Текст книги "Без гроша в кармане. Среди факиров (сборник)"

Но едва они успели выхватить из-за пояса смертоносное оружие, как раздались два выстрела, последовавших друг за другом с такой скоростью, что почти слились в один.

Оба врага, раненные в спину, упали как подстреленные кролики.

В то же время у двери, соединяющей вагоны поезда, появился кондуктор с дымящимся револьвером в руке.

– Что за адский шум подняли эти ковбои! – произнес он хриплым голосом. – Надеюсь, сударыня, вам не причинили вреда?

– Нет, благодарю вас, – отвечала миссис Клавдия без тени волнения.

– Тем лучше.

Между тем раненые стали приподниматься, ощупывая тела и головы, нывшие после борьбы с джентльменом.

Последний, не говоря ни слова, с изумлением смотрел на кондуктора, права которого на поезде почти равны правам капитана на корабле.

Поезд между тем мчался на всех парах. Кондуктор сунул заряженный револьвер в карман сюртука, схватил без видимого усилия одного из раненых ковбоев за шиворот и выбросил через дверцу на пути.

За первым последовал второй; потом, обращаясь к оставшимся, кондуктор хладнокровно приказал:

– Эй, гады, прочь отсюда, за ними!.. Иначе… у меня еще два заряда в запасе.

Ковбои попытались уговорить его, но он прицелился, считая:

– Раз!.. Два!

Видя, что надежды нет, они вышли, шатаясь, на тормозную площадку, но здесь в последнюю минуту снова заколебались. Кондуктор прицелился. Предпочитая увечье верной смерти, ковбои решились на лягушечий прыжок и скатились под откос.

Вот как наводится порядок в местностях, считающихся ненадежными.

Поклонившись почтительно миссис Клавдии, кондуктор совсем было собрался вернуться на свой пост, даже не удостоив взглядом четверых мужчин, что весьма характерно для Америки, как заметил Снеговика, съежившегося в кресле и трясущегося, как в лихорадке.

– Как! Еще один?.. воскликнул он, принимая негра за ковбоя.

– Нет!.. – поспешила его уверить миссис Клавдия. – Этот негр – служащий моего спутника, того самого джентльмена, который так храбро защищал его.

– Его счастье, иначе… вы сами видите: чем меньше этих гадов, тем лучше.

– Вы их очень не любите?

– Потому что знаю их хорошо. Я сам был ковбоем.

– В самом деле!.. Каким же образом из ковбоя вы превратились в кондуктора?

– Потому что съел свою хозяйку.

– О! Это очень любопытно… Расскажите, пожалуйста.

– С удовольствием… Я работал у богатого скотовладельца, у которого жилось мне не хуже и не лучше, чем у других, то есть отвратительно. Особенно ужасной была пища: всю неделю нас кормили соленым салом, постоянно испорченным, да отвратительными лепешками из залежалой муки, которые не стали бы есть и свиньи, а не только люди. Я ставлю свиней выше, как это обыкновенно делал и наш хозяин. В один прекрасный день пала корова. Часть ее съели еще в свежем виде… Вот так полакомились… Остальное мясо посолили и – о радость! – на время забыли о сале! Когда корову прикончили, околела лошадь; ее также посолили и съели до копыт. Потом умер сторожевой пес… Его хватило только на один ужин… Как мы были рады, что судьба избавила нас от опротивевшего сала!.. Тут случилось, что упавшим деревом убило жену нашего хозяина и козу, которую она доила. Нам изжарили мясо козы, но…

– Но что же? – спросила миссис Клавдия заинтересованно.

– Мясо мне показалось с таким странным вкусом и кости такой удивительной формы, что я подумал: наверняка это хозяйка. Хозяин был так скуп!.. Я убежал, даже не попросив расчета, прикинув, что в семье еще есть пять девочек и четыре мальчика, не особенно крепких здоровьем… Вот каким образом я попал в кондукторы…

Через час после этого разговора поезд прибыл в Девенпорт.

Глава VI

Однако столица Колорадо не была окончательной целью поездки наших путешественников.

Они остановились в Натчезе всего на три часа, назначив друг другу свидание на вокзале, откуда должны были отправиться в Фокс-Хилл.

Вы напрасно стали бы искать это название на карте.

Фокс-Хилл принадлежит к числу тех пока воображаемых городов, которые будут заселены лишь через несколько лет, а пока являют собой только распланированное место.

Миссис Клавдия, несколько расстроенная, отправилась прежде всего к своему банкиру в Денвере.

Бессребреник послал телеграмму в «Нью-Йорк геральд», отметив про себя, что подобный способ снискать себе пропитание становится однообразно-скучным.

Пиф и Паф в сопровождении неизменного Снеговика не отставали от Бессребреника ни на шаг, что, несмотря на все его хладнокровие, начинало раздражать нашего джентльмена.

Он подумал, как бы ему отделаться от своих спутников, и решил при первой возможности прогнать Снеговика, ставшего для него обузой, но, не находя пока предлога для этого, злой-презлой вернулся на станцию.

Миссис Клавдия, крайне озабоченная, уже ожидала его.

Сообщение банкира о событиях в Нью-Ойл-Сити было самого неутешительного свойства.

Молодой женщине грозило полное разорение.

Банкир изложил только фактическую сторону дела, не вдаваясь в рассуждения о причинах и не предлагая средств к спасению.

Он только констатировал факты и советовал нефтяной королеве – увы! – королеве, лишившейся своих владений, – продать все как можно скорее и таким образом спасти хотя бы остатки прежнего состояния.

К своему великому изумлению, он услыхал в ответ, что она имеет намерение отчаянно бороться до конца против всего и всех.

– Но известно ли вам, что там собралось больше пятисот ковбоев, которые занялись грабежами?

– Я думала, что их тысяча…

– Стало быть, у вас есть поддержка и средства начать и продолжать борьбу?

– Конечно. Я поведу ее сама, и у меня, кроме того, есть компаньон.

– У вас есть компаньон? – с видимым беспокойством спросил банкир.

– Да, замечательный джентльмен… большой оригинал; он справляется с ковбоями, как с кроликами… Это мистер Бессребреник, вы знаете…

– А! Это тот самый эксцентричный господин?..

– Да! Он один стоит целого войска.

– Итак, вы решили во что бы то ни стало отправиться в Нью-Ойл-Сити?

– Во что бы то ни стало.

– Вы подвергаетесь большой опасности… особенно как женщина… Для разбойников нет ничего святого.

– Увидим.

– Помните, что я предупреждал вас.

– Да… да… прощайте!

С этими словами она вышла и отправилась разыскивать своего компаньона.

Они доехали по железной дороге до Фокс-Хилла, где их ждал кабриолет, запряженный рысаком.

Кучер поздоровался с миссис Клавдией, которая ответила ему крепким рукопожатием и представила его своему спутнику:

– Мистер Гаррисон, главный инженер Нью-Ойл-Сити… Мистер Бессребреник, мой компаньон.

– Так этот господин ваш компаньон? – переспросил грубо и недовольным тоном мистер Гаррисон.

– Да, этот самый, – серьезно подтвердил Бессребреник.

– И вы не боитесь, миссис Клавдия, очутиться среди сброда, разоряющего ваш город?

– Нет! И отправляюсь туда немедленно.

– Вы знаете, что вы очень рискуете?

– Знаю.

– В таком случае потрудитесь сесть со мной в кабриолет, и я повезу вас.

– Нет! Кабриолет и лошади мои… Дайте вожжи, я сама буду править… Мистер Бессребреник, садитесь возле меня.

– С удовольствием, – отвечал джентльмен, исполняя желание миссис Клавдии.

– А я? – недовольным тоном спросил инженер.

– Садитесь на заднюю скамейку. Мистер Бессребреник, как компаньон, ваш хозяин… Вы у него на службе…

Она прищелкнула языком, ослабила вожжи, и рысак стрелой помчался мимо растерявшихся, изумленных Пифа, Пафа и Снеговика.

От грациозной хозяйки потребовалось немало ловкости, чтобы проехать от станции до нефтяных колодцев по этой невозможной дороге. Та, что называлась дорогой, проходила по лесистым холмам, где на месте недавних вырубок были оставлены только пни.

Можно себе представить, какие гимнастические пируэты должны были проделывать при езде люди, лошадь и экипаж!

Целых три часа длилось адское путешествие, хотя от станции до Денвера не более двенадцати миль, и только американские рысаки, природная быстроходность и выносливость которых приумножены еще и соответствующим воспитанием, способны выдержать подобное.

Среди елей показалась одинокая избушка, и возле нее обширный сарай.

Две оседланные лошади стояли привязанными к столбу. Заслышав звук колес, человек в костюме ковбоя вышел из избушки и остановился в ожидании.

Миссис Клавдия Остин придержала лошадь, узнав одного из начальников мастерских.

– Что означает этот странный наряд, Боб? – спросила она.

– Здравствуйте, миссис Остин.

– Здравствуйте!

– Я надел этот костюм, удививший вас, чтобы незаметно внедриться в толпу добрых малых, забавляющихся там.

– А все еще продолжают забавляться?

– Больше, чем прежде… Вот вам доказательство… Видите ли вы этот дым?.. Вероятно, зажгли вагон-цистерну с нефтью, чтобы развлечься…

Миссис Клавдия слегка побледнела, закусила губы и ничего не отвечала. Боб прибавил:

– Я приготовил лошадь для инженера; ему, вероятно, надоело сидеть сложа руки позади вас и этого господина… Гаррисон, вот лошадь.

Инженер, сойдя с кабриолета и вскочив на лошадь, спросил:

– Что нового с утра?

– Кажется, заставляют плясать жителей Нью-Ойл-Сити.

– Кто?

– Ковбои составляют оркестр. Весьма своеобразный оркестр, увидите.

Снова пустились в дорогу и скакали еще часа два. Когда въехали на вершину холма, откуда открывался вид на равнину – на громадную площадь, покрытую нефтяными колодцами, мастерскими, и на сам город, расположенный на возвышенности, – миссис Клавдия не могла сдержать гневного восклицания.

Три вагона, стоявшие на рельсах узкоколейного подъездного пути, пылали в облаках тяжелого черного дыма, медленно поднимавшегося в воздух.

Люди, окружавшие вагоны и казавшиеся издали миниатюрными и худыми, прыгали вокруг, стреляя из револьверов. Белый дымок из дула появлялся гораздо раньше, чем слышался звук выстрела.

Город, уже красиво обустроившийся и многолюдный, был полон невообразимого смятения.

Крики, выстрелы, нечеловеческий вой, заполонившие все вокруг, способны были привести в ужас людей не менее отважных, чем наши путешественники.

В воздухе стоял отвратительный смрад, от которого тошнило и кружилась голова.

– Это запах моих миллионов, улетучивающихся в виде огня и дыма, – сказала миссис Клавдия со смесью иронии и отчаяния в голосе.

– Я их верну вам, а если не верну, то найду для вас другие, – совершенно беспечно заметил джентльмен. – Но знаете, милая королева, ваши владения прелестны… Это город!.. Настоящий город…

– Не долго ему осталось просуществовать в руках этих дикарей… Я и теперь удивляюсь, как еще кое-что уцелело.

Уже привыкнув к неизменному хвастовству янки, он ожидал увидеть вместо роскошно обустроенного города едва распланированное поселение.

К его великому изумлению, вдоль настоящих улиц и авеню, пересекающихся под прямыми углами, как во всех американских городах, стояли настоящие дома.

Мостовой, впрочем, на этих улицах и авеню не было, и тяжело нагруженные возы, проезжавшие по ним, и прогоняемые стада избороздили их глубокими колеями.

Однако если существованию молодого города суждено было продлиться, то с полным основанием можно было предположить, что в скором времени повсюду появится деревянный настил.

Правда, среди строений попадалось много наскоро сколоченных бараков и даже изодранных палаток, где ютились туземные рабочие; но большинство домов и магазинов были кирпичные, снабженные крепкими ставнями, большая часть которых, впрочем, была продырявлена как решето. Пограничный житель берется за револьвер при каждом удобном случае.

Джентльмену, однако, не пришлось продолжить свои наблюдения.

Адский шум, усиливающийся по мере продвижения экипажа, привлек его внимание.

Кабриолет, сопровождаемый обоими всадниками, въезжал на главную улицу, где находилась контора, запасные магазины и великолепный дом с квартирами инженеров, главных служащих и даже самой нефтяной королевы, останавливающейся здесь, когда ей приходила фантазия навестить свою грязную и вонючую, но богатую столицу.

Проезжали мимо большого строения, разграбленного бешеной толпой пьяной черни.

Крыша пылала, службы были охвачены огнем, а в нижнем этаже, осыпаемом дождем горящих обломков, в салуне, хозяину которого пуля раскроила череп, шла попойка.

Два человека в одежде ковбоев, с рукавами, засученными по локоть, с расстегнутыми воротами, схватив труп за плечи и за ноги, выбросили его на улицу, куда он упал с глухим шумом.

В то же время третий ковбой прибивал к вывеске доску с надписью углем: «Смерть ворам!»

– Оригинальный и шумный въезд! – обратился джентльмен к миссис Клавдии.

Последняя, управлявшая лошадью с неподражаемыми ловкостью и хладнокровием, отвечала:

– Я тем более оцениваю этот маленький праздник, что оплачиваю расходы.

Прибывший экипаж привлек к себе внимание.

При его появлении со всех сторон послышались выстрелы, засвистели пули, и одна из них разбила вдребезги фонарь кабриолета.

– Кажется, плохи дела, – заметил Бессребреник, ощупывая в кармане револьвер.

Несколько ковбоев бросились к экипажу, чтобы задержать его.

Один из пьяниц закричал, схватив лошадь под уздцы:

– Пусть попляшут вместе с другими!.. Женщина – вперед!.. Эй, красавица… стой!

Миссис Клавдия побледнела, и ее тонкие брови сдвинулись.

– Проедем, не правда ли? – обратилась она к своему спутнику.

– Да, миссис… позвольте… одну минуту…

Говоря это, он вынул заряженный револьвер и выстрелил, почти не целясь, в ковбоя, пытавшегося остановить лошадь. Тот упал, раскинув руки. Другой пытался было схватить узду, но Бессребреник вторично спустил курок, и ковбой последовал за своим товарищем. Джентльмен спокойно объявил:

– Проезд свободен.

– Держитесь! – решительно сказала молодая женщина. Подобрав вожжи, она изо всех сил стегнула рысака. Взбешенная лошадь, не помня себя, рванулась вперед прямо на ряд ковбоев, сбежавшихся на выстрелы и загородивших дорогу.

Бессребреник в третий раз поднял револьвер и выстрелил.

Третий противник упал, вытянувшись во всю длину, пораженный, как и первые два, пулей в самое переносье.

Путь свободен. Пущенная во весь карьер лошадь помчалась как стрела, и скоро экипаж выехал на главную площадь, где возвышались постройки правления и сам завод. Здесь царило невообразимое смятение. Пешие и конные ковбои, все более или менее пьяные и возбужденные алкоголем, дрались, кричали, жестикулировали, беспрерывно стреляли из револьверов.

Толпа окружила человек пятьдесят рабочих в одних рубахах и сапогах. Они отчаянно выплясывали, но по их судорожным телодвижениям нельзя было предположить, чтобы они веселились. Рубашки у многих были залиты кровью.

Время от времени раздавался залп выстрелов, сопровождаемый грубым смехом.

Он вынул заряженный револьвер и выстрелил, почти не целясь, в ковбоя, пытавшегося остановить лошадь

Когда кто-нибудь из танцоров замедлял движение, он вдруг испускал крик и затем начинал отчаянно прыгать, словно рубаха на нем горела.

Стараясь прослыть за настоящего ковбоя, Боб, скакавший рядом с экипажем, принялся вторить рычавшим музыкантам, выбивавшим такт выстрелами из револьверов.

Его возгласы обратили на него внимание, послышались крики:

– Хозяйка едет!.. Эта шутить не любит… Будет что-то новенькое!.. И с ней каналья-инженер!.. Оставьте!.. Инженер за нас… он добрый малый!

Бессребреник слышал эти возгласы и принял их к сведению.

Не сводя глаз с лошади, миссис Клавдия отрывисто спросила Боба, этого удивительного слугу, по-видимому, пребывавшего в восторге от окружающего:

– Что делают эти люди?

– Забавляются, как изволите видеть.

– Кто они?

– Ковбои.

– Откуда они?

– Из окрестностей.

– А те, которые танцуют?

– Канальи-нефтепромышленники… кабатчики… мошенники-купцы…

– Почему они танцуют?

– Их заставляют ковбои.

– Зачем?

– Потому что все эти мошенники не согласны на их предложения.

– А выстрелы?

– Ими подбадривают тех, кто собирается остановиться… Средство действенное… И музыка есть… Слышите?

И в самом деле, сквозь крики страдания, рев восторга и выстрелы до слуха миссис Клавдии и ее спутника донеслись звуки ударов по железной, чугунной и медной посуде: кастрюлям, котлам и т. п., изображающим оркестр.

Против всякого ожидания, кабриолет проехал благополучно под градом пуль и камней до самого здания конторы, представлявшего собой огромный трехэтажный кирпичный дом, полный разных запасов и товаров.

Дом стоял посредине большого пространства, огороженного частоколом из неотесанных бревен, занятого службами, телегами, срубами для колодцев, чугунными трубами и всякого рода инструментами.

Ставни висели оторванные; несколько окон стояли отворенные настежь, у большинства стекла были выбиты. Одна из главных дверей выломана. Кабриолет и всадники въехали во двор.

Здесь было человек тридцать весьма подозрительной наружности, все остановились в изумлении, увидав молодую, хорошенькую, элегантную женщину, смотревшую кругом с изумительным хладнокровием.

Не обращая на них ни малейшего внимания, Бессребреник легко спрыгнул на землю и почтительно помог своей спутнице сойти.

Все эти события, с того мгновения, как кабриолет миновал горящий кабачок, заняли не более трех минут.

Джентльмен прежде всего зарядил пустые стволы своего револьвера, затем предложил руку миссис Клавдии, чтобы проводить ее в дом.

Они шли, как люди, прогуливающиеся для своего удовольствия, – до того были спокойны среди всей этой адской кутерьмы.

Боб и инженер Гаррисон сошли с лошадей и скорым шагом, под свист пуль, последовали за хозяйкой.

Миссис Клавдия вошла первой, обратясь к джентльмену:

– Эти сломанные решетки, опрокинутые кассы и растрепанные книги, – вот и все, что осталось от конторы.

– Да, чистая работа! – согласился Бессребреник. – Будто мина взорвалась.

– Не правда ли, это ужасно, – заметил инженер, – и миссис Остин лучше бы все это ликвидировать.

– Это смотря по обстоятельствам, – отвечал джентльмен. – Во сколько вы оцените эту нефтяную землю и остатки всех построек?

– В нынешнем состоянии не больше двух миллионов долларов… Одна компания финансистов предлагает миллион… На месте миссис Клавдии я бы принял предложение.

– А каково ваше мнение? – обратился джентльмен к миссис Остин.

– Я нахожу, что это слишком мало…

– И я тоже, – поддержал ее Бессребреник.

– Можно было бы прийти к согласию, – продолжал инженер. – Сколько бы вы желали получить?

– Право, не знаю, – отвечала молодая женщина. – Как вы находите эти условия, мистер Бессребреник? Ведь вы мой компаньон.

– Я не взял бы меньше…

– Меньше чего? – с тревогой спросил Гаррисон.

– Ста миллионов долларов, – отвечал Бессребреник своим ровным голосом.

– Вы говорите… ста миллионов…

– Долларов… да… и то дешево…

– Это безумие!

– Не принять, да!.. Чтобы научить вас торговаться, я прибавлю еще пять миллионов долларов…

– Браво! Браво! – воскликнула молодая женщина.

Глухие удары, раздавшиеся в соседней комнате, прервали разговор.

Миссис Клавдия, по-прежнему возглавляя шествие, смело вошла в комнату, вдвое превосходящую по величине другие, и очутилась лицом к лицу с группой человек в пятнадцать самого зловещего вида.

Они окружили перевернутый вверх дном несгораемый сундук, все еще не поддававшийся усилиям этих разбойников, вооруженных пиками и железными прутьями.

Между тем как остальные забавлялись на свой лад, эта банда промышляла воровством.

Им надоело безрезультатно колошматить по стальному ящику, и одному из них пришла мысль взорвать его динамитным патроном.

Этот опасный снаряд, применяемый при различного рода взрывах, можно купить свободно во всех американских городах, где производятся земляные работы или рубка леса.

Миссис Клавдия и ее спутники вошли в комнату как раз в ту минуту, когда ковбои водрузили заряженный патрон на замок сундука.

Один из воров нагнулся, чтобы сигарой, которую держал в зубах, зажечь фитиль.

– Что, весело, молодцы? – крикнул Бессребреник, расталкивая кулаками и локтями негодяев, уже готовых бежать в ожидании взрыва.

При неожиданных звуках незнакомого насмешливого голоса бандиты схватились за пики, железки, револьверы.

– Черт возьми… Хозяйка! – закричал один из них. – И с ней мужчина!.. Скорей… бегите!

– Нет… нет!.. Взять их и заставить плясать! – раздался рев других голосов, охрипших от пьянства.

– Отлично!.. Кадриль… всех в одних рубашках… сейчас же!

– Долой оружие и прочь лапы, подлецы! – закричал джентльмен резким, повелительным тоном.

Один из негодяев, пьянее или смелее прочих, протянул свои грязные руки, намереваясь схватить миссис Клавдию.

Молодая женщина побледнела, отступила на шаг, вынула из кармана крошечный револьвер с перламутровой ручкой и прицелилась в пьяного; но не успела она выстрелить, как Бессребреник сильным ударом под ложечку сбил его с ног, говоря миссис Клавдии:

– Поберегите свои заряды.

Крик ярости был ответом на произошедшее, и все пятнадцать человек, изумленные смелостью женщины и незнакомца, бросились на них.

Один, потрясая железным прутом, собирался ударить им джентльмена по голове.

С необыкновенной быстротой и спокойствием молодая женщина выстрелила.

Пуля, попавшая в глаз, пробила череп. Бандит, вскрикнув, упал ничком.

– Благодарю вас, теперь моя очередь, – сказал Бессребреник, поднимая только что оброненный железный прут.

Он оживился, глаза его засверкали, щеки побледнели, челюсти сжались, и он угрожающе прошипел:

– Еще раз прочь оружие и вон отсюда, мерзавцы! Иначе всем вам конец!

Одно из окон комнаты выходило на площадь, откуда доносился адский шум: рев ликующих ковбоев, стоны и крики несчастных плясунов, мучениям которых, казалось, не предвиделось конца, выстрелы, звон медной посуды…

По неслыханной самонадеянности Бессребреника и его спутницы воры заключили, что у тех есть помощники, что их много, и, охваченные безумной паникой, устремились к узкому окну, ища спасения в бегстве.

Бессребреник, потерявший терпение, бросился за ними, нанося поочередно удары железным прутом.

В секунду шестеро из бегущих уже лежали на полу, а ужасное орудие продолжало сокрушать все, что попадалось на пути. Скоро из пятнадцати на ногах не осталось ни одного.

Но в ту минуту, как поле битвы было уже очищено от неприятеля, миссис Клавдия, до сего момента с восторгом следившая за своим союзником, заметила, что фитиль динамитного патрона горит.

Каждое мгновение мог произойти изрыв, и все находившиеся в комнате оказались бы погребены под развалинами дома. Но миссис Клавдия была достойной союзницей своего компаньона и не растерялась.

Молча, без малейших колебаний, она бросилась к фитилю, схватила его обеими руками и выбросила в окно.

Сердце ее усиленно билось, в ушах звенело, в глазах рябило… Ее охватил смертельный страх, сознание опасности, и какой опасности!..

Патрон, падая в самую середину разъяренной толпы, взорвался и выстрелил, как из пушки.

Представьте себе аэролит[6]6
  То же, что метеорит.


[Закрыть], упавший с громом в лужу, где квакает легион лягушек.

– Долой оружие и прочь лапы!

На мгновение воцарилась полная тишина; изумленная, испуганная толпа разбежалась в беспредельном ужасе… Музыканты, побросав посуду, в которую били, спешили спастись… Ковбои последовали их примеру. Бессребреник, видевший все, воскликнул:

– Браво, миссис Клавдия!

Опершись на свой железный прут, как Геркулес на палицу, он не сводил глаз с молодой женщины, и оба, несмотря на весь трагизм ситуации, не могли удержаться от смеха при виде толпы танцоров, в незатейливых костюмах, спешащих скрыться.

На опустевшей площади осталось только несколько убитых и раненых; в конторе вокруг несгораемого сундука также лежали трупы.

Всюду кровь, следы беспощадной борьбы… смерть.

Миссис Клавдия, все еще бледная, но твердая и решительная, нахмурив брови и сдерживая отвращение, смело взирала на ужасное зрелище, говоря как бы про себя:

– Что же делать! Тем хуже для них самих… Мы не нападали на них; мы боролись за жизнь…

– И будем бороться без пощады, – подтвердил джентльмен.

Желая поскорее очистить контору от всего этого сброда, он обратился к инженеру и Бобу, сохранявшим спокойствие во время схватки:

– Ну, что вы стоите?.. Троньтесь же с места… Вы сами видите, что могут сделать двое решительных людей… то есть, собственно говоря, даже не двое… Впрочем, миссис Клавдия за пояс заткнула всякого храбреца.

Инженер держал себя натянуто, что поразило Бессребреника; Боб же, увлеченный таким мужеством, пылко отвечал:

– С вами, хозяин, я готов идти хоть на край света…

– Отлично, молодец!.. С разрешения хозяйки я назначаю вам награду в тысячу долларов, которую вы и получите, как только возобновятся работы.

– Рассчитывайте на меня!

– Что касается вас, господин инженер, ваше жалованье удвоится, и вы будете получать процент с чистой прибыли…

Гаррисон вздрогнул, прямо взглянул джентльмену в глаза и проговорил:

– Я сделаю все возможное, чтобы спасти колодцы. – Про себя же подумал: «Другие будут щедрее. Впрочем, увидим!»

В комнате, кроме них, никого не осталось, и шум сменился угрожающей тишиной, похожей на затишье перед бурей.

С помощью Боба и Гаррисона Бессребреник прикатил в контору несколько пустых бочонков, нагромоздил за ними ящиков и за этой импровизированной баррикадой стал выжидать дальнейших событий.

Затем он вынул из кармана свою записную книжку и быстро набросал несколько слов, рассуждая вполголоса:

– Посмотрим, сколько всего километров от Нью-Йорка до Нью-Ойл-Сити… Цифра получается почтенная…

Миссис Клавдия смотрела на него с любопытством и наконец воскликнула:

– Ах, да!.. Я и забыла про ваше пари.

– А про свое собственное?.. Но хорош же и я!.. Я стараюсь мешать вам заработать что-нибудь и вместе с тем пытаюсь вернуть вам ваше богатство! Вот вам дилемма…

– Все это не должно мешать нам подумать об ужине… Надеюсь, вы примете его от меня.

– Пожалуй, не сегодня… Впрочем, я, как служащий у вас, кажется, заработал его… Принимаю в счет жалованья.