Текст книги "Всё, чего ты хотела"

Айрис, не сдержавшись, рассмеялась.

– Не надо ей завидовать.

– Ей нелегко, – заметила Айрис, – а ты совсем ей не помогаешь.

– Мона не такая, как ты.

– Не такая, как я? В каком смысле? Я хорошо училась в школе. Может, не так хорошо, как Мона, но где я теперь?

– А при чем здесь я?

– Тебя я не виню.

– Айрис, она возвращается. Давай не будем.

Мона плюхнулась на стул и спрятала кисти в рукава, продев большие пальцы через специальные дырки. Подошел официант, они сделали заказ. Элеанор выбрала салат. Ее веки чуть дрогнули, когда обе дочери заказали по пицце.

Когда принесли заказ, голод Айрис куда-то испарился – вместе с остатками самообладания. Отходняк достиг высшей точки, накрыв ее отвратительной влажной плесенью. Она обливалась потом: он струился по спине, тек из подмышек, блестел на лбу, сочился из пор. Ей стоило неимоверных усилий поддерживать разговор. Мысли путались. Она кое-как заставила себя сжевать половину пиццы и выпила две диетические колы, но во рту по-прежнему было сухо, как в песчаной пустыне. Заказать третью колу ей помешал лишь настороженный взгляд матери. Она сделала глубокий вдох, но стало только хуже. Сердце трепыхалось, как испуганная птица. «Неужели мне суждено умереть вот так, давясь пиццей с пеперони и слушая болтовню матери и сестры о школьной ярмарке? Ни та ни другая не заметили ее болезненного состояния – или сделали вид, что не заметили. Айрис пошла в туалет, там ее вырвало, и ей полегчало.

– Ты сейчас куда? – спросила она Мону, когда в туалет ушла мать. – Не хочешь пойти искупаться в пруду?

– Вроде холодно еще, – нерешительно возразила Мона. – И у меня купальника с собой нет.

– Ничего, в белье поплаваем.

– Ну, не знаю.

– Пойдем просто посмотрим. Прогуляемся.

На улице сестры попрощались с матерью и направились вверх по Парламентскому холму, мимо остановившихся поболтать собачников. Айрис радовалась, что Мона согласилась пойти с ней – она была почти уверена, что та откажется и вместе с матерью поспешит домой. Айрис иногда охватывал страх, что она не очень нравится Моне, что та считает ее паршивой овцой – ребенок от первого неудачного брака, принесшего одни разочарования, бедняжка-безотцовщина, – но Айрис тут же одергивала себя: двенадцатилетние так не рассуждают. Ей хотелось быть ближе к Моне, быть, как и положено старшей сестре, готовой ответить на любой ее вопрос, особенно сейчас, когда та стояла на пороге юности – самого дурацкого периода в жизни человека. Но они привыкли к деликатной взаимной отстраненности. Когда Мона росла, Айрис не было рядом. Она училась в университете, работала, проводила время на другом конце Лондона и детьми не интересовалась.

Они пошли к Женскому пруду длинным путем, поднимаясь по зеленому холму. Воздух холодил влажную от пота кожу Айрис. Она боялась, что от нее воняет блевотиной. Рядом с ней Мона казалась такой чистой и новенькой – она ни разу не напивалась, не пробовала кокаина, не гуляла всю ночь напролет. Но, несмотря на пропасть в пятнадцать лет и двух разных отцов, они оставались сестрами.

Они дошли до леска. Под деревьями было намного прохладнее – отсюда последние остатки зимы не желали уходить. Но Айрис они только радовали. Чем холоднее вода, тем быстрее она придет в норму.

– Ты действительно полезешь купаться? – спросила Мона.

– Полезу.

– У тебя ведь даже полотенца нет.

– Ничего.

В пруду, окруженном деревьями, плавали пять или шесть женщин. Здесь ничто не напоминало город, и это нравилось Айрис больше всего. Обычно она приходила сюда летом, в жару, когда в воде и на берегу было полно народу и кругом звенели женские голоса. Но некоторые женщины купались здесь круглый год: они разбивали лед и прыгали в студеную воду. Судя по всему, они относились к другому виду, более стойкому, чем Айрис.

