Книга: Ночной сторож - Луиза Эрдрич

Сомнения начали закрадываться с самого начала: холодность и безличие написанного никак не вязались с особой персональностью произведения ― как-никак, Луиза Эрдрич рассказывала о собственном деде, о народе, частью которого является. Здесь же создавалось ощущение, что рассказ идет от лица робота (привет, ChatGPT), которому скормили страницы из «Википедии» и попросили склепать роман.

LaBatte was the evening janitor, but often he came in on a day shift to do small repairs.

Лабатт был вечерним уборщиком, но часто приходил в дневную смену, чтобы произвести мелкий ремонт.

(Если вас не корежит от фразы «произвести ремонт», дальше можете эту рецензию не читать.)

Дальше началось мое любимое раскрашивание. Ну, знаете: когда переводчик решает, что раз за разом писать «сказал» или «сказала» в атрибуции диалогов ― это слишком скучно, и решает придать сказанному огоньку. В результате простое рабоче-крестьянское said превращается то в проворчал, то в подхватил, то в констатировал.

“Sometimes I get hypnotized by the snow snakes,” said Thomas. “I’ll pinch you if you look glassy,” said Rose.

– Иногда меня гипнотизируют эти снежные змеи, – признался Томас. – Я ущипну тебя, если будешь смотреть остекленевшим взглядом, – пообещала Роуз.

Просто приложу цитату из «Как писать книги» дедушки Кинга (в прекрасном, кстати, переводе издательства "АСТ"; к сожалению, фамилию переводчика найти я не смог).

Пожалуйста, не делайте так. Умоляю вас, не надо. Лучшая форма атрибуции диалога – «сказал», вроде сказал он, сказала она, сказал Билл, сказала Моника. Если хотите видеть действие этого строгого правила, перечитайте любой роман Ларри Макмертри (Larry McMurtry), гуру атрибуции диалога. На печатной странице это кажется чертовски фальшивым, но я говорю с полнейшей искренностью. Макмертри очень мало допускал на свой газон одуванчиков наречий. Он даже в описании эмоциональных кризисов надеется на «он сказал – она сказала» (а кризисов в романах Макмертри хватает). Да уподобься же и ты мужу сему.

В принципе, всего вышеупомянутого уже было бы достаточно, чтобы поставить Михаилу Тарасову «неуд» за выполненную работу и отправиться дочитывать книгу в оригинале (что я и порывался сделать). Но желание отбить потраченные на издание деньги ― даже ценой собственной психики ― было сильнее, и я, набрав в легкие воздуха, отправился в спринт по последним ста пятидесяти страницам. И не зря. Ибо самое сладкое товарищ Тарасов припас напоследок.

“Well well well,” said Juggie, taking the cigarette. “My little half niece comes to her senses. That’s a first.” “Don’t you go talking down my girlfriend,” said Barnes. “Girlfriend! My my my.” She blew out a ring of smoke, then another right through it, and grinned with satisfaction. “You want my advice?”

– Ну и ну, – произнесла Джагги, беря сигарету. – Моя маленькая племянница приходит в себя. Это впервые. – Не смей так говорить о моей девушке! – вскипел Барнс. – Девушка! Моя, моя, моя. – Она выпустила колечко дыма, затем еще одно, прямо сквозь первое, и удовлетворенно ухмыльнулась: – Хочешь совет?

Я не знаю, что тут сказать. Возможно у товарища Тарасова горели сроки, и он, в порыве отчаяния, закинул последнюю четверть книги в Google Translate (даже не DeepL ― тот перевел бы лучше) в надежде, что неискушенный читатель не заметит. Ну или он действительно не знает таких идиом (хотя это даже идиомами не назовешь, просто речевые обороты) как «that's a first» («что-то новенькое», например) и «my my my» (см. «ну и ну», употребленное выше, или «так так так», или «вот так раз» ― имя им легион). Что из этого хуже ― жульничество или некомпетентность ― решайте сами. Я выбирать не хочу, да и мне, честно говоря, все равно.

В конце лишь хочу обратиться к издательству «Эксмо» (которое мою рецензию, конечно же, не увидит, а если и увидит, то никаких последствий это не повлечет): уважаемые, а что с редактурой? То, как ваш сотрудник перевел (или произвел перевод, если вам угодно) данную книгу ― получившую, на минуточку, Пулитцеровскую премию! ― кроме как халтурой не назовешь. Почему книгу в таком состоянии все равно выпустили? Неужели никто ничего не заметил? Неужели всем настолько плевать?

Да. Ответ на этот вопрос ― да.

У меня непонятные ощущения от книги, так как она какая-то пресная. Вроде и тема угнетения меньшинств в типичной манере американской демократии интересна. И вроде тайна Веры и её местонахождения добавляет мурашек. Но на протяжении всей книги мне чего-то не хватало. Тема любовных многоугольников вызывал недоумение. Описано всё так, как будто автор никогда не влюблялась ни в кого. Пресно, однотипно, прямолинейно. Наверное, проблема в стиле, так как любые события были описаны пресно и сухо. Моменты сбора подписей для выступления в Конгрессе так же не вызвали во мне бурю эмоций из-за своей безэмоциональности. Вся книга как будто лишена искренних чувств, у меня сложилось именно такое ощущение. Но я вижу, что автор старательно описывала мысли действующих персонажей насчёт этой резолюции, их переживания, обсуждения. Да, есть большая и серьёзная проблема, но тусклые герои и блёклый язык описания сделали своё чёрное дело - не торкало. Торкнуло лишь тогда, когда выяснилось, чем же занималась Вера и какой будет её дальнейший путь. Остальное не цепляло.

Я признаю, что, в целом, книга добротная. Тема заслуживает внимания, герои не бесявые, кое-какие события очень даже интересные. Но описано настолько блёкло всё, что весь интерес сдулся после половины чтения. Не могу не отметить, что в любой литературе с индейцами имеет место щепотка магического реализма. Они всегда видят призраков и общаются с духами, чтят природу и используют суеверные индейские приёмчики. Этот приём мне всегда нравился, поэтому я накинула балл. В остальном же - серо, тускло и неэмоционально.