Электронная библиотека » Луиза Дегранж » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 28 апреля 2017, 11:50


Автор книги: Луиза Дегранж


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Луиза Дегранж
Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов

Louise Desgrange

La Mère et la Fille: synchrone de L’amour, ou Des Français amours contre des Américains erose

© Louise Desgrange, 2014

© Башкиров М., перевод, 2014

© ООО «ИД «Флю ид ФриФлай», 2014

Часть первая
Чувства особого сорта

1. Прерванное танго

В парижском кафе на Монмартре танцевали двое.

Он – голландец, знаменитый европейский специалист по королевским тюльпанам.

Она – американка, известный специалист по благородным розам Нового Cвета.

В паре им было чуть меньше века.

Он постарше.

Она помоложе.

Но прославленных селекционеров объединяла не любовная страсть за гранью климакса, а чувство соперничества на уровне цветочной пыльцы, тычинок и пестиков.

И еще – обоюдная привязанность к бальным танцам.

Сегодня ученая пара выбрала классическое танго.

Голландец знал американку давно, по чудесным работам, но в танце сошелся с ней впервые.

Американка же не могла отказать голландцу, который на этот раз занимал ключевой пост на традиционной Всемирной выставке цветов.

Председатель отборочной комиссии привел удачливую соперницу в свое любимое кафе под лирическим названием «Розовая шкатулка».

Хозяин кафе, когда-то, еще в двадцатом веке, выигравший городской чемпионат по бальным танцам, упорно сохранял в своем увеселительном заведении ритуалы и традиции события, принесшего ему сиюминутную боевую славу.

Престарелый, всеми забытый победитель каждый день героически являлся на инвалидной коляске в тесный зал, рассчитанный на редких посетителей, которых с каждым годом становилось все меньше и меньше.

Гаджеты, компьютеры и всеобщая интернет-зависимость убили в людях тягу к натуральному времяпровождению.

Теперь мужчины и женщины знакомились не в упоительном танце на дубовом паркете под заезженную пластинку, а в бесконечном виртуальном пространстве, насыщенном чем угодно, но только не ароматами духов и возбуждающими флюидами парфюма для бритья.

Хозяин довольно часто вынимал из древнего сейфа розовую шкатулку, в которой хранилась единственная золотая медаль, и демонстрировал всем желающим раритетную награду, свидетельствующую о его буйной и роскошной молодости.

Голландец и американка, выслушав короткий, но энергичный рассказ о решающем туре, выигранном за счет энергичного темпа и безукоризненности движений, решили порадовать старика.

На пятачке танцевальной площадки в четком ритме неутомимо и самозабвенно закружились двое немолодых, но темпераментных партнера.

Хозяин всплакнул, незаметно вытирая подслеповатые глаза коричневым носовым платком.

А за столиками местные пенсионеры тянули напитки разного градуса крепости и сопровождали волнительное зрелище добродушными комментариями.

Посетители не догадывались, что присутствуют при настоящем поединке между специалистом по тюльпанам и специалистом по розам.

Он танцевал хорошо.

Она – еще лучше.

Он шел в променадах неукротимо, стремительно и плавно, как акула в морских глубинах.

Она вилась легко, словно вьюнок вокруг жардиньерки.

Он вел партнершу, словно по узкой дорожке среди грядок с тюльпанами, точно и аккуратно, чтобы не задеть ни одного бутона, чтобы не колыхнулся ни один нежный лепесток.

Она кружила бедрами так виртуозно, будто проходила сквозь строй розовых кустов, ощетинившихся острейшими шипами.

Танго проходило без слов и обмена репликами.

Но не потому, что каждый был озабочен точностью выполнения танцевальных па. Для обоих это было делом привычным и давно выполнялось на автопилоте.

Оба думали о вещах, весьма далеких от танго.

Он знал, что интересует партнершу лишь как председатель отборочной комиссии.

Она же прикидывала, как бы получше начать обработку персоны, от которой зависело будущее дочери, ее дочери, Глории Дюбуа, аспирантки Луизианского университета.

Хозяин, благосклонно кивая в такт музыке, готовил критические замечания.

К великому сожалению городского чемпиона и умудренного знатока, танго было прервано задолго до финала.

Это дочь американки вышла на межконтинентальную связь.

