Текст книги "Убийственно тихая жизнь"

– Мы считаем, что Джейн Нил погибла вследствие несчастного случая, но с повинной пока никто не явился. – Гамаш помолчал, и Клара обратила внимание, каким он может быть спокойным и сосредоточенным. Своими умными глазами он обвел собравшихся, а затем продолжил: – Если это был несчастный случай и виновник находится здесь, то я хочу, чтобы он знал вот что.

Клара и не предполагала, что в церкви может стать еще тише, однако именно это и произошло. Даже кашель прекратился – любопытство чудесным образом исцелило его.

– Наверное, когда вы поняли, что произошло, вас охватил ужас. Но вы должны встать и признаться. Чем дольше вы будете отмалчиваться, тем хуже. Для нас, для общества и для вас.

Старший инспектор Гамаш замолчал и снова оглядел собравшихся неторопливым взглядом. Каждому, на ком он задержался, показалось, что Гамаш заглянул ему в душу. Собравшиеся ждали. Было какое-то ощущение, представление, что вот сейчас виновник встанет и признается.

Клара поймала взгляд Йоланды Фонтейн, которая едва заметно улыбнулась ей. Андре, костлявый муж Йоланды, тоже приехал. Он чистил ногти и время от времени отгрызал кусочек. Их удивительно непривлекательный сын Бернар, ссутулившись, сидел на скамье мрачный, с раскрытым ртом. Вид у него был скучающий, и он время от времени закидывал в рот горсть конфет и корчил рожи своим приятелям.

Никто не шевельнулся.

– Мы вас найдем. Непременно. – Гамаш глубоко вздохнул, словно меняя тему. – Мы ведем следствие так, как если бы это было преднамеренное убийство, хотя и сомневаемся в этом. Здесь у меня предварительный отчет коронера. – Он раскрыл наладонник. – В нем подтверждается, что Джейн Нил умерла между шестью тридцатью и семью часами вчерашнего утра. Орудием убийства, судя по всему, был лук.

Это вызвало гул в церкви.

– Я говорю «судя по всему», потому что оружие не было найдено. И в этом-то и состоит проблема. Это аргумент против того, что убийство было случайным. И в сочетании с тем фактом, что никто пока не взял на себя ответственность, это объясняет, почему мы должны относиться к этому с подозрением.

Гамаш помолчал и оглядел собравшихся в церкви. На него смотрело множество благонамеренных лиц, хотя на некоторых из них читалось нетерпение. «Они и понятия не имеют, что с ними произошло», – подумал Гамаш.

– И вот как это начинается. Вы повсюду будете видеть нас. Мы станем задавать вопросы, проверять ваши биографии, разговаривать – не только с вами, но и с вашими соседями, нанимателями, членами семьи и друзьями.

Снова гул. На сей раз с оттенком враждебности. Гамаш был уверен, что с левой стороны до него донеслось слово «фашист». Он посмотрел туда и увидел Рут Зардо.

– Вы не напрашивались на это, но оно пришло к вам. Джейн Нил убита, и нам всем нужно разобраться с этим. Мы должны делать нашу работу, а вы – помогать нам, а это значит соглашаться на то, с чем вы не согласились бы в обычной ситуации. Такова жизнь. И я прошу у вас извинения за это. Но факты от этого не меняются.

Гул стих, и кое-кто даже согласно закивал.

– У нас у всех есть тайны, и, прежде чем все это закончится, я буду знать большинство ваших тайн. Если они не имеют отношения к делу, то умрут вместе со мной. Но я их узнаю. По большей части во второй половине дня я буду сидеть в бистро мистера Брюле, просматривать записки. Приглашаю вас присоединиться ко мне – выпьем кофе и поговорим.

Гамаш знал: преступление – вещь, по сути, человеческая. Причина и следствие. И он не знал другого способа обнаружить преступника – только завязать знакомства со всеми, кто так или иначе мог иметь отношение к случившемуся. Поговорить в кафе – самое приятное и обезоруживающее, что можно было придумать.

– Есть вопросы?

– Нам грозит опасность? – спросила Ханна Парра, избранный член местного самоуправления.

Гамаш ожидал этого трудного вопроса, – трудного потому, что они не знали, несчастный ли это случай или умышленное убийство.

