Текст книги "Соблазненная подлецом"

Глава 7

– О чем вы задумались? – спросила Эйврил.

Господи, он должен был снова одеть ее сегодня, это одеяло сводило его с ума. Но прошлой ночью он слишком устал и был слишком рассеян, чтобы обращать внимание на неистовый зов мужского естества. Теперь же соскальзывающее с ее плеча одеяло, растрепавшиеся волосы, смущенно раскрасневшееся лицо мощно излучали женственность, хотя он и был убежден, что она не контролирует происходящее.

– О чем я задумался? О жизни, – ответил Люк совершенно честно. Какая же он сволочь! Достанет ли ему низости действительно погубить эту девушку? – Не сомневаюсь, что ваш жених будет беспокоиться. Он не станет сомневаться и причислит вас к жертвам. Ваше чудесное воскрешение не столь однозначно.

Выражение ее лица изменилось, она закусила нижнюю губу, как если бы хотела подчинить себе свои эмоции. Может быть, чувствовала его истинные желания, поскольку мысли его были неотступны и откровенны.

– Что с вами? – Он знал, что говорит резко, но не изменил тона. Нельзя позволить себе увязнуть в проблемах женщины, которая ничего общего не имеет с его миссией. Если она думает, что спасший ее человек питает к ней некоторую привязанность, то ошибается. Он давно научился не привязываться ни к чему на свете. Эйврил просто оказалась жертвой войны и чудом выжила.

– С этим всем мы можем разобраться потом, – добавил Люк. – Несколько дней ничего не решат.

– Не так просто это сделать. Я стараюсь не думать о моих друзьях с «Королевы Бенгалии», – заметила Эйврил. – Ваши слова о воскрешении заставили меня вспомнить о заупокойной службе в море. Во время рейса умер моряк, и слова, сказанные о нем, отличались от тех, которые звучат на суше. Но вы, конечно, знаете об этом…

Она умолкла, и Люк увидел, что перед ее глазами снова возник кошмар того плавания.

– «И тогда отдало море бывших в нем», – процитировал Люк. Он произносил эти слова за всю жизнь слишком много раз, чтобы запомнить все завернутые в парусину тела, что сбрасывались после них за борт.

– Да, это те слова. Я хотела бы знать, сколько человек умерло на «Королеве» и скольких отдаст море, чтобы семьи могли похоронить тех, кого любили.

– Размышления об этом вам не помогут, – сказал Люк. – Они только ослабят. Будет время оплакать этих людей, когда вы окажетесь в безопасности.

– Я понимаю, что я не в безопасности, – проговорила она холодно. – И постараюсь впредь не беспокоить вас неуместными переживаниями.

Люк испытал внезапное и совершенно необъяснимое желание прижать ее к себе – просто и нежно обнять, чтобы успокоить. Он попытался вспомнить, когда в последний раз утешал женщину, и понял, что это случилось во время отпуска. Его отец был казнен, и мать уже не смогла оставаться сильной, зарыдав на руках сына.

Маман недолго прожила после этого. Он потерял всех, кто был важен для него. И ему было удобнее не привязываться к кому-либо, не начинать вовсе никаких отношений, поскольку все это могло причинить боль и отвлечь от выполнения долга – службы на флоте. Иногда ему казалось – позволь он себе новые привязанности, они, по крайней мере, послужили бы каким-то подобием якоря, принадлежностью хотя бы к чему-то на этом свете.

Эйврил беспокойно пошевелилась, и это вернуло его в настоящее. Перед ним была не его мать, и он не знал, как ее утешить. Он не связывался с женщинами, которых нужно утешать, обнимать или веселить. Его отношения с противоположным полом были функциональными, деловыми и, как он надеялся, приносящими взаимное удовольствие. Его любовницы не сидели перед ним, мужественно закусив дрожащие губы, заставляя его чувствовать себя виновником всех бед.

Черт побери, не он вызвал бурю, потопившую ост-индское судно, и эта женщина не пыталась заставить его чувствовать себя виноватым в крушении! Она хотела его с того момента, когда он нашел ее. И он, черт бы побрал все на свете, хотел взять ее!