Сестры стояли рядом со спасателями и смотрели, как искрится под солнцем мутноватая гладь воды. Кроны деревьев еще не покрылись пышной листвой, какой украсятся через пару месяцев. Айрис разделась и осталась в черном белье, а одежду сложила поодаль. Кожа от соприкосновения с прохладным воздухом пошла мурашками.

– С ума сошла, – сказала Мона. – Холодно.

– Как думаешь, мне прыгнуть сразу или по лесенке спуститься?

– Прыгнуть легче.

Один из спасателей покосился на них, явно не одобряя робости Айрис.

– Хорошо, прыгаю. – Айрис подошла к бетонному краю пруда и посмотрела вниз.

– Давай! – подбодрила ее Мона.

Айрис высоко подпрыгнула. Холодная вода сомкнулась над головой, приняла ее и держала. На мгновение Айрис зависла под водой, ощущая, как каждый атом ее тела, встрепенувшись, пробуждается от сна, но, во-первых, было очень холодно, а во-вторых, не хватало воздуха. Она вынырнула и вдохнула полной грудью. Воздух был чистым и сладким на вкус, как за городом.

– Ну как? – спросила Мона.

– Неплохо. Прыгай!

– Ни за что.

– Ты много теряешь.

Айрис развернулась и быстро, чтобы согреться, поплыла. Ее руки резали воду, как ножницы шелк, ногам было щекотно от водорослей. Все неприятные чувства исчезли. Она брассом доплыла до конца пруда, где место для плавания было ограничено веревкой. За ней на пятачке воды покачивалось семейство лебедей: большая белая мамаша и серые мохнатые детеныши. Мама-лебедь смерила Айрис своими глазами-бусинами. Как называются детеныши лебедей? Мона наверняка знает. Развернувшись, Айрис увидела, что сестра тоже сбросила одежду. В одних трусах и маечке, без очков, Мона казалась еще моложе. Да она и была совсем юной. Тонкие ножки, узкие бедра, почти плоская грудь. Сестра завязывала в узел на затылке свои длинные, до пояса, волосы. Милая моя, подумала Айрис. Или думает так теперь, по прошествии времени. Трудно сказать.

– Прыгай! – закричала она. Спасатель бросил на нее быстрый взгляд. – Извините, – пробормотала она, но так тихо, что никто ее не услышал.

Мона спустилась по лесенке, попробовала воду большим пальцем ноги и хмыкнула. Наверное, это свойство холодной воды – извлекать, если не выжимать, радость из того, в чем ее нет и в помине. Послышался всплеск, и сестра, скрывшись на секунду под водой, вынырнула, хватая ртом воздух, и засмеялась. Айрис поплыла к ней.

– А-а-а, холодина, – сказала Мона. Ее зубы стучали, бледные щеки посинели от холода.

– Сейчас привыкнешь.

– Но я рада, что решилась.

– И я!

Они доплыли до конца пруда, где были лебеди, и Айрис спросила:

– Как называются эти детё…

– Лебедята! – не дослушав, сказала Мона.

– Я знала, что ты знаешь. А я все время забываю.

Мона гордо улыбнулась.

– Спроси у меня столицу любого государства, – пока они плавали, предложила она. – Я их учу.

– Хорошо. Швеция?

– Стокгольм.

– Австралия?

– Канберра. Потруднее что-нибудь!

– Э-э… Фиджи?

– Сува! – расплывшись в улыбке, ответила Мона.

– Ну и ну, – сказала Айрис. – Поверю тебе на слово.

– Ну, еще одну?

– Багамы?

– Ой, эту я не знаю, – сказала Мона, не особенно расстроившись. Когда рядом не было матери, она становилась другим человеком.

Сестры несколько раз сплавали туда и обратно, откладывая неизбежное: вылезти из воды, кожей ощутить укус ветра, терпеть под одеждой мокрое белье, а потом, дрожа от холода, смеяться всю дорогу до дома.

5
Судьба

К понедельнику, третьему выходному, Айрис почувствовала, что очистилась и обновилась. С субботы она не выходила из квартиры и ни с кем не говорила, кроме доставщика готовой еды, которому сказала «здравствуйте», «спасибо» и «до свидания». Завернувшись в несколько одеял, она получила феноменальную порцию телевидения и дважды мастурбировала. Эдди на выходные уехал к родителям в Кент, откуда прислал ей эсэмэску:

Привет! Тебе так же хреново, как мне?

На место тоскливого чувства одиночества пришло другое, теплое, что ты живешь в чьих-то мыслях, что не исчезла без следа. В этот уик-энд Смог так и не смог накрыть ее с головой. Ложная тревога.

Под вечер она с огромным облегчением услышала, как поворачивается ключ в замке: ее депрессия растаяла, как сахар в чашке чая. Киран вернулась из поездки на выходные с Беном, своим ужасным женатым бойфрендом.

– Приве-е-ет, – послышалось из-за двери.

Айрис лежала в постели и листала на ноутбуке разные сайты.

– Заходи!

Киран выглядела элегантной и ухоженной: волосы и высокие, до колена, сапоги отливали черным блеском, являя собой разительный контраст с застиранной футболкой, тренировочными штанами и влажными прядями, свисавшими со лба хозяйки комнаты. Айрис встала, и они обнялись.

– Как ты? – Прямо в куртке Киран села на край постели и вздохнула. В руке она держала небольшой коричневый сверток.

– Я нормально, а ты?

– Все в порядке. – Киран протянула ей посылку. – Ах да, это я снизу принесла – тебе.

Айрис положила сверток на тумбочку. Новая доставка ее таблеток.

Киран засмеялась:

– Что хоть там такое?

– Да косметика, – слишком быстро ответила Айрис. – Ну, как съездила?

– В общем, хорошо. Хорошо и плохо.

– Почему плохо? – Айрис знала почему. Но спрашивала из вежливости.

Бен был женат и имел троих детей – вот что было плохо. Киран его обожала и с ним чувствовала себя живой – это было хорошо. Чувствовать себя живой всегда хорошо. Но жена и дети Бена постоянно незримо проскальзывали в закоулки ее счастья. В их отношениях участвовали шесть человек. Киран встречалась лишь с одним.

– Знаешь, та фигня с женой Бена. Все это очень тяжко.

Роман Киран с Беном длился с перерывами уже целое десятилетие. Они познакомились в пабе в Сохо, когда ей было восемнадцать, а ему – тридцать, но вскоре он оставил ее – как раз, когда Киран поступила в университет, где подружилась с Айрис. В тот первый год их дружбы она не переставая говорила о Бене как о мессии, посланном на Землю для ее, Киран, спасения. Бен снова появился несколько лет спустя, уже состоя в несчастливом браке и будучи отцом двоих детей. Когда Айрис с ним познакомилась, она испытала сильное разочарование: Бен оказался типичным городским жителем – полным, потным, краснолицым. Он называл Киран своей «индийской принцессой». Единственное, что его спасало, – он платил за выпивку. Именно тогда она поняла: любовь – странная штука, абсолютно необъяснимая.

– Что там опять? – Айрис уже наскучила эта тема, которая всплывала в их разговорах раз сто, не меньше.

– Бен хочет от нее уйти, но у нее жуткая депрессия. Я его понимаю. Он говорит, что, если он ее бросит, она может покончить с собой. Разумеется, я этого не хочу. Лучше подожду еще немного.

– Почему он считает, что она решится на самоубийство?

– Понимаешь, в нем типа вся ее жизнь. Она не работает, сидит дома с детьми. Похоже, слишком увлекается флуоксетином. Я понимаю, почему он волнуется. Переживает за детей.

– Что ты собираешься делать?

– Потерплю еще немного. Но, конечно, не век. Скажем, до Рождества.

– Ты и в прошлом году говорила, что до Рождества.

– Ну, ты же знаешь. Мы любим друг друга. – Вздернув подбородок, Киран помотала головой. – Это нелегко, но в конце концов у нас все наладится.

Айрис не знала, что еще сказать. Она не одобряла их отношений. Не только из соображений морали, но и из-за того очевидного факта, что Киран позволяла водить себя за нос, и не только Бену. Она поддавалась внушению со стороны телевизионных передач, фильмов и песен, в которых утверждалось, что любовь стоит любых жертв и унижений. Киран была романтиком в полном смысле слова. Она верила в судьбу, верила, что ее с Беном свели высшие силы.