– Я так не думаю. Следует ли вам запирать двери на ночь? Всегда. Следует ли вам проявлять осторожность, когда вы отправляетесь прогуляться по лесу или по дороге? Да. Должны ли вы делать все это?

Он помолчал, увидев озабоченность на всех лицах.

– Ты запер дверь прошлой ночью? – спросила Клара у Питера.

Питер кивнул, и Клара с облегчением пожала ему руку.

– А ты? – спросила она у Бена.

Тот отрицательно покачал головой:

– Нет, но сегодня непременно запру.

– Это вы сами должны решать, – продолжил Гамаш. – По моему опыту, после подобных происшествий люди становятся более осторожными, но уже примерно через неделю возвращаются к привычному образу жизни. Некоторые осторожничают в течение всей последующей жизни, другие – нет. Большинство выбирают нечто среднее. Нет какого-то правильного или лучшего способа поведения. Откровенно говоря, я бы пока проявлял осторожность, однако для паники нет ни малейшего повода. – Он улыбнулся и добавил: – Но вы на паникеров не похожи.

Так оно и было, хотя некоторые выглядели чуть более встревоженными, чем когда они входили в церковь.

– Кроме того, я остаюсь в местной гостинице, так что, если у вас возникнут какие-то опасения, я к вашим услугам.

– Меня зовут Старик Мюнден. – Со скамьи поднялся человек лет двадцати пяти, невероятно красивый: кудрявые темные волосы, точеные черты лица, тело, привычное к физическим нагрузкам.

Бовуар стрельнул в Гамаша взглядом, в котором читались любопытство и недоумение. Неужели этого человека и в самом деле зовут «Старик»? Он так и записал, хотя не был уверен.

– Да, мистер Мюнден?

– Я слышал, что, когда Джейн умерла, при ней не было Люси. Это верно?

– Да. Насколько я понимаю, это очень необычно.

– Вы абсолютно правы, Она всюду ходила с этой собакой. Она бы не пошла в лес без Люси.

– Она брала ее для защиты?

– Нет. Просто брала. Если у вас есть собака, то вы берете ее с собой на прогулку. И конечно, в первую очередь утром, когда собаке после ночи нужно сделать свои дела. Нет, сэр. Это не имеет смысла.

Гамаш обратился к публике:

– Кто-нибудь из вас может сказать, почему Джейн оставила Люси дома?

На Клару этот вопрос произвел впечатление. Вот перед нею стоит глава следственной команды, старший офицер Квебекской полиции, и он спрашивает их мнение. Неожиданный переход от утра и его бездеятельности к активности. Расследование начинало становиться «их» расследованием.

– Джейн могла оставить Люси дома, если та болела или у нее началась течка, – выкрикнула Сью Уильямс.

– Это верно, – сказал Питер. – Но у Люси нет течки, и она здорова.

– Может быть, Джейн увидела в лесу охотников и вернула Люси домой, чтобы ее не пристрелили по ошибке? – предположил Уэйн Робертсон.

Но тут у него снова начался приступ кашля, и он сел. Его жена Нелли обняла его щедрой рукой, словно оберегая от болезни.

– Но пошла бы она после этого в лес одна, зная, что там охотники? – спросил Гамаш.

– Могла и пойти, – ответил Бен. – Она так поступала и прежде. Помните, два года назад, когда она поймала… – Он замолчал, явно смутившись.

За этим последовали неловкий смех и гул. Гамаш поднял брови в ожидании.

– Это был я, как вам всем известно. – Со своего места поднялся человек. – Меня зовут Мэтью Крофт.

Мужчина лет тридцати пяти, среднего сложения, ничем не примечательный. Рядом с ним сидела стройная женщина с напряженным выражением на лице. Фамилия была знакома Гамашу.

– Три года назад я незаконно охотился в лесу, принадлежащем Хадли. Мисс Нил поговорила со мной, попросила удалиться.

– И вы ушли?

– Да.

– А почему вы вообще там оказались?

– Моя семья ходила туда не одну сотню лет, и мы воспитывались в убеждении, что в сезон охоты право собственности не действует.

– Это неверно, – раздался голос из заднего ряда.

Бовуар быстро делал заметки.

Крофт повернулся на голос:

– Это ты, Анри?

Анри Ларивьер, скульптор, величественно поднялся на ноги.

– Я воспитывался в таком убеждении, – продолжил Крофт. – Меня учили, что охотиться, где хочешь, – это исконное право, потому что в прежние времена твоя жизнь зависела от того, сколько мяса ты запасешь на зиму.

– Мэтью, для этого существуют магазины. Или «Лоблоуз» тебя не устраивают? – тихо спросил Анри.

– «Ай-джи-эй», «Провиго»[32]32
  «Лоблоуз», «Ай-джи-эй», «Провиго» – сетевые канадские продовольственные магазины.


[Закрыть], – раздались другие голоса.

– Да и я еще есть, – сказал Жак Беливо, владелец местного магазина.

Все рассмеялись. Гамаш не останавливал их – наблюдал, слушал, смотрел, к чему это приведет.

– Да, времена меняются, – раздраженно согласился Крофт. – В этом больше нет необходимости, но это прекрасная традиция. И прекрасная философия: сосед помогает соседу. Я в это верю.

– Никто не говорит, что ты не веришь, – сказал Питер, шагнув вперед. – И я не думаю, что тебе нужно оправдываться. Ведь это такая старая история.

– Но он оправдывается, мистер Морроу, – вмешался Гамаш в тот момент, когда Бовуар протянул ему записку. – Не исключено, что Джейн Нил была убита охотником, который незаконно вторгся на земли мистера Хадли. Любой, с кем случалось подобное, ощущает потребность объясниться.

Гамаш кинул взгляд на записку. Бовуар печатными буквами написал: «Филипп Крофт кидался птичьим пометом. Сын?» Гамаш сложил записку и сунул ее в карман.

– Вы по-прежнему охотитесь, где хотите, мистер Крофт?

– Нет, сэр.

– Почему?

– Потому что я уважал мисс Нил. И потому что я все-таки внял тому, что люди твердили мне много лет. Я согласился с ними. Я вообще теперь оставил это занятие. Не охочусь нигде и никогда.

– У вас есть охотничий лук?

– Да, сэр.

Гамаш оглядел присутствующих:

– Я прошу всех, у кого есть охотничьи луки, даже если вы много лет ими не пользовались, сообщить ваши имя и адрес инспектору Бовуару.

– Только охотничьи? – спросил Питер.

– А что? Почему вы спрашиваете?

– Спортивные луки называются рекурсивными, и они отличаются от охотничьих. Охотничьи луки композитные.

– Но результат они дают тот же самый, если их использовать против человека?

– Наверное, да.

Питер повернулся к Бену, который на мгновение задумался.

– Да, – сказал Бен. – Хотя стрелы иные. Нужно быть поразительно удачливым – или, напротив, неудачливым – стрелком, чтобы убить из рекурсивного лука.

– Почему?

– Потому что у рекурсивного лука стрелы с очень маленьким наконечником, похожим на оконечник пули. А у композитных стрелы совсем другие. Я из них никогда не стрелял, но ты, Мэт, должен знать.

– Охотничья стрела имеет на заостренном конце четыре, а иногда и пять острых лезвий.

Бовуар поставил около алтаря пюпитр с бумагой. Гамаш подошел к нему и нарисовал большой черный круг с четырьмя исходящими из него линиями – подобие того, что нарисовал Бовуар вчера за ланчем.

– И эта стрела оставляет вот такую рану?

Мэтью Крофт вышел вперед и словно потащил за собой всех собравшихся – они подались вперед на своих сиденьях.

– Именно такую.

Гамаш и Бовуар переглянулись. Частично они получили ответ на свой вопрос.

– Значит, – сказал Гамаш, – такое ранение могло быть нанесено охотничьей стрелой.

Мэтью Крофт не понял, к нему ли обращены эти слова Гамаша или нет, но все равно ответил:

– Да, сэр. Тут нет вопросов.

– Как выглядит охотничья стрела?

– Она металлическая, очень легкая и полая, со стабилизатором на конце.

– А лук?

– Охотничий лук называется композитным, он изготавливается из сплавов.

– Из сплавов? – переспросил Гамаш. – Значит, они металлические. А я думал, деревянные.

– Прежде были деревянные, – кивнул Мэтью.

– Некоторые так и остались деревянными, – крикнул кто-то из публики под общий смех.

– Это они надо мной смеются, инспектор, – пояснил Бен. – Когда я основал клуб лучников, мы взяли на вооружение деревянные луки и стрелы. Традиционную рекурсивную разновидность…

– Робин Гуд, – крикнул кто-то, и снова раздались смешки.

– И его веселые друзья, – напевным голосом добавил Габри, довольный своим вкладом.

Новая порция приглушенного смеха, но Габри его не слышал – освобождался от цепких пальцев Оливье, ухвативших его за ногу.

– Это верно, – сказал Бен. – Когда мы с Питером основали клуб, мы были очарованы Робин Гудом, ковбоями и индейцами. Мы и облачались соответственно.

Питер застонал, и даже Клара фыркнула, вспомнив это далекое прошлое: два друга бродят по лесу в зеленых рейтузах и удлиненных шапках, похожих на средневековые. Им тогда было лет по двадцать пять. Но Клара знала, что они до сих пор наряжаются в эти одеяния и отправляются в лес, когда думают, что их никто не увидит.

– Так что мы пользовались только деревянными рекурсивными луками и деревянными стрелами, – сказал Бен.

– А чем вы пользуетесь теперь, мистер Хадли?

– Теми же луками и стрелами. Не видели причины, зачем их менять. Мы пользуемся ими только для стрельбы по мишеням за зданием старой школы.

– Давайте подытожим. Современные луки и стрелы изготавливаются из металла. А старые были деревянными. Верно?

– Верно.

– Стрела может пройти через тело?

– Да, насквозь, – ответил Мэтью.

– Но вы, мистер Хадли, говорили о ковбоях и индейцах. Насколько я помню по старым фильмам, стрела остается в теле.

– Эти фильмы далеки от реальности, – возразил Мэтью.

Гамаш услышал, как Бовуар хохотнул у него за спиной.

– Поверьте мне, – продолжил Мэтью, – стрела прошивает тело насквозь.

– И металлическая, и деревянная?

– Да. Любая.

Гамаш покачал головой. Еще один миф развеян. Интересно, знает ли об этом церковь. Но как бы там ни было, у них теперь есть ответ на загадку выходного отверстия. И теперь они больше, чем прежде, уверены, что Джейн Нил была убита стрелой. Но где эта стрела?

– И как далеко летит после этого стрела?

– Мм, хороший вопрос. Футов десять-пятнадцать.

Гамаш посмотрел на Бовуара и кивнул. Стрела могла прошить тело насквозь и улететь дальше в лес. Но они искали там и ничего не нашли.

– А трудно ли ее найти?

– Да не очень. Если вы опытный охотник, вы точно знаете, где искать. Она будет торчать из земли. А благодаря оперению найти ее еще легче. Стрелы – штука дорогая, инспектор, так что мы всегда их ищем. Это становится второй натурой.

– Коронер нашла в ране несколько перышек. Что это может значить?

Гамаш с удивлением заметил, что этот простой вопрос вызвал переполох. Питер уставился на Бена, а у того был сконфуженный вид. И вообще, все собравшиеся развили неожиданную активность.

– Если это была стрела, то только старая, деревянная, – сказал Питер.

– На стальных стрелах не бывает натуральных перьев? – спросил Гамаш, чувствуя, что начинает входить в тему.

– Не бывает.

– Так. Простите, что я снова и снова возвращаюсь к этому, но мне нужно знать наверняка. Если в ране были обнаружены натуральные перья, то речь идет о деревянной стреле. Не стальной, а деревянной.

– Верно, – проговорила половина собравшихся.

– И, – сказал Гамаш, делая еще один маленький шажок к истине, – это была не спортивная стрела вроде тех, какими пользуются в клубе, а охотничья? Мы это знаем по характеру раны.

Он показал на рисунок, и все закивали.

– Это была деревянная стрела с охотничьим наконечником. А деревянные охотничьи стрелы можно использовать с новыми металлическими луками?

– Нет, – ответили собравшиеся.

– Значит, лук тоже должен был быть деревянным?

– Верно.

– Лук Робин Гуда?

– Верно.