– Хорошо. – Эмоции опасны в таких условиях, поэтому он встал и пощупал одежду, висевшую перед огнем. – Она достаточно высохла. Одевайтесь, иначе команда удивится, почему мы не пришли ужинать.

– Не сомневаюсь, что их испорченные недалекие умы подскажут объяснение этого. – Эйврил даже не пошевелилась, сидя на стуле. – Я не намерена одеваться, пока вы здесь.

Люк пожал плечами и поднялся на ноги. Разумное требование – не стоит горячить его кровь еще больше, чем тогда, когда он был с ней, обнаженной. Даже с закрытыми глазами он видел это зрелище слишком ярко.

– Когда придете, лучше, если вы будете выглядеть как после долгих нежностей, – бросил он через плечо на полпути к двери.

– Не думаю. – Эйврил встала, кутаясь в одеяло, одновременно и вызывающая, и надменная. Виной тому было полное незнание того, какой эффект производит ее поведение. – Полагаю, поссорившихся любовников изобразить намного проще.

Люк не стал отвечать. Он закрыл за собой дверь, стараясь не хлопнуть ею, прислонился спиной к изъеденной морским ветром дощатой стене, пытаясь взять себя в руки. Эта воинственная, чувственная и невинная девица не возьмет над ним верх! Беда в том, что она не приняла во внимание почти все то, что он говорил ей делать или не делать, и Люк втайне восхищался ее мужеством.

Она осмелилась броситься в море, чтобы уплыть, вскоре после того, как едва не утонула, кроме того, ни разу не пожаловалась на синяк, оставленный на ее спине камнем. Впервые он поднял руку на женщину, тем более использовал против нее оружие – от этих мыслей желудок обращался в кусок растаявшего масла. Но это не помогало усмирить характер.

Он смотрел на горизонт и сосредотачивался на той задаче, которую предстояло выполнить. Он профессиональный морской офицер и преодолеет все это, как преодолел и подозрения, и предубеждения, и насмешки, сопровождавшие его с того момента, как он оказался в Англии. Эмигрантское сообщество относилось к нему с осторожностью по причине политических взглядов его отца, англичане видели в нем француза, и он подозревал, что брак, в который вступили его родители, сыграет свою роль в тех неприятностях, которые подстерегают его во Франции.

Он – полукровка, но мириться с этим более не намерен. Он хотел оставить проклятый английский флот, найти жену среди эмигрантов, подобающую роду д’Онэ, и, когда закончится война, вернуть себе принадлежащее по праву.

Какое-то движение в далеких волнах привлекло его внимание. Небольшая лодка с коричневыми парусами пересекала залив, направляясь к сужению между островом Святой Елены и Теэном. Но почему капитан принял решение идти против ветра, чтобы добраться до открытого моря, когда пройти южным маршрутом, между Святой Еленой и Треско, было бы намного проще?

Лодка шла к нему! Это был ожидаемый им посланец, выбравший путь как можно дальше от кораблей военного флота. Удаляясь вверх по склону от лечебницы и забывая об Эйврил, он чувствовал, как его настроение улучшается в ожидании грядущих событий.

Эйврил едва дождалась, пока дверь закроется, чтобы облачиться во влажные, липкие от соли штаны и рубашку. Ее плечо протестовало приступами пульсирующей боли в ушибленном месте, но она не обращала на нее внимания, равно как и на истерзанные босые ноги. Она чувствовала себя сильной, несмотря на страдания, причиненные ее телу в последние дни, и на угрозу близости Люка.

Он думал, что она чувственная женщина. Что ж, едва ли можно этого стыдиться. Кроме того, она ощущала себя уверенной и независимой, что для нее ново. Всегда рядом с ней были люди, говорившие, как поступать: отец, тетя, гувернантка, сопровождавшая ее. Она вела себя разумно и послушно и была вознаграждена возможностью стать графиней, тем самым приумножив благосостояние своей семьи.

Теперь же, не по своей вине, она оказалась во власти другого человека, который ожидал от нее того же послушания, но которому она не была склонна подчиниться, и это освобождение от пут. Некоторые вещи, впрочем, были ей приятны, например поцелуи, кроме того, она считала патриотическим долгом выполнять указания Люка во всем, что относилось к причинам пребывания его самого и его команды на этом острове.