Мобильник истошно заверещал в сумочке, висевшей на спинке стула, и прекратил танцевальную дуэль.

Специалист по тюльпанам поцеловал руку партнерши и тактично отошел к стойке бара.

Юный бармен, энергично встряхивающий шейкер в такт музыке, налил голландцу в бокал фирменный коктейль.

Специалистка по розам присела на плетеное кресло под алжирской пальмой.

Разговор в столь необычное время – нормальное для Парижа, но слишком раннее для американского Батон-Ружа, – явно сулил тревогу.

2. Сумбурный разговор

Вместо приветствия едва отдышавшаяся танцорша, неугомонная мамочка – разумеется, тоже Глория и тоже Дюбуа, – высказала дочери, страдающей бессонницей, искренний укор:

– Гло, ты мне испортила танго!

– Ма, не сердись, мне как-то не спится последнее время…

– Прими снотворное.

– Ты же знаешь, я ненавижу искусственное стимулирование физиологических процессов.

– Тогда терпи.

– Ма, ты же отправилась в Париж не развлекаться.

– Гло, я сочетаю приятное с полезным.

– Объясни.

– Ты же не спросила, кто у меня сегодня партнер.

– Не может быть…

– Может, бэби, может. Да, сам председатель отборочной комиссии пригласил меня на тур!

– Ма, ты меня не разыгрываешь?

– Еще не хватало шутить в таком серьезном вопросе!

Ощутив легкую обиду в фальшивом сопрано у пробивной француженки – не по гражданству, а по крови, правда, изрядно разбавленной, – молодая американка смягчила обмен репликами:

– Надеюсь.

– Так что первый шаг к нашей заветной цели сделан.

– Ма, как тебе это удалось?

– Ах, бэби, лучше не спрашивай. Я пыталась и так, и этак – и тут совершенно случайно услышала, что голландец обожает классические бальные танцы, но в партнеры всегда берет исключительно ученых дам, а не пустоголовых девиц и алчных профессионалок.

– Ма, значит, ты ему идеально подошла как партнерша?

– Он так же сказал в качестве комплимента.

– Конечно, будет весьма оригинально, если моя роза попадет в заветный каталог благодаря шикарно исполненному танго!

– Стараюсь как могу.

– Ма, а как он тебе, этот селекционный монстр?

– Честно?

– Разумеется.

– Гло, я ошибалась в характеристике голландца.

– Помню, помню. Ты говорила, что председатель отборочной комиссии – бессердечный женоненавистник.

– Было дело.

– Ты уверяла, что он больше всего на свете ненавидит женщин-селекционеров.

– Мне так недавно казалось.

– А теперь?

– Голландец оказался милейшим человеком.

– Значит, у моей розы появился реальный шанс попасть на грядущую Всемирную выставку цветов?

– Думаю, да.

– Ма, я дико счастлива!

– Я тоже.

– Как бы мне хотелось сейчас забраться на Эйфелеву башню…

– Это зачем еще – на башню?

– Чтобы прокричать на всю Европу – нет, на весь мир – что я тебя обожаю!

– Бэби, тебе явно пора замуж.

– Давай не отвлекаться на глупости.

– Уговорила.

– Ма, а голландец сможет убедить членов отборочной комиссии? Ты же сама говорила, что в Европе не любят американцев.

– Проще, бэби, проще: ты же применяешь самые новые методики?

– Разумеется.

– А французы, эти чертовы консерваторы, все хотят по старинке. Но, думаю, наш голландец их уломает.

– Ма, а председатель и вправду лысый?

– Абсолютно, бэби, абсолютно.

– А вдруг мне достанется такой же отполированный жизнью муж?

– Ради твоего счастья, бэби, я согласна на любого.

– А я – нет.

– Ну, ведь одни розы, даже суперские, не могут заменить любви…

– Ма, давай лучше про голландца.

– Гло, танцует он изумительно.

– Ты, думаю, не хуже.

– Стараюсь как могу.

– Главное, чтобы результат был положительный, в смысле решения комиссии по моей Безымянной Красавице.

– Да, кстати, если ты не успеешь в ближайшие дни наконец-то дать своей розе достойное имя, это может превратиться в большую проблему.

– Ничего не идет в голову.

– Учись у своих прабабушек.