– Понял, спасибо. А сейчас у меня к вам еще один вопрос. Вы упоминали рекурсивный лук и композитный лук. Какая между ними разница?

Он бросил взгляд на Бовуара – хотелось надеяться, что тот все точно конспектирует.

– Рекурсивный лук, – начал Бен, – это лук Робин Гуда. Это ковбойский и индейский лук. Это длинная гибкая палка, более широкая в центре, где имеются углубления под пальцы. А по обеим концам есть зарубки. Вы надеваете тетиву на один конец, затем натягиваете на другой, палка искривляется, и получается лук. Простой и эффективный. Этой конструкции тысячи лет. Отстрелявшись, вы снимаете тетиву и кладете лук на место, и он опять превращается в обычную палку. Рекурсивным он называется потому, что каждый раз возвращается к своей изначальной форме.

«Очень просто», – подумал Гамаш.

– Композитный лук, – сказал Мэтью, – это относительно новая конструкция. В принципе он похож на очень сложный лук с натяжными роликами на обоих концах и разными тетивами. У него весьма хитроумное устройство прицеливания. И еще есть спускной механизм.

– А рекурсивный лук, он такой же мощный и точный, как этот другой… Как вы его называете?

– Композитный, – выкрикнули одновременно человек двадцать, включая и трех полицейских.

– Что касается точности… да. А вот мощности – нет.

– У вас, кажется, есть сомнения относительно точности.

– С рекурсивным луком вы натягиваете тетиву собственными пальцами. Если у вас дернулась рука, когда вы отпустили стрелу, то выстрел будет неточным. У композитного лука есть спускной механизм, так что там выстрел ровнее. И еще у него точное прицельное устройство.

– Сегодня некоторые охотники предпочитают пользоваться деревянными рекурсивными луками и деревянными стрелами. Верно?

– Таких не много, – заметила Элен Шаррон. – Таких охотников мало.

Гамаш снова обратился к Мэтью:

– Если бы вы собрались кого-нибудь убить, то какой лук выбрали бы? Рекурсивный или композитный?

Мэтью Крофт задумался. Вопрос ему явно не понравился. Андре Маленфан рассмеялся. Звук был невеселый, язвительный.

– Тут нет сомнений, – ответил Мэтью. – Композитный. Не могу себе представить, чтобы кто-то в наши дни охотился со старым деревянным рекурсивным луком и использовал стрелы с натуральными перьями. Это все равно что вернуться в прошлое. Практиковаться в точности стрельбы с таким луком вполне можно. Но охотиться? И уж коли на то пошло… если вы замыслили убийство, то зачем рисковать с рекурсивным луком. Нет, для такого дела больше подходит композитный. А что касается меня, то я бы воспользовался огнестрельным оружием.

«В этом-то и загадка, – думал Гамаш. – Почему? Почему стрела, а не пуля? Почему старомодный деревянный лук, а не современное охотничье оружие?» В конце следствия ответ всегда обнаруживался. Ответ, который был логичным. По крайней мере, на определенном уровне. И для части людей. Но пока разумного ответа не было. Старомодные деревянные стрелы с натуральными перьями были использованы для убийства пожилой женщины, бывшей учительницы. Почему?

– Мистер Крофт, вы все еще владеете вашим охотничьим оружием?

– Да, сэр.

– Может быть, вы продемонстрируете мне его в действии сегодня?

– С удовольствием, – без промедления ответил Крофт, но Гамашу показалось, что он напрягся.

Гамаш посмотрел на часы. 12.30.

– У кого-нибудь еще есть вопросы?

– У меня есть. – Рут Зардо с трудом поднялась. – Вообще-то, это скорее заявление, чем вопрос.

Гамаш с интересом посмотрел на нее, одновременно призывая себя к большей, чем обычно, сдержанности.

– Вы можете использовать вокзал, если считаете, что он подходит для вашего оперативного штаба. Я слышала, вы ищете помещение. Добровольная пожарная команда готова прийти вам на помощь.

Он на мгновение задумался. Решение было не идеальным, но вокзал казался наилучшим выбором теперь, когда в старом школьном здании велось следствие.

– Спасибо, мы воспользуемся вашим пожарным депо. Я вам очень благодарен.