Но в целом она хорошо держится. И изменяется. Что бы ни случилось, Эйврил Хейдон, которая покинет этот остров, уже не будет женщиной, найденной на прибрежном песке.

Она осторожно проскользнула в дверь и обошла лачугу, но не увидела никаких признаков интереса к острову со стороны судов, стоящих в отдалении на якоре. Должно быть, ее безумный рывок к свободе и способ Люка вернуть ее остались незамеченными.

Но на берегу возле лагеря стояла странная лодка, а возле огня незнакомец с кружкой в руке что-то говорил. Моряки сгрудились вокруг него и внимательно слушали, глядя, однако, только на своего капитана. При всей их очевидной враждебности, они смотрели на него так, что было ясно: они последуют за ним, что бы ни происходило. Эйврил испытала неожиданно теплое чувство, почти гордость, будто он на самом деле был ее любовником.

Ее мысли блуждали, когда она шла к ним. Люк д’Онэ не был ни ее любовником, ни ее возлюбленным. Он просто делал свою работу, и если выглядел уверенно и разумно руководил всем происходящим, тем лучше для Королевского военного флота. Таким образом, женскому трепету Эйврил не было никаких оправданий.

– Это кто еще? О женщинах речи не было. – Незнакомец говорил с акцентом, и она догадалась, что он, должно быть, местный житель. Похож на рыбака. В кормовой части его лодки лежали сети и небольшой улов крабов. Присутствие Эйврил его, очевидно, обеспокоило.

– Это моя женщина, – пояснил Люк, взглянув в ее сторону. – Не обращай на нее внимания. Так ты уверен во всем?

– Уверен. – Человек усмехнулся. – Какой-то нищеброд не станет заходить в парусную мастерскую. Но я не знаю, кто он такой. Не могу выведать, кто он и откуда, и он носит шляпу, натянув ее на глаза, и кутается в плащ. Он басит, но по речи слышно – джентльмен, я таких слыхал достаточно. Но не заговори он с Третеваном, я бы не догадался. Он все смотрел, не следят ли за ним, только ему и в голову не приходило, что кое-кто знает, куда он собирался в прошлый раз. Это все тот же бриг «Пеликан», но только они сменили паруса. Заплаты поползли, и они поставили новые, коричневые. – Он отхлебнул из кружки. – Они снимутся с якоря сегодня в одиннадцать вечера, так что вы должны будете стоять у острова Аннет. А лучше зайти за Торосные скалы. Я подам сигнал из гарнизона, когда увижу, что они отвалили. Это точно будет нынче вечером.

– А откуда мы знаем, что ему можно верить? – беспокоился Харрис, к нему присоединились другие моряки.

– Потому что я так сказал, – ответил Люк. – Я его знаю, и у него веская причина ненавидеть французов.

– Да. – Незнакомец хмуро посмотрел на Харриса. – Мой брат Джонни погиб, и это их рук дело. Мне не по нраву те, кто мою страну продает чужакам.

– А чужакам по нраву этот Французик, – пробормотал голос где-то позади.

– Не будь еще большим чертовым олухом, чем ты есть, Секач, – посоветовал Люк.

– Простите, кэп, я просто…

– Не смей оскорблять капитана, – взъярился рыбак. – Мой Джонни служил с ним, когда его убили, и он бы ни слова поперек ему не молвил! Вот он пришел бы домой и сказал бы так…

– Ладно, Йестин, не заставляй краснеть. Сейчас отправляйся рыбачить дальше. Мы будем ждать твоих сигналов. Шесть склянок в первую вахту.

Рыбак хмыкнул:

– Вы, моряки, понимаете в склянках… Это будет одиннадцать ударов на воротах гарнизона.

Он поставил свою кружку, наградил Эйврил долгим взглядом и затем двинулся вниз по берегу, где влез в лодку и отчалил от берега.

– Вы убьете многих из них! – крикнул он, когда поймал парусами ветер. – А я для всех вас добуду лобстеров.