– Ну да, с детства помню: «Нью-Орлеанская девственница», «Птит амур», «Вечерняя заря», «Патри Нувель», «Золотой резерв», «Ночной поцелуй»…

Глория, поколебавшись, добавила к шикарному и знаменитому перечню и скандальный «Анфан Террибль».

Маман отреагировала довольным смешком:

– А что, бэби, неплохо звучит!

– Хорошо, я назову свою многострадальную розу «Хмурое утро»!

– Не смей.

– Тогда – «Мечты девушки»!

– Ладно, бэби, не пори горячку.

– Хорошо, Ма.

– Запомни, у тебя есть неделя, ровно неделя.

– Запомнила.

– Бэби, пусть триумф твоего замечательного цветка будет отмщением за ужасы Варфоломеевской ночи!

– Ма, это же было так давно…

– Я французам этого никогда не прощу.

– И даже того, кто пожалел нашу прародительницу?

– Думаю, теперь такие благородные рыцари здесь не водятся.

– Ты уверена?

Глория, не удержавшись, иронично хихикнула.

– Или, по-твоему, все рыцари давным-давно перебрались в Штаты?

– Большинство. Так что найди себе, как истинная Глория Дюбуа, истинного рыцаря.

– Ма, ты снова вторгаешься в запретную зону.

– Прости, бэби.

– Давай лучше расскажи про… про…

Глория никак не могла придумать подходящую нейтральную тему.

Но тут связь благоразумно оборвалась, не дав славной продолжательнице дела истинных гугенотов отомстить этим зарвавшимся французикам, разбирающимся лишь в красном вине, устрицах, трюфелях и мерзких скользких гильотинированных лягушках.

3. Напрасные попытки

Аспирантка Луизианского университета Глория Дюбуа, наверное, была единственной из всего кампуса, кто бодрствовал в столь ранний час.

Исключая, конечно, лаборантов, обремененных непрерывными круглосуточными опытами.

Да влюбленных студентов, одуревших от поцелуев.

Вихрастым юношам и бойким девушкам постигать бы тайны пестиков и тычинок, а не заниматься сексуальными прелюдиями, которые иногда заканчиваются слишком нежелательными последствиями.

Глория Дюбуа вернула мобильник на прикроватную тумбочку.

Жаль, забыла спросить Ма, какая в Париже нынче погода.

– Вот, кажется, с Безымянной Красавицей все и решилось, – сказала Глория сама себе. – Ма обязательно дожмет председателя, обязательно.

Преуспевающая на поприще науки аспирантка любила вслух радоваться своим достижениям.

Еще в студенческие годы за новый метод внедрения гена в хромосому Глория Дюбуа получила вторую премию.

А за ускоренную селекцию благородных роз получила федеральный грант на целых пять лет.

Впрочем, для выведения нового сорта, еще, увы, безымянного и фигурирующего лишь под цифровым кодом, Глории хватило и двух лет.

А прапрапрабабушкам требовались на каждый новый сорт десятилетия.

Видели бы все они, какой у прапраправнучки – тоже Глории и тоже Дюбуа – получился изумительный цветок!

Крупные и в меру плотные атласные лепестки.

Полное отсутствие шипов.

Стебель – гордый, прямой и благородный.

Гармоничное сочетание пропорций.

Устойчивость почти ко всем известным болезням и вредителям.

Максимально удлиненная фаза цветения.

Долгий срок жизни срезанных роз в хрустальной вазе.

Аромат, соперничающий с лучшими парфюмами.

Невосприимчивость к дождю и туманам.

А самое главное – практическое отсутствие каких-либо пигментных примесей в насыщенной белой окраске.

Безымянная роза могла гордиться своими отборными и элитными предками, а вот для Глории она была просто – Роза, дитя ее сердца, ума, рук и души.

Глория подошла к окну.

– Попасть в официальный каталог Парижской выставки цветов – это равносильно Пулитцеровской премии за литературу, сродни английскому Букеру или французскому Гонкуру!

Глория распахнула окно со звукоизолирующим стеклопакетом.

Традиционный птичий гомон, символизирующий неизбежность рассвета, ворвался в спальню, заглушив монотонное сопение кондиционера.

Аспирантка повторила пернатым тираду о скором парижском триумфе и добавила шепотом, что теперь пора всерьез и основательно взяться за устройство личного счастья.

