Текст книги "На десятом небе"

Глава 3

Сьюзан ехала на велосипеде по городу. Морозило, и ее пальцы окоченели в новых голубых перчатках. Высунув язык, она ловила первые снежинки этого года. Нос и щеки обжигало холодом. Хэллоуин только что прошел, и прозрачный лед начал появляться на озере. Нигде на земле не было так холодно, как в Форт-Кромвеле. Ньюпорт был тропиками по сравнению с ним.

Магазины выглядели уютно. Уже пять дней, как стало темнеть почти сразу после окончания школьных занятий, поэтому отовсюду веяло теплом оранжевого света, который почему-то ассоциировался у нее с Англией. Сьюзан никогда не бывала там, но у нее было достаточно богатое воображение. Когда она была очень маленькой, мама читала ей книги Румера Годдена. Ей нравилось, как они пили чай с кексом, и в эти минуты она думала о далекой стране. После школы она сидела с ребенком Ньюманнов, но домой ей особо не надо было спешить: мать и Джулиан были приглашены на коктейль к Дину Шерри. Медленно крутя педали, она смотрела на магазины. На витринах некоторых из них еще оставались фонари из тыквы. Другие заблаговременно обвили белые лампочки вечнозелеными гирляндами, готовясь к Рождеству. Магазин в конце улицы выглядел особенно привлекательным, хотя там не было никаких праздничных украшений. На вывеске красовались воздушное облако и золотая девятка. Медные лампы сверкали, одеяла выглядели пышными и окутывающими. Решив погреться, Сьюзан поставила велосипед и вошла.

– Привет, – поздоровалась женщина из глубины магазина.

– Привет, – ответила Сьюзан.

Пытаясь выглядеть настоящим покупателем, который действительно интересуется подушками и одеялами, она нахмурилась и начала рассматривать ценники.

– Скажите, если понадобится моя помощь.

– Хорошо.

С серьезным видом Сьюзан подошла к корзине с шелковисто-бархатными подушечками. Она однажды сопровождала маму и Джулиана в антикварный магазин и поэтому знала, как выглядят люди, которые готовы потратить деньги. Где-то варился приправленный пряностями сидр. Ей очень захотелось нырнуть в эту мягкую горку покрытого бархатом пуха, а вместо этого надо было с небрежностью рассматривать красивые вещи.

– Не хотите ли немного горячего сидра? – спросил голос.

– Пожалуй, нет, – сказала Сьюзан, чувствуя себя виновной в том, что обманывает хозяйку. Она ведь не собиралась покупать абсолютно ничего.

– Вы уверены? На улице очень холодно.

Женщина подошла к девочке, и та, подняв глаза от подушечек, узнала в ней Сару Талбот.

– О, привет! – не растерялась Сьюзан.

– Привет, – сказала Сара. – А я тебя знаю. Ты ведь дочь Уилла Берка? Я видела тебя в аэропорту.

– Да. Мой отец летчик.

– И отличный летчик, поверь мне.

– В самом деле?

– В молодости я жила на острове, и летчики небольших самолетов летали даже тогда, когда туман был гуще, чем толщина этих одеял. Это были ковбои воздушного пространства.

– Но половина из них, вероятно, не могут получить работу на главных авиалиниях, – вздохнула Сьюзан.

– Может, все-таки выпьешь немного сидра?

– Хорошо, но совсем чуть-чуть. – Сьюзан подождала, пока Сара наполнила кружки. – У моего отца были предложения от «ТВА», «Дельты». Он мог бы летать, куда угодно, но ему нравится работать на себя. Он научился летать, когда был немного старше меня. Потом служил в военно-воздушных силах. Он мог делать все, и они его очень ценили. Он отлично проявил себя во время маневров.

– Маневров?

– Да, таких, как в Персидском заливе. Он был там.

– Ты гордишься им?

– Конечно!

– Однако северная часть штата Нью-Йорк далековато от океана для семьи военно-морского летчика, – заметила Сара.

– Да, – кивнула Сьюзан, потягивая сидр.

Она напряглась в ожидании следующих вопросов: почему вы здесь? есть ли у тебя братья или сестры? Но вопросов не последовало. Вместо этого Сара с улыбкой протянула руку:

– Будем знакомы. Я – Сара Талбот.