– Отличные новости, – обрадовался Люк. – После обеда, Заплатка, наточишь все сабли и кинжалы. Харрис – дважды проверить лодки. Тимминс – со мной, разберемся с боеприпасами и пистолетами. Затем можете отдохнуть. Мне нужны все в полной готовности ко вторым склянкам на первой вахте.

– У нас тогда только два часа будет, чтобы столько на веслах отмахать, – сказал один из матросов.

– Я хочу, чтобы вы все на ногах держались, когда мы туда доберемся, – улыбнулся Люк. – Нужно будет быстро работать веслами, а потом очень живо работать сталью, поэтому я не хочу, чтобы вы раньше времени перегорели.

За ужином царило оживление. Даже Докинс куда больше интересовался обсуждением способов обезвреживания французов, чем Эйврил и тем, как заставить ее обратить на него внимание. Когда с ужином было покончено, моряки, которым были даны задания, ушли, и у костра осталось девять человек.

– Проваливайте искать на берегу, что море выкинуло! – раздраженно заявил Поттс. – Я пытаюсь еду готовить, а вы тут под ногами путаетесь. Или все хотят помочь?

Эти слова заставили остальных спуститься на берег. Эйврил сначала следила, кто из моряков куда отправился, затем пошла на берег сама, стараясь держаться как можно дальше от Докинса и Таббса. Между прибрежными скалами застряли куски обшивки, рваная материя, спутанные канаты. Эйврил шла вдоль берега, охваченная ужасом, узнавая находки, наполовину зараженная той же жаждой сокровищ, что и матросы.

Время шло, теплый песок и пена у кромки воды щекотали ей пальцы ног. Не будь причина ее нахождения здесь столь мрачной, был бы прекрасный способ провести весенний день.

– Нашли чего? – Это был Таббс.

Она настороженно выпрямилась:

– Здесь только ракушки и всякий мусор.

– Да, – согласился он, голос его звучал почти дружелюбно. – А ты нашел что-нибудь, Гарри?

– Не-а. – На низком гребне скалы опасно балансировал Докинс в паре футов от песка. – Пойду вздремну в палатке. – Он неловко повернулся на остром краю. – А это чего?

Таббс бросился вперед и поднял что-то с песка. Эйврил видела, что на его мозолистой ладони оказалось нечто темное, овальной формы, с гладкой поверхностью и петлей с одной стороны.

– Я знаю, что это такое. Дайте мне это, пожалуйста…

– Я это первым увидал! – крикнул Докинс и бросился на Таббса.

Все произошло так быстро, что Эйврил даже не успела отступить назад. Докинс поскользнулся, упал, врезался в Таббса, найденная вещь взлетела в воздух, и она поймала ее в тот момент, когда оба моряка рухнули на мелководье. Раздался дикий рев, и она увидела, что Докинс не может встать. Вода вокруг него быстро краснела.

Она сунула предмет в карман жилета и бросилась к моряку. Он лежал в неловкой позе, вопя от боли, его нога застряла в скальной трещине.

– Таббс, тащите его, постарайтесь держать прямо, а я буду держать за лодыжки!

Моряк обхватил товарища за плечи и попытался приподнять, пока Эйврил высвобождала его пойманную в ловушку ступню.

– Безнадега, – мрачно сказал Таббс, пока Докинс извергал потоки проклятий и чернейшей ругани. – Эй, Поттс! Тащи тесак! Ногу-то отчикать придется.

– Ерунда, – громко сказала Эйврил, надеясь, что так оно и есть, в то время как по берегу к ним бежал повар. – Слушайте, если сможете поднять его и держать так, чтобы он не давил на ногу своим весом, я смогу ее освободить!

Туча брызг, потоки ругательств и огромное количество крови, но через несколько минут Докинс лежал на пляже, как выбросившийся на берег дельфин, оглашая округу стонами, в то время как Эйврил посылала людей за чистой водой и тем, что можно разорвать на бинты.

– Я не думаю, что нога сломана, – сказала она, вымыв из глубоких порезов и ссадин песок и осколки ракушек.

Остальные поставили Докинса на ноги, он стоял перед ней на одной ноге, с белыми от страдания губами. Он попытался опереться на раненую ногу и покачнулся, задыхаясь от боли. Эйврил подхватила его вместе с остальными моряками, прежде чем он упал.