Хорошо щеглам и пересмешникам – у них на каждой ветке по непривередливому бойфренду.

Глория вдохнула прелый аромат сырой промозглой осени.

Хочешь – насвистывай на пару, хочешь – вей гнездо.

Глория, не закрыв окно, вернулась в мятую постель.

А тут майся одна, как дурочка.

Глория закуталась в одеяло.

Да, у белолепестковой роскошной уникальной красавицы впереди явно прекрасное будущее.

Глория поджала коленки к животу, собираясь продолжить прерванный сон.

Да, великолепной розе, начиненной супергенами, попадание в каталог парижской выставки практически гарантирует постоянное место во всемирном реестре лучших сортов.

Глория накрыла голову второй подушкой, отсекая пуховой начинкой и батистовой наволочкой кремового цвета все звуки, включая и торжествующий птичий хор.

Ну почему розы в большинстве своем нравятся женщинам, а не мужчинам?

Глория повернулась на правый бок, лицом к стене, на которой глянцевал постер ее любимого актера, специализирующегося на ролях карточных шулеров, морских пиратов и отчаянных бретеров.

Мужчин больше цветов интересуют представительницы противоположного пола.

Глория сунула под щеку ладошку.

Но ведь это так мало – голубые до неестественности глаза и черные волосы – чтобы привлечь к себе внимание настоящего мужчины, достойного женщины рода Дюбуа.

Глория проглотила набежавшую слюну.

Нет, в самое ближайшее время придется изрядно потрудиться – и не над новой розой, а над собой, включая новый прикид, лучшую косметику и раскованную манеру держаться.

Глория сменила бок.

Может, назвать розу «Глаза аспирантки»?

Губы напряглись ироничной улыбкой.

Нет, это ярко выраженная патология – «белые глаза». У альбиносов – и то розовые.

Глория тяжко и протяжно вздохнула.

Следующая роза обязательно будет интенсивно-голубого цвета и обязательно получит имя «Глаза аспирантки».

Глория поправила съехавшую с уха верхнюю подушку.

Итак, надо решать две срочные проблемы: найти идеальное, незабываемое, многозначительное имя для Безымянной Красавицы и встретить, наконец-то встретить на жизненном пути ненаглядного суженого, непременно встретить.

Глория вдруг поняла, что для полного и безоговорочного счастья не хватает самой малости – обыкновенной настоящей любви.

Хотя – впереди еще неделя, целая неделя.

Глория незаметно провалилась в досыпание.

И для розы – и для прочего…

4. Очаровательные гугенотки

С торцевой стены на спящую девушку смотрели с дагерротипов и пожелтевших старинных фотографий прапрапрабабушки.

Все как на подбор – Глории и, разумеется, Дюбуа.

Представительницы знатного рода все когда-то влюблялись, и в результате этой любви на свет появлялась следующая Глория, чтобы дать, в свою очередь, жизнь новой Дюбуа.

С незапамятных времен Дюбуа из Гавра славились не рыцарскими подвигами, торговыми операциями и религиозным фанатизмом, а прекрасными женщинами да изумительными розами, когда-то позаимствованными у англичан, мастеров садового дела.

Красавицы Дюбуа еще в юном возрасте становились желанными супругами самых достойных людей.

Искусство выращивания роз весьма быстро привело гаврское семейство в Париж, ко двору его величества короля.

Но парижская удача и преуспеяние закончились – по вине той самой, печально известной Варфоломеевской ночи.

Святому Варфоломею, одному из двенадцати апостолов, не везло ни при жизни, насыщенной подвижничеством, ни, тем более, после жуткой гибели. С несчастного проповедника, еще живого, язычники содрали всю кожу, а потом и обезглавили. Конечно, именно по этой причине мученик стал покровителем кожевников и мясников.

С тех пор на иконах этот добрейший и тишайший человек почти всегда изображался с соответствующими атрибутами: в одной руке – окровавленный нож, в другой – собственная кожа.

Особенно оригинально удалось воплотить муки святого Варфоломея великому Микеланджело.

Буонаротти сотворил блистательную, озорную и печальную шутку.

Расписывая Сикстинскую капеллу в самом Ватикане, дерзкий гений на фреске «Страшного суда» изобразил свое лицо.

И не просто под видом кающегося грешника, а гораздо изящней и остроумней.