– Я хотела бы сказать кое-что, – проговорила Йоланда, вставая. – Полиция наверняка сообщит мне, когда можно будет похоронить тетушку Джейн. Я всех извещу, когда и где состоятся похороны.

Гамаш внезапно проникся к ней сочувствием. Она была одета во все черное и, казалось, вела внутреннюю борьбу с самой собой: то ли предаваться скорби, то ли заявлять свои права на наследство. Он видел такое не раз: люди стремятся занять положение главного плакальщика. Это всегда было понятно по-человечески и никогда не вызывало симпатии, а часто сбивало с толку. Социальные работники, раздающие гуманитарную помощь, очень быстро понимают, что те, кто стоит в первых рядах за помощью, меньше всего в ней нуждаются. Больше всего помощь нужна тем, кто тихо сидит в задних рядах и не имеет сил бороться за нее. Так же и с трагедией. Люди, которые не выпячивают своей скорби, нередко переживают сильнее других. Но еще он знал, что не существует жестких и неизменных правил.

Гамаш свернул собрание. Почти все присутствовавшие бегом – по случаю дождя – устремились в бистро на ланч. Кто готовить, кто обслуживать, а большинство – есть. Гамашу не терпелось узнать результаты обыска в клубе лучников.

Глава пятая

Агент Изабель Лакост дрожащими руками залезла в пластиковый мешок и осторожно извлекла из него орудие убийства. В мокрых онемевших пальцах она держала наконечник стрелы. Остальные полицейские молча сидели в помещении, многие щурились, чтобы лучше разглядеть крохотный наконечник, предназначенный для того, чтобы убивать.

– Мы нашли его вместе с другими в клубе, – сказала она, пустив наконечник по рядам.

Она появилась сегодня рано утром, приехала сквозь дождь и темень из Монреаля, оставив мужа приглядывать за детьми. Агент Лакост любила тихую, спокойную кабинетную работу, но сегодня ее кабинетом было холодное и безмолвное здание, в котором прежде размещалась школа. Инспектор Бовуар вручил ей ключи, она пролезла под желтую полицейскую ленту, вытащила термос с кофе, бросила на пол саквояж с полицейским набором для обследования места преступления, включила свет и огляделась. Дощатые стены были увешаны колчанами, висевшими на крючках, когда-то давно предназначенных для маленьких курточек. В передней части комнаты по-прежнему главное место занимала доска, навечно приделанная к стене. Кто-то нарисовал на ней мишень и стрелка́, соединенных дугой, под которой были написаны цифры. Агент Лакост не поленилась вечером полазать по Интернету и потому сразу же узнала, что это иллюстрация к основам стрельбы из лука: учитывай ветер, расстояние и траекторию. Тем не менее она вытащила камеру и сфотографировала рисунок, затем налила себе кофе и перерисовала диаграмму в свою записную книжку – она была аккуратной женщиной.

Потом, еще до прибытия других полицейских, получивших задание провести здесь обыск, она сделала кое-что, о чем было известно только ей одной: вышла наружу и в слабом свете дождливого утра дошла до места, где была убита Джейн Нил. И она сказала мисс Нил, что старший инспектор Гамаш непременно отыщет того, кто сделал с ней это.

Агент Изабель Лакост верила, что с другими нужно поступать так, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой, и она знала, что ей хотелось бы, чтобы и для нее кто-то сделал то же самое.

После этого она вернулась в холодный клуб. Уже приехали другие полицейские, и все вместе они принялись обыскивать помещение, снимать отпечатки пальцев, фотографировать, складывать вещдоки в пластиковые пакеты. А потом агент Лакост, роясь в ящике единственного оставшегося здесь письменного стола, нашла их.

Гамаш держал наконечник на ладони так, как обычно держат гранату. Этот наконечник явно предназначался для охоты. Четыре лезвия сходились в острие. Теперь он своими глазами видел то, о чем говорилось на собрании в церкви. Этот наконечник словно горел желанием прорезать насквозь его ладонь. Выпущенный из лука со всей той силой, что накопилась за тысячи лет его совершенствования, такой наконечник наверняка прошьет насквозь человеческое тело. Удивительно, что в свое время изобрели огнестрельное оружие, когда уже существовало это, бесшумное и смертельное.

Агент Лакост протерла мягким полотенцем темные волосы, с которых капала влага. Она стояла спиной к весело потрескивающему в камине огню, в первый раз за несколько часов ощущая тепло, вдыхая запах домашнего супа и хлеба и глядя, как наконечник-убийца передается из рук в руки.

Клара и Мирна двигались в очереди вдоль фуршетного стола, держа в руках кружки с горячим гороховым супом и тарелки с теплыми булочками из пекарни. Перед ними Нелли накладывала еду в тарелку.

– Я беру и для Уэйна, – зачем-то объяснила она. – Вон он там сидит, бедняга.

– Я слышала, как он кашлял, – сказала Мирна. – Простудился?

– Не знаю. Что-то у него в груди. Я впервые за несколько дней вышла из дома – все при нем да при нем. Волнуюсь. А сегодня Уэйн сказал, что пойдет на собрание. Он ведь у мисс Нил и газон косил, и всякие работы по хозяйству для нее делал.

Клара и Мирна проводили взглядом Нелли, которая понесла тарелку с горой еды к Уэйну, ссутулившемуся за столиком. Она вытерла ему лоб, помогла встать на ноги. Потом они вдвоем вышли из бистро: Нелли, озабоченная глава семейства, и Уэйн, покорный и довольный, что есть на кого опереться. Клара надеялась, что он поправится.

– Ну и что ты думаешь о собрании? – спросила Клара у Мирны, пока они продвигались вдоль стола.

– Мне он понравился, этот инспектор Гамаш.

– Мне тоже. Но вот как-то странно: чтобы Джейн убили охотничьей стрелой?

– Хотя, если подумать, все логично. Сейчас охотничий сезон. Но я согласна: у меня дрожь по телу от старой охотничьей стрелы. Жуть какая-то. Индейку?

– Давай. Сыра? – спросила Клара.

– Ломтик. Нет, пожалуй, мне ломтик чуть побольше.

– Когда ломтик превращается в кусище?

– Ну, если ты сама как кусище, то размер не имеет значения, – сказала Мирна.

– Не забыть бы: в следующий раз лягу спать с кусищем английского сыра.

– Ты изменяешь Питеру?

– С едой? С едой я изменяю ему каждый день. С мармеладным мишкой, имя которого не назову. Вообще-то, его зовут Рамон. С ним я чувствую себя совершенной. Нет, ты только посмотри. – Клара показала на цветочную композицию на буфете.

– Я ее сегодня утром сделала, – сказала Мирна, довольная тем, что Клара все же заметила.

«Клара все замечает, – подумала Мирна, – но ей хватает такта говорить только о хорошем».

– Я так и поняла. В ней что-нибудь есть?

– Посмотри – и увидишь, – с улыбкой сказала Мирна.

Клара наклонилась над композицией из однолетней монарды, гелениума и кисточек для акриловых красок и увидела внутри пакет в оберточной бумаге.

– Чувствую, что там шалфей и зубровка, – сказала Клара, вернувшись за столик. Она принялась разворачивать бумагу. – Это означает то, о чем я думаю?

– Для обряда, – ответила Мирна.

– Какая великолепная мысль. – Клара погладила Мирну по руке.

– Из сада Джейн? – спросила Рут, вдыхая терпкий, безошибочно узнаваемый запах шалфея и сладковатый аромат зубровки.

– Шалфей – да, мы с Джейн собирали его в августе. А зубровку я взяла у Анри недели две назад, когда он косил траву. Она растет вокруг Индейского камня.

Рут передала их Бену, который взял растения, но с опаской.

– Да ладно, они тебя не укусят. – Рут выхватила у него засушенный букетик и помахала перед носом Бена. – Насколько мне помнится, тебя даже приглашали на обряд летнего солнцестояния.

– Только в качестве человеческой жертвы, – откликнулся Бен.

– Перестань, Бен, это несправедливо, – сказала Мирна. – Мы же говорили, что, возможно, это и не понадобится.

– Это было забавно, – сказал Габри, заглатывая фаршированное яйцо. – Я облачился в сутану.

Он понизил голос и огляделся: а вдруг священник и в самом деле войдет и захочет провести обряд.

– Лучшего применения для сутаны не найдешь, – сказала Рут.