– Но похоже, повреждены сухожилия. Вы не сможете ходить по меньшей мере еще…

– Что за черт?! – Это был голос бежавшего к ним Люка. – Что вы сделали?! Докинс, сволочь такая, а ну, убери от нее руки!

Глава 8

Эйврил посмотрела на себя и поняла, что увидел Люк: на ее плечах лежали руки Докинса, ее рубашка была красной от крови.

– Все в порядке, он просто повредил ногу! Это его кровь! – едва успела сказать она, прежде чем Люк, в глазах которого горела жажда убийства, добрался до них.

– Его кровь? – Он посмотрел на нее, затем повернулся и ударил Докинса в квадратную тяжелую челюсть, тот рухнул подрубленным деревом.

– Да не трогал я ее, – запротестовал матрос, лежа спиной на песке и прижимая мясистую ладонь к лицу.

– Зачем ты его ударил? – воскликнула Эйврил. – Он ранен! С ним произошел несчастный случай!

Люк притянул ее к себе без лишней нежности и, держа за плечи, посмотрел ей в лицо, будто пытаясь понять, правду ли она говорит.

– Вы испугали меня так, что свет померк в глазах, – сказал он так тихо, чтобы его не слышала команда, затем повысил голос: – Этот чертов дурень, наверное, слишком повредился, чтобы быть полезным сегодня.

– Я могу грести, – проговорил Докинс. Остальные матросы снова поставили его на ноги, он стоял, опираясь на Таббса и Заплатку Тома, на его широком лице росло выражение тревоги. – Я могу нагрузить лодку и охранять ее, пока вы бриг будете брать. Я могу стрелять с брига! Господи, капитан, я должен идти с вами, или мне скажут, что я не заслуживаю помилования!

– Ты и не заслуживаешь, – сказал Люк. – Ты прекрасно знал, что самая опасная часть, где мне нужна вся команда, – это захват брига! А ты валяешь дурака, и с тобой происходит несчастный случай.

– Скажите ему, мисс, – обратился Докинс к Эйврил. Он даже намеком не напоминал прежнего буйного громилу. – Скажите, что это было несчастье! Это ж с каждым может быть!

– Это был несчастный случай, – подтвердила Эйврил. – Даю вам честное слово, капитан д’Онэ. Он не делал ничего такого, что не делали и все прочие.

Наступила обжигающая тишина, в то время как Люк смотрел в покрытые потом лица Докинса и команды, казалось затаивших дыхание.

– Мисс Хейдон удивительно добра, учитывая то, как ты вел себя с ней, – сказал он наконец.

– Так точно, кэп. Она – настоящая леди, и я обо всем сожалею, мисс.

Глядя на него, Эйврил подумала, что ему и вправду искренне жаль. Он был головорезом, от которого она уже привыкла держаться как можно дальше, и ее добровольная помощь, казалось, потрясла его до глубины души.

– Очень хорошо. Извинения приняты. Если мы добьемся успеха сегодня, ты получишь помилование вместе с остальными. Теперь иди и ложись. И прекрати прыгать, как чертов кролик.

– Э-э… мисс, – Таббс глядел на нее как ворона, завидевшая мясной обрезок, – у вас есть то, что мы нашли, мисс. Оно по праву мое то есть. Поищите по карманам.

– Да, Таббс, так оно и было бы, – сказала Эйврил, – но найденное принадлежит мне. – Это была ложь, но она не могла позволить единственной вещи, оставшейся после ее друзей, попасть в грязные лапы Таббса. – Смотрите, я докажу это. Как вы думаете, что находится внутри того, что вы нашли?

– Понятия не имею, мисс. – Он казался больше заинтригованным, чем обиженным. Несколько матросов, которые не помогали Докинсу дойти до палатки, остановились, чтобы послушать. – Табак нюхательный? Деньжата?

– Крошечные животные, вырезанные из кости. – И Эйврил достала из кармана то, что он нашел: коробку из гладко отполированного темного дерева. – Ноев ковчег. Я не могла просто догадаться, верно? Если найдете плоский камень в безветренном месте, я вам его покажу.

Она открыла крышку, там оказались вырезанные из слоновой кости животные, ковчег и сам Ной, купленный в Кейптауне Перси Брук в подарок Элису – виконту Линдону. Рука Эйврил дрожала, когда она расставляла все на камне, одни матросы присели рядом с ней, другие оперлись на их плечи, чтобы лучше все рассмотреть. Где была эта коробка, когда корабль начал тонуть, – в каюте Элиса или же у него? Было ли это хорошим предзнаменованием или свидетельством того, что он и Перси погибли?

Эйврил в этот момент была склонна к суевериям. Какова вероятность того, что эта маленькая коробочка выброшена на берег морем, чтобы попасть ей в руки?

– Прекрасные работы, – оценил Люк, перегнувшись через ее плечо и взяв одного из верблюдов размером с ноготь его мизинца. – Но очень хрупкие, чтобы служить игрушками ребенку.

– Это не игрушки, – ответила она, вытряхивая песок из коробки, прежде чем снова уложить в нее все. Моряки неспешно пошли по берегу к костру, оставив их наедине. – Это был подарок. Подарок на день рождения от человека очень важного для меня.

Перси была ее ближайшей подругой, она любила ее, как сестру.

«Я люблю ее и сейчас, – поправила она себя. – Она жива, я знаю, что она жива».

– Их купили в Кейптауне, – добавила она, думая тем самым объяснить мастерство резьбы.

– Я вижу, – сказал Люк. – Полагаю, лорду Брэдону будет интересно услышать об этом.

– Вы думаете, я завела себе любовника на корабле? Кого-то встреченного в плавании? – Она была потрясена, но в то же время сгорала от любопытства. Он ревновал? Не то чтобы она хотела этого, иначе получалось, что она испытывает не только чувство восхищения его властной натурой и сочувствие к его судьбе, по вине которой он оказался здесь.

– Я знаю, что нет, – ответил Люк. – По крайней мере, если вы и поступили так, он вас ни разу не поцеловал.

Эйврил взглянула на него:

– Это подарок от женщины, моей лучшей подруги. И только потому, что вы не придаете верности достаточного значения, нет необходимости подозревать в том же остальных людей.

– Я всегда храню верность, – оскорбленно произнес Люк, взбираясь на гребень скалы, откуда ему было удобно наблюдать, как Эйврил укладывает фигурки в коробку.

– Последовательная верность череде любовниц, предполагаю? – Она могла представить, как Люк выбирает себе любовницу. На уговоры он достаточно щедр… «Наслаждайся…» Она не позволила воображению развиться.

– Именно так.

– Позор! – Она вернула на место крышку коробки и встала.

– Отчего же? Я щедр, мое поведение с женщиной галантно даже после окончания нашей связи, и она остается удовлетворена.

– Нет необходимости лопаться от самодовольства, говоря о своих грехах, – вскипела Эйврил. Даже для ее слуха эти слова звучали раздражающе скучно. – Надеюсь, вы не собираетесь заявить мне, что женаты и при этом за вами продолжает тянуться цепь любовниц.

– Череда любовниц, отнюдь не цепь. – Его мужская природа нашла это забавным. – И я не женат. Если когда-нибудь я решу сунуть голову в эту петлю, то посвящу себя поиску хорошо воспитанной, добродетельной молодой девушки из семьи эмигрантов.

– В самом деле? – Отвлекшись от своих переживаний, Эйврил повернулась к нему. – Не англичанки? Вы намерены однажды вернуться во Францию?

– Разумеется. – Он смотрел на нее так, будто она предложила ему отправиться в Новый Южный Уэльс. – Во Франции у меня есть обязанности, оттуда происходит мой титул, и там мои земли. Очевидно, мне нужна жена, которая понимает это. Как только война закончится, меня здесь ничто не будет удерживать.

– О, я понимаю. Просто… Вы кажетесь абсолютным англичанином.

Но это было не так. Несмотря на идеальное произношение, под обликом английского джентльмена и офицера скрывалось нечто чуждое.

Она взяла себя в руки. Планы Люка ее совершенно не касались.

– Что будет со мной?

– Разумеется, вы останетесь здесь. – Он снова нахмурился. Возможно, бестактно с ее стороны говорить о браке, когда он опасался потерять все окончательно. – Здесь достаточно пищи и воды. Я заберу вас завтра. И не думаю, что вам стоит бояться Докинса, вы сможете легко обогнать его, просто идя пешком. Полагаю, он понимает, что в долгу перед вами, но на вашем месте я бы запер дверь на ночь. Похоже, все будет окончено к утру.

– А если вы не вернетесь?

– Я всегда возвращаюсь.

– Вы не бессмертны, несмотря на все высокомерие, – возразила она. – Не искушайте судьбу, говоря такие слова.

– Я не могу понять, это забота обо мне? – Люк встал и обнял ее. Глаза Эйврил были темными и теплыми, губы чуть приоткрылись, ей показалось, что он собирается поцеловать ее.

Эйврил позволила себе раствориться в его объятиях, лишь на мгновение поддаться страсти в его взгляде, теплу его тела, соблазнительным очертаниям губ, дарящих ей такое опасное удовольствие.

– Ничуть. Я всего лишь желаю успеха вашей миссии и хочу, чтобы все благополучно вернулись. Меня беспокоит то, что будет со мной, если вас убьют, – объяснила она, делая шаг назад.

– Вы желаете успеха нашей миссии, – повторил он с издевкой, передразнивая ее светский тон. —

Уверен, этого достаточно, чтобы отправить нас в бой с пламенем патриотизма в сердцах. – Насмешливый блеск в его глазах померк, он стал серьезным. – Если я не вернусь к завтрашнему вечеру, разведите на берегу костер и выстрелите из пистолета, который я вам оставлю. Я покажу вам, как разжечь огонь и как стрелять из пистолета. Этого будет достаточно, чтобы привлечь внимание ближайшего к острову фрегата.

– Из пистолета?..

Она никогда не держала в руках оружия и вовсе не была уверена, что хочет начинать именно сейчас.

– Вот из этого. – Люк вытащил из-за пояса пистолет. – Он будет заряжен. Возьмите.

Эйврил неохотно сжала пальцы на рукоятке.

– Так, взводите курок. Давайте же, он не кусается. Взведите его полностью. Держите его, направив в землю, нет, не себе в ногу! Держите так, пока не будете готовы стрелять, затем цельтесь в сторону моря и спускайте курок.

– Ох! – Выстрел заставил ее подпрыгнуть, отдача больно откатилась в запястье. – Разве никто не услышал этого?

– Ветер в нашу сторону. – Люк извлек из кармана небольшую коробку. – А вот так его нужно заряжать. Вам, может, придется выстрелить несколько раз.

Он показал ей, как следует перезаряжать пистолет, проявляя больше терпения к ее неловкости, чем она ожидала. Когда он удовлетворился ее новыми навыками, то прошел с ней к лачуге и положил там боеприпасы и пистолет для безопасности на полку.

– Но теперь вы безоружны, – догадалась Эйврил. – Он вам будет нужен.

Люк уже вынимал камень из стены.

– У меня их два. – Он сунул второй пистолет за пояс и вставил камень на место.

– Вы взяли бы оба, не отдай один мне, – чувствуя внезапный укор совести, сказала она. – Возьмите его обратно, он вам понадобится. Я уверена, что смогу привлечь внимание и без него.

– Мне будет приятнее знать, что вы вооружены.

– А мог бы Докинс переправить меня на вашем ялике через залив Святой Марии? О нет, полагаю, если вы не вернетесь, он должен будет исчезнуть, как будто его и не было здесь никогда. Я понимаю.

Люк стоял, хмуро глядя на нее, думая о чем-то своем и не слушая, как ей казалось, то, что она говорила.

– В тайнике лежат документы. Вам нужно будет просто отжать камень ножом. Если придется покинуть остров без меня, доставьте их в адмиралтейство, оказавшись в Лондоне. Не отдавайте местному губернатору – я не знаю, на чьей он стороне в этом деле.

– Но вы вернетесь. – Это было важно для нее.

Половину всего времени он был аристократично холоден, будто не хотел позволить другому человеку прикоснуться к чувствам, которые отчаянно защищал. Было ли это простой мужской потребностью доминировать, бороться за полное обладание своей территорией?

Он мог заставить ее испытать такую злость, какой она не знала прежде. И когда он коснулся ее, она стала желать его. Он пробудил в ней постыдное телесное влечение. И это было ничуть не похоже на нее, всегда владеющую собой, не склонную к флирту и тем более не допускающую поцелуев украдкой.

– Ах! Вы все же волнуетесь обо мне, дорогая. – Он улыбнулся ей горячей дерзкой улыбкой, которая сделала его моложе.

«Да, волнуюсь», – подумала она.

– Вы хотите, чтобы я… – Она осеклась. – Я обручена. Вы ищете французскую жену. Я не помышляю о дружбе. Это невозможно или греховно.

Что с ней происходит? Эйврил затаила дыхание, ожидая его ответа.

– Хочу, чтобы вы… Да что это? – Дверной хлопок заставил его отвернуться, и соблазнительный молодой человек исчез, уступив место капитану.

В дверь просунулась круглая голова Харриса.

– Поттс спрашивает, должны ли мы с собой тащить всю провизию?

– Воду, сухари и сыр. Я приду и все проверю, когда соберетесь. – Дверь за Харрисом закрылась, и Люк повернулся к Эйврил: – Мне пора идти к команде. Не хочу предоставлять их самим себе, лучше занять их чем-то. С вами все будет в порядке?

«Что это за вопрос? – с негодованием подумала она. – Все в порядке? Нет, не все в порядке, и никогда в порядке уже не будет». Этот мерзкий человек заставил ее волноваться о нем, и она будет волноваться о нем и его матросском сброде. Он заставил ее увидеть собственное замужество в совершенно ином свете и, более того, волноваться о том, хватит ли у лорда Брэдона чувства юмора и сможет ли она вспомнить манеры, которых от нее ждут. Теперь она думает о поцелуях своего жениха и сравнивает его с этим мерзавцем, который никогда не должен был даже коснуться ее, не говоря уже о том, чтобы лежать с ней обнаженной в постели. Но ничего из этого она не могла произнести вслух.

– Конечно же со мной все будет в порядке, – сказала она с улыбкой, которая не обманула Люка.

– Адова кухня. – Он схватил ее в объятия. – В последний раз, будь я проклят. По крайней мере, судьба будет у меня в долгу.

– Я не понима… – начала она было, и он поцеловал ее.

Невозможно было противостоять ему, когда он вытащил ее рубашку из брюк и провел ладонью по ее обнаженной коже, чтобы охватить грудь сильными пальцами.

Ее тело наливалось жаром и стремилось заполнить его ладонь, она застонала от жара его поцелуя, чувствуя и желание, и боль. Обе ладони ласкали теперь ее тело, и она поняла, что именно так велели ей делать чувства, она стала снимать с него рубашку, разочарованно обнаружив, что снять ее через голову мешает плащ.

Кожа Люка была горячей и гладкой, она могла ощутить прекрасный рельеф его мышц, на которые смотрела с изумлением. Ее руки скользнули ниже, под пояс его брюк.

– Люк? – Его тело только что было напряженным, но вдруг она почувствовала, что оно расслабилось, и Люк сделал шаг назад.

– Это почти вышло из-под контроля, – сказал он, проводя ладонью по губам, не отводя от нее глаз. – Мне очень жаль. И хорошо, что этой ночью вы будете спать в одиночестве.

Эйврил обнаружила, что к ней наконец вернулся дар речи.

– В этом была и моя вина.

– Нет. Вы девственны и не можете понять.

– Я начинаю входить во вкус, – рискнула сказать она, изумившись самой себе.

– Счастливец Брэдон, – заметил Люк, сверкнув улыбкой, которая заставила Эйврил улыбнуться в ответ, но несколько неуверенно. – Увидимся за ужином.

Он ушел, а Эйврил некоторое время неподвижно сидела на кровати и пыталась успокоить мысли. Люк сказал, что она не утратила рассудок, лишь проявила чувственность. Правда ли это? Он взял на себя вину за этот поцелуй, но она была не настолько невнимательна. Ей следовало остановить его в тот момент, когда его пальцы скользнули ей под рубашку. Но она не сделала этого, она хотела раздеть его и… И что тогда?