Текст книги "Дорога на Скво-Спрингс"

Луис Ламур
Дорога на Скво-Спрингс

Джексону и Мери Джейн, с любовью

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я счастлив познакомить вас с новой книгой. В основном она предназначена для тех читателей, которые предпочитают мои короткие рассказы. Предыдущий сборник увидел свет под названием «Военный отряд». Некоторые из рассказов, включенные в нынешний сборник, написаны уже очень много лет назад, другие – только сейчас. Всех их объединяет название сборника.

Не так давно, пытаясь определить основную тенденцию при выборе сюжетов и действующих лиц моих рассказов, я предположил, что основным героем неизбежно должен стать один из тех, кто по-настоящему пустил корни на этой земле. В этом сборнике таким героем является Меррано, хотя, конечно, было много и других.

Мои короткие новеллы не ставят глобальных проблем – расовых, национальных или социальных. Более того, в них нет «героев» в полном смысле этого слова. Это незатейливые рассказы о людях, трудная жизнь которых проходит как бы на передовой, где естественный отбор происходит сам собой и слабые, неприспособленные не могут выстоять в столь суровых условиях. И люди эти очень разные. Если иногда они и напоминают один другого, то просто потому, что речь идет о современниках в одной стране, одержимых одними и теми же идеями.

Их жизнь проходит в борьбе, когда требуются все силы, чтобы просто уцелеть, а иногда и этого мало. Эти люди пытаются найти свой способ выжить в совершенно чужом для них мире, оставив позади свое прошлое и стараясь найти себя в новой обстановке.

Условия передовой всегда определяют свои законы – рассчитывать только на себя. Редко, когда люди подолгу жили вместе.

Дикий Запад часто считают местом беззакония. На самом деле это не совсем так. Пионеры принесли на новые земли свою веру, свои школы, и все это осталось в основанных ими городах. Конечно, бывало, и не однажды, что закон нарушался, да и жизнь в необычных условиях часто диктовала свои правила, но тем не менее законы существовали и там. Правда и то, что на Запад чаще других отправлялись именно «лихие головы», которые и рассчитывали на то, что смогут творить в новых местах все что вздумается. Кладбище в Бут-Хилл – очень характерный пример тому, как складывалась жизнь в маленьких городках Дикого Запада и как обстановка передовой ставила людям свои условия.

С древнейших времен люди решали все проблемы с помощью оружия. Это правда. Как мы знаем из истории, вначале это были каменные топоры, затем стрелы и мечи, а потом и пистолеты. Государственные мужи, штабные офицеры, адмиралы и генералы во все времена прибегали к оружию в споре. Я нисколько не сомневаюсь в том, что на американском флоте дрались на дуэлях ничуть не меньше, чем в любом городке Дикого Запада. Стивен Декатур, один из героев морских сражений, застрелил на дуэлях ничуть не меньше людей, чем Бат Мастерсон, который неожиданно стал писать спортивные хроники и закончил жизнь не с револьвером в руках, как этого можно было ожидать, а за пишущей машинкой.

ДОРОГА НА СКВО-СПРИНГС

Джим Боствик, ворча, уложил свои вещи, оседлал чубарую кентуккийскую лошадку и отправился в горы, чтобы застолбить себе участок. Ему не было дела до тех, кто знал об этом.

Дождь, который вначале, казалось, намеревался лишь слегка прибить пыль, превратился во вселенский потоп и лил беспрерывно уже третий день.

Извергаясь из низко нависших туч, косые потоки отливали металлическим блеском, а тропа, раскиснув, превратилась в болото, и не верилось, что здесь, по обе стороны от дороги, еще два дня назад расстилалась иссушенная солнцем земля и что не пройдет и двух часов после того, как упадет последняя капля, солнце высушит ее и снова превратит в пустыню. Серая пелена затянула все вокруг, холодные струи нещадно хлестали по плечам, груди путника, скатываясь по его желтой куртке. Наконец Боствик почувствовал, что промок до костей.

Лениво ругая своего коня, он покачивался в седле, а чалый за долгие годы службы, хорошо изучив ковбоев и их привычки, лишь невозмутимо шевелил в ответ ушами. Он прекрасно знал, что на самом деле проклятия, которые слышал, не имеют к нему никакого отношения, а человек, сидевший в седле, давно доказал, что не способен на дурное обращение. Боствик чертыхался и проклинал все на свете, потому что проголодался и мечтал о завтраке, потому что у него пересохло в горле и он не спал накануне всю ночь, потому что давно не мылся и все тело у него зудело, короче – он проклинал все на свете.

Хозяин ранчо на Слэш-Файв отпустил его на пять дней, чтобы он мог сделать заявку на участок, отпраздновал это и вернулся, а проклятый дождь, похоже, собирался лить все пять дней напролет, и Джим воспринимал его намерение как личное оскорбление.

Боствик был ковбоем. Не управляющим, обычным ковбоем за сорок долларов в месяц, который в седле шесть дней в неделю, а каждый день – четырнадцать часов. За это время чего только не приходится делать! И гоняться с лассо за норовистым бычком, и ставить тавро на брыкающуюся корову; копать ямы под столбы, ставить изгороди, постоянно чистить водопои, менять подковы у лошадей и долгими ночами играть в покер. Примерно раз в две недели парням удавалось выпить и славно повеселиться. А веселье всегда начиналось с кулачного боя.

Имея рост пять футов и одиннадцать дюймов и веся не меньше ста семидесяти фунтов, Джим с удовольствием участвовал в потасовках, при этом никогда даже не пытался воспользоваться какими-то приемами, а просто сжимал противника изо всех сил, выжидая, сколько тот выдержит, а потом швырял того на землю. Он любил драться. Теперь он лишился и этого удовольствия, и, если проигрывал, не бесился и не держал зла на соперника.

Боствику стукнуло уже двадцать девять, и он никогда не был женат. За плечами у него висела винтовка, но никто не мог упрекнуть его в том, что он пользовался ею в гневе или просто от злости. За всю свою жизнь он убил только одного человека – индейца, который пытался украсть у него лошадь. Это случилось, когда ему не исполнилось еще шестнадцати, и Джим только что приехал на Запад в простом почтовом фургоне.

Дождь стал понемногу стихать. Боствик продолжал подниматься по залитой водой тропе, пока она после крутого поворота не вывела его к неописуемо безобразному нагромождению домишек, большей частью некрашеных и изрядно пострадавших от непогоды. Это и был Йеллоуджекет.

На пустой главной улице, угрожающе накренившись, стоял крытый фургон. С него для чего-то сняли передние колеса, и они лежали неподалеку. Пожилой мужчина в старом, забрызганном грязью дождевике разговаривал с девушкой, находившейся в фургоне. Ее лицо скрывали наполовину задернутые занавески.

– Он не собирается отдавать их, Руфь, – расстроенно объяснил мужчина. – И никогда даже не думал их возвращать. Говорит, что мы по-прежнему остались должны ему, ведь он их кормил.

До Боствика, который невольно поглядывал на эту пару, донесся нежный, тихий голос девушки. Было в ее больших темных глазах и полудетском личике с тонкими чертами что-то такое, что вдруг странно взволновало его и заставило глухо забиться сердце. Когда ковбой медленно проезжал мимо фургона, мужчина глянул на него, но, увидев незнакомое лицо, вновь повернулся к девушке.

– Ты бы лучше забрался в фургон, дедушка. Все равно мы ничего не сможем сделать, пока не перестанет этот ужасный ливень.

Боствик подъехал к примеченной им издалека конюшне, завел в нее своего усталого коня и, взяв в руки пучки сена, принялся вытирать его насухо. Но неблагодарная скотина, видно вспомнив все проклятия, беспричинно сыпавшиеся на ее голову всю дорогу, вдруг укусила его за локоть, да так неожиданно, что он, отскочив, стукнулся о стену, а лошадь стала игриво приплясывать, кокетливо хватая его губами, что он терпел больше по привычке, чем по необходимости. Устроив чалого, Джим покинул конюшню и, перейдя через дорогу, вошел в салун. Из фургона не доносилось ни звука.

Салун в Йеллоуджекете, как его громко называли горожане, представлял собой средних размеров комнату, не больше пятнадцати футов в длину. На полке вдоль одной из стен тянулся ряд бутылок, пол покрывал толстый слой опилок, в углу стояла пузатая печка, раскалившаяся докрасна. За стойкой бара распоряжался здоровенный детина с блестевшим от пота раскрасневшимся лицом, которое украшали неимоверной величины усы. Из-за большой залысины на лбу казалось, что черные как смоль волосы растут у бармена почему-то начиная лишь с середины головы. Оперевшись о стойку бара огромными, похожими на пушечные ядра кулаками, он с философским видом поглядывал на собравшуюся публику.

Напротив стойки, надвинув шляпу на глаза, развалился на стуле один из постоянных посетителей салуна, другой крепко спал рядом, уронив голову на карточный стол. Рядом четверо завсегдатаев лениво играли в покер, вернее, даже не играли, а скорее просто перекидывались в карты; колода была старая и потрепанная, а углы карт свисали как собачьи уши. Время от времени они поворачивались к стоявшему в углу ящику с опилками и так же лениво соревновались, кто доплюнет до него.

Боствик стащил с головы насквозь промокшую под дождем шляпу с обвисшими полями и постарался, насколько мог, отряхнуть ее о колено.

– Ржаного виски, и побыстрей, – буркнул он раздраженно.

Бармен бросил оценивающий взгляд на сломанный нос Джима и молча налил в стакан янтарную жидкость.

Мужчина в плотном шерстяном пальто в клетку, покуривавший трубку возле печки, продолжал говорить, не обращая внимания на вновь вошедшего:

– Я как раз об этом и думал. Чертовски хорошая мысль – снять с фургона колеса. Куда ж они теперь денутся?

Сидевший напротив плотный светловолосый усач цинично хмыкнул:

– А то ты не знаешь Пеннока. Разве он их отпустит? Черта с два!

– Похоже, ему приглянулась девчонка, – ухмыляясь, продолжал человек в клетчатом пальто. – Здесь, в Йеллоуджекете, с женщинами негусто. Кроме того, старик собирался сделать заявку на весь участок в Скво-Спрингс, а Пеннок сам хотел прибрать его к рукам.

Боствик поперхнулся от неожиданности. Скво-Спрингс? Так ведь он приехал, чтобы именно там застолбить себе участок! Протянув стакан бармену, ковбой попросил повторить.

– А что, он еще не сделал заявку на Скво-Спрингс? – поинтересовался усатый.

– Кто? Пеннок? С какой стати ему торопиться? Разве найдется ненормальный, кто захочет перебежать ему дорогу? Тут всем хорошо известно, что после удачного выстрела он ставит зарубку на прикладе, а сколько зарубок он уже сделал – семь?

– Вот именно, – вступил в разговор бармен. – Я хорошо помню, как у него появилась одна зарубка. Сэнди Чейз решил поиграть с Пенноком, и чем это кончилось? Чейз проиграл.

– Должен быть закон, парни: не стрелять, пока земля мерзлая. Копать кому-то могилу всегда противно, но ковырять промерзшую землю – бррр!

– Копайте не очень глубоко, – подсказал какой-то остряк из угла. – На Судный день легче откапываться будет.

– А той девчонке ведь не больше шестнадцати-семнадцати. Неловко как-то.

– Пойди скажи это Пенноку.

В комнате воцарилось молчание. Боствик допил вино. Впрочем, ему-то что за дело до этих людей? Разве что имеет смысл подумать, как быть с его заявкой, если оказалось столько желающих прибрать к рукам этот участок.

– Где тут можно поесть? – поинтересовался он, ставя стакан на стойку.

– Через два дома дальше по улице, – объяснил бармен и, бросив еще один оценивающий взгляд на сломанный нос Джима и торчавшую у него за спиной винтовку, не удержался: – Стреляешь хорошо?

– Только если разозлюсь, – невозмутимо ответил ковбой, застегивая свой плащ на все пуговицы.

Боствик направился к дверям, а в салуне возобновился разговор на волновавшую всех в городе тему.

– С Чейзом они не поделили женщину, – констатировал человек в клетчатом пальто. – А второго-то он за что?

– Тому парню приглянулся участок на Скво-Спрингс, и он уж собрался было застолбить его. Пеннок предупредил его по-хорошему, а тот, дурачок, возьми да и обидься. Начал кричать, что он, дескать, кое-что из себя представляет. Может, так оно и есть там, откуда он приехал…

– Не надо было ему приезжать сюда. Лично я, парни, ни за что бы не решился перейти дорогу Кэпу Пенноку.

Джим низко надвинул шляпу на глаза и, ссутулившись, зашлепал по грязи, торопясь добраться до постоялого двора прежде, чем окончательно промокнет. Крытый фургон по-прежнему стоял на том же месте. Проходя мимо, Боствик краем глаза заметил девушку. Она стояла на ступеньке, видимо не решаясь выйти. Отведя взгляд, он толкнул дверь в салун.

Толстуха с красным лицом, с виду настоящая ирландка, свирепо ткнула пальцем в тряпку, брошенную у входа.

– Вытирайте-ка ноги, да почище! – скомандовала она.

Боствик покорно выполнил приказ и, повесив промокшую шляпу вместе с тяжелым дождевиком на вешалку, расположился за длинным обеденным столом.

– Вы что-то рано, незнакомец, – добродушно проворчала ирландка. – Ну да ладно, так уж и быть, покормлю вас, а то, похоже, пришлось вам попоститься.

Вдруг хлопнула дверь, и Боствик невольно поднял глаза. Вошла та самая девушка, которую он видел минуту назад на ступеньках фургона. Глаза у нее были темно-карие, и такие же темные волосы тяжелыми прядями лежали на плечах, изящно обрамляя хорошенькое удлиненное личико. В руке у нее был кофейник. Заметив Боствика, она с недовольной гримаской отвернулась, будто он ей смертельно наскучил. А Джим вдруг мучительно покраснел.

– Можно немного кофе, мэм? Дедушка никак не согреется.

– Ничего удивительного! Надо же, уехать из дому в такую погоду, когда дождь льет как из ведра. Говорят, вы задолжали Кэпу Пенноку; наверное, приехали расплатиться?

Губы девушки, даже издалека показавшиеся Боствику нежнее розовых лепестков, беспомощно задрожали.

– Мы не сможем. Видите ли… нам просто нечем.

Толстуха наполнила кофейник и недовольно отмахнулась от денег, которые протянула ей девушка.

– Спрячь-ка их в карман, милочка. Не хватает еще, чтобы я брала деньги за пару глотков кофе.

– Но так нельзя! Позвольте мне заплатить.

– Иди, иди, девочка. Все в порядке.

Когда девушка вышла, толстуха вспомнила о Боствике и взялась накрывать на стол.

– Жалость-то какая, – причитала она, ставя одну тарелку за другой. – Постыдился бы, негодяй!

Боствик в этот момент расправлялся с огромным куском жареной говядины, рядом с которым хозяйка щедрой рукой положила ему порцию вареного картофеля.

– Кто такой Пеннок? – спросил он, не оборачиваясь.

Женщина с интересом поглядела на него, но не заметила ничего необычного в парне с копной спутанных волос, небритым обветренным лицом и широченными мускулистыми плечами, обтянутыми дешевенькой курткой, из-под которой выглядывал расстегнутый ворот клетчатой рубахи.

– Он шериф нашего города. Кроме того, ему здесь принадлежит почти все, и ребятам это хорошо известно.

– Кто-нибудь пытался справиться с ним?

– Были такие, только все плохо кончилось. У Кэпа Пеннока тяжелая рука.

Эта повторяющаяся на разные лады фраза стала уже действовать Боствику на нервы.

– А те из фургона когда приехали в город?

– Вчера. Пеннок забрал их лошадей, придравшись к тому, что они, видите ли, ночью мешают проезду по улице. Раньше, во время бума, когда город кишел старателями, прежний шериф смотрел на это правило сквозь пальцы, все равно улицы были переполнены. Когда бум кончился, люди вообще забыли об этом, и так продолжалось до тех пор, пока следить за порядком в городе не взялся Пеннок. Он первым делом принялся копаться в городских законах и вытащил на свет Божий кучу таких, о которых уже никто не помнил, но все они, как один, шли только ему на пользу.

Открылась дверь, и появился мужчина в клетчатом пальто, который недавно так восторженно обсуждал в салуне дела Пеннока. Следом за ним вошел его приятель с пышными светлыми усами. Джим вспомнил, как эти двое приглядывались к нему, когда он пил виски.

– Привет, Кэти!

– Привет, Харбридж! Как дела, Гроув? А как поживает Эмма? – приветствовала их барменша.

– Все отлично, – весело откликнулся Гроув.

Следом за ними пришел бармен из салуна, а вскоре и еще один человек. Беседа за столом моментально угасла, и Боствик невольно оглянулся. Незнакомец, вошедший последним, был крупным мужчиной, с тяжелыми, чуть сутулыми плечами и холодными темными глазами. Боствик сразу догадался, что перед ним Пеннок. Он присел за стол рядом с Боствиком, и тот внезапно с удивлением почувствовал, как в нем постепенно растет тяжелая злоба. Что-то в этом человеке пришлось ему не по нутру.

Как многие американцы того времени, Боствик не всегда уважительно относился к властям. Более того, часто они его безумно раздражали. Прекрасно понимая, что без них не обойтись, он их терпел, но как только ощущал попытку давления, его сразу же охватывало знакомое чувство протеста.

А кроме того, его всегда бесило, когда крупный и физически сильный человек использовал свою власть против тех, кто не мог противостоять ему. Этим, кстати, и объяснялось то, что он чаще проигрывал во время кулачных схваток, всегда выбирая себе партнеров среди самых мощных парней. Здоровяки действовали на него как красная тряпка на быка, и сейчас Боствик уже чувствовал, что находится на пределе.

– Это ты только что явился в наш город? – коротко осведомился Пеннок.

– Не совсем так, – усмехнулся Боствик, сам не понимая, что его заставляет дразнить этого незнакомца, намеренно превращая во врага. – Я здесь уже больше часа.

Пеннок, судя по всему, пропустил его слова мимо ушей, но ковбой заметил, что за столом возникло напряжение. Резко поднявшись, он демонстративно схватил стоявший перед шерифом кофейник и налил себе кофе. Глаза Пеннока потемнели от гнева, и он поднял на молодого человека тяжелый взгляд.

– Нет смысла так смотреть на меня, – вызывающе бросил Джим. – Я свою лошадь отвел на конюшню.

Кто-то за его спиной тихонько хихикнул, и Пеннок не выдержал:

– По-моему, я не спрашивал вас о лошадях. У меня почему-то такое чувство, будто вы, молодой человек, намеренно ищете неприятностей.

– Я? – с показным удивлением спросил Боствик. – Я никогда не ищу неприятностей и никогда не бегу от них. Конечно, если бы я был стариком или молоденькой девушкой, то, возможно, вел бы себя иначе.

Пеннок с грохотом опустил на стол пустую кружку.

– Мне не нравятся ваши слова, молодой человек. Повторяю, если хотите нарваться на неприятности, продолжайте в том же духе, вы попали как раз по адресу.

– Я уже сказал, что не ищу неприятностей, но мне тоже не нравится, когда не позволяют говорить вслух то, что думаешь. И вообще, уверен, что город, где позволено обижать старика и беспомощную девушку, вряд ли ждет светлое будущее.

– Твоего мнения, кажется, никто не спрашивал, – проворчал Пеннок.

Злоба, исказившая его черты, сделала лицо Пеннока почти уродливым. Однако что-то вдруг подсказало Боствику, что Пеннок отнюдь не стремится к продолжению ссоры. Его это заинтриговало. Почему? Потому, что Джим чужой в городе? Или шериф удивился, неожиданно для себя получив отпор? А может, он просто боялся связываться с незнакомцем, внешность которого говорила сама за себя? Интересная проблема! Тут стоило поломать голову. У каждого человека есть какое-то прошлое. Не исключено, что где-то такой человек, как Пеннок, оставил о себе не очень хорошую память. Он вполне мог быть замешан в какую-то некрасивую историю. «Пеннок… Пеннок… – мучительно вспоминал ковбой. – Дьявольски знакомое имя!»

Неожиданно все вокруг громко заговорили, перебивая друг друга, и потекла вполне мирная беседа. К столу подошла Кэти и положила Джиму на тарелку огромный кусок яблочного пирога. Он поднял на нее глаза: она одобрительно улыбнулась.

– А кстати, – Боствик холодно оглядел капитана, – вы-то сами давно появились в этом городе?

Губы Пеннока сжались в тонкую линию, словно проведенную на лице лезвием ножа, но и на сей раз ему удалось не взорваться.

– Послушай, парень, здесь я задаю вопросы. Что тебе понадобилось в нашем городе?

– Ничего особенного, проезжал мимо, заехал отдохнуть.

– Ты что, бродяга?

– Нет, я работаю на большом ранчо к югу отсюда. Называется Слэш-Файв, может, слыхали?

Боствик заметил, как Гроув встрепенулся, когда он упомянул название ранчо.

– Это не то ранчо, где недавно случилась перестрелка? Там еще подстрелили Уивера!

Действительно, пару недель назад на Слэш-Файв произошла обычная стычка между ковбоями и заезжими пьяными хвастунами, но Боствик на сей раз покривил душой.

– Во-во, именно там! Городской шериф невзлюбил одного парня с нашего ранчо и устроил ему веселую жизнь, вот и пришлось нам вмешаться.

– Что же с ним случилось? – заинтересованно спросила Кэти.

– С ним-то? Да ничего. А вот шерифа мы вздернули, – беззаботно объяснил Боствик. – То есть не совсем так. Вздернуть-то мы его вздернули, да только мертвое тело. Строго говоря, он уже отдал Богу душу к тому времени. Мы сначала накинули петлю ему на шею да проволокли за лошадью ярдов этак триста, и еще один из наших ребят беспрестанно палил по нему из револьвера. Ох уж и здоровенный был мужик! Кстати, немного похож на вас.

– Нам-то что до этого! – возмутился Пеннок. От лица его отхлынула кровь, но выражение глаз не изменилось.

– Так интересно же! Небось и не догадываетесь, как трудно вешать здоровенных мужиков вроде вас. Веревка не выдерживает! Слишком тяжелые! А то и голова может запросто оторваться, как у этого вот, – уж больно вес велик! Вы когда-нибудь такое видели?

Пит и Коротышка животы бы надорвали со смеху, слушая его. Когда вернется, он им обязательно все перескажет! Они-то до сих пор ни о повешенном, ни тем более изрешеченном пулями и слыхом не слыхали. Всего-то и делов было – парочка хвастливых недоумков с пьяных глаз решила пострелять, а Коротышка, который для простого ковбоя очень прилично управлялся с револьвером, снял с седла одного из хулиганов, Пит ранил другого. Затем вместе они вытолкали оставшихся буянов на улицу и выгнали их из города.

Джиму показалось, что кое-кто из слушателей просто-таки наслаждался его рассказом о печальном конце шерифа. Честно говоря, изложенная версия и ему самому понравилась, а к тому времени, как он доел мясо, раздражение и вовсе покинуло его. Однако в результате столь блистательного выступления он вряд ли стал ближе к своей цели – получить участок в Скво-Спрингс, да и старику с девушкой тоже скорее всего не помог. Тут Боствик внезапно вспомнил, что и они хотели сделать заявку на участок в том же самом Скво-Спрингс. Так стоит ли ему выручать их из беды и так уж лезть из кожи вон?

Он резко остановился. А кто, собственно, сказал, что он обязан это делать? Какое ему вообще дело до этих совершенно чужих людей? К тому же из-за них очень легко схлопотать пулю. Да и потом, стоит им выпутаться из этой истории, как они тут же займут тот участок, который он облюбовал для себя!

О, это был замечательный участок! Ручей с кристально чистой ледяной водой, и земля на многие мили кругом, хоть пшеницу на ней сей, хоть скот разводи. Если руки на месте, так на этой земле можно развести райский сад. Такие участки он видел только на Восточном побережье.

Пеннок, правда, тоже зарится на примеченную им землю, а от него так просто не избавишься.

Закончив есть, Кэп Пеннок встал из-за стола и вышел на улицу, намеренно игнорируя Боствика. Он прислонился к стене у окна и принялся ковырять в зубах висевшей у него на цепочке изящной зубочисткой из слоновой кости. Время от времени он поглядывал на колченогий крытый фургон, что и вывело Боствика из себя и решило дело. «Сначала разберусь с этим негодяем, – решил он, – а потом будет видно».

– Не связывайся ты с Пенноком, – посоветовал Харбридж. – Он самый настоящий убийца. А уж теперь он на все пойдет, чтобы так или иначе достать тебя. Наверное, опять начнет копаться в городских законах, чтобы подобрать такой, который позволит ему заставить тебя уехать.

У Боствика в голове молнией сверкнула мысль.

– А где бы найти и почитать эти законы? Может быть, у кого-нибудь в городе есть копия?

– По-моему, у меня была, – с ноткой сомнения в голосе сказала Кэти. – Моего старика когда-то избирали мэром нашего городка. Только давно это случилось, еще при старательском буме. Кажется, у меня где-то завалялся один экземпляр.

– Поищите его, будьте добры, а я пока поговорю с девушкой.

В глазах Кэти он заметил тревогу.

– Будь осторожен, парень! С Пенноком шутки плохи!

– Конечно, конечно, – постарался он успокоить ее. – Я и не собирался с ним шутить. Мне неприятности ни к чему. К тому же я сам положил глаз на тот участок у Скво-Крик.

Он перебежал через дорогу, где по-прежнему стоял покосившийся крытый фургон, и взобрался на подножку. Сгущались сумерки, но Боствик мог бы поклясться – на лице Руфь страх сменился облегчением, как только она узнала его.

– Скажите, мэм, сколько требует Пеннок, чтобы вернуть вам лошадей?

– Пятьдесят долларов.

– Понятно. А как себя чувствует ваш дед?

– Боюсь, что не очень хорошо, – мягко ответила она. – Честно говоря, я волнуюсь за него.

– Может, лучше отвести его в дом Кэти? Здесь ведь, наверное, сыро и холодно.

– Боже мой, мы не можем этого сделать! Если мы оставим пустой фургон, Пеннок тут же его заберет!

– Знаете, – предложил Боствик, – займитесь-ка вашим дедом, а Пеннока предоставьте мне.

Когда он посвятил Кэти в свой план, она немедленно согласилась помочь ему, но потом в ее глазах Боствик уловил тень сомнения.

– А что будет с фургоном? – спросила она с тревогой.

– Постараюсь придумать, как с ним быть, – неуверенно пообещал он.

– Кстати, я отыскала книгу городских законов, – вдруг вспомнила Кэти и с сомнением покачала головой. – Надеюсь, парень, ты знаешь, что делаешь.

Книгой это трудно было назвать, все городское законодательство Йеллоуджекет уместилось на нескольких потрепанных листах бумаги, исписанных чьим-то корявым почерком. На первом листе гордо значилось «Городские законы».

Боствику редко доводилось помногу читать, но сейчас он тяжело вздохнул и углубился в работу: лежащие перед ним с полудюжины растрепанных страниц вмещали все законы, составленные давным-давно и обязательные для каждого жителя Йеллоуджекета.

Несколькими часами позже, благополучно водворив старика в комнату, где когда-то жил муж Кэти, он долго о чем-то беседовал с ней самой.

– Клянусь, сделаю все, как ты сказал! Я буду не я, если не помогу тебе провернуть такое дельце! – пообещала сообразительная ирландка, подводя итог их разговору.

Спустя несколько минут Джим выбрался на улицу через конюшню и, крадучись, пробрался в фургон. Стояла непроглядная темень. Изо всех сил стараясь не шуметь, он тем не менее то и дело натыкался то на угол кровати, то на какой-то шкафчик и тихонько шипел от боли сквозь стиснутые зубы. Скорчившись наконец за спинкой сиденья, ковбой стал ждать развития событий. Ему пришлось пробыть внутри совсем недолго, когда он услышал снаружи негромкое цоканье подков, шлепанье чьих-то ног по лужам и позвякиванье цепи. Как и предполагал Боствик, Пенноку немедленно стало известно, что дед девушки перебрался к Кэти в гостиницу, но, конечно, он и вообразить не мог, что этот проклятый нахал, невесть откуда взявшийся, засел в фургоне, который шериф, воспользовавшись отсутствием старика, решил забрать.

Вскоре Джим почувствовал, как повозку приподняли и поставили на место передние колеса, потом запрягли лошадей.

Дождь по-прежнему лил как из ведра, и, взбираясь по шатким ступенькам фургона, Пеннок внимательно смотрел себе под ноги. Именно поэтому он и не замечал ничего подозрительного до тех пор, пока чья-то рука не выхватила у него поводья и мощный удар ногой в грудь не выбросил его на мостовую.

Подняться Пенноку удалось не сразу. Наконец, постанывая и потирая ушибленную грудь, он с трудом встал, едва успев заметить исчезавший за плотной пеленой дождя фургон.

Откинувшись на спинку сиденья и прищелкивая языком, Боствик гнал лошадей, которых «любезно» оставил ему шериф. Вслед ему неслись проклятия и яростные крики. Обернувшись, он увидел своего противника. Тот стоял посреди дороги, потрясая могучими кулаками.

Джим мчался не менее получаса, прежде чем ему удалось наконец обнаружить то, что он искал: заброшенную ферму, где еще сохранились стойла для лошадей. Въехав во двор, он тщательно закрыл за собой ворота, закатил фургон в старый сарай и завел лошадей в конюшню. К его радости, конюшней, судя по всему, кто-то недавно пользовался, и в яслях осталось сено. Расседлав лошадей, он подвел их к кормушке, а затем вышел во двор, чтобы уничтожить следы своего пребывания здесь. Дождь, надеялся он, довершит остальное.

Убедившись, что ему удалось надежно спрятать фургон, ковбой вернулся в город верхом на одной из лошадей, ведя другую на поводу. Подъехав к гостинице, он поставил их в конюшню и обтер досуха, а потом подкрался к освещенному окну. Как и предвидела Кэти, салун ломился от посетителей, казалось, здесь собрался весь город.

Когда Боствик вошел, Кэп Пеннок уже намеревался уходить, но, заметив, что Боствик снял с плеча винтовку и уже держит палец на спусковом крючке, медленно опустился на стул.

– Так это ты увел фургон?

– Я, и, прошу заметить, имел на это полное право.

От удивления Пеннок на минуту потерял дар речи.

– Как ты сказал, – переспросил он, – полное право? Я не ослышался?!

– Нет, ты все правильно понял, Пеннок. Просто ты не совсем в курсе событий. – Боствик повернулся и бросил взгляд на Кэти: – Прошу вас, судья, если вы не против, приступим.

– Судья? – Пеннок с силой грохнул об стол огромными кулаками. Он напоминал разъяренного быка, который обводит арену налитыми кровью глазами. – Что здесь происходит, черт вас возьми?

Не обращая на него никакого внимания, Кэти подняла молоточек и стукнула по столу, призывая всех к молчанию.

– Заседание суда объявляю открытым!

По-прежнему ничего не понимая, шериф переводил ошеломленный взгляд с одного лица на другое.

– Что за дурацкие шутки?! – взревел он наконец.

– Никто и не думает шутить, – ответил Боствик. – Нынешним вечером состоялось собрание городского совета, и на нем меня выбрали шерифом. Все происходило в полном соответствии с законодательством города Йеллоуджекета, а статью, которой руководствовался совет, сейчас зачитает Кэти. Кэти, прошу вас!

– Вышеупомянутый городской совет должен собираться на заседания каждый пятый день января ежегодно с тем, чтобы выбрать городского судью, шерифа и судебного исполнителя. Они выполняют свои обязанности до пятого января следующего года, когда вновь будет проведено заседание городского совета. Все должностные лица имеют право быть переизбранными на второй срок или передают свои полномочия вновь избранным кандидатам.