепнули по ладони. Она поразилась сама себе, почему-то покраснела и уставилась на дорогу, хотя они уже подъезжали к «Серкл-Эй» и лошади знали этот путь.

– Я и так уже выгляжу дурой в глазах у всех из-за того, что увезла вас. Я не хочу выглядеть еще большей дурой, если потеряю вас до того, как мы доберемся до дому.

Уголком глаза Кэтрин заметила, что Джейк изучает ее лицо; затем он с тоской посмотрел на деревья, выстроившиеся вдоль дороги. Воспользовавшись тем, что внимание Бэннера на мгновение переключилось на другое, Кэтрин вытащила пистолет из-под сиденья фургона. Когда он сделал какое-то движение в сторону деревьев, она взвела курок. Судя по тому, как Джейк застыл, звук этот был знаком ему так же, как и звук собственного голоса. Она небрежно держала армейский кольт в правой руке, а вожжи в левой.

– У вас прямо-таки коллекция оружия, миссис, – иронически произнес Бэннер, после чего опять устроился на сиденье.

Кэтрин опустила пистолет. Джейк явно оставил мысль о бегстве на волю. Тем не менее она продолжала сжимать рукоятку кольта. Лучше позаботиться о своей безопасности сейчас, чем раскаиваться потом.

Остаток пути до «Серкл-Эй» Кэтрин молчала. Когда лошади свернули на изрытую колеями дорожку, Джейк выпрямился и посмотрел на свой временный приют. Побеленный дом, конюшня, барак, где ночуют работники, да несколько строений поменьше в лощине возле аллеи. Позади дома, в густо поросших травами полях, паслись лошади. Кэтрин внимательно посмотрела на напряженное лицо Джейка, и на сердце у нее потеплело. Она увидела собственное восхищение этой землей в глазах другого человека, и это сразу расположило ее к нему. Она всегда таила в себе любовь к «Серкл-Эй». Здесь она чувствовала себя как дома, только тут она не разрывалась между своей родиной на Севере и своим детством на Юге. Это ранчо стало тем, что впервые в жизни принадлежало исключительно Кэтрин, и ей очень хотелось создать из него нечто прекрасное.

Кэтрин натянула вожжи и остановила лошадей возле конюшни.

– Так вы говорите, что знакомы с лошадьми? – переспросила она.

– Да. В своем подразделении я был офицером. В мягких южных интонациях вновь проскользнули нотки гордости.

– Что ж, сэр, можете начать работу с чистки конюшни. Вон той.

Она указала кольтом на конюшню, затем вытащила из фургона ружье и спрыгнула на землю. Шествуя к дому, она опять покачала головой при воспоминании о той ситуации, в которую влипла по собственной дурости.

Джейк продолжал сидеть в фургоне, где его оставила Кэтрин, и смотрел, как она поднимается по ступенькам веранды. Ему еще не доводилось встречать такой вспыльчивой бабенки. Это ее качество, а также странная наклонность хвататься за оружие при каждой стычке не располагали к тому, чтобы питать к ней теплые чувства. Отчего же он тогда поймал себя на том, что улыбается, смотря на ее удаляющуюся прямую спину? С чего это он собрался остаться тут и батрачить на эту любительницу размахивать оружием?

Может быть, это случилось из-за того, что он угадал печаль, притаившуюся за напускным равнодушием в ее серых глазах. Он сам мучительно хоронил свою боль и хотя пытался не вспоминать о ней, временами боль прорывалась наружу и угрожала захлестнуть его. Продолжая выполнять то, что он делал в тот момент, когда эта боль, как дикий зверь, набрасывалась на него, он постоянно испытывал свою волю – и до сих пор всегда успешно. Такой волей обладала и Кэтрин. Хотя внешне она могла показаться слабой и хрупкой, он понял, что она, как и он, прошла через костер страданий и возродилась из его обжигающего пламени еще более сильной. После войны он встречал много людей, глаза которых выдавали скрытые страдания. Однако причины этих страданий никогда не вызывали в нем такого живого интереса до встречи с Кэтрин.

Джейк спрыгнул с фургона и в раздражении хлопнул себя ладонями по ляжкам. Не придется ему тут долго разбираться с проблемами Кэтрин Логан – как с прошлыми, так и с настоящими. Ему сейчас не до размышлений и не до интрижек. В его положении все это может привести его, а то и ее к гибели. Он размяк, а позволить себе подобную слабость он просто-таки не смел. Он бросил вызов тем, кто пожирает слабого, как койоты отбившегося от матери телка. И попадись он им, они сожрут и его без всякого сожаления.

Войдя в конюшню, он окинул помещение взглядом. Там было чище, чем в какой-либо виденной им ранее конюшне. Хотя заметно было, что на ранчо работали лишь несколько батраков. Кэтрин Логан явно заботилась о том, что принадлежало ей. Отец постоянно повторял ему, что о человеке многое можно узнать по тому, как он содержит свои конюшни и обращается с лошадьми. Джейк улыбался, глядя на чистенькое помещение. Кэтрин бы папе понравилась.

Джейк взял вилы и начал раскидывать чистую солому по пустым стойлам. Он сознательно отбросил все мысли о Кэтрин Логан, чтобы монотонная работа остудила его. Отключившись после тяжелой драмы, разыгравшейся в этот день, он мысленно вернулся к событиям последних недель, которые привели его в Секонд-Чэнс.

– Нам необходимо внедрить в банду человека. Алан Пинкертон ходил взад и вперед позади своего письменного стола, быстро перебирая коротенькими ножками от возбуждения.

– Наши клиенты, транспортное агентство «Аддлер», теряют на Колтрейнах целое состояние.

Джейк улыбался, в восхищении смотря на шефа. Создавалось впечатление, что легкий паралич, который Пинкертон перенес прошлой осенью, не повлиял на его подвижность, хотя он и перестал заниматься оперативной следственной работой. Ум Пинкертона сохранил обычную остроту, и он по-прежнему вникал во все аспекты каждой операции.

– Уверен, что вы правы, сэр, – сказал Джейк. – Но кого, на ваш взгляд?

Джейк терпеливо ждал ответа. Пинкертон ничего просто так не делал. Он не только знал, кого послать на задание, но уже и выработал план во всех подробностях. Очевидно, задание будет поручено Джейку, иначе он не сидел бы сейчас в конторе Пинкертона в Чикаго, растрачивая драгоценное время впустую.

Пинкертон не ответил прямо. При вопросе Джейка детектив прекратил бегать и, изящно развернувшись при всей своей приземистости, отпер ящик письменного стола. Вытаскивая конверт, он бросил на Джейка взгляд через стол; свет масляной лампы отбрасывал на его лицо пляшущие тени. В неясном освещении вид у Пинкертона был зловещим, и Джейк ощутил дрожь дурного предчувствия.