Текст книги "Зов западных рек"

Глава 5

– Торвиль!

Я чуть не уронил стакан, когда у меня это вырвалось, а меня огорошить не так-то легко.

Она повернулась, чтобы поглядеть на меня, впервые заметив, что я сижу в комнате.

– Подслушивали! – возмущенно сказала она. – Наш разговор вас не касается!

– Прошу прощения, – в откровенной манере ответил я. – Я пью сидр. Не слышать, о чем вы говорите, я просто не мог.

Саймон Тэйт лишь мельком глянул на меня, но оба спутника девушки посмотрели внимательнее: младший – с откровенным неодобрением, старший – тщательным образом оценивая.

Беседа продолжалась, хотя на пониженных тонах. Больше ничего из нее я не понял, но и не нуждался.

Пусть молодая леди глядит на мир свысока, знает она его, без сомнения, неплохо, и ее источники заслуживают уважения. В моей семье про Фуггеров знали. Первый Талон имел с ними дела, мог и посылать некоторые из писем, о каких она упоминала. Он и сам использовал те же методы, чтобы держаться в курсе изменчивой атмосферы Китая, Индии и малайских островов. В каперские свои дни он подвизался в водах близ этих стран, да и жену взял себе из Индии.

Если сведения мисс Мейджорибанкс верны, Торвиль является главарем или одним из запевал плана откроить от Штатов королевство. Сумасшедший замысел, на первый взгляд, и тем не менее по многим причинам может увенчаться успехом.

Граница между Соединенными Штатами и Канадой по сорок девятой параллели от Рейни-Лейк (Дождливого озера) до Скалистых гор не была твердо установлена до 1818 года. Только недавно подписали договор, по которому Испания уступала Америке Флориду, а на Западе граница купленной Луизианы определялась сорок второй параллелью. Соединенные Штаты отказались от претензий на Техас, и на многие части этих обширных новых территорий права открыто оспаривались. Многие американцы верили сообщениям армейских чинов, что огромные тамошние равнины, в сущности, бросовые земли. Так называемая Великая Американская Пустыня для обработки или заселения совершенно непригодна. Значит, и драться из-за нее не стоит.

В Мексике росло движение за независимость от Испании, и перспективы военных действий манили авантюристов и наемников со всего мира. Большинство собралось в Новом Орлеане, поджидая, пока события предоставят шанс на мгновенное обогащение, грабеж или что там еще.

Слухи о золоте, найденном в дальних западных краях, исходящие почти все из Санта-Фе и самого Мехико, соблазняли других.

Сверх того, меняющиеся условия для торговли рабами: заставили многих работорговцев оставить море. В 1808 году был принят закон, запрещающий ввоз рабов в Штаты, сейчас конгресс рассматривал законопроект, объявляющий работорговлю с заграницей пиратством, наказуемым смертной казнью. Разумеется, контрабанда никуда не денется, но те, кто не желал рисковать, бросали это занятие и искали нового применения своим талантам. Я достаточно слышал об этом из разговоров в приморской части Гаспе. В лавках, торгующих грогом вдоль пристаней, матросы с заходящих судов спорили на такие темы без конца. Говорил об этих новостях и Жобдобва во время нашей с ним долгой прогулки поперек штата Мэн.

Прикончив сидр, я поднялся, заплатил, что был должен, и вышел. Старший из компании мисс Мейджорибанкс пошел за мной.

– Сэр! Моя фамилия Макейр, и я хотел бы с вами поговорить.

Мне он нравился. В нем чувствовалась несомненная честность, прямота и, что всегда приятно видеть, уверенность в себе.

– Я – Джон Даниэль. – Я решил держаться имени, которым окрестил себя раньше.

– Вы упоминали Торвиля. Встречали это имя, по-видимому.

По возможности лаконично я объяснил, как набрел на убитого, про документы и как мы продолжали путь.

– В гостинице вы об убийстве не говорили?

– Ни слова, пока остальные не ушли. Не приглянулся мне кое-кто из них.

Он поразмышлял над сказанным мной, награждая столбик коновязи пинками.

– Они еще могут шастать поблизости, – высказался наконец.

– Могут. Один с виду гнилой товар. Глаза, как у змеи. Но в действительности я ничего про них не знаю.

– Ладно, расскажу что к чему своей мисс.

– Боюсь, она на меня злится.

Он усмехнулся.

– Да уж, наверно! Гордая девица! Но первый сорт! – Взглянул на меня. – Задержитесь у нас?

– Корабелу тут делать нечего, – ответил я. – Направлюсь туда, где идет стройка.

– Да, – согласился он, – славное дело – работать с деревом, а тут чего только нет. Клен, дуб, бук – лучше не бывает. Стройка… да, это я люблю. Хорошо возвести такое, чтобы простояло долго, чтобы выполнило, что от него требуется. – Протянул руку. – Что ж, парень, счастливо. Хорошей дороги, куда бы ты ни шел.

– И вам того же, – сказал я.

Жобдобва, терпеливо ждавший все это время, поднял голос:

– Может, в той вон деревне найдется на продажу лошадь.

– Зайдем туда, – ответил я.

Когда мы трогались, в дверях появился Саймон Тэйт.

– Уходите?

– Да.

Он подошел ко мне. Лицо без улыбки.

– Не буду я отсылать те бумаги. Повезу сам. Чую, подозрительный от всего этого аромат.

После этого мы расстались, и Жоб и я зашагали к деревне.

Ходьба облегчает размышления, как часто случалось и со мной. Удрученный важными заботами, я шел куда-нибудь и позволял мыслям странствовать как придется или же, если необходимо, сосредоточивался на насущном.

Лез в голову Торвиль, хотя я был намерен приступить к собственным делам. Есть чиновники и всякий народ, кому положено заниматься субъектами вроде Торвиля. Его злодейские способности, по всей вероятности, перехвалили, и дергаться из-за него не стоит.

С направления, которое я для них выбрал, мои мысли переключились на девушку, мисс Мейджорибанкс.

Ясно, я ей нужен как собаке пятая нога. А все-таки здорово она действует. Прямо – и к делу. Конечно, ехать ей на Запад искать брата глупо. С ним, скорее всего, ничего и не случилось. Почта – учреждение ненадежное, многие из тех, которым вверяют письма, не слишком волнуются, как бы их доставить, и не прочь остановиться и пропустить стаканчик, или два… или три, или четыре.

Деревня представляла кучку строений, расставленных по порядку. Магазин, кузница, маленькая таверна – постоялый двор плюс забегаловка – и конюшня.

– Не будем говорить, что нам нужна лошадь, – предупредил я. – Зайдем выпить и потолкуем насчет дороги.

У таверны торчало с полдюжины мужиков. Один, с большим брюхом, рубашку носил грязноватую, но глаз имел синий и острый. Враз охватил и меня, и мои мешки, и деревяшку Жобдобва.

Выглядел он лошадником и соответственно припахивал, так что я прошел было мимо, застопорил и вернулся обратно.

– Подходит тут для рабочего человека? – спросил у него. – Не слишком дерут?

– Терпимо, – оценил он, – не через меру. – Глянул на мою ношу еще раз. – Это ж силу надо, волочь такое.

– Точно, – подтвердил я. – Я было мула торговал, да дорого. Самому нести дешевле.

– И так можно рассуждать. – Он не возражал, но я-то видел, что сам он нипочем такого не понесет, а меня за это определил недоумком.

Мы вошли и устроились у окна. Жоб завернул к окошку, открывавшемуся в кухню, и спросил эля.

Хозяин принес заказ, и я сразу же рассчитался. Он глянул на монеты в моей руке и кивнул в сторону дороги.

– Тяжело по такой на своих двоих, – заметил. – Вам бы лошадь или двух.

– Прогоришь, – сказал я. – Лошадь много денег стоит.

– Мог бы продать ее, когда доберемся до места, – внес предложение Жоб.

– Мог бы, только у меня ее нет, а в этой деревне продажную лошадь или мула вряд ли найдешь.

Тут вошел толстобрюхий и скосился на нас. Бизнес почуял. Наверно, не один день прошел с последней прибыльной сделки.

Трактирщик с лошадником дружат. Играют друг другу на руку, естественно.

С кружкой сидра в кулаке торговец лошадьми подошел к нашему столу. Подтащил стул и сел верхом, чтобы облокотиться на спинку.

– Ничего, я подсяду? – осведомился.

Я насмешливо улыбнулся.

– Подсел уже, но раз со своим угощением – добро пожаловать.

Торговец похихикал.

– Не поставишь мне стаканчик, выходит дело?

– Когда кто хочет продать мне лошадь, он и должен платить за выпивку, я думаю.

Хихикнул опять.

– Голова варит, а? Ну что же, молодец, не скажу, что откажусь сладить дело. Такой видный парень, выглядит не нищим, не для тебя это – бродить по свету с грузом инструмента на горбу.

– Силы мне не занимать.

– Да-а, – признал барышник, отмечая глубину моей грудной клетки и широкие, покрытые могучими мышцами плечи. Мускулатура раздувала толстую рубашку. Дельтовидные мышцы выпирали, словно две дыни. – Вижу. – Продолжал рассматривать меня. – Тут в окрестностях тоже найдется пара крепких парней. Жаль, что ты мимоходом. Можно бы устроить схватку-другую. – Неожиданно сузил глаза. – Борьбой занимаешься?

– Ну… – Я затянул паузу достаточно, чтобы выглядеть неуверенным в себе. – Мог бы, наверно. Сила-то есть, – прибавил с сомнением. Ни к чему ему знать, что я успел положить на лопатки всех борцов Квебека и Новой Шотландии и кое-кого в Ньюфаундленде. В портовых городах довольно-таки много сходятся в дружеских встречах, а разъезжая из одного в другой, попадаешь и на ярмарки, и прочие случаи представляются. Часто я боролся, чтобы просто испробовать силу.

Само собой, я получил хорошую тренировку. Лучшую из возможных, если говорить точно, ведь искусство борьбы передавалось в нашей семье из поколения в поколение. От самого первого Талона, сурового старика, основавшего наш род и выучившегося приемам в Индии, Китае и Японии. У него оставалась только одна рука, но рассказывали, что он не проиграл ни разу.

Он хорошо обучил сыновей, и в беспощадной школе. Даже возраст не смягчил старого пирата. И с тех самых пор сын узнавал древние секреты от отца.

Я знал и корнуэлльский стиль, и кое-что про бокс, который практикуют в Англии. Но зачем об этом всем рассказывать…

– У нас есть такие, что всегда готовы поразвлечься, – продолжал барышник. – А один, Нили Хол, силён, побеждает почти каждый раз: Всех в наших краях одолел, кроме Сэма Перди. С Перди никто не борется.

– Так он хорош? – спросил Жобдобва.

– Хорош! Из него двоих таких, как этот парень, можно сделать, и сила у него под стать. Месяца два назад один борец проезжал, всех здесь поборол, а Перди уложил его в момент. Страшилище настоящее, Перди этот. Сам своей силы не знает.

Разговоры эти малость меня задели. Аж заерзал на стуле. Непобедимых людей не бывает, наверно, даже меня можно пересилить, и рослые мужики всегда приходились мне как-то против шерсти. Если они оказывались задирами, любителями покуражиться то есть. Я не знал, таков ли Перди или нет, но от всех этих восхвалений во мне что-то проснулось.

– Я бы с ним померился, – добродушно заметил я, – просто ради забавы, знаете.

Лошадиный магнат засмеялся.

– Ради забавы? С Перди? Молодой человек, забавы у вас бы не вышло. Он борется грубо. Попадешь к нему в лапы, будет не до веселья. Тут в ход идет все. Выковыривай глаза, кусайся… хотя последний, кто попробовал укусить Перди, уехал отсюда без единого зуба на вывеске. Нет, нет. Я не Перди имел в виду. Нила Хола. Не думаю, чтобы ты оказался на его уровне, но состязание получится. Народ придет поглядеть, и поставить чего-нибудь захотят. Ты как, играешь? Или против азарта?

– Ну… если не слишком высокие ставки. Я этого вашего Хола ведь не знаю, и вообще чужой здесь. Может, не все будет по справедливости.

– Будет по справедливости, будет! – воскликнул торговец. – Здесь у нас ребята честные. Спорт любят, но чтобы по правилам.

Жобдобва зловеще сверкнул на говорящего глазами.

– Будут честные, – сообщил с полным хладнокровием. – Я присмотрю.

Торговец взглянул на Жоба с некоторым опасением. Говорил тот спокойно, но под ровным тоном угадывалась сталь, и барышник вздрогнул от коснувшегося на миг ледяного холода, будто кто-то наступил на его могилу.

– Ну как, за? – повернулся он ко мне. – Я бы сейчас и поговорил. Тут у нас которую неделю ничего не делается.

– Так ведь… я же просто мимо шел, – возразил я. – И не думал о чем таком, останавливаться не собирался. А мне еще далеко.

– Не удирай. Нили где-то здесь, можно все организовать на завтра. Если у тебя найдется, что поставить…

– Так. Ты мне насчет лошади говорил. Я вообще-то не думал, но может… может стоит приложить немного к выигрышу и купить лошадь или двух.

Чего я хотел, это добраться до Перди, но ясно как день, придется идти через Нили Хола. А вдруг заодно и лошадь отхвачу.

– Пойдем-ка лучше, – обратился я к Жобдобва. – Я же не хвастался: могу, мол, выступить в серьезном поединке. С мальчишками я барахтался, было дело… Нет, не выйдет, думаю.

– Да ладно тебе! – Торговец успел разохотиться на представление, а потом, чем было заняться в поселке из сорока человек, может, еще пятьдесят живут в радиусе часа езды? – Не покалечат тебя, не бойся. Дружеский матч, только и всего.

Поспешно вскочил.

– Пейте на здоровье, еще по порции за мой счет. Пойду говорить с парнями.

После его ухода Жобдобва принялся исследовать меня взглядом не без участия.

– Ты знаешь, конечно, что среди деревенских попадаются сильные противники? Как вечер, они за пояса, и ярмарок не пропускают. С таким нелегко справиться… если ты справишься. Ты хоть боролся когда-нибудь?

– Случалось иногда. Когда учился в школе.

– В школе! – Одноногий исполнился презрения. – Тут тебе не школа. Насажают синяков ни за что ни про что.

– Мне нужна лошадь, – мирно ответил я. – Три лошади, если посчитать: себе, тебе и под вьюки. Или три мула. Так что допивай и пойдем их смотреть.

– Собираешься ставить?

– Собираюсь.

Он ничего не сказал, а я припомнил, что из-за широких плеч выгляжу меньше ростом, чем на самом деле. И легче, чем на самом деле, фунтов на пятнадцать, потому что до кусочка состою из плотно уложенных мышц и костей. Факты в мою пользу. Кроме того, обо мне никому ничего не известно.

А все-таки хорошо бы заполучить Перди.

Глава 6

Среди лошадей оказались вполне элегантные экземпляры. Два статных мерина и красивая кобыла. Был и жеребец, хотя с жеребцом по деревням и проселкам хлопот не оберешься.

Но интересовали меня не они. Глаз я положил на пару крепких мохноногих меринков в шершавой зимней шубе. Ни один не превышал тринадцати ладоней в холке, но вид у них был надежный, плечи сильные, хорошо развитые, крупы мощные. И еще рядом стоял мул с грустными умными глазами, черный с беловатыми «очками». Заметив, что я его разглядываю, он тряхнул головой и зевнул.

Жобдобва одарил животных недружественным взглядом.

– Надо тебе знать, на ихней палубе от меня никакого толку, – мрачно известил он. – Я лучше пешком пойду.

– Не так уж оно плохо. А мул сможет нести наши узлы и мои инструменты.

– Это я перетерплю. Самому сесть на такого – вот что меня смущает.

Мы вернулись в гостиницу и сели за прежний стол. Хозяин зашел к нам в комнату. Присмотрелся ко мне, внимательно измерил глазом ширину плеч.

– За большое дело ты взялся, – отметил. – Нили – стоящий малый. Не слабак и бороться умеет.

– Большой?

– На тридцать фунтов тебя перевесит. Всех побил, кроме Перди. Перди никто не побьет. – Трактирщик говорил с полной уверенностью. – Сила у него нечеловеческая, и он злой. Зол и жесток, и дерется так, чтобы увечить людей. В округе кое-кто много даст, только бы поглядеть, как его отколошматят.

– Когда-нибудь это произойдет. Если смогу победить Нили, попробую силы с ним.

– Это ты-то? Вот уж кого он без соли съест.

Все эти толки о непобедимом Перди начинали мне въедаться в печенки.

Трактирщик отошел к буфету и вернулся с куском железа. Выпрямленная лошадиная подкова.

– Как тебе это нравится? Он ее разогнул перед всеми нами. Он разгибал, а мы смотрели.

Взяв подкову, я покачал головой.

– Ты прав. Конечно, гнуть это – настоящий мужчина нужен. – Взглянул вверх. – Торговец лошадьми обещал нам еще по стакану. Можно их сейчас?

Пока он ходил, я положил бывшую подкову на стол, а когда он вернулся, сказал:

– Мы хотим поесть, не откладывая. Мне надо, чтобы куски улеглись до того, как я сойдусь с Нили Холом.

– Встретитесь все-таки?

– Ага.

– Останетесь, значит, на ночь?

– Останемся, и приготовь две хорошие постели.

Поев, мы отодвинулись от стола, и, когда Жобдобва отвернулся к двери и никто на меня не смотрел, я взял подкову и согнул вдвое, почти до прежней формы. Посмотрел, еще чуть-чуть нажал и, когда хозяин гостиницы подошел к Жобдобва, держал внизу, у своего бока.

– Хорошо у вас готовят, – сказал я, – и эль превосходный. И, меж нами двоими, я считаю вас приятным человеком, а если вы разбираетесь в вещах и не против подзаработать, об этом вы никому не скажете.

Он удивился, не понимая, о чем речь. Я отдал ему подкову.

Он начал говорить, захлопнул рот и зашагал к буфету. Сунул подкову с глаз долой подальше в ящик.

Вошел барышник, подошел к столу и сел.

– Нили с тобой встретится. Прямо перед гостиницей, сегодня на закате. Вон там, где трава.

Я пожал плечами.

– Я не говорил, что встречусь с ним. Что я от этого буду иметь?

– Сделаешь ставку. Столько ставок, сколько захочешь, и твой друг тоже. – Он улыбнулся, очевидно, мысль об этом ему была приятна. – Я думаю, тебе понравится играть.

– Немного я подкопил. – Я подпустил в голос нерешительности. – Ну, а у тебя есть лошади.

– Лошади? – Намек его потряс. – Я не говорил о лошадях! Думал, доллара два…

Я засмеялся. Над ним.

– Перевод времени. Ставлю двадцать английских фунтов против коротконогого серого с тремя белыми носками, буланого и мула.

Его лицо затуманилось, в глазах проступила тревога.

– Ничего подобного я не предполагал. Поставить сколько-то для развлечения, чтобы весело было, – куда ни шло.

Мое презрение было демонстративным.

– Нет уж, извини. Ты ставишь для развлечения, а меня возят мордой по грязи. Тебе весело, а мне? Забудь и думать.

– Не станешь бороться?

– Для твоего удовольствия? Прости, друже, не стану.

– Но я же послал за Нили! Всем рассказал!

– Твои заботы. Мое предложение в силе. Двадцать английских фунтов против троих твоих животных, хочешь – принимай, хочешь – нет.

Он потряс головой, и все на этом. Оставив его в компании Жоба, я встал и нога за ногу вышел наружу. Стоя под нависающей крышей, взглянул на дорогу. На ней появились какие-то всадники, и я настороженно следил за ними.

Подъехали ближе, и я распознал мисс Мейджорибанкс, Макейра и Саймона Тэйта. Молодой человек тоже был с ними, держался слегка позади.

Завидя меня, Тэйт натянул повод.

– Все еще здесь? – Взгляд у него светился подозрением.

– Видите ли, – сказал я, – мы тут малость закрутились. Тут, оказывается, борец завелся, и меня уговаривают на встречу. Только лошадиный торговец этот…

– Кимбл то есть? И чего он?

– Пустозвон, похоже, вот чего. Слюной исходит, чтобы я боролся, а поставить побольше, чтобы мне окупилось варакаться в пыли, его нет.

– Испугался? – Это вступила девушка. Целит в меня этот свой прямой, невозмутимый взгляд.

– Могло случиться. Но вряд ли случилось, коль скоро я этого человека еще не видел. Мне вообще-то бы лучше Перди…

– Перди! – воскликнул Тэйт. – Надо голову иметь не в порядке, такое придумать. Последний, с кем он сцепился, потерял глаз.

– Может, ему нужно преподать урок, – высказал предположение я.

Взгляд мисс Мейджорибанкс стал положительно свирепым.

– Бывают же зазнайки!

– Любезно с вашей стороны обратить внимание, мэм, – жизнерадостно ответил я, – но, по-видимому, от меня требуется сначала сразиться с Нили.

– У вас не будет ни шанса на победу. Я знаю Нили Хола. Он ужасно силен.

– Да, мэм. Но когда я предложил Кимблу двадцать фунтов против двух лошадей и мула, он повернул назад пятками. По-моему, он больше не считает Нили таким уж сильным.

Кимбл вышел из конюшни.

– Неправда! Я принимаю ставку!

Мисс Мейджорибанкс глянула на меня сверху вниз.

– У вас есть еще деньги, молодой человек?

– Десять фунтов.

– Тогда я спорю с вами. Пятнадцать фунтов против ваших десяти, что Нили побьет вас, два туше из трех.

– Мэм, вы уверены, что хотите этого? То есть я не думал…

– Вы не думали, что леди будет биться об заклад? Так вот, многие из них это делают, и присутствующая леди намерена.

– Мисс, – мягко произнес Макейр, – на вашем месте я бы такого делать не стал. Вы же не знаете этого человека.

– Я знаю его достаточно хорошо, чтобы мечтать увидеть, как Нили Хол укладывает его в пыль! – И резко прибавила: – Идемте в дом.

Макейр предложил ей руку, и она сошла с коня, затем прошла мимо меня, точно я вовсе не существовал. В воздухе осталось дуновение слабых, но очень приятных духов.

Нили Хол приехал со своей фермы в телеге. Я увидел его, только когда он сходил с нее перед таверной. Здоровенный увалень, он был несколькими годами старше меня и значительно тяжелее. Лицо его сохраняло мальчишескую мягкость, утраченную мной, и парнем он с виду казался неплохим.

На меня он едва взглянул, и никаких предварительных церемоний не последовало. Мы отошли к месту, заросшему травой, и стащили пальто.

Он проворно сблизился, неожиданно нырнул и пошел мне в колени, замыслив, я бы сказал, перевернуть меня вверх тормашками. Я шагнул в сторону, нажав при этом ему на висок и выведя из равновесия. Он пошатнулся, поймал баланс и атаковал опять.

На ногах он был быстр, хоть двигался неумело и нескладно. Но я хотел выяснить, что же он знает про борьбу. Мы схватывались несколько раз и расходились; толпа разрослась до полусотни, не меньше, и Нили показывал класс перед приятелями. Из его подходов я понял, что ему знаком бросок через спину и известно, как делать захваты головы и удушающий, потому что несколько раз он их, похоже, хотел попробовать.

Он проявлял силу и подвижность, но я сомневался, провел ли он в своей жизни хоть два десятка серьезных матчей. Я резко двинулся к нему, но, когда протянул руки, под моей ногой повернулся камень, сбив меня самую малость, и он обхватил меня рукой за голову и сжал. Затем принялся передвигать захват с расчетом, чтобы его бицепсы пришлись мне поверх ушей, а предплечья – на горло.

Я просунул руку между его широко расставленными ногами, ухватил за ягодицу, а левую руку уронил ниже колена и резко отогнул его ногу назад, оторвав от земли. Затем, сильно напрягшись, швырнул его через свое плечо, и оба мы упали… только он приземлился на голову. Я волчком обернулся назад, упал на частично оглушенного противника и прижал к земле.

– Первый бой выиграл Джон Даниэль! – крикнул Макейр.

Подержав побежденного еще немного, чтобы показать – ошибки нет, я встал.

Нили за мной, слегка покачиваясь на ногах и внимательно ко мне приглядываясь. Удивленный и растерянный.

По-моему, лишь трое поняли, что именно произошло: Макейр, Саймон Тэйт и трактирщик.

– Никогда еще своими глазами этого не видел, – потихоньку прокомментировал Тэйт. – Думал, ты уже проиграл.

– Он тоже так думал, – коротко ответил я.

Наступил период отдыха. Я вытер лицо мокрой тканью, потом стоял и ждал. Напротив, с другой стороны небольшого круга зрителей Нили возбужденно засыпали советами. Вся польза, что закрутят ему извилины, а то я не знаю.

Крикнули время. Мы настороженно пошли вокруг друг друга кругами. Очень сильный и быстрый, мой противник теперь проявлял больше осмотрительности. Едва ли он лучше остальных понял, что с ним случилось, но повторения не жаждал.

Он изобразил выпад, и последовавший действительный выпад я прозевал. Стремительно подсек меня, и я крепко ударился о землю лопатками, однако выбросил ноги вверх и перекувырнулся, сразу оказавшись на ногах. Уметь падать – целое искусство и первое, чему меня научили в детстве. Как упасть, как смягчить удар, как быстро подняться в позу обороны.

Когда я брякнулся, Нили решил, что я готов, и кинулся ко мне. Так что, встав после переворота, я угодил головой прямо в замок. На сей раз я напирал на него, поэтому продолжил движение и свалил его на спину. Он прихватил меня с собой и, только я высвободился и начал подниматься, врезался мне в ноги, и я снова растянулся. Он тут же очутился сверху. В тот момент я пытался повернуться, и он пришпилил мои лопатки к земле.

– Второй выигрыш Нили!

Я услышал возглас и лежал неподвижно. Времени оставалось мало, и я не хотел споров. Мне нужна была решительная победа, в которой никто не мог бы усомниться. Я начал уже движение, сбросившее бы его с меня, но остановился.

Мы встали, и я отошел к своей стороне ринга. Подошел Макейр. Мое дыхание почти не участилось, и я просто ждал, пока кончится перерыв. Прополоскал рот, выплюнул воду и промокнул лицо.

– А ты боролся раньше, паренек.

– Приходилось.

– Тот парень здоров, но я видел, что ты собирался делать со своими ногами. Закинул бы их вверх, поддел пятками под подбородок и скинул бы его, так?

– Да.

– Время!

Эта схватка решала все. Будут у меня лошади или нет, и большая часть моих денег тоже висела на ней. Я не хотел случайностей и не стал зря тратить время. Сразу пойдя на сближение, я внезапным нырком зацепил правую лодыжку соперника согнутой правой рукой и ударил в него весом всего тела. Он повалился, а я, не останавливаясь, покатился по нему, пока не оказался в превосходной позиции для удержания, с обоими плечами оппонента, прижатыми к земле.

Что бою конец, окружающие поняли не сразу. Третье туше произошло так быстро, что они не были к нему готовы.

Тэйт подошел к нам и сунул ладонь под Нили, проверить, точно ли он лежит на лопатках. Он лежал. Я придавил его поперек и, думается, в первый раз вынудил оценить мою силу. Он еще пытался рыпаться, но я держал его прочно.

– Третий раз выиграл Джон Даниэль!

Я оставался в том же положении, пока уже не могло быть сомнений в моей победе, затем поднялся и протянул Нили руку. Он принял ее и взгромоздился на ноги.

– Выпей за мой счет сидра, – предложил я.

– Добро, – сказал он. – А ты силен. Ничего не скажешь.

Мы вместе направились к гостинице, и хозяин отказался брать с меня деньги. Перегнулся через стойку и шепнул, в то время как Нили отвернулся переброситься словом с приятелем.

– Я на этом зашибил. Хорошо зашибил.

Меня легко тронули за плечо. Я повернулся и увидел мисс Мейджорибанкс.

– Ваш выигрыш, – бросила она. – Не знала, что вы – профессионал!

– Я не профессионал, – спокойно ответил я. – Я тот, кем кажусь, – человек, работающий по дереву. Никем больше быть не хочу.

– Мой совет – не волнуйтесь на эту тему, – иронически заметила она. – Силы у вас, похоже, хватит, но стать кем-то большим нужен ум!

И с этим отвернулась – подбородок нацелен на горизонт.

Я не чувствовал обиды. Любовался поднятым подбородком и прямыми плечами. Прекрасно держится, гордо так. Даже смотреть, как она подбирает юбку, поворачиваясь, и то приятно.

– А теперь за Перди! – провозгласил хозяин таверны. – Хотя с ним пойдет по-другому, боюсь я.

– С Перди не получится, – сказали сзади. Голос был новый, и все мы повернулись.

В дверном проеме стоял плотный человек в сером пальто и гетрах. Не первой молодости, джентльмен по виду.

– С Перди никто бороться не будет, – повторил он.

– Почему же, преподобный? – осведомился Тэйт.

– Потому что Сэм Перди убит сегодня в Беруике, убит голыми руками. Его прикончил человек, которому он нагрубил и хотел избить. Дрались – было на что поглядеть! Три минуты почти, а потом тот, пришлый его убил. Оставил валяться со сломанной шеей.

– Да бросьте вы! – сказал кто-то. – У Сэма шеища была, как у быка.

– И он ее сломал, – твердо заявил преподобный. – Одними руками и с таким видом, будто думает о посторонних вещах. Вы посмотрели бы только, как он двигается! Чистая кошка! А когда Сэм упал, достает себе спокойненько трубку и закуривает.

– Зовут того человека как-нибудь? – спросил я.

– Ага. – Священник повернулся ко мне. – Сказал, что его зовут Маклем. Полковник Маклем.