– А я – Сикрит Берк.

– Какое красивое имя! – не смутилась Сара. Кажется, Уилл назвал девочку по-другому?

Сикрит взглянула на нее, чтобы понять, было ли это притворством. Некоторые взрослые люди склонны вести себя снисходительно, когда слышат ее имя, но Сара была искренна. У нее была чудесная улыбка, обнажавшая чуть изогнутый передний зуб.

– Спасибо, но я хочу его поменять.

– Действительно? На какое?

– Я подумываю об имени Сноу.

Сара кивнула, дуя на сидр:

– Отличное имя для зимы!

– А Сара – ваше настоящее имя?

– Да, и я волоку его всю свою жизнь. В седьмом классе я попробовала имя Сэдди, но оно оказалось не для меня.

– Не для вас, – согласилась Сьюзан. – Вы определенно Сара.

Волосы Сары отросли еще приблизительно на полдюйма, и их цвет стал чем-то средним между желтым и седым. Сьюзан знала, что люди, проходящие лечение от рака, часто почти лысеют. Советы по наведению красоты были одним из талантов девочки, и она оценивающе осмотрела Сару.

– Что-то не так? – спросила Сара и покраснела, прикоснувшись к волосам.

Сьюзан смутилась и чуть не пролила свой сидр. Она видела такой же подавленный взгляд у Марджи Дрейк, когда две крутые девчонки, шепчась и показывая на нее, подсмеивались над ее новой химической завивкой.

– Ну… – Сьюзан стояла перед выбором: солгать, притвориться, что задумалась, или сказать правду и предложить помощь. – Я просто разглядывала ваши волосы, – сказала она наконец.

– Да, я потеряла их, – вздохнула Сара. – Раньше они были каштановые, а теперь такого смешного цвета. Смесь старых носков и грязной воды после мытья посуды.

– Их можно обесцветить, – предложила Сикрит. – Они растут такими миловидными и непослушными. А если станут белыми, вы будете выглядеть потрясающе!

– Как Энни Леннокс, – улыбнулась Сара.

– Кто?

В этот момент над дверью зазвонили колокольчики, вошла группа студенток, жмущихся от холода. Сара предложила им сидра, а Сьюзан тем временем устроилась поудобнее на краю демонстрационной кровати. Она была похожа на игрушечную кровать спальни красивого кукольного домика. Такой домик был у Сьюзан, когда они жили в Ньюпорте. И все, что им было нужно тогда, это слышать пыхтение паровозика, движущегося по комнате и издающего веселый свист.

Сара подала студенткам сидр и вернулась к Сьюзан. Кружки уже достаточно остыли, и можно было пить, не обжигаясь. Они сидели бок о бок и потягивали душистый напиток, в то время как на улице становилось все холоднее.

Студентки между тем выбирали себе одеяла на зиму. Это были клиенты, которые собирались потратить деньги, но Сара не отходила от Сьюзан. Как будто та была ее подругой – ее единственной подругой.

Ночью Сара стояла перед зеркалом ванной комнаты. Свет был ярким, и она выглядела как испуганная кошка. Желто-серые волосы торчали вверх, словно мягкие щетинки детской щетки. Весь вечер она думала над предложением Сьюзан обесцветить волосы. Но это означало радикальные перемены во внешности. Она никогда раньше не красила волосы, даже мысли такой не допускала. Она не любила макияж, а от помады чувствовала налет на губах и вечно их облизывала. Правда, делала это так выразительно, будто она намеренно привлекала к себе внимание. Нет, наводить красоту должны другие, более эффектные девушки, считала Сара.

Но сейчас, взъерошивая свои волосы, она хотела сделать что-нибудь. Она ненавидела свой вид. Со дня начала химиотерапии она едва узнавала себя: то выглядела очень старой, то слишком молодой. Волосы поблекли и поредели, вокруг глаз и рта появились морщины, встревоженный, постоянно удивленный взгляд делал ее похожей на переросшего ребенка.

Никто ей не говорил, как причудливо она сейчас выглядит. Ни друзья, ни медсестра Мэг Фергюсон. В больнице кто-то предлагал надеть парик, но Сара, попробовав, отвергла эту идею. С париком она почувствовала себя как с чулком на голове – было жарко и тесно. Сродни помаде на губах. Сара стойко преодолевала все этапы продолжительного лечения опухоли головного мозга, но абсолютно ничего не могла предпринять относительно своей внешности.

Со вздохом Сара вошла в спальню, где пела Энни Леннокс. Она поставила этот диск для моральной поддержки. Энни и Сара. И Сикрит. Интересно, поняла ли девочка, что своей прямотой заставила ее сделать первый шаг в решении этого нелегкого вопроса?

День благодарения. А что, если поехать? Помимо старой обиды на отца, страх вызывала одна мысль о том, что Майк увидит ее такой. Она не хотела, чтобы он испугался или почувствовал отвращение к собственной матери. И еще придется нанять помощника или закрыть магазин на долгий уик-энд.

Сара вспомнила свой первый магазин. Она была девятнадцатилетней студенткой колледжа в Бостоне. Ей было чуть больше, чем Майку! Где она потеряла свою уверенность, свои амбиции? Магазин был крохотным, состоящим из одной комнаты с кирпичной стеной и паркетными полами, но Сара наполняла его своими мечтами. Вот она продает одеяла тети Бэсс и становится преуспевающей деловой женщиной, открывает новые магазины, организует продажи по каталогам… Стараясь спасти ферму, сделать отца счастливым на земле и заставить мать гордиться на небе, Сара назвала свой магазин «Девятое облако».

Прислонившись к комоду, она вспомнила, как делала эскизы своего логотипа – золотую девятку на белом облаке, – накладывая на голубой овал пуховые перья, падающие вниз, как хлопья снега. Дэвид Уокер, резчик по дереву на острове Элк, изготовил ей вывеску. Выбор названия магазина доставил ей массу удовольствия, дал возможность поверить в себя. Она вновь испытала это чувство, когда родился сын.

Майкл Эзекил Лоринг Талбот.

Ей всегда нравилось имя Майкл. В нем была сила, и оно принадлежало архангелу, да и звучало поэтично. Это было имя лидера, который веселится и рискует.

Сара хотела дать сыну фамилию его отца, но получилось так, что «Лоринг» стал лишь ее составной частью. Майкл, как и Сара, был Талботом. Возможно, именно поэтому он упорно держался острова и был верен деду, старой ферме и родному дому.

Ее глаза наполнились слезами, но бесполезно плакать над тем, чего ты не в силах изменить. Майк принял свое решение. Она не могла даже сказать, что он убежал от нее, так как не скрывал своих планов. Однако ему лишь семнадцать, и он живет отшельником на острове Элк. И занимается поисками правды о своем покойном отце. Майкл возмутился бы, если бы узнал, что она все еще считает его ребенком, но это так и было.

Сев у окна, Сара сделала глоток травяного чая. Она теперь ела только здоровую пищу, каждый день гуляла, насколько позволяли силы. Раньше, до болезни, она занималась бегом, но доктор велел увеличивать нагрузки постепенно, и она прислушивалась к его советам. Она хотела жить. Она привела сына в этот мир и хотела видеть, что он уверенно идет по светлой тропинке жизни.

Элис фон Фроулич вошла в спальню дочери, чтобы убедиться, что та уже спит. Несколько шерстяных одеял и одно стеганое были стянуты к голове. Играло радио, но Сьюзан часто засыпала под музыку.

Лампы были выключены, но свет из коридора позволял кое-что увидеть, и Элис окинула комнату взглядом. Бесспорно элегантная, как и весь дом Джулиана, она совсем не была похожа на комнату, где живет подросток. Отметив это в очередной раз, Элис вздохнула.

Сьюзан нравилась Англия, поэтому Джулиан позволил ей выбрать две картины Гейнсборо из своей коллекции: маленькая девочка в голубом платье и два спаниеля на атласной подушке. Ее мебель и личные вещи тоже были английскими: кровать и столик королевы Анны, антикварное кресло-качалка с любимым цветом Сьюзан – розовым, серебряная расческа и дамское зеркальце. Джулиан подарил ей все это на прошлое Рождество вместе с серебряными рамками для фотографий.

Нагнувшись, Элис взглянула на фотографии. Сьюзан, конечно, очень любила отца: Уилл был на каждой из них. Вот они в кабине пилота его Малыша Пайпера, когда Сьюзан было четыре года. Вот она сидит на его коленях под зонтом в «Черной Жемчужине» – любимом ресторане их семьи в Ньюпорте. Вот она стоит на пристани, перед тем как он отправился на Средний Восток. Элис помнила, когда были сделаны все эти снимки. Затем взгляд упал на четвертую фотографию.

– Фрэдди, – прошептала она.

Вот он в свое последнее Рождество стоит вместе с Уиллом перед елкой. Ее долговязый ленивый мальчик со скобами на зубах, такой красивый, высокий. На этом снимке Фрэд был почти одного роста с Уиллом. Как же Элис не замечала этого раньше? Может, просто так снято? Его ноги не видны; может, Фрэд стоит на ящике или стопке книг?

– Мама? – спросила Сьюзан, ладошкой закрываясь от света.

– Милая, ты проснулась. – Элис села на край кровати.

– Тебя не было дома.

– Ты не слышала мое сообщение? – встревожилась Элис. – Я оставила его на автоответчике.

– Да нет, слышала.

– Мы пили коктейли с Дином Шерри, а затем несколько друзей Джулиана решили поужинать вместе. Поэтому мы пошли в дом к Мартину и приготовили индонезийскую еду, потом слушали, как Армандо исполнял новые произведения на пианино.

– Господи, какая скука, – сказала Сьюзан, хмурясь.

– Ты ела?

– Да.

Элис пристально посмотрела на Сьюзан, будто хотела понять, что у той на уме. Голос девочки звучал напряженно и мрачно, словно она пыталась заставить мать почувствовать за собой вину.

– Что ты ела?

– Папа сводил меня в «Чеддерс». Я ела салат.

– Зачем ты позвонила отцу? Ведь в кладовой полно еды. Пэнси купила все по твоему списку. Холодильник забит всем, что ты любишь. Сьюзан…

– Сьюзан? – дочь нахмурилась. – Если ты ждешь ответа, то обратись ко мне правильно.

Элис старалась не попадать в эту западню. Сьюзан придумала игру в имена после их женитьбы с Джулианом. Кроме того, Элис подозревала, что Уилл, с его беспечностью, позволяет дочери любые выходки. Он совсем расклеился со дня смерти Фрэда и никак не мог взять себя в руки.

– Милая… – Элис постаралась говорить ровным голосом.

Она никогда не упоминала о Фрэде при Сьюзан, чтобы не расстраивать дочь. Он был ее старшим братом, ее героем.

Но сейчас спросила:

– Фрэдди был одного роста с папой?

Тишина. Она слышала, как внизу смеялись Джулиан и Армандо, разливая напитки. Раздавалось щелканье бильярдного кия. Полная гармония неспешного отдыха.

– Сьюзан, ответь мне.

– Здесь нет Сьюзан, – угрожающе ответила дочь из-под груды одеял.

Глава 4

Ярмарка в Форт-Кромвеле проходила по субботам между Хэллоуином и Днем благодарения в честь собранного урожая и сезона плодородия. На праздник шли все. Старое ярмарочное место располагалось довольно далеко от города. Проезжая мимо него в любое другое время года, можно было увидеть одинокий трактор, движущийся с грохотом по дороге. Но во время ярмарки движение здесь растягивалось на мили. Уже убранные поля кишели дорогими импортными машинами горожан, отправившихся на поиск местного колорита.

Сара приехала сюда с Мэг и Мими. Они гуляли по ярмарке, разглядывая поросят и молодых бычков для победителей конкурсов. Клейдесдальские тяжеловесы с топотом прошли к лошадиной упряжке. Кому-то пришла в голову идея посадить Санта-Клауса управлять лошадьми, и повозка с маленькими детьми, исполняющими песню «Звенящие колокольчики», с грохотом промчалась мимо.

Мими на свой день рождения получила фотоаппарат и щелкала все вокруг. Но ей еще хотелось есть сахарную вату, кататься в повозке, бегать по дому с привидениями, крутиться на чертовом колесе. Ее разрывали желания, свойственные взрослеющему ребенку, и Сара вспомнила, каким был Майк в этом возрасте.

– Не пойдешь с нами на чертово колесо? – спросила Мэг.

– Нет, – сказала Сара. – Пойду выпью горячего шоколада.

Они договорились встретиться у палатки для татуажа через час. Направляясь к закусочной, Сара была в приподнятом настроении. Ярмарки всегда так действовали на нее: толпы людей, животные, повсеместный звон колокольчиков. Она поздоровалась с нескольким знакомыми, в основном студентами, которые заходили к ней в магазин.

На ней была шляпа-котелок, черные джинсы и старая кожаная куртка Зика. Сегодня Сара захотела надеть именно ее. Так как куртка принадлежала отцу Майка, она ее почти не носила, когда сын был рядом. Каждая из оставшихся у Сары вещей Зика побуждала Майка задать вопросы, на которые она не знала, как ответить. Однажды он спросил, почему отец подарил ей эту куртку, и Сара не смогла себя заставить сказать сыну правду, что он вообще ее не дарил. Она просто взяла ее поносить и больше не вернула, так сильно куртка ей понравилась.

– Один горячий шоколад, – сказала она пожилому мужчине за прилавком.

– Алтей добавить?

– Нет, спасибо.

Картонная чашечка была очень горячей. Оглядываясь в поисках салфеток, Сара увидела прилавок с бутылками кетчупа и горчицы, салфетками и трубочками. Но высокий широкоплечий мужчина, одетый в кожаную куртку, почти такую же, как у нее, преградил ей дорогу:

– Привет, Сара!

– Привет!

Это был Уилл Берк. Они улыбнулись друг другу.

– Рад видеть вас, – сказал он.

– И я рада. Как ваши дела?

– Да все в порядке. А вы как?

– Прекрасно, – ответила Сара. – Действительно прекрасно. Что привело вас на ярмарку? Вы здесь с… Сикрит?

– Сикрит? – Он нахмурился. – А, Сьюзан. Вы ее видели?

– Она заходила ко мне в магазин.

Он засмеялся:

– Сикрит. Я все время попадаюсь на эту удочку. Мы дали ей вполне красивое имя: Сьюзан. Правда, мы подумывали и о более экзотическом имени. Мне, например, нравилось имя Дельфина. Мы не стали называть ее так, боясь, что она будет смущаться. Понимаете?

Сара кивнула. Уилл рассмеялся, но в глазах его не было и тени улыбки. Он выглядел человеком, которого что-то угнетало, но Сара не знала его достаточно хорошо, чтобы спросить об этом. Может быть, у них с женой не ладится. Не будучи замужем, Сара не разбиралась в этих делах.

– Она хорошая девочка, – сказала Сара. – И не важно, как она себя называет.

– Вас бы это беспокоило?

– Нет.

– Понятно. – Он снова нахмурился, потеряв интерес к своему хот-догу, на котором громоздились соус, чили и лук. – Ее мать думает, что это дурной знак. Что-то вроде призыва о помощи. Но я не знаю.

– Не могу спорить с вашей женой, – начала Сара.

– Бывшей женой, – уточнил Уилл.

– Но мне не кажется это опасным. Ей пятнадцать, и она пытается познать что-то новое. Могло быть и хуже.

– Например, наркотики, – угрюмо сказал Уилл.

– Именно. Она просто старается понять, кто она на самом деле. Понимаете?

Уилл кивнул. Ему определенно стало легче, так как он снова принялся за хот-дог. Его лицо и руки были загорелыми, и это был загар человека, который любит бывать на воздухе. У него были кудрявые темные волосы с проседью и полностью седые у висков. Для человека, служившего в военно-морских силах, волосы были несколько длинноваты. А глаза были удивительного темно-синего цвета, как залив у штата Мэн.

– Она здесь? – спросила Сара, оглядываясь.

– Сикрит? – спросил он, улыбаясь. – Нет, она дома. Я здесь по работе – провожу воздушные экскурсии над Форт-Кромвелем. Такие же, как в ваш день рождения.

– Да. Прогулка была великолепной. Я часто ее вспоминаю.

– В самом деле?

– Конечно. Благодаря ей я узнала, что… – Сара сделала глоток горячего шоколада, чтобы выиграть время и справиться с эмоциями.

– Узнали что?

– Что я снова в полном порядке.

Улыбаясь, Сара чувствовала себя так, будто излучает здоровье и счастье, исходящие изнутри. Она дрожала, но это было совсем не от холода, а от осознания себя живой и того, что она находится среди людей в этот бодрящий осенний день.

– Я рад, что это так, – сказал Уилл, дотронувшись до ее руки.

И тут ее осенило. Должно быть, повлияла пьянящая атмосфера праздника, ведь последние несколько ночей она не спала, думая, поехать ей на остров Элк на День благодарения или нет и как ей попасть туда, если она соберется. Поэтому вопрос прозвучал как заранее запланированный:

– А вы принимаете заказы на полеты на дальние расстояния? В штат Мэн, например?

– Да, – сказал он. – Я делал это много раз. А куда в Мэн?

– Остров Элк.

Он закрыл глаза, будто пытаясь вспомнить карту местности. Сара помогла ему:

– Это довольно далеко отсюда. Мимо бухты Пенобскот, почти до горы Дэзерт. Это крохотный остров.

– А там есть аэропорт?

– Нет, лишь полоса травы.

– Моим самолетам это подходит, – улыбнулся Уилл. – Когда вы хотите лететь?

– Я планирую отправиться туда на День благодарения. У вас, вероятно, свои планы, поэтому… Если вы будете работать в выходные…

– Буду.

– Тогда определите цену и дайте мне знать.

– Звучит заманчиво, – сказал Уилл. – Но нам придется учесть погодные условия. У меня есть все нужные инструменты, но в это время года можно ожидать шторма. Такой полет обходится дороже.

Она кивнула, с трудом проглотив подкативший к горлу комок. Разговоры о перелете приблизили ее на один шаг к поездке. И к встрече с Майком! И еще она поняла, что, вернувшись на остров Элк, увидит отца впервые за долгие годы разлуки. Он никак не мог пережить того, что она повзрослела, уехала учиться в колледж, а вернулась лишь, чтобы забеременеть и стать причиной скандала. Охваченный горем после смерти матери Сары, отец с годами становился все более суровым. Дочь сначала привозила к нему Майка на лето, но из-за постоянного мрачного настроения отца перестала делать и это.

– Я вам позвоню, – улыбнулась она, пожав руку Уилла.

– Хорошо. – Он взглянул на часы. Они были огромными и тяжелыми, достоинством в десять фунтов хрома, как хороший хронометр, но очень подходили к его сильной руке. – Мне пора работать.

– Безопасного полета! – сказала она.

– Спасибо!

Сара стояла, обеими руками сжимая чашку с горячим шоколадом. Уилл уже смешался с толпой, но вдруг, обернувшись, крикнул:

– Эй, Сара!

И они пошли навстречу друг к другу, соединившись напротив палатки, украшенной ярко-красными шарфами, изогнутыми мечами и волшебными лампами. Из нее лилась таинственная музыка гитары. На вывеске было написано: ЦЫГАНСКИЕ СЕКРЕТЫ ВОСТОКА И ЧТЕНИЕ СУДЬБЫ СВЕТОМ ВЕЧНОГО ОГНЯ. Вдруг из дверей палатки вслед за молодым парнем выскочил цыган в тюрбане.

– Остановите его! Он задул вечный огонь! Вечный огонь!

– Ого! – воскликнул Уилл. – Это звучит серьезно.

Сара улыбнулась, пожав плечами:

– Мой сын задувал его в прошлом году. Думаю, это стало традицией у подростков.

Они стояли среди толпы, и Сара пристально смотрела в его синие, как небо, глаза.

– Что вы хотели мне сказать? – спросила она.

– Сьюзан живет с матерью и отчимом и проводит День благодарения с ними. Так что мы без проблем можем слетать в Мэн.

– Хорошо, – сказала Сара.

Она пыталась собраться с мыслями, понимая, что должна сказать что-то еще. В это время мимо них пробегала толпа мальчишек. Вглядываясь в их лица, она хотела найти среди них друзей Майка, и заметила, что на них были командные куртки из соседнего города. И вдруг один из них стянул шляпу с ее головы. Поля задели шрам, боль вспыхнула в голове, и слезы хлынули из глаз. Дети смутились. «Извините!» – крикнул один из них.

В какое-то мгновение Сара взглянула на Уилла и заметила недоумение в его глазах.

Быстро наклонив голову, чтобы он не видел, как она покраснела, Сара вдруг почувствовала себя в его объятиях. Она свободно обходилась и без шляпы в последнее время, но постоянная мысль о том, что Майк увидит ее такой, да еще дерзость мальчишек заставили ее испытать невероятную неловкость из-за своих жутких волос.

– А они выглядят симпатично, – прошептал Уилл. – Очень симпатично.

– Они меня уродуют, – сказала она сквозь слезы. – Сын сбежал, когда я заболела. Он меня такой не видел, волосы не отрастут ко Дню благодарения.

– Ну, вот и увидит. Я увезу тебя туда сам.

– Если я решусь на это.

– Решишься, – сказал Уилл. – Нет пути назад.

– Почему? – спросила она, откинув голову и взглянув ему в глаза.

– Потому что ты самая смелая женщина из всех, что мне когда-либо встречались.

Сьюзан сидела на заднем сиденье «рейндж ровера» Джулиана, и все в ней кипело. Они уже отправились на ярмарку, но сейчас ехали со скоростью сто миль в час в противоположном направлении. По дороге мать с отчимом остановились у антикварного магазина и купили только что поступившую стойку для зонтов викторианской эпохи со свинцовым оформлением.

– Не могу поверить, – наконец громко сказала Сьюзан.

– Поверить чему? – спросил Джулиан.

– Что из-за этой тупой стойки я пропущу ярмарку.

Он усмехнулся, бросив взгляд на переднее сиденье, где сидела Элис. Разрываемая желанием поддержать мужа, с одной стороны, и желанием уступить дочери – с другой, она смотрела на него с натянутой улыбкой, будто говорила: вот такой у меня забавный ребенок, не сходи с ума. У Элис были золотистые волосы, идеальное лицо, и три или четыре раза в день она выглядела так, словно оно могло разбиться.

– Это так несправедливо! – проворчала Сьюзан.

– Мы поедем туда, потерпи, – сказал Джулиан, глядя на нее через зеркало заднего вида.

Он зажег сигарету для себя и для Элис. Сьюзан ненавидела это в нем: под его влиянием мать снова закурила, бросив пять лет назад.

– Это не просто стойка для зонтов, – стала объяснять мать, выпуская дым в сторону. – Нам очень жаль, что так получилось с ярмаркой, милая. Но это великолепная старинная резная вещь с крючками и огромным зеркалом и скамьей, а в южном фойе она будет выглядеть замечательно.

– Это именно то, что нужно нашему большому дому, – поддержал ее Джулиан. – Его необходимо заполнить множеством красивых вещей. Теперь у меня есть ты и твоя мама, и я хочу, чтобы дом стал еще красивее.

– Я не материалист, – сказала девочка. – Мне не нужны вещи.

– Милая… – начала Элис.

– Оставь ее, – сказал Джулиан, глядя на Элис глазами, говорившими «пусть поволнуется».

Сьюзан погрузилась в сиденье, натянув кепку «Рэд Соке» так, что осталась лишь маленькая щель, чтобы смотреть в окно. Мимо проносились поля, фермы. Коровы, коровы, коровы. Ей так хотелось посмотреть на корабли, что к горлу подкатил ком. Ей хотелось подышать соленым воздухом, почувствовать, как морской бриз дует в лицо. Глядя на затылок Джулиана, ей хотелось, чтобы у нее были силы заставить его исчезнуть так же внезапно, как он появился. В течение года он был только начальником матери. Затем она развелась с отцом, чтобы выйти за него замуж.

Джулиан был владельцем компании «Фон Фрелих Пресижн», которая конструировала гоночные машины для богачей. Боксеры-профессионалы и звезды рока прилетали отовсюду, чтобы заказать машины с желаемым дизайном, которые бы быстро ездили и выглядели круто. Мать работала у него секретарем, и все время приходила домой с рассказами о знаменитостях, о кинозвездах в старых джинсах и потертых туфлях, которые, казалось, нервничали по поводу крупных трат денег.

Проработав несколько недель, она стала говорить о Джулиане фон Фрелихе без остановки, подчеркивая, какой он интересный. Он принимал участие в гонках в Лайм-Рок и Лагуна-Сека и однажды соревновался в Ле-Манс, он имел мировую известность в мире мотоспорта, но оставался таким скромным. Он ненавидел, когда люди спрашивали его о Поле Ньюмане, который был его другом. Ежегодно он спонсировал День Гранд-Прикс в местной средней школе и позволял детям посидеть в гоночной машине и порулить.

Больше всего она говорила, какой он хороший начальник и как ценит Элис, называя ее отличным работником, членом его команды. Она была неотъемлемой частью «Фон Фрелих Пресижн», главным механиком Джулиана, главой заправочно-ремонтного пункта. И пока Уилл с головой уходил в чтение газет и просмотр телевизионных шоу, Элис строила новую сказочно шикарную жизнь на скоростной дороге. Сьюзан с отцом были целиком погружены в скорбь из-за смерти Фрэда и не замечали, как мать отодвигает семью на второй план. Через год Элис вышла замуж за Джулиана.

– Ты знаешь, королева Англии водит такую же машину, – сказал Джулиан.

Сьюзан подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее через зеркало заднего вида.

– Везет ей.

– «Рейндж ровер». Я думал, тебе будет это интересно, ведь ты так любишь все, что связано с Англией.

– Сейчас мне интересно лишь то, попадем ли мы на ярмарку, – буркнула девочка. Ей очень хотелось увидеть отца. Он проводил экскурсии до трех часов, и ей хотелось его застать. Она посмотрела на часы. – Уже почти два часа. Если бы я знала, что мы поедем искать стойку для зонтов, я бы пошла с друзьями…

– Люди, которые мыслят немасштабно, обычно и умирают, ничего не приобретя.

– Согласна, – сказала Сьюзан.

– Ты слишком хороша для этой ярмарки. Там продается лишь груда дешевого тряпья и предлагаются плохо организованные экскурсии. В техническом смысле они даже опасны. Тебе совсем не обязательно ехать на эту ярмарку. Я хочу показать тебе поистине красивые вещи…

– Но я думаю о другом…

– О чем именно? – спросил Джулиан, поймав ее взгляд.

У отчима были жаждущие понимания зеленые глаза, как у щенка, и от этого она чувствовала себя ужасно – он хотел завоевать ее расположение, а она все время сопротивлялась этому. Свои длинные светлые волосы он собирал в подогнутый хвост. Сьюзан знала, что он думает, будто выглядит сексуально, пытаясь стать одним из этих людей мира кинематографии и рок-звезд, но она считала, что это будет вычурно. Как бы он себя почувствовал, если бы узнал, что у него сзади есть небольшая лысина размером с серебряный доллар?

– О чем? – настаивал Джулиан, вскинув голову и не отрывая от нее глаз. – О чем же ты думала?

– О людях, которые все время покупают вещи, – сказала она тихо. – Мне их жаль.

– Сьюзан, тебе же нравится делать покупки. Не…

– Нет, пусть она говорит, – с обидой перебил жену Джулиан. – Я хочу послушать.

– Я не хотела сказать ничего особенного, – ответила Сьюзан, поерзав. – Просто каждый раз, когда у тебя появляется свободная минута, ты мчишься покупать что-нибудь дорогостоящее. Сколько же бесценных предметов нужно человеку? – Она представила себе дом, наполненный до краев столами из красного дерева, комодами из розового дерева, скамьями из тика. – Ты бы уже мог открыть собственный магазин.

– Да, но в этом нет необходимости.

– Я знаю.

Она вспомнила о Саре Талбот, которая тоже продавала красивые вещи, но еще хотела доставить людям удовольствие. Чтобы студенты чувствовали тепло и уют, укутываясь в толстые стеганые одеяла из гусиного пуха и в мягкие шерстяные пледы. Интересно, пошла ли Сара на ярмарку? Милая, Джулиан окружает тебя красивыми вещами, а ты не очень-то благодарна ему за это, – сказала Элис.

– Все, что необходимо, мне дает папа.

Джулиан буркнул что-то себе под нос.

– Что? – спросила Сьюзан, почувствовав вдруг тяжесть в груди.

Дыхание участилось, как всегда перед приступом.

– Ты права, ты абсолютно права, – примирительно сказал Джулиан.

– Тогда почему ты издал этот странный звук?

– Просто так, без всякой причины. То, что ты сказала об отце, правда. Он тебя одевает, присылает деньги на питание. Но…

– Что – но?

– Я думаю, вопрос в том, откуда эти вещи. Если тебя устраивает магазин Кромвельской повседневной одежды, то тогда все в порядке.