– В Сохо полно пабов, – часто повторяла она, – но мы оказались в одном и том же месте в одно и то же время. Разве это не здорово?

Айрис не считала, что это здорово, – козлов хватало во всех пабах Сохо, – но ни разу не высказала своего мнения, потому что любила Киран.

Зато чувства Айрис с каждым новым романом становились все слабее; они таяли подобно куску мыла под струей горячей воды. Раньше она такой не была. Летом после окончания школы она встретила Эди. У Айрис тогда осталось совсем мало друзей – из-за того ужасного поступка, который она совершила. Айрис и Эди вместе работали в кафе. Эди не очень нуждалась в работе – у нее были богатые родители, – но она была умной, щедрой и доброй; она притягивала к себе людей как магнит. Она взломала одиночество Айрис. И даже прекратив общение, Айрис думала об Эди постоянно, видела ее во сне. Та занимала особое место в подсознании Айрис, потому что была не такой, как все и служила образцом для остальных.

– Ну, тебе известно, что я об этом думаю. Не имеет смысла снова это обсуждать. – Айрис, конечно, знала, что они будут снова и снова это обсуждать.

– Да, наверное, ты права.

– Серьезно? В чем именно?

– В том, что я, похоже, запуталась.

– Ты же понимаешь, что он никогда не бросит жену?

Киран пожала плечами.

– Неизвестно, бросит или нет. – Ей не хотелось об этом думать. Жить в воображаемом мире было намного приятнее. – Я знаю твое мнение, но, когда я с ним, все выглядит совсем не так. Я могу говорить с ним на любые темы. Могу быть собой.

– А сейчас, со мной, не можешь?

– Могу, но… – Киран вздохнула и сняла куртку. Она казалась не столько расстроенной, сколько задумчивой. – Ладно, а ты как?

– Я завела интрижку с Эдди. Помнишь его? Мы с ним работаем.

Киран вздрогнула и всплеснула руками:

– Да ну? Ну и как?

– Хорошо. Правда, мы зверски напились.

– Пойду заварю нам чай, и ты все мне расскажешь.

Киран встала и отправилась на кухню. Айрис откинулась на подушки. Ее успокаивали доносившиеся из кухни звуки: Киран включила чайник, открывала и закрывала шкафы. Подруга делала все быстро, так как ей не терпелось услышать про Эдди. Возможно, как раз мы с ней и есть родственные души, думала Айрис. Киран больше всего интересует секс. Всегда побеждает секс. Все крутится вокруг секса. Секс – это дыра, в которую проваливается все.

6
Спасибо, Смог

Несколько недель Смог держался на расстоянии. Его отсутствие для Айрис компенсировал Эдди. Несмотря на весь свой цинизм, она не обладала иммунитетом к любви. Когда она слышала его имя, даже если его произносила Элисон, говоря, например: «Эдди, какие уроки вы надеетесь извлечь из своей работы над проектом по отслеживанию реакции в социальных сетях?» – оно звучало так чисто и красиво: «Эдди»!

Эдди и Эди. Эди и Эдди.

Она думала о нем постоянно, особенно когда они сидели рядом, то есть по несколько часов в день. Эдди выступал в двух ипостасях: он был мужчиной из плоти и крови и одновременно выдуманным ею персонажем, от мыслей о котором в ней поднималась теплая волна желания. В пространстве, разделяющем их столы, оба Эдди могли бы встретиться. Айрис периодически напоминала себе, что он просто человек. Возможно, такой же ужасный, как она сама, но для нее новый, что делало его особенным. Это помогало выдержать двухчасовой мозговой штурм по веб-аналитике, на протяжении которого Айрис и Эдди старались не встречаться взглядами, а в воображении рисовали себе бесчисленные картины взаимного совокупления. Мысли о сексе часто были лучше самого секса. На одном из совещаний она так себя завела, что желание, зародившись в животе, спустилось к гениталиям и пронзило все ее тело, вплоть до кончиков пальцев. Потом они занимались сексом в туалете для инвалидов, и это было восхитительно – невзирая на запах и даже на то, что она так и не кончила.