– Спасибо, – слегка поклонился Габри.

– Это был вовсе не комплимент. У тебя до обряда была традиционная сексуальная ориентация?

– Откровенно говоря – да. – Габри посмотрел на Бена. – И все получилось. Волшебство. Тебе определенно нужно сходить еще раз.

– Это верно, – сказал Оливье. Он стоял за спиной у Габри и массировал ему шею. – Рут, а ты до обряда была женщиной?

– А ты?

– И ты говоришь, что это, – Гамаш держал наконечник острым концом к потолку, – было найдено в незапертом ящике вместе с двенадцатью другими такими же?

Он осмотрел наконечник с его четырьмя лезвиями, сходящимися в элегантное смертельное острие. Это было идеальное бесшумное орудие убийства.

– Да, сэр, – ответила Лакост.

Она твердо держалась своего места у огня. С этого места в отдельном зале бистро она видела дождь за стеклянными дверьми, настоящий холодный ливень, хлещущий по стеклу. Ее руки, освободившиеся от орудия убийства, держали горячую кружку с супом и теплую булочку с ветчиной, растопленным сыром и несколькими листьями салата.

Гамаш осторожно положил наконечник на раскрытую ладонь Бовуара.

– Это можно надеть на любую стрелу?

– Что у вас на уме? – спросил у шефа Бовуар.

– В этом клубе полно спортивных стрел, верно?

Лакост кивнула с полным ртом.

– С такими маленькими короткими наконечниками, похожими на пули?

– Верно, – не переставая жевать, ответила Лакост.

– Можно ли их снять, а такие наконечники надеть?

– Да, – ответила Лакост, с трудом проглатывая очередной кусок.

– Скажи, пожалуйста, – улыбнулся Гамаш, – откуда ты это знаешь?

– Прочитала в Интернете вчера вечером. Наконечники делаются взаимозаменяемыми. Конечно, нужно уметь это делать, иначе изрежешь пальцы в клочья. Но да, один можно снять, а другой надеть. Так задумано.

– Даже на старые деревянные?

– Да. Я подозреваю, что эти охотничьи наконечники были сняты со старых деревянных стрел в клубе. Кто-то их снял и заменил на спортивные.

Гамаш кивнул. Бен говорил им, что собирал старые деревянные стрелы у жителей деревни, которые отказывались от них ради более современных. Стрелы изначально имели охотничьи наконечники, и ему пришлось заменять их на спортивные.

– Хорошо. Передай их все в лабораторию.

– Они уже отправлены, – сказала Лакост, садясь рядом с Николь.

Та чуть-чуть отодвинула свой стул.

– На какое время назначена встреча с нотариусом Стикли? – спросил Гамаш у Николь.

Иветт Николь прекрасно знала, что встреча назначена на час тридцать, но увидела возможность продемонстрировать, что она хорошо слушала его маленькую лекцию.

– Я забыла.

– Прошу прощения?

«Ха, – подумала она, – он отвечает тем же, произнося в ответ одну из главных фраз». Она быстро перебрала в уме другие фразы – те, что вели к повышению по службе. «Я забыла», «Прошу прощения», «Мне нужна помощь». И что там еще?

– Я не знаю.

Старший инспектор Гамаш взглянул на нее с неприкрытой озабоченностью:

– Понимаю. Вы случайно не записали время?

Она подумала, не прибегнуть ли к последней фразе («Мне нужна помощь»), но опустила голову и покраснела, чувствуя, что попала в какую-то ловушку.

Гамаш посмотрел в собственные записи.

– Встреча в час тридцать. Если повезет, то мы попадем в дом мисс Нил, когда разберемся с завещанием.

Перед этим он позвонил своему старому приятелю и соученику суперинтенданту Бребёфу. Мишель Бребёф опередил Гамаша по службе, получил должность, на которую претендовали они оба, но это никак не повлияло на их отношения. Гамаш уважал Бребёфа, любил его. Суперинтендант посочувствовал Гамашу, но обещать ничего не смог.

– Бога ради, Арман, ты же знаешь, как это работает. Нам просто страшно не повезло, что она нашла какого-то дремучего судью, который подписал предписание. Сомневаюсь, что мы найдем судью, который решится отменить решение коллеги.