Текст книги "Не отступать и не сдаваться. Моя невероятная история"

Разница между вниманием публики и признанием – в самооценке

Долгие годы я размышлял над тем, почему в детстве причинял столько неприятностей окружающим, и наконец пришел к выводу, что таким способом искал признания. Это совсем не то же самое, что желать внимания. Ведь оно как приходит, так и уходит – невероятно быстро. А вот признание – то, что длится гораздо дольше. Я хотел, чтобы дети принимали меня, чтобы мною восхищались. Сначала благодаря бегу меня заметили, а потом, по мере того как улучшались мои достижения и менялось всеобщее отношение ко мне, я узнал, что такое признание, и стал разрывать тот порочный круг, в который попал, стал повышать самооценку, работая на износ и добиваясь новых результатов.

Но, как оказалось, корень моих проблем с самооценкой таился гораздо глубже. После того как я побил мировой рекорд в забеге на милю среди старшеклассников, в мою честь устроили вечеринку. Меня убивала сама мысль о том, что придется идти туда одному, потому я решил подождать, пока появится кто-нибудь еще, чтобы войти в зал вместе. В то время меня уже все знали, у некоторых я даже вызывал восхищение, и меня избрали президентом школьного совета. Все произошло очень стремительно, у меня даже не было никакой предвыборной кампании. Я испытывал страшную неловкость, когда приходилось стоять перед аудиторией и что-то говорить. Ведь выступления перед публикой это совсем не то, что бег, где я могу рассчитывать только на себя. В тот день я стоял позади всех, надеясь, что учителя меня не заметят, но один из них вдруг остановил на мне свой взгляд – и мне пришлось выйти на сцену. Придя домой, я даже не сказал маме, что стал членом школьного самоуправления. Когда же она об этом узнала и спросила, почему я промолчал, я лишь пожал плечами: «Не думал, что это важно».

Есть два вида самооценки. Однажды я прочел в газете, что людей с очень высокой самооценкой часто можно встретить в тюрьме. Почему? Потому что из-за того, что какое-то время им удавалось выйти сухими из воды, они даже мысли не допускали, что может быть по-другому. Когда дело касалось краж, моя самоуверенность зашкаливала. Воруя пирожки, я с каждым разом вел себя все наглее и мнил королем мира. Но в том, что касалось школы и одноклассников… Тут земля уходила у меня из-под ног. Моя самооценка во многом зависела от мнения окружающих. Переживал я ужасно, и это заметно ослабляло мою природную уверенность в своих силах, а также жутко злило, потому что в основе положительной самооценки лежит самоуважение. А чтобы уважать себя, нужно сначала сделать что-то хорошее. Понятно, что мои бесчинства явно не относились к категории добрых дел.

А вот бег действительно стал моим первым хорошим поступком, совершенным для собственного блага, пусть изначально и против воли. Меня очень вдохновляла вера в меня моих одноклассников.

Чем больше я бегал, тем активнее они меня подбадривали. Зная, как тяжело мне приходилось тренироваться для моих побед, я обрел самоуважение, а мимолетное внимание окружающих переросло в долговременное признание.

Я никогда не забывал, какую важную роль сыграли мои фанаты и семья в том, что я добился успеха. Такая поддержка нужна каждому – даже если поначалу вам кажется, что вы справитесь и без нее. Оглянитесь. Посмотрите, сколько людей на вашей стороне и болеют за вас.

Вы вовсе не обязаны проходить свой путь в одиночку.

Дело не в том, как вы побеждаете, а в том, как проигрываете

Я как раз окончил среднюю школу, когда позвонил мой брат и сообщил, что записал меня в участники Комптоновских соревнований по легкой атлетике на дистанцию 5000 метров, которые проводились в 1936 году на стадионе «Мемориал Колизеум» в Лос-Анджелесе. Он знал, что в мои планы входило стать членом олимпийской команды бегунов на милю. Однако Пит предупредил, что в стране уже есть пять отличных спортсменов. «Подожди 1940 года, когда будут проходить Олимпийские игры в Токио, – посоветовал он. – Заодно и подготовишься получше». Пока же он хотел, чтобы я встретился на дорожке с Норманом Брайтом, который, по словам Пита, «почти наверняка должен был стать членом олимпийской команды в этом забеге».

Пять тысяч метров – это двенадцать с половиной кругов по стандартному четырехсотметровому стадиону. Когда оставались два последних круга, стало понятно, что мы с Брайтом сильно оторвались. Я решил, что у меня есть все шансы на победу. Но бегун, которого я обгонял, допустил ошибку: вместо того чтобы немного сместиться влево, он пересек дорожку и ушел вправо. В результате мы столкнулись, и я упал. Поднявшись и еле сдерживая ярость, я рванул ближе к внутреннему кругу. Я нагнал Брайта на финишной прямой, но судьи уже опустили флажок, знаменуя окончание забега. Я до сих пор считаю, что была ничья, однако хронометристы решили, что Брайт обошел меня на несколько дюймов. Я ничего не мог с этим поделать.

Я всегда знал, что когда-нибудь удача отвернется от меня. После первой победы я в течение трех с половиной лет непременно занимал первое место во всех забегах. Вместе с тем я понимал, что неизбежен тот день, когда я не смогу коснуться финишной ленточки первым. И часто думал о том, как же я буду себя чувствовать в этот момент. Буду ли опозорен? Обижен? Зол? Честно говоря, я не знал ответа на этот вопрос.

Обычно я выигрывал забеги с преимуществом в десять, двадцать или тридцать ярдов. Я был на седьмом небе от счастья. Меня поздравляли друзья, родители довольно хлопали в ладоши, моя девушка бросалась меня обнимать. Я давал интервью для радио и смотрел, как друзья и родственники других спортсменов пытаются их утешить. Я представлял себе, как бы чествовали того, кто пришел раньше меня, – и размышлял о том, нуждался ли бы я, проиграв забег, в поддержке и утешении.

Когда это момент настал, я был полон решимости все сделать правильно. Уступив пальму первенства, я хотел принять этот факт с легким сердцем, поэтому от души поздравил Брайта с победой. Я обнял его за плечи и сказал: «Это было потрясающе, и ты заслужил первое место». Говоря это, я улыбался. Его родители, стоявшие рядом, открыли рты от удивления. А потом его мама обняла меня. И это было совершенно правильно. Если ты вложил все свои силы, но проиграл, что ж поделать? Не умирать же от этого. Уходил я со стадиона с полным осознанием того, что могу спокойно справиться с фактом проигрыша. И в тот момент моя самооценка была выше, чем если бы я пришел первым.

Мускулы сегодняшних атлетов развиты гораздо сильнее, у них более продуманные программы тренировок и более легкие кроссовки. Но некоторые из спортсменов так и не научились правильно проигрывать. Возможно, причина – в том внимании, которое пресса привлекает к соревнованиям, или же в денежном вознаграждении медалистов. Я бы не удивился, если бы сегодня кто-то, выиграв золотую медаль и предвкушая получение чека, подумал: «Я миллионер!» Но мы сражались из любви к спорту. Конечно, спортсмены и тогда могли прибегать к допингу, но никому и в голову не приходило мошенничать или вредить своему здоровью. В наше время мы просто хлопали того, кто оказался быстрее, по спине, желая ему всего хорошего, и все.

Сегодня же, когда я вижу спортсмена, который хоть и не плачет в открытую из-за проигрыша, но сидит на земле, опустив голову и ощущая свое ничтожество, а может, и злясь на себя, это разрывает мне сердце. Это ужасно.

Да, я проиграл забег Норману Брайту, но зато выиграл следующий, и еще один, и еще, и еще. Я постоянно находился в свете прожекторов. И мое признание или слава, называйте как хотите, всегда оставались со мной, неважно, выигрывал я или проигрывал. Уж если вы на вершине, то вы на вершине. Ваши достижения реальны. Их у вас уже никто не отнимет.

С того забега я начал медленно, но верно двигаться к членству в олимпийской сборной и участию в забеге на 5000 метров в Берлине. Этого никогда бы не произошло, если бы я не пообещал своему брату Питу всегда помнить о своей истинной цели.

У каждого из нас бывают взлеты и падения, но по большому счету все в мире происходит к лучшему.

Я, кстати, не победил на той Олимпиаде в гонке на 5000 метров. Но стать членом команды и не выиграть – все равно что, приземлившись на Луне, споткнуться о камень и упасть. Невелика беда! Вы же все равно на Луне.

Не говори гоп, пока не перепрыгнешь

Получив стипендию для атлетов, я стал студентом Университета Южной Калифорнии и начал бегать на милю, но, отправившись однажды кататься на лыжах, повредил колено и связки голеностопа и на три месяца вышел из строя. Однако в самом конце бегового сезона, поскольку я был олимпийцем, меня как первокурсника пригласили на большой турнир в Принстон, где мне предстояло бежать две мили. Тогда-то я и выиграл свой первый национальный титул.

Но о чем я действительно мечтал, так это победить в забеге на милю.