* * *

Однажды утром она проснулась с ощущением, будто ее что-то придавило. Глаза не открывались. Ненавистный Смог обхватил ее, вцепившись в тело длинными смрадными щупальцами и не давая дышать. Ей удалось встать, но он присосался к коже, волосам и глазным яблокам. В ванной на нее смотрело из зеркала серое и плоское, как тротуар, лицо. Ей казалось, что от нее воняет гнилой капустой. Она приняла душ, но это не помогло. Она вышла на улицу, купила кофе, села в автобус и поднялась на верхний ярус. Волосы еще не просохли после душа. Она сидела, прислонившись головой к стеклу и оставляя на нем влажный след, и старалась не обращать внимания на щупальца, червями вползающие в ее организм и заставляющие кровь стынуть в жилах. Сосредоточься на окружающей действительности, внушала она себе. Включи сознание. Незадолго до того она читала статью, где говорилось, что в трудных ситуациях помогает ясное осознание происходящего. Вот она, действительность: у кофе сладкий и насыщенный вкус, кондиционер в автобусе холодит кожу. Был теплый день начала лета, но в воздухе уже веяло печалью. Месяц-другой – и лету придет конец, как приходит конец всему на свете.

Они были с Эдди уже два месяца. Но их связь тоже неизбежно закончится. Когда он проявит свою сущность? А она? Что-то царапало ее изнутри, словно запертый в клетке зверь. Вот и сиди там, подумала она. В окно автобуса она увидела девочку в форме одной из частных школ: бордовый жакет с юбкой, гольфы, соломенная шляпка – она шла по улице с отцом. Он походил на еврея-юриста. На это намекали его синий костюм, обвислые щеки, лысина, очки в металлической оправе, общая придавленность грузом тысячелетий. Еврейский папа-юрист – и у нее когда-то был такой.

Девочка – ей было лет шесть-семь – подпрыгивала на тонких ножках и широко улыбалась, тогда как в походке отца читалась напряженность. У Айрис появилось странное ощущение в конечностях – они будто стали чужими. А вдруг она превращается в одного из сумасшедших с навязчивой идеей отрезать себе ноги? Ей нравилось читать о таких людях, потому что на их фоне она казалась вполне здравомыслящей. Приятно грела мысль, что ее собственное безумие зашло не так уж далеко. Она, например, ничем не напоминала бездомного психа, который вечно торчал возле здания муниципалитета Шордич и что-то выкрикивал в небо. Ее не мучили ни видения, ни слуховые галлюцинации, у нее была работа. Она вполне сходила за нормальную. Это притворство, это актерство и являлись главным делом ее жизни – намного более сложным, чем то, чем ей приходилось заниматься во «Фридом энд Ко».

На то утро у нее была назначена ежегодная аттестация. Первые десять минут в «Каморке мыслей» прошли хорошо. Элисон похвалила Айрис за увлеченность цифровыми инновациями, умение установить хорошие отношения с клиентами, навыки в сфере управления проектами. Айрис была довольна, что производит впечатление человека, которого интересует подобная чушь.

– Дело, однако, в том, – на одиннадцатой минуте сказала Элисон, – и я слышала это в офисе от нескольких… – Она чуть растянула губы в вежливой улыбке, будто заранее извиняясь за то, что последует. – Все считают вас прекрасным и ценным работником, но мы чувствуем, что вам недостает лидерских навыков. Понимаете, о чем я?

– Э-э, конечно.

Смог взял паузу. Можно было не сомневаться – в критический момент он всегда исчезал, чтобы не поставить Айрис в неловкое положение. Спасибо, Смог.

– Вот и хорошо. Значит, для вас это не сюрприз. Что мне в вас нравится, так это то, что вы знаете и сильные стороны, и свои недостатки.

Да что ты вообще понимаешь, коза, подумала Айрис.

– Говорю я об этом лишь потому, что у вас огромный потенциал! Вот, например, где вы себя видите через пять лет?

На другой планете, подумала Айрис. Если не выйдет, я сделаю пластику лица, пересадку мозга и заживу под новым именем в пустыне Сахара.

Вместо этого она сказала:

– Если работаешь в такой высокотехнологичной области, трудно представить себе, где будешь через пять лет. Идеальной, с моей точки зрения, работы, наверное, пока не придумали.

Элисон, улыбнувшись, кивнула, как мать, гордая своим чадом:

– Вот именно! Мы с вами на одной волне. Понимаете, в вас я часто вижу себя.

Глаза Айрис удивленно расширились.

– О, спасибо, – сказала она, будто услышала это от Нельсона Манделы.

– Пройдет всего несколько лет, и вы сможете занять мое место, но придется много трудиться. Просто вы пока не… – Элисон сжала руки в кулаки и стукнула по столу. Бац! – Понимаете, о чем я?

– Да, да. – Айрис тоже сжала руки в кулаки, но по столу не стукнула.

– Вам надо вести за собой других, с первой минуты. Вы должны быть как… как полководец, возглавляющий войско. Мы тоже воюем, но бьемся за то, чтобы заставить людей щелкнуть мышкой, привлечь их внимание, сделать так, чтобы они взаимодействовали с контентом…

– И больше покупали?

– Да, но вы должны видеть более широкую картину. Мы не просто обращаем людей в свою веру. Мы рассказываем им истории.

«Интересно, что бы сделал Далай-лама, – думала Айрис. – Тот добрый с виду человек в красно-желтом одеянии». Айрис знала о нем не так много, но он, наверное, велел бы ей бросить работу, отречься от собственности и стать монахиней. Возможно, в этом и заключался ответ.

– Вы прекрасно поработали на проекте «Лосось», – продолжала Элисон.

– Благодарю. – Айрис до сих пор не знала, что именно представлял собой этот проект.

– А как насчет проекта «Красная икра»?

О нем она тоже не имела понятия.

– Да, «Красная икра» – очень интересный проект.

– Согласна. На мой взгляд, он идеально вам подходит. Это отличная возможность показать, на что вы способны. Он станет вашим детищем, целиком и полностью вашим собственным делом.

Интересно, а может, Элисон решила взвалить на нее этот проект потому, что сама не знает, что с ним делать? Айрис внимательно изучала лицо начальницы. Ее белокурые волосы были аккуратно зачесаны назад, но в глазах горел какой-то темный огонь.

– С удовольствием возьму на себя ответственность за проект «Красная икра», – сказала Айрис.

– Замечательно. Так вы понимаете, что значит быть лидером?

– Ну, как сказать… Простите, понимаю, но не до конца.

– Ну смотрите… – Элисон досадливо поморщилась. – Я знаю, как неприятно получать отрицательную обратную связь, но здесь важно сосредоточиться на будущем, на вашем личном и профессиональном росте. Что нас на самом деле волнует – это вы.

Айрис едва сдержала истерический хохот, но скрыть кривую недоверчивую улыбку не смогла.

– Возможно, вам не хватает самоуверенности, – предположила Элисон. – Я понимаю, каково вам, мы обе женщины.

– Да, правда, женщины.

– Надо появляться на совещании и быть… – Бац! – Понимаете?

– Вот так? – Айрис ударила кулаками по столу. – Бац!

– Я не имею в виду в буквальном смысле. Важна ваша манера говорить, манера двигаться, манера излагать свои мысли.

– То есть особенности моего характера.

– Именно! Вы меня поняли.

– Хорошо. – Айрис стало скучно. Они попросту убивали время, играя отведенные им роли, будто плохие актеры, произносящие свои реплики слишком быстро, не стараясь быть убедительными, – скорей бы уйти со сцены и отправиться домой. Неважно, хорошо ты работаешь или плохо. Неважно, изменишься ты или нет. Главное – не выходить из роли и знать свое место. Кивать, улыбаться, обещать больше стараться, благодарить за предоставленную возможность – всегда и за все благодарить.

– Замечательно! – сказала Элисон. – Думаю отправить вас на курсы подготовки лидеров. Знаю одно хорошее место. Сама там училась. Как вам идея?

«У меня нет желания стать лидером, – хотела сказать Айрис. – Можно я им не буду?»

– Кажется, это прекрасная возможность, – сказала она ровным голосом. – Спасибо, Элисон, это было бы превосходно.

Их улыбки уже стали походить на гримасы.

– Ну, тогда вернемся к работе! – Элисон взяла свой айпад.

Обе встали. Айрис была сантиметров на десять выше ростом. Ее взгляд упал на макушку Элисон, расчерченную полосками обесцвеченных прядей. Будь на дворе каменный век, Айрис могла бы повалить ее и задушить, ведь она была крупнее и сильнее. Но каменный век остался в прошлом, а сейчас действовали другие правила. У Элисон имелось единственно значимое превосходство: она верила в себя. Они покинули комнату и разошлись в разные стороны. Направляясь к своему рабочему месту, Айрис слышала, как Элисон с грацией коровы поскакала по коридору на следующую встречу. И тут вдруг: бах! Айрис обернулась и увидела: Элисон лежала на полу, раскинув руки и ноги, с которых соскользнули туфли.

– Боже мой! – подавив смех, воскликнула Айрис. – С вами все в порядке? – Едва не поперхнувшись последним словом, она с усилием сжала губы.

– Да, да, конечно. – Элисон, порозовев от смущения, поднялась и решительно потопала прочь.

Как только она отошла на достаточное расстояние, Айрис разразилась хохотом. Ее лицо смялось, как бумага. Своим первозданным отчаянием этот смех больше походил на плач. Она рыдала от счастья при виде Элисон, распростертой на полу. Слезы струились по лицу ручьями, капая на грудь, затекая под блузку. Уже сев за стол, она подняла руку, намереваясь окликнуть Эдди, но не смогла. В конце концов, подчинившись порыву, она упала лицом на стол и нахохоталась вдоволь.

– С тобой все… в порядке? – спросил Эдди.

Она сделала еще одну попытку заговорить, но выдавила лишь:

– Не могу.

– Что, все прошло так хорошо?

– Нет, нет, не хорошо.

Она продолжала трястись, как в истерике, – еще чуть-чуть, и ее хватит удар. Ей хотелось пересматривать ту сцену снова и снова, как в закольцованном видеоклипе.

– Я так рада, что сейчас умру.

Когда ее отпустило, Айрис несколько часов просидела, уставившись в экран компьютера. Она выполнила все запланированные на день задания, отметив галочкой каждый пункт, и ответила на все письма, но поминутно заставляла себя сосредоточиться. Опять пришло сообщение из обувного магазина. Тема письма: «Мы соскучились». «Нет, не соскучились», – подумала она, в очередной раз отписываясь от них.

К концу дня все собрались на кухне, чтобы спеть «С днем рожденья» парню из бухгалтерии. Парень из-за лысины все время, даже летом, ходил в вязаной шапочке. Айрис попробовала три разных торта, поболтала кое с кем о том о сем и, чувствуя подступающую тошноту, вернулась на свое место. Она смотрела в окно на ясное голубое небо и на идущих по улице людей, слушала нестройный хор чаек – как далеко от моря они забрались – и гулкий рокот стройки. Она взглянула на потолок и подумала – наверное, в сотый раз за одну неделю, – что определенно могла бы повеситься прямо тут, на люстре. Что бы они сказали, обнаружив мой труп?

Следует чем-то заняться, двигаться вперед, вырабатывать в себе качества лидера, строить планы завоевания мира. Но на самом деле ей хотелось одного: встать и заорать: «Мне все до лампочки!» Какое бы это принесло облегчение. Возможно, остальные присоединились бы и все закричали бы хором: «Нам все до лампочки!» или даже запели бы, как оперный хор, а потом, как животные, коими они и были, принялись бы все ломать и крушить, зубами вырывать из розеток провода от компьютеров и выбрасывать их в окна, лапать друг друга и трахаться на крутящихся офисных стульях. Она представила себе, как Элисон стоит на столе, подняв руки над головой, и орет.

Быть такой везучей и такой несчастной – это было невыносимо. «Меня следует усыпить, как собаку, – думала она. – Надо уехать из Лондона. Бежать из страны, с планеты, из Солнечной системы».

После работы коллеги звали Айрис пропустить по стаканчику, но она сослалась на головную боль. Дженни уговаривала ее пойти с ними, даже взяла за плечи и потащила по коридору, как будто без нее не будет никакого веселья. Вопрос численности: лишний голос за столом, чтобы поливать грязью Элисон и убеждать остальных, что они прекрасные люди.

По пути домой Айрис терзало чувство вины. Киран не было. Айрис лежала на кровати, листала сайты с одеждой, представляя себе, как тряпки улучшат ее внешний вид. Она сохранила закладки в нескольких местах, ничего не купила, приняла душ, довела себя до оргазма, после чего ей стало стыдно, как будто кто-то мог ее увидеть и осудить. В банном халате и с влажными волосами она вернулась к ноутбуку. В половине одиннадцатого в дверь позвонили. Это был Эдди – на лице его играла беззаботная пьяная улыбка, глаза сияли. Первое, что он сделал, – залез ей под халат. Она шлепнула его по руке. Они прошли в спальню, и она позволила ему ласкать себя, но потом остановила, и они просто лежали под одеялом и курили принесенный им косяк.

– С тобой все в порядке? – гладя ее по волосам, спросил он.

Айрис выпустила в воздух длинную прозрачную струйку дыма. Эдди был явно разочарован – он надеялся на секс. Айрис была разочарована его разочарованием.

– Знаешь, у меня сегодня была аттестация, – сказала она.

– И поэтому ты в таком странном настроении?

– Если я не хочу заниматься сексом, это еще не значит, что у меня странное настроение. Я что, все время должна хотеть?

– Ну, я вот все время хочу, – ухмыльнувшись, сказал он.

– А я, выходит, должна соответствовать?

– Нет, конечно. – Он выдохнул и вздохнул одновременно. – Ладно, проехали.

В комнате пахло неопрятно и сладковато: травой и нестираным бельем. Как давно здесь поселился этот запах? Слишком давно.

– Послушай, Айрис, – сказал он, – если тебе когда-нибудь захочется поговорить со мной – на любую тему – я готов.

Она покосилась на него, издала короткий смешок и снова уставилась в потолок.

– Ты о чем? – Краем глаза она видела, что он наблюдает за ней.

– Не хочу навязываться, но ты как бы можешь ничего от меня не скрывать. Расскажи мне.

– Что именно?

– Все. Все, что тебя беспокоит.

Айрис почувствовала в горле спазм. По телу пробежал холодок. Он что-то понял? Он как-то прознал, что внутри она вся гнилая? Неужели он видит, что над ее кроватью висит злой дух Смог? Слышит, как тот смеется над Айрис, над ее слабыми попытками сойти за человека? Но как он это узнал, если даже Киран, Мона и мать ничего не знают?

Айрис ушла от ответа.

– Элисон сказала, что мне нужно вырабатывать в себе навыки лидера. Хочет послать меня на курсы.

– А вдруг это и правда тебе пригодится?

– Думаешь?

– Ну, даже если не пригодится, это не конец света. – Из уст Эдди это звучало легко и логично.

– Но сама мысль о том, что придется идти на какие-то сомнительные курсы, как будто мне не хватает…

Он бросил косяк в стакан с водой.

– На работе всегда так. Приходится играть в игры. Никуда не денешься.

Эдди никогда не встречался со Смогом. Он от него не зависел.

– На работе я провожу бо́льшую часть жизни. Не хочу играть там в игры. Мне надо, чтобы работа… – Айрис хотела сказать «приносила удовлетворение», но смутилась и не договорила. Они лежали на спине и смотрели в потолок. Она уставилась на знакомую трещину, которая бежала по побелке к углу комнаты.

– Я устала.

– Мне пора.

– Нет, не уходи, уже поздно.

Вскоре Айрис залезет под одеяло и выключит свет, а Смог займет свое привычное место сверху, пригвоздив ее к матрасу, делая ее все меньше и незначительнее, постепенно отнимая способность дышать. Эдди пошел в ванную чистить зубы, а Айрис включила мобильник, потому что именно это положено делать на Земле, когда остаешься один в комнате: залезть в телефон и оградить себя от одиночества. Там было письмо из «Никта Инк».

Уважаемая Айрис Коэн!

Благодарим Вас, что Вы пришли на первое собеседование для «Жизни на Никте». С удовольствием приглашаем Вас на второе собеседование. Пожалуйста…

Она пометила письмо, чтобы прочитать позже. Улыбка у нее на лице сияла так, что вернувшийся Эдди спросил: