Текст книги "Есть только те, кто сражается"

Словно гора свалилась с плеч. Север почувствовал небывалую легкость. Теперь, когда решение принято, разочарованию и обидам не осталось места в душе. Все казалось незначительным и пустым.

«Слабость может позволить себе только человек без цели. У того, кто принял вызов, на это просто не остается времени», – подумал Север.

Он сам не заметил, как оказался рядом с местом, где впервые встретил сына рыбака. Он сразу узнал камень, на котором сидел тогда. На мгновение у него перед глазами возник тот серый туман. И снова слух резанул резкий крик, полный тоски.

Север вздрогнул. Этот крик не был плодом его воображения. Он огляделся. Чаек поблизости не было. Кто же тогда кричал? Север сделал несколько шагов к камню. И вдруг остановился как вкопанный.

На камне сидела огромная чайка. Как он раньше ее не заметил? Не увидеть такую птицу было попросту невозможно. Или она прилетела только что? Но Север готов был поклясться, что не слышал шума крыльев. Он подошел ближе. Чайка покосилась на него, но осталась сидеть на месте. Что-то в ней показалось Северу странным. И не только размер. Хотя эта чайка была раза в два больше всех, виденных им. Что-то еще было в этой чайке не так…

Север хотел подойти еще ближе, но птица вдруг взмахнула крыльями и резко сорвалась с камня. Он хотел было проследить, в какую сторону она полетит, но чайка, сделав над ним круг, словно растворилась в воздухе.

«Жаль, что сейчас ночь. Днем я бы ее не упустил», – подумал Север. И будто в ответ издалека послышался уже знакомый крик.

* * *

На следующий день Север не пошел с рыбаком в море. Вместе с мальчиком они стали приводить в порядок старый баркас.

Работа предстояла большая. Но Севера это не пугало. Наоборот, в глубине души он был рад этой отсрочке. Несмотря на принятое решение, ему хотелось задержаться подольше в доме рыбака. Не только потому, что ему полюбилась простая рыбацкая жизнь и он чувствовал себя здесь в безопасности. Но и потому, что успел привязаться к рыбаку и его семье. А главное – ему было нужно набраться решимости. Одно дело – рассуждать о необходимости сделать первый шаг, и совсем другое – по-настоящему шагнуть в неизвестность.

Они с мальчиком заделали пробоину в борту, поставили новый такелаж, заново просмолили и покрасили лодку. На это у них ушла неделя. Еще два дня Север провел с рыбаком в море, чтобы привыкнуть к лодке и изучить ее характер.

Наконец, все дела были сделаны. Откладывать отправление больше не имело смысла. Это понимали все. На следующий день Север должен был выйти в море один.

– Страшно? – спросил его рыбак, когда после ужина они вышли на берег и устроились на теплых, нагретых за день камнях.

– Не так, как раньше, – ответил Север. – Но все равно не по себе.

– Главное, помни, что ты и есть целый мир.

– Как это?

– Я не могу тебе все растолковывать. Ты поймешь все сам в конце дороги. Тем и замечателен конец пути, что там нас ждут ответы на все вопросы.

– На все?

– Да. На все.

Они помолчали. Северу было грустно. Он чувствовал, что больше никогда не увидит старого рыбака. Чтобы отогнать невеселые мысли, он спросил:

– Мне обязательно идти морем?

– Нет. Но морем быстрее. По суше до города семь дней пути. По воде – всего три. Да и чайки как-то связаны с тобой. А это птицы морские. Так что лучше тебе идти морем.

– Я не очень хороший моряк.

– Достаточно хороший для того, чтобы провести в море несколько дней. Ты умеешь ходить под парусом, ориентироваться по звездам и солнцу, умеешь ловить рыбу… Все, что нужно для короткого путешествия. Главное, помни о том, что нужно держать сердце открытым.

– Боюсь, я так и не понял, что это значит.

– Такие вещи можно только почувствовать, но не понять. Поэтому можешь не пытаться. Мне отец десятки раз говорил, что море нужно уважать и относиться к нему предельно серьезно. Я слушал и кивал. Но все слова были пустым звуком для меня. Зато первый же шторм вбил в меня эту науку крепко-накрепко.

– Не хотелось бы попадать в шторм, – невпопад ответил Север. Его сейчас заботили более приземленные вещи.

– Как знать! Может, как раз шторм тебе и необходим. Ты побежишь от опасности, зная, что через нее лежит единственный путь к цели?

– Не знаю… Мне не хочется думать обо всем этом. У меня будет время. Там, в море.

– Ну что ж…

* * *

Рано утром Север погрузил в лодку все необходимое и вставил весла в уключины. Его провожала вся семья рыбака.

Вперед вышла женщина.

– Вот, – сказала она, – это может тебе пригодиться.

Север принял из ее рук куртку из плотной ткани, со множеством карманов.

– Зачем? Сейчас тепло…

– Ночами в море может быть холодно. Много места она не займет, – сказал рыбак. – И это ни к чему тебя не обязывает. Ее сшила моя жена. А у нее есть сила.

– Спасибо, – сказал Север и бросил куртку на дно лодки.

Все трое замолчали. Слова были не нужны. Север забрался в лодку, рыбак сильно толкнул ее.

В этот момент раздался крик чайки. Все посмотрели вверх, но вокруг, насколько хватало глаз, не было ни одной птицы. Небо было бездонным и чистым. Золотистое солнце медленно выплывало из-за горизонта.

«Ну вот и первый шаг», – подумал Север и налег на весла.

II

Небо, море и солнце. Облака и белые барашки волн. Синее, белое и золотое. Три цвета окружали его.

Весь день Север шел под парусом. Ветер был попутный, упругий, и лодка резво бежала вперед. Северу оставалось только следить за тем, чтобы не сбиться с курса.

Ближе к вечеру направление ветра немного изменилось, и Северу пришлось идти разными галсами. Дело требовало сноровки, и он порадовался, что успел кое-чему научиться у старика.

Когда окончательно стемнело и в разрывах облаков заблестела луна, он убрал парус. Не торопясь поел и напился воды. Он мог ориентироваться по звездам, но решил не рисковать и продолжить плавание с восходом солнца.

Лодка медленно дрейфовала. Ветер почти разогнал облака и, словно устав от проделанной работы, стих. Море было на редкость спокойным.

В нем отражалось ночное небо. Север сидел на носу, и ему казалось, что он медленно скользит по этому звездному небу. Поначалу ощущение полета показалось ему красивым и необычным. Нечеткая, размытая в сумерках граница между стихиями в темноте растворилась окончательно, и теперь Севера со всех сторон окружало небо. На долю секунды он потерял ориентацию, вдруг не стало ни верха, ни низа, и закружилась голова, и бездна потянула к себе, но он даже не знал, куда падать… Север сильно, до боли вдавил колено в острый край планширя, но и это не помогло, он понял, что еще чуть-чуть, и он действительно вывалится из лодки, но, самое страшное, откуда-то пришла уверенность, что воды не коснется, а на самом деле будет вечно падать в это испещренное блестящими точками ничто…

Север поспешно лег на дно лодки. Сердце выбивало барабанную дробь. Он лежал, неудобно скрючившись между банками, и смотрел на звезды.

Это была его первая ночь в открытом море. И ему было немного не по себе. Жутковато было думать, что от черной бездны его отделяет лишь пара сантиметров просмоленного дерева. И никто не придет на помощь, случись что-нибудь с лодкой. Ему останется просто утонуть. Бесславно, безвестно… Никто не узнает, что одной жизнью в мире стало меньше. Все будут жить как жили, а он будет лежать на морском дне, под толщей воды.

Он снова почувствовал себя маленьким и беспомощным. Море может сыграть с ним любую шутку. А он ничего не сможет сделать. Совершенно ничего.

Шелест ветра и плеск волн теперь не убаюкивали, как раньше. Наоборот, в этих звуках Северу чудилось что-то враждебное и тревожное.

«Это было безумие – послушаться старика».

Темнота стала неуютной. Север захотел что-нибудь сказать, чтобы разбить голосом эту стену из темноты и тишины, которая вдруг стала медленно надвигаться на него, грозя раздавить… Слова никак не находились, и Север уже почувствовал первые признаки подступавшей паники. Вдруг где-то совсем рядом раздался громкий всплеск, словно в воду швырнули булыжник.

Север вздрогнул. Что это было? Ему представилось, как огромная хищная рыба или какое-нибудь морское чудовище постепенно сужает круги вокруг его лодки.

«Есть ли здесь акулы? Почему я не спросил об этом старика?.. Что стоит акуле, если она достаточно большая, поднырнуть под лодку и опрокинуть ее?»

Он нащупал в темноте гарпун и подтянул его поближе. Потом приподнял голову и выглянул из-за планширя. Темнота и дорожка лунного света. Больше ничего.

«А что я могу увидеть ночью? Плавник? Но эта чертова рыбина может и не всплывать на поверхность!»

Громкий всплеск раздался снова. Чуть ближе. Север вцепился в борт лодки.

«Нужно возвращаться. Пока не поздно. Пока я не зашел слишком далеко. Если сейчас лечь на обратный курс, к полудню я буду в хижине рыбака».

Вся его решимость куда-то исчезла. Teперь те размышления на берегу казались Севера чепухой.

«Что толку в поисках, если эта рыбина сожрет меня с потрохами? Тогда память мне уж. точно н Он уже было взялся за свернутый на дне лодки парус Но в памяти всплыли слова рыбака: „Ты побежишь от опасности, зная, что через нее лежит единственный путь к цели?“

Север не знал, единственный ли это путь Но судя по тому, что старик так настаивал та походе морем, здесь было больше всего шансов найти птицу. Он в смятении замер. Вернуться сейчас означало опять отложить поиск на неопределенное время. Найдутся какие-нибудь трудности. Препятствия… Он опять будет собираться, теряя время и решимость. А потом он и сам не заметит, как мечта окажется похороненной под грудой повседневных дел. Он будет утешать себя тем, что готовится к пути. Но никогда не встанет на него. И умрет, так и не узнав, кем он был. Так и не познав своего предназначения. Не увидев лица той, которая, может быть, его любит.

И все только из-за непонятного страха. В конце концов, с чего ему в голову пришла мысль об акулах?! Может быть, это просто всплеск волны? Мало ли звуков может издавать ночное море! А если это дельфины? Симпатичные милые создания, которых они часто видели с рыбаком… Он сам запугал себя и теперь готов отказаться от своей цели из-за пустых фантазий!

Север положил парус на место. Он ляжет спать, а завтра продолжит свой путь. Пускай хоть все акулы этого моря начнут охоту за ним!

Всплеск раздался совсем рядом. Северу показалось даже, что он увидел огромную тень, едва не задевшую лодку.

Страх вернулся. Но Север, ощущая сухость во рту, лишь покрепче сжал гарпун. Будь что будет, он не станет сам хоронить свою мечту. Пускай уж она умрет вместе с ним. Но превращаться в живого мертвеца, человека без прошлого и будущего, он не станет.

* * *

Почти всю ночь он провел, не выпуская из рук гарпун и вглядываясь в темноту. Лишь когда восток посерел, он забылся недолгим беспокойным сном.

Когда солнце выплыло из-за моря, он уже был в пути. Старик говорил, что он должен пройти один день на северо-восток, а потом два дня двигаться строго на восток. Так Север и сделал, благо небо было чистым, и солнце охотно указывало ему путь.

День прошел спокойно. Ветер дул попутный, и лодка быстро несла своего хозяина к цели. Море оставалось пустынным и спокойным. Лишь раз Север увидел на горизонте силуэт небольшого корабля. Все остальное время он плыл один.

Теперь, при свете дня, все вчерашние страхи казались ему смешными. Он, как маленький мальчик в темной комнате, придумал себе чудовище в шкафу и испугался его. И едва не повернул назад из-за этой чепухи. Хорош бы он был, заявившись в дом рыбака после суток плавания! Старик, наверное, хохотал бы до слез, узнав о причине возвращения. Еще чего доброго сказал бы, что акул в этих местах никогда не водилось.

Север усмехнулся – действительно смешно. Но в глубине души он немного гордился собой. Может, акула и была плодом воображения, но страх был самым настоящим. Страх и есть страх, неважно реальна угроза или нет. Независимо от источника он грызет сердце и заставляет тело сжиматься в комок. Поэтому и победа над страхом всегда победа.

Ближе к вечеру ветер стал стихать. Северу пришлось сесть на весла. Его это не огорчило. Он до сих пор пребывал в приподнятом настроении. Может быть, поэтому не сразу заметил акулий плавник, резавший воду позади лодки.

Весла на секунду замерли над водой. Время замедлило свой бег. Капли медленно скатывались с лопастей и тяжело падали в темную воду. Север облизнул вмиг пересохшие губы.

Такого поворота он не ожидал. Он был уверен, что прошлой ночью попал в ловушку собственной фантазии. Теперь выяснилось, что это не так. Опасность вполне реальна. И даже более того – очень близка.

«Этого не может быть, – подумал Север, – акулы не могут преследовать лодку просто так, без причины. Они идут только на запах крови».

Откуда он это знал, Север вспомнить не смог. Просто знал, и все. Но несмотря на все его знания, акула неумолимо следовала за лодкой. Правда, близко она не подходила. Пока.

Север не сводил взгляда с плавника. Было что-то зловещее в этом черном треугольнике, рассекающем морскую гладь. Иногда он терял его из виду – рыба уходила на глубину. Но через какое-то время она снова подходила совсем близко к поверхности, и тогда можно было увидеть не только острый плавник, но и черную спину, заканчивающуюся серповидным хвостом.

«А вдруг она плывет не за лодкой? – подумал Север. – Просто я случайно оказался на ее пути». Мысль показалась ему вполне здравой. Нужно было проверить догадку. Он резко налег на весла, забирая немного к югу. Парус, потеряв ветер, заполоскал, и движение баркаса несколько замедлилось. Север начал еще быстрее работать веслами, не сводя взгляда с плавника. Лодка описала плавную дугу. Так же плавно повернула и акула.

Север повернул лодку еще южнее, собираясь замкнуть круг. Ветер смолк окончательно, и теперь ему приходилось полагаться только на свои силы. Он греб мощно и размеренно, стараясь не сбить дыхание и не думать о пугающей иррациональности этой гонки. Акула, будто разгадав его замысел, повернула чуть резче и пошла параллельно лодке по меньшему кругу.

Когда, по его расчетам, круг замкнулся, Север большими зигзагами повел лодку на восток. Он неожиданно менял направление и скорость, но акула шла за ним, словно привязанная. Она ни разу не нарушила выбранную дистанцию и ни разу не сбилась с курса. Ее будто направляла чья-то воля. Когда она подходила слишком близко к лодке, она по пологой дуге отклонялась влево, делала большой круг, а потом снова заходила в кильватер баркасу, но уже на приличном расстоянии.

Гонка продолжалась и после захода солнца. Север плыл по звездам. Его подгонял страх. Он боялся даже подумать о том, чтобы остановиться. Сразу вспоминались прошлая ночь и почти бесшумное, но явственно ощутимое скольжение огромной тени рядом с лодкой.

Звезды сияли все ярче, луна поднялась до высшей точки, а Север по-прежнему методично погружал весла в воду. Руки налились свинцом, стертые ладони горели, пот и соленые брызги разъедали глаза, спина одеревенела. Смертельно хотелось пить. Но Север продолжал грести.

Плавника было не видно, но Север знал, что акула поблизости. С наступлением темноты она подошла ближе к лодке, и тихие всплески раздавались время от времени совсем рядом. Он уже не надеялся уйти от преследователя. Он хотел лишь находиться в движении. Так ей будет сложнее атаковать.

«Мне нужно продержаться лишь эту ночь и следующий день. Завтра вечером я должен быть в порту. Всего-то ночь и день. И я спасен», – думал Север. Мысли текли медленно. Больше всего на свете ему хотелось напиться воды и уснуть. Но инстинкт самосохранения гнал его вперед. Силы медленно таяли. Взмахи весел становились все реже и реже.

Сон одолевал. Иногда Север будто скользил по нечеткой границе сна и реальности. Ему слышался тихий голос старика, всплывали в памяти печальные и серьезные глаза мальчика. Время от времени он начинал разговаривать сам с собой, но, очнувшись через минуту, не помнил ни единого слова.

Акула не отставала. Пару раз Север почувствовал легкий удар. Что-то толкало лодку под днище. Страх придал ему сил.

– Я смогу, – прошептал он, – я доберусь до города, а потом, если понадобится, пойду дальше, хоть всю Землю пройду, но найду птицу. И тебе, – тут он повысил голос, обращаясь к акуле, словно она могла слышать и понимать его, – тебе меня не достать!

И будто в ответ на эти слова лодку потряс удар. Он был гораздо сильнее, чем все предыдущие. Север с удвоенной энергией налег на весла.

Он греб, ориентируясь по звездам, стараясь не сбить дыхание и не сбавить скорость. Он греб, не обращая внимания на жжение в измученных мышцах рук и спины. Страх был сильнее, чем усталость и боль.

– Старик говорил «принять вызов»… К черту! Мне попросту не остается ничего другого! – он говорил громко, почти кричал. Так ему было легче не думать о том, что в темноте за ним по пятам шла смерть.

– Мне никто не оставил выбора. Меня никто не спрашивал, хочу ли я, умирая от усталости, уходить от свихнувшейся акулы! Меня никто не спрашивал, хочу ли я терять память! Как я могу не принимать вызов! Меня обрекли на эту борьбу! А я вовсе не хочу бороться. Я хочу жить спокойной жизнью, в которой меня не будут на каждом шагу поджидать опасности, лишения и боль! Теперь я понимаю, почему старик говорил «ты ДОЛЖЕН принять вызов». Конечно, должен! Иначе меня попросту не будет!

– Да, – ответил он сам себе, – но ты мог остаться в хижине рыбака. Ты сам принял решение идти на поиски своего прошлого. Или ты мог отправиться по суше, но ты предпочел более короткий путь.

– Если бы я знал, что так все обернется!

– Тогда ты не сделал бы и шагу. Ведь все равно, рано или поздно, так или иначе – ты умрешь… И здесь у тебя нет выбора – жить или умереть. Ты лишь выбираешь, как именно ты умрешь.

– Но я не хочу умереть вот так, в пасти громадной рыбы, которая растерзает меня и сожрет.

–Тогда не трать силы на эти крики, а борись. Принимай вызов и не ной, не жалуйся и не давай оценок. Как только ты задал себе вопрос:

«Почему получилось так, а не иначе?» – ты обречен. Просто делай то, что ты решил делать, со всей страстью, которая живет в сердце. Лишь так у тебя есть шанс выжить сейчас.

Северу казалось, что он разговаривает не сам с собой, а со старым рыбаком. Он почти слышал его низкий голос. Как бы он хотел, чтобы сейчас старик был рядом. Уж он-то знал бы, что делать, и не испугался бы. Он обязательно придумал бы способ уйти от акулы.

– Но ты один, – снова сказал он сам себе, – ты один и можешь рассчитывать только на себя, на свою волю, силы, мужество. Все остальное сейчас – труха, о которой не стоит даже думать. Смерть в двух шагах от тебя. Она может в любую секунду прикоснуться к тебе. Не трать эти моно веяния, может быть последние, на всякую ерунду вроде жалости к себе. Пусть, если уж тебе суждено умереть сейчас, твой последний поступок в этом мире будет достойным.

Север стиснул зубы до боли в висках. Он продолжал грести, хотя уже почти не чувствовал рук. Они были словно выструганы из дерева. Но он усилием воли заставлял их сгибаться и разгибаться, сгибаться и разгибаться… И так снова и снова, раз за разом.

Лопасти весел, взлетая над водой, поблескивали в лунном свете. И Северу казалось, что этим коротким тусклым вспышкам не будет конца. Как не будет конца этой ночи и погоне.

Когда сил уже не осталось, а сердце было готово разорваться от бешеной нагрузки, Север почувствовал на взмокшем лице легкое дуновение ветерка. Не теряя ни секунды, он поставил парус. Поначалу от этого было мало проку. Парус бессильно висел, ничуть не помогая гребцу. Но постепенно ветер усилился, и лодка побежала быстрее. Наконец Север смог выпустить из рук весла и напиться. Акула не отставала, но скорость у лодки была слишком велика для того, чтобы акула могла причинить ей какой-нибудь вред.

Стало светать. Теперь Север мог различить в полутьме черный треугольник плавника, кружа щей вокруг лодки. Но когда солнце поднялось повыше и окрасило морскую гладь в красный цвет, он сделал последний круг, словно прощаясь, и скрылся в глубине.

Север устало привалился спиной к борту и закрыл глаза. Будь что будет, но он должен немного поспать. Он выиграл эту схватку. Что-то подсказывало ему, что днем он будет в безопасности. До вечера он должен во что бы то ни стало добраться до порта. Акула появится в сумерках.

III

Ветер крепчал. Небо, которое Север раньше видел только бездонно-синим, быстро затягивали тучи. Похолодало. Море посуровело, стало свинцово-серым.

По расчетам Севера, при таком ветре плыть ему оставалось около двух суток. Совсем немного. Только бы погода окончательно не испортилась. Он то и дело с тревогой поглядывал на небо. Выстоит ли лодка? У него не было возможности проверить, насколько хорошо она справляется с большим волнением. Стоит появиться течи, и все… Лодка может попросту развалиться на куски.

Север сжал губы и плотнее запахнул куртку, которую ему сшила жена рыбака. О том, чтобы грести, не могло быть и речи. Волны были слишком большими, с белыми барашками на гребнях, – верный признак того, что ветер близок к штормовому.

«Почему рыбак не предупредил меня, что возможен шторм? Он хорошо знает море, а значит, наверняка мог заранее предсказать погоду. Почему он промолчал? Хотя… Ведь он говорил про шторм. Он хотел подготовить меня. Но я не обратил на его слова внимания. Да, ту историю он рассказал не просто так. Только я был глуп и не понял ничегошеньки. А теперь мне остается только молить море о пощаде».

Север сделал глоток воды, чтобы не так тошнило.

«Но при чем тут я? При чем тут мое непонимание? Рыбак мог сказать прямо, что погода испортится. Я бы повременил с отплытием Переждал бы…»

– Эх, старик, – сказал он вслух, – твоя любовь к иносказаниям и загадкам может стоить мне жизни. Впрочем, что тебе с того? Так же как и небу, и морю… Моя смерть и моя жизнь – это моя забота. И только моя.

Так, разговаривая с самим собой, Север провел почти полдня. Несколько раз он ненадолго забывался тревожным сном – сказывались усталость и бессонная ночь. Он вымок и продрог. В лодке было по щиколотку воды – высокие волны то и дело перехлестывали через борт. От сильной качки его начало мутить. – «Глупо думать, что эти испытания кто-то посылает мне специально. Вообще, жалобы и лишние мысли ни к чему. Нет в них никакого проку… Нужно просто вступать в схватку с тем, с чем можно бороться, и спокойно принимать то, что изменить не в силах. Так просто и так трудно…» – Север с тоской посмотрел по сторонам. Тучи ползли над самой водой. Северный ветер гнал их на юг, закручивая края в спирали, которые тут же разрывались в грязные клочья. Иногда ветер сталкивал их друг с другом, и тогда где-то над линией горизонта раздавались раскаты грома, но молний видно не было. Гроза была еще далеко, однако, судя по всему, стремительно приближалась. Ветер усиливался с каждой минутой. Море словно наливалось тяжелой яростью, которая была готова вот-вот выплеснуться. Выплеснуться неукротимо и беспощадно, уничтожая все инородное, все, что не принадлежало морю изначально. Стена дождя соединяла две стихии.

Север убрал парус, вынул мачту и, обвязав вокруг нее парус, положил вдоль борта. Рядом он пристроил весла. Для верности он обвязал все еще раз вместе, закрепив как следует другой конец веревки. Теперь он не лишится паруса и весел. Собрав все припасы еды и фляги с водой, он положил их в холщовый мешок и спрятал под кормовой настил. Потом закрепил руль.

Теперь ему оставалось только надеяться на чудо. Он сел на дно лодки и привязал себя к банке, чтобы не быть смытым волной.

Гремело теперь почти непрерывно, и сумрак то и дело прорезали молнии. Огромные свирепые волны швыряли лодку из стороны в сторону так, что у Севера перехватывало дыхание.

Он не думал, что шторм – это так страшно. Волна подхватывала лодку, взбрасывала себе на спину и поднимала ее к самым тучам. Затем, помедлив долю секунды, сбрасывала ее в бездну, словно устав от своей ноши. Каждый раз, когда лодка ударялась о воду, Север, несмотря на вой ветра, слышал, как трещит дерево. И тут же, не дав и мгновения передышки, накатывал новый вал, и все повторялось сначала.

– Что тебе одна человеческая жизнь? – крикнул Север морю. – Зачем она тебе? Ты живешь века, неужели ты еще не насытилось? Я знаю, что ты живое. Я знаю, что мне никогда не постичь твоих желаний и целей. Так же как никогда не постичь твоего величия. Но я не верю, что жизнь одного человека так необходима тебе. Ты даже не заметишь ее. Или это часть какого-то замысла, непонятного мне? Но что может изменить в этом мире моя смерть? Прошу тебя, дай мне дойти до конца моего пути. Дай мне сделать то, что я должен сделать.

Поначалу Север пытался вычерпывать воду и следить за тем, чтобы его припасы не вымыло из лодки. Но вскоре понял, что все бесполезно: каждая новая волна заливала лодку до самого планширя. Он вцепился мертвой хваткой в банку и плотнее прижался к дну лодки, чтобы при очередном ударе о воду не переломать себе кости. Изредка он поднимал голову и, увидев стремительно накатывавшую волну, изо всех сил зажмуривался, ожидая, что она будет последним, что он увидит в этом мире.

Но шли минуты, а он был все еще жив.

«Старик построил хорошую лодку. Может, мне и удастся выбраться из этого живым, – подумал Север. – Если не погибну, я обязательно вернусь к рыбаку. Вернусь и скажу ему спасибо. Но сейчас, лодка, продержись еще немного. Рано или поздно этот шторм закончится. Все всегда заканчивается. Потерпи еще немного. Я знаю – тебе сейчас приходится солоно. Наверное, даже хуже, чем мне. Меня не бьет в скулу волна, мои снасти не терзает ветер… Потом, когда все закончится, я хорошо позабочусь о тебе. В порту я заново просмолю тебя, покрашу твои борта, обновлю такелаж… Поставлю новый, ослепительно белый парус. Ты будешь самой красивой лодкой на побережье. Только потерпи чуть-чуть сейчас. Не дай нам пропасть».

Север погладил борт лодки, словно та и вправду была живым существом. Впрочем, сейчас ему казалось, что она действительно может слышать и понимать его.

И лодка держалась. Несколько раз она почти полностью уходила под воду, но снова и снова, тяжело, неохотно, выныривала. И тогда Север, ослепший и оглохший, хрипя и откашливаясь, благодарил судьбу и лодку за то, что они подарили ему еще несколько секунд жизни.

Все тело Севера болело от постоянных ударов о дерево, соленая вода разъедала кожу и глаза, по рассеченному лбу струилась кровь. Север даже не заметил, когда успел разбить голову. Его то и дело рвало – он наглотался слишком много морской воды. В горле застряла горечь.

Свист ветра, грохот волн, гром – все слилось в один протяжный рев. По лодке как будто молотил кувалдой великан. Удар следовал за ударом, лодка вертелась волчком, то взлетая в небеса, то проваливаясь чуть ли не на самое дно океана. Север уже не разбирал, где верх, а где низ. Ему казалось, что он горошина в маленькой коробке, которую трясет шаловливый ребенок.

Сколько времени это продолжалось, он не знал. Постепенно стемнело совсем. Шторм не стихал.

«Наверное, шторм отгонит акулу, – отрешенно подумал Север. – Во всем можно найти и хорошие стороны… Все-таки лучше утонуть, чем быть съеденным».

Он почти не сомневался, что скоро пойдет ко дну. Это был лишь вопрос времени. Лодка, какая бы прочная она ни была, не может бесконечно выдерживать такие удары. Она уже наверняка дала течь. Впрочем, это не имеет значения – воды и так полно.

«Интересно, страшно ли умирать? Что будет в тот миг, когда я пойму, что мой путь кто-то оборвал? Оборвал безжалостно и окончательно… Что я буду чувствовать, когда смерть возьмет меня за плечо и поведет за собой в неизвестность?.. Боль? Ужас? Или, наоборот, покой? Скорее всего, боль… Первые секунды, когда соленая вода будет разрывать мне легкие. И ужас, когда придет осознание, что это бесповоротно. А потом?..»

– Что толку ломать над этим голову? – спросил он сам себя. – Ты все узнаешь. Очень скоро.

Совсем рядом блеснула молния.

– Жаль, что я так и не вспомнил, кто я, – продолжал он. – Это единственное, чего мне по-настоящему жаль. Главный недостаток смерти в том, что она приходит неожиданно и всегда в самый неподходящий момент. Впрочем, может ли быть подходящий момент для смерти? Наверное, может… Когда сделано все то, что должен был сделать. И сделано честно. Вот тогда можно и умирать…

Лодку швырнуло так, что Север прикусил язык. К вкусу морской воды во рту примешался вкус крови.

«Я сделал все, что мог, и не свернул со своего пути. Я могу гордиться собой. Оказывается, умирать не так страшно, если ты все сделал правильно. Наверное, страх смерти терзает тех. кто не идет по своему пути до конца. Если ты делал то, что должен был делать, смерть – не наказание, а просто жест этого мира. Рано или поздно это должно произойти. И жизнь дана для того, что-с человек смог как можно лучше пройти своей дорогой: Быть на своем пути В ЭТОМ СУТЬ. Вся хитрость в том, чтобы помнить об этом каждую секунду».

И в этот миг, перекрывая рев ветра и волн, раздался пронзительный крик чайки.

Север вскинул голову, но, кроме бешеной пляски теней в сполохах молний, ничего увидеть не смог. Он было подумал, что ему послышалось. Но через мгновение он снова услышал этот крик. Протяжный, полный безысходной тоски и боли.

Север посмотрел вперед.

На него надвигалась чудовищная волна. Ее пенный гребень, казалось, касался туч. Внизу, у ложбины, она была матово-черной, но выше становилась светлее, словно была сделана из темно-зеленого мутного стекла. Она приближалась, закрывая собой небо, медленно, величественно, будто сознавала свою мощь.

Север завороженною смотрел на этого исполина. Другие волны, признавая ее безусловное превосходство, почтительно расступались, освобождая ей путь. И эбонитовое море перед ней было гладким, словно по нему прошлись утюгом.

«Вот и все…» – пронеслось в голове Севера.

Он был беззащитен и беспомощен перед этой громадой, надвигавшейся неумолимо, словно сам рок.

Лодку отделяло от темной стены воды всего несколько десятков футов, и волна, хищно изогнувшись, уже нависла над суденышком.

В этот миг что-то ослепительно белое сорвалось с пенного гребня и камнем устремилось вниз, почти скользя по склону волны. У ложбины оно замедлило падение и молнией метнулось к Северу. Сначала он ничего не понял. И только когда сгусток света оказался совсем близко, Север вдруг увидел, что это чайка. Она неслась, уходя от преследовавшего ее вала, широко распластав сильные крылья. Неслась прямо на него.

Позже Север не раз пытался понять, что же произошло. Но как ни пытался он восстановить в памяти эти события, как ни старался найти произошедшему хоть какое-нибудь объяснение, ничего не получалось. В памяти снова и снова всплывала одна и та же картина: раскинувшая крылья чайка, мчащаяся прямо на него, и вздымающаяся за ней темная громада волны, вся в кружевах пены. А потом… Потом ему показалось, что птица, не замедляя своего бешеного полета, изо всей силы ударила его грудью прямо в лицо…