Лицо ваятеля и живописца четко угадывалось в складках кожи, которую держал несчастный святой Варфоломей.

Говорят, один из кардиналов разгадал секрет мастера, но ни у тогдашнего Папы, ни у его преемников не поднялась рука на исправление шедевра.

Французы в Париже тоже увековечили мученика, но по-своему.

В ночь Святого Варфоломея фанатичные католики устроили заблудшим гугенотам массовую резню.

Да, такое кромешное безумие фригидной Луне и равнодушным звездам приходилось видеть довольно редко.

К утру были зарезаны, пристрелены, заколоты тысячи людей, включая детей, стариков и женщин.

Из почтенного рода Дюбуа в религиозной бойне уцелела лишь семнадцатилетняя Глория, с пятилетнего возраста помогавшая матушке ухаживать за розами.

Юную цветочницу спас какой-то лихой красавец, явно из карательного отряда.

Глория больше никогда в жизни не встречала этого усатого вояку, опустившего аркебузу перед чистотой, невинностью и красотой.

Пусть этому фанатику и убийце, смущенному ясным и умоляющим взглядом еще не познавшей любви девушки, этому грубому и неотесанному солдафону будет в аду немного комфортнее, чем его вошедшим в кровавый раж единоверцам…

В общем, почти неделю продолжалась ужасная и безнаказанная резня. Глория Дюбуа все это время пряталась в королевском саду, в подземном тайнике, где хранились лучшие черенки элитных роз.

После того как удовлетворенные мегалитрами супротивной крови благочестивые католики отправились замаливать грехи, несостоявшаяся жертва приняла судьбоносное решение.

Отчаянная девушка, кое-как добравшись до Гавра, умудрилась прошмыгнуть на корабль, уплывающий в Новый Свет.

Вынужденная переселенка оказалась не только отчаянной, но и предусмотрительной: увезла с жестокой и безжалостной родины не бриллианты чистой воды и не мощи святых, а черенки королевских роз.

И правильно сделала.

Как известно из ботаники с географией, в Западном полушарии от мыса Горн до Берингова пролива напрочь отсутствуют даже самые дикие и самые скромные из розочек.

Недобитые гугеноты упорно и мужественно осваивали дикий континент от Квебека, первой французской колонии, до Нового Орлеана, жемчужины заморских территорий.

Прапрапрабабушки всюду занимались – упорно и тщательно – розами, и только розами.

И в Канаде – кишащей индейцами, охотящимися за скальпами.

И в Америке, изобилующей бизонами, койотами да скунсами.

Прекрасные женщины Дюбуа всегда достигали успехов и на поприще разведения и гибридизации роз, и в выборе надежного спутника жизни.

В селекции аспирантка преуспела, а вот в любви пока не очень.

Предки укоризненно смотрели с дагерротипов и фотографий на спящую девушку, пока что последнюю Глорию из рода Дюбуа.

5. Невнятное гадание

Глория Дюбуа позволила себе впервые проигнорировать нудный будильник, а также пропустить утреннюю пробежку, тренажерный зал, бассейн, легкий завтрак, фитнес, обматывание свежими морскими водорослями, солярий и даже визит в фитотрон к своей Безымянной Красавице.

Впрочем, пообщаться с белыми розами, готовящимися завоевать весь мир, Глория могла и не выходя из аспирантского бунгало.

Конечно, здесь их было не тысяча, как на опытной делянке, а всего лишь пара.

В хрустальных вазах на трельяже.

Как только начался осенний семестр, Глория, по подсказке своей мудрой бабушки, принялась гадать на розах.

Каждый вечер послушная внучка срезала по два бутона своей Безымянной Красавицы и ставила их по краям центрального зеркала.

Гранд Маман уверяла, что в этом гадании все гораздо проще, чем в бросании высушенных костей хорька или в мудреной хиромантии.

Если распустится правый цветок – жди сегодня любви.

Если же левый – то встреча с долгожданным суженым, увы, откладывается еще на сутки.

В спальню через распахнутое окно врывалось солнце, вспомнившее о прошедшем лете.

Глория, блаженно жмурясь, обернулась к трельяжу, как всегда делала по утрам.

Только бы погодную благодать и определенность не испортил результат очередного гадания.

Весь сентябрь цвет давала исключительно левая роза.