За два года до этого, в 1934-м, Пит взял меня на чемпионат по легкой атлетике, который проходил на стадионе «Колизеум» в Лос-Анджелесе; брат хотел, чтобы я увидел соревнование между Гленном Каннингэмом и Биллом Бонтроном в забеге на милю. Каннингэм уже показал хорошие результаты, пробежав милю на стадионе за 4:08,4, а на шоссе за 4:09,8. В среднем я уступал ему восемь секунд. В большинстве ситуаций восемь секунд не так уж критичны. Но что касается забега на милю, то это время гораздо значительнее, чем может показаться, ведь это семьдесят пять ярдов.

Гленн Каннингэм был моим героем. Я читал историю о том, как еще ребенком он получил серьезные ожоги во время пожара, стоившего жизни его старшему брату. У Гленна сошла практически вся кожа на коленях и голенях. Когда ему меняли бинты, просматривались голые мышцы. Кроме того, он потерял почти все пальцы на левой ноге. Много лет спустя я как-то увидел его в душе и убедился, что все, что о нем писали, правда. Ожоги покрывали обе ноги, а сзади доходили до середины спины. Врачи едва верили в то, что он когда-нибудь вообще сможет ходить. Но Каннингэм и не думал сдаваться.

Он сумел быстро восстановить физическое и душевное здоровье и был полон решимости действовать. Он делал себе массаж ног, стимулируя кровообращение в конечностях. Собрав всю волю в кулак, он прошел курс физиотерапии, а затем усилием воли заставил себя встать на ноги и заново научился ходить.

Через какое-то время он уже бегал. Я понятия не имею, как ему это удалось, но он стал моим кумиром и источником вдохновения. Его непоколебимость помогла мне осознать, что, приложив усилия и пожертвовав чем-то, я тоже мог бы стать чемпионом. Каннингэм был величайшим спортсменом из всех и отличным примером мужества для любого атлета. Я по сей день не знаю более потрясающей истории успеха.

Кроме того, он был очень порядочным человеком. Однажды я участвовал с ним в забеге на стадионе. Я дышал ему в затылок и, хотя находился в лучшей спортивной форме, никак не мог его обогнать. Просто из уважения. «Луи, черт тебя побери, – крикнул он. – Да обгоняй же!» И против своей воли я поступил, как он хотел.

Тогда, в 1934 году, мне так и не довелось познакомиться с ним, когда он бежал в лос-анджелесском «Колизеуме» вместе с Биллом Бонтроном, показавшим лучший результат: 4:08,9. Было бы здорово, если бы все сложилось по-другому. Но именно тогда я и пообещал себе, что когда-нибудь обязательно отыграюсь за него.

В 1938 году я отправился вместе с командой Университета Южной Калифорнии в Миннеаполис на чемпионат NCAA. Я уже был бегуном на милю и находился в своей лучшей форме. Я чувствовал себя тигром, в крови которого бушует адреналин. Накануне забега ко мне в комнату зашел тренер Николсон. «Мне неприятно это говорить, – начал он, – но я только что вернулся со встречи тренеров Восточного побережья. Они подстрекают своих бегунов на милю выжать тебя завтра с дистанции. Парни заблокируют тебя на второй полумиле». Спортсменам с Восточного побережья надоело, что тренера Университета Южной Калифорнии Дина Кромвеля называли лучшим в мире, ведь на счету его ребят было немало побед. Хотя это и неудивительно, особенно учитывая тот факт, что в его команде выступал лучший бегун на милю. Я.

Надо сказать, частично в сложившейся ситуации был виноват и я, потому что однажды допустил ошибку: стал хвастаться, что легко пробегу четыре мили по непересеченной местности. И, по мнению атлетов и спортивных журналистов, у меня были все шансы это осуществить.

– Я сам могу за себя постоять, – самонадеянно заявил я тренеру Николсону. Возможно, мне следовало больше ценить его заботу и обратить на предупреждение особое внимание. Но ведь всем известно, как обычно ведут себя молодые амбициозные люди: им кажется, что они знают все лучше всех.

На следующий день на стадионе бегунов представили публике. Чак Фенске из Висконсина, ставший победителем в прошлом году, пробежал милю за 4:13,9. У меня был план. Я хотел пробежать первые два круга за 1:58, а затем резко рвануть перед самым финишем, по своему обыкновению выложившись по полной. Еще никому не удавалось обогнать меня при таком раскладе.

Но спесь до добра не доведет. Как и предсказывал тренер Николсон, соперники взяли меня в кольцо, не став дожидаться двух последних кругов. Когда я попытался обратиться к спортсмену, бежавшему рядом со мной, тот лишь огрызнулся в ответ. Другой просто прошелся своей шиповкой прямо по моему мизинцу. Еще один, бежавший впереди, задержал ногу в воздухе на лишнюю секунду, а потом вмазал мне по голени. Каждому бегуну известно, что, когда во время тренировки какая-нибудь бездомная собака начинает преследовать тебя, все, что нужно сделать, это отступить на несколько дюймов и двинуть ей по носу подошвой с шипами – псина больше не помешает. Когда я пробегал мимо третьего участника, он дал мне локтем прямо по ребрам так, что одно из них хрустнуло.

Парни держали меня в плотном кольце, пока до финиша не осталось каких-то ста двадцати ярдов; Фенске, лидер гонки, казалось, уже сильно ушел вперед. И только тогда мои соперники немного отступили. Я воспользовался моментом и проскользнул, несмотря на боль, мимо них… Я пробежал мимо Фенске и устремился прямиком к финишной черте. Обошел я его на пять ярдов.

Тренер Кромвель кинулся ко мне: «Как думаешь, с какой скоростью ты бежал?» «Ну, если мне повезло, то я побил 4:20», – ответил я. После всех тумаков, пинков, ударов локтями и шипами, которые сопровождали забег, я думал, что вряд ли могу рассчитывать на хороший результат. Но когда выяснилось, что у меня есть шанс, я припустил и замедлился лишь на секунду уже ближе к концу гонки, потому что был очень расстроен. «Тогда повезло тебе, – сказал тренер, усмехаясь. – Ты только что побил национальный университетский рекорд. Ты пробежал за 4:08,3». Я ушам своим не поверил. Существовавший до этого рекорд, установленный еще Бонтроном, был равен 4:08,9.

Мой рекорд держался в течение пятнадцати лет.

На следующий день газеты вышли с фотографией, на которой меня запечатлели со всеми полученными ссадинами. Я, весь забинтованный, выглядел так, словно оказался в центре какой-нибудь хоккейной потасовки. Но от этого вкус победы был только слаще. Я выиграл забег для себя, а еще, как я когда-то поклялся, для Гленна Каннингэма.

(Спустя много лет, когда я встретил свою будущую жену Синтию, она призналась, что помнит, как увидела это фото в газете еще будучи ребенком.)

Конечно, в те годы я этого еще не осознавал, но мое упорство, стойкость и нежелание сдаваться в, казалось бы, совершенно безнадежных ситуациях уже тогда были частью характера, благодаря которому я смог выстоять и остаться в живых во время Второй мировой войны.

Разумеется, совсем не обязательно переживать войну, чтобы заставить все эти качества работать на вас в повседневной жизни. Иногда и день, проведенный в офисе, или воспитание детей могут оказаться столь же непростым занятием.

Будьте готовы

Луи в восемьдесят один год. А с виду кажется, что это легко! 1998

Подготовка – залог выживания

Жить на Земле очень опасно, ведь нужно быть готовым ко всему.

Будучи взрослыми, мы иногда сталкиваемся с обстоятельствами, которые могут иметь серьезные последствия, и порой отказываемся их принять. Они кажутся непреодолимыми. Но любое обстоятельство обычно можно разбить на более мелкие составляющие, чтобы с ними было легче справиться. А к встрече со многими из них мы даже, возможно, уже готовы.

Например, во время войны я пережил крушение самолета. Я мог погибнуть. Но оказался жив. К чему я веду? Вместо того чтобы сокрушаться из-за затруднительного положения, в которое я угодил, я разбил проблему на мелкие части, для решения которых у меня уже имелись кое-какие навыки: я умел оказывать первую помощь и добывать пропитание, знал, что соленую воду пить нельзя, сохранял позитивное отношение к происходящему и ясность ума. Я придерживался того же принципа, что и во время тренировок: делать не больше одного шага за раз. Никакой паники.

Может, вам при вашем суматошном ритме жизни покажется, что навыки выживания требуют слишком много времени, а его у вас нет. Не исключено, что они вам никогда не пригодятся. Но все же подумайте: жизнь у вас одна. И нельзя под предлогом сверхзанятости не предпринимать мер ради ее спасения.

Образование – краеугольный камень вашей подготовки. В программу каждой средней школы следует включить курс выживания. Вам будет достаточно всего одного занятия. Полноценного часа. Вы ничему особому не научитесь, но точно будете знать больше, чем до начала курса, – а возможно, полученные сведения пробудят в вас тягу к новым знаниям. Хотя, если честно, курс, рассчитанный на семестр, гораздо полезнее. А еще можно пойти на факультативные курсы и дополнить свои знания там.

Я очень люблю находиться на свежем воздухе и провел много ночей под открытым небом и в палатке: на заднем дворе нашего дома в Торрансе, на пляже, в горах. Когда я немного подрос, моими любимыми книжками стали приключения Робинзона Крузо и «Швейцарская семья Робинзонов»[5]5
  Висс Й. Швейцарскя семья Робинзонов. Астана: Фолиант, 2013.


[Закрыть]. Я был скаутом-орлом[6]6
  Скаут-орел (от англ. eagle-scout) – высшее звание среди скаутов. Прим. пер.


[Закрыть], а девиз любого скаута – «Будь готов!» Я научился делать ловушки для мелкой дичи и добывать пропитание. Я посещал всевозможные курсы и пытался освоить все, что может оказаться полезным в самых неожиданных ситуациях.

На спасательном плоту мне все это пригодилось.

Я очень люблю скалолазание. Я ходил на курсы и тренировался, как только представлялась такая возможность. Но за свою жизнь я повидал некоторых профессиональных альпинистов, которые оказались на волосок от гибели из-за отсутствия базовых знаний.

Однажды, когда я учил детей пользоваться альпинистским снаряжением, мы услышали истошный крик.

– Что стряслось? – закричал я.

– Моя девушка сорвалась со скалы, – бросил мне парень и кинулся ей на помощь.

Я рванул за ним. Девушка не пострадала. Сорвавшись со скалы, она оказалась на небольшом выступе и никак не могла выбраться наверх. Я крепко привязал веревку к дереву и, спустившись, помог ей.

Выслушав слова благодарности, я сказал: «Не за что, но какого черта вы делали на этой скале? Это же сланец».

– О, мы члены альпинистского клуба Университета Фресно, – ответили ребята.

Меня это разозлило, ведь из-за них и моей жизни могла угрожать опасность. И тогда я предложил этим горе-альпинистам либо вообще бросить это дело, либо походить еще на занятия, прежде чем в следующий раз отправляться в горы. «Первое, чему должны обучать на курсах, – это тому, какие горы пригодны для скалолазания, а какие нет. Это сланец, самая опасная в мире порода. Он крошится и скользит. А лазать нужно там, где порода крепкая и вы сможете найти, за что ухватиться».

По крайней мере в тот раз все обошлось. Помню, однажды я читал о женщине, попавшей в переплет во время однодневного пешего восхождения в районе горы Болди в Южной Калифорнии. Отправляясь в горы, она заявила, что является опытным альпинистом. Но все закончилось плачевно: женщина заблудилась, и ее тело было обнаружено лишь три дня спустя.

Беда может приключиться с кем угодно, но ведь есть простые правила, соблюдение которых убережет вас от неприятностей. Если вы пошли в поход и сошли с тропы, то, сворачивая, сломайте ветку и пометьте то место, где находитесь. Или выложите какой-нибудь рисунок из камешков на дороге. Когда я водил группы детей в походы, у меня с собой всегда были ленточки длиной в десять дюймов. Сворачивая с тропы, я привязывал по одной на дерево. Как-то раз, пытаясь объяснить детям, что делать, чтобы не потеряться, я поднялся с ними на холм, обогнул его, спустился и снова обогнул. Я действовал намеренно, чтобы их запутать.

А потом сказал: «Сдается мне, мы заблудились».

На что они мне ответили: «Ну мы же идем за вами».

– Да, но я не уверен, что мы на правильном пути, – объяснил я (хотя, конечно, знал, где мы находимся).

– И что же нам теперь делать?

– А чему я вас учил?

А ведь я действительно многое им рассказывал, и ребятам только оставалось применить полученные знания на деле.

– Надо посмотреть на местонахождение солнца, – сказал один из парней.

– Или обратить внимание на то, в каком направлении течет река, – предложил второй.

– Или поискать ленточки, – добавил третий.

Мы отправились на поиски, и я видел, как, обнаруживая очередную ленточку, они светятся от радости. Вскоре мы добрались туда, откуда начали поиски, целыми и невредимыми, каждый с персональным вознаграждением за выученный урок и осознанием того, как здорово мы применили наши умения в реальной жизни. Это потрясающее ощущение.

Выживание в любой ситуации, будь то на природе или в офисе, неизменно вопрос образования, подготовки и упреждения опасности.

Всегда нужно думать на несколько шагов вперед.