Правая упорно опаздывала в этой судьбоносной гонке.

Но, может, смена дождей на солнце изменит расклад.

Глория с надеждой открыла глаза – и вскрикнула от неожиданности.

Правая роза торжественно и горделиво расправила атласные лепестки.

– Не может быть! – отрешенно сказала Глория своему отражению в зеркале. – Две удачи в один день!

Но тут же радость аспирантки мгновенно пошла на убыль.

Оказывается, левая роза, вечная предательница, тоже расцвела, одновременно с правой вестницей долгожданного счастья и близкой любви.

Глория печально вздохнула и ласково коснулась пальцами свежих и роскошных лепестков – сначала правой красавицы, потом – левой.

Обе розы виновато качнулись в хрустальных вазах, радужных от осеннего солнца.

Глория раскидала подушки.

Но, по крайней мере, такая неопределенность результата гадания намного лучше, чем постоянное и категоричное отрицание возможности крутого разворота аспирантской судьбы.

Глория сбросила одеяло и смяла простыню.

Весь день еще впереди.

Глория распинала шлепанцы.

И возможно, именно сегодня, когда Безымянной пока Красавице несказанно повезло в далеком Париже, ее создательнице уготована подобная участь в университетском кампусе…

Глория захлопнула окно, за которым птичьи рулады и щебетанье сменились рокотом автомобильных моторов, далеким самолетным гулом и взвизгиванием тормозов.

Что бы там розы ни пророчили, а ровно через один час и сорок пять минут надо быть в аудитории – никто семинар по семейству розоцветных не отменял.

Глория поспешила в душ.

Впервые сам декан доверял тихой и трудолюбивой аспирантке читать вместо себя раздел, посвященный розам и их многочисленным родственникам.

Глория натянула купальную шапочку, чтобы не мочить волосы.

А после дебютной лекции можно будет плотно засесть за компьютер и отыскать в Интернете адекватное название для беленького, атласного, благоухающего первенца.

Глория сделала воду погорячей.

Хотя, конечно, лучше было бы подыскивать имя для настоящего первенца – орущего и сосущего…

Глория дотянулась до флакона с гелем.

Если, конечно, это будет мальчик.

Глория откинула пробку.

С девочкой-то все проще – без вариантов: только Глория.

Гель, охлаждая разогретую кожу, медленно и вязко потек по грудям, животу и спине.

Дочка вся будет в маму-аспирантку – ласковая, верная, чуткая, добрая, трудолюбивая.

Глория захватила подмышки.

А самое главное – умная.

Глория обработала то, что университетский профессор анатомии называл чуть нараспев – молочные железы.

И такая же невезучая.

Глория занялась тем, что почтеннейший и титулованный профессор, давно утративший даже намек на сексуальность, именовал академично, бесстрастно и суховато прибегая лишь к мертвой латыни.

Невезучая по линии мужчин.

Аспирантка, припомнив еще с десяток профессорских терминов, разразилась истеричным смехом.

Нудный старикан напрочь позабыл, что когда-то балдел от женских прелестей и наверняка, по уши влюбленный, именовал притягательные части тела гораздо поэтичней и разнообразней.

– Как там у шотландского барда про девичьи груди?.. Метель, наверно, намела два этих маленьких холма…

Глория прослезилась – то ли от умиления, то ли от досады.

– А самый мудрый из царей тоже неплохо сказал о сосцах невесты: пара молоденьких серн, пасущихся между лилиями.

Глория смыла непрошеные слезы одинокой аспирантки.

– Куда профессорам анатомии до влюбленных поэтов и царей, охваченных страстью.

Глория бодро присвистнула.

– Рано или поздно любовь приходит к каждому человеку.

Но слезы снова – предательски, на рефлекторном уровне – проступили, не давая расслабиться.

– Неужели мне никогда, никогда, никогда не услышать подобных слов?

Глория плакала тихо и долго, стоя под горячим душем, не приносящим облегчения.

– Ни-ког-да…

Обычно упругость струй и обильный гель очень быстро приводили расстроенную девушку в академическое чувство.

Но в этот раз почему-то интенсивное намыливание и энергичное смывание абсолютно не помогало.

Как и воспоминание о невнятном гадании.

Ну почему левая роза не помедлила хотя бы минутку